Глава 15 ВОЗНИКНОВЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА[*******]

Во второй половине I тысячелетия до н. э. и в первые века христианской эры во всем ареале Восточного Средиземномо­рья происходили изменения, которые в традиционном мировоз­зрении основных масс населения подготовили появление и рас­пространение новой мировой религии — христианства.

и непредвиденными. В этих условиях все ощутимее становится потребность в вере в могущественного бога-покровителя, кото­рый мог бы спасти не племя, не общину, не город, а данного конкретного человека, лишенного прежних гарантий привычно­го существования.

Универсальные божества. Одним из проявлений поисков но­вых божеств было создание синкретических образов богов, объеди­нивших функции и атрибуты божеств разных народов. Эти явления в религиозном мышлении проявились еще в рамках Персидской дер­жавы. Частично они были связаны с массовыми переселениями, осо­бенно характерными для эпохи эллинизма: на новом месте люди стре­мились заручиться поддержкой местных богов, не отказываясь и от почитания своих прежних, «отеческих». Но в слиянии образов раз­личных богов можно видеть и выражение тенденции к универсализа­ции и абстрагизации божества, к формированию представления о еди­ном божестве. Большую популярность на Древнем Ближнем Востоке (вплоть до Ирана) получил культ Сераписа (Осирис, Апис, Зевс, Аид, Асклепий), выступавшего как владыка неба и царства мертвых.

Универсализация образа божества заметна даже в локальных бо- ^ЖеСТВаХ — ПОКрОВИТеЛЯХ ОТДеЛЬНЫХ ГОООЛОВ. КУЛЬТ KOTODbTX ппипттрхя-

^тРанцы, рабы, женщины и «все люди населенного мира» В дан-

^υM СЛУПОВ гt⅛ o_λt,^ ___________________________________________

^случае местный Зевс, вероятно, воспринимался уже как ипостась

единого могущественного божества, которое выступает как покров и - тель всех жителей ойкумены. Таким образом, формирование пред­ставления об универсальном божестве было связано и с представле­нием о человеческой общности, естественном равенстве людей, пред­ставлением, которое уже не ограничивается философскими учения­ми, но начинает проникать в массовое сознание.

Универсальное божество мыслилось не только как всемогущее, но и как справедливое и милостивое к людям.

Бог иудеев. Вероятно, под влиянием представлений о едином божестве в позднеэллинистический период за пределами Палестины проявляется интерес к иудаизму. Наряду с фантастическими, явно тенденциозными описаниями иудейских обрядов различными антич­ными авторами можно обнаружить и позитивное отношение к иудей­ским верованиям. Так, Страбон с симпатией пишет о Моисее и его учении о едином божестве, которое управляет Космосом и природой сущего; он выделяет и нравственные требования к верующим: только живущие благоразумно, согласно справедливости могут получить воз­награждение от бога. Появляются частные религиозные союзы, в ко­торых видно влияние иудаизма. Так, из Киликии дошла надпись в честь руководителя синагоги, поставленная от имени коллегии почи­тателей «Бога-саббатиста», т. е. Бога субботы (помимо полноправных членов коллегии упомянуты и люди, названные «саббатистами»). «Бог высочайший», вокруг культа которого также объединялись разные люди в Малой Азии, во Фракии, на Боспоре, связан был, по всей ве- роятности, с образом иудейского Яхве, хотя в состав его почитателей входили и неиудеи.

Обращение человека к божеству справедливому, «внемлющему* предполагало представление о личной связи с этим божеством вН^е официальных церемоний общины или города.

линистических государствах, а затем в восточных провинциях Римс­кой империи появляется большое количество частных религиозных объединений вокруг культов того или иного божества, большей час­тью восточного происхождения. Совершались особые таинства, мис­терии, чтобы приобщить каждого члена сообщества к божеству-спа­сителю. В этих таинствах сочетались древние магические обряды с нравственным искусом, через который должен был пройти посвящае­мый. Тертуллиан писал, что в таинства Исиды и Митры посвящались посредством омовения, т. е. очищения (не только физического, но и нравственного). Мистериальные действа как бы давали возможность каждому участнику соединиться с божеством. Правда, по-прежнему в этих действах магия оставалась главным способом личного общения с ним. В магических заклинаниях, связанных с культом Гермеса Трис- мегиста (Трижды величайшего), особенно распространенным в Егип­те, содержатся формулы, обеспечивающие слияние с божеством, в том числе утверждение: «Я знаю имя твое, воссиявшее в небе, я знаю и все образы твои, я знаю, какое твое растение...» Знание тайных образов и имен давало, по представлениям верующих, магическую власть над божеством.

Вера в возможность непосредственного контакта с божеством — без посредства традиционного жречества — привела к появлению в первые века христианской эры в восточных провинциях множества пророков и проповедников. Характерным примером может служить Александр, действовавший в Вифинии и Понте во II в. н. э. и высме­янный Лукианом. Он и пользовался огромной популярность/о среди самых разных слоев населения. Александр объявил о рождении ново­го божества в образе змеи (воплощение Асклепия) и от имени ее давал прорицания. Жажда чуда, надежда на общение с живым богом обес­печивала успех людям, подобным Александру.

Однако на рубеже эр появлялись и такие сообщества, которые не признавали магии и ставили перед своими членами только требова­ния нравственные. В этом отношении интересен религиозный союз, основанный каким-то философом в малоазийском городе Филадель­фии в I в.

лось; интересно также, что члены этого союза выступают против ма­гии, хотя и верят в нее (запрет наговоров и приворотных зелий). Этот союз отражает высокую степень самоопределения личности *и потреб­ность в моральных нормах, которые бы эту личность защищали.

Все описанные выше особенности культов Восточного Средизем­номорья проявлялись в виде тенденций — они присутствовали в раз­ной форме и с разной степенью интенсивности в различных верова­ниях. Эти тенденции подготовили почву для распространения хрис­тианства, подобно тому как иудейское сектантство — для его возник­новения. Именно в христианстве они нашли свое наиболее полное воплощение. В нем — как и в буддизме — были преодолены партику­ляризм, этническая или сословная ограниченность древних культов, сформулированы нормативные нравственные требования к верую­щим. Раннее христианство призывало к единению в любви, которая не должна делить людей на чужих и своих. При этом христианство обожествляло страдание — именно страдающим должна была от­крыться Божья благодать. Христиане воспринимали себя не членами какого-либо определенного традиционного коллектива, а всего лишь временными странниками на земле. И в то же время человек как лич­ность находился в центре всего христианского вероучения: он нес от­ветственность не только за свои личные поступки, но и за всю миро­вую несправедливость, однако при этом он обладал возможностью выбрать путь, который привел бы его к спасению в Царстве Божием на земле или в ином мире.

Ессеи. Непосредственными предшественниками христиан были ессеи. Этим именем еврейские и греко-римские авторы обозначали иудейских сектантов, ушедших к пустынным берегам Мертвого моря и ведших праведную жизнь, не имевших ни жен, ни рабов и пользо­вавшихся общим имуществом, помогая друг другу. И как раз в тех местах, о которых говорили как районе расселения ессеев, вскоре пос­ле Второй мировой войны были обнаружены свитки с древними текстами.

Трудности их прочтения были сравнительно быстро преодолены, поскольку они составлены на хорошо известных языках — иврите, арамейском, древнегреческом. Среди вновь найденных текстов были списки древнееврейского текста Библии, намного более древние, чем те, которыми пользуются в синагогах для богослужения. Однако су­щественных расхождений между каноническими и вновь найденны­ми книгами не выявлено. Наибольшее внимание привлекали проис­ходящие из пещер тексты отколовшейся от официального иудаизма

общины: ее устав, дающий отчетливое представление об организаци­онных принципах и повседневной жизни, гимны, произведения апо­калипсического характера, различного рода комментарии. Состави­тели этих документов называли себя «общиной равных», просто «об­щиной», «духовным обществом бедных» и «нищими», противопос­тавляя себя остальному иудейству, стремящемуся к обогащению. «Все желающие присоединиться к божьей правде принесут весь свой ум и все свои силы, и все свое имущество», — говорилось в уставе кумра- нитов. В идеологическом плане тексты содержат и другое самоопре­деление — «сыны света», в то время как остальные люди именуются «сынами тьмы». Обращает на себя внимание самоопределение «но­вый союз», указывающее на то, что члены общины сравнивали себя с праотцем Авраамом, ранее заключившим с Яхве союз, иначе — завет (Ветхий Завет). Кумраниты верили в некоего Учителя Справедливос­ти, погибшего от руки преследователей, и были убеждены, что он вер­нется, чтобы наказать преследователей и восстановить справедли­вость. Этот кумранский вариант мессии не считался сыном бога, как впоследствии Христос, но все, что он проповедовал, было, по убежде­нию кумранитов, услышано им «из уст божьих». Вера в возвращение Учителя Справедливости считалась одним из условий спасения в мо­мент ожидавшегося ими в ближайшем будущем страшного суда.

В повседневной жизни Кумранской общины, как ее назвали по месту главных находок, значительную роль играло ритуальное омове­ние. Устав запрещал использовать грязные водоемы или резервуары, не покрывающие наготы. Запрещалось омовение и без предваритель­ного раскаяния. Члены общины ежедневно собирались на совмест­ные трапезы и молитвы.

Иоанн Креститель. В раннехристианских текстах, являющихся источниками для изучения христианства, нет упоминания об ессеях. Но в тех же местах, к которым Иосиф Флавий относит ессеев, дей­ствовал одиночный проповедник, с которым теснейшим образом свя­зана жизнь и трагическая судьба Иисуса. Это Иоанн, которого назы­вали Крестителем, ибо он совершал обряд омовения в водах Иордана, и Предтечей — как предвестника Христа.

Историчность Иоанна Крестителя как Предтечи явствует из рас­сказа Иосифа Флавия о неудачах одного из преемников власти Ирода Великого — Ирода Антиппы: «Некоторые люди держались, впрочем, мнения, что военные неудачи Ирода были следствие гнева Божьего, требовавшего справедливого возмездия за гибель Иоанна Крестите­ля. Ибо Ирод велел погубить его, хотя тот был праведным мужем, призывавшим евреев к добродетели, справедливости по отношению друг к другу, к почтительности богу и единению в крещении. Он учил,

что крещение угодно Богу, если принимать его не для искупления оп­ределенных грехов, а для очищения тела, когда душа уже очищена праведностью».

Филон Александрийский. Среди первохристиан были не только рыбаки из Галилеи, простые ремесленники, мужчины и жен­щины презираемых профессий, но и образованные люди, жившие не только в Иудее, но и в Александрии или в других местах иудейс­кой диаспоры (рассеяния). И если им была чужда практика насиль­ственного насаждения эллинистических и римских порядков Ирода й его преемников, то мысль о близости иудаизма и стоической фи­лософии могла им импонировать, вызывая чувство гордости. Имен­но эту идею проводил в своих многочисленных сочинениях совре­менник Иисуса Филон (ок. 20 г. до н. э. — 40 г. н. э.), иудей, получив­ший блестящее греческое образование. По Филону, всемогущее бо­жество отлично от материального мира по своей природе, и ему невозможно приписать какие бы то ни было признаки. Используя для обозначения этого божества традиционное для иудейской рели­гии имя Яхве, Филон наделяет его свойствами Логоса, введенного в философский язык Гераклитом и использовавшегося в стоицизме. «Логос» — это и «слово», и «смысл», и «закон», возвышающийся над космосом, его пронизывающий и творящий.

Эсхатологические представления первохристиан были дополне­ны развивавшимися в Александрии идеями Логоса, хотя и связанного с Яхве, но воспринимавшегося как спаситель не одного избранного народа, а всего человечества.

Иисус из Назарета. Одним из принявших крещение от Иоанна был Иисус из Назарета. C точки зрения почитателей Иисуса, именно во время акта крещения Иисус стал «пророком из пророков». На него сошел «Дух Святой» — как об этом повествуется в ранних евангелиях, созданных в среде христиан из иудеев (эбионитов и назареев). Учение об Иисусе — Сыне Божием в прямом смысле слова, непорочно зача­том Девой Марией, возникло примерно в середине I в. н. э. Итак, в начале своей проповеди Иисус выступал как пророк, продолжая бо­лее раннее пророческое движение (недаром в приписываемых ему высказываниях столько цитат из ветхозаветных пророков). Началь­ное ядро его проповеди восстановить трудно; судя по древнейшей тра­диции, сохраненной в новозаветных и иудео-христианских писаниях, главным ее содержанием были призывы к духовному очищению через «живую воду» веры в ожидании скорого конца мира и установления Царства Божия на земле. В самом раннем из канонических еванге­лий — Евангелии от Марка — Иисус говорит своим ученикам: «...не^т

никого, кто оставил бы дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради Меня и Евангелия, и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более до­мов, и братьев, и сестер, и отцов, и матерей, и детей, и земель, а в грядущем веке жизни вечной» (10.29—30). Эсхатологические чаяния составляли важнейшую часть мировоззрения первых последователей Иисуса. Путь в Царство Божие означал отказ от всех ценностей окру­жающего мира. Во фрагменте апокрифического Евангелия Евреев Иисус гневно упрекает богатого юношу за то, что у того дом полон добра, а «сыны Авраама» гибнут с голоду: чтобы стать совершенным, нужно все имущество раздать нищим и только после этого следовать за Иисусом (более краткий вариант этого рассказа приведен в Еванге­лии от Матфея — 19.21). Не только отказ от богатства, но и разрыв всех прежних традиционных связей (оставить дом, братьев, сестер, родителей — как явствует из приведенного выше речения из Еванге­лия от Марка), уход от традиционного образа жизни (жить, как птицы небесные) — все это входило в представление о духовном очищении. Судя по евангельской традиции, первые ученики Иисуса так и посту­пали: бросив дома и семьи, ходили вместе с ним по Галилее, а затем пошли в Иерусалим (Петр, в частности, был женат; есть упоминание о его теще, которую исцелил Иисус). Очень важным для дальнейшего распространения христианства было выступление Иисуса против формальной обрядности, которая была свойственна фарисеям. В раз­ных евангелиях настойчиво звучит протест против субботних ограни­чений: «...Кто из вас, имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет ее и не вытащит? Сколько же лучше человек овцы!..» (Матф. 12. 11 — 12). Столь же резок протест против внешнего соблю­дения ритуала: в отрывке из неизвестного апокрифического еванге­лия, найденного в Египте (первая треть II в.), рассказан эпизод встре­чи Иисуса с фарисеем, который упрекал его в том, что тот вошел в храм вместе с учениками, даже не вымывши ног. В ответ Иисус сказал ему: «Ты омылся в стоячей воде, где собаки и свиньи лежат день и ночь, и ты омылся и натер снаружи свою кожу, как блудницы и флей­тистки душатся, моются, натираются благовониями и краской, чтобы возбудить желание, а внутри они полны скорпионов и пороков. Но Я и Мои ученики, о ком ты сказал, что они нечисты, Мы омылись в живой воде, нисходящей [с небес]...»

Первохристиане. Отрицательное отношение к формальным требованиям фарисеев не означало при жизни Иисуса отрицания всех ритуальных норм. Так, в евангелиях можно увидеть намеки на то, что какие-то обряды и жертвоприношения соблюдались учениками Иису­са: в Евангелии от Марка Иисус говорит, чтобы исцеленный им чело­

век принес за очищение свое «что повелел Моисей» (1. 44). Однако затем, уже после казни Иисуса, когда его смерть стала осмысляться как искупительная жертва за все человечество, его последователи, в том числе и иудео-христиане, стали отвергать любые жертвоприно­шения [см., например, Послание к Евреям: «Жертвы и приношения Ты не восхотел, но тело уготовал Мне» (10. 5); эти слова, представля­ющие перефразировку из Септуагинты (Пс. 39. 7—9), вложены авто­ром послания в уста Иисуса].

Так же постепенно менялось отношение первых христиан к неиу- деям. C одной стороны, может создаться впечатление, что первона­чальная проповедь была рассчитана только на иудеев. «Я послан толь­ко к погибшим овцам дома Израилева», — говорит Иисус в Евангелии от Матфея, но с другой — согласно евангельской традиции, он при­влекал к себе, излечивал людей и неиудейского происхождения — всех, кто уверовал в него: он помог римскому центуриону, женщине сиро-финикийского рода и т. д. Для того чтобы спастись, достаточно было веры. В этом проявилось то преодоление партикуляризма, деле­ния на «своих» и «чужих», которое прослеживалось уже в отдельных религиозных учениях предшествующего времени. «Открытость» хри­стианской проповеди с самого начала определила возможность ши­рокого распространения нового учения. В этой открытости — одно из существенных отличий христианства от учения кумранитов при всем сходстве многих элементов в мировоззрении той и другой секты. От­дельные места новозаветных сочинений звучат как прямая полемика с кумранскими правилами замкнутого существования: «Вы — свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме» (Матф. 5. 14—15).

Первые христиане обращали свои призывы и к мужчинам, и к женщинам в равной степени; среди учеников Иисуса, согласно тра­диции, были женщины, сопровождавшие его из Галилеи в Иерусалим и присутствовавшие при его казни. И в дальнейшем женщины играли значительную роль в христианских общинах восточных провинций, причем, по-видимому, прежде всего женщины, потерявшие обще­ственные и семейные связи. Христиане — и это проходит через всю раннехристианскую литературу — призывали к себе нищих, вдов, си­рот, калек, блудниц, т. е. всех отверженных по нормам общинной мо­рали древних обществ. Идея христианского милосердия означала по­мощь всем страдающим, независимо от причин страдания; милосер­дие было направлено на отдельную личность, и в этом отношении христианская благотворительность отличалась от коллективных раз­дач и общественных пиршеств Древнего мира.

Милосердие — один из компонентов христианской нравственно­сти. Согласно евангельской традиции, Иисус учил религии бескорыс­тия, самопожертвования, прощения. Первые христиане провозглаша­ли нормативную нравственность, включавшую любовь к врагам, воз­даяние добром не только за добро, но и за зло. Возмездие целиком передавалось Богу, который сам был воплощением добра и справед­ливости. Нормы эти были трудноосуществимы в реальной жизни (как это ясно показала вся дальнейшая история христианства), но они, с одной стороны, впитали в себя надежды и нравственные поиски, ха­рактерные для разных религиозных групп, а с другой — противостоя­ли традиционным представлениям древности с делением на «своих» и «чужих», принципам возмездия на основе талиона и т. п., что привле­кало всех, кого не устраивали подобные представления.

Павел. Принципы и идеи, заложенные уже в проповеди Иисуса, нашли свое развитие в учении Павла из киликийского города Таре. Павел, первоначально ортодоксальный иудей и гонитель христиан­ства, стал затем не менее ревностным его защитником. Ко времени выступления Павла (середина I в.) основную массу христиан состав­ляли иудеи, жившие за пределами Палестины (в Палестине также были небольшие группы христиан, сохранивших старые названия эбионитов — «нищих» и назареев — «посвященных»). Они справляли субботу, признавали Иерусалимский храм, считая себя как бы «ис­тинными» иудеями; число неиудеев-христиан было, по-видимому, от­носительно невелико.

Проповедь Павла открыла дорогу в христианские общины самым широким слоям неиудеев. Он выступил против соблюдения Закона — всеохватывающей системы заповедей и запретов: абсолютная благость Божества не сравнима с человеческими деяниями, и людям остается лишь надеяться на прощение божье. Благодать, ниспосланная Богом, выводит человека из мира зла. Все человечество спасено добровольным страданием абсолютно невинного Иисуса: каждого отдельного челове­ка спасает сам акт веры, дающий прощение через смерть Христа. Тем самым все люди были сопричастны вине за зло окружающего мира, и каждый мог спастись через веру: христианство давало не только надеж­ду на спасение, но и ощущение духовного очищения, в котором самые страшные грешники, раскаявшись, могли сравняться с праведниками. Акт веры, согласно учению Павла, был доступен всем, независимо от этнического происхождения и соблюдения требований Закона: «...нет ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем — Христос» (Поел, к Колоссянам 3. 11). Это положение помогло христианству завоевать души людей и спо­собствовало превращению его в мировую религию.

Что же касается иудео-христиан, пытавшихся сочетать новые идеи с традиционными требованиями Закона, то они вплоть до Средневе­ковья продолжали существовать в Палестине и Сирии; их учение, от­рицавшее непорочное зачатие, оказало влияние на ряд еретических учений, в том числе опосредованно и на арианство, а традиция, отра­женная в их священных книгах, может быть прослежена в новозавет­ных сочинениях, признанных церковью священными (например, в Апокалипсисе Иоанна). Но широкого распространения учение этих групп не получило. Только развитие идеи универсализма, обращение к отдельному человеку вне его социальных и племенных связей при­вели к тому, что христианство, как и другие мировые религии, пере­жило породившее его древнее общество и распространилось за его географические и хронологические границы.

Возникновение христианских писаний. Первые христиане в течение нескольких десятилетий после распятия Иисуса не создавали собственных писаний. Священными книгами для них оставались кни­ги иудейской Библии. Кроме того, последователи Иисуса верили в его скорейшее Второе пришествие и конец этого мира, поэтому им каза­лась ненужной запись устных рассказов, передаваемых учениками Иисуса и пророками. Первыми по времени писаными произведения­ми, предназначенными для христиан, были послания проповедников отдельным христианским общинам, связанные с конкретными воп­росами вероучения, организацией внутренней жизни общин, спора­ми между разными раннехристианскими деятелями. К таким посла­ниям прежде всего относятся послания апостола Павла, адресован­ные христианам городов Балканского полуострова и Рима в 50-х гг. I в. Не все послания, включенные в Новый Завет, считаются учеными подлинными творениями Павла, некоторые из них были позже созда­ны его сторонниками по образцу его собственных писем, а некоторые анонимные — приписаны ему, например «Послание к евреям», не имеющее ничего общего со стилем Павла (в его авторстве сомнева­лись еще древние христианские писатели). В конце I в. были созданы и послания от имени других почитаемых апостолов. В отличие от по­сланий Павла они не имеют конкретного адресата, посвящены об­щим проблемам, волновавшим христиан следующего поколения (на­пример, проблеме сроков Второго пришествия), и по форме напоми­нают вероучительную проповедь.

Достаточно рано, вероятно, не позже середины I в., была сделана запись речений (так называемые логии) Иисуса, которые использова­ли в своих рассказах и пророчествах различные проповедники. Эти речения впоследствии были включены в писаные тексты. Со BpeMC'нем устные рассказы все больше и больше отличались друг от друга; У

разных христианских групп появилась потребность систематизиро­вать то, что они знали об Иисусе и его учении, объяснить в свете этого учения такие страшные события (особенно для христиан из иудеев), как разрушение Иерусалима римлянами в 70 г., а также, опираясь на эти писания, привлекать в свои ряды язычников. Примерно с 70-х гг. I в. начинает создаваться новый жанр — евангелия (по-гречески, еван­гелие — благая весть). Большинство евангелий состояло из рассказов о деяниях Иисуса, его рождении, крещении, распятии и воскресении, а также из поучений (к этому жанру относятся евангелия Нового За­вета); в некоторых же были только речения, собранные в определен­ном порядке. Авторство евангелий, как правило, приписывалось уче­никам Иисуса или ученикам учеников. Многие из них не дошли до нас и известны только по названиям, отрывки других дошли на папи­русах при раскопках в Египте.

В 1945 г. на юге Египта была найдена целая библиотека рукописей на коптском языке, принадлежавших египетским христианам-гности­кам. Среди этих рукописей были евангелия от Фомы, Филиппа, а так­же писание, называвшееся «Евангелие Истины» (в них отсутствовало описание земной жизни Иисуса). Кроме евангелий, создавались с кон­ца I и на протяжении II-III вв. деяния апостолов (общие или каждого в отдельности) и пророчества — Откровения (Апокалипсисы). Посте­пенно из всех этих писаний епископы отобрали самые распространен­ные, а также те, которые больше соответствовали учению Церкви. Эти писания составили Новый Завет (Новый — в отличие от иудейской Библии, которую христиане назвали Ветхим, т. е. Старым, Заветом), куда вошли четыре евангелия — от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна, «Деяния апостолов», автором которых считается Лука, 21 по­слание апостолов и «Откровение» Иоанна Богослова. Все остальные произведения стали называться апокрифами (по-гречески — тайными). Многие из них после победы Церкви были уничтожены.

Г-Я Вокруг Иисуса. На протяжении длительного времени в научной ли- ll? тературе велись и ведутся споры, связанные с личностью Иисуса Хри­ста. В XlX в. была выдвинута так называемая мифологическая концепция, отрицавшая какие бы то ни было исторические основы евангельских рас­сказов — вплоть до места возникновения христианства (его переносили в Малую Азию). Эти рассказы считались своего рода переосмыслением ми­фов о небесных светилах. Так, немецкий исследователь А. Древе считал реку Иордан в этих рассказах олицетворением Млечного пути, Иоанна Крести­теля — созвездия Южной рыбы, Марию — собирательным образом женс­ких языческих божеств и т. п. Создатели евангелий, писавшие, по мнению сторонников этой теории, не ранее II в., черпали свои сюжеты не из реаль­ной действительности, а, как писал один из создателей мифологической школы Бруно Бауэр, «из своей собственной внутренней глубины», т. е. из

своих представлений. Все упоминания о христианах у нехристианских ав­торов (Иосифа Флавия, Тацита, Светония, Плиния Младшего) эти ученые считали поздними вставками христианских переписчиков, причем даже та­кие, где христианам дается резко отрицательная оценка (Тацит, например, называет христианство «пагубным суеверием»). Однако наряду с мифоло­гической школой были и сторонники историчности Иисуса, считавшие, что в основе христианских преданий лежит деятельность конкретного пропо­ведника, жившего в Палестине. Эти ученые отбрасывали все рассказы о чудесах и пытались реконструировать подлинную жизнь Иисуса из Назаре­та (как это сделал француз Э. Ренан в своей знаменитой книге «Жизнь Иисуса»). В настоящее время мифологическая теория практически не име­ет сторонников среди серьезных исследователей. После открытия кумранс- ких рукописей не вызывает сомнений палестинское происхождение хрис­тианства; благодаря археологическим раскопкам и найденным надписям доказано отрицавшееся ранее существование в I в. городка Назарета. Уче­ные признают подлинность свидетельств римских авторов о христианах, ибо невозможно предположить, что благочестивый средневековый пере­писчик своей рукой вписал резкие отзывы о христианах в рукописи язычес­ких авторов. Единственной вероятной вставкой были слова Иосифа Фла­вия в «Иудейских древностях», где коротко говорится об Иисусе; он назван Христом (что по-гречески означает «мессия»), упоминается его воскресе­ние. Сторонники исторической школы полагали, что Флавий действитель­но рассказывал об Иисусе, но слова его были «подправлены» переписчи­ком, тем более что в другом месте того же произведения Флавий упоминает гибель брата Иисуса, «называемого Христом». В 1971 г. была опубликована средневековая рукопись на арабском языке, написанная христианским епископом Агапием, основное место в которой занимала история христи­анства. Агапий приводит цитаты из разных древних авторов, в том числе и из Иосифа Флавия. В приведенном Агапием отрывке нет слов о том, что Иисус’был Христом, а о воскресении сказано, что так рассказывали его ученики. Ясно, что Агапий читал какой-то не дошедший до нас список «Иудейских древностей», где не было христианских вставок. После откры­тия произведения Агапия можно с уверенностью говорить, что Иосиф Фла­вий, живший вів., знал о существовании проповедника Иисуса, казненно­го, по его словам, по распоряжению Понтия Пилата.

Но признание Иисуса исторической личностью не прекратило споров вокруг его деяний. C каждым годом появляются новые книги, посвященные реконструкции его жизни. В США существует «Семинар по Иисусу», объе­диняющий ученых, которые предлагают свои интерпретации истории Иису­са, отрицая элементы сверхъестественного. Интерпретации эти очень разно­образны. В одних Иисус предстает бунтарем, предводителем выступления экстремистской иудейской группировки зилотов. В других — выходцем ИЗ деклассированных палестинских крестьян, потерявших землю в обстановке резкого социального расслоения, которые мечтали об установлении равен­ства в «Царстве Божием на земле». В этой трактовке Иисус представляется близким к странствующим философам-киникам, обладавшим харизматичес­ким воздействием на окружающих. В третьих — он типично иудейский ∏P⁰'

рок, проповедовавший конец мира и возрождение Израиля. Перечисление можно продолжить, но ограниченность источников не делает доказательной ни одну из представленных версий.