НОВОНАИДЕННЛЯ КОМЕДИЯ МЕНАНДРА «УГРЮМЕЦ» («4EJ10BEK0HEJ ГАВИСТНИК»)

огатейшая греческая литература эллинистического периода почти

87 Греция. Эллинизм. Причерноморы

-U вся была утрачена византийцами √aτo составляет одну из наиболее зиачи- Tcjiliilixлакун в традиции древнегреческой литературы.

IIe избежал общей судьбы и любимый поэт верхушки эллинистическо­го общества, корифей иовоаттпческой комедии — Менандр. Его долго продолжали читать, гораздо дольше, чем других эллинистических писа­телей. XopiiKiiii в VI в. и. э. и Феофилакт Симокатта в VII в. еще хорошо знакомы с его произведениями. Однако гонения, воздвигнутого на языче­скую литературу во время иконоборчества, Менандр не выдержал, и когда в [X—X вв. интерес к древнегреческой литературе стал возрождаться, его произведений, но-видммому, уже не было ^[184]. В памяти позднейших ви­зантийцев Менандр остался уже не как драматург, а только как «мудрец», моралист, огромное количество цитат из произведений которого сохранялось во всевозможных антологиях, ученых сочинениях н словарях; однако в вос­ходящих еще ко II в. и. э. сборниках однострочных изречений Менандра далеко не все является подлинным. Драматургия Менандра, равно как и других представителей вовоаттичсской комедии, была известна в новое время только благодаря ее отражениям в римской литературе, в передел­ках Плавта и ближе придерживавшегося своих греческих оригиналов Те­ренция.

88

В середине XIX в.

Однако как пи значительно обогащение наших зпапий о Менандре, доставленное этими папирусами, до последнего времени мы располагали только пьесами, сохранившимися в лучшем случае на две трети, как «Тре­тейский суд», или наполовину, как «Отрезанная коса». Ни в одной из из­вестных пьес не было копца, п это создавало почву для фантастических реконструкций тех комедии, которые сохранились лишь в латинских пере­делках. Новой большой радостью для исследователей античной литера­туры, не меньшей, чем было в своо время опубликование Каирского ко­декса, явилось поэтому открытие первой полной комедии Мепандра «Угрю- мец» (Δύσκολος).

Папирус, содержащий эту комедию, появился в 1956 г. на частном рынке Александрин, был приобретен известным швейцарским коллек­ционером М. Бодмером н опубликовал женевским эллинистом Виктором Мартеном ^β. Рукопись представляет собою одиннадцать листков папирус­ного кодекса, исписанных с обеих сторон. Как это почти всегда бывает с текстами, приобретенными на частном рынке, место и обстановка, в ко­торых папирус был найден, остаются неизвестными.

другие части этой рукописи могут в сравнительно недалеком будущем так­же стать достоянием науки ⁷.

89

Сохранность листков очень хорошая. Не сохранилась только верхняя часть восьмого листка, в результате чего с обеих сторон пропало D сумме около девяти стихов (650—G53 и 703—707 по изданию Мартена) из пример- no 969 стихов комедии. Сверх того около 30 стихов — неполные. Эти ла­куны, однако, ни в одпом случае не препятствуют восстановлению общего хода действия, так что комедию молено с полным правом рассматривать как дошедшую целиком. Но хорошая сохранность листков еще не означает хорошей сохранности текста, который переписан очень неаккуратно, с многочисленными описками, диттографпями, пропусками отдельных слов и требует, таким образом, серьезной критической работы. По отношению к огромному большинству античных памятников, известных еще со сред­них веков, необходимая работа по критике π толкованию текста проводи­лась многими поколениями исследователей. Ожидать сколько-нибудь дефияитпвпого текста от первого издания пе было никаких оснований, и В. Мартен поступил совершенно правильно, что не задержал своего издания на долгие годы и в короткий срок подготовил текст, который мо­жет быть положен в основу дальнейшей научпой работы. Текст этот со­провождается дипломатической транскрипцией папируса, и к каждому экземпляру издания приложена фотокопия всего текста, позволяющая судить о правильности транскрипции. Как и следовало ожидать, сразу же после публикации Мартена появился ряд статей о повопапденпой пьесе. Эти первые отклики но большей части посвящены спорным вопросам кри­тики и интерпретации мепандровского текста ⁸, по некоторые исследова­тели уже ставят себе задачей идейный и историко-литературный анализ комедии ⁸.

Текст «Угрюмца» снабжен дидаскалией, в которой сообщается дата первой постановки. К сожалению, имя архонта, при котором пьеса была

40 Греция. Эллинизм. ПрИЧЄріЮМОрі,Є

поставлена, искажено, но оно восстанавливается почти с достоверностью. Менандр постави.ч свою комедию на Лепейском празднестве при архонте Демогеие п одержал победу в состязании. Это имело место в январе — феврале 316 г. до Н.Э.¹⁰

Ii

Зарождение нов патчи ческой комедии связано с тем периодом грече­ской истории, начало которому было положено установленном в Греции македонского верховенства и походами Александра Македонского. В экс­пансии па Восток греческое рабовладельческое общество нашло времен­ный поход из раздиравших его в IV в. общественных противоречий. Для новых идеологических движений, отраженных в учении позднего Ари­стотеля и с еще большей ясностью в философских системах Эпикура и стои­ков, характерно оптимистическое ириятие мира. Общественный порядок, который ограничивал политическую активность гражданина и указывал на частную жизнь как па сферу проявления лучших человеческих качеств, является предпосылкой этих новых этических систем. В том же направле­нии работала и литература. Отсюда то значение, которое приобрела в эту эпоху комедия как важиоіпіпш жанр греческой литературы, посвященный тематике частной жизни.

Бытовые маски «поври» комедии с ее «юношами» и «стариками», «раба­ми-), «поварами» и «паратитами», «гетерами» и «сводниками» уже были вы­работаны в «средней» комедии. Очевидно, то же имело место по отноше­нию к типическим сюжетам сказочного происхождения, перенесенным в бытовую обстановку Афин I V века. «Новая» комедия отличается от «сред­нем» гораздо более серьезной трактовкой тем и более высоким художест­венным уровнем. Orta зачастую ставит те же проблемы частной жизни, которые разрабатывались философами этого времени, и разрешает их в близком к ним гуманно-филантропическом плане, направленном на смяг­чение социальных противоречий внутри рабовладельческого общества ⁿ.

Эти идейные и литературные тенденции нашли наиболее полное во­площение в комедиях Менандра. Родившийся в 342—341 гг., сверстник Эпикура, ученик главы перипатетической школы Феофраста, Менандр в большей мере принадлежал эпохе эллинизма, чем его старшие сопер­ники по комедийпому творчеству — Филемон и Дифил. Социальная на- правлеппость пьес Менандра как поэта состоятельных кругов Афин была достаточно ясна и до открытия «Дискола» ¹³. Новоиайденная комедия

¹¹¹Паросская хроника относит первую победу Менандра к архонтству Демокли- да (31G/5 г. до и. э., Maim. Par. В ер. 14).Здесь имеется, вероятно, в виду победа на больших Дионисиях.

ⁿО СВЯЗИ «НОВОЙ» комедии C COKpnMeillIHMJI ей философскими системами см. Μ. Μ. II о к р о в с к и й, Менандр и его римские подражатели. Для характеристи­ки общественной позиции OCnuiHiMX представителей «новой» комедии даст много мате­риала P. Sb. D U n k і n, Posl-Arislopbanic Comedy. Studies in Lbe Social Oullook of Middle and Ntw Coinedyalbolh Athens and Hoinc₁ «Illinois Studies in Language and Literaliire-*, XXXl (194G), 3—4.

¹² О хронологии «Характерен» Феофраста см. К. C і ch о г і us в кпигс; Thc- Opbrasls Charaktere₁ Lpz., 1897, стр. LVH—LX1I.

¹³ Dunki п, ук. соч., стр. 51 сл.; II. М. Tponci; и й, История античной литературы, 3-є изд., Л,, 1957, стр. 210.

проливает еще Conee яркий спет па эту общественную установку творче­ства Мепапдра.

Смерть Александра Македонского послужила сигналом к временному подъему антпмаксдонского движения, во главе которого стали афипские демократы (Ламийская воина). После подавления этого движения маке­донский полководец Аптипатр выселил пз Афин большое количество ма­лоимущих граждан и установил олигархический строи, при котором поли­тические права предоставлялись гражданам, обладавшим имущественным цензом не менее 2000 драхм. Ото означало, между прочим, также изменение социального состава афипской театральной публики, так как предостав­лявшийся при демократических порядках неимущим гражданам «фсорп- кои», надо полагать, был отменен. Начало драматургической деятельности Менандра совпало именно с этим временем. Его первая пьеса «Гнев» была поставлена в 321/0 г. После смерти Ahthнатра (319 г.) н Афинах был вос­становлен демократический строй (318 г.), который через год уступил место новой олигархии, введенной сыном Антппатра Кассандрой. На этот раз круг граждан, обладавших политическими правами, был расширен по Срав­нению с олигархией Антппатра: был установлен более низкий имуществен­ный ценз — 1000 драхм (317 г.). Правителем Афин стал философ и оратор Деметрий Фалерскнп, тоже ученик Фсофраста. Правление Деметрия Фи­лерского, продолжавшееся 10 лет (317—307 rr.)₁по-разному оценивалось в различных кругах рабовладельческого общества. Демократические исто­рики пишут о нем с ненавистью; в источниках, восходящих к состоятель­ным кругам, его осыпают похвалами ^u. Деметрий стремился сплотить состоятельные круги Афин. Освобождая богачей от стеснительных для ипх государственных тягот, так называемых литургий, оп, с другой стороны, боролся против роскоши, вызывавшей зависть людей среднего достатка. Одним из важнейших актов правления Деметрия была реформа законода­тельства, при которой, очевидно, учитывались пожелания философов — Аристотеля и его школы.

91 Греция. Эллинизм. Прнчерномор

Менандр был лично близок к Деметрию Фалсрскому, настолько бли­зок, что, когда Деметрий был свергнут в результате занятия Афии Демет­рием Полиоркетом, переворот итог чуть не стоил жизни Менандру. Ново- найденная комедия Менандра, доставившая ему победу па сценических состязаниях, была поставлена в первый же год прихода Деметрия Фалер- ского к власти и в полной мере отвечала тем социальным и политическим задачам, которые ставил перед собой новый правитель. Комедия эта со­держит критику основных принципов афипской демократии в области частного поведения людей и призывает к смягчению имущественных про­тиворечий внутри состоятельной части афипского населения.

.Афинская демократия издавна гордилась тем, что предоставляет гражданину свободу устройства οιόчастных дел, дает возможность каж­дому жить «как i:io хочет»—ζην ί»ς τις βούλητΛί. Полиоиластию афин­ского парода в государственной жизни (τcv δςμov ∏piτrε∙.v с αν βούληται, Xcn. Hell., I, 7, 12; ср. {Dcm], LIX, 88) соответствует свобода индивида в устройстве его частных дел. Программа афинской демократии, начер­танная в речи Перикла у Фукидида ^li, содержит указание на это: «Мы живем свободною политическою жизнью в государстве и но страдаем подозрительностью во взаимных отношениях повседневной жизни; мы по раздражаемся, если кто делает что-либо и свое удовольствие» (II, 37, 2). ^[190][191]

92

У того же Фукидида (VII, 69,2) полководец Никни, обращаясь с увеща­нием к воинам, «напоминал о родине, которая наслаждается величай­шею свободою, где каждому дана неограниченная возможность жить по своей воле». Это же подчеркивает Аристотель, лзъяспяя в «Политике» основы демократического строя: «демократия обыкновенно характери­зуется двумя принципами: 1) сосредоточением верховной власти в руках большинства и 2) свободою. . . Свобода же толкуется так: делай каж­дый, что хочешь. Вот и живет в такого рода демократиях каждый по своему желанию, или „по влечению свої го сердца”, как говорит Еври­пид». Пли: «Одним из характерных признаков демократического строя, по признанию всех сторонников демократии, является свобода. Второй принцип демократического строя заключается в предоставлении возмож­ности жить каждому ио его желанию» (1310а 28—34; 1317b 10—12) ^ιc. На эти же два положения — на политическую свободу и па возможность поступать по своему усмотрению в частной жизни — ссылался еще Пла­тон в «Государстве» (557b) как па общеизвестные принципы демократии. И нмепво против этих принципов была направлена критика антидемо­кратических философских школ, усматривавших здесь проповедь беспо­рядочной жизни. Жизни по личному усмотрению философы противопо­ставляли прнпппп «благой», «благоустроенной» жизни (εύ ζήν, y.αλως ζi^,,v, εύχόσμως ζήν). Таково было, в частности, учение Аристотеля, которому следовал Фсофраст, учитель Деметрия Фа лерок ого и Менандра.

Критика Аристотеля распространялась н па другой основной принцип древнегреческого полиса, ирипцин «самодовлеющего существования», «автаркии». Демократия провозглашала автаркию отдельного гражданина в его частном хозяйствовании: «Каждый человек может, мне кажется,— говорит Перикл у Фукидида (IJ, 41, 1), — приспособиться у нас к мно­гочисленным родам деятельности и, выполняя свое дело с изяществом и ловкостью, всего лучше может добиться для себя самодовлеющего состояния». Многие философские школы приписывали «автаркию» муд­рецу, который, в полном обладании добродетелью — άρετή и, стало быть, счастьем—ευδαιμονία, «сам себе довлеет» и пе нуждается в друзьях. Ари­стотель, по крайней мере в позднейших своих сочинениях, отказывается от этой точки зрения и, исходя па положения, что человек — существо «политическое» и по природе созданное для общения, приходит к вы­воду, что «счастливый» нуждается в друзьях (Ethic. Nic., 1169 Ъ). Прин­ципу αύταρκεια противопоставляется в частной жизни φιλία «дружба», солидарность между людьми; в государстве αύτάρκεια сохраняется, лишь включив в себя φιλία: дружба — необходимое условие совместной жизни (Polit., 1280 b 38—1281 а‘4).

Критику именно этих двух припципов — жизни по личному усмотре­нию и стримлення к индивидуальной автаркии — даст Менандр в образе своего «угрюмца».

Согласно Аристотелю, каждое положительное качество характера за­нимает срсдпее место между двумя человеческими отрицательными ка­чествами, из которых одно состоит в избытке этого положительного качества, а другое — в недостатке ого. «Любезный» человек, φίλος, по- ситсль той самой φιλία, которая лежит в основе человеческого общепвя, тоже занимает срединное место между избыточно «угодливым» άρεσκος (или даже «льстецом» κόλαξ, если угодливость имеет целью личную вы­году), с одной стороны, и лишенным приятности в обхождении, «свар­ливым» δυ?ερ^,ς и «угрюмцем», «букой» δύσκολος, с другой (Ethic. Nic., ^[192][193]

И08а 26—30, ср. 1126b 11—16). Аристотель замечает также, что угрю­мость и отсутствие φιλία особенно часто свойственны престарелым людям (там же, 1158а 1—3). Поскольку угрюмость есть недостаток φιλία, образ носителя этой черты характера очень удобен для того, чтобы именно на нем дать критику противоположного φιλία принципа автаркии.

93

Образ δύσκολος имел уже старую комедийиую традицию. Карнаваль­ная задача комедии — изображение победы молодого пад старым; серди­тым мрачный старик являотся одной из древпейших масок комедии ^{[194][195][196]}. Ona часто объединяется с маской неотесанного крестьянина αγροίκος ^lβ. Особо акцентированным и этически углубленным вариантом нелюдимого угрюмца, бирюка является образ человеконенавистника (μισάνθρωπος) Тимона, которого античные источники считают историческим лицом, жившим будто бы во второй половине V в. до п. э. Tumohпрекратил общение с окружающими, возненавидев людей за их пороки (Aristoph., Lys., ст. 808 сл.), и гпомическая традиция приписала ему утверждение, что корпями этих пороков является «ненасытность» и «честолюбие» (Stob., X, 53) ^lβ. О пем рассказывали, что он, упав с дикой груши, охромел, но по допустил к себе врачей и умер от гнойпой рапы ^[197]. Уже у комедиографов, современных Аристофану, образ мизантропа получил дальнейшее развитие. Мизантропов изображал Фсрекрат в комедии «Дикие» (’Άγριοι, 420 Γ.). В комедии Фрпнпха «Одинокий» (Μονότροπος), поставленной одновременно с «Птицами» Аристофана (414 г.), герой, давший заглавие пьесе, объяснял, что он живет «жизнью Тимола, су­ровой и гневной, несходной с жизнью других людей, без брака, без рабов, без общения с людьми, без улыбки, без слов» (fr. 18, Kock). Ко­медии с тем же заглавием «Одинокий» впоследствии были паписапы Апаксилом и Офелиопом. У Аптнфана, одного из крупнейших предста­вителен «средней» комедии, была пьеса «Тимон». Комедию под заглавием «Угрюмец» (Δύσκολος) написал другой представитель «средней» комедии Мнесимах ^[198]. Герой Мепапдра имеет мпого черт, сближающих его с об­разом Тимона, каким он предстает в позднеантичпой литературе — у Плу­тарха, Лукиана и Либания. Одпако во многих случаях трудно опреде­лить, следовал ли при этом Менандр комедийной традиции своих предшественников, или, наоборот, его знаменитая пьеса повлияла па обогащение образа Тимона в позднейшей античной литера туро. ч

L∏ι

Как это обычно имеет место в античпых изданиях, прошедших грам­матическую редакцию, тексту «Угрюмца» предпослан некоторый сопрово­дительный материал. Издание открывается стихотворной ииотесой, т. е. кратким изложением сюжета комедии. За пей следует дпдаскалпя — све­дения о сценической постановке. Как мы уже упоминали, автор поставил эту пьесу па Лепеиских празднествах в архонтство Демогепа (317/6 гг.) п одержал победу. Главным актером был Аристодем из Скарфы. Дпда- скалия прибавляет, что «Угрюмсц» имел также второе заглавие «Челове­коненавистник». Вряд ли это добапочпое заглавие принадлежало самому

9ai δsτ_lσε?θ^,ούδενός, ст. 714). Стремление это возникло у него в результате наблюдений над человеческим эгоизмом, взаимной недоброжелательностью людей, их жаждой наживы. Не будь всего этого, ие было бы судов, тюрем, вони. Но теперь Кпемон видит, что люди нуждаются во взаимной помощи. Благородное поведение Гор­гия по отношению к человеку, никогда ничем не помогавшему ему, даже не заговаривавшему с ним, убедило Кномопа в том, что благоже­лательность у людей существует. On усыновляет Горгия и передаст ему свое имущество с тем, чтобы Горгий выдал сестру замуж, употребив половину этого имущества па придапое, а на другую половину содержал мать и HjHieMiioro отца. К прочим людям старик уже не может изменить своего отношения: «меня пустите жить, как я хочу» (ζήν έάθ’ώς βούλομα·., ст. 735).

Горгий представляет Кнемону находящегося здесь же Сострата как соучастника в его спасении и претендента на руку его дочери. Не снятая еще козья шкура и смуглый цвет лица, недавно приобретенный под воз­действием солнца, выручают Сострата. «Он загорел,— замечает старик,— он земледелец? — Конечно, отец,— отвечает Горгии,— не щеголь п не бездельник, прогуливающийся целый день...» Горгий выдает сестру замуж за Сострата.

Сюжет «Угрюмца» развивается, таким образом, по формуле добывания невесты с помощью услуги, оказанной ее отцу. Комедийный сюжет, как преемник сказочного, требует при этом помощника, по Менандр, у кото­рого добродетель обычно награждается, не забывает поднести моральный итог, вложив его в уста резонера Горгия. Снстрат достоїш своего счастья за прямой п деятельный характер, за то, что, несмотря па свои городские IlJHlBI₁VlKn, взял кирку, копал, готов был трудиться.

В нужный момент появляется запоздавший, спешащий к трапезе в святилище отец Сострата. Горгий его знает. Это богач Каллиппид, «не­превзойденный земледелец» (ст. 775). По отношению к крупному земле­владельцу такая характеристика звучит несколько неожиданно. Она, вероятно, имела актуальное политическое звучание и может быть исполь­зована как указание на плохо пам известную социальную политику Де­метрия Фаворского. Консолидация землевладельцев различного экономи­ческого уровпя должна была быть одной пасе основных задач. Это дикто­валось ηтон политической теорией, которой Деметрий должен был сле­довать. В государстве «Законов» Платона «должны быть только доходы, доставляемые земледелием» (743D); а Аристотель считал, что «паилучшим

³⁸Ср. Arist., Etħic. Eud., 1234 b 32—33: «Мы считаем наличие друга одним из Величайших благ, а отсутствие друзей и одиночество самым страшным злом».

классом народонаселения является класс земледельческий» (Polit., 1318 b 9). В пьесах Менандра неоднократно звучит хвала сельской жизшг (Гг. 338, 401 и др.).

IOI Грепия. Эллинизм. Причерноморье

Четвертый акт содержал, таким образом, критику ложной этики. По­ложительная программа смягчении социальных противоречии дается в последнем, пятом акте. Отец Сострата без труда соглашается на брак сына по любви и даже считает — необычпая, по крайней мерс для данного времени, мысль,— что именно такой брак является прочным ³⁰. Не воз­ражает он и против того, что невестка бедна. Но Сострат вдобавок пред­лагает еще второй брак — его сестры с Горгием. Отец сперва противится тому, чтобы и невестка, и зять были неимущими, по длинная тирада Со­страта о непрочности цепег и необходимости делиться ими с более бедным быстро убеждают Каллиппида. «Гораздо лучше иметь явного друга, чем закопанное скрытое богатство» (ст. 811—812).Горгии, который слышал эту беседу, сначала было отказывается от богатой невесты, но не заставляет себя долго уговаривать. Каллиппид дает дочери приданое в три таланта ^[212][213]и по соглашается принять тот талант, который Горгии на основании ука­зания Кпемопа хочет дать в приданое своей сестре. Мать и сестра Горгия присоединяются к празднеству в святилище Паиа, и свадьба назначается на следующий день.

Менандр не затруднил себя мотивировкой столь мало правдоподоб­ного исхода действия. Ои опирался па традицию карнавальной комедии, закапчивавшейся фантастической утопией перевернутых общественных отношений. Тем ясиее выступает его социальная тенденция. C самого на­чала IV в. основной проблемой, стоявшей перед рабовладельческим обще­ством, являлся вопрос о противоречии богатства и бедности в среде сво­бодного населения полиса. Вопрос этот встает уже в двух последних до­шедших до пас комедиях Аристофана «Женщины в народном собрании» и «Богатство» н получает в пих свое карнавально-утопическое разрешение. Платоп в «Законах» тоже находит, что законодателям предстоит сражаться с двумя противниками — бедностью и богатством (919 С). Уже Эврипид в «Просительницах» ставил вопрос о среднем классе граждан как опоре полиса (ст. 244—245; ср. Aristot., Polit., 1295b 1—5). Одним из средств поддержании этого среднего класса греческие утописты считали браки между богатыми и бедными гражданами. Так, в проекте идеального госу­дарства, принадлежащем Фалею Халкедоискому, предлагалось в целях уравнения земельной собственности, чтобы богатые давали придапое своим дочерям, выходящим замуж за бедных, но не принимали бы приданого при браке своих сыновей, а бедные чтобы не давали приданого, а только принимали его (там же, 1266b 3—5). Платон в «Законах» (773 C—Е) воз­ражает против того, чтобы формально предписывалось богатому жениться на бедной, по считает необходимым бороться путем убеждения с теми, ко­торые в браке стремятся только к равенству имущества, независимо от того, подходят ли вступающие в брак друг к другу. В комедии Плавта Aulularia, хронологически близкой к «Угрюмцу» Менандра ^[214], тоже предлагается, чтобы более богатые брали в жены дочерей более бедных граждан без приданого: благодаря этому в государстве наступит большее согласие

102

Ii уменьшится зависть, которую бедные питают к богатым ^[215]. Очевидно, эта тема была актуальна в 317—31G гг.; вероятно, она также стояла в спили с политикой Деметрия Фалерского как одно пз предлагавшихся средств смягчения противоречий между богатыми и бедными.

Все, даже старая рабыня Симика, пошли на пир в святилище, кроме неисправимого Кнемоиа, желающего оставаться в одиночестве. Действие пьесы, казалось бы, закончено. Но Менандр дает еще особую заключи­тельную сцену. Мы уже говорили о том, что до открытия «Угрюмца» в па­шем распоряжении не было пи одного финала меяандровой комедии. Этот первый ставший известным финал явился неожиданностью для исследо­вателей как по своей форме, так и по содержанию. Папирус дает сцепиче- скую ремарку — «звуки флейты». Сцена проведена в плясовом ритме, каталектическими ямбическими тетраметрами, размером, следов кото­рого еще не встречалось в известном нам наследии Менандра. Это папо- мпнает нам «кантики» римской комедии, ее арии, дуэты и терцеты. Всегда считалось, что эти кантики составляют особенность римских обработок новоаттической комедии, лишь очепь редко встречающуюся в греческих , оригииалах. Теперь мы видим, что даже Менандр, представитель наиболее строгого стиля новоаттической комедии, не исключал музыкально-ли­рических моментов из актерской (т. о. нехоровой) части пьесы. По содер­жанию заключительная сцепа является буффоппым скерцо к выдержан­ным в серьезных топах предшествующим сценам. В то время, как все заняты пиром в святилище, повар Сикон и раб Гета пользуются случаем, ■чтобы отомстить обидевшему их Кнемопу. Опи вытаскивают на сцену ложе, где спит Кпемоп, будят его и отплясывают вокруг него комический балет, пародирующий те просьбы одолжить посуду, с которыми они к не- му в свое время обращались. Финал аристофановской комедии обычно да­вал картину пира и любовных радостей; здесь эти картипы тоже даны в ми­мической пляске CnKona и Геты, рисующей перед Khcmohomвеселье, ко­торое происходит в святилище. Прикованный к ложу Кпемоп в бессильной ярости соглашается, накопец, на то, чтобы его тоже отнесли в святилище — тюисоедиииться к пирующим. Пляска заканчивается возгласом: «Мы по­бедили!» (ст. 958) ^[216].

Карнавальная победа над антагонистом — древняя комедийная тра­диция, но пикто пз исследователей не представлял себе, чтобы опа могла сохраниться у Менандра в столь буффонной форме. Финальный балет «Угрюмца» напоминает заключительные сцепы некоторых комедий Плав­та, в первую очередь восходящую к «средней» комедии пьесу «Перс», где рабы пируют с подружкой и пляшут вокруг обманутого ими сводника. Некоторые сходные черты заключает в себе также фипальпая сцепа ко­медии «Псевдол» («Раб-обмапщнк»). Однако редкость таких сцен даже у Плавта и полное отсутствие их у Теренция заставляют думать, что они были отнюдь ле типичными для новоаттической комедии.

C венками и факелами, в традиционном шествии «комоса», с участием и кем хора актеры покидают сценическую площадку; остается заключи­тельное обращение к зрителям: «А вы, которые сочувственно радовались нашей победе пад тяжелым стариком, юноши, мальчики, муллі, хлопайте

нам с приветом, а дочь Зевса, дева Победа, любительница смеха, пусть благосклонно последует за нами» (ст. 965—970) *⁴.

Дева Победа, редко жаловавшая Менандра своими милостями(8 побед па 105 пьес), па этот раз впяла молениям.

103

Малое количество побед Менандра на сценических состязаниях обыч­но объясняют тем, что поэт был слишком серьезен для своих зрителей, что в его пьесах было слишком мало смешного. C этой точки зрения, успех «Угрюмца» объяснялся бы главным образом наличием заключительной буффонной сцепы. Очень возможпо, однако, что предпочтение, которое афинские зрители оказывали другим комедиографам, имело более глубо­кие, идеологические причины. Менандр был слишком антидемократичен, изображал с слишком явной, симпатией богатую верхушку афипского об­щества. Еще в 1911 г. историк эллинистических Афин Фергюсон задавал­ся вопросом, не относятся ли сценические победы Менандра только к тем годам, когда в Афинах демократические круги не стояли у власти (ук. соч., стр. 60, прим. 4). «Угрюмец» был поставлен на Ленеях 316 г., и это было первое афинское сценическое состязание в правление Деметрия Фа- лерского. При новом социальном составе публики и жюри легко попять, что пьеса, содержавшая критику демократии и пропагандировавшая со­циальную политику нового правителя, получила первую награду.

IV

Всякая новая находка не только расширяет наши знания, по и являет­ся проверкой существовавших по этому вопросу гипотез и методов, при­менявшихся для его разрешения. Вместе с тем всякая новая находка, да­вая ответ на одни вопросы, ставит перед наукой новые.

Находка «Угрюмца» вполне подтвердила те выводы о социальной по­зиции Менандра и идеологической направленности его творчества, кото­рые делались исследователями на основании фрагментарно сохранившихся пьес и римских переделок. Эти выводы об антидемократической верхушеч­ной тенденции Менандра ныне перестали быть предположениями и полу­чили твердое оспование. Социальная тенденция «Угрюмца» совершенно ясна: Менаидр поддерживает олигархический строй, установленный Де­метрием Фалерским при помощи македонского оружия, его политику, на­правленную на консолидацию рабовладельческого класса, на смягчение раздирающих его противоречий и в первую очередь противоречии между богатством и бедностью. Подтвердились также общие представле­ния филологов о драматургии Менандра, о структуре его пьес, роли хора, характере масок.

C другой стороны, находка «Угрюмца» показала, что драматургия Ме­нандра была во многих отношениях разнообразнее, чем это могло ка­заться на основании имевшихся прежде материалов. Передками комедия без обычных ходовых мотивов, без тайп, без подкидышей, без «узнания». Первый раз предметом любви юпоіпи оказалась не гетера пли отпущенпп- да, а свободнорожденная афинская девушка, и впервые она была пока­зана па сцене, хотя и в незначительной по размерам роли. Новостью яви- ^[217]

104

лась и финальная сцена, продолжающая традиции «средней» комедии,как по своему бурлескному характеру, так и по музыкально-балетному оформ­лению. В связи с этим подлежат пересмотру и некоторые представления, установившиеся у исследователей, о соотношении римских переделок ново­аттической комедии с их греческими подлинниками. Со времени открытия Каирском рукописи Менандра наметилась тенденция считать самостоя­тельными художественными особенностями римской комедии все те ее черты, которые пе находили себе соответствия в ставшем известным не­значительном материале новоаттической комедии. «Угрюмец» опроверг некоторые из этих представлений. Между тем Менандр написал свыше 100 комедий, а о драматургии Филемона, Дифила и других греческих поэтов мы имеем по фрагментам такие же смутные представления, какие существовали о Менандре до открытия Каирской рукописи.

«Угрюмец» не мог не разочаровать многих поклонников драматургии Менандра как своим откровенным морализмом, так и отсутствием той тонкой характеристики персонажей, которую мы находим во фрагментар­но сохранявшихся пьесах и η римских обработках Теренция. Невольно встает вопрос, представляет ли собой «Угрюмец» петипическое отклоне­ние в творчестве поэта или отличие ранней комедии «Угрюмец» от других пьес должно быть истолковано в плане творческого развития Менандра. Плутарх в своем сравпеппи Аристофана и Менандра (Мог., 853) утверж­дал, что искусство Менандра псе время прогрессировало от ранних пьес к среднему периоду тпорчестпа, а затем к наиболее поздним пьесам Пра­вильно ли это, могут показать только дальнейшие открытия.

Новая находка приводит к малоутевштельным выводам в отношении достоверности методов, обычно применяемых при реконструкции фраг­ментарно сохранившихся пьес. До публикации Мартена известны были 12 фрагментов «Угрюмца». Пьеса была популярна и неоднократно исполь­зовалась, правда, без прямого указания на источник, представителями второй софистики. На основании всех доступных в свое время материалов Риббек попытался дать реконструкцию этой пьесы (ук. соч., стр. 11 — 15). Многое Риббек определил совершенно правильно. Он установил па осно­вании Xo]niκ∏H (XXXII, 73), что имя угрюмца было Кнемон. Переписка между Khcmohom и Каллпппмдом в «Деревенских письмах» Элиана(письма Xlll-XVI) позволила локализировать действие в Филе, и Риббек смог высказать предположение, что пролог произносит Пан. IIo все дальней­шие гипотезы оказались неправильными. Большую тираду, с которой обращается, как мы сейчас знаем, Сострат к своему отцу Каллиппиду и непрочности богатства, Риббек счел адресованной сыном угрюмца скупо­му отцу, и это было вполне естественным предположением. Отсюда мысль, что богатый угрюмец противодействует браку сына с бедной девушкой. Все сюжетные соотношения оказались при этом извращенными. Поздней шие исследователи, предлагавшие свои реконструкции «Угрюмца», оказа­лись еще менее счастливыми, чем Риббек ^[218].

Наконец, новопайдемная комедия Менандра представляет интерес не только для истории греческой литературы, но и для истории греческого общества. Она является ценнейшим документом мало известной нам идео­логической борьбы в Афинах конца IV в. до н. э. и может служить источ­ником для определения социальных тендепций верхушки афипского об­щества, в частности, источником для изучения политики Деметрия Фалер- ского.