<<
>>

ЮГ ГОРНОЙ ОБЛАСТИ ПЕРУ И БОЛИВИЙСКОЕ ПЛОСКОГОРЬЕ В СЕРЕДИНЕ II ТЫС. ДО Н.Э. - НАЧАЛЕ II ТЫС. Н.Э.

Потенциал развития юга горного Перу и Боливии был выше, чем в долинах Южного побережья, однако эта область сильно зави­сит от колебаний климата. К северо-западу и югу от озера Титикака первые небольшие здания и ритуальные участки общественно­культового назначения появляются лишь в конце II тыс.

до н.э., т.е. на 2 тыс. лет позже, чем на севере перуанского побережья. Ранее се­редины II тыс. до н.э. на Боливийском плоскогорье господствовали аридные условия, уровень озера Титикака был на 20, 50, а возмож­но, даже на 100 м ниже современного (рис. 37 лев.), и земледельче-

Рис. 37.

Слева: изменение береговой линии оз. Титикака, по [Richardson 1994: 99]; 1) примерная акватория 2000 до н.э.; 2) современная акватория.

Справа: расположение вождеств в бассейне оз. Титикака в начале нашей эры, в период доминирования политии со столицей в Пукаре, по [Stanish 2003, fig. 1.3]

ский потенциал ареала крайне низок [Craig 2011: 371; Kolata 2000: 168-169; Ortloff, Moseley 2009: 279].

К середине I тыс. до н.э. сооружения общественно-культового назначения в бассейне Титикаки приобретают монументальность, свидетельствуя о возникновении объединений уровня сложных вождеств (рис. 37 прав.) [Cohen 2010: 302-306; Hastorf 2008: 548­553; Stanish 2001; 2003: 4-10].

К началу II в. до н.э. к северо-западу от озера Титикака возвы­силась Пукара, а близ юго-восточного побережья — Тиауанако [Couture 2002: 311-318]. Борьба за лидерство иногда носила харак­тер истребительных войн, о чем есть археологические свидетельства [Stanish, Levine 2012]. Пукара вплоть до ее падения в III в. н.э. оста­валась крупнейшим наряду с Гальинасо в долине Виру полити­ческим образованием Центральных Анд (рис. 38). Произошла ли

Рис. 38. Расположение вождеств в бассейне оз.

Титикака в начале нашей эры, в период доминирования политии со столицей в Пукаре, по [Stanish 2003, fig. 1.4] гибель Пукары в ходе военного столкновения с Тиауанако, неиз­вестно. Площадь городища Пукары достигает 1,5 кв. км [Cohen 2010: 64], а крупнейшая из платформ из обработанного камня и щебня имеет размеры 300x200x32 м [Mujica 1990: 161]. Правда, часть этого объема, как и в Кауачи, занимает естественное возвы­шение. Относительно плотности застройки сведений нет. Населе­ние наверняка измерялось тысячами, но превышало ли оно 5 и тем более 10 тыс., сказать трудно.

Для культур Боливийского плоскогорья конца I тыс. до н.э. — начала I тыс. н.э. характерны каменная архитектура и скульптура (в том числе в виде мифических персонажей, держащих в руках го­ловы-трофеи), а также полихромная керамика и ткани-келимы с изображениями мифических существ. В горных районах ткани не сохранились, но они известны по находкам из погребений на засуш­ливом побережье. Крупных золотых изделий этого времени не най­дено. Системы поселений изучены недостаточно, но три иерархиче­ских уровня, вероятно, были.

Начиная со второй половины II тыс. до н.э. в культурах бассей­на Титикаки важнейшим элементом планировки общественно­культовых сооружений являлась площадь, углубленная ниже уровня окружающей поверхности (рис. 39). В отличие от северного Перу III — середины I тыс. до н.э., она здесь не круглая, а прямоугольная. Судя по обилию фрагментов кухонной и столовой посуды, эти участки предназначались для пиршеств, вероятно, связанных с по­читанием предков, чьи могилы были расположены здесь же [Berryman 2010: 69—77; Couture 2002: 312]. В Центральных Андах общественные пиршества оставались важнейшим инструментом формирования социополитических общностей вплоть до прихода испанцев [Berryman 2010; Bray 2008b].

Около 600 н.э. на месте политий разного масштаба в пределах центральных и южных районов Перу и северо-запада Боливии воз­никают два государства — Уари и Тиауанако.

Свойственный им обоим стиль искусства связан с только что упоминавшейся культу­рой пукара и испытал влияние наски, но его точное происхождение не определено. Государство Мочика возникло на два—три века раньше и некоторое влияние на процессы политогенеза в горных районах Центральных Анд оказать могло. Так, в искусстве культуры наска на ее позднем этапе в подражание мочикским образцам по­явились сюжетные сцены с участием людей (рис. 40) [Proulx 1994].

Рис. 39. Идеализированная реконструкция углубленной площади в Чирипе у южного берега оз. Титикака.

Вверху: времени существования крупного вождества с центром в Чирипе в VII—I вв. до н.э.

Внизу: периода возвышения Тиауанако, когда Чирипа, видимо, стала про­винциальным административным центром. В это время платформа была обрамлена каменными блоками весом до 4,5 т, по [Browman 1998, fig. 4, 5]

Прямых данных о такого рода влиянии на горные области нет, но наска с районом Аякучо была, как только что отмечалось, тесно связана. Кроме того, только в мочика, с одной стороны, и в уари и тиауанако — с другой, представлена традиция натуралистического скульптурного портрета — керамические сосуды в виде голов и фи­гур людей (рис. 41) [Donnan 2001; Korpisaari, Parssinen 2011: 113— 124]. Ничего похожего в других культурах Америки нет. В мочика эта традиция возникла раньше.

Рис. 40.

1) Изображение мифического персонажа, традиционное для позднего этапа культуры наска. Оно состоит из элементов, почти до неузнаваемости деформированных по сравнению с ранними прототипами, по [Proulx 2006, fig. 5.19].

2) Казнимый пленник и стервятники, роспись на сосуде мочика, по [Kutscher 1983, Abb. 121].

3) Изображение поединка на сосуде наска, сюжетно и композиционно сле­дующее образцам искусства мочика. Слева от пленника — обезглавленное тело, по [Proulx 1966, fig. 5.115].

4) Казнимый пленник и стервятники, роспись на сосуде поздней наски.

Этот сюжет, вероятно, проник на юг побережья Перу под влиянием культу­ры мочика, по [Proulx 1994, fig. 14; Reid, Jimenez Borja 1986: 166]. См. также рис. 54.4 и 62.8

Основная территория Тиауанако ограничивалась районом к юго-востоку от оз. Титикака, составляя 2—3 тыс. кв. км. Это при­мерно соответствует территории других первичных государств Ново­го Света — Монте-Альбана в мексиканской Оахаке [Femman et al. 1985: 344; Marcus 2008: 74, 87] и той же Мочики. Все крупные поселе­ния (т.е. административные центры второго порядка) расположены не далее 75 км от столицы. Столица находилась на высоте 3840 м над уровнем моря и была отделена от озера Титикака холмистой грядой.

Рис. 41. Портретные сосуды мочика, V в. н.э., по [Donnan 2001: 126], и тиауанако, VIII в. н.э., по [Korpisaari, Parssinen 2011, fig. 21]

Главное монументальное сооружение в Тиауанако, Акапана, сильно повреждено грабительскими раскопками, так что его первоначаль­ный облик реконструируется лишь в общих чертах (рис. 42.1, 2). Ясно, что общественно-культовая архитектура продолжала местные традиции, восходящие как минимум ко II тыс. до н.э. Акапана имела форму ступенчатой платформы размером 205* 185* 16,5 м и частично была сложена из циклопических обработанных каменных блоков. Рядом находился огражденный двухметровой каменной стеной ком­плекс Каласасая со знаменитыми Воротами Солнца и прямоуголь­ный двор, углубленный ниже окружающей поверхности. На верши­не Акапаны обнаружены жилые дома, очевидно, предназначенные для высшей элиты. Углубление 45*45 м могло служить просто для сбора дождевой воды [Manzanilla, Woodard 1990: 134-138], однако более вероятно, что оно имело символическое значение. На неболь­шой каменной стеле из Тиауанако представлена та же космологиче­ская схема, которую отражает план Акапаны (рис.

42.5).

Предметы с изображениями в стиле тиауанако найдены в не­скольких районах на юге Перу, севере Чили и в долине Кочабамба на восточных склонах боливийских Анд. Эти находки свиде­тельствуют о разных процессах. В долине Осморе на побережье Перу найден общественно-культовый центр Тиауанако (рис. 42.6)

Рис. 42. Культура тиауанако.

1) Схема расположения монументальных объектов в центре Тиауанако, по [Proulx 1983: 106; Ishida 1960: 337].

2) Примерная реконструкция Акапаны, по [Smith 2012: 11].

3) Найденная при раскопках Акапаны базальтовая статуя человека-пумы с головой-трофеем в руках, по [Manzanilla, Woodard 1990, fig. 14].

4) Детали изображения на сосудах позднего этапа культуры тиауанако из святилища на острове Парити: человек-пума и человек-ягуар с головой- трофеем в руке, по [Smith 2012: 42; Villanueva 2007, fig. 7].

5) Каменная плита с городища Тиауанако, рельеф на которой напоминает план Акапаны, по [Kolata, Ponce Sangines 1992, fig. 14].

6) Общественно-культовое сооружение площадью 120x43 м в Омо — коло­нии Тиауанако на крайнем юге побережья Перу, в долине Осморе близ г. Арекипа, по [Goldstein 1993, fig. 9]

[Goldstein 1993], а изучение черепов из погребений показало, что более позднее население этого района является потомками колони­стов с Боливийского плоскогорья [Sutter 2000]. Вместе с тем на культуру местного населения долины Осморе Тиауанако не оказало влияния. К тому же выше по течению реки находился Серро-Ба- уль — форпост государства Уари, который мог при желании блокиро­вать связи между «колонией» Тиауанако и его метрополией в горной Боливии. Что касается долины Кочабамбы, то там получила рас­пространение керамика тиауанако и найдены изделия из золота [Berenguer 2000: 72—73], но ни генетического следа горцев, ни постро­ек в стиле тиауанако обнаружить не удалось [Isbell 2008: 739—740].

Наиболее интересные данные получены из оазиса Сан-Педро- де-Атакама, расположенного на высоте 2430 м над уровнем моря в северном Чили близ границы с Боливией, в 800 км к югу от Тиауа­нако.

В местном могильнике найдены сотни дощечек для галлюци­ногенного порошка, украшенных изображениями в стиле тиауанако [Torres 1987a; 1987b]. Датировка самых ранних дощечек III в. н.э. позволяет предполагать, что сам стиль тиауанако или по крайней мере некоторые важнейшие представленные в нем мифологические образы появились в Чили до своего распространения в районах, прилегающих к оз. Титикака [Isbell, Knobloch 2006: 316]. Исследова­ние костного материала из погребений в Сан-Педро-де-Атакама показало, что ни один из захороненных не был родом из горной Бо­ливии [Knudson 2007]. Поскольку с точки зрения демографии и эко­номики значение оазисов северного Чили ничтожно по сравнению с территорией вдоль южного берега Титикаки, распространение данных образов в Центральных Андах, скорее всего, было вызвано причинами, имеющими отношение к религии. Оно свидетельствует о приобщении элитарных групп к определенным культам и ритуаль­ным практикам, но не о политической зависимости одних центров от других.

Этот вывод подтверждается сведениями о химическом составе найденных в Тиауанако и Сан-Педро-де-Атакама бронзовых топо­ров [Lechtman, Macfarlane 2005: 25—26]. В горной Боливии топоры делали из местной руды, а найденные в могильниках Сан-Педро-де- Атакама имеют не местное, а боливийское и реже южноперуанское происхождение. Привозили ли готовые изделия или руду, в точно­сти сказать трудно, но первое вероятнее. Это значит, что культовое значение Сан-Педро-де-Атакама не было связано с ролью этого

района как центра добычи металла. Скорее обитатели Тиауанако го­товы были расплачиваться дорогостоящими изделиями за немате­риальные ценности. В одном из захоронений Сан-Педро-де- Атакама были найдены даже вещи из золота, в т.ч. три сосуда в стиле тиауанако [Lleras 2005: 29]. Подобные находки похожи не на плату местным вождям за лояльность, а на компенсацию религиозным авторитетам за право пользоваться их благосклонностью. О том, что в чилийской пустыне мог находиться сакральный центр, авторитет которого распространялся на огромную территорию, свиде­тельствуют и обнаруженные в Сан-Педро-де-Атакама погребения с предметами культуры агуада из северо-западной Аргентины [Ata- liva 2000; Llagostera 1995].

Таким образом, политическое образование с центром в Тиауа- нако хотя и являлось достаточно мощным, назвать его империей не­возможно. Влияние Тиауанако за пределами его основной террито­рии к югу от оз. Титикака было основано на идеологических связях, а о связях экономических и политических пока трудно сказать что- то определенное.

Общество Уари по своей политической организации явно от­личалось от общества Тиауанако. Столица и эпонимное поселение возникло неподалеку от современного Аякучо (рис. 43 верхн.; кар­та 13 на рис. 79). Ранее в долине Аякучо существовала культура уарпа. Крупнейшее поселение уарпа Ньявинпукио занимало гос­подствующее положение на вершине холма (рис. 43 нижн.) и могло быть центром местного вождества, хотя трехуровневая иерархия по­селений не прослеживается [Leoni 2006: 280; 2008]. Во второй поло­вине VI в. н.э. лидерство от Ньявинпукио переходит к поселению Уари (рис. 44 верхн.). С ним было тесно связано расположенное ближе к Ньявинпукио поселение Кончопата (рис. 44 нижн.). Как Уари, так и Кончопата возникли еще на последнем этапе культуры уарпа. Площадь Кончопаты достигала 20—40 га, хотя сейчас куль­турные остатки сохранились лишь на площади 4 га, остальное унич­тожено при строительных работах — памятник расположен на вос­точной окраине города Аякучо [Isbell 2008: 752; Pozzi-Escot 1985; 1991; Rios 1987: 11—12]. В Кончопате находился ремесленный и од­новременно культовый центр, где делали огромные сосуды с полих­ромными изображениями (рис. 47). Подобные сосуды явно исполь­зовались на ритуальных пирах с участием высшей знати [Isbell, Knobloch 2006: 318; Sayre et al. 2012], после чего их разбивали и за-

Рис. 43. Вверху: расположение поселений в долине Аякучо (бассейн реки Уарпа) в первые десятилетия после возвышения Уари, по [Schreiber 1992, fig. 3.4].

Внизу: план Ньявинпукио, крупнейшего поселения культуры уарпа в до­лине Аякучо, по [Leoni 2006, fig. 11.3]

хоранивали в специальных святилищах. Одно из них было обнару­жено в 1977 г. при прокладке дороги [Cook 1985], другое — в 1942 г. в 40 м западнее [Isbell 1985: 97, 106, fig. 8]. Святилища подобного рода найдены и далеко за пределами долины Аякучо [Estrada 1969; Meddens 1981; Ravines 1966], являясь одним из свидетельств полити­ческой и идеологической экспансии Уари.

Город Уари площадью 3 кв. км был в 10 раз больше Кончопаты и частично застроен двухэтажными зданиями [Isbell 1988: 168; Milliken 2006: 26]. Нет сомнений, что социополитические системы уарпы и уари сильно различались, хотя столь же несомненна и пре­емственность между двумя культурами. Эта преемственность, пре­жде всего в области ритуальных практик, была выявлена лишь не­давно [Leoni 2008], поскольку процесс изменений шел очень быстро. В долине Аякучо на формирование соответствующих государству властных институтов потребовались десятилетия, а не столетия. Правители Уари установили контроль над окружающей долиной, а вскоре затем и над большей частью Центральных Анд. Вне зоны влияния Уари остался лишь крайний юг, который контролировало Тиауанако. На севере побережья Перу политические образования, связанные с традициями культур мочика и гальинасо, свою незави­симость, скорее всего, сохранили, но найденные в этих районах па­мятники искусства VII-VIII вв. указывают на заимствование мест­ной элитой элементов идеологии уари.

Свое присутствие в удаленных от столицы районах Централь­ных Анд Уари подкрепило строительством огромных администра­тивно-культовых комплексов. Об одном из них, Виракочапампа, уже говорилось (рис. 31), а о другом, Пикильякте, будет сказано ниже (рис. 48, 49). В пределах сферы влияния Уари наверняка оста­валось множество общин и вождеств, сохранявших разную степень автономии. Степень и формы контроля Уари над долинами побере­жья крайне дискуссионны, характер взаимоотношений с местной элитой в Уамачуко и Кальехон-де-Уайлас тоже далек от ясности. Тем не менее ведущие исследователи готовы называть Уари импе­рией [Isbell 2008; Nishizawa 2011]. Численность жителей в ее столице осторожно оценивается в 20-40 тыс., а в Тиауанако — в 10-15 тыс. человек [Isbell 2008: 748-750].

При всех различиях в размерах контролируемой территории и облике общественно-культовых сооружений, культуры уари и ти­ауанако имеют все же и много общего. Набор основных персонажей

Рис. 44.

Вверху: план Уари, по [Bonavia 1991, fig. 42].

Внизу: план раскопанного участка на городище Кончопата, по [Milliken 2006, fig. 2; Tung 2008, fig. 3]. Здесь еще до проведения регулярных раскопок были обнаружены скопления огромных полихромных сосудов ритуального назначения. Большие D-образные в плане комплексы имели ритуальное назначение, в одном из них обнаружены захоронения голов-трофеев

на их культовых изображениях одинаков. Судя по данным ико­нографии и археологии, некоторые ритуальные практики в обеих культурах, а именно охота за головами [Tung 2007; 2008] и употреб­ление галлюциногенов [Isbell, Knobloch 2006; Knobloch 2000], сов­падали с теми, которые были характерны для более ранних обществ Центральных Анд и для северо-западной Аргентины. Как и в Чавин- де-Уантар, в Уари и Тиауанако представители элиты участвовали в обрядах, во время которых использовался сильнодействующий наркотик Anandenanthera colubrina (рис. 45), а дощечки для вдыха­ния галлюциногена изображены в руках персонажей, представлен­ных на статуях и монументальных рельефах [Berenguer 1985].

Уари и Тиауанако начали распадаться после 900 н.э. [Covey 2003; 2009: 81—88; Stanish 2003: 13; Toohey 2009: 194]. Предполагает­ся, что из-за засухи уровень озера Титикака после 1030 н.э. или око­ло того стал падать, достигнув минимума к концу XIII в. — 12—17 м ниже, чем сейчас. В этом случае хозяйственная система Тиауанако, основанная на выращивании картофеля на расположенных в низи­нах грядковых полях, должна была рухнуть [Dillehay, Kolata 2004; Kolata 2000: 172—173; Ortloff, Moseley 2009: 282]. Однако предложе­ны и другие сценарии. Согласно одному из них, город Тиауанако был покинут еще в X в., а серьезная засуха началась лишь во второй половине XIII в. [Arkush 2008: 359—361]. Если это так, то объяснение гибели Тиауанако влиянием климатических факторов ставится под сомнение. В то же время имеются данные в пользу сохранения эле­ментов культуры тиауанако до конца XII в. [Korpisaari, Parssinen 2011: 29, 170]. В этом случае прогрессирующее падение уровня Ти­тикаки действительно может считаться главной причиной кризиса.

Однако гибель Уари объяснять изменениями климата в любом случае трудно. С уменьшением количества осадков и понижением среднегодовой температуры перемещение жителей из долин в высо­когорье и переход от выращивания кукурузы к выращиванию моро­зоустойчивых культур и скотоводству могли быть экономически оправданными. Однако видеть прямую причину разрыва с тысяче­летней традицией в одной лишь хозяйственной целесообразности вряд ли стоит. Рассчеты показывают, что для снабжения кукурузой города с 30 тыс. жителей, не занятых в сельскохозяйственном про­изводстве, было достаточно 10—20 тыс. сельских жителей, которые обрабатывали 5—10 тыс. га сельскохозяйственных угодий [Isbell 1977: 10—11]. Учитывая размеры долины Аякучо, ее сельскохозяй-

Электронная библиотека Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН http://www.kunstkamera.ru/lib/rubrikator/03/03_02/978-5-88431-222-7/

© МАЭ РАН

Рис. 45. Галлюциноген Anandenanthera colubrina

в искусстве уари и тиауанако.

1, 2) Дощечка для вдыхания наркотического порошка и прорисовка черепо­видной личины с отростками с еще одной дощечки того же типа, по [Knobloch 2000, fig. 5b; Torres 1986, fig. 3]. Отростки изображают цветы Anandenanthera colubrina. Остатки порошка на поверхности похожего пред­мета из погребения близ границы Боливии с Аргентиной надежно иденти­фицированы как Anandenanthera colubrina [Pochettino et al. 1999].

3, 4) Прорисовка изображения на ткани культуры уари с профильным изо­бражением мифического существа, держащего в руке жезл, а также фраг­мент другого подобного изображения на дощечке для вдыхания наркотиче­ского порошка. Жезл в руке персонажа заканчивается сверху цветами Anandenanthera colubrina, а снизу — головой-трофеем, по [Knobloch 2000, fig. 4, 5a].

5) Фрагменты большой керамической урны из Кончопаты с изображением Anandenanthera colubrina, по [Isbell, Knobloch 2006, fig. 12.3].

6) Лист, цветы и стручок Anandenanthera colubrina, по [Knobloch 2000, fig. 3]

ственный потенциал был намного выше, так что его сокращение не должно было немедленно привести к тяжелым последствиям. Кроме того, существует очевидное хронологическое несоответствие между временем распада Уари (не позже 900 г. н.э.) и похолоданием

и засухой, которые начались не ранее XI в. [Kellett 2010: 232-233; Ortloff, Moseley 2009: 279-280].

После распада Уари и Тиауанако политическая организация в горных районах Боливии и Перу вернулась на уровень автономных общин и простых вождеств, неудобные для обороны земли были за­брошены, формы керамики изменились, а фигуративное изобрази­тельное искусство почти исчезло. Затем, особенно с XIII в., во всех горных районах Центральных Анд население стало снова расти, а вожди приобретали все большую власть. В центральном Перу, где в XIV-XV вв. располагались вождества народа уанка (карта 16 на рис. 79), прослеживается трехуровневая иерархия поселений. Круп­нейшие из них занимали площадь более 1 кв. км, число обитателей в таких крупных центрах составляло несколько тысяч человек [Matos Mendieta 1959: 98; Parsons, Hastings 1988: 202-203]. Вместе с тем формы культуры, возникшие после распада Уари, почти по­всеместно сохранялись и далее вплоть до эпохи инков и отчасти до испанской конкисты. Для поселений характерны расположение на гребнях гор, хаотическая планировка, маленькие круглоплановые жилища (рис. 46) [Bonavia 1968a; 1972; Gonzalez Carre 1992; Lavallee, Julien 1983; Lumbreras 1959; Valdez, Vivanco 1994].

Возвышение Уари и Тиауанако опиралось на прогресс земле­делия — устройство грядковых полей близ Титикаки и строитель­ство длинных каналов в долине Аякучо. Не исключено даже, что одной из причин стремления Уари контролировать соседние доли­ны стала необходимость обеспечить кукурузой растущее население [Slovak 2007: 18]. В то же время экспансия Уари и Тиауанако была ознаменована созданием религиозной системы, отраженной в спе­цифической иконографии. Возникновение нового художественно­го стиля можно рассматривать в свете теорий «кризисных культов» или «движений обновления», когда потребность в новой идеологии заставляет использовать для ее создания любые, в том числе ино­культурные, элементы [La Barre 1971; Wallace 1956]. В данном случае основными источниками нового стиля были традиции пукары, нас- ки и, вероятно, уамачуко.

Ситуация в Аякучо в период формирования культуры уари на­поминает описанную для долины Моче в период смены культуры гальинасо культурой мочика. В обоих случаях в более ранних обще­ствах фигуративное изобразительное искусство отсутствовало, а за­тем было создано путем заимствования из разных источников.

Рис. 46. Типичные для времени между распадом Уари и Тиауанако и экс­пансией Инков горные поселения-убежища. Слева: на Боливийском пло­скогорье, бывшей территории Тиауанако, по [Arkush 2008, fig. 4]. Справа: в районе Аякучо, бывшей территории Уари, по [Bonavia 1972, fig. 30]. Ма­ленькие круглоплановые жилища нанесены схематично, поэтому на одном плане входы изображены, а на другом — нет. Справа внизу: план и рекон­струкция стен жилого дома, типичного для района Аякучо, по [Gonzalez Carre 1992, fig. 8]

Темой изображений являлись мифологические персонажи и ритуа­лы с их участием. При этом идеология, положенная в основу искус­ства уари и тиауанако, оказалась, по-видимому, более универсаль­ной, чем характерная для государства Мочика. В государствах Касма и Сикан (Ламбайеке), возникших на севере побережья Перу в конце I тыс. н.э., есть элементы иконографии как мочика, так и уари, но последних больше (рис. 47) [Bernal Rodriguez 2006; Carrion Cachot 1959; Lavalle 1989; Vogel 2011]. Выше говорилось, что в эпоху уари в Центральных Андах стала распространяться практика оставления умерших в открытых гробницах с целью поддержания с ними ри­туального общения. Умерших помещали в сидячем положении за­вернутыми в ткани. На Северном и Центральном побережье Перу

Рис. 47. Парные фигуры женского (слева) и мужского божеств, изображен­ные на внутренней и внешней поверхности полихромной керамической урны культуры уари из Пачеко в долине Наска, по [Isbell 2008, fig. 37.5], и на сосуде культуры касма, юг Северного побережья Перу, VIII—X вв. н.э., по [Carrion Cachot 1959, fig. 67]. Образ божества анфас с жезлами в руках типи­чен как для культур побережья III—I тыс. до н.э. (см. рис. 4), так и для уари и тиауанако [Makowski 2001], но не для культуры мочика. Мотив хищников по бокам божества характерен для касмы и рекуай (ср. рис. 29.9), а также для культур северо-западной Аргентины

подобный обряд погребения сменяет характерные для гальинасо, мочики и лимы захоронения в вытянутом положении на спине. Очень похоже, что использование культа конкретных родовых пред­ков оказалось эффективным средством для легитимизации власти правителей. Согласно более архаическим представлениям, харак­терным по крайней мере для севера побережья Перу (и для этногра­фически известных индейских культур к востоку от Анд), предки, видимо, выступали как неопределенно большая совокупность ми­фических существ (первопредков). Общение с ними во время ри­туалов должно было поддерживать благополучие коллектива и пло­дородие, но не имело прямого отношения к укреплению чьих-то властных позиций.

История поздних политических образований перуанского по­бережья находится за рамками нашего обзора. Крупнейшее из них, Чимор, относится уже к государствам второго поколения, имевшим развитую систему институтов управления. Что касается инков, то их предки в долине Куско ранее 1000 н.э. находились лишь в начале пути к государственности. Долина Куско вместе со «священной до­линой», т.е. с отрезком расположенной рядом долины Урубамбы (Вильканоты), находилась поблизости от северо-восточной окраи­ны государства Уари, к которому нам придется теперь еще раз вер­нуться.

В VII в. н.э. в 30 км к востоку от Куско, в долине Лукре, люди уари построили монументальный административный центр Пики- льякта (рис. 48). Это один из самых грандиозных и необычных ар­хитектурных комплексов не только Центральных Анд, но и всего Древнего мира [Arriola Tuni, Tesar 2011; Jennings 2008a; 2008b; McEvan 2005]. Упоминавшийся комплекс Виракочапампа в целом похож на него, но он все же был несколько меньше размером и остался недостроенным. К моменту оставления Пикильякты ее строительство также еще продолжалось, но в основном работы были завершены.

Общая площадь памятника составляет около 2 кв. км, и хотя более половины приходится на обнесенные стенами пустые участ­ки, центральная плотно застроенная часть также поражает разме­рами (рис. 49). Как и в самом Уари [Isbell 2008: 746], стены зданий в Пикильякте были возведены из необработанного камня и оштука­турены. Местами они сохранились на несколько метров в высоту, но штукатурка давно обвалилась, поэтому фотографии памятника редко попадают в альбомы по архитектуре Древней Америки. Обитатели комплекса покинули его, унеся с собой практически все, после чего строения уничтожил огонь. Все это затрудняет задачу

Рис. 48.

Вверху: расположение долин Куско и Лукре.

Внизу: планировочная схема комплексов Пикильякты, по [McEwan 2005, fig. 2.1, 2.4]

реконструкции облика и функций зданий. Опираясь на данные рас­копок и аналогии с другими не столь масштабными комплексами Уари, можно предполагать, что Пикильякта являлась резиденцией элиты, местом хранения различных продуктов и местом устройства праздников и пиров, необходимых для сохранения дружественных

Рис. 49. Пикильякта, по [McEwan 2005, fig. 2.7, 3.3, 3.4, 4.1, 4.6]. 1) План секторов 1—4 (см. рис. 48).

2, 3) Реконструкция двориков в секторе 1.

4) Реконструкция фасада комплекса

отношений с окружающим населением. Однако не ясно, поддержи­вали ли центры типа Пикильякты регулярную связь со столицей и тем более друг с другом или же в основном действовали автономно [Jennings 2006].

На полах Пикильякты культурных остатков нет, но предметы уари, относящиеся ко времени функционирования памятника, най­дены в составе трех кладов. Два обнаружены еще в 1927 г., третий, самый большой и разнообразный по составу изделий, — в 2004 г. [Arriola Tuni, Tesar 2011; Valcarcel 1933]. В кладах находились облом­ки эквадорских раковин Spondilus, а также фигурки из раковин, азу­рита, бирюзы и металла — видимо, из сплава меди, золота и серебра (рис. 50). Найден также бронзовый стержень длиной около 40 см.

Рис. 50. Фигурки в виде воинов и ягуаров-воинов из клада, найденного в Пикильякте в 2004 г., по [Arriola Tuni, Tesar 2011, fig. 16, 18-20]. Оружие воинов — палица, дротики, праща, прямоугольный щит. Самая маленькая фигурка изображает ягуара, держащего в одной лапе бич, а в другой — голо­ву-трофей

Где-то к юго-востоку от Куско, т.е. достаточно близко от Пикильяк­ты, грабителями были раскопаны богатые погребения, в которых оказались медные украшения общим весом 5,5 кг, часть из них — покрытые серебром, а также несколько мелких золотых изделий [Chavez 1985]. Предполагается, что клады Пикильякты не связаны с почитанием предков — скорее с ритуалами по случаю военных побед [Arriola Tuni, Tesar 2011: 33].

Пикильякта была покинута примерно тогда же, когда и Уари, — около 900 н.э. [Covey 2009: 84; McEvan 2005: 123]. После этого в до­лине Лукре произошла дезинтеграция надобщинных институтов и даже большинство деревень опустело.

Долина Куско находилась вне прямого контроля Пикильякты. На момент распада Уари местная политическая организация, вероят­но, находилась на уровне общин и мелких вождеств. Размерами до­лина Куско уступает многим долинам и межгорным котловинам центральноандского региона, которые в разное время становились центрами роста политической сложности (рис. 51). Ту исключитель­ную роль, которую Куско сыграл в истории, можно объяснить скорее

Рис. 51. Сравнительные размеры некоторых перуанских долин в кв. км, по [Jennings, Craig 2001, fig. 5]

исторической случайностью, нежели следствием каких-то особо бла­гоприятных природно-хозяйственных обстоятельств. Долина Куско не испытала культурно-экономического коллапса, имевшего место на большинстве территорий, входивших в область влияния Уари, а в дальнейшем долгое время должна была соперничасть не с сильны­ми конкурентами, а с небольшими окружающими долинами, кото­рые правители Куско подчиняли одну за другой. После 1000 н.э. на­селение долины Куско стало расти, система поселений усложняться, и к концу XIII в. по мере интеграции ближайших соседей государство Инков, судя по материалам археологии, сформировалось [Bauer 1992; Bauer, Covey 2002; Covey 2003; 2009; Kosiba 2010].

Этот процесс хорошо заметен при сравнении данных о количе­стве поселений разного размера в той части долине Вильканоты, ко­торая прилегает с северо-востока к району Куско (рис. 52). Ранее 1000 н.э. здесь существовали только хутора и небольшие деревни. Постепенно система поселений стала четырехуровневой — Куско как столица государства, местный административный центр Пукара Пантильихлья, большие деревни, маленькие деревни и хутора. В конце первой трети XV в. правители Куско начали завоевания за пределами верхней Урубамбы и создали собственный стиль в архи­тектуре и изобразительном искусстве.

В своих генеалогических легендах Инки настаивали на про­исхождении из Тиауанако, и в Тиауанако же находит параллели инкская практика строительства из тщательно обработанных ка-

Рис. 52. Соотношение числа поселений разной площади в долине Вильканоты до и после 1000 н.э., по [Covey 2003, fig. 4]

менных монолитов. Памяти об Уари инки не сохранили, хотя тради­ция возведения длинных прямоугольных зданий с нишами в стенах, которая, как уже говорилось, в конечном счете восходит к культуре уамачуко, к инкам могла попасть именно через посредство уари. Од­нако в большей мере, как уже отмечалось, архитектурные традиции уари были продолжены не инками, а создателями государства Чимор со столицей в Чан-Чане [McEvan 1990]. Не исключено, что в XV в. к наследию уари могли обращаться жившие в Андауайлас враждеб­ные инкам чанка либо сора, чья территория в Аякучо находилась ря­дом с развалинами Уари. Однако историко-мифологические тради­ции чанка и сора до нас не дошли, а собственной монументальной архитектуры эти этнические группы не создали.

Так или иначе, но у процесса становления государственности в Куско вполне мог иметься аттрактор — представление об огром­ной полиэтнической политии как о норме, уже реализованной в прошлом. В этом смысле государство Инков первичным образова­нием своего класса назвать нельзя.

Наряду с Куско в Центральных Андах был еще один район, который долгое время находился на периферии этой историче­ской области и подвергался лишь слабому влиянию цивилизаций I тыс. н.э., а после гибели Уари превратился в самостоятельный центр политогенеза со своеобразной культурой. Речь идет о горной местности в междуречье Уальяги и Мараньон, где в эпоху конкисты жили индейцы чачапоя. На лесистых и переувлажненных восточ­ных склонах гор остатки поселений чачапоя обнаружены на высоте 2000-2900 м, а на водоразделе — на высоте более 3 км [Bonavia 1968b: 154; Church, Hagen 2008: 913]. Расположение поселений на гребнях гор, круглоплановые постройки и террасы на склонах сбли­жают местную культуру доинкского времени с характерной для вы­сокогорья центрального Перу (см. рис. 53). Наиболее известны ком­плексы Абисео (он же Гран-Пахатен) с круглоплановыми зданиями, украшенными рельефами из выступающих из кладки камней (рис. 53) [Bonavia 1969], и Куэлап, окруженный стеной, сохранив­шейся на высоту 20 м [Church, Hagen 2008: 915-916]. Число жилищ в Куэлап достигает 420, и, следовательно, здесь вряд ли могло жить менее 2 тыс. чел. Рядовые поселения состоят из примерно 30 домов [Hagen 2002: 139]. Сложные общества возникли у чачапоя не позже конца I тыс. н.э., а в конце XV — начале XVI в. чачапоя оказали серьезное сопротивление Инкам [Hagen 2002]. Наряду с инкской

Рис. 53. Реконструкция одного из зданий и часть плана главного комплекса Абисео, департамент Сан-Мартин, провинция Марискаль-Касерес, веро­ятная датировка — XIV—XV вв. н.э., по [Bonavia 1969: 935, 937]

керамикой на территории чачапоя найдены сосуды культуры чиму и украшения из эквадорских раковин Spondylus; в местном фигура­тивном искусстве заметны мотивы, восходящие к традициями мо­чика и рекуай [Church, Hagen 2008, fig. 45.9, 10; Hagen 2002, fig. 5.6].

В еще более северном, но находящемся несколько ближе к по­бережью районе горного Перу во второй четверти I тыс. до н.э. воз­никла культура, для которой характерны многоэтажные погребаль­ные башни, расположенные на высоте 2500 м (карта 12 на рис. 78). О поселениях данных нет, время появления определяется иконогра­фическими параллелями с культурой мочика и отчасти рекуай и ви- кус. Описавший эти комплексы У. Исбель назвал их чота-кутерво [Isbell 1997: 218—281]. Размеры башен предполагают участие в рабо­тах большого числа людей, хотя конкретные цифры назвать невоз­можно. Рельефы на внешних стенах изображают мифологических существ, ягуаров, стервятников. Композиция, на которой стервят­ники клюют мертвое тело, имеет очевидные параллели с изображе­ниями мочика и наска (рис. 54.4, ср. рис. 40). Самая поздняя, най­денная в башнях керамика относится к эпохе уари [Isbell 1997: 270]. Изображения на тканях и калебасах чачапоя из Лагуна-де-лос- Кондорес, которые датируются прединкским временем [Church, Hagen 2008, fig. 45.10], похожи на рельефы чота-кутерво, несмотря на разницу в материале. Есть ли между двумя культурами преем - ственность, неясно, многие памятники данного района наверняка еще не открыты.

Рис. 54. Культуры чота-кутерво и чачапоя.

1) Схема устройства типичной погребальной башни культуры чота-кутерво, по [Isbell 1997, fig. 7.1].

2, 3) Прорисовка фрагментов изображений на калебасе и ткани из погребе­ния в Лагуна-де-лос-Кондорес, чачапоя, прединкский период, по [Church, Hagen 2008, fig. 45.10A, D].

4—12) Прорисовки рельефов на стенах погребальных башен чота-кутерво, вероятно, вторая четверть I тыс. н.э., по [Isbell 1997, fig. 7.2, 7.6, 7.8, 7.11, 7.13]

Техника создания изображений на внешних стенах мону­ментальных построек с помощью выступающих камней отличает чачапоя не только от чота-кутерво, но и ото всех остальных цент­ральноандских культур. Однако круглоплановые постройки того же масштаба, что в Абисео, обнаружены еще и в Тиньяш [Falcon, Diaz 2008; Thompson, Ravines 1973]. Памятник находится в междуречье Уальяги и Мараньон, в зоне пуны (горной тундро-степи) на высоте

4120 м над уровнем моря (карта 15 на рис. 79). Наряду с башнеобраз­ными круглоплановыми здесь есть и прямоугольные здания, похо­жие на образцы инкской архитектуры. Как и в чота-кутерво, в Ти- ньяш найдены рельефные изображения на каменных плитах, но их стиль не обнаруживает параллелей с древними культурами побере­жья и довольно схематичен (рис. 55; карта 15 на рис. 79). Тиньяш относится к прединкскому времени и мог быть основан на рубеже I—II тыс. н.э. Нельзя исключать, что в высокогорных районах Анд к востоку от Мараньон будут обнаружены еще какие-то центры того же времени.

Рис. 55. Тиньяш, 1000—1450 н.э.

Слева: круглое здание с фризом из белого камня, по [Thompson, Ravines 1973: 35].

Справа: рельефы на каменных плитах, по [Falcon, Diaz 2008, fig. 5, 9]

<< | >>
Источник: Березкин Ю.Е.. Между общиной и государством. Среднемасштабные об­щества Нуклеарной Америки и Передней Азии в исторической динамике. — СПб.: МАЭ РАН,2013. — 256 с. (Kunstkamera Petropolitana).. 2013

Еще по теме ЮГ ГОРНОЙ ОБЛАСТИ ПЕРУ И БОЛИВИЙСКОЕ ПЛОСКОГОРЬЕ В СЕРЕДИНЕ II ТЫС. ДО Н.Э. - НАЧАЛЕ II ТЫС. Н.Э.:

  1. СЕВЕР ГОРНОЙ ОБЛАСТИ ПЕРУ В I ТЫС. Н.Э.
  2. ЮГ ПОБЕРЕЖЬЯ ПЕРУ В КОНЦЕ I ТЫС. ДО Н.Э. - НАЧАЛЕ II ТЫС. Н.Э.
  3. СЕВЕР ПОБЕРЕЖЬЯ ПЕРУ В КОНЦЕ I ТЫС. ДО Н.Э. - I ТЫС. Н.Э.
  4. 2.3. Становление производящего хозяйства (V–IV тыс. до н. э. – II тыс. до н. э.)
  5. Стратиграфия курганов Северной Осетии - основа периодизации кубано-терской культуры в конце III - начале II тыс. до н.э.
  6. 2. Исследование памятников второй половины I тыс. до н.э. во второй половине XX - начале XXI в.
  7. СЕВЕР ЦЕНТРАЛЬНЫХ АНД В III—I ТЫС. ДО Н.Э.
  8. Глава I Нубия в IV—II тыс. до н. э.
  9. Глава 2 Аравия в Ш-И тыс. до н. э.
  10. IILl. Этносоциальные процессы на Пиренейском полуострове в III—II тыс. до н.э.
  11. Глава 2 Египет в Нубии Ш-П тыс. до н. э.
  12. Культура Виллановы (I-я пол. I тыс. до н. э.)
  13. Глава З Нубийцы в Египте Ш-П тыс. до н. э.
  14. Глава 5 Азиаты и Египет в III - первой половине II тыс. до н. э.
  15. Раздел I Красноморский мир с древнейших времен по IV тыс. до н. э.