АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ МАЯК
На море шумно-широком находится остров, лежащий Против Египта; его именуют там жители Фарос;
Он от брегов на таком расстоянье, какое удобно
В день с благовеющим ветром попутным корабль пробегает.
Пристань находится верная там, из которой большие В море выходят суда, запасенные темной водою. ..(Одиссея, песнь IV)
rΓaκ рассказывает об этом островке, лежащем на расстоянии в один день пути от берегов Египта, Гомер в своей бессмертной поэме «Одиссея». Ничем не был больше примечателен этот остров, кроме того, что, по замечанию Страбона, греческого географа, с гомеровского времени Фарос сильно приблизился к берегу благодаря наносам, которые воды Нила, впадающие в море, откладывают на морском дне и таким образом увеличивают площадь суши. И вот пришло время, когда о. Фарос, лежащий в дельте Нила, против небольшого египетского поселения, называвшегося Ракотис, стал известен всему античному миру, а не только любителям Гсмера, ценившим и знавшим наизусть каждую строку великого поэта.
В 332—331 гг. до н. э. царь Александр Македонский основал знаменитую столицу эллинистического Египта Александрию. Город раскинулся в дельте Нила. Александрия была замечательна тем, что ее построили по единому плану, разработанному известным греческим архитектором Динохаром.
Город, ставший столицей Египта, был распланирован геометрически правильно и поделен на кварталы, разделенные широкими мощеными улицами. Две самые большие улицы шириной в 30 м пересекались под прямым углом. По всей длине их обрамляли мраморные колоннады, дававшие тень и прохладу в знойные дни.
Самым богатым кварталом был Брухейон — квартал дворцов и царских гробниц. Географ Страбон, о котором уже шла речь, оставил нам подробное описание всех достопримечательностей города, где царские дворцы и роскошные общественные здания составляли треть всей застроенной территории.
Все эти дворцы были один великолепнее другого, так как строившие их цари старались превзойти своих предшественников богатством и красотой архитектуры. Дворцы были соединены между собой садами и парками. Здесь же находилась и гробница Александра Македонского, тело которого было привезено из Вавилона, где он умер, и погребено в Александрии царем Птолемеем, одним из сподвижников великого македонского завоевателя. Поместив тело Александра в золотой саркофаг и построив великолепную гробницу, Птолемей этим желал подчеркнуть, что считает себя преемником Александра. И действительно, пока остальные военачальники, вступив в смертельную междоусобицу, делили в ожесточенных битвах огромную монархию македонского царя, Птолемей все больше укреплялся в Египте, и Александрия стала одной из прославленных и богатейших столиц древнего мира. Славе Александрии немало способствовал и известный всему миру Мусейон (храм Муз),[56] который являлся одновременно и местом для научных занятий, и своеобразным общежитием ученых, работавших в самых различных направлениях и отраслях науки. У греческих царей издавна существовал обычай собирать при своем дворе уже прославившихся поэтов и ученых. Царь Птолемей I Сотер, положивший основание египетской державе Птолемеев, решил возвеличить блеск и популярность своего государства путем привлечения в столицу всех сколько-нибудь выдающихся ученых и поэтов своего времени.Именно с этой целью царем был создан Мусейон — специальное учреждение при храме Муз в Александрии, где ученые и поэты могли жить полностью на счет государства, освобожденные от всех забот, и заниматься творчеством
и научными исследованиями. В богатый, кипевший жизнью город, каким была древняя Александрия, со всех концов эллинистического мира стекались ученые. Мусейон стал центром научной жизни блестящей египетской столицы, чем-то вроде академии наук.
Знаменитые ученые и поэты жили в здании Мусейона, встречались за совместными трапезами и на прогулках в великолепных садах Мусейона.
Они беседовали, обменивались опытом, вели научные споры.Это общение ученых было чрезвычайно важным для развития эллинистической науки и техники. Царская казна предоставляла в распоряжение ученых, работающих в My- сейоне, деньги для изготовления специальных инструментов и приборов. Для сбора различных научных материалов, подтверждения опытов отпускались большие средства на специальные экспедиции. Все эти богатые возможности для проведения дорогостоящих работ, накопления научного материала, естественно, привлекали в Мусейон большое число ученых.
Но, помимо всего прочего, Мусейон обладал для ученых и поэтов эллинистического времени особой притягательной силой — здесь находилась замечательная Александрийская библиотека. В ее хранилищах было собрано около 500 тысяч свитков. Были там бесценные сокровища — рукописи трагедий великих драматургов древней Греции: Софокла, Эсхила и Еврипида.
Рассказывают, что когда царь Птолемей II попросил эти рукописи у афинян на время с тем, чтобы писцы сняли с них копии, то афинские граждане в качестве залога потребовали с царя 15 талантов. Птолемей II заплатил этот залог и предпочел не возвращать рукописи. Так они и остались в хранилищах Александрийской библиотеки.
Во главе библиотеки стоял всегда какой-либо известный ученый или поэт. Долгое время хранителем библиотеки был замечательный географ и математик Эратосфен. Он был приглашен в Александрию в качестве воспитателя наследника египетского престола Птолемея IV и одновременно занял должность хранителя библиотеки, сменив на этом посту своего учителя, известного поэта Каллимаха.
Эратосфен был чрезвычайно разносторонним ученым. Он занимался географией, астрономией, написал ряд тру
дов: «География», «О ветрах», «Об измерении Земли», «Об измерении Солнца». Кроме того, им был написан целый ряд философских сочинений и работ по истории литературы.
Задавшись трудной целью дать описание Земли, составить карту земной поверхности и вычислить размеры Земли, Эратосфен проделал огромную работу по собиранию научного материала.
Ему пришлось для проведения своего знаменитого эксперимента по вычислению радиуса Земли поехать на о. Родос и в город Сиену, где он произвел ряд астрономических наблюдений. И несмотря на то что Эратосфен пользовался в своих вычислениях далеко не совершенными приемами, при измерении окружности Земли и ее диаметра он допустил сравнительно небольшую ошибку (против действительной длины земной оси ошибка Эратосфена составила всего 75 км).Один из учителей Эратосфена, знаменитый александрийский поэт и ученый Каллимах, за время своего пребывания на посту хранителя библиотеки составил обстоятельное описание находившихся в ней рукописей. Эта работа потребовала большого количества времени. Однако Каллимах прославил себя и как выдающийся поэт своей эпохи. Его стихи были, правда, слишком изысканны и насыщены ученостью и сложными образами, в них недоставало истинного вдохновения и поэтической свободы. Но в Александрии именно этот стиль пользовался большим успехом в высших кругах придворного общества, а потому к Каллимаху, постигшему искусство такого стихосложения, пришли слава и признание среди ценителей александрийской поэзии. Особенно известной была его поэма, называвшаяся «Волосы Вереники», посвященная супруге царя Птолемея, прекрасной царице Веренике, прядь волос которой, по словам льстивого поэта, была взята на небеса и засияла там в виде нового созвездия.
Поэтам и ученым приходилось платить дорогой ценой за те исключительно благоприятные условия для работы, которые они находили в александрийском Мусейоне. Им вменялось в обязанность восхвалять в создаваемых ими трудах щедрость и могущество царя, который тратил огромные деньги на их содержание. Историки должны были в своих произведениях прославлять «благодетельную и мудрую» политику египетского монарха. Им приходи
лось льстиво заявлять, что царь превосходит всех своих предшественников храбростью, дальновидностью и умением достойно управлять государством, даже если на троне сидел ничем не выдающийся и ничтожный по своим качествам властитель.
Такие известные поэты, как Каллимах и Феокрит, вынуждены были писать льстивые и плоские стихи, в которых под видом олимпийских богов и богинь выступали царствующие особы. В стихах александрийских поэтов царь непомерно восхвалялся как существо высшего порядка, наделенное божественной силой и разумом.Сохранилась и эпиграмма Эратосфена, где замечательный ученый, зависевший от царя, вынужден называть его богом.
Не случайно поэт и философ Тимон из Флиунта, много странствовавший по свету и бывавший в александрийском Мусейоне, назвал его не «храмом муз», а птичником, где откармливаются «легионы книжных червей ручных».
Однако несмотря на зависимое положение, в котором находились ученые при дворе Птолемеев, средоточие крупных научных сил в одном месте, каким был Мусейон, давало исследователям возможность общаться между собой, будило их творческую мысль.
Особенно шагнули вперед в своем развитии математика и механика. В Александрии жили, учили и работали такие выдающиеся ученые, как математик Евклид, изложивший основы геометрии в труде «Элементы». Замечательный изобретатель Герои Александрийский в своих работах далеко опередил свое время (он жил во II или I в. до н. э.). Так, он построил прибор, который по сути дела являлся самой настоящей паровой машиной. Герои увлекался созданием различных автоматов, он изобрел сложные механизмы, действовавшие автоматически при помощи горячего воздуха или пара.
Но при дешевом труде рабов гениальные изобретения Герона не могли найти применения в настоящих полезных работах. Поэтому трудами по автоматике пользовались как забавой для развлечения царского двора.
Герои устроил «театр автоматов», где поставил длинную пьесу со сценами сражения на море и большим числом действующих лиц. А сложный механизм, который действовал таким образом, что, когда зажигался огонь на алтаре, сами собой раскрывались тяжелые двери храма,
Герону заказали жрецы, для того чтобы поражать молящихся зрелищем «божественного чуда».
Далеко шагнули вперед и естественные науки.
Ученик великого Аристотеля Теофраст заложил основы ботаники; он написал огромный труд о растениях, показал зоны их распространения в зависимости от климата и почвы, дал подробное описание всех известных ему растений. C изучением лекарственных растений были связаны и достижения александрийской медицины. Работавший в Мусейоне врач Герофил много занимался анатомированием трупов и открыл, что органом мышления является мозг, в котором находится центр всей нервной системы. Он же доказал, что артерии наполнены кровью, а не воздухом, как думали ученые до него. Само вскрытие трупов по тем временам было чрезвычайно смелым делом — это считалось кощунством. Но Герофил, находясь в Мусейоне, получил возможность заниматься подобными смелыми опытами.Одним из самых гениальных астрономов, работавших в Александрии, был Аристарх Самосский. Еще в III в. до н. э., за 1700 лет до открытия Коперника, он пришел к выводу, что Земля — шар, который вращается вокруг своей оси и вокруг Солнца одновременно так же, как и другие планеты. Большинство древних ученых считали его безумцем, но Аристарх Самосский был твердо убежден в своей правоте.
Некоторые ученые занимались созданием военных машин. Известно, что знаменитый математик Архимед применил при обороне своего родного города Сиракуз еще невиданную военную машину, топившую корабли римлян. А в Александрии ученый-математик Дионисий изобрел полибол — автоматически действовавшую катапульту, нечто вроде современного пулемета; эта машина осыпала неприятеля дождем камней.
Много остроумных изобретений и больших открытий было сделано учеными Александрии. Большинство из них не получало применения, но иногда силами ученых создавались творения, поражавшие современников как неслыханное чудо.
Одним из таких чудес был Александрийский маяк. Он был построен на скале, возвышавшейся на восточном берегу о. Фароса, который в это время был гораздо ближе к египетскому берегу, чем во времена Гомера. Знаменитый
римский ученый Плиний Старший вслед за Страбоном объяснял это тем, что за несколько столетий наносы в устье реки Нила приблизили египетский берег к о. Фарос. Из-за этих наносов и отложений на дне моря подход судов к гаваням города Александрии требовал большой осторожности и опытности. Множество мелей и подводных камней угрожало кораблям у египетских берегов.
Для того чтобы сделать подход к Александрии безопасным, было решено построить маяк на восточной оконечности о. Фароса. В 285 г. до н. э. остров соединили с берегом искусственно насыпанным перешейком — дамбой. Его длина составляла около трех четвертей километра. Строительство маяка было поручено известному архитектору Сострату Книдскому.
Он с увлечением взялся за работу, и к 280 г. до н. э. постройка маяка была закончена. Это была трехэтажная башня высотой около 120 м. Нижний этаж имел квадратную форму, причем длина каждой стенки составляла около 30.5 м. Первый этаж был сложен из крупных плит известняка. Стороны нижнего этажа были обращены к четырем сторонам света — на север, восток, юг и запад. Второй этаж представлял собой восьмигранную башню, облицованную великолепными мраморными плитами. Восемь граней башни были ориентированы по направлению восьми главных ветров. Третий этаж-фонарь имел круглую форму, его венчал купол, на котором стояла огромная бронзовая статуя бога морей Посейдона высотой около 7 м (рис. 19).
Купол придерживали полированные гранитные колонны. Здесь наверху горел огонь маяка, свет которого усиливался путем отражения его в целой системе металлических зеркал и был издалека виден мореплавателям. Топливо для костра доставлялось наверх по винтообразной лестнице, проходившей внутри двух первых этажей. Она была настолько удобной и пологой, что все горючие материалы для поддержания костра в фонаре маяка подвозились на навьюченных ослах.
Маяк одновременно был крепостью, в которой находился большой гарнизон. В подземной части башни была расположена огромная цистерна для питьевой воды на случай осады. Маяк был также наблюдательным пунктом^ так как остроумная система металлических зеркал позволяла вести с вершины башни наблюдение за морским пространством и обнаруживать неприятельские корабли за
долго до того, как они появлялись вблизи от города. Восьмигранную башню украшали многочисленные бронзовые статуи. Некоторые из них были снабжены механизмами, некоторые служили флюгерами, указывавшими направление ветра. Путешественники, видевшие Фаросский маяк, рассказывали о статуях чудеса. Одна из них будто бы всегда указывала рукой на солнце на всем пути его движения по небосводу и опускала руку вниз, когда оно заходило. Другая статуя отбивала каждый час днем и ночью. Была будто бы и такая статуя, которая указывала рукой на море в случае, когда появлялся вражеский флот, и издавала предостерегающий крик при подходе врагов к гавани.
Вероятно, какая-то доля правды в этих рассказах и была, если вспомнить о замечательных автоматах, сделанных Герои ом Александрийским. Возможно, что часть статуй производила какие-нибудь условные движения, а со временем эти рассказы о чудесных статуях приняли совершенно неправдоподобную форму.
Несомненно одно, что маяк, воздвигнутый на о. Фаросе, был первым и единственным во всем греческом мире маяком таких колоссальных размеров, где были применены самые замечательные и остроумные изобретения александрийских ученых.
До этого древний мир не знал таких построек. Еще в V в. до н. э. у входа в Пирей — гавань самого передового города того времени Афин — ночью горели два самых обыкновенных костра, которые разжигались на вершинах двух колонн. Конечно, Александрийский маяк с его сложной системой зеркал и техническими усовершенствованиями казался всем, кто видел его или слышал о нем, настоящим чудом.
До нашего времени дошло несколько эпиграмм — коротких стихотворений, посвященных чудесному маяку, поражавшему путешественников, посетивших Александрию. Вот одна из них:
Башню на Фаросе грекам спасенье, Сострат Дексифанов, Зодчий из Книда [57]воздвиг, о повелитель Протей![58]Нет никаких островных сторожей на утесах в Египте, Но от земли проведен мол для стоянки судов, И высоко, рассекая эфир, поднимается башня, Всюду, за множество верст, видная путнику днем.
Ночью издали видят плывущие морем все время Свет от большого огня в самом верху маяка, И хоть от Таврова Pora[59]готовы идти они, зная, Что покровитель им есть, гостеприимный Протей.
Строитель маяка, архитектор Сострат, желая сохранить в памяти людей истинное имя создателя замечательной башни, высек на мраморной стене маяка следующую надпись: «Сострат, сын Дексифана из Книда, посвятил богам-спасителям ради мореходов». Вырезав эту надпись, он закрыл свое имя тонким слоем штукатурки и сверху написал по ней имя царя Птолемея Сотера. В глубине души Сострат надеялся, что время пройдет, штукатурка отвалится и имя истинного строителя этого великолепного маяка прославится в веках. Так оно и случилось. Имя Сострата Книдского — славного создателя одного из семи чудес древнего мира — дошло до наших дней из далекой глубины веков.
C высоты восьмигранной мраморной башни Фароса, составлявшей его второй этаж, открывался сверху великолепный вид. На юг простиралась Александрия. Сверху была особенно хорошо видна удивительно правильная планировка столицы Египта. Невольно вспоминался рассказ о том, что по желанию царя Александра Македонского архитектор Динохар, создавая план Александрии, придал очертаниям города округлую форму развернутой македонской хламиды — военного плаща.
Улицы, дома, дворцы Александрии тонули в тенистых аллеях, садах и парках. Необычайная для того времени ширина александрийских улиц также особенно бросалась в глаза после кривых узких улочек других греческих городов, где на углах домов ставили толстые каменные тумбы, чтобы неуклюжие повозки не разрушали стены дома. Часто археологам случается обнаруживать на этих тумбах глубокие борозды, которые проводила тележная ось, изо дня в день задевавшая на повороте массивный камень.
На александрийских улицах и площадях, вымощенных мраморными плитами, могли ехать сразу несколько повозок, не задевая одна другую. Особенно просторна была Канопская улица, главная улица Александрии, украшен
ная великолепными домами и храмами, шедшая параллельно морю.
В центре города поднимался искусственно насыпанный высокий холм, сделанный для того, чтобы можно было, поднявшись на него, любоваться Александрией. Холм, посвященный Пану (богу полей и лесов), — Панейон, окружал чудесный парк.
Шумная нарядная толпа заполняла улицы, площади и парки Александрии. C высоты маяка были прекрасно видны гавани по обе стороны дамбы, соединявшей о. Фарос с городом. Эта дамба, искусственно насыпанная и превращавшая о. Фарос в полуостров, называлась Гептастадионом. Самим названием дамбы определены ее размеры — длина ее составляла семь стадий.5 Основной гаванью Александрии была Большая гавань, имевшая вход со стороны Фароса и хорошо защищенная дамбой. Глубока она была настолько, что у самого берега мог стать на якорь у сходней любой большой корабль. Об этом сообщает нам Страбон в своей «Географии». Кроме того, в западной части устья было еще две гавани меньших размеров. Торговые гавани Александрии были забиты множеством чужеземных кораблей и лодками александрийских рыбаков, которые проворно скользили между широкими корпусами купеческих судов. Эти корабли имели одну или две мачты с четырехугольными парусами. Только один большой трехмачтовый корабль «Александрия» выделялся величиной среди остальных судов, покачивавшихся на спокойной зеленоватой воде гавани. Знаменитый корабль был гордостью его строителей. Это великолепное судно было подарено царю Птолемею II правителем сицилийского города Сиракуз Гиероном. Корабль строили опытнейшие инженеры и среди них — великий уроженец Сиракуз Архимед. Строевой лес из Италии, пенька из Испании, смола из Галлии, слоновая кость и драгоценные породы дерева из восточных стран доставлялись на верфи Сиракуз. Тысячи мастеров под начальством строителя Архия многие месяцы трудились над сооружением этого величайшего корабля древнего мира.
О размерах гигантского корабля можно судить по тому, что о нем рассказывают древние авторы. Его трюмы вмещали полторы тысячи тонн зерна, пятьсот тонн шерсти,
десять тысяч бочек рыбы, не считая запасов продовольствия и питьевой воды для трех тысяч человек. Корабль, вначале названный «Сиракузянка», был торговым, но его легко было превратить в боевой.
Мощная катапульта, сооруженная по проекту Архимеда, находилась на палубе. Боевая машина метала каменные ядра до 75 кг весом на расстояние 160 м. На трех высоких мачтах находились крюки для захватывания вражеских судов. Огромные рычаги управляли крюками: схваченный крюками корабль вытягивался из воды, переворачивался и беспомощный шел ко дну. Восемь боевых башен имела окованная свинцовыми пластинами палуба «Александрии».
Каюта капитана была отделана редкими породами дерева, слоновой костью и позолоченной бронзой. Покои царя были украшены с неслыханной роскошью. Мозаичный пол изображал сцены Троянской войны. На борту корабля был даже сад, полный редкостных цветов и растений, и особый зал для занятий спортом. Статуи лучших мастеров стояли в нишах стен, в библиотеке лежали сотни рукописей. На замечательном корабле все поражало пышностью и красотой.
В трюмах «Александрии» было душно и темно. Прикованные к скамьям полуголые рабы-гребцы выполняли один и тот же утомительный и однообразный труд: гребли много часов подряд. Пронзительный свист флейты задавал темп гребли, сотни тяжелых весел подымались и с равномерностью машины плавно опускались в воду. Надсмотрщики зорко наблюдали за работой сотен гребцов, и удар бича указывал гребцу на его промах. Гребцы сменялись быстро в трюмах «Александрии». Умерший раб с тяжелым камнем, привязанным к ногам, отправлялся на дно, а на его месте уже сидел новый гребец, прикованный той же цепью к той же скамье.
На север открывалась бесконечная гладь моря, желтоватого у берегов из-за наносов песка нильских вод и бирюзового вдали. К востоку от Фароса выступал мыс Ло- хий со знаменитым храмом богини Исиды, в котором Герои сделал самооткрывающиеся двери, распахивающиеся в тот момент, когда жрец возжигал огонь на алтаре богини.
На мысе в роскошном саду находился один из царских дворцов. Поблизости, между маленьким островком возле
самого берега и мысом Лохий, в военной гавани стояли боевые египетские корабли. Военный порт был искусно укрыт от глаз, но сверху, с галереи маяка, он был хорошо виден. Стояли на якорях военные «длинные» корабли с окованным железом, грозным, сверкающим тараном на носу.
Таким бивнем было легко с разгону протаранить борт вражеского корабля. Основной задачей в морском сражении и был такой удар, пускавший неприятельское судно ко дну. Длина бивня достигала 3 м. Бывало и так, что бивень при ударе в борт врага застревал в корпусе неприятельского судна и тонули оба корабля — и получивший пробоину, и нападавший.
Другой прием морского боя назывался проплывом. Военный корабль на полном ходу внезапно сближался с вражеским судном. Оба корабля почти касались один другого бортами. Нападающий резко и мгновенно выбирал весла, а весла вражеского судна ломались от удара проходящего по борту корабля. Противник сразу терял все весла одного борта и не мог управлять кораблем. Тогда на ставший беспомощным корабль перебрасывался мостик, и на палубу быстро перебегали солдаты и моряки, навязывая врагу абордажный бой.
Быстроходность боевых кораблей зависела от числа парусов и весел. Флот египетских царей в III в. до н. э. имел пятидесяти- и сорокавесельные корабли (т. е. с пятьюдесятью и сорока парами весел), не говоря уже о множестве двадцати-, шестнадцати-, тринадцати-, двенадцати-, девятивесельных.
Обычно под парусами и веслами ходили только военные корабли. Купеческие суда были большей частью просто парусниками и поэтому передвигались они значительно медленнее, и скорость их зависела от благоприятного ветра.
Кроме боевых «длинных» кораблей, флот располагал легкими судами для разведывательной службы и охраны торговых судов от нападения пиратов, которых так много было в те времена на море. Были маленькие легкие боты для перевозки солдат, вмещавшие не более тридцати человек, и, наконец, большие транспортные суда для перевозки военных грузов, лошадей и боевых слонов.
На борту военных кораблей находились гребцы, матросы и солдаты-пехотинцы. Командиром военного судна
был триерарх (капитан). Вторым после капитана на корабле был кормчий (у нас ему соответствует штурман). Обычно в трюме находился и флейтист или барабанщик, который задавал ритм работе гребцов. Имелись бортовые начальники, военный врач и судовые коки. Египетский флот был одним из самых сильных и многочисленных в античном мире. Однако быстроходными и мощными военными кораблями могли похвастать греческие правители, такие как Деметрий Полиоркет или сиракузские тираны.
Но ни одна из гаваней древнего мира не могла похвалиться таким чудом, как Александрийский маяк. Все маяки более позднего времени были жалким подражанием Фаросу. Правда, одна из греческих эпиграмм неизвестного автора воспевает маяк, стоявший в гавани малоазийского города Смирны, однако никаких сведений о его архитектурных и технических достоинствах в ней не сообщается.
Больше уже не пугаясь зловещего сумрака ночи, Смело плывите ко мне те, кто вдали от земли. Всем потерявшим дорогу я огненный луч зажигаю — Славит сияющий знак Асклепиадов труды.
Конечно, содержание в полном порядке такого сложного хозяйства, каким был Фаросский маяк, требовало огромных средств. Сильные морские ветры, влажность воздуха — все это неблагоприятно сказывалось на состоянии великолепного сооружения, воплотившего в себе замечательные достижения эллинистической архитектуры и техники. Из эпиграммы неизвестного автора мы знаем, что Фаросскому маяку угрожала опасность разрушения, которую, однако, удалось избежать.
Башня — помощница я морякам, потерявшим дорогу. Здесь по ночам зажигаю я светлый огонь Посейдона. Рухнуть вот-вот угрожала от глухо шумящего ветра, Но укрепил меня вновь своими трудами Аммоний. После свирепых валов свои руки ко мне простирают Все моряки, почитая тебя, о земли колебатель.[60]
Это удивительное сооружение простояло до XIV в. К этому времени в уже сильно разрушенном виде высота его составляла не более 30 м, т. е. четвертую часть его настоящей высоты. Но даже в столь искалеченном виде
этот памятник античной архитектуры вызывал восхищение арабских писателей, отмечавших красоту и величие руин этой грандиозной постройки.
Остатки высокого постамента, на котором Находилась замечательная башня, сохранились до наших дней, но для архитекторов и археологов они совершенно недоступны, так как встроены в средневековую крепость. В настоящее время на Фаросе находится египетский военный форт. Древняя Александрия покоится под современным городом, подобно тому как современный Рим поглотил Рим древний. Только отдельные участки древнего города делаются доступными для изучения при каких-либо постройках, когда роют котлованы для фундаментов зданий.
Современная Александрия имеет другой маяк. Он находится на западном мысе о. Фароса и ничем не напоминает своего знаменитого предка. Правда, свет его, вероятно, намного ярче и голос сирены более зычен, но нет у него ни красоты, ни славы великого его предшественника. Слово «фарос» в древности стало именем нарицательным для маяка. Память о замечательном чуде строительной техники, об изобретательности и таланте александрийских ученых, создавших Фарос в тех условиях, когда техника находилась на столь низком уровне, сохранилась не только благодаря известиям античных авторов и эпиграммам поэтов. В слове «фары», известном каждому из нас, живет воспоминание о знаменитом источнике света — александрийском Фаросе.
Еще по теме АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ МАЯК:
- Науки и искусства в македоно-эллино-александрийский период
- НАУКИ И ИСКУССТВА В МАКВДОНО- эллино- АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ ПЕРИОД. (336-30 г. до Р. X.).
- Из ИСТОРИИ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОЙ КЕРАМИКИ
- Эллинизм и зарождение александрийской науки
- § 3. «Служение Единственно Мудрому»: терминология «сакрального служения» в произведениях Филона Александрийского
- ОГЛАВЛЕНИЕ
- АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР ТРОПИКИ - ОСНОВНОЙ ПОЭТИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП В ГИМНАХ КАЛЛИМАХА
- Науки о живой природе
- 5. ИСКУССТВО[114]
- НАУКА И ТЕХНИКА ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОГО ПЕРИОДА
- Монархия и полис
- ЕЩЕ О ЧУДЕСАХ
- ПЕРЕВОДЫ ПРОИЗВЕДЕНИЙ АНТИЧНЫХ АВТОРОВ
- РОЛЬ ПОРТРЕТНОЙ ХАРАКТЕРИСТИКИ В СОЗДАНИИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОБРАЗА У СВЕТОНИЯ (НА ПРИМЕРЕ АНАЛИЗА "ЖИЗНИ ХП ЦЕЗАРЕЙ1)
- И допустил, чтоб продали его,