АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР ТРОПИКИ - ОСНОВНОЙ ПОЭТИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП В ГИМНАХ КАЛЛИМАХА

В.П.ЗАВЬЯЛОВА (Москва)

Гимны Каллимаха подтверждают мифологическую стабильность сюжетики и топики традиционного гимнического жанра Но вместе с тем они обнаруживают тенденцию переосмысления древней поэтической традиции, свойственную эллинизму вообще и поэтическому мышлению Каллимаха, в частности.

Это сказывается в своеобразной двуплановости стиля гимнов, раскрывается на всех уровнях их анализа и прежде всего при анализе поэтического языка. Как известно, эллинизм в силу определенных социально-исторических условий означает трансформацию общественных, политических и социальных установок обществу. Радикальные преобразования, происходящие в эмпирическом мире, определяют новые значительные изменения в общем направлении эволюции эстетических форм, эстетической культуры вообще, изменения в специфически-художественной сфере. Художественно-эстетические тенденции, сложившиеся в контексте определенной эстетики, привели к безусловному диктату индивидуализма Они базируются на двух фундаментальных принципах, определяющих феномен александрийской поэзии. Во-первых, поскольку мифологическая эпическая традиция исторически и эстетически исчерпала себя в границах устоявшейся художественной системы, эллинистическая поэзия открыто декларирует разрыв со старой мифологией, тяготение не к мифологеме, а к реальному бытию. Во-вторых, "поэзия той эпохи, продолжающая по-прежнему строить сюжеты почти исключительно на материалах мифологического предания, прилагает к мифу

свое новое, арелигиозное, александрийское мастерство, под художественным воздействием которого старые фигуры знакомых мифов вдруг зажигаются новой жизнью'¹ . Переосмысление художественных традиций сказалось на самом подвижном элементе художественной структуры - на языке. Акцент на стиле и структуре, точнее, даже иногда абсолютизация структуры стала для эллинистических поэтов одним из проявлений антиклассической направленности, которая была пафосом александрийской школы .

Антиклассическая направленность эллинистического искусства означала новую расстановку акцентов во взаимоотношениях разума и чувства, ителлекта и интуиции, рационального и эмоционального, как в творчестве, так и в восприятии^. Эклектический сплав мифологических элементов и литературных влияний со стремлением к максимально точному, основанному на современном научном фундаменте анализу выражает особый поворот в художественном осознании поэзии, созвучный художественно-эмоциональной атмосфере эпохи· И в то же время в самом поэтическом творчестве мы ощущаем и другую, более глубокую И BLутреннюю сторону - на месте традиционно- и условно-эпического взгляда - взгляд чисто человеческий, не отрицание лиризма и не эмоциональную сухость, а особую интеллектуализацию чувств Это еще не полное и не свободное проявление субъективности, но если эпический жанр характеризовался прежде всего почти полным отказом от прямой субъективности в изображении ?, то эллинистическая поэзия и поэзия Каллимаха в частности, вырываясь за рамки условно-эпической формы и традиционного канона, делает следующий решительный шаг от объективности к субъективности в приемах изображения окружающей действительности. Каллимах, на базе старого ионийского эпоса в совершенстве овладев техникой гомеровских гимнов θ, стремится как бы изнутри подчеркнуть несостоятельность высокой мифологии, "установить, - как пишет Куипер, ⁹- новые принципы гимнического жанра и выработать новые законы поэтического языка, то подражая Гомеру, то истолковывая его, то отказываясь от его наследия, смешивая небольшие куски древнего эпоса, лирики или трагедии, благодаря чему он надеялся, что сможет возродить доевний язык в новом цветущем состоянии". Отсюда двойственность ¹⁰поэтической структуры гимнов, определяющая специфику поэтической образности, - поэт ведет повествование кая бы в двух планах, двух плоскостях: религиозно

мифологической, соответствующей жестким рамкам традиционного литературного канона, и реально-исторической, когда автор вопреки традиции (ср· гомеровские гимны) широко вводит реальный исторический материал, этнографические, топографические, географические, автобиографические и др, реалии.

Но субъективность поэтики Каллимаха, уже не раз отмечавшаяся исследователями заключается не только и не столько в этом. Субъективное, лирическое начало гимнов базируется прежде всего на особой, олицетворенной * "очеловеченной” конкретности образов: вся художественная ткань гимнов оказывается как бы заполненной бесчисленным количеством действующих существ - бегущих, кричащих, плавающих, страдающих, боящихся, разговаривающих и т.д. Вся живая жизнь сконцентрирована для поэта на человеке, всякий раз, когда он хочет подчеркнуть динамику, действенность, жизненность того или иного явления, он обращается к человеку, к тому предметновещественному кругу представлений, которые окружают его в каждодневном быту. Каллимах стремится к предельному насыщению произведений действующими лицами, самая избыточность которых определяет напряженно-динамичный ритм гимнов. Антропоморфизация, персонификация всей поэтической ткани гимнов превращается у Каллимаха в некий декоративный, орнаментальный принцип, поэтому описание бытовой ситуации становится у Каллимаха многопредметной детализацией, а множественность и динамика лиц при описании действия вносят напряженную суетность . и пестроту. Умелое сочетание традиционного мифологического олицетворения и авторского намеренного '’оживления", "одушевления” обнаруживает не только высокое техническое мастерство поэта-стилизатора, но и специфический подход Каллимаха к поэтике, когда весь окружающий мир поэт видит как бы"через* человека", дает "через человека".(Гомеровские тропы, в частности метафоры, в большинстве своем заимствованы из области животно-растительного мира. Гомер чаще всего стремится объяснить, сравнить состояние, поведение человека через природу Все вышесказанное подтверждается анализом тропов Каллимаха. Изучение природы поэтической образности неизменно возвращает нас к анализу поэтического языка, который строится на исследовании словесной фактуры конкретного произведения и важнейшую часть его составляет анализ тропов как наиболее характерных и ярких

словесных образов, представляющих собой узловые моменты поэтической ткани.

Анализ и компаративного (метафоры) и контигуального (метонимия, синекдоха, антономасия) видов тропов у Каллимаха подтверждает наиболее специфические особенности стилевых и жанровых направлений его произведений.

Данное сообщение посвящается анализу одной, наиболее характерной линии тропики Каллимаха - целенаправленной персонификации гимнов с помощью самых разных тропов. Одним из приемов мифологизации и персонификации служит обилие мифологических и реальных имен, вводимых Каллимахом в текст гимнов и других произведений. Наряду с прямой номинацией, которую мы в данном случае не рассматриваем, поэт часто и охотно использует антономасию, частный случай которой - номинация действующих лиц через имя отца, матери или близких родственников - регулярный поэтический прием, используемый поэтом. Общее мифологическое содержание определяет подавляющее большинство мифологических антономасий, но встречаются (в гимнах реже, чем в других произведениях) и случаи реальных антономасий. Так, поэт говорит "Кронид”, а не "Зевс" (I, 91), "Гипсеида" вместо "нимфа Кирена” (П, 92; ΠΙ, 208), "Кад- меида" вместо "Автоноя" (У, 107), "Зверид" вместо "Тиресий” (У, 81, 106), "Летоида” вместо "Артемида" (Ш, 45), "Лагид" вместо "Птолемей"(384, 40), "Аристотель" вместо "Батт" (И,76)и т.д. Часто поэт дает описательное название местности, горы, острова, в котором также участвует собственное имя царя, героя, бога, например: "земля Миноса" вместо "Крит"(43, 89), "земля Даная" вместо "Аргос"(383, 4), "пролив телки Инахионы" вместо "Боспор Киммерийский"(Ш, 254) и т.д. Плодотворный синтез фольклорномифологического начала и научного подхода к мифологическим фактам обусловил обилие этнографических и топографических реалий в гимнах. Выделение этнической, географической характеристики при описании человека, бога, героя, становится для Каллимаха регулярным поэтическим принципом.

"Пилосец" говорит поэт вместо "Нестор” (80,20), "кеосец" вместо "Аконтий"(75, 53), "фригиец" вместо “Парис" (У, 18), "Киприда" вместо "Афродита" (ПО, 56; 120, 3; 654), "Тритонида" вместо "Афина"(202, 28), "кекропиды” вместо "афиняне"(ІУ, 315) и т.д. Особо подчеркивает Каллимах общественное, профессиональное положение человека. Тропы, заимствован-

ниє поэтом из этого круга лексики, не так многочисленны, но достаточно выразительны и в тексте играют значительную роль. Каллимах может сказать "царь" вместо ’’река Фасис"(7, 34), ’’жрец" вместо "Зевс" (I, 66), ’’вестница” вместо "богиня Ирида"(ІУ, 216), "лучница" вместо "Аталанта"(її, 223), "слуги" вместо "птицы"(ІУ, 249) и т.д.

Для Каллимаха человек находится непременно в кругу родственных, семейных, дружеских отношений, поэтому лексика этого :;лана для поэта характернейшее явление: поэт скажет "мать" вместо "город Кирена"(602, 3), "отец" вместо "Зевс", "лжеотец" вместо "Посейдон"(УІ, 215), "супруга Зевса" вместо "Гера"(1У, 215), "супруги делийские" вместо "жрицы"(ІУ, 256), "теща" вместо "Гера" (Ш, 149), "сестры" вместо "косы Береники" (НО, 51) и т.д.

Однако чаще всего, образуя тропы, Каллимах обращается к лексике соматического круга представлений о человеке. Как в гимнах, так и в других произведениях, это наиболее значимый для Каллимаха пласт лексики, на базе которого он образует и метафоры, и метонимии, и синекдохи. Так, у него встречаются: "спина моря"(282, 42), "брови рыбы"(378, I), "губа" - о клюве вороны (98, 6; 387, 7), "шея" об Истнийском перешейке (202, 89), "голова" вместо "жизнь"(110,4), "головы" вместо "вершины"(ІУ, 134), "нога" о нижней части Пелопонеса (384, II), "сосок" вместо гора"(ІУ, 48), "кровь" вместо "род"(67,7), сердце " вместо "человек" (Е.

З, I) и т.д.

Не отрицая доминирующего рационального начала поэтики Каллимаха, мы вместе с тем отмечаем совершенно определенную глубокую эмоциональность поэта. Она сказывается в употреблении экскпрес- сивно-эмоциональной лексики, передающей всевозможные аффекты человека, его поведение, его состояние. Поэт говорит: "слезы" вместо "горе"(ІУ, 68), горы. Оссы и равнина Кранона "дрожали"(ІУ, 137), острова "кричали"(ΙΊ1, 56), острова "забыли" о суше (ІУ, 34), дерево "испытывает боль"(УІ, 40), "жариться" - о человеке, сгорающем от стыда (Е. 43,5), "упреки, порицания" вместо "любовницы Зевса"(ІУ, 240)и т.д.

Реалистически-бытовая направленность поэтики Каллимаха сказывается не только в верности и тонкости жизненных наблюдений,

будничная сторона жизни определяет специальное выделение бытовых деталей, кассы бытовых аксессуаров, благодаря которым внимание к человеку в гимнах становится основным. Так, вместо ”свадьбы’^г мы читаем "новобрачные кровати"(63, II), "постель" вместо "супружество"(ІУ, 248), "легкий пух" вместо "вода" (II, 112), "шерсть" вместо "одежда"(292,3), "митра" вместо "власть (ІУ, 166) и т.д.

Как мы уже говорили, ни человек, ни окружающий его повседневный мир не остаются у Каллимаха монументально-статичными. Больше всего он любит описывать процесс, движение, действие, а из всех видов деятельности поэт чаще всего останавливается на профессиональной деятельности человека. Поэтому в его произведениях можно встретить такие тропы: "ткать миф” (26,5), "выбивать голос"(192,7), "сверло" вместо "Пан” (68,9), "сторожить” вместо "править" (I, 81), "колени склеились" (У, 83), "песню вплетать"(ІУ, 29), "алтарь сплетать" (П, 62), "наковальня" вместо “Геракл" (Ш, 146), "труды, творения” вместо "мед" (I, 50) и т.д. Деревенский, земледельческий труд - частый поэтический образ у Каллимаха. Например, он скажет: "земледелец волны"(572), "жатва" вместо "волосы” (288, 2), "зола пасет уголь" (П, 84), "язва пасет скот" (Ш, 125), "иней пасет пашни" (Ш, 125) и т.п.

Негероическое, бытовое содержание гимнов способствовало тому, что военная лексика - очень редкое явление у поэта. Мы можем назвать лишь отдельные случаи, когда, например, о споре врачей Каллимах скажет "сражение"(191, 3) или разногласие "ранит" (Ш, 133).

То же можно сказать о лексике, заимствованной из области общественных игр, спортивных состязаний, из области мореплавания, морской стихии. "Состязания" говорит поэт вместо "обязанности" (Ш, 139, 145), "якоря" вместо "дети"(191, 47), "корабли" вместо "ахейцы"(III, 23J) и т.д.

Неожиданные ассоциации вызывает у Каллимаха лексика торговых, денежных отношений: "примирительный дар" (Ш, 230) говорит поэт об Ифигении, "плата" (Ш, 263) - о дочери Агамемнона, "большая плата" (У, 102) вместо "зрение" и т.п. Интересные тропы образует поэт на базе лексики музыкального, изобразительного искусства: "лепить" вместо "обдумывать"(191, 10), "вылепить" вместо "подражать"(45), "волшебная песнь"BMecτo^ffMy3u"(Е. 46, I),"вести хоровод" - о со-

ве (326), ’’Фессалия плясала” (ІУ, 130) и т.п.

Итак, подавляющее большинство тропоь, как и в гимнах (219 из 326), так и в других произведениях Каллимаха, представляют собой лексику, связанную с человеком и его деятельностью. При этом чаще всего поэт обращается к соматическим представлениям о человеке (39 случаев), новым именам людей и богов (36 случаев), к лексике, отражающей родственные отношения людей (19 случаев), их общественное положение (15 случаев), этническое происхождение (II случаев). После соматической лексики охотнее всего поэт использует предметно-бытовую лексику (23 случая), профессиональную (в 19 случаях), экспрессивно-эмоциональную (16 случаев). Остальные пласты лексики - лексика общественных соревнований, военная, торговоденежных отношений, из области искусства, сакрально-культовая, "городская” и ’’деревенская”, лексика из области мореплавания, морской стихии - при образовании тропов используются Каллимахом почти одинаково (от 5 до IO случаев).

Таким образом, подтверждая аристотелевский принцип наглядности тропов (Poet. XXI), наш анализ Каллимаха показывает, что большинство тропов имеют конкретно-детальный, предметно-вещественный характер, что придает тем самым скульптурно-изобразительный оттенок словесной образности гимнов. Детализированность поэтических образов создает "специфическую вещественность" всей художественной ткани. Именно ’’вещественность" служит особой "очеловеченной" одушевленности, что приводит к "оживлению" стабильного, традиционного содержания и к снижению канонизированных мифологических образов.

I. Говальд Э. и Штайгер 3.(piβ Dichtungen des Kallinachos, grie- Chisoh und deutseh∙ Ubertragen, eingeleitet und erklart von E∙ Hovald und В.Staiger. Zurich, 1955, P∙ 40 пишут: "Гимны Каллимаха являются естественным продолжением так называемых гомеровских ГИМНОВ", Ср.Ma Kay J∙ The Poet at Play. The Bath of Pallas. Leiden, 1962, p.7β.

2. А.Ф.Лосев (Эллинизм. - "История эстетики. Памятники мировой и

эстетической мысли", τ.I. M._t I962_lс.136) пишет: "Этот индивидуально-имманентный космологизм возникает здесь не от природы (иначе это была бы суровая простота классики), но в результате напряженных усилий дифференцированного субъекта, создавая собой необозримое множество эстетических теорий".

3. Толстой И.И. Миф в александрийской поэзии. - "Статьи о фоль

клоре". M.-JI.₁ 1966, с.172.

4. Э.Говалвди Э.Штайгер (op.cit.,p.9 ) пишут: ”... Если мы

хотим попытаться охарактеризовать сущность александрийской литературы, мы должны назвать ее собирательной линзой всех антиаттических литературных направлений". См. также: VZifstrand A. Von Kallimachos zu Nonnos. Lund, 1933, p∙78∙; Campbell М. Some methodological problems in Alexandrine poetry.- ’’Classical Quarterly”, 22 (1972), p. 110.

5. См. главу O Каллимахе: ⁿUber das Spielerische bei Kallimachosⁿ

B KH.: Snell B. Die Entdeckung des Geistes, 4 Aufl., Gottingen, 1975, p∙ 244-256∙

6. Cp. Schmitt R. Die Nominalbildung in den Dichtun⅛en des Kalli-

machos von Kyrene. Wiesbaden₁ 1970, p. 417*

7. Лосев A.Φ. Гомер. M.₁ I960, с.123.

В. Ср. Kranz H. Kallimachos und die Sprache Homers. Eine Untersu- chung der Hymnen auf Appħon und auf Delos. Diss. Wien₁ 1939, P* 111-112.

9. Kuiper K. Studia Callimachea. Leiden₁ 1896-1898, v.I₁ p. 3.

10. CM.VJj_jnmeJ ',7_e Kallimachos in Rom. Die Nachfolge seines apologe-

tischen Dichtens in der Augusterzeit. Wiesbaden₁ i960.

11. Cm. h. Herter: Kahen E. Callimaque.-’’Gnomon” ₁12₁1936₁ p∙452-453;

Howald E∙ Der Dichter Kallimachos von Kyrene.Zurich,1943₁p∙θ6._j flpxo B.H.₁Полонская К.И. Античная лирика. M., 1967, с.90.

12. См. Тахо-Годи А.А. Структура поэтических тропов в "Илиаде" Го

мера. - "Вопросы античной литературы и классической филологии". M., 1966, с.45-59.

13. Иногда привлекаются также фрагменты (нумерация но изд.:Callima

chus.Ed.R. Pfeiffer₁ V.1₁θxf₁ 1949) и эпиграммы.

<< | >>

↑

Источник: ПРОБЛЕМЫ АНТИЧНОЙ ИСТОРИИ И КУЛЬТУРЫ (ДОКЛАДЫ XlV МЕЖДУНАРОДНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ АНТИЧНИКОВ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ СТРАН «ЭИРЕНЕ») II ИЗДАТЕЛЬСТВО АН АРМЯНСКОЙ CCP ЕРЕВАН 1979. 1979

Еще по теме АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР ТРОПИКИ - ОСНОВНОЙ ПОЭТИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП В ГИМНАХ КАЛЛИМАХА:

- История античного мира - История гуннов - История Древнего Востока - История древней Европы - История индоевропейцев - История этрусков -

- Всеобщая история - История Древнего мира - Отечественная история -