К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ СКИФОВ

Проф. М. И. Артамонов

Из нескольких версий происхождения скифов, известных Геродоту, и он сам и вслед за ним большинство современных историков наибо­лее вероятной считали ту, согласно которой скифы в конце VII в.

Клинописные памятники Ассирии, в которых нашлись сведения о киммерийцах и скифах ^[1673][1674], показали, что данные Геродота о тех и других нс отличаются точностью. Эти памятники позволили существенным образом изменить старые представления о взаимоотношениях скифов с киммерийца­ми и вместе с тем уточнить действительное содержание тех событий, которые легли в основу легендарного рассказа Геродота. Оказалось, что кимме­рийцы появились в Передней Азии, на северных границах Ассирии, за­долго до появлення там скифов. Киммерийцы упоминаются в ассирийских памятниках еще в конце VIII в.^[1675], тогда как первые сведения о скифах в Передней Азии относятся к 70-м годам следующего, VII, столетия^[1676]. Уже одна эта почти полусотлетняя разница в сроках выступления тех, и других на историческую арену исключает то объяснение их вторжения в Азию, которое содержится в рассказе Геродота. Несостоятельность этого рас­сказа в данном отношении становится совершенно несомненной при учете того, что киммерийцы и скифы выступают в Передней Азии не врагами, как* их рисует Геродот, а союзниками ^[1677].

Нет надобности заниматься детальным сопоставлением ассирийских известий о киммерийцах и скифах с рассказом Геродота, чтобы убедиться, что в последнем мы имеем дело с легендой, весьма далекой от действитель­ности. Историческая наука, принимавшая эту легенду за подлинную историю, впадала в грубейшее заблуждение, и не чем иным как таким же заблуждением следует признать и те современные построения, которые пытаются примирить показания Геродота с данными клинописных памят­ников. Так, например, Б. Н. Граков утверждает, что кочевые скифы появились в северо-черноморских степях еще В IX—'VIII вВ. до и. э. До конца VII в. оии жили в соседстве с киммерийцами и бок о бок высту­пали в известиях, относящихся к этому времени. Из дальнейшего изложе­ния этого автора следует, что внедрение скифов в Причерноморье было постепенным и что только после изгнания их из Передней Азии, после 616 г., они окончательно утвердились в Поднепровьо, частично смешавшись с остатками киммерийцев в виде местного населения^[1678].

687

Приведенное построение истории Причерноморья в первые века I ты­сячелетия до н. э. не подтверждается никакими фактическими данными и представляет собою лишь некоторую модификацию традиционного, восходящего к Геродоту, представления о происхождении скифов с тем лишь отличием, что Геродот, выдвигая свою версию, не замалчивал и другой, по которой скифы были исконным местным населением При­днепровья. Древность скифов в Причерноморье,восходящая к IX—VIII вв., выводится Б. Н. Граковым из уноминаппл «доителей кобылиц» и «млекоедов» у Гомера; совместное жительство их с киммерийцами обос­новывается тем, что последние упоминаются в «Одиссее», также приписы­ваемой Гомеру. Несерьезность этих доводов настолько очевидна, что нам нет надобности заниматься их критическим разбором.

Следует признать, что письменные источники дают нам очень мало достоверных сведений о древней истории скифов. Совершенно несомненно лишь одно, а именно, что в 70-х гг. VlI в. они появляются в Передней Азии и вместе с киммерийцами и другими народами участвуют в собы­тиях, заканчивающихся падением Ассирии и образованием Мидийского царства, а затем, уже в греческих известиях, выступают в качестве одного из наиболее значительных образований в Северном Причерноморье. Све­дения Геродота об их отношениях с киммерийцами и о мотивах похода в Переднюю Азию насквозь легендарны и не подтверждаются другими, более достоверными источниками- Само собой разумеется, что при такой оценке рассказа Геродота ставится под сильное сомнение и его версия происхождения скифов, якобы вторгшихся в Причерноморье из Азии, из-за Apaкса.

Как известно, Геродот (IV, 5—10) одновременно передает и другую версию происхождения скифов, которую он сообщает даже в двух ва­риантах — греческом и скифском. По этой версии, скифы в Приднепровье ниоткуда не приходили, они — исконное население, родственное соседним этническим образованиям — фракийцам, к числу которых относятся ага- фирсы, и головам, часть которых, вероятно, составляли авхеты, занимав­шие Побужье. Собственно скифами в этой легенде выступает нижнедне­провское население, к которому относятся наименования «сколоты» и «паралаты»². Мы, к сожалению, не можем с полной уверенностью связать эти два наименования с определенными частями пижнеднепровских ски­фов, которые здесь различает Геродот, а именно: скифами-царскими, или

688 Гргния. Эллинизм. Причерноморье

сайями, скифами-номадами и скифами-земледельцами. Эти группы зани­мали так называемую «Древнюю Скифию», вероятно, Скифию в собствен­ном смысле, из чего, конечво, не следует, что все ее население было вполне однородно и одного и того же происхождения. Уже самый факт распаде­ния этого населения на три группы, из которых две не различались между собой даже по образу жизни и хозяйству и обе были кочевыми, свидетель­ствует о возможности предполагать в этом разделении следствие различ- _vного происхождения и, в частности, вторжения какой-то из этих групп в Древнюю Скифию извне.

Связь скифской культуры с доскифской или, как ее называют не­которые исследователи, киммерийской культурой выражается в пережит­ках некоторых свойственных последнему культурных традиций даже в поздвескифское время н настолько очевидна, что даже наиболее упорные сторонники азиатского происхождения скифов вынуждены вносить су­щественный корректив в картину появления скифов в Причерноморье, нарисованную Геродотом, допуская, что киммерийцы далеко не полностью выселились в Малую Азию. Часть туземиого населения, по их мнению, осталась на старых местах и смешалась с пришельцами, придав их куль­туре локальные черты^[1679].

Допустим, что это так, что явившиеся из Азии скифы в культурном от­ношении настолько подчинились туземным традициям, что утратили даже свойственный им, как особому этническому образованию, свой обряд погребения и стали хоронить своих покойников так же, как это до них делали туземцы. В степном Поднепровье они восприняли от местного на­селения древний обычай устраивать могилу в виде подземной камеры (ка­такомбы) или же погребать покойника в облицованных и перекрытых де­ревом или камнем ямных могилах, причем в разных местах степного По- днепровья и Крыма по-разному.

условно, так как совершенно такие же формы, такой же звериный стиль распространены далеко за пределами Скифии.

Все, что мы знаем о возникновении так называемой скифской куль­туры, говорит о ее местном, в первую очередь причерноморском, проис­хождении. Древнейшие памятники скифского типа, такие, как Келермес или Мельгуновскии клад, происходят из предгорий Кавказа и из степей Поднепровья; в Средней Азии и в Сибири пет ничего, что бы в смысле древ­ности можно было им противопоставить. C другой стороны, у нас нет ре­шительно никаких оснований ставить возникновение скифской культуры на Алтае в зависимость от Причерноморья. Очевидно, и тут и там и в ряде других мост она возникает независимо, как результат развития в сходных исторических условиях, в числе которых, несомненно, немаловажное, можно сказать, решающее, значение имел древний Вос­ток, при наличии взаимосвязей и взаимодействий между различными племенами, по преимуществу степной Евразии. Скифская культура, следовательно, в принятом нами выше смысле — признак не этни­ческий и не может пи в какой мере служить доказательством рас­пространения скифов как таковых. А если это так, то и в собственно Скифии с ее различным этнографическим и, должно быть, и этническим составом скифская культура не представляет особого этнического эле­мента, даже растворившегося в местной среде и только определенным образом окрасившего ее этнические культуры.

Если основываться на археологических материалах скифского и не­посредственно предшествующего ему времени, то никаких оснований для предположения о появлении скифов в Подвепровье в результате наше­ствия извне, тем более из Азии, не обнаруживается. Скифы, притом не только племена западной, земледельческой Скифии, но и кочевые племена степного Поднепровья или древней Скифии, оказываются не пришлым, а древним местным населением со старыми местными этно-культурными традициями. Таким образом, реальная основа устанавливается только для одной из версий происхождения скифов, содержапщхся в легендах, сохраненных Геродотом, а именно той, по которой их происхождение свя­зывается с Днепром, по которой они представляют собой древнейших обитателей этой страны, детей ее змееногои богини-женщины, самым об­разом своим олицетворявшей мать-сырую землю и ее производительные силы.

Такое заключение, однако, не может вас удовлетворить, так как труд­но согласиться с тем, что вторая версия происхождения скифов пе имеет под собой никаних оснований и что Геродот без серьезных поводов отдал ей свое предпочтение. Что версия о вторжении скифов в Причерноморье пе была выдумана Геродотом, мы знаем из его же ссылки на поэму «Ари- маспея» Аристея Прононссского (H е r., IV, 13), написанную, по сведе­ниям Геродота, еще в VlJ в. до н. э. Возможно, что именно этим освяще­нием литературной традицией объясняется предпочтение, которое ей от­дал Геродот. Однако Геродот не слепо следовал за Аристе ем. У послед­него скифы были вытеснены исссдонями —«многочисленными'и очень доб­лестными воинами, богатыми конями и стадами овец и быков», и «чваня­щимися своими длинными волосами»^[1680]. По Г еродоту же, (I, 304) скифов из Азин вытеснили не исседоны, а массагеты, которых он помещает на восточной стороно Каспийского .моря, т. е. в Кара-Кумах. Что касается

исседоиов_к то они, по Геродоту, обитали «против» массагетов и к востоку от живших у южной оконечности Урала агрипеев (плешивых) (Н е г., I, 201; IV, 25), т. е. в нынешнем Казахстане. Отступление от Аристея сви­детельствует, что легенда об азиатском происхождении скифов представ­ляет собою ле мертвую литературную традицию, а живое предание, с ко­торым Геродот мог познакомиться в Ольвии л форме, отличающейся от той, которая была зафиксирована в «Лримаспее».

В совершенно особом, отличном ή от Геродота и от Аристея, виде эта легенда об азиатском происхождении скифов появляется у Диодора Си­цилийского, автора, писавшего во второй половине I в. до н. э., но исполь­зовавшего для своего труда более древние, в том числе и боспорские, исторические сочинения. О скифах в его «Библиотеке» говорится, что «они сначала занимали незначительную області».. . у реки Аракса. . . , но еще в древности под управлением одного воинственного... царя приобрели себе страну в горах до Кавказа, а в низменностях—прибрежия Океана и Мэотийского озера и прочие области до реки Танаиса. Впоследствии,— продолжает Диодор,— по скифским преданиям, появилась у пих рожден­ная землею дева, у которой верхняя часть тела до пояса была женская, а нижняя змеиная. Зевс, совокупившись с нею, произвел сына, по имепи Скифа, который, превзойдя славою всех своих предшественников, назвал народ по своему имени скифами. В числе потомков этого царя были два брата, отличавшиеся доблестью: один из них назывался Пал, а другой — Нап. Когда они совершили славные подвиги и разделили между собою царство, по имени каждого из них назвались пароды: один палами, а другой напами. Спустя некоторое время потомки этих царей, отличив­шиеся воинственностью и стратегическими талантами, подчинили себе обширную страну за рекою Танаисом до Фракии и, направив действия в другую сторону, распространили свое владычество до египетской реки Нила»^[1681].

Нетрудно заметить, что рассказ Диодора представляет собою сильно осложненную контаминацию обеих версий происхождения скифов в ле­гендах, очевидно, живших в туземной среде и сохраненных нам Геро­дотом, но ставших известными Диодору или его боспорскому источнику, вероятно, не через Геродота, а другим путем. Совершенно новым в этом рассказе является сообщение о разделении скифского царства между двумя братьями — Палом и Налом, именами которых якобы стали называться подвластные им народы. Потомки этих царей простерли свои завоевания на запад за реку Танаис до Фракии и на юг до реки Нила. Здесь опять нельзя не усмотреть отражения тех же сведений, которые содержатся у Геродота, а именно, о подчинении скифами Причерноморья и о походе их в страны древнего Востока, сведений, сходных, но независимых от Геродота. Ввиду этого особый интерес вызывают «палы», имя которых напоминает потомков Скифа (Колаксая) одной из гсродотовских легенд — паралатов. При сближении этих наименований появляется возможность именно этих скифов-паралатов, или налов, считать теми завоевателями, которые вторглись в Причерноморье и под именем скифов-царских, или сайев, обосновались на нижнем Днепре, поставив в зависимость Oj себя другие местные — как кочевые, так и оседлые — племена обширной страцы, получившей наименование Скифии, хотя едва ли по имени пришельцев.

Все это, конечно, не больше чем гипотеза, вытекающая из сопостав­ления различных вариантов легенд о происхождении скифов и из пред­положения, что содержащаяся в них версия о появлении скифов из Азии

должна иметь какое-то реальное основание. Как было уже сказано, архео­логические данные скифского и непосредственно предшествующего ему времени таких оснований не дают. Не представляют ли их того же рода данные, относящиеся к более ранней поре? Вот вопрос, который вполне уместен, принимая во внимание ту настойчивость, с которой письменная традиция указывает на азиатскую родину скифов.

691 Греция ^πγϊμηη-ή∩nι∙"∙'puoMopbe

Доскифское время в Северном Причерноморье представлено рядом культур медно-бронзового века, классификация которых была с’оздана В. А. Городцовым ^l. Эта классификация выдержала ряд ревизий и бле­стяще закрепила свое право на существование. Лишь в одном отношении советская археология поставила ее под сильное сомнение и даже пыталась опровергнуть. Дело касается взаимоотношения между культурами го- родцовской классификации. В. Λ. Городцов, различая ямную, катакомб­ную и срубную культуры, утверждал, что они, хотя хронологически и следуют друг за другом в вышеперечисленном порядке, не переходят одна в другую. По его мнению, каждая из этих культур была в этническом от­ношений совершенно особой, и последовательная смена их означает смену населения на юге нашей страны. Вот этот-то пункт в классификации В. А. Городцова и был поставлен под сомнение нашей наукой и даже на­чисто отвергнут. Некоторые археологи настаивали на другом, а именно, что культуры городцовской классификации представляют собой после­довательные этапы развития одного и того же населения. Из древнеям- ной культуры эволюционно возникает катакомбная, последняя также без изменений в этническом составе населения наших степей переходит в \ срубную ^[1682][1683]. Последующие наблюдения не оправдали этих взглядов.

Правда, О. А. Кривцова-Гракова в своей статье «Генетическая связь ямнойи катакомбной культуры» пыталась доказать, что «ямная и. ка­такомбная культуры неразрывно связаны между собой, причем ка­такомбная является непосредственным продолжением ямной»^[1684] или, другими словами, что «катакомбная культура произошла из ямной путем постепенного развития последней»^[1685]. Однако, на мой взгляд, ей так же, как ранее А. П. Круглову и Г. В. Подгаецкому, удалось показать совсем другое, именно, что ямная и катакомб ная культуры в известных случаях сосуществовали и смешивались друг с другом. Что же иное можно вывести из приведенных О. А. Кривцовой- Граковой многочисленных случаев нахождения типичного катакомбного инвентаря в ямных могилах или, наоборот, вещей, характерных для ямной культуры, в катакомбных могилах, а равным образом из смешения форм ямиого и катакомбного типов? Замечательно, что большинство примеров такого рода смешения относится к нижнему Поднепровью, т. е. к западной окраине распространения катакомбной культуры, где она выступает в значительно менее ярко выраженном виде, чемна Дону, вБахмутском рай­оне и в степях Азовско-Каспийского междуморья.

Много успешнее оказались исследования О. А. Кривцовой-Граковой по вопросу о генетической связи древнеямной культуры с культурою не катакомбной, непосредственно следующей за пей по классификации

692 Греция. Эллинизм. Причерноморг

В. А. Городцова, а с культурой срубной, казалось бы, отделенной от ям- ной значительным хронологическим промежутком.

В своей работе «Алексеевское поселение и могильник»¹ О. А. Крив­цова-Гракова блестяще показала, что наиболее распространенная и ти­пичная для срубной и родственной ей андроповской культуры баночная форма горшка представляет собою модификацию характерного остро- донно-яйцевидного сосуда ямной культуры. И по ряду других признаков генетическая связь срубной культуры с древнеямною оказывается со­вершенно очевидной, причем в значительной части области своего распро­странения срубная культура выступает непосредственно вслед за ямной без промежуточного звена в виде катакомбной культуры. Последняя окон­чательно определилась как культура, свойственная только степной по­лосе от нижней Волги до Днепра, це заходящая к северу выше широты Сталинграда. В результате археологических исследований в Азовско- Каспийском междуморье и в степях между нижней Волгой и Доном было установлено и другое важное обстоятельство, а именно, что здесь ката­комбная культура оставалась существовать и в то время, когда к западу от Допа в степях господствовала срубная культура^[1686][1687]. В треугольнике, образованном нижними течениями Волги и Дона и основанием своим опи­рающимся па Кавказ, срубной культуры, оказывается, вовсе не было. Здесь встречаются только отдельные вещи, характерные для срубной культуры. Катакомбные могилы с сосудами, несомненно, представляющими традицию, свойственную катакомбной керамике, доживают здесь до са­мого конца медно-бронзового века.

Таким образом, катакомбная и срубная культуры — не последователь­ные этапы развития одного и того же общества, а действительно, как по­лагал и В. А. Городцов, особые этнические культуры, параллельно раз­вивавшиеся приблизительно в одно и то же Bpe_iMfl₁но на разных террито­риях и лишь частично наслоившиеся одна на другую. В то время, как катакомбная культура была распространена по южной полосе степей от Волги до Днепра, срубная культура занимала территорию к северу и вос­току от нее — в бассейне среднего Дона и средней Волги, доходя на вос­токе до современной Чкаловской области, где она соприкасалась с близко сходною с нею и родственною андроповскою культурою степной Сибири. Уже В. В. Гольмстен заметила, что основные орнаментальные мотивы на ка­такомбной и срубной керамике одни и те же, с тем лишь различием, что в одном случае они переданы криволинейными фигурами, а в другом — прямолинейными^[1688]. Они отражают один и тот же круг космических пред­ставлений и развиваются параллельно между собой. Эти культуры сходны между собой, хотя типичные, наиболее развитые признаки срубной куль­туры формируются несколько позже соответствующих признаков куль­туры катакомбной. Полтавкинская ступень срубной культуры Поволжья еще отягощена рядом переживании древнеямной ступени своего развития и не содержит еще некоторых признаков развитой срубной культуры, хотя по времени соответствует катакомбной культуре вполне выраженного типа.

На основании вышеизложенного мы должны притти к заключению, что срубная культура, перекрывающая культуру катакомбную в степях между Доном и Днепром, явилась сюда в результате вторжения, причем носители срубной культуры, очевидно, частично вытеснили, а частично

ассимилировали туземцев ^l. IIa Дону вытеснение было, повидимому, полным, η Поднепровье, кажется наоборот, — прилив нового населения был относительно небольшим, и старое население со своими ямпыми и ка­такомбными традициями сохранялось наряду с носителями срубной куль­туры.

•"ИЯ. Эллинизм. Причерноморье

Если все ото так, то естественно поставить вопрос: откуда явилось на­селение CO срубною культурою В СТСИИ IipHMepHOMOJtbH? Ясно, что оно пришло сюда нс с Кавказа и не из Сальских и Астраханских степей, где срубной культуры не было, а из ближайших исконных областей этой куль­туры, со среднего Дона и Волги, т. е. до отношению к Причерноморью с северо-востока.

Еще Талі.грен высказал предположение, что срубная культура может представлять собою скифов, в дальнейшем утвердившихся в Поднепровье ^[1689][1690].

Это заключение он основывал главцым образом на том, что в поволжском с"срубной, или, как се иногда называют, Хвалынском, культуре встречаются костяные трехгранные наконечники стрел, близко напоминающие ти­пичные бронзовые стрелки скифского времени. Этого сходства, даже с присоединением сюда замечательных бронзовых втульчатых листовидных наконечников стрел в западном варианте андроновской культуры, ко нечно, совершенно недостаточно для обосновании гипотезы о скифах как носителях срубной культуры. Однако мысль о связи их со скифами мл» представляется не лишенной вероятности, ио по совершенно другим Oi нованиям.

Мы видели, что в легендах о происхождении скифов упорно повторяє ся мотив о появлении их в Поднепровье из Азии, а так как вторжен срубной культуры в Причерноморье с востока —с Волги или из-за Волги является единственным фактом, хотя бы отчасти соответствующим усл- - виям, данным легендою, естественно именно его и положить в качестве реального основания этой легенды.

Хронология срубной культуры в настоящее время еще не может счи­таться достаточно разработанной, особенно с точки зрения нового понима­ния со не в качестве развития катакомбной культуры, а как культуры, возникшей независимо от катакомбной и развивавшейся в известной мере параллельно с ней. Тем не менее несомненно, что в том виде, в котором она появляется на Дону и в Поднепровье, срубная культура нс старше самых последних столетий II тысячелетня до н. э. Этими столетиями, следова­тельно, и надлежит датировать то событие, которое в легенде изобража­лось в виде вторжения скифов в Причерноморье.

Само собой разумеется,.что ко времени, когда скифы появились в поле зрения истории, от срубной культуры как таковой не осталось и следа. Еще в первые века I тысячелетия до н. э. в вей происходят существенные изменения, которые совершенно правильно установлены О. А. Кривцо­вой-Граковой в ее уже упоминавшейся работе «Алексеевское поселение и могильник». Она выделяет особый, самый поздний, этап развития сруб­ной культуры, который предлагает именовать киммерийским. Этот этап характеризуется высоким развитием металлургии бронзы и представлен значительным количеством кладов или складов литейщиков, а равным образом многими находками отдельных бронзовых предметов. В керамике этого периода ведущее положение занимают сосуды с паленными валиками у основания шейки или даже у кран венчика, причем валик украшается нарезными и вдавленными пальцами узорами. Существенно

694 Гргцня. Эллинизм. Причерноморье

заметить, что такая керамика распространяется много шире области, занятой срубной культурой, и ложится в основу ряда форм сосудов скиф­ского времени. Совершенно несомненно, что она сформировалась, по край­ней мере в своих наиболее общих признаках, вне рамок срубной культуры как таковой.

C господством этой керамики исчезает один из наиболее яркпх при­знаков срубной культуры, ввиду чего мы почти лишены возможности сле­дить за ее дальнейшей историей. Срубная культура сливается с другими культурами, и в пределах этого нового единства намечаются группы, от­нюдь не соответствующие тем древним культурам, из которых это един­ство образовалось. Таким образом, происходит становление новой куль­туры с рядом локальных вариантов, в которых если и сохраняются не­которые традиционные элементы старых культур, то в смешении с таким количеством новых признаков, которое исключает возможность рассмат­ривать эти варианты в качестве простого и прямого продолжения более древних культур.

Скифы, как некое культурное единство и как отдельные племена, уже хотя бы в свете охарактеризованных археологических данных представ­ляют собою результат сложного процесса развития многих более древних этно-культурных образований, и в каждом отдельном случае не легко, а во многих положительно невозможно определить тот главный этниче­ский элемент, продолжением которого можно было бы считать ту или иную культурную группу. Поэтому самое большее, что мы можем сказать от­носительно участия носителей срубной культуры в образовании скифов, сводится к предположению, что их роль могла быть весьма значительной в формировании поднепровских скифов, т. е. тех именно, которые и по другим соображениям выступают в качестве первых претендентов на роль потомков скифов, по легенде вторгшихся из Азии.

Как мы видели, этот новый в Поднепровье этнический элемент, очень скоро смешавшийся, впрочем, со старым, был вовсе не азиатского про­исхождения, а представлял собою образование, возникшее в ближайшем соседстве с Причерноморьем, в северной части той же степной полосы. Происхождение его и? Азии можно признать только при учете того, что эта часть света начиналась, по представлениям древних, сразу же за До­ном (Танаисом). Правда, у Геродота рекою, из-за которой вышли скифы, является Араке, причем в других местах своего сочинения он этим именем определенно называет нынешнюю Аму-Дарью (Her., I, 202). Однако в данном случае отождествление Apanca с Аму-Дарьей противоречило бы указанию самого Геродота относительно местожительства массагстов «за Араксом». Находясь между Араксом и Каспийским морем, они не могли вытеснить скифов из-за Аракса D Причерноморье, разве только сами до этого жили не в степях к востоку от Каспийского моря, а где-то в совер­шенно другом месте. Ilo Аристею, врагами скифов были не массагеты, а исседоны, которые по своему местоположению еще меньше были В СОСТОЯ­НИИ изгнать скифов из Средней Азии. Остается думать, что Араке Геро­дота означает не Аму-Дарью, а какую-то другую реку, может быть, даже Волгу, тем более, что Араксом и теперь называется река в.Закавказье; это название могло быть не собственным, а нарицательным, означающим реку вообще.

При всей разноречивости сведений Арпстея и Геродота относительно врагов, которые заставили скифов покинуть свою страну и вторгнуться в Причерноморье, мы не вправе оставить их сообщения без внимания, тем более, что причина передвижения срубной культуры требует своего выяснения. Его легко было бы объяснить переходом к кочевому скотовод­ству и освоением в связи с этим стенных просторов. Но ведь в действи-

тельности ничего подобного не было. Носители срубной культуры принесли в причерноморские степи не кочевое, а оседлое земледельческо- скотоводческое хозяйство, выразительными памятниками которого являются многочисленные поселения, обнаруженные в долинах степных рек. Можно даже думать, что хозяйство катакомбной культуры — исконного населения Причерноморских степей — было более скотовод­ческим и более подвижным, чем у сменившей ее срубной культуры. Но и оно не было кочевым. Настоящее кочевое скотоводческое хозяйство в степях возникает только вместе с началом скифской культуры. Собственно, и образование скифов, как таковых, можно мыслить только в связи со становлением этого нового типа хозяйства с его новой системой отношений между племенами и войной как важнейшей функцией племен­ной организации кочевников ¹. Ввиду вышеизложенного трудно было бы объяснить движение населения с оседлым земледельческо-скотоводче­ским хозяйством из лесо-степи и северной окраины степей в южную, не­сомненно, более засушливую часть степи только побуждениями внутрен­него порядка. В данном случае приходится допустить давление извне.

695

Весьма соблазнительным представляется связать движение срубной культуры на юго-запад с появлением в восточных пределах распростра­нения родственной со срубной андроповской культуры нового населения, с так называемой карасукской культурой ^[1691][1692]. Сейчас не может быть со­мнения, что карасукская культд ра проникла в Минусинский край из пре­делов Северного Китая. Антропологически носители этой культуры своими монголоидными признаками существенно отличаются от европеоидного типа андроновцев ^[1693]. Характерные формы карасукской культуры также резко отличаются от андроповских и не выводятся из последних. Не­сомненно, что пришельцы частично смешались с аборигенным населением и частично восприняли местную культуру, но возможно и даже вероятно, что часть туземного населения оказалась оттесненной на запад, посколь­ку именно в этом направлении происходило распространение и карасук­ской культуры, охватившей в большей или меньшей степени бассейн верхнего Енисея, Алтай и восточные области Казахстана. Толчок, кото­рый получили носители андроновской культуры в результате вторжения культуры карасукской, мог отразиться и на западе в виде движения носителей срубной культуры из Поволжья и среднего Дона в степи Причерноморья. Само собой разумеется, что это гипотетическое решение проблемы не претендует ва бесспорность и является лишь первой попыткой определения путей дальнейшего исследования.

Итак, скифами, явившимися в Причерноморье из Азии под напором то ли массагетов, то ли исседопов, в свою очередь потесненных аримаспами (Аристей), были европейские носители срубной культуры. Соответственно со временем появления этой культуры в Причерноморье дату их вторже­ния надо относить не к VII в. до н. э., а к значительно более ранней поре, а именно, к последним столетиям 11 тысячелетия до н. э. Такая трактовка вопроса о появлении в Причерноморье, конечно, не скифов, как таковых, т. е. тех самых, которых знает Геродот и история, а одного из важнейших этнических компонентов скифского населения степного Поднепровья, мне представляется наиболее вероятной уже по одном}’ тому, что никаких

C∣96

данных о более поздних переселениях сюда в 1тысячелетии до н. Э., т. е. в непосредственно предскифское время, в археологии не имеется.

Но если это так, то срубную культуру в целом (и тем более последний период ее развития) нельзя называть киммерийской, как предлагает О. А. Кривцова-Гракова вслед за В. А. Городцовым ¹. Это наименование если и приложимо к памятникам Северного Причерноморья, то только к культуре катакомбной, предшествовавшей здесь срубной культуре, что отнюдь не исключает, а наоборот, подтверждает выставленное мной в одной из предшествующих работ положение, что собственно киммерийской яв­ляется культура больших кубанских курганов Катакомбную культуру можно рассматривать только в тесной увязке с культурою Прикубанья, особенно с дольменами станины Царской. Здесь был основной центр ее формирования, и отсюда исходили основные импульсы ее развития. Здесь были и сами киммерийцы, именем которых был назван Kocnop Киммерий­ский, Киммерийские переправы и ряд других географических пунктов на Таманском и Керченском полуостровах. Они опередили в своем куль­турном развитии другие племена Причерноморья, рано связавшись с Закавказьем и через него с древним Востоком. Их наименование могло распространяться и на стоявших в тесном культурной зависимости от них носителей катакомбной культуры, в связи с чем вытеснение последних из Северного Причерноморья срубной культурой и могло послужить поводом для предавия об изгнании скифами киммерийцев. Собственно же кимме­рийцы удержались на Кубани, с возникновением кочевого скотовод­ства первые начали грабительские походы через Кавказ в страны древ­него Востока и были первыми творцами так называемой скифской куль­туры. Поднепровские скифы в своих вторжениях в Азию только следовали их примеру. ^[1694][1695]