<<
>>

фрагмент рельефа из КЕРЧИ. КЕРЧЕНСКИЙ музей, известняк

К более раннему времени мы склон­ны отнести фрагмент рельефа из Кер­чи, где изображен всадник с двумя копь­ями (рис.2). Памятник выполнен из мест­ного известняка (размеры—0,36x0,27 0,27 x 0,06).

Работа примитивная, масте­ра-варвара. Силуэт спокойно стоящего коня,с характерным вытянутым корпу­сом, и воина вырезаны под прямым углом и изображены в наклонном положении, близком положению всадника на рель­ефе из Поповки. Поза коня совершен­но неподвижна, ноги его сомкнуты, па­раллельны и прямолинейны. Живее изображен седок, обращенный лицом к зрителю; намечены глаза, нос, рот, в правой отставленной руке два длинных копья, изображенные вертикальными резными линиями. В левой, выдвину­той вперед руке поводья, также пере­данные резьбой. На воине рубаха с длинными рукавами. В общих чертах намечено седло. Изображение всадника наивное и неумелое рядом с надгробием из Поповки. В керченском фрагменте седок по отношению к коню непомерно велик. Изображение напоминает всадников на сарматских граффити.

Рельеф из Поповки выполнен с большим мастерством. И тем не менее общность стиля двух этих рельефов несомненна. При этом керченский рельеф входит в круг памятников, послуживших как бы исходным момен­том в процессах формирования образов сарматских всадников с копьями сарматского типа, примером которых является всадник на надгробии из Поповки. Стилевая и, если так можно выразиться, этнокультурная основа всех четырех упомянутых памятников этого круга — общая. И несмотря на то, что они относятся к разному времени, от I до III в. н. э., все они сохраняют традиционную сарматскую манеру изображения как всадни­ков, так и сцен охоты. Единство здесь нэ столько в сюжете, сколько в стиле.

Где же кроются истоки этого стиля? Думается, что они уходят своими корнями в резные, может быть, наскальные, а в отдельных случаях дере­вянные и костяные изображения, а также в рисунки на отдельных кам­нях, столь характерные для сарматов первых веков н.

э. Может быть, наи­более законченное воплощение этот стиль получил в по-своему красивых сарматских знаках и в геометрически четком узорчатом орнаменте на зер­калах 22.

Q КАРТА РАСПРОСТРАНЕНИЯ САРМАТСКИХ ЗНАКОВ, ΑΗΤΡΟΠΟΜΟΡΦ- '■ НЫХ СТЕЛ И РЕЛЬЕФОВ САРМАТСКОГО КРУГА

1 — знаки на камнях, ремесленных изделиях, монетах и т. д.; 2— антро­поморфные cτeτ.>ι со знаками; 3 — рельефы сарматского круга (со знаками и без знаков)

В голове коня на криворожской плите 23, в рисунках животных и в зна­ках Стасовского склепа 24, в граффити на стенах здания с фресками 25, в геометризованных росписях склепа № 8 Неаполя Скифского 2·, в узорах миниатюрных зеркал сарматского типа отражен единый и|вместе с тем слож­ный процесс формирования сарматского стиля и его распространения не только в сарматской, но и в боспорской и позднескифской среде. Этот про­цесс, как можно убедиться по прилагаемой карте (рис. 3), охватывает ши­рокие территории Северного, Северо-западного и Северо-восточного При­черноморья, в общем совпадающие с районами расселения сарматских племен и распространения сарматских знаков 27.

Некоторые из особенностей сарматского стиля обусловлены общими процессами огрубения искусства поздней античности. В изображениях животных и в меньшей мере человека, в особенности на первых порах, в нем немало живых реалистических наблюдений; в орнаменте и знаках сказывается вкус к условности, линейности, геометризму, узорчатости. Иногда животные, люди и знаки изображаются рядом, на одном и том же

камне, плите, рельефе, на стенах склепа или здания (Криворожская пли­та, рельеф из Козырки, Стасовский склеп, граффити на стенах здания с фресками Неаполя Скифского). И тем не менее этот многогранный про­цесс с локальными особенностями в различных районах Причерноморья имеет, по-видимому, под собою единую этнокультурную основу и тесно связан в первую очередь с сарматской художественной культурой.

Отражение этого процесса, осложненного внешними влияниями, мы видим и в рельефах сарматского круга. В их числе одним из лучших и наиболее характерных по стилю можно признать надгробный рельеф ив Поповки.

1M. И. Максимова, М. А. Н а­л и в к и н а. Скульптура. АГСП, стр. 322—332; П. Н. Шульц Скульптурные портреты скифских ца­рей Скилура и Палака. КСИИМК, вып. XII, 1946, стр. 44—56; он же. Надгробный рельеф из с. Марьино. СХМ, вып. III, Симферополь, 1963, стр. 3—10; А. П. Иванова Искусство античных городов Северного Причерноморья. Л., 1953, стр. 115 сл.

2 Н. И. Сокольский. Итоги работ Таманской экспедиции. Доклад на III общем собрании членов Одес­ского археологического общества, 26 сентября 1963 г.; см. его же статью в настоящем сборнике.

8K. М. Скало н. Изображения жи­вотных на керамике сарматского пе­риода. ТОИПК, т. I, Л., 1941, стр. 173—218.

4 П. Беньковскі^й. О террако­товых повозочках из Керчи. ИАК, вып. 9, 1904, стр. 63—71; Э. И. С о- л о м о н и к. Сарматские знаки Се­верного Причерноморья. Киев, 1952, стр. 156—159, рис. 143.

6 АДЖ, стр. 298 сл., табл. LXXXIII.

• Э. И. С о л о м о н и к. Указ. соч., табл. I; стр. 37, рис. VI; стр. 140—151, рис. 93—128; о знаках и орнаменте на зеркалах в той же работе на стр. 140-151.

7А. П. Иванова. Скульптура и живопись Боспора. Киев, 1961, стр. 118 сл., стр. 138—149.

8 Теперь хранится в Бахчисарайском

историко-археологическом музее,

Λ® 5836.

9 Курганная группа близ с. Поповки у б. дер. Ойбурчук, быть может, так­

же связанная с упомянутым городи щем, обследована П. Н. Шульцем в 1934 г. Один из курганов был тогда же раскопан; см.: П. Н. Ш у л ь ц О работах Евпаторийской экспедиции. СА, III, 1937, стр. 254; он же. Евпаторийский район. Сб. «Археоло­гические исследования в РСФСР

(1934—1936)». М.—Л., стр. 275—276,, рис. 76.

10 М. И. Р о с т о в ц е в. Представ­ление о монархической власти в Ски­фии и на Боспоре. ИАК, вып. 49, 1913, стр. 30 и сл.; АДЖ, стр.

439 — 431; GKazarow. Zum Kult desThrakischen Reiters in Bulgarien. JOAI, Bd. XXIV, 1929.

11 П. H. Шульц. Надгробный рельеф из с. Марьино, стр. 4 и сл.; рис. 1 —2.

12 П. Н. Ш у л ь ц. Евпаторийский

район, стр. 275 сл., рис. 76. Судя по обломкам позднеэллинистических ам­фор, исследованная гробница отно­сится к концу эллинизма (II—I вв. до н. э.). На близлежащих курганах с аналогичными гробницами собран подъемный материал как того же вре­мени, так и более поздний (II—I вв. до н. э.). Очень возможно, что могиль­ник, возникнув в эллинистическое вре­мя, прекратил существование тогда же, когда и прилегающее позднескиф­ское городище у с. Поповки, т. е. во II в. до н. э. (см.: О. Д а ш е в­

с к а я. Раскопки южного Донузлав- ского городища в 1960 г. «Краткие со­общения о полевых археологических исследованиях Одесского государ­ственного университета и Одесского государственного археологического му­зея». Одесса, 1961, стр. 51—58). Что

19 Заказ № 3551

285

касается характера гробниц, то они внешне напоминают сарматские дере­вянные ящики-гробы, суживающиеся к одной стороне, встречающиеся сре­ди погребений Нижнего Поволжья и в других районах Сарматии (см.: И. В. С и н и д ы н. Археологиче­ские раскопки на территории Нижнего Поволжья. Саратов, 1947, стр. 89, рис. 61; стр. 90, рис. 62; стр. 95, рис. 67; стр. 101, рис. 70).

13 АДЖ, табл. LXXVIII, 1.

1* Т. Н. К н и п о в и ч. Танаис. М.—Л., 1949, стр. 84, сл., рис. 41; АДЖ, табл. LxXxIV, 3. Следует за­метить, что в изображениях сарматов с длинными копьями-пиками послед­ние обычно зажимаются двумя руками, тогда как всадник нашего рельефа занес длинное копье правой рукой.

15 П. Н. Шульц. Надгробный рель­еф из с. Марьино, стр. 5 сл., рис. 1, 2; АДЖ, табл. LXXXIX, 1.

1’ Классический пример стиля поздне­скифских рельефов представляет кон­ный портретный рельеф Палака на коне, выполненный из местного крым­ского мшанкового известняка в кон­це II в. до н. э.; он найден на городище Неаполя Скифского и хранится в Одесском музее (П.

Н. Шульц. Скульптурные портреты скифских ца­рей, стр. 44 сл., рис. 19—20;

М. И. Максимова, М. А. Н а­л и в к и н а. АГСП. Скульптура, стр. 322, 324, рис. 42). Л. А. Ельниц- кий в своей статье «По поводу порт­ретных скульптур скифских царей, Скилура и Палака» (СА, 1962, № 3, стр. 291) без какой бы то ни было ар­гументации назвал этот памятник «фракийским». Это чистейшее недо­разумение, связанное с недостаточным знакомством автора с материалом.

17 А. П. И в а н о в а. Скульптура и жи­вопись Боспора, стр. 143, табл. 92.

1’ Отчет Б. В. Фармаковского, о рас­копках в Ольвии. ОАК за 1909—1’10. СПб., 1913, отдел I, стр. 100 сл., рис. 146; И. В. Фабрициус Археологическая карта Причерноморья Украинской ССР. Киев, 1954, стр. 72, рис. 24; Э. И. Соломоник Указ. соч., стр. 81 сл., рис. 36. Под­робное описание и истолкование па­мятника дано в рукописной работе П. Н. Шульца о скульптуре скифов и сарматов (Архив ЛОИА, 1933, ф. 2, № 1446, стр. 287 сл.).

1’ М. И. Ростовцев. Представ­ление о монархической власти в Ски­фии и на Боспоре, стр. 133 сл., табл. X—XI; М. М. Кобылина Новый памятник боспорского искус­ства — стела Агафа. ВДИ, 1948, № 4, стр. 85 сл.; она же. Фана­гория. МИА, № 5’, стр. 78, рис. 23;

G. I. К a z а г о w. Die Denkmaler des Thrakischen Reitergottes in Bul- garien. Budapest, 1938, табл. IV, 19—20; № 310, рис. 16’; он же. Zum Kult des Thrakischen Reiters in Bulgarien, стр. 139, рис. 57; IGB, II, табл. 24, № 569; III, полутом 1, табл. 28, № 941; табл. 255, № 1542.

20 П. Н. Шульц. Раскопки Неаполя Скифского. КСИИМК, вып. XXI, 1947, стр. 20 и сл., рис. 7а.

21 В. В. Ш к о р п и л. Боспорские надписи, найденные в 1913 г. ИАК, вып. 54, стр. 65 сл., 1, 2, рис. 1, а, б.;

A. П. Иванова. Скульптура и живопись Боспора, стр. 143, табл. 91;

B.Ф. Гайдукевич. (Боспорское цар­ство, М.—Л., 1949, стр. 452, 606) дати­рует стелу второй половиной III в. н. э.

22 Э. И. Соломоник. Указ. соч., стр. 37, табл. VI.

23 В. Ю р гев и ч. Камень с загадоч­

ными знаками. ЗООИД, т. XV, 18’9, стр. 505, 506; И. И. Мещанинов Загадочные знаки Причерноморья.

ИГАИМК, № 62, 1933, стр. 4, 5, рис. 1; Э. И. Соломоник. Указ. соч., стр. 97 сл., рис. 43.

24 АДЖ, табл. LXXXIII, 2.

26 О. Д. Дашевская. Граффити на стенах здания в Неаполе Скифском. СА, 1962, № 1, стр. 173—194, рис. 1—18.

26 П. Н. Шульц. Тавро-скифская экспедиция. ИАН, т. IV, вып. 3, М., 1947, стр. 279 сл.; В. П. Б а б е н- ч и к о в. Некрополь Неаполя Скиф- ского.ИАДК, стр. 106—108, рис. 10—11.

27 В основе нашей карты в качестве фона лежит карта распространения сармат­ских знаков, составленная Э. И. Со­ломоник (Сарматские знаки двер­ного Причерноморья, стр. 15, рис. 1).

И. Г. ШУРГАЯ

<< | >>
Источник: А. И. БОЛТУНОВА. Культура Античного мира. ИЗДATEЛbCTBO ∙ HAУKA. MOCKВА · 1966. 1966

Еще по теме фрагмент рельефа из КЕРЧИ. КЕРЧЕНСКИЙ музей, известняк:

  1. КЕРЧЕНСКИЙ PHTOH C ПРОТОМОЙ коня ИЗ I ЭРМИТАЖА
  2. ИЗОБРАЖЕНИЯ БОСПОРЯН В НАДГРОБНОМ РЕЛЬЕФЕ ПЕРВЫХ ВЕКОВ НАШЕЙ ЭРЫ
  3. Рельеф.
  4. Надгробный рельеф сарматского круга
  5. Рельеф из Гермонассы с изображением Геракла
  6. Римский РЕЛЬЕФ — ПОРТРЕТ ДВУХ БРАТЬЕВ В СОБРАНИИ Эрмитажа1
  7. Тамга Римиталка
  8. Приложение
  9. Херсонесские саркофаги
  10. СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
  11. СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
  12. Известково-гипсовые карнизы и фрески Козырского городища
  13. EPCH30BUE МАТРИЦА В PtfJCKOZ ТОРЕВТИКЕ П-В вв.
  14. КАМЕНЬ
  15. СЕВЕРНОЕ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ В Ш-П ВВ. ДО Н. Э.
  16. Об изображениях БОСПОРСКИХ КОРАБЛЕЙ НА ШТУКАТУРКЕ из раскопок Пантикапея
  17. Сказание об Атрахасисе
  18. СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ