ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ГОРОДОВ В БОСПОРСКОМ ГОСУДАРСТВЕ

Проф. К. М. Колобова

Проблема политического положения городов неотделима от изучения экономической основы «ущестноваини самих городов на разных этапах развития греко-римского рабовладельческого общества.

Несомненно, роль и функции городоп рабовладельческого общества изменялись в разные периоды их экономического развития. В период экономического расцвета рабовладельческих полисов мелкие земледельцы и ремеслспнпки, владевшие орудиями и средствами производства в раз­мере, достаточном для их собственного воспроизводства, составляли демократическую основу полиса. Онп же представляли и основную воен­ную силу полиса, которую можно рассматривать, как использование «прибавочного времени» мелких производителей со стороны рабовладель­ческой верхушки полиса на нужды войны. Эти >ко мелкие производители составляли и основу данной народности в полисе. В городах эллинисти­ческого периода их экономическую основу составляло не только ремесло и торговля, по и землевладение, Ociioiiaiuioo на эксплуатации чужого труда. Класс свободных производителей, живущих личным трудом и ремесле и земледелии, все более разоряется; города все более превраща­ются в классовое объединение верхушки эксплуататоров, живущей за счет чужого труда. Экономически мелкий свободный земледелец не мо­жет конкурировать с землевладельцем, получающим огромные нетрудо­вые доходы со своих земельных владений, так же как и мелкий ремес­ленник нс может конкурировать с владельцем рабской мастерской, ра­ботающей на рынок.

Возникновение товарного производства явилось важным фактором η дальнейшем развитии рабства, разделении труда и росте частной соб­ственности на землю, на орудия и средства производства и на работника производства — раба.

697 Греция. Эллинизм Причерноморы

698 Греция. Эллийизм. Причерноморье

населения племен, путем осуществления новых пасилий над населением этих захваченных земель. Самая система крупного землевладения, таким образом, и в этот период покоилась па распыленном мелком земледелии основных производителей путем принуждения их к прибавочному труду.

Таким образом, оставаясь центрами рабовладения, товарного про­изводства и посреднической торговли, города теперь становятся и центрами крупного землевладения, основаппого па эксплуатации непосредственных производителей. Экономической формой, в которой землевладельцы пре­имущественно осуществляли свое право частной собственности на за­хваченные ими земли, было присвоение земельной ренты в форме ренты натурой. Кри этом вполне возможно, что во многих случаях земельная собственность была здесь следствием собственности землевладельцев на личпость непосредственных производителей, что имело место, как указывал Маркс, как при системе рабовладения, так и при крепостничестве¹.

В этот период противоположность между городом и деревней находит, пожалуй, свое полное выражение в рамках данной формации.

Несомненно, что и в рабовладельческих государствах эллинистического периода экономической основой существовавшей тогда противоположности между городом (πoλtς) и деревней (χώρα) была эксплуатация деревни городом в форме экономического господства города над деревней в ре­зультате дальнейшего разделения труда, в основу которого, как указывал Энгельс, «- .должно было лечь великое разделение труда между массами, поглощенными простой физической работой, и немногими привилегиро­ванными, управлявшими трудом, занимавшимися торговлей, государствен­ными делами, а позже искусствами и науками»^[1697][1698].

Прибавочный труд земледельцев Боспора, судя по огромным по тому времени масштабам хлебной торговли, был очень значитель­ным. Земледельцы Боспорского государства производили не только хлеб, необходимый как для их собственного потребления, так и для воспроизводства городского населення, по кормили своими продуктами целые государства (достаточно вспомнить, что полонину всего ввозимого в Афины хлеба афиняне получали с Боспора и притом только с «его (Левкова) владений»). Характерным является то, что в период эллинизма восстания рабов и непосредственных производителей-земледельцев всегда сопровождались хотя бы частичным разрушением городов. В этом отно­шении знаменателен и факт, установленный проф. В. Д. Блапатским, что восстание скифских рабов под руководством Сащиака на Босиоре, было связано с разрушениями и пожарами в Навтиканеє.

Расширение товарного производства в городах отмечено в этот период не только работой многочисленных рабских мастерских — черепичных, керамических, металлургических пт. д., но и наличием организованной переработки в целях обмена продуктов пищевой промышленности (вино­делен, рыбозасолочных ванн).

699

По мере того, как интересы торговли продуктами собственно Боспор- ского государства начинают преобладать у определенной группы крупных рабовладельцев и землевладельцев, эксплуатация непосредственных про­изводителей становится более суровой. Восстание рабов и скифов под руководством Савмака должно было охватить почти весь Боспор, посколь­ку понадобился третий поход Диофанта во главе новой понтийской армии для подавления восставших.

Рост противоположности города и деревни и жестокая классовая борьб.а создавали экономическую и политическую заинтересован­ность рабовладельцев городов в союзе с царской властью. Экономически и рабовладельцы городов и правители Боспора были заинтересованы в одном и том же: обеспечить за собой присвоение продуктов чужого труда и чужой рабочей силы. Эту цель и должна была обеспечить система орга­низованного насилия: армия царя и ополчения городов, выполнявших полицейские функции на землях городов. Система насилия в рабовладель­ческом обществе являлась естественным результатом способа производ­ства, основанного на натуральном присвоенпи рабочей силы.

Политическая организация городов и была тем элементом надстройки, который активно содействовал укреплению экономического господства городов в системе единого рабовладельческого государства. .Единство классовых интересов создавало экономическую п политическую общ­ность между отдельными городами в пределах Боспорского государ­ства; однако это не исключало наличия как торгового, так и поли­тического соперничества между городами; каждый город в этот пе­риод борется не за общую, но за собственную πάτριος πολιτεία со всеми вытекающими из нее экономическими и политическими приви­легиями.

Развитие государственных монополий, стесняя интересы частных соб­ственников как товаровладельцев, вызывало иногда серьезные противо­речия между отдельными группами рабовладельцев городов и правитель­ственной верхушкой. Часто эти противоречия выступали в стремлении к ущемлению политических (а следовательно, и экономических) приви­легий отдельных городов и в оппозиции городов боспорским правителям. Однако она очень редко принимала формы единого фронта городов против правителей Боспора. Судя по нашим источникам, это произошло только однажды, когда Митридат Евпатор стал действовать вопреки насущным экономическим интересам всех основных городов Боспора.

Именно в силу вышеизложенных положений нам представляется очень важным детальное исследование как экономического базиса Боспорского государства, так и его политической надстройки, выполнявшей важные служебные функции по укреплению своего базиса. В этом смысле поли­тическая надстройка каждого общества, государство, является, по вы­ражению Энгельса, в конечном счете только исполнителем «...экономи­ческой необходимости, вытекающей из положения страны»¹.

В нашей отечественной литературе государственный строй Боспора неоднократно привлекал внимание исследователей, но Dce же эту проб­лему нельзя считать достаточно изученной. Акад. С. А. Жебелев в своих

¹ К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т. XXIX₁стр 67.

4 Вестниц древнеа истории, Xs 4

700 Г рения. Эллинизм. Причерноморье

исследованиях уже пришел к важным выводам, непосредственно отно­сящимся к политическому строю Боспорского государства. Он полагал, что Боспорское государство представляло собой ужо не полис, а большую «колониальную» державу, соцпально-экопомическая основа которой, оставаясь рабовладельческой, все же в известной степени отличалась от социально-экопомической основы полисного строя¹.

С. А. Жебелев (там же, стр. 595—596) отмечал, что греческое населе­ние городов Боспора, кроме основной ремесленной и торговой деятель­ности, занималось и земледелием на участках, расположенных в городах или по соседству с ними, но, говоря далее· о преобладании на Боспоре- крупного землевладения рабовладельческого типа, подчеркивал, что «...для образования мелкой земельной собственности, свободного кре­стьянства, на Боспоре не было необходимых предпосылок» (там же); основные земельные владения племен, царями которых называли себя Спартокиды, находились в их владении, составляя «царскую землю» (χώρα βoσιλικ√). Замечая далее, что на Боспоре но было «монополии хлебного экспорта в собственном смысле», С. А. Жебелев (там же, стр, 606) указывал, однако, на возможность существования «монополь­ной тенденции».

В другой работе С. А. Жебелев пришел к выводу о неограниченной монархическом власти Спартокидов, несмотря на то, что они сохраняли в отношении греческого и туземного населения Боспора титул архонта и называли себя царями только подвластных им местных племен ^[1700][1701].

Этот последний вопрос о двойном обозначении Спартокидов, как архонт- ствующих над Боспором и Феодосией и царствующих над рядом племен,, неоднократно рассматривался и другими исследователями.

Так, В. В. Григорьев считал, что наименование архонта сохранялось- боспорскими правителями в угоду «республиканскому тщеславию го­родов», «гонявшихся за словом, а не за делом»^[1702], а В. В. Латышев —что Спартокиды «сохранили имя и, так сказать, призрак или тень» былой греческой вольности и, «избегая ненависти, но принимали царского ти­тула» по отношению к греческим городам^[1703].

В. Ф. Гайдукевич высказывает предположение, что демократическая основа государственного строя была утрачена уже со времени прихода к власти Археанактидов «и правители лишь по традиции продолжали именовать себя архонтами», являясь единоличными неограниченными правителями. Спартокиды продолжали удерживать за собой звание ар­хонтов греческих городов «по тактическим соображениям»..., подчеркивая этим, что они являются всего лишь «слугамп народа». Чекан монеты от имени общины павтикапейцев также был «данью определенным традициям»^[1704][1705].

Однако существует и другая точка зрения. Так, еще А. В. Орешников полагал, что двойствепность титулов правителей Боспора объясняется наличием в Боспорском царстве двойственности народов, вхождением в него как греков, так и «варваров». Принятие титула архонта по отноше-

нию к греческим городам, по его мнению, свидетельствовало о демократи­ческом управлении в городах и о первенстве городов над «варварами»¹. К этой точке зрения примыкает и Д. П. Каллистов, считающий, что «двой­ственность политической терминологии безусловно отражает, с одной стороны, сохранение—хотя бы и в урезанном виде—полисного самоуправ­ления и, с другой стороны,— сохранение племенной автономии»^[1706][1707]. Д. П. Каллистов ищет аналогии объединению боспорских городов в сим- махии греческого типа.

701

Прочие точки зрения, существующие в литературе вопроса, являются по существу вариантами этих двух основных мнений^[1708].

Факт двойного наименования правителей Боспора не представляет чего-либо исключительного. Так, например, Филипп Македонский, после подчинения Фессалии, принял по отношению к фессалийским городам, оставаясь, разумеется, царем Македонии, титул архонта^[1709], а после воз­никновения Коринфского союза — по отношению к греческим городам — титул стратега-автократора. Позже этот же титул принял и Александр^[1710]. И в том и в другом случае это было прямым нарушением тра­диции. Заключение Коринфского союза и «договора о всеобщем мире»· с передачей верховной военной власти Филиппу были, по существу, выражением союза крупных рабовладельцев (землевладельцев, купцов: и владельцев рабских мастерских, работавших на вывоз) городов Эллады с македонской военной монархией. Филипп был заинтересован в поддерж­ке его власти и его завоевательных планов крупными рабовладельцами греческих городов, а последние, в свою очередь, были заинтересованы и в применении Филиппом военной силы для подавления эксплуатируемых внутри страпы, и в завоевательной политике Филиппа, сулившей им даль­нейшее обогащение за счет завоеванных земель⁰.

Следует подчеркнуть, что Филипп стал архоптом Фессалии, уже бу­дучи царем Македонии, а Спартокиды — царями племен, уже являясь архонтами Боспора.

Некоторую аналогию дает и более поздняя (I в. до н э.) падгробная надпись галатского царя Дейотара, в которой оп пазвап царем и одновре-

702

менно тетрархом галатских племен толистобогиев и трокмов¹. Как уже отмечалось в литературе, Деиотар припял царский титул, утвержденный римлянами, только после присоединении к его владепиям некоторых пон­тийских территорий^[1711].

Вполне вероятно, что объединение боспорских городов преследовало не только экономические и стратегические цели^[1712], но и завоевательные, как это следует из дальнейшей политики Спартокидов. К сожалению, обстоятельства объединения городов при Лрхеанактидах остаются нам неизвестными, так же как и политика Археапактидов в период их правле­ния.

Центром объединения, вероятпо, и при Археапактидах был Пантика­пей; при Спартокидах это засвидетельствовано и эпиграфическим памятни­ком в честь Левкона, где имя Левкопа I дано в сопровождении демотпкона «Пантикапеец» (IOSPE, II, 4).

В титуле Спартокидов «архонт Боспора и Феодосии»^[1713][1714] понятие «архонт Феодосии» скорее всего восходит к традиционному титулу верховного магистрата феодосийского полиса ^δ. Труднее объяснить возникновение ти­тула «архонт Боспора». Здесь возможны два предположения. Поскольку Пантикапеп называется как у древних авторов, так и в эпиграфических памятниках «Боспором», может быть, следует понимать этот титул Спар­токидов, как «архонт Пантикапеп»? Однако в работах советских ученых это предположение давно уже отвергнуто^[1715] и цравильным'признано дру­гое понимание: «архонт Боспора» означает: архонт боспорских городов, в том числе, конечно, и Пантикапеп. В пользу последнего’предположения свидетельствует также существование, наряду *с демотикопом «пантика­пеец», также и демотикона «боспорец», который вне пределов Боспор- ского царства мог обозначать и гражданина любого греческого‘города, входившего в состав Боспорского царства. Этот факт липший раз подтвер­ждает правильность второго понимания, а именно,'что ко времени прихода к власти династии Спартокидов боспорекис города были уже объединены в единое государство. Пантикапей, во всяком случае уже при Спартокя- дах, получил, как столица Боспорского царства, и свое второе наименование «Боспор». Таким образом, во времена Спартокидов название города как гражданской общины, пользовавшейся свободой и автономией (в эллини­стическом понимании этих терминов), было Пантикапей, а как столицы Боспорского государства и резиденции правителей государства Спарто­кидов — Боспор.

Города и при Спартокидах, как, несомненно, и при Археапактидах, сохраняют и гражданскую общину, и полиспое самоуправление. Папти- капей обозначается как полис во всех дошедших до нас источниках. У Сте­фана Византийского (s. ν. Παντικάπαιον) сообщается и гражданский демоти- кон пантикапейцев: ΙΙαντικαπαιεύς и ∏αvτικaπαιατηζ. В делосском проксени- ческом декрете III в. до н. э. сообщены имена двух паптикапейцев. Kepan

пантикапеец и второй гражданип Иантикапея, имя которого полностью не восстанавливается (МИС, № 14); в другом проксеническом списке из Дель- фов начала II в. дол. э, под 195/4 г. назван Лпатурий, сын Никона, панти* капсец (там же). В дошедшей до нас боспорской надписи III в. н. э. в честь боспорского царя Тиберия Юлия Савромата посвятительную надпись ставит некий сып Диофапта, Пантикапеец¹. Эта поздняя надпись, поставленная пантикапемцем в Фанагории, свидетельствует, во-первых, что еще в III в. н. э. продолжала существовать община паятикапейцев, и, во-вторых, что указание демотикона было довольно обычпо, если гражданин, в данном случае гражданин Пантикапся, находился, действовал или был похоро­нен хотя п в пределах царства, по пе па территории родного города. Над­писи времени правления Спартокидов также подтверждают это. Так, например, гражданин Феодосии, умерший в IV в. до п. э. и похороненный в Пантикапсе, сохраняет демотикон родного города: Φιλόξενος Στρατώνακτος θευδοσιεύς (IOSPE, IV, 400). Гражданин города Кеп, умерший также в первой половине IV в. до и. з., в надгробпой надписи обозначен как Кепит: Θεόπομπος Αίαντιδέω Kηπ*της^[1716][1717]. В одной боспорской падписи, ныне утерянной, был назван CocnnaTp Нимфссц^[1718]. Граждане Нимфея упо­минаются также в одной делосской надписи, датируемой примерно 100 г. до н. э.^[1719]. В надгробной надписи римского времени некий Полимократ, сын Калуна, обозначен как гермопасец (IOSPE, IV, 334). Демотикон Фанагории мы встречаем лишь у Aunuana в рассказе о борьбе фанагорий- цев с Митридатом Евпатором, когда инициатором восстания стал Кастор Фанагориец (Κάστωρ Φαναγορεύς—Mithr.₁7, 108)^[1720][1721].

703 Г[юция. Эллинизм. Причерномор»>е

Однако одновременно с сохранением этих полисных обозначений за пределами Боспорского царства встречается и государственный демоти­кон — «Босиорец»^[1722], совершенно так же, как и в Родосской республике, где за пределами государства общеупотребительным был государствен­ный демотикон — «Родосец» (^cPoSioc), а внутри родосской республики для граждан государства употреблялись дем от и копы отдельных родос­ских граждан^[1723]. Страбон (XI, 2, 10) сообщает, что Dce подвластные боспор-

704

ским правителям, называются боспорцамн, и нет нужды, как это делает проф. М. И. Артамонов, видеть в них «новую этническую группу полу­скифов, полугреков, боспоранцсв» (ВДИ, 1949, № 1, стр. 32).

Среди боспорцев, похоропенных в Ольвии (IOSPE, I, 202—204), встре­чается Ахемен, сын Ахемепа (Тита Флавия), повидимому, представитель знатного рода Ахсменов¹, упоминание о котором мы находим в одной бос- порской надписи. Другая, ольвийская надпись, тоже римского времени (I в. н. э.), является надгробным памятником Адосфу, сыну Apcana, со­родичу^[1724][1725], который был поставлен Зеноном, сыпом Стратоника, Боспорцем. Известна также надгробная стела Стратоника, сыпа Зенона, из Пантика- пея®. Повидимому, боспорец Зеноп, сын Стратопика, является родствен­ником, может быть, даже отцом Стратоника, сына Зенона, иантикапей- ца^[1726]. Эти две надписи особенно иптерсспы тем, что несомненный паптика- пеец в Ольвии именует себя боспорцем. Если принять конъектуру В. В. Ла­тышева, то и в третьей ольвийской надписи мы имеем дело тоже C боспор- цами, сохранившими, наряду с греко-римскими именами, и свои местные имена: Марк Ульпий Парфепокл, оп же Маступ (?), Боспорец, памятник которому поставил Дад, сын Сосибия, оп же Адосф.

Таким образом, разновременные эпиграфические данные (с IV в. до и. э. вплоть до времени Римской империи) свидетельствуют о том, что, на­чиная с образования Боспорского царства, наряду с сохранением полис­ного обозначения, употреблялось и государственное —■ «боспорец» — для человека, находившегося за пределами своего государства.

Боспорскпе города, упоминавшиеся выше, сохранили внутреннее са­моуправление и своих магистратов. В ольвийском декрете II—Ш в. н.э. среди других городов, увенчавших венками ольвийского государствен­ного деятеля Феокла, сыпа Сатира, назван и Боспор (т. с. Паптикапей) (IOSPE, I, 40). На основании этого декрета молено заключить, что: 1) пан- тикапейцы по личной инициативе выпеелп решение об увенчании Феокла золотым венком от имени города; 2) следовательно, принятие этого реше­ния могло произойти только на народном собрании по предложению со­вета и магистратов города; 3) расходы на посольство и золотой венок могли быть произведены только из городских средств^[1727]. Более ранняя надписі I в. п. э., поставленная Хармксепу, сыну Хариксена, похороненному в Пантикапее, во умершему вдали от гражданской общины и границ царства (έκ] βαjιλ[εiα-) καί δ√po?)°, свидетельствует о наличии в Панти-

капее самоуправления п народного собрания Надо полагать, что акад. Стефани в свое время правильно считал, что конец постановления •совета и парода в честь покойного Фсофпла, сына Оыеспма, за его угожде­ние городу (ε·ς την πόλιν άρεακείας — IOSPE, II, 5) является выпиской из решений пантикапейского совета и народа^[1728]. Позже ученые, смущенные отсутствием памятников полисных постановлений Пантпкапея, были склонны отрицать принадлежность этого постановления иактикапейцам. Однако в настоящее время, когда наличие гражданской общины пантика- пейцев удостоверено надписью в память Хариксепа, невидимому, пет ос­нований для такого отрицания. Тот факт, что совет и парод па надгробной плите даны без обозначения города, свидетельствует как раз о том, что решение было принято пантикапейпами на иародном собрании и поэтому было хорошо известно всем гражданам Пантикапея, к числу которых принадлежал и сам Феофил. В противном случае совет и парод были бы обязательно обозначены именем того города, который почтил Феофила. К тому же о народном собрании пантпкапейцев свидетельствует текст Диодора (XX, 24), относящийся к событиям борьбы E вмела с брать­ями.

70S

Интересна и плохо сохранившаяся надпись I в. и э. в честь боспор- ■ского царя Тиберия Юлия Рес[купорида], которого чествует парод Гор- гиппии, как своего «личного благодетеля» (τόν S»tov ευεpγ∈[τηv])². Об евергесии сына Рескунорида, Савромата I, к полису горгпппийцев гово­рится в недавно опубликованной надписи, в которой идет речь о восстано­влении стон города, и, повпдпмому, о расширении его террито­рии³.

К послемитридатовскому времени относится отрывок письма царя Полемона к Херсонесу⁴; к сожалению, сохранились лишь первые строки обращения: «Царь Но демон, благочестивый, спасатель, приветствует совет и парод херсонеситов...». Несомненно, что па это письмо, содержавшее какое-то требование к Херсонесу, совет и народ херсоиесцев должны были ответить постановлением, до нас не дошедшим. Может быть, надпись, упо­минающая о какой-то воепной помощи или об отряде, посланном херсоне- ептами по требованию Полемона, связана именно с этим обращением По­лемона к городу (IOSPE, I, 704). Уже эта форма обращения к городу, входившему тогда в состав Боспорского царства, сама по себе является ценным свидетельством. Для всех эллинистических государств, как позже и для Римской империи, характерно обращепис царей (пли императоров) к городам с письмами, выражающими, обычно в форме пожелания или со­вета, то пли лпое требование. Самая форма письма к городу, появившаяся в обиходе со времен Александра Македонского, подчеркивала привилеги­рованное положение городов. Обычно зі и письма царей вызывали ответ­ное постановление народного собрания и совета, в котором пожелание

706

царя оформлялось в псефизму или закоп, смотря по характеру требова­ния. Письмо царя Полемона к Херсонесу показывает, что эта форма обра­щения была свойственна и правителям Боспора. Поскольку эта форма об­ращения царей всегда связана с предоставлением городу самоуправления п элевтерип, нам кажется возможным предположить ту же форму и для самоуправляющихся городов Боспора. Однако до находок новых эпигра­фических свидетельств решить это окончательно не представляется воз­можным, поскольку Херсонес, в зависимости которого от Боспора прави­тели последнего были, несомненно, заинтересованы, мог сохранить осо­бое положение.

В свое время акад. С. А. Жебелев уже поставил вопрос о земсльпых владениях самих городов. Указывая, что «с понятием греческого граж­данства было связано обладание по только политическими, по и имуще­ственными правами (γης χαi o∙κiας εγκτηαις), С. А. Жебелев предпола­гал, что города па Боспоро имели свои земли, находившиеся во вла­дении граждан¹.

В период объединения Боспора города владели прилегающими к ним территориями, в то время как у правителей Боспора — Архсапактпдов и Cπapτoκ∏flθD (до Лсвкона I) еще не было в распоряжении лнчпо ими за­воеванной земли. Именно в это время правители Боспора и могли имено­ваться гражданами Пантикапея и архонтами боспорских городов. Позже, когда в результате агрессивной завоевательной политики Спартокидов, начатой еще Сатиром I, территория Боспора стала расширяться за счет новых завоеваний, архонты Боспора могли принять одновременно и ти­тул «царствующих» над племенами. После завоевания ряда племен в ру­ках Спартокидов оказалась такая сила, над которой города пе были вла­стны; кроме того, и военные силы Боснорского государства были подчи­нены непосредственно боспорским правителям. Сопричастность городов к эксплуатации завоеванного населения и новых земель могла отныне иметь место только с ведома Спартокидов и как их личная «евергесия» к гражданскому населению греческих городов

Повидимому, и после усиления экономической и политической власти Спартокидов за городами (во всяком случае, за некоторыми из лих) былп сохранены их первоначальные земельные владения. Так, Страбон (XI, 2,8) при описании азиатской части Боспора упоминает селение (κωμίον), Акру, расположенное на нантпкапейской земле (∏σ.vτικαπαiωv γη).C этим свидетельством Страбона интересно сопоставить его ясе рассказ о Фео­досии, которая до ее завоевания была расположена па границе бос- порской и таврекой земли (τών BooworjiaviSv καί Ταύρων γης — Strabo, VH 4,4). Следовательно, у Страбона мы встречаем дна определения боспор­ских земель: ή ∏αvτtκαπαiωv γη и ή Boαπooιαvι7>v γή“. Вполне вероятно, что

¹С. А. Жеб с л с о, О сно и ныв л пн пи экономического {из пити я Боснорского государства, стр. 595—596. В. Д. Б л а в а т с к и й в своей интересной статье «Крат­кий очерк античного земледелия в Оперном Причерноморье» (МИЗ СССР, сб. 1, 1952, стр. 161) указывает, что в Vl—V вв. до к. э. на Биспоре преобладали мелкие произ­водители, ремесленники и крестьяне; в JV в. крупное землевладение становится пре­обладающим, хотя мелкое землевладение продолжает суніествовать.

⁸При точности терминологии Страбона вряд ли возможно понимать выраже­ние Страбопа об Акре, лежащей в Пацтпкапс йеной земле, как определение в смысл о «вблизи города Паитикапся». В том же месте при определении положения Мирмскин Страбон воздерживается от этой терминологии, указывая лишь, что Мпрмскии нахо­дится «вблизи Гераклия», ибо, как можно полагать. Мпрмскии нс входил в Наптикапей- ские владения. Самое употребление слова «γη» указывает не на географическую только близость города Паитикапея, ко на его территорию, иначе ио точной иараллели этой фразы, определяющей положение Акры, с такой же точно (по построению) фразой, определяющей положение; Мирмскля, ожидалось"бы указание: πλησίον δ’έστί той Παντικαπαίου.

в одном случае речь идет о земельных владениях города, в другом —- о государственных землях Bocnopa_fв число которых входили и царские земли, приобретенные путем завоевания (δορίκτητος γή). При описании Феодосии Страбон (VII, 4,4) сообщает, что город имел плодородную рав­нину и большую гавань. Вероятпо, за городом и после его завоевания были сохранены его земельные права на прилегающую равнину, где находи­лись и те земельные участки феодоспйцев, об одном из которых упоминает Дсмосфеп (XXXV, 32) \

707

Царские земли Спартокидов были сравнительно обширны^[1729][1730]. С. А. Же- белев впервые отметил связь титулатуры правителей Боспора с земельной собственностью Спартокидов. «Это означало,— писал С. А. Жебелев,— что отныне территории, занятые этими племенами, поступали во владение боспорского правительства, которое тем самым и получало неограничен­ное право па эксплуатацию их природных богатств»^[1731]. О земельных вла­дениях Спартокидов свидетельствуют и торговля хлебом Спартокидов с Афинами и те подарки зерном, которые они делали Афинам ^[1732][1733]. Несом­ненно, что все привилегии, предоставлявшиеся боспорскпми царями афин­ским купцам (беспошлинность, право внеочередной погрузки хлеба, направляемого в Афины, удешевленная цена на хлеб)^[1734], предоставлялись на хлеб, поступивший в продажу из владений самого царя, как это и под­черкнуто несколько раз самим Демосфеном®.

708

О праве царя на личное распоряжение эавоевапной землей убедительно -свидетельствует известие, сохраненное Диодором, о предоставлении Ев- мелом права убежища тысяче каллатийцев, покинувших свой город после войны с Лисимахом. Eвмел предоставил им землю для основания города в на этом основании (или «на этих условиях» — έ«ί τούτοις) передал им Псою (повидимому, местное поселение) и разделил на клеры приле­тающую к ней землю¹.

Наличие пограничных крепостей эллинистического и римского вре­мени, подвластных царю и его военачальникам и построенных, вероятнее всего, на царской земле, засвидетельствовано археологическими откры­тиями^{[1735][1736][1737]}. Раскопки В. Ф. Гайдукевича в Илуратс вскоре дадут нам полное представление о боспорских φρούρια римского времени^[1738]. Повидимому, это те крепости, которые существовали как в пределах, пак и за пределами Боспорского царства (ср. Cass. Dio, XXXVIl, 14, 3) для военного коп-

троля внутри царства и обороны его пограничных владений¹. Наличие крепостей с постоянными военными гарнизонами и поселений клерухов на царской земле служит несомненным указанием на существование в Боснорском царстве государственной χωρά, находившейся под непо­средственным контролем царя и его военачальников.

709

Вероятно, боспорские цари имели при себе «первых друзей», которым поручалось управление царской «хорой», заселенной подвластным царю населением, и контроль пад военными гарнизонами п поселениями кате- ков, расположенными па этой территории. Так, например, у Исократа (XVII, 3) сын Сопея, рассказывая афипскому суду о своем отце, сообщает, что Соней пользуется таким доверием Сатира, что πολλής ∣ι⅛v χώρας άρχειν, •άπάσης δέ της δυνάρεως έπιμελείαθαι.τής έαείνου.Β. В. Латышев переводил этоместо Исократа следующим образом: «так дружен с Сатиром, что начальствует над большой областью и имеет попечепис о всех его владениях» (Scyth. et Cauc., I, стр. 357). C переводом В. В. Латышева был согласен и С. А. Жебелев (Бос­порские этюды, стр 17, прим. 3): «Соней „радеет"о всех владениях Сатира». Однако из контекста следует, что Сатир, поверя доносам, полагал, что Сопей злоумышляет против его власти и сам претендует на царскую власть на Боспоре (о πατήρ ούρος έπιβουλεύοι τη άρχή κάγώ τοϊς φυγασι συγγιγνοίμην), поручив для этого сыну войти в сношения с боспорскпми изгнанниками. Стремление захватить царскую власть (ώρχχ) было возможно только в том случае, если Сопей располагал военной силой, т. е. принимал непо­средственное участие в командовании войсками. Нам кажется более вер­ным следующее понимание данного места: Сопей пользуется таким дове­рием Сатира, что «правит большой частью царской территории (πολλής μέν χώρας άρχειν) и (вместе с тем) управляет всем его войском». Из , надписей М. Азии и Родоса эллинистического времени видно, что такое -совмещение военной власти с контролем пад χώρα было обычным явле­нием^[1739][1740].

Из всего вышесказанного следует, что со времени объединения городов при Археанактидах, а также при Спартокпдах и вплоть до позднего вре­мени самоуправляющиеся города сохраняли за собой право на свои зе­мельные территории. Это, конечно, нс исключало возможности со стороны царей Боспора, особенно в периоды усиления их могущества, ограничи­вать власть города или активно вмешиваться в его жизнь лично или при посредстве специальных должностных лиц. Одновременное владение большими площадями земли и наличие в распоряжении царя основной военной силы давало царям возможность нс только контролировать жизнь городов, но и поощрять их путем земельных дарений городам или отдель­ным представителям городов и, таким образом, укреплять преданный им класс крупных землевладельцев; в этот период этот класс, вместе с вла­дельцами эргастсрий п купцами, как раз и составлял руководящую верхушку городов. Опора царей па города в экономических целях совместной эксплуатации «хоры» и использования прибавочного продукта рабов и земледельцев, се возделывающих, не подлежит' сомне­нию.

710

Насколько Сдартокиды считались с рабовладельческой знатью круп­ных городов, свидетельствует рассказ Диодора о борьбе Евмела с его бра­тьями. Диодор сообщает, что после победы Евмела пад братьями и захвата им власти он расправился с родственниками и друзьями братьев, убив их жен, детей, а также приближенных к ним людей (φίλοι)¹. Эти действия вызывают возмущение граждан Пантпканея (άγανακτούντων δέ των πολιτών έπί τω φόνω τών οικείων). Негодование граждан вынуждает Евмела созвать народное собрание (экклесию) пантикапейцев и выступить на нем с речью, оправдывающей его п оступки (πεpι τs τούτων dπ?λoγτ'σατo). Следова­тельно, действия Евмела вызывают негодование граждан. Какие же дей­ствия? Бегство Притапа из Паптикапсн в Кены и незаконное его умерщвле­ние; убийство «друзей» Сатира и Притаи а, которые, конечно, представ­ляли знать боспорского общества и многие из которых были паптнкапей- цами; умерщвление жен и детей как братьев Евмела, так и «друзей», захваченных и убитых царем.

Этими действиями Еомел парупіал права города, обессиливал город, казня по личному произволу представителен бос но рек oil и иаптякапей- ской знати^[1741][1742]. Таким образом, негодование иантикапейцсш было вызвано грубым нарушением E вмел ом τ√,v πάτριον πολιτείαν, и Диодор ясно говорит об этом. Именно поэтому IinMejiy и пришлось произпести в свое оправдание речь перед собравшимся пародом (τά πλχt)η), признаться в своей вине и восстановить нарушенную им же την πάτριον πολιτείαν. Он сохранил пантикапейцам и беспошлинпость и, более того, желая загла­дить свои поступки и заслужить расположение граждан, он обещал им полпое освобождение от всех вообще податей (πρoσεrη∙∩εt'λατo δέ κal τ