Глава IV. Дипломатия хеттской державы*
Общие черты хеттских государственных договоров
В клинописных источниках отсутствуют описания подготовки хеттов к войне, тактики войска Муваталли и сцены сражения под Кадешем, подобные тем, что представлены в египетских иероглифических надписях и на памятниках искусства Египта.
Известное исключение составляет письмо Рамсеса II к Хаттусили III. Судя по содержанию этого письма, рассказ Рамсеса II о битве — это ответ на послание, в котором Хаттусили III затрагивал какие-то проблемы взаимоотношений двух стран (ср. строки письма фараона: «Затем, и что ты
Глава публикуется в почти завершённом виде. —Примеч. отв. ред.
мне написал в... (говоря) так: „Ты не думаешь о днях, где вр[аг]...‘‘» (КВо I 15+19 лиц. стор., 10-11); ср. также ниже в тексте письма: «и ты относительно моих войск говоришь: „(Действительно) никаких войск не было т[ам?...]“», ср. «Почему это (ты пишешь)? [„.]» (КВо 115+19, обор стор, 34)
В ответ на послание Хатгусили III Рамсес писал (КВо I 15+19, лиц. стор., 12-28 [Edel, 1949, с. 208 и сл.]):
«Смотри, это была вражда бога, и он... [среди] врагов страны Хатти, в самом де[ле] Муталли (Муваталли), царя страны Хатти, при[шла(?)]
И войска великого царя, царя Египта,..[. и авангард (??) великого царя, царя [Еги]пта, страны Хатти приш(ли) и ска[зали три отряда приближались по дорогам и... [и царь сел на свой трон в ...[они сд]елали, ...и как царь узнал, ...[пошёл он прочь(?) и царь не знал...[ со всеми странами, которые были с ним, [и его пре]вратной судьбе, хотя мои пехотинцы не были со мной и хотя [мои] колес[ничие не были СО мной].
И я увёл врагов, происходящих из этих стран [Хатти] перед лицом сынов Египта и перед лицом сынов Хат[ти...], а ты относительно моих войск говоришь: „(Действительно) никаких войск не было т[ам“?..]
Один мой отряд находился внутри страны Амурру, другой отря[д в...] и (ещё) один отряд в стране Таминга, в самом [деле!]»
В последующих строках письма речь идёт о военных предприятиях фараона в Ханаане, Кадеше и некоторых других странах, которые имели место, видимо, после сражения под Кадешем (см.
[Edel, 1949, с. 206]). В заключительной части письма содержатся заверения Рамсеса II в том, что он не нарушил договора, хранит условия соглашения.Содержание вышеупомянутых фрагментированных строк письма Рамсеса II воссоздано Э.Эделем [Edel, 1949, с. 202 и сл.] путем сравнения с текстом египетского отчёта о битве при Кадеше. Так, строка «страны Хатти приш(ли) и ска[зали]» сопоставляется со свидетельствами египетских источников, согласно которым два бедуина из хеттского
Хеттология
лагеря сообщили фараону ложные сведения о местонахождении войск Муваталли.
Перечни отрядов фараона в письме сравниваются со свидетельствами о делении войска Рамсеса на четыре отряда: отряды Амона, Ра, Птаха и Сети (в клинописном документе четвёртый (первый по счёту) отряд— войско Амона, ВИДИМО, упоминался во фрагментированной строке письма— стк. 17) [Edel, 1949, с. 202]: ср. также [Meisner, 1918, с. 42].
Договоры Хатти
К числу самых ранних договоров Хатти следует отнести соглашение царя Хантили. Оно упоминается в одном из хеттских каталогов (КВо XIX 35, х+1-2): «[Табличка...] [дого]вора Хантили закончена».
В данном случае под «договором» имеется в виду именно международное соглашение, а не «Инструкция», регулировавшая обязанности должностных лиц. В этом убеждают, несмотря на отсутствие имени и титулатуры контрагента Хантили, последующие строки того же каталога (КВо XIX 35, 3-4, 5-6) В них перечисляются таблички договора Ма- нападатгы и Хукканы, т.е. известных контрагентов хеттских царей (Мурсили II и Суппилулиумы I соответственно).
На основании этих данных каталога мы можем рассматривать договор, заключённый Хантили, по-видимому, с царём какой-то страны, как наиболее раннее соглашение, известное нам сегодня из хеттских текстов. Можно надеяться, что в будущем удастся идентифицировать текст этого договора среди ныне известных (опубликованных и ещё не изданных) фрагментов табличек или найти его во время новых раскопок в Богазкёе.
Вместе с тем, само свидетельство о существовании договора с Хантили мало что дает для исследования дипломатии Хатти.
Намного более информативными являются фрагменты, относящиеся к тексту договора древнехеттского царя Телепину с царём Киццуватны Ишпутахшу.Киццуватна
О существовании древнехеттского договора, заключённого царём Телепину с Ишпутахшу’ из Киццуватны (СТН 21), стало известно ещё до того, как были идентифицированы фрагменты табличек, относящиеся к этому соглашению.
В одном из хеттских каталогов Г.Оттеном была обнаружена нижеследующая запись (KUB XXX 42, IV, 15-18): «Первая табличка: договор: Как Ишпутахшу, царь страны Киццуватны, и Телепину, царь страны Хатти, заключили договор. (Табличка) закончена» (ср. [СТН, с. 163]).
Свидетельства этого каталога о договоре между Хатти и Киццуватной подтверждают фрагменты других хеттских табличек. Часть этих фрагментов относится к хеттской (KUB XXXI 81, КВо XIX 36, 37), а другая — к аккадской (KUB IV 76, KUB XXXI 82) версиям соглашения.
К сожалению, обе версии сохранились из рук вон плохо: всего около 40 строк в хеттской и немногим больше в аккадской версиях. Причём в них нет ни одной целой строки. Это обстоятельство крайне осложняет задачу исследования договора Телепину с Ишпутахшу.
Тем не менее, мы можем отметить ряд характерных особенностей обеих версий, которые представляют интерес как для исследования данного текста, так и других подобных документов. Прежде всего обращает на себя внимание, что в отличие от Ишпутахшу, который несколько раз упомянут в хеттской (КВо XIX 36, обор стор., 2; 37, 2; KUB XXXI 81, лиц. стор. 6, 8, обор. стор. 2, 3, 10), а также в аккадской версиях, хеттский царь по имени назван всего один раз (КВо XIX 37, 2). Чаще он упоминается безымянно, как «великий царь» или «великий царь Хатти» (КВо XIX 36, обор, стор, I, KUB XXXI 81, лиц. стор 8, обор стор, 10; KUB XXXI 82, 7, 8 и др.).
Такое безымянное употребление титулатуры встречается, например, в договоре Тахурваили с Эхейей из Киццуватны (170/? и 7, 12, 15, 23, 25 и др.). Безымянное употребление титулатуры засвидетельствовано на самых ранних образцах
Хеттология
хеттских царских печатей (которыми скреплялись дарственные на землю).
Некоторые исследователи даже считают, что личные имена стали включаться в титулатуру на печатях при хеттских царях-узурпаторах [Carruba, 1974, с. 82].Кроме того в договоре употреблены такие графические формы как hartu, estn (KUB XXXI 81, лиц crop. 3, 5), которые обычно характерны для древнехеттского языка (ср., в частности, [Otten, 1957, с. 220]).
Насколько можно судить по фрагментарным строкам хеттской и аккадской версий, большинство статей договора не повторяется дважды, как это принято во многих других древних и поздних соглашениях. Излагаемые в статьях нормы касаются преимущественно Ишпутахшу. Затем уже говорится, что «великий царь» должен поступать (точно так же). Подобная формулировка статей договора в целом не свойственна другим хеттским договорам.
Вместе с тем соглашение Телепине' с Ишпутахшу обнаруживает ряд совпадений с древнехеттскими договорами Циданты и Тахурваили. Так, в договоре с Телепину' (КВо XIX 37, 2) говорится, что «2...] Телепину и Ишп[утахшу...] з[...] так ре[шили?...]». Схожая строка есть и в договоре Циданты (KUB XXXVI 108, 3; см [Otten, 1951, с 129]). Строки договора Телепину', видимо, касающиеся взаимной помощи войсками, в целом напоминают то, что представлено в договоре Тахурваили.
К числу древних договоров относится и недавно найденный текст договора хеттского царя Тахурваили с царём Киццу ватны Эхейя (СТН 25а)
Во время работ в восточной части Большого храма в 1969 году из отвалов ранних раскопок Г.Винклера и Т.Мак- риди были извлечены несколько сот фрагментов глиняных табличек. На одном фрагменте был обнаружен почти целиком сохранившейся оттиск печати диаметром 4,6 см. Надпись на этом оттиске гласила: «Печать табарны Тахур- ваи[ли, велико]го царя: тот кто, изменит его слово, пусть умрет» (см. [Otten, 1971, с. 59 и сл.]). Так было установлено имя еще одного, ранее неизвестного царя хеттского государства— Тахурваили
Само имя царя относится к типу имён, засвидетельствованных уже в древнехеттский период, и образованных посредством суф. -ill (< хат. -11) от названий местности: ср. Хатгусили— «тот, кто из Хаттусы», Тахурваили— «тот, кто из Тахурпы». Город Тахурпа располагался на расстоянии одного дня езды от хеттской столицы (ср. [Otten, 1971, с. 64, примеч. 8]).
Сопоставление оттиска печати Тахурваили с другими подобными оттисками показало очень тесное сходство ее с целым рядом печатей, использовавшихся в ранний период хеттской истории и в особенности с печатью древнехеттского царя Хуцции. Обнаруживаются совпадения в манере изображения, в технике резьбы, в дукте (пошибе) клинописных знаков. Эти совпадения настолько разительны, что некоторые исследователи склонны считать, что печати Тахурваили и Хуцции, возможно, вышли из рук одного и того же резчика печатей (см. [Carruba, 1974, с. 82]).
Время правления царя Тахурваили пока еще окончательно не установлено. Согласно Г Оттену Тахурваили правил либо в конце древнехеттского царства (после Хуцции II), либо в начале среднехеттского периода (Г.Оттен считал возможным идентифицировать Тахурваили с Тудхалией II — основателем среднехеттского царства, полагая, что Тахурваили получил второе (тронное) имя Тудхалия [Otten, 1971, с. 68].
В статье О.Каррубы на основе анализа ряда хеттских текстов (в том числе «Указа» и «Анналов» Телепину') высказывается мысль о том, что Тахурваили тот самый человек, который в хеттских исторических документах упоминается в качестве лица, виновного в убийстве наследника Аммуны. То есть Тахурваили— царь-узурпатор престола, вступивший на него вслед за Телепину (см. [Carruba, 1974, с. 73-93], ср. также [Сй1ше, 19, с.?]).
Из того же отвала, где нашли оттиск печати Тахурваили, были извлечены фрагменты, которые, как оказалось, являются частями текста договора, заключённого между Тахурваили и царём Киццуватны по имени Эхейя
Сравнение состава и цвета глины фрагментов договора Тахурваили и оттиска печати этого же царя показало, что
Хеттология
они изготовлены из одного и того же материала и имеют непосредственное отношение друг к другу. Печатью царя Тахурваили был скреплён текст его договора с царём Киццуватны. Таким образом, исследователями впервые был обнаружен оригинал хеттского государственного договора, скреплённого царской печатью [Otten, 1971, с. 66].
Найденные фрагменты, к сожалению, содержат очень незначительную часть текста договора: всего несколько десятков фрагментированных строк Тем не менее Г Оттену, первому исследователю новонайденного документа, удалось обнаружить буквальное совпадение ряда строк договора Тахурваили с текстом договора, заключённого неизвестным по имени хеттским правителем с ещё одним царём Киццуватны — Паддатиссу [Otten, 1971, с. 66 и сл.].
Это обстоятельство говорит в пользу несомненной древности не только договора Тахурваили, но и договора с Паддатиссу. Согласно Г.Оттену, Тахурваили, видимо, правил в самом начале среднехеттского периода на рубеже XV—XIV веков (после Телепину, последнего царя Древнего царства). Однако некоторые исследователи считают Тахурваили царём древнехеттского царства, правившим до Телепину (см. [Carruba, 1974, с.?]).
Значительно лучше, чем упомянутые выше соглашения, сохранился договор хеттского царя, имя которого в тексте не сохранилось, с царём Киццуватны Паддатиссу.
Договор хеттского царя [Хаттусили II] с царём Киццуватны Паддатиссу (СТН 26)
Одна из табличек, содержащая текст договора с Паддатис- су была найдена в 1932 г. и издана в автографии в 1944 г. Два других фрагмента, относящиеся к этому соглашению, найдены в 1933 г., пока ещё не опубликованы.
Транслитерация, перевод и комментарии текста договора с Паддатиссу (на основе опубликованных и неизданных
фрагментов) осуществлены Г.Мейером [Meyer, 1953, с. 108- 124]. Этот текст, содержащий 43 строки, представляет собой версию договора на аккадском языке. Учитывая то, что договоры с Киццуватной обычно составлялись в двух версиях: аккадской и хеттской (соглашения с Ишпутахшу, с Пил- лией и Сунассурой) можно надеяться, что в будущем будет найдена и хеттская версия.
Если сопоставить содержание аккадской версии договора с Паддатиссу с другими, почти целиком сохранившимися соглашениями (в частности, с договором, заключённым Суппилулиумой I с Сунассурой II), то можно сделать вывод, что в тексте договора с Паддатиссу отсутствуют не только начало и конец соглашения, но и многие другие важные статьи.
Тем не менее и то, что дошло до нас, представляет значительный интерес и обнаруживает целый ряд совпадений с другими договорами Хатти с Киццуватной (в частности, с договорами с Сунассурой I и II [Meyer, 1953, с 126]) Эти совпадения могут быть объяснены тем, что в Хатти при составлении каждого нового договора, руководствовались более ранними соглашениями (ср. [Otten, 1956. с. 132: Meyer, 1953, с. 120]).
К числу договоров, заключенных Хатти с Киццуватной, относится и соглашение с Сунассурой. Этот правитель, согласно принятой в науке хронологией, второй по счету' царь Киццуватны, носивший имя Сунассура, т.е. Сунассура II.
Договор Суппилулиумы I с царём Киццуватны Сунассурой II (СТН 41)
Договор с Сунассурой II был одним из первых хеттских договоров, выявленных среди текстов богазкейских архивов. Многие его статьи излагались уже в публикациях 1906-1921 гг. (см. [Weidner, 1923, с. VII]). Интерес к этому документу' связан прежде всего с тем, что он составлен на
Хеттология
аккадском языке (в отличие от большинства табличен составленных на хеттеком языке, которые до открытия Б. Грозного оставались не де шифрованными). Кроме того, сохранилась большая часть текста, что создавало благоприятную возможность для исследования внешней политики царства Хатти.
Текст этого договора был введён в научный оборот Э.Вейднером. Однако отметим, что Э.Вейднер, следуя за своими предшественниками, считал, что контрагентом Су- нассуры был Муваталли, эта ошибка была исправлена другими исследователями.
Со времени публикации этой работы выявлены новые фрагменты текста (см. СТН 41), часть которых пока ещё не издана (фрагменты 106/а, 2556/с, найденные в 1931 и 1933 гг.). Основной экземпляр текста договора (КВо I, 5) представляет собой табличку с двумя колонками на лицевой и оборотной сторонах. Оборотная сторона таблички обрывается на статьях договора которые касаются демаркации границы между Хатти и Киццуватной. Текст договора продолжался, как предполагали уже Г.Винклер и Э.Вейднер [Weidner, 1923, с. ПО, примеч. 2], на второй табличке. Частями этой второй таблички, возможно, являются как опубликованные, так и ещё не изданные фрагменты, о которых речь шла выше.
Наряду с аккадской версией известен хеттоязычный фрагмент (KUB VIII, 81) этого договора, заключённого царём Хатти (имя которого в тексте не сохранилось) с царём Киццуватны Сунассурой. Этот текст с комментариями был издан А.Гётце [Gotze, 1924, с. 11-18]. Следуя за Э.Вейднером, А.Гётце полагал, что KUB VIII, 81 представляет собой хеттскую версию договора Суппилулиумы с Сунассурой. Это точку зрения разделяют и некоторые современные исследователи (ср. СТН, 41, 11). Вместе с тем установлено, что некоторые статьи текста KUB VIII, 81 обнаруживают очевидный параллелизм со статьями текста KUB XXXVI, 127, представляющего собой ещё один фрагмент договора неизвестного нам по имени хеттского царя с Сунассурой (см. [Meyer, 1953, с. 122, Petschow, 1963, с. 242-244]).
Сравнивая содержание хеттской и аккадской версий договора с Сунассурой Г.Мейер отмечал определённые отличия их друг от друга. Он видел несколько возможностей датировки некоторых версий договора с Сунассурой. Согласно одной из них. хеттская версия представляет собой текст договора периода древнехеттского царства. Упомянутый в этом соглашении Сунассура— это не современник Суппилулиумы I, а более ранний царь с тем же именем — Сунассура I. Контаргентом этого царя по договору мог быть один из древнехеттских царей — Аммуна или Хуцция [Meyer, 1953. с. 122 и сл.]. В то же время Г.Мейер не исключал возможности того, что оба хеттских фрагмента являют собой раннюю редакцию договора между Суппилу- лиумой и Сунассурой [Meyer, 1953, с. 123]. Основанием для такого вывода было для Г.Мейера то, что согласно хеттской версии (в отличие от аккадской) ни один из партнёров по договору не брал на себя твёрдые военно-политические обязательства (ср. ниже статьи хеттской версии договора).
Каждая из этих двух гипотез имеет права гражданства и не может быть полностью опровергнута. В настоящей работе хеттская версия договора с Сунассурой (KUB XXXVI, 127) рассматривается как соглашение древнехеттского периода, заключённое неизвестным по имени хеттским царём с правителем Киццуватны Сунассурой I. Как свидетельство ранней датировки этого текста может рассматриваться совпадение содержания одной из статей хеттской версии договора с содержанием параграфа древней редакции хеттских законов (ср. ниже).
Договор хеттского царя Арнуванды с людьми страны Исмирика (СТН 133)
Текст этого договора дошёл до нас в двух фрагментах (KUB XXVI, 41 и KUB XXIII, 68+АВоТ 58), принадлежность которых к одному и тому же договору была установлена ещё А.Гётце.
Непосредственные текстуальные совпадения этих двух частей текста не обнаруживаются. Это обстоятельство, видимо, обусловлено тем, что одна из частей (KUB XXVI, 41) содержит всего 23 стк. лицевой стороны текста таблички, а лицевая сторона другой части (KUB XXIII, 68) также дошла не полностью. В ней отсутствуют строки, возможно, соответствовавшие тем, что сохранились в KUB XXVI, 41.
Транслитерация, перевод и комментарии договора с людьми Исмирики содержатся в сравнительно недавно изданной статье А.Кемпинского и С.Кошака [Kempinski, Kosak, 1970, с. 191-217, см. здесь же литературу]. Основная цель авторов заключалась в филологическом анализе языка этого документа. Итоги работы сводятся к тому, что язык этого договора — это язык среднехеттского царства.
Хеттский договор среднехеттского царства (СТН 28)
Под этим номером в Каталоге Э.Лароша значится фрагмент таблички, содержащей одну колонку. Он обнаружен в 1933 г. в Бююк-кале вместе с несколькими сотнями табличек и фрагментами при раскопках руин здания А. Сохранилась лишь одна треть лицевой части таблички.
Этот текст договора (КВо XVI, 47) опубликован Г.Оттеном [Otten, 1967, с. 55-62]. Несмотря на фрагментарность текста, Г.Оттен на основе анализа ряда его характерных черт (графических особенностей, дукта и т.п.) счел возможным датировать договор периодом до Суппилулиумы I (XV-XIV вв. до н.э.). Он отметил параллелизм этого текста с договорами, заключёнными с касками хеттским царём Арнувандой.
Контрагентами по договору являлись некий Хухацалма, с одной стороны, и город Хаттуса— с другой. Тем не менее в тексте неоднократно упоминается Солнце (= царь) (в первом лице единственного числа). С контрагентом Хаттусы в тексте
связаны города Ура и Мутамутаси. Весьма вероятно, что это были города, располагавшиеся на юго-западе Малой Азии (Ура — один из важнейших портов на берегу Средиземного моря, тесно связанный морскими торговыми путями с Угаритом, Кипром и т.п.) [Otten, 1967, с. 58-61].
К числу договоров этого периода относится и соглашение с Аласией (о-в Кипр)
Договор Суппилулиумы II с Аласией (СТН 141)
Фрагмент договора хеттского царя с Аласией был обнаружен в Богазкее в 1961 г. Вместе с ним был найден еще один текст, освещающий взаимоотношения Хатти с Кипром (КВо XII, 38)
Упомянутый фрагмент договора с Аласией содержит лицевую и оборотную стороны. На лицевой стороне частично сохранились 23 строки, а на оборотной — 20 строк. Несмотря на то что основная часть соглашения утрачена, документ обнаруживает очевидные совпадения с содержанием договоров Хатти, заключённых с другими царствами II тысячелетия до н.э. Вместе с тем он содержит некоторые положения, расширяющие наши представления о хеттской дипломатической практике (ср. ниже).
Наиболее важной проблемой, дискутируемой в связи с договором с Аласией, является проблема датировки текста. В самом тексте не сохранилось имя царя, заключившего договор с Аласией. Это имя удается установить путем сопоставления одной из сторон соглашения с содержанием текста КВо XII, 38. Так, в договоре речь идет, в частности, о некоем лице, носившем титул пиддури (лиц. стор. I, 5) и о хеттеком царе по имени Тутхалия и связанном с ним строительстве (лиц стор. I, 16)
Должностное лицо пиддури и царь Тутхалия фигурируют и в табличке КВо XII, 38. Эта последняя, как убедительно по
казано Г.Гютербоком [Giiterbock, 1967. с. 73-81], содержит два тесно связанных друг с другом текста. В первом из них говорится о победе над Аласией, одержанной хеттским царем Тутхалией Этот текст, вероятно, представляет собой клинописную версию надписи, которая была начертана на иероглифическом лувийском языке на статуе Тутхалии, изготовленной по указу наследника Тутхалии на хеттеком престоле.
Второй текст, непосредственно следующий за первым, также представляет собой клинописную версию иероглифического текста, следы которого сохранились на части скалы Нишан-Тепе Этот текст (как и первый) составлен от имени преемника Тутхалии Суппилулиумы. Наиболее вероятно, что Тутхалия и Суппилулиума, упомянутые в этих текстах — это Тутхалия IV и Суппилулиума II. Считая эту точку зрения вполне возможной, мы и озаглавили договор с Аласией, как договор хеттского царя Суппилулиумы II.
Особую группу договоров составляют соглашения Хатти с правителями стран западной части Малой Азии.
Договоры Мурсили II с Таргасналли — правителем страны Хапалла, с Купанта-Инарой — правителем страны Мира и Кувалия, с Манападаттой — правителем страны реки Сеха (СТН 67,68,69)
Объединение этих соглашений в одну группу обусловлено не только тем, что Хапалла, Мира и Кувалия, Сеха как и некоторые другие «страны» запада Малой Азии являлись частями страны (или стран) Арцава. Все три договора были заключены одним и тем же хеттским правителем Мурсили II.
Эти соглашения Мурсили II изданы И.Фридрихом [Friedrich, 1926, с. 51-94; 95-179, Friedrich, 1930, с. 1-41]. Ни одно из них не сохранилось полностью. Так, договор с Таргасналли дошёл до нас в одной копии. В этой копии полно
стью отсутствует начало и конец текста; фрагментированы и другие части этого документа (см. [Friedrich, 1926, с. 51]).
От двух копий договора с Манападаттой сохранилось только начало, а также часть заключительных статей. Значительно лучше дошёл текст договора с Купанта-Инарой. Он, видимо, был записан на двух табличках. Первая табличка представлена четырьмя копиями, а вторая — всего лишь одной (сохранившейся лишь частично). Кроме того, как показал И.Фридрих [Friedrich, 1926, с. 99 и сл], есть еще одна копия, которая отличается от всех других вышеупомянутых. В ней весь текст (приблизительно 360 строк) был нанесён на одну' табличку в четыре колонки.
Договор с Купанта-Инарой содержит целый ряд клаузул, которые совпадают с подобными в договоре с Таргасналли и, частично, в соглашении с правителем Вилусы Алаксанду (см. об этом договоре ниже). Эти совпадения были использованы И.Фридрихом для реконструкции фрагментированных строк соглашений с Купанта-Инарой [Friedrich, 1926, с. 100]. Тем не менее, несмотря на наличие нескольких копий и параллельных текстов соглашений с Таргасналли и Алаксанду, текст договора с правителем Миры и Кувалии целиком не мог быть воссоздан, так как заключительная часть текста не уцелела ни в одной копии.
В последние годы выявлен ряд новых фрагментов договора с Купанта-Инарой (см. [Otten, КВо XIX, с VI; КВо XXII, с IV]) Однако все они относятся не к отсутствующей части текста, а к тем статьям договора, которые были реконструированы И.Фридрихом по ранее известным копиям.
Обнаружены также новые фрагменты, относящиеся к договору с Манападаттой. На их основе воссоздан ряд строк и даже целых статей договора с правителем страны реки Сеха, которые открывают перед нами важные страницы истории хеттской внешней политики (см [del Monte, 1974, с. 355-368; del Monte, 1980, с. 58-66]. К этой группе договоров примыкает еще одно соглашение:
Договор Муваталли с правителем Вилусы Алаксанду (СТН 76)
Как и вышеупомянутые соглашения договор с правителем Вилусы был издан И.Фридирихом [Friedrich;1930, с. 42—102]. Клинописные тексты; положенные в основу этого издания; были найдены уже во время самых первых раскопок в Богазкёе.
Текст договора дошёл в нескольких копиях, на основе которых воссоздана большая часть текста. В нём есть история взаимоотношения Хатти с Арцавой в целом и в том числе с Вилусой. Уцелели многие статьи центральной части договора, а также заключительная часть, содержащая, в частности, перечень богов.
Ряд дополнений в текст договора с Алаксанду были внесены Г.Оттеном [Otten, 1957, с. 26-30]. Эти дополнения основаны на копиях клинописных текстов фрагментов договора, которые были выполнены Г.Винклером непосредственно в ходе раскопок в Богазкёе. На этих копиях договора с Алаксанду из полевых тетрадей Г.Винклера (они датированы 26 июля 1907 г.) идентифицируются многие знаки и части строк, которые уже не отождествлялись на тех же фрагментах табличек 20 лет спустя, когда над ними работал И.Фридрих
Несколько новонайденных фрагментов текста договора с Алаксанду опубликованы в КВо XIX, с. VI. Они содержат отдельные знаки и части строк и представляют интерес для сверки реконструкций, внесённых в текст И.Фридрихом.
К числу договоров позднейшего периода хеттского царства относится один из договоров Суппилулиумы II.
Договор Суппилулиумы II с Талми-Тешубом из Каркемыша (СТН 122)
От этого договора последнего царя хеттского государства уцелели два небольших фрагмента. Один из фрагментов
(в нём всего 7 строк) был обнаружен при раскопках в Бо- газкёе в 1961 г. (434/t=KBo XII, 41). Другой фрагмент, содержащий 11 строк, был найден еще в период первых раскопок в хеттской столице (Во 4839=KUB X 37).
Содержание этих фрагментов исследовано в статье Г Оттена [Otten, 1963, с 7 и сл.]. Несмотря на ограниченный характер дошедшего до нас фактического материала этот текст важен прежде всего тем, что он свидетельствует о сохранении хеттами контроля над Каркемишем — важным форпостом Северной Сирии накануне падения царства Хатти [Otten, 1963, с. 6].
Из документа следует, что контрагентом хеттского царя был Талми-Тешуб, сын Ини-Тешуба и потомок Шарри- Кушуха (т е. сына Суппилулиумы, носившего от рождения хеттское имя Пияссили, и посаженного своим отцом правителем Каркемиша). Кроме того обнаруживается совпадение структуры этого договора с другими соглашениями царей Хатти. К числу договоров этого периода относится и соглашение с Хальпой.
Договор Мурсили II (Муваталли) с Талми-Шаррумой, царём Хальпы (СТН 75)
Текст договора с Талми-Шаррумой дошёл до нас только в аккадской версии Основной экземпляр — КВо I, 6 сильно фрагментирован, сохранилась лишь часть лицевой и оборотной сторон таблички (во фрагментах-дубликатах KUB III, 5, 6 всего около 30 строк). Ещё один фрагмент текста аккадской версии договора введён в научный оборот Х.Кленгелем [Klengel, 1964, с. 213-217] Этот фрагмент был найден в Богазкёе ещё в 1933 г. Однако лишь много лет спустя он был идентифицирован в качестве одного из дубликатов аккадской версии. Формулировки некоторых строк этого текста порой отличны от основного экземпляра.
Существенные коррективы в транслитерацию и перевод договора были внесены А.Гётце [Gotze, 1928, с. 60-66] и в недавнее время Нааманом [Na’aman, 1980, с 34-42]
Несмотря на то что утрачена, видимо, большая часть текста, дошедший до нас договор с Хальпой представляет огромный интерес. В нем сохранилась преамбула, освещающая некоторые, не известные из других источников, страницы истории царства Хатти Интерпретации этой части договора посвящены статьи целого ряда исследователей (см. подробные ссылки [Astoru, 1972, с.2102 исл.; Na’aman, 1980, с.34 и сл.]).
Основная тема дискуссий, развернувшихся вокруг текста преамбулы договора с Хальпой и длящихся вот уже более нескольких десятилетий, связана прежде всего с проблемой хронологии царей, упомянутых в договоре. В тексте перечислены следующие цари Хатти: Хаттусили-Мурсили- Тутхалия-Хаттусили-Суппилулиума Исследователи единодушны в том, что первые два имени — это имена царей Древнего царства.
По вопросу о хронологии царей Тутхалии и Хаттусили, упомянутых после Мурсили, мнения разделились. Одни исследователи считают, что под именем Хаттусили в тексте договора фигурирует один и тот же царь Древнего царства, а под именем Тутхалия — основатель новохеттской династии, женой которого была царица Никалмати (см. [Otten, 1968], ср. [Astoru, 1972, с. 102-109]).
Однако другие учёные [Gotze, 1928, с. 64—66; Goetze, 1952, с. 69, GOterbock, 1970, с. 73-77, Kammenhuber, 1970, с. 278- 301, Na’aman, 1980, с. 34 и сл.] придерживаются мнения, что Хаттусили, названный после Тутхалии, это не древне- хеттский царь, а царь периода Среднего царства — Хаттусили II; царь же Тутхалия текста договора с Хальпой — это ранний правитель (Тутхалия II/I) не тождественный Тутхалии (Тутхалия III/II), женатому на Никалмати Эти споры, конечно, не носят отвлечённый характер. С хронологией этих царей связана и реконструкция истории царства Хатти, в частности история взаимоотношений Хатти с его со
седями. В настоящей работе Тутхалия и Хаттусили рассматриваются как Тутхалия 11/1 и Хаттусили II.
К числу важных источников хеттской дипломатии относятся соглашения царей Хатти с правителями царства Амурру. Наиболее ранее из них было заключено Суппилулиумой I.
Договор Суппилулиумы I С Азиру, правителем Амурру (СТН 49)
Договор с Азиру известен в аккадской и хеттской версиях. Первая из этих версий, представленная несколькими небольшими фрагментами, была издана Э.Вейднером [Weidner, 1923, с. 70-75]. В реконструированном Э.Вейднером тексте содержится очень незначительная часть центральных статей договора, а также концовки соглашения, включая перечни богов и клятвенные формулы.
Впоследствии были найдены новые небольшие фрагменты текста договора. Часть их (всего 3 фрагмента) была идентифицирована среди собрания табличек из Переднеазиатского музея города Берлина. Эти последние фрагменты изданы X Кленгелем [Klengel, 1964, с. 437-445; Klengel, 1977, с. 259-261]. Наибольший интерес среди этих фрагментов представляет Во 9188 (= KUB XLVIII 71) Он содержит часть текста исторического введения к договору с Азиру, которое отсутствует во фрагменте, изданном Э.Вейднером. Этот текст обнаруживает соответствия с содержанием исторического введения к договору с Азиру, представленного и в хеттской версии (ср. о ней ниже).
В 1962 г. найдены еще два небольших фрагмента (28/V, 533/V аккадской версии договора с Азиру, которые прокомментированы в статье Х.Кленгеля [Klengel, 1964, с. 442 и сл.]. Сравнение всех известных фрагментов аккадской версии договора с Азиру дает основание предположить, что существовало по крйней мере 4 экземпляра этого договора [Klengel, 1964, с. 442]
Фрагменты хеттской версии этого договора были найдены при раскопках на Бююк-кале в 1939 и 1957 гг. Автографии двух фрагментов (всего было найдено 3 фрагмента) опубликованы в КВо X. Все фрагменты хеттской версии договора с Азиру изданы Х.Фрейданком [Freydank, 1966. с. 356-381]. Эта версия договора представляет особый интерес ввиду того, что в ней представлены и такие части соглашения с Азиру, которые отсутствуют в аккадской версии.
Тем самым обе версии дают более полную картину взаимоотношений Хатти с Амурру, которые были закреплены договором правителей двух этих стран. Следует также отметить, что лакуны в тексте соглашения с Азиру частично могут быть восполнены благодаря целому ряду совпадений статей этого договора с соглашениями, заключёнными с Тетте из Нухашше, и в особенности с другими правителями— наследниками Азиру на престоле Амурру (ср.об этом уже у Э.Вейднера [Weidner, 1923, с. 70, примеч. 2]). Одно из таких соглашений с Амурру было заключено в период правления Мурсили II.
Договор Мурсили II
С Дуппи-Тешубом, правителем Амурру (СТН 62)
Подобно договору с Азиру известны аккадская и хеттская версии этого соглашения. Фрагмент аккадской версии были опубликован Э. Вейднером [Weidner, 1923, с. 76-79]). От этой версии уцелело самое начало текста (всего два с половиной десятка строк, часть которых сильно повреждена).
Уже в этом издании отмечалось наличие двух фрагментов, содержащих хеттскую версию договора. Как полагал Э.Вейд- нер [Weidner, 1923, с. 76, примеч. 1], сопоставление аккадской и хеттской версий может позволить реконструировать большую часть содержания договора С Дуппи-Тешубом.
Эта важная цель была достигнута в исследовании И.Фридриха [Friedrich, 1926, с. 1-48]. В этом издании были ис
пользованы в общей сложности 5 фрагментов хеттской версии договора (в том числе 2 неопубликованных, впоследствии автографии этих текстов были включены в KUB XIX и KUB XXI), а также фрагмент аккадской версии соглашения (введённый в научный оборот Э.Вейднером).
В отличие от аккадской, хеттская версия сохранилась значительно лучше. В ней представлены как начало текста, так и большая часть других разделов договора. После появления работы И.Фридриха были выявлены новые фрагменты хеттской версии, позволяющие дополнить и уточнить ряд статей договора. Автография одного из таких текстов, содержащего более 40 частично фрагментированных строк (на лицевой и оборотной сторонах таблички) включена в КВо XXII
Следующее соглашение Хатти с Амурру относится ко времени правления Хаттусили III
Договор Хаттусили III с Бен теш и ной, царём Амуру (СТН 92)
В отличие от двух предшествующих соглашений с Амур- ру, сохранилась только аккадская версия договора с Бенте- шиной. Она была опубликована Э.Вейднером [Weidner 1923, с. 124-135]. Эта версия записана на одной из табличек (КВо I, 8) из раскопок Г.Винклера. Часть строк этой таблички совпадает с содержанием строк, сохранившихся на другом параллельном фрагменте (KUB III, 8), также происходящем из материалов ранних раскопок в Богазкёе. Сохранилась лишь часть первоначального текста аккадской версии договора Хаттусили с Бентешиной. Наиболее полно представлено историческое введение; центральные статьи договора уцелели значительно хуже.
Ещё одним существенным источником исследования истории взаимоотношений Хатти с Амурру является договор с Савускамувой.
Договор Тудхални IV
с Савускамувой, царём Амурру (СТН 105)
Текст договора с Савускамувой дошёл в двух экземплярах (обозначаемых как А и Б). Оба они, видимо, происходят из хранилища храма № 1 в нижней части хеттской столицы [Otten, Kiihne, 1971,с. 5].
Многие разделы этого соглашения исследовались уже в самых ранних работах по хеттологии. К нему обращались Э.Форрер [Forrer, 1924, с. 16 и сл.], А.Гетце [Goetze, 1929, с. 834 и сл.], Ф.Зоммер [Sommer, 1932, с. 320 и сл.] и многие дргуие (ср. подробную сводку литературы [Otten, Kiihne, 1971, с. 1, примеч. 1, 2]).
Впоследствии были выявлены новые, небольшие фрагменты, относящиеся к договору Тудхални IV с Савускамувой. На их основе удаётся внести в текст ряд уточнений и дополнений. Эта работа была осуществлена Г.Отгеном и К.Кюне [Otten, Kiihne, 1971][491]. Издание сопровождается подробным анализом графических и языковых черт памятника.
Лучше сохранившийся экземпляр текста (А) составлен на табличке, поделённой на две колонки. В этой табличке встречается целый ряд корректур, что дает основание рассматривать экземпляр А как проект (черновик) договора (см. [Sommer, 1932, с. 322]).
Во втором экземпляре (Б) отсутствуют многие части текста, однако в отличие от экземпляра А здесь содержится перечень богов — свидетелей договора. Вместе с тем сравнение обоих экземпляров оказывается важным для реконструкции всего текста [Otten, Kiihne, 1971, с. 5].
К текстам того же периода относятся и фрагменты древнехеттского договора с хапиру.
Договор с хапиру (SA.GAZ) (СТН 27)
Фрагменты договора с хапиру (КВо IX 73(+)KUB XXXVI 106) обнаружены экспедицией К.Биттеля в Бююк- кале (в 1934, 1936 и 1955 гг.). Они переведены и прокомментированы в статье Г.Оттена [Otten, 1957, с. 216-223]; ср. также [Carruba, 1969, с. 237 пел.].
Этот договор может быть датирован древнехеттским периодом, о чём свидетельствуют, согласно Г.Оттену, языковые и графические особенности фрагментов и в том числе принятое в них обозначение хапиру как SA.GAZ (совпадающее с аналогичным обозначением в других древнехетгеких документах).
Несмотря на то что оба фрагмента представляют собой разрозненные части, по-видимому, одного и того же более пространного и пока ещё целиком не известного нам договора, они содержат свидетельства, которые взаимодопол- няют друг друга.
Судя по этим данным, «войско хапиру» представляло собой специальное формирование (вероятно, пешее войско), отдельное от войска Хатти. Военная служба хапиру регулировалась специальным соглашением, устанавливавшим не только обязанности «войска хапиру», но и определённые ответные обязательства хеттского царя.
«Войско хапиру», как считает Г.Оттен [Otten, 1957, с. 216-223], уравнивалось в правах с некоторыми военными формированиями и чинами хеттского войска («ЛЮДЬМИ ТЫСЯЧИ»), «возничими», а также с некоторыми категориями придворных («сынами» (людьми)), а также с некоторыми категориями придворных («сынами (людьми) дворца») В хетте ком царстве статус хапиру, в которых Г.Огтен видит профессиональных военных, сопоставляется им с положением хапиру в Алалахе середины II тысячелетия до н.э. Там они принимались на службу в качестве воинов и размещались на границах страны. В одном из текстов Алалаха, подобно табличкам из Богазкёя, говорится о заключении соглашения царя Иркабтума с Шемувой и войском хапиру.
Договор Супилулиумы I с Хукканой и людьми Хайасы (СТН 42)
Текст этого договора дошёл до нас в двух экземплярах (экземпляры А и Б). Оба они были найдены в хранилище табличек в Большом храме (в нижней части Хаттусы). Первый, значительно лучше сохранившийся экземпляр (А), представляет собой не оригинал, составленный в период правления Суппилулиумы, а копию договора, записанную приблизительно в XIII в до н.э. В свою очередь, и экземпляр Б является копией, хотя и более древней (XIV в. до н.э.), не исключено, что она даже была составлена непосредственно в период заключения договора.
Сопоставление обоих экземпляров дает основания считать, что экземпляр Б наиболее близок к оригиналу и сохраняет многие его черты, в частности в том, что касается языка и оригинала. В то же время копия А переписана не с экземпляра Б, а с какого-то другого оригинала [Neu, 1960, с. 67].
Оба эти экземпляра были использованы в первом издании договора (с переводом и комментариями), осуществлённом И.Фридрихом в 1930 г. [Friedrich, 1930, с. 103-175]. Содержание этого договора Суппилулиумы освещается в целом ряде других публикаций, вышедших в свет в 1950- 1970-е гг. (см. Библиографию [Neu, 1979, с. 65, примеч. 3]).
За последние годы выявлены новые, ранее не известные фрагменты договора (КВо XIX 43, 43а и 446, КВо XXII 40 и др.). С учётом этих фрагментов в ближайшем будущем будет осуществлено новое издание договора. Оно будет содержать, в частности, раздельные транслитерации экземпляров А и Б (см. [Neu, 1960, с. 66]).
В «каталоге» Э.Лароша отмечен и целый ряд фрагментов текстов договоров, принадлежность которых пока ещё точно не установлена. Мы считаем необходимым использовать в работе и эти фрагменты, так как они обнаруживают
ряд черт, общих С другими, лучше сохранившимися договорами Хатти и тем самым подтверждают наличие определённых закономерностей структуры и содержания хеттских договоров. Вместе с тем такое сопоставление позволяет в ряде случаев дать оценку этих фрагментов в том, что касается их датировки и происхождения.
Один из фрагментов договоров— СТН 172 (КВо XII, 31). Он поименован Э.Ларошем как «Договор хеттского царя с Киццуватной». Последний включает в себя около 19 строк, большинство их частично фрагментировано. Эти строки содержат перечень богов, свидетелей соглашения. Имена царей контрагентов в этом фрагменте не представлены. Ввиду этого неясно время создания документа. Как предположил Г Оттен, издавший автографию КВо XII, 31, этот текст может быть связан с Суппилулиумой I.
Дать оценку этому выводу, по-видимому, можно путем сравнения перечня богов в КВо XII, 31с подобными перечнями в других хеттских договорах, датировка которых надёжно установлена. Наиболее показательным было бы сравнение перечня богов КВо XII, 31 с подобным списком какого-либо договора Хатти с Киццуватной. К сожалению, ни в одном из них эти перечни не сохранились. Поэтому мы вынуждены обратиться к договорам Хатти с другими странами. Так, перечень богов в КВо XII, 31 довольно сильно отличается от подобного текста в соглашении Суппилу- лиумы I с Хукканой. Значительно больше совпадений обнаруживается между КВо XII 31 и договором Суппилулиу- мы I с Шаттивазой (и Шаттивазы с Супилулиумой I) (ср. перечень богов [Weidner, 1923, с. 30 и сл.; с. 51 и сл.]).
Особый интерес для сравнения с КВо XII, 31 представляет текст договора Мурсили II с Дуппи-Тешубом. В этом последнем отсутствует начало перечня богов. В сохранившейся части списка перечислен целый ряд божеств начиная с Кулитты (см. [Friedrich, 1926, с 22 и сл ]) Этот список почти полностью совпадает с перечнем богов в КВо XII, 31 Совпадения настолько разительны, что можно предположить, что КВо XII, 31 — это часть договора, заключённого
с Киццуватной Мурсили II. Однако, согласно существующей точке зрения, в период Суппилулиумы I царство Киц- цуватна утратило свою самостоятельность и стало частью хеттской державы. Веских оснований, чтобы опровергнуть этот вывод у нас нет. Поэтому можно принять предположение Г.Оттена о том, что КВо XII 39 — это фрагмент договора, заключённого Суппилулиумой I с Киццуватной (вполне возможно — с Сунассурой II).
Особый интерес для сравнения с КВо XII, 31 представляет текст договора Мурсили II с Дуппи-Тешубом. В последнем начало перечня находилось в конце (отсутствующей) части III колонки текста.
Письмо 520/1
Почти полностью сохранившаяся табличка, обнаруженная в Богазкёе в 1936 г. Транслитерация и перевод этого письма были представлены в отчёте Г.Элольфа [Ehelolf, 193?, с. 64-64] о кампании 1936 г.
В этом тексте обнаружен ряд специфических написаний клинописных знаков, не засвидетельствованных в других богазкейских документах. Этот факт, как и содержание самого письма, отчётливо свидетельствуют о том, что письмо было прислано в Хаттусу извне и, вероятно, было написано при канцелярии правителя страны Мира. Оно было направлено правителем этой страны Масхуилувой хеттскому царю, по-видимому Мурсили II [Ehelolf, 19??, с. 64].
В письме речь идет, вероятно, о хетте по имени Паццу. Имя Паццу встречается в ещё одном фрагменте письма, найденном при раскопках 1935 г. (300/е, лиц. стор.) [Ehelolf, 19??, с. 64, примеч. 3)]. В нем Паццу лично обращался к хеттскому царю: «Первому Солнцу, моему господину', [скажу']: Так (говорит) Паццу, подданный [твой]. Смотри, внутри страны [моей] всё благополучно]...»
Предполагая, что в обоих письмах упоминается одно и то же лицо, Х.Элольф видел в Паццу какое-то высокопо-
ставленное должностное лицо, находившееся на службе Масхуилувы [Ehelolf, 193?, с. 64]. Однако, содержание писем даёт возможность и иной трактовки функций Паццу В частности в личном послании этого лица говорится о том, что внутри страны, в которой находился Паццу, «всё благополучно» Эта, хотя и вполне стандартная, принятая в письмах того времени фраза, всё же может рассматриваться и как вполне конкретная информация о положении в стране Мира, сообщаемая хеттскому царю. О подробного рода информации, которую можно получить у Паццу, говорится и в письме самого Масхуилувы: «Пусть господин мой, опросит его (Паццу. — В.А.) относительно дел в стране (Мира)».
Следовательно, можно предположить что Паццу — это подданный хеттского царя, направленный им ко двору царя Миры не с целью службы последнему, а для наблюдения за ситуацией в этой стране, подвластной хеттам. Иначе говоря, Паццу мог быть хеттским посланником (и одновременно соглядатаем) при дворе Масхуилувы.
«Солнцу, [господину моему, скажи: ,,[Т]ак (говорит) Масхуилува, твой подданный. Смотри, Паццу за[бол]ел и духи мёртвых на него гневаются. Смотри же, я отослал его совершить (обряд) в честь духов умерших. И когда он завершит (обряд) в честь духов, господин мой, тотчас отошли его обра[тно]. Пусть мой господин расспросит его (относительно) новостей о стране (Мира)' »
Исключительно важными источниками для воссоздания истории внешней политики царства Хатти являются послания, которыми обменивались представители правящих династий царства Хатти и соседних стран. Эти послания ценны прежде всего тем, что они часто содержат информацию о других исторических документах из архивов Богазкёя.
Кроме того, международная корреспонденция царства Хатти раскрывает перед нами традиционные нормы взаимоотношений различных стран, сложившиеся на Древнем Востоке.
Самую многочисленную группу международных посланий; обнаруженных в хеттской столице, составляют хетт- ско-египетские письма. Детальное исследование этой переписки позволило выявить целый ряд признаков, присущих, в частности, именно «египетским» письмам, т.е. посланиям, составленным по-аккадски в Египте и направленным в Хатти. Эти письма характеризуются специфическим цветом глины (см. [Edel, 1949, с. 207]) и использованием определённых клинописных знаков и структуры письма (см. [Edel, 1953, с. 266 и сл.]). Эти и некоторые другие признаки позволяют исследователям довольно надёжно отличать «египетские письма», например, от копий, которые изготовлялись с этих посланий хеттскими писцами в канцелярии царя Хатти [Edel, 1949, с. 207 и сл.].
Сам аккадский язык писем из Египта, в сравнении с правильным вавилонским, засвидетельствованным, например, в письме Хаттусили III Кадашману-Эллилю (КВо I, 10), характеризуется целым рядом отличительных черт. Например, в аккадских письмах из Египта отсутствует частица прямой речи, частица обобщения, т.е. частицы, чуждые самому египетскому языку, многие обороты, термины, используемые в этих письмах, являются буквальными переводами с египетского (см. [Edel, 1949, Edel, 1978]). Эти и многие другие факты позволили Э.Эделю заключить, что письма из Египта составлялись египетскими писцами, владевшими аккадским (см. [Edel, 1949, с. 198, примеч. 1]).
Среди хетгско-египетской переписки выявлены послания, именуемые Э.Эделем парными письмами (см. [Edel, 1949а, с.?, Edel, 1953, с. 272, примеч. 1]). Это письма, отправленные из Египта в Хатти и наоборот, которые дословно совпадали друт с другом; они посылались одновременно по двум различным адресам (например, два письма Рамсеса II, одно из которых направлялось Хаттусили, а другое — Пудухепе) или от двух адресатов (Хаттусили Ш и от Пудухепы — Рамсесу II).
Следует, однако, отметить, что неизвестны аналогичные парные письма, которые были бы отправлены или получены женой Рамсеса II Нантера (между тем как известны пар
ные письма, отправленные Туйей, матерью Рамсеса II, Хат- тусили III и Пудухепе) [Edel, 1978, с. 144].
Среди хеттско-египетских посланий в отдельную группу могут быть выделены письма, направленные в Хатти в связи с заключением хеттско-египетского договора. К числу этих писем относятся послания египетского визиря Пашняры и сановников Египта (Во 69/608+301/4), наследного принца Шутахамшамы (KUB III, 70), матери фараона Туйи (KUB XXXIV 2 и 426/w), жены Рамсеса II Нантера (КВо I 29+, 43) и наиболее важное послание — письмо самого Рамсеса II (KUB III 52).
Как отмечает исследователь этих документов Э.Эдель [Edel, 1971, с. ?, Edel, 1978, с. 119-158; см. здесь подробные ссылки на более ранние публикации], лучше всего сохранилось письмо наследника фараона Шутахамшапы (имя которого означает «Сети на его (носителя имени) Мече»). Лишь половина лицевой стороны таблички уцелела от письма Пашняры. Сильно повреждена и оборотная сторона письма, что не позволяет прочесть упомянутый в нём список даров. Фрагментировано и письмо Нантеры; только нижняя часть таблички сохранилась от послания Рамсеса II.
Письма Пашняры, Шутахамшапы и Нантеры обнаружены ещё во время первых раскопок в Богазкёе, возглавлявшихся Г Винклером, в Храме I Причём один из фрагментов таблички — послания Нантеры — был обнаружен уже в 1957 г. Письмо Туйи происходит из архива А (на Бююк-кале), место находки письма Рамсеса II точно не известно.
Уже после заключения хеттско-египетского договора было отправлено в Хатти послание Рамсеса II (КВо I 15 + 19). Это большой фрагмент письма, который был переведён уже Б.Мейснером [Meissner, 1918, с. 37-42]; именно он впервые установил, что в этом письме Рамсес II, в частности, сообщал Хатгусили II о битве при Кадеше. Наиболее обстоятельный анализ этого письма представлен в статье Э.Эделя [Edel, 1949, с. 195-212]; на основании данных некоторых других хеттско-египетских писем автором публикации реконструирован целый ряд строк письма Рамсеса II
В следующую группу могут быть включены послания, касающиеся заключения брака между Рамсесом II и дочерью Хаттусили и Пудухепы К ним имеют отношение параллельные письма (см. об этом понятии выше; КВо I. 9 + неопубликованный фрагмент и 1965/с; KUB III 37 и КВо I, 17), а также отдельные послания (KUB III 24+59, 57, 63) (см. [Edel, 1953; Edel, 1960, Edel, 1978 и др.]).
Ещё одну группу хеттско-египетских писем образуют послания, в которых обсуждается оказание помощи, главным образом медицинской, египетскому царю и некоторым другим представителям царской семьи (652/1 + 28/п + 127/ч, KUB III 51; 401/с+, парные послания KUB III 67 и KUB III 66; NBC 3934) [cM.Edel, 1972]
В связи с этими последними посланиями следует упомянуть вавилонско-хеттские письма, так как в них также говорится о врачах, направленных в Хатти из Вавилона (письма: Кадашман-Тургу— Хаттусили III: KUB III, 71 и Хаттусили III— Кадашман-Эллилю: КВо I, 10) [Oppenheit, 1967, Kummel, 1967; Edel, 1972].
Договор как основной дипломатический акт
Успехи внешней политики Хатти, достигнутые, как отмечено выше, главным образом благодаря военной силе, хеттские правители стремились закрепить с помощью дипломатических актов-договоров. Если ситуация казалась им благоприятной, они, конечно, с большим удовольствием сажали на престолы завоёванных городов своих сыновей, братьев или других членов царского рода. Однако, будучи неплохими политиками, они понимали, что значительно надёжней сохранить престол в соседнем городе или стране за представителем местной династии, связав его определёнными обязательствами, контролируя его действия с помощью соглядатаев и небольших гарнизонов, размещённых в столице или в нескольких городах союзника.
Уже древнехеттские цари именовали свои соглашения; видимо, термином ishiul (от глаг. ishiya- «связывать») соответствующим riksu. Этот хеттский термин, употреблявшийся у хеттов и в качестве названия документов; регулирующих обязанности должностных лиц государства (ср. [Goetze, 1957, с. 104]) очень архаичен. В форме ishullum он засвидетельствован уже в «каппадокийских табличках», хотя в них он используется в качестве обозначения сделки между торговыми партнёрами. Однако между торговой сделкой и договором двух правителей много общих черт. Оба документа регулируют отношения между партнёрами, включая в себя гарантии и определённые иски. И тот и другой имеют силу только при наличии свидетелей (людей, богов), благодаря которым они обретают правовой характер.
Во многих соглашениях термин Ishiul (nkiltu) сочетается со словом lingai- (акк. mamitu) «клятва» (Суппилулиу- ма I — Шаттиваза [Weidner, 1923, с 52-57], Мурсили II — Дуппи-Тешуб [Friedrich; 1926, с. 24]; ср. также сочетание «(человек) договора и клятвы» в договорах: Суппилулиу- ма1— Азиру [Friedrich; I960, с. 362, 364], Суппилулиу- ма I— Тетге [Weidner, 1923, с. 62-63]). Дело, видимо, в том, что подписываемое двумя правителями соглашение одновременно является и клятвой Иначе трудно объяснить двойное обозначение документа.
Существовали различные типы договоров, соответствовавшие характеру взаимоотношений партнёров. В частности, древнехетгский договор между царем Хатти Цидантой и правителем Киццуватны Пиллией определяется сторонами как установление дружбы (taksul) [Otten, 1951, с 129]: (лиц. стор., 1-13) «Солнце, великий царь Циданта, царь страны Ха[тти. ] (и) царь страны Киццуватна установили.. ] дружбу. Они так полюбовно решили: города, которые [(захватил Пиллия)], пусть вновь принадлежат Солнцу. [(Города)] Пи[ллии, (которые)] захватил (я, Солнце), пуст[ь принадлежат] вновь Пилии. Отстроенные и разрушенные города, которые (принадлежат) Солнцу, пусть Солнце (их) н[е укрепляет?]. Отстроенные города, которыми я вла[дел?,
Пиллия не будет пе[рестраивать], (не то) ты, (Пиллия), клятву нару[шишь]».
Обозначение этого договора словом «дружба» объясняется паритетным характером соглашения [Otten, 1951, с. 132]. Иную окраску носили договоры между «вассальным» царём и хеттским «сюзереном».
Более отчётливое представление о договоре можно получить на основе значительно лучше сохранившихся соглашений новохеттского периода. Форма этих документов и значительная часть входящих в них статей не были изобретены в поздний период. Вероятно, что они восходят к более древним образцам, которые нам пока еще мало известны. О следовании древним стандартам свидетельствует очень близкое сходство договоров Мурсили II, Муваталли, Хатгусили III с соглашениями, заключёнными Суппилулиу- мой. Можно отметить и свидетельство Хатгусили III, что он составил своё соглашение с Бентешиной, следуя тексту' договора Суппилулиумы 1с Азиру [Weidner, 1923, с 128].
Вполне вероятно, что заключению договора предшествовали переговоры, во время которых согласовывался текст соглашения, в него вносились определённые взаимоприемлемые поправки. Некоторое представление об этой малоизвестной странице хеттской дипломатии дают египетские документы (ср. выше). Можно также указать на один из хеттских договоров с касками. По мнению исследователя этого документа фон Шулера [Schuler, 1965, с. 126], целый ряд его специфических черт показывают, что он является всего лишь проектом (наброском) договора. Не исключено, что подобный проект и представлялся на предварительное ознакомление хеттскому' царю и его партнёру по соглашению.
Инициатива на переговорах обычно исходила от хеттского царя, так как именно писцы Хатти записывали текст договора на табличках, причём дубликат вручался союзному или «вассальному» царю. Об изготовлении таблички в Хатти говорят как упомянутый проект соглашения с касками, так и следующие строки договора Муваталли с царём Хальпы Римишар- мой (точнее договора Мурсили с этим царём, который был
в силу определённых причин обновлён Муваталли): (лиц. crop., 3-7) «[Таб]личка договора для Рнмншармы. царя Халь- пы, которую изготовил для него мой отец Мурси[ли], похищена. Я, Великий царь, напи[сал] [ему] вторую табличку, я опечатал её своей печатью и отдал ему. Отныне и впредь пусть никто не заменяет текст этой таблички... Тот, кто заменит, пусть умрёт!...» [Weidner, 1923, с. 80-81]. Упомянутый здесь царь Хальпы Римишарма — сын Телепину': он был посажен на престол Мурсили Вторым одновременно с другим, возведённым на престол Каркемиша (см. [Gotze, 1933, с. 124]).
Преамбула
Преамбула подавляющего большинства хеттских договоров обычно начинается с формулы «Так (говорит) (такой- то царь)». Такое начало характерно и для других типов государственных документов Хатти. «Так (говорит) табарна Хаттусили, Великий царь, царь страны Хатти, человек города Куссара. В стране Хатти он царил, сын брата Таванан- ны» — этой фразой начинается текст древних «Анналов» Хаттусили I [Иванов, 1980, с. 263].
В другом документе того же царя Хатти «Законодательство» сама формула «так (говорит)» отсутствует. Однако содержание первой фразы этого текста не оставляет сомнений в том, что начало «Законодательства» в действительности включает в себя ту же формулу, что и «Анналы»: «Великий царь Табарна всему собранию своих воинов и сановникам сказал: «Слушайте! Я занедужил. Прежде вам я назвал малыша правителем — Лабарной. Я провозгласил: Этот пусть сядет на престол!» [Иванов, 1980, с. 266].
К тому же типу' документов, что «Законодательство» относится «Указ» Телепину, зачин которого гласит: «[Так (говорит) табарна Телепину, Великий царь]. [Прежде Ла- барна] был [Великим царём] И сыновья его, братья его [его свойственники, его роди]чи И [воины его] [были еди]ны» (см [Hoffmann, 1984, с. 12])
Аналогичный зачин представлен также и в хетгских дарственных, т.е. в официальных документах, в которых фиксировался акт передачи центральной властью поселений и связанных с ними людей, а также некоторых других лиц храму или конкретному человеку: «Так (говорит) Асмуникал, великая царица: ..Каменный дом‘\ который мы создали, и (этому') „Каменному дому“ были отданы поселения, (ему) были отданы ремесленники, отданы были пахари, пастухи крупного и мелкого рогатого скота. Те из людей Сарикува, которые были взяты, и они вместе с их домами (и) поселениями переданы „Каменному' дому“, и они пусть будут освобождены от сах- хана плуцци»(KUB XIII 8, лиц стор 1-6, см [Otten, 19??, с. 106: Менабде. 19??, с. 87, Diakonoff, 19??, с. 318: Гиоргадзе, 1973, с. 30 и сл., Иванов, 19??, с. ?]).
Еще один тип хеттских официальных документов, преамбула которого включает в себя формулу «Так (говорит) (такой-то царь)»— это инструкции для различных категорий должностных лиц (ср. выше).
Различение типов (или жанров) всех вышеупомянутых хеттских официальных документов, во всяком случае в древ- нехеттский период, ещё не вполне сложилось. Так, например, текст, который обычно именуется исследователями «Анналами» или «Летописью», в самом источнике (в его колофоне) назван «Табличкой о мужественных деяниях Хатгу- сили», «Законодательство» того же хеттского царя, согласно подписи к тексту' — это «Табличка Табарны, Великого царя: как Великий царь Табарна в городе Куссар заболел и призвал к царствованию юного Мурсили» (см [Sommer, Falken- stein, 1938, с. 16, Иванов, 1980, с. 269]). Так называемый Указ Телепину имеет подпись «Первая табличка Телепину. (Она) окончена» (см. [Hoffmann, 1984, с. 54]).
Использование одной и той же стандартной формулы во всех текстах такого рода при одновременном отсутствии их чёткой дифференциации скорее всего свидетельствует о том, что они развивались из одного общего прототипа.
Формула «так (говорит) (такой-то царь)» в качестве стандартного зачина государственных документов харак
терна лишь для текстов, составленных в хеттской царской канцелярии. Среди аккадских царских указов отсутствуют образцы с зачином «так (говорит) (такой-то царь)» (см. [Guterbock, 1938, с. 94]).
Между тем, эта вводная формула, являющаяся стандартной для целого ряда хеттских текстов, столь же обычна для писем. Мы имеем в виду не столько письма, которыми обменивались хеттские цари со своими современниками — правителями других государств древнего Востока или со своими подданными-сановниками, а более раннюю корреспонденцию, которую слали друг другу' участники Канишской торговой организации. Каждое из таких посланий начинается либо со слов: «(Такому-то) скажи, так (говорит, такой-то)», либо: «Так (говорит такой-то), (такому-то) скажи» (см. публикации писем: [Lewy, 1929, с. 15 и сл., Lewy, 1930, с. 1 и сл.]). По-видимому, в зачине хеттских официальных документов, включающих формулу «так (говорит)», сказывается влияние формуляра писем, которые имели хождение в Малой Азии задолго до сложения хеттского государства.
Скорее всего, могли существовать вполне веские причины, способствовавшие заимствованию хеттскими писцами формулы «так (говорит) (такой-то царь)». В поисках ответа на этот вопрос следует обратить внимание на то, что по своему характеру письмо — это обращение одного лица к другому (или к целой группе лиц), содержащее какую-то конкретную информацию (распоряжение, просьбу и т.п ). Стиль его очень тесно связан с устной речью.
Те же черты присущи царским надписям Они непосредственно обращены к слушателям, а представленные в них обороты явно заимствованы из устной речи. Именно так мог обращаться вождь к народному' собранию или хеттский царь к членам собрания — панку, образец речи царя в собрании можно видеть в тексте «Законодательства» Хаттусили I.
Следует, однако, отметить, что речь царя в хеттских официальных документах излагается как от третьего, так и одновременно от первого лица. Это обстоятельство, возможно, свидетельствует о том, что текст царского обраще
ния к подданным мог произноситься в устной форме (или зачитываться) В собрании каким-либо ДОЛЖНОСТНЫМ ЛИЦОМ.
Можно также предположить, что свойственная хеттской культуре практика, связанная с институтом народного собрания, следы которой сохранялись и в период древнехеттского царства, могла способствовать заимствованию именно формулы «Так (говорит) (такой-то царь)». Последняя как бы совпадала с нормами, принятыми в хеттеком обществе.
Вышеупомянутые тексты, касающиеся династических союзов, открывают перед нами ту сторону практики такого рода браков, которая связана со сватовством, смотринами, брачными дарами, расторжением брака и т.п. В значительно меньшей степени эти документы освещают ещё более важный аспект династических союзов, а именно — концепцию браков, присущую хеттской культуре, отличную, например, от той, что свойственна египетской культуре. Этот нюанс дипломатических браков частично отражён в содержании хеттских договоров.
В отличие от фараонов Египта, хеттские цари часто выдавали замуж за правителей других стран своих дочерей, сестёр. Можно, видимо, даже говорить о том, что династические браки — один из излюбленных приёмов хеттской внешней политики.
О концепции, покоившейся в основе такого рода браков, свидетельствуют, в частности, строки договора Муваталли с Алаксанду: «Затем вы, четыре царя, управляете в странах Арцава: ты Алаксанду, [Сумма]кал, Купанта-Инара и Ура- хадуса. И Купанта-Инара по мужской линии — (отпрыск) царя Арцавы, по женской же линии — (отпрыск) царя Хатти. Моему отцу Мурсили, Великому царю Хатти, он племянник, мне же, Солнцу', он двоюродный брат...» (917, стк. 31-36, см. [Friedrich, 1930, с. 70-72]).
В данном случае, как представляется, обращается внимание Алаксанду на существование кровнородственной связи между двумя царскими родами. Тем самым Алаксанду, видимо, особо предостерегается от враждебных действий в отношении Купанта-Инары.
Вместе с тем уже в этом тексте можно видеть намёк на то, что хеттские цари, заключая династические браки, связывали свои надежды с будущими наследниками престола. Такие наследники, происходя по женской линии от царевны Хатти, становились как бы хеттскими ставленниками на троне союзной страны. Это обстоятельство, видимо, давало основание полагать, что в период правления внука или племянника хеттского царя будут сохраняться дружественные отношения между царствами. Естественно, что реальная действительность часто опровергала такие ожидания. Тем не менее хеттская концепция династических браков, по-видимому, включали в себя и такой мотив.
Вместе с тем эта цель могла быть реализована лишь в том случае, если царевнам Хатти создавались определённые преимущества при дворах их мужей В странах Древнего Востока цари обычно имели как жён, статус которых был неодинаков, так и многочисленных наложниц. В частности, известно, что иностранные царевны, вступившие в брак с фараонами, становились не их законными жёнами, а пополняли гаремы (см. [Schulman, 1979, с 183, и сл.]) Однако, остается неясным — разделила ли их судьбу Маатнефрура (и её сестра, если второй брак действительно имел место). В одной из версий «брачной стелы» сказано, что она-таки стала женой фараона (см. об этом тексте, отсутствующем в библиотеках СССР: [Schulman, 1979, с. 186, примеч. 41]. Титул законной жены, т.е. царицы, в переводе с египетского значил «Великая жена царя».
Во всех других известных случаях замужеств царевны, происходящие из Хатти, становились главными жёнами, царицами союзных стран. Тем самым их отпрыски обретали законные права на престол (ср. [Schulman, 1979, с. 177, примеч. 3]). Статус царевен Хатти особо оговаривался в текстах договоров. Так, в соглашении с Бентешиной сказано: «Друг с другом [...] дружбу (установили). Мой сын Нериккаили взя[л] [в] жёны дочь Бентешины из страны Амурру [Я] (же) отдал царскую [дочь] Гассулиявию [в ж]ёны [в страну] Амурру, в дом царя Бентешины. [В стране А]мурру (да бу-
дет) она царицей. Сын (и) внук моей дочери в будущем пусть владеют царской властью в стране Амурру [„.]» (КВо I, 8, лиц. стор , 17-21, см [Weidner, 1923, с. 128]).
Представления о статусе хеттских царевен могут быть расширены за счёт короткого назидательного рассказа, содержащегося в договоре с Хукканой Вместе с тем этот текст наглядно свидетельствует о различии брачных правил, свойственных Хайасе и Хатти: «Затем у этой сестры моей, которую я, Солнце, дал тебе в жены, есть много сестер из рода её, из семени её. Теперь они (твои родичи), так как сестра их — твоя жена В стране Хатти же есть такой обычай: брат не познает сестру свою и кузину свою. Это запрещено. Кто же совершит такое дело, в Хаттусе он не останется в живых, он умрёт. Ваша страна варварская, в ней [ пр инято( ?)...], что брат познаёт и родную сестру свою, и кузину. В Хаттусе же это запрещено.
Если к тебе придёт родная сестра жены твоей или сестра из семени её, или кузина, ты дай ей есть и пить. Вы ешьте, пейте, веселитесь! Но ты не домогайся её! Это запрещено. Из-за подобного дела (люди) умирают. И ты не совершай этого по своему умыслу! Если же кто-нибудь другой будет склонять тебя к упомянутому делу, ты его не слушай, и это не совершай!
Будь очень осмотрителен относительно дворцовой женщины! Дворцовая женщина, кто бы она ни была, будь то свободная, будь то передула, ты к ней близко не становись, к ней не приближайся, ни слова ей не говори! И раб твой, рабыня твоя пусть не подходят к ней близко! И по отношению к ней будь очень осмотрителен! Когда идёт дворцовая женщина, ты прочь с дороги сойди, уступи ей путь! Будь очень осмотрителен относительно этого слова о дворцовой женщине!
Был (такой) Мария Из-за чего он был предан смерти? Не из-за того ли, что шла иеродула, а он, Мария на неё глазел? Отец же Солнца выглянул из окна и его он схватил: „Почему ты на неё уставился?!“ И он был предан смерти за этот проступок, из-за такого дела человек погиб. Ты(же) [будь очень (осмотрителен)]!
И когда ты пойдёшь в страну Хайаса [впредь] не познавай [(жён твоих братьев)] (и) [сестёр] своих. В Хатгусе [это запре]щено. [Ес]ли же ты вверх во дворец (Хаттусы) [пойдёшь] [(и это)] дело там запрещено. Не бери себе в жёны ещё (одну) [жен]щину из Ацци. И ту (женщину).... которую ты прежде взял себе (в жены), пусть по обычаю сделают (ее) твоей побочной женой. Не делай её своей (главной) женой! Забери у Мария свою дочь и отдай ее (другому) человеку'!..?» (обор, crop., III, 25-66; [Friedrich, 1930, с. 124-139], ср. также русский перевод [Дьяконов, 1968, с. 124-129]).
В том, что касается положения хеттских царевен при дворах государей других стран, особый интерес представляет текст соглашения с Шаттивазой:
«И Шаттиваза, царевич, воистину' царь в стране Митанни, и дочь царя Хатти воистину царица в стране Митанни! Ты, Шаттиваза, можешь допускать (к себе) побочных жён, но жена второго ранга пусть не будет возвышена над [моей] дочер[рью], жена второго ранга да не будет допущена как равная ей, рядом с ней никто не может сиде[ть]. И дочь (мою) на место (жены) второго ранга ты не должен тащить. В стране Митанни пусть (она влад[еет] властью царицы.
В будущем в стране Ми[т]анни сыновья Шаттивазы и сыновья (моей) дочери, их сыновья и внуки (между собой) [пусть будут равны].
Сыны Митанни в будущем пусть не замышляют мятежа против Шаттивазы, царского сына, против дочери моей, царевны, [против сыновей] и внуков её. И Шаттиваза, сын царя, в буд[ущем] воистину' равный им; и сыновья Шаттивазы, сыны царские воистину' братья и воистину' равные сыновьям, внукам и... [...] правнукам(?) моим» (КВо I, 1, лиц.стор., 59-67, см. [Weidner, 1923, с. 18 и сл.]).
Эти строки текста подтверждают возможное существование различных категорий жён: законной жены, т.е. дейст-
8 Согласно другой версии этого текста хеттский царь требует от Хукканы отобрать дочь у Мария и отдать её «брату» [Friedrich, 1930, с. 128, примеч. 12].
витальной царицы страны, сыновья которой были главными претендентами на престол, и жён побочных, т.е. второго ранга. Дети этих последних, как правило, могли вступить на престол в случае отсутствия наследников от главной жены.
Кроме того, из текста следует, что брачный союз действительно рассматривался как способ установления кровнородственных отношений, причём сам Шаттиваза становился как бы братом сыновей Суппилулиумы.
Предыстория
За титулатурой царя в хаттских международных соглашениях обычно следует раздел текста, который условно именуется исследователями как «Предыстория» (см. [Korosec, 1931, с. 12 и сл.]).
Эта часть договора содержит как бы краткий очерк истории взаимоотношений двух стран. Схожие разделы встречаются не только в договорах, но и, в частности, в правовых текстах, в том числе в «Законодательстве» Хаттусили I, в «Указе» Телепину и т.п.
В «Предыстории» прежде всего освещается начало истории отношений двух стран, перечисляются услуги, оказанные царём Хатти своему контрагенту'. На основе этой истории, которая порой включает короткие рассказы о достойных подражания или неблаговидных деяниях конкретных лиц, контрагент предостерегается от нарушения верности хеттскому царю.
Страницы истории прошлого двух стран порой засвидетельствованы лишь в договорах, поэтому они имеют исключительно важное значение для науки.
«Прежде цари страны Хальпа владели Великим царством. И царство их Хаттусили, Великий царь, царь страны Хатти погубил. После Хаттусили царь страны Хатти, Великий царь Мурсили, отпрыск Хаттусили, Великого царя, уничтожил царство Хальпа и страну Хальпа.
Когда Тудхалия, Великий царь, сел на царский трон, царь страны Хальпа заключил с ним мир, а затем он изменил, и царь страны Хальпа заключил (союз) с царём Ханигальбата (вар. Митанни). И из-за этого он (Тудхалия) царя страны Ханигальбата и царя страны Хальпа вместе с их странами уничтожил и страну Хальпа разрушил.
Царь страны Хальпа совершил преступление [против] царя страны Ханигальбата и против Хаттуси[ли, царя стра]ны Хатти он также совершил преступление
Сыны страны Астата и [сыны] страны Нухашш[и] домогались [городов] и областей страны Хальпа у царя [страны Митанни]. И царь страны Митан[ни] шел, и [сынам страны] Астата он дал [те] города и области в знак дружеских отношений] в качестве дара. И он написал таблички о тех городах и областях и оп[ечатал и]х своей печатью. Сыны города Хальпа так [же] совершили преступление против Хаттусили, [царя страны] Хатти.
[Когда сыны страны Астата] и [сыны страны Ну]хашши [пришли] к Хаттусили, царю страны Хатти, они домогались городов [и областей] страны Хальпа. [И царь Хатти пош]ел (и) отдал города и области страны Хальпа [сынам страны Аста]та и сынам страны Нухашши в качестве дара. [И он написал таблички об этих городах и областях, и] опечатал их своей печатью, и они владеют (ими).
[Когда Суппилулиума, Великий царь], царь страны Хатти, отец мой, [взошёл] на царский престол, [он пошёл на царя страны Митанни и] страну Каркемиш, страну Хальпа, страну' Нухашша [он взял, страну' же Кинза и страну' Амурру] он взял [из руки] царя страны [Еги]пет. [Впереди себя (он сделал границей) реку Пуратта (= Евфрат), позади себя — море (?), границу' свою он установил у горы Ни]блани» (I 6, лиц. стор. 11-36, см. [Weidner, 1923, с. 82-85; Gotze, 1928, с. 59-66, Klengel, 1964, с. 213-217;Na’man, 1980, с. 34-42]).
Значительный интерес представляет и преамбула договоров Хатти с правителями страны Амурру. В преамбуле договора Суппилулиумы и Азиру история установления между ними союза изложена следующим образом:
«Прежде, внезапно, [. царь] стра[ны] Египет, царь страны Хурри, царь страны [Кинза, царь страны..., ца]рь страны Нухашша, царь страны Ния, царь страны [..., царь страны..], царь страны Хальпа, царь страны Каркемиш, в[се] эти цари [против моего Солнца] затеяли вражду.
Азиру же, царь стра[ны Амурр]у, вышел из союза со страной Египет и подчинился моему Солнцу, ца[рю страны Ха]тти... Так как Азиру [пал] к ногам моего [Солнца, Великого царя], вышел из ворот страны Египет, и он бросился к [ногам моего Солнца, Великого царя], моё Солнце, великий царь Ази[ру...] и я присоединил его к его братьям» (см. КВо X 13,1, 14-26; [Freydank, 1960, с. 359-360]).
Эта история установления союза между Хатти и Амур- ру почти дословно повторяется и в преамбулах договоров, заключённых потомками Азиру. Вместе с тем в них порой проскальзывают детали, которые проливают новый свет на историю взаимоотношений сторон в период правления Суппилулиумы и Азиру.
Так, в аккадской версии договора Мурсили с Дуппи-Тешубом встречается свидетельство того, что после установления союза с Суппилулиумой Азиру переметнулся на сторону врага Хатти, но был вновь подчинён хеттским царём:
«Азиру был твоим, Дуппи-Тешуб, дедом. [Он вос]ста[л] против моего отца [и?] отец мой вновь его подчинил...» (KUB III 14,1, 2-3; [Friedrich, 1926, с. 4-5]).
Свидетельства этой части преамбулы могли бы вызвать сомнения, так как отсутствующая часть строки реконструирована издателем текста (в хеттской версии эта строка повреждена ещё больше, чем в аккадской). Однако они подтверждаются данными других источников (ср. выше).
В хеттской версии этого договора подчёркивается не только переход Азиру на сторону Суппилулиумы, но и общая борьба этих правителей против врагов Хатти:
«Когда цари[492] страны Нухашша [и царь страны Кинза затеяли вражду с моим отцом], Азиру же (с ними) не враж[довал... Когда отец мой со своими врагами сражался],
Азиру точно так же сражался (с ними). И Азиру отца моего] охранял, отец же мой [..., отец мой охранял Азиру вместе с его страной], и против него он зла [не замышлял...» (KUB III 119,1, 3-8; см. [Friedrich, 1926, с 4-7])
Поскольку Хатти и Амурру сохраняли договорные отношения и при потомках Суппилиумы и Азиру, в текст каждого последующего договора включались не только преамбула первого соглашения, но и все новые и новые свидетельства истории взаимоотношений между контрагентами:
«Когда же отец мой к судьбе своей ушёл, я сел н[а трон] отца моего. Как твой дед к моему отцу был расположен, так и ко мне он был благожелателен. [Когда] цари Нухашши и царь Кинзы во второй раз [против мен]я [восстали], Азиру, дед твой, и Дуппи-Тешуб, отец твой, с царями [Нухашши .], они оберегали десницу моего отца и так же берегли они мою десницу. [...Когда] Ази[ра] (стал) старцем, он (уже) не мог ходить на врага. Как он [прежде? с пешими воинами и колес- нич]ми сражался с врагом, так и Дуппи-Тешуб С [пешим войском и колесницами страны А]мурру [б]илс[я] с врагом...» (KUB III 14,1, 12-19; см. [Friedrich, 1926, с. 6-9]).
Продолжение этой истории, изложенной в договоре Мурсили II, в аккадской версии не уцелело. Зато строки хеттской версии лишь слегка фрагментированы, но и эти разрушения части текста реконструированы И.Фридрихом:
«И как по завету' отца твоего я, Солнце, к тебе устремился, так и тебя смотри, я заставил принести клятву царю Хатти, стране Хатти и сыновьям и внукам моим. Клятву царя и десницу' царя ты храни! Я же, Солнце, буду беречь тебя, Дуппи-Тешуба» (KUB III 119, 19-23; см. [Friedrich, 1926, с. 10-13]).
Преамбула следующего договора, заключённого Хатту- сили III с Бентешиной, дает представление о том, как развивались отношения между Хатти и Амурру после смерти Мурсили II. «После отца моего мой брат Муваталли занял трон царствования. Муваталли, мой брат, Бентеши[ну, царя стра]ны Амурру: „Бентешина мол захватил трон царствования Амурру‘" (И) Муваталли, брат мой, [о]тстранил Бен-
тешину, царя Амурр[у], от царствования в стране Амурру, и увел его в страну Хатти. Тогда я выпросил Бентешину у Муваталли, моего брата, и он отдал (его мне). Затем я увел его в страну Хакмис и дал ему дом. Он не видел никакого зла, и я его оберегал.
Когда Муваталли, Великий царь, к судьбе своей ушел, я, Хаттусили, сел на трон отца моего. [Бенте]шину во второй раз я ввёл в страну' Амурру (и) предоставил ему дом отца его и трон царствования...» (КВо I, 8, I, 11-17, [Weidner, 1923, с. 126-127]).
В этом тексте ощущается неприязненное отношение Хаттусили III к своему предшественнику на престоле Муваталли. Между тем у Муваталли были вполне веские основания для смещения Бентешины с престола. Во время походов Сети I в Сирию в самом конце XIV в. до н.э. Царь Амурру, видимо, был вынужден подчиниться Сети I Это и повлекло за собой отстранение Бентешины от престола и возведение на трон Шалили [Klengel, 1969, с. 307-319].
История смещения Бентешины с престола и последующего его воцарения при Хаттусили III описана и в договоре между Тутхалией IV и Савускамувой. Однако, в нём вина за нарушение договора возлагается не на Бентешину, а на людей страны Амурру:
«Когда же Муваталли, брат отца Солнца, стал царём, люди Амурру против него согрешили. Они сообщили ему, что „Мы были верными подданными. Теперь же мы не твои подданные'4 И они перешли на сторону царя Египта И брат отца моего Муваталли и царь Египта сразились (друг с другом) из-за людей Амурру. И Муваталли победил его, и страну Амурру он оружием напрочь уничтожил, и он подчинил ее себе. И Шапили он сделал царём в стране Амурру.
Когда же Муваталли, брат отца моего, „стал богом44, отец Солнца Хаттусили взошёл на престол, то он сместил Шалили и посадил на царствование в стране Амурру отца твоего Бен- тешину. Шапили оберегал отца Солнца и страну Хатти он оберегал, и против страны Хатти он ни в чём не согрешил» (KUB XXIII 1+, I, 28-48; [Otten, Kiihne, 1971, с. 6 исл.]).
В этой преамбуле договора содержится подтверждение того, что переход Азиру на сторону Суппилулиумы (ср. выше Азиру «вышел из ворот страны Египет») не был результатом непосредственного вторжения хетгских войск в Амурру; «Страна Амурру н[е] была покорена [ору]жием [страны Ха]тти, говорится в тексте (KUB XXIII 1+, I, 13-14) После громких побед Суппилулиумы в Сирии, соотношение СИЛ между Митанни, Египтом и Хатти явно изменилось в пользу последней. И Азиру, который прежде искусно лавировал между Митанни и Египтом, принял сторону набиравшего силу' Хатти. В хеттеком тексте Амурру названа страной, находившейся в подданстве царя Хатти (KUB XXIII 1+, I, 18), но таковой её считал и египетский фараон. Кроме того, решение Азиру могло быть продиктовано и стремлением взять верх в борьбе с соперниками за престол в Амурру.
Вместе с тем в этом последнем договоре между Хатти и Амурру, в отличие от соглашения, заключённого Мурсили II с Дуппи-Тешубом (ср. выше), не упоминается тот факт, что Азиру когда-то переметнулся на сторону Египта. По-видимому, высокие договаривающиеся стороны решили не ворошить неприятные детали далёкого прошлого, тем более что колебания Азиру были в дальнейшем с лихвой возмещены довольно устойчивыми взаимоотношениями двух царств.
Вместе с тем текст «Предыстории» исключительно важен для выявления представлений, определявших содержание не только договора в целом, но и всей системы отношений хеттских царей с некоторыми их соседями. Эти представления, видимо, могут быть вскрыты путем сравнения описаний самих текстов, освещающих взаимоотношения двух контрагентов — царя Хатти и его партнёра.
Подавляющая часть текста преамбулы касается темы услуг, оказанных хеттским царём контрагенту. Так, в договоре с Дуппи-Тешубом сказано следующее:
«Когда же отец твой умер, я не нарушил слово отца твоего. Так как [тв]ой отец при жизни называл мне твоё имя, я устремился к тебе. Ты же [з]анемог, и заболел. И хо
тя ты был болен, я. Солнце, возвел тебя [на] место отца твоего, твоих [сес]тёр, братьев и страну Амурру я привёл к присяге тебе» (KUB III 119, 11-18; [Friedrich, 1926, с. 10]).
В этом тексте возведение на «место отца», т.е. на трон, приведение к присяге сестёр (?), братьев и страны Амурру представлено как деяние, непосредственно исходящее от царя Мурсили
Подобно договору с Дуппи-Тешубом в соглашении Муваталли с Алаксанду хеттский царь подчёркивал: «Я, Солнце, не сделал тебе, Алаксанду, ничего дурного, и тебя я сделал царём в стране Вилуса» (§ 8, стк. 15-16 [Friedrich, 1930, с. 58]); «Я же, Солнце, возвр[атил тебе] твою страну. [Дворец и трон отца твоего я возвратил тебе...]» (§ 8, 17—19 [Friedrich, 1930, с. 58]).
В том же духе изображается и история восшествия на престол других контрагентов хеттских царей. Так, Бенте- шина был вторично возведён на престол Амурру хеттским царём Хаттусили III и получил из его рук «дом и трон царствования» своего отца (ср. выше).
О «стране, которую дал» своем}' контрагенту' царь Хатти, речь идёт и в соглашениях с Таргасналли и Улми-Тешубом (см. КВо V, 4, лиц стор, 43 [Friedrich, 1926, с 58]; КВо IV, 10,1, 8: обор, стор., 21).
Подобное описание милостей царя Хатти (и в преамбуле и в других частях текста) имеет место в договоре с Купанта- Инарой. Мурсили возвратил Масхуилуве страну Мира и Ку- валия, а также дом и трон отца Масхуилувы, сделал его правителем. Те же самые услуги были оказаны этим хеттским царём и наследнику Масхуилувы — Купанта-Инаре (§ 3, 19- 21; § 8, 23-28, § 11, 29-33 [Friedrich, 1926, с. 108, 114 и сл., 118]). Схожая по существу картина отражена в соглашении с Шаттивазой (КВо I, 1,лиц. стор., 56исл. [Weidner, 1923, с. 18])
Такие свидетельства обычно сопровождаются описанием самой ситуации, в которой хеттский царь выказал милость контрагенту. Так, относительно Дуппи-Тешуба сказано, что отец его умер, а сам он был болен. Тем не менее Мурсили позаботился о нем, исполнил завещание отца.
Подтекст картины, изображённой в этом документе, а также в соглашениях с Хукканой и Таргаснапли, видимо, следующий: шансы избранника на престол были невелики (или даже равны нулю), однако Мурсили сделал свой выбор. В качестве косвенного подтверждения такого вывода может быть использована строка из договора с Таргаснапли, в которой сказано: «Страну Хаппала я никому другому не отдам, да будешь ты ее господином» (§ 8, I [Friedrich, 1926, с. 60]).
Вполне определённые свидетельства на счет целей, преследуемых такими описаниями, мы встречаем в договоре с Купанта-Инарой. В завершение рассказа о предшественнике этого царя Масхуилуве говорится: «Прежде, так как у Мас- хуилувы не было наследника, тебя, Купанта-Инару, сына брата своего он взял в наследники. Ты, Купанта-Инара, не знаешь, что если кто-нибудь в Хатти замешан в мятеже, (то виновен) и отец, который согрешил, и вместе (с ним виновен) сам сын его, не совершивший преступления И у него отбирают дом отца его и отдают его либо кому-нибудь другому, либо забирают во дворец.
Сейчас, так как твой отец Масхуилува совершил грех, так как ты, Купанта-Инара, был сыном Масхуилувы, если (даже) ты отнюдь не был преступником, разве не отобрали бы у тебя дом отца твоего и страну, разве не отдали бы ее кому-нибудь [(дру)]гому, разве не мог я сделать какого- нибудь другого человека правителем страны» (§7, 12-22 [Friedrich, 1926, с. 112 и сл.]).
Совершенно очевидно, что назначение этого рассказа состояло в том, чтобы придать еще большой вес поступку хеттского царя, связанному с избранием Купанта-Инары, и одновременно подчеркнуть сколь мизерны были шансы Купанта-Инары на престоле Миры и Кувалии.
Еще один характерный пример рассказа на ту же тему встречается в договоре Суппилулиумы с Шаттивазой. Из содержания этого документа следует, что Шаттиваза отправился на поклон к Суппилулиуме, попав в безвыходное положение: ему грозила смерть от рук Шуттатары и его людей марианну[Weidner, 1923, с. 16-17]. Павший к ногам
Суппилулиумы Шаттиваза ЯВИЛСЯ чуть ЛИ не в исподнем белье Он, сын царя могущественной державы, не имел при себе ничего, кроме трех повозок, двух хурритов, двух телохранителей и единственного костюма, в который он и был одет [Weidner, 1923, с. 42-43]. Хеттский царь щедро одарил его и возвысил. Используя контраст, хеттский царь подчёркивает всю величину милости, оказанной им Шаттивазе, сыну' Тушратты — царя, активно боровшегося с Суппилули- умой до конца дней своих. Хотя Шаттиваза не был виновен в прегрешениях своего отца, тем не менее он, в соответствии с хеттской концепцией наследования греха (ср. в договоре с Купанта-Инарой), мог рассматриваться Суппилули- умой в качестве грешника. Однако, последний, подробно изложив факты враждебных действий Тушратты, но будучи кровно заинтересованным в своём человеке на престоле Митанни, обласкал и выказал милости Шаттивазе.
Очевидно, что описания милостей царей Хатти и обстоятельств восшествия на престол контрагента преследуют дидактические цели. Суть назиданий особенно отчётливо проявляется в коротких рассказах, которые встречаются не только в «Предыстории», но и непосредственно среди основных положений договора. В таких повествованиях на примере какого-нибудь конкретного царя, совершившего преступление против царя Хатти, контрагент предостерегается от повторения подобных проступков.
Один из примеров такого назидательного рассказа встречается в «Истории взаимоотношений» из договора с Купанта-Инарой. Он повествует о предшественнике Купанта-Ина- ры на престоле Миры и Кувалии — Масхуилуве:
«[Пре(жде Масхуилуву братья его притес)]няли [(и его избивали и из страны изгн)]али. [(И он пришёл к отцу моему. Отец же мой его не)] [(прогнал прочь и взял его (к себе)... Отец мой был в другой стране и он не был в состоянии позаботиться о Масхуилуве.
Когда же мой отец „стал богом'4, я. Солнце, [(сел)] [н]а трон отца моего, [(я окружил его заботой)]. Я пришёл ему на помощь. И [(боги отца моего мне споспешествовали)]
и ради него я уда[рил] по врагу, и всю [(страну Арцава)] я победил. И то, чт[(о я, Солнце, захватил)], я достав [(вил)] это в Хаттусу.
...Затем я за[(ставлял присягать)] страну Мира и страну Кувалия — Масхуилу[(ве, МуваУгти] и тебе, Купанта- Инара. Затем, я Солнце, оберегал Масхуилуву и ему отнюдь не [де(лал зла)]. Масхуилува же со мной затеял ссору, он против меня подстрекал страну Пита[(сса и людей Хат)ти], моих подданных, и он бы пошёл на меня войной.
Когда же я. Солнце, о том деле услышал, и я. Солнце, на Масхуилуву никакого зла не замыслил. И перед ним я не совершил [ничего] плохого и так сказал: ему „Я пойду (и) то дело я [вновь] приведу в порядок4'. Я поднялся и пошёл, чтобы [вновь] это дел[о] привести в порядок. И когда я достиг города Салл[апа] и я написал Масхуилуве: „[Приди] ко мне'4. Так как Масхуилува видел (свои) грехи, он мне, [Солнцу], ответил отказом и сбежал от меня прочь, и перешёл в страну [Маса]. И я. Солнце, перешёл (на территорию) Масы, и по стране Маса я нанёс удар и её напрочь погубил.
Я, Солнце, послал человека к другим людям страны Масы, к которым перешёл Масхуилува. И написал им так: „Масхуилува был мне человеком] клятвы, он со мной затеял ссору, подстрекал против моих подданных, и он бы пошёл на меня войной. Предо мной он [(сбежал)] прочь. Смотрите же! К вам внутрь он пришёл. И его схватите и мне его выдайте! Если же его не схватите и мне его не выдадите, то я приду и вас вместе с вашей страной напрочь уничтожу4'. И когда люди Масы такое услышали, они испугались, схватили Масхуилуву и мне его выдали. Я [(схватил его рукой и), так как он согрешил против Солнца], я доставил его в Хаттусу» (§ 2-3, 3-16, § 4-6, 29 и сл. [Friedrich, 1926, с. 106 и сл., Ардзинба, 1987, с. 122 и сл.].
Смысл назидания, заключительного в этом рассказе, совершенно очевиден: не затевай вражды с Солнцем, не преступай договора и в конечном счёте не поступай подобно Масхуилуве. Однако этот итог, логический вывод, следующий из рассказа, непосредственно в тексте не представлены.
Иначе обстоит дело в коротком рассказе из соглашения Тудхални IV с Савускамувой. Здесь непосредственно подчёркнут основной смысл наставления. Причём в качестве наглядного урока для правителя страны Амурру использована история царя, правившего в далёкой от Амурру стране Сеха:
«И ты оберегай (права) Солнца на престол и точно так же оберегай (права) сыновней, внуков, отпрысков Солнца на царский трон! Да не пожелаешь ты (восшествия) на престол кого-нибудь из (числа) законных братьев Солнца, из побочных сыновей отца Солнца, из других царских отпрысков, которые являются непрямыми наследниками.
Не поступай подобно [Ма]стури! (Этот) [Ма]стури был царём страны Сеха. И Муваталли взял его и сделал (своим) зятем [...], отдал ему в жены (свою) сестру Массануцци. И в стране Сеха он сделал его царём.
Когда же Муваталли „стал богом»'4, то сын Муваталли Урхи-Тешуб вступил на престол. [(Мой отец)] отнял царство у Урхи-Тешуба. Мастури же затеял заговор (против Урхи-Тешуба, хотя именно) Муваталли взял его, сделал его (своим) зятем. И затем он (Мастури) не оберегал его сына Урхи-Тешуба, и перешёл на сторону отца моего, [(говоря так)]: „Разве я должен беречь непрямого наследника? Разве я исполню (волю) побочного сына?1'
И ты, (Савускамува), поступишь подобно Мастури?! Если кто-нибудь принесёт беду Солнцу' или сыновьям, внукам и отпрыскам Солнца, то если ты, Савускамува, вместе с твоими жёнами (и) сыновьями, с твоими пешими и колесничими войсками, с душой искренней не поспешишь на помощь и не умрёшь за него вместе с твоими жёнами (и) сыновьями, то пусть это (дело) покоится для тебя под [кля]твой!» (KUB XXIII 1+, II, 9-38, [Otten, Kiihne, 1971, с. 8 и сл.]).
Подобные короткие рассказы, вводимые с назидательной целью, встречаются и во многих других исторических и правовых текстах.
В частности, можно привести один пример, засвидетельствованный в царских инструкциях для служителей
дворцовой КуХНИ, а также сапожников, скорняков, ИЗГОТОВЛЯВШИХ кожаные изделия для царских колесниц, водоносов.
В наставлении, преследовавшем цель предохранить личность царя от ритуального осквернения, указывается, как следует поступать в тех или иных случаях, и устанавливаются меры наказаний для провинившихся. При этом приводится и конкретный случай, когда по небрежности водоноса в царскую питьевую воду попал волос:
«Вы же, которые внутри (дворца) водоносы, будьте осторожны в деле, относящемся к воде! И воду (обязательно) процеживайте! В прошлом я, царь, в городе Санахуитте внутри бронзового сосуда обнаружил срезанный волос. И дух царя разгневался, и на водоносов я рассердился: „Это осквернение!1' Арнили (ответил) мне так: „Цулия ходил за водой1'. Так (сказал) я, царь: „Пусть Цулия пойдёт к реке. Если он ритуально чист, то он оправдается. Если же он осквернился, то пусть он умрет!1' И Цулия пошёл к реке, и он был осквернён. И Цулию в город Сурес[ту...] они посадили, и его я, царь, [.„] и он умер (был умерщвлён). (Поэтому) сейчас вы, во[доносы], будьте осторожны в деле, относящемся к воде, [и воду] (обязательно) процеж[ивайте! Если же] осквернение воды, [либо...], либо сре[занный .] вы обнаружьте!...» (см. [Friedrich, 1926, с. 47-48; Ардзинба, 1987, с. 111]).
К этому тексту обнаружен параллельный фрагмент, по- видимому, копия XIV в. до н.э. Содержание этого последнего текста (см [Otten, Riister, 1977, с. 53 и сл ]) отличается от вышеупомянутого: «...[(Цулия)] пусть пойдёт [к] божеству реки. Если он ритуально ч[(ист)], [то] и ты ритуально чист, если же, он оск[(вернился)], (то) ты иди! Когда они по[шли?], (и) Цулия был виновен. И о[н...] в город Cypecry [...]. Их [пре]дставили и царь их [...]».
Этот текст дает основания считать, что в случае установления вины Цулия, посредством божьего суда {ордалий), виновным оказывался и сам Арнили, он, возможно, был «надсмотрщиком» или «главным» над водоносами. По- видимому, оба они (ср. в тексте «и их») подверглись смертный казни.
Назначение этого рассказа тем более очевидно, что за ним следует фраза, подчёркивающая необходимость соблюдения предосторожности в деле, связанном с водой. Иначе говоря, «будьте осторожны ради своей собственной жизни» (как почти буквально сказано в рассказе о Марии, см. выше).
Подобные короткие назидательные рассказы представляют интерес не только для исследования истории царства Хатти. Они, несомненно, имеют и литературное значение. Такие короткие рассказы можно рассматривать как определённый литературный жанр, образцы которого засвидетельствованы уже в древнехеттских текстах.
Упомянутые выше рассказы обнаруживают наиболее тесное сходство с древнехеттскими притчами, часто именуемыми «анекдотами». В них, конечно, мало анекдотического, тем более, что во многих из них говорится, что виновный в том или ином преступлении подвергался самому суровому наказанию — смертной казни. Вполне вероятно, что древнехеттское собрание таких коротких рассказов использовалось как своего рода наставления для должностных лиц
В двух упомянутых рассказах из хеттских договоров говорится и об обязательствах контрагента в отношении царей Хатти: оберегать права Солнца и его наследников на царский престол. Эти обязательства как бы проистекают из содержания преамбулы, оказываются ответными услугами за услугу. Не исключено, что в этом и состояла основная цель преамбулы договора: представить хеттского царя и его контрагента в качестве лиц, отношения между которыми покоятся на системе взаимных услуг.
Однако, поскольку в преамбулах речь идет исключительно об услугах, оказанных царями Хатти своему' партнеру по договору, именно последний являлся лицом, имеющим ответные обязательства в отношении хеттского царя. Эта специфика системы социальных отношений партнёров по договору обусловливала зависимость контрагента от царя Хатти.
В «Предыстории» некоторых договоров затрагивается ещё один существенный аспект взаимоотношений правителей Хатти с их соседями. Он касается заключения брачных союзов между членами правящих династий двух стран
Династические браки
Во внешней политике страны Хатти важное место отводилось династическим бракам. Подобные браки заключались при наличии дружественных отношений между двумя странами, обычно в связи с заключением договора. Поэтому можно предположить, что династический брак воспринимался как один из традиционно необходимых актов установления и поддержания союза, подобно обмену подарками, послами, посланиями и т.п. На тесную связь династического брака с установлением договорных отношений указывает то обстоятельство, что о заключении брачных союзов часто речь идёт непосредственно в текстах договоров.
Династические браки часто имели место в связи с заключением международных соглашений. Именно поэтому большинство свидетельств о таких браках встречается непосредственно в текстах договоров. Однако известно ограниченное число примеров династических браков, прямо не связанных с заключением международных соглашений (см. ниже).
Все известные случаи династических браков, заключённых членами царской династии Хатти, относятся ко времени правления Суппилулиумы I и последующих хеттских царей. Вполне возможно, что и более ранние хеттские соглашения сопровождались заключением династических браков. Однако данных о такого рода браках в хеттских текстах пока не обнаружено, скорее всего это объясняется недостаточной документированностью международных отношений царства Хатти древне- и среднехеттского периодов.
Вместе с тем в качестве наиболее раннего свидетельства брачного союза, заключённого представителями царских родов двух стран, может быть использована переписка ме
жду Аменхотепом III и правителем страны Арцава Тархун- дараду. Хотя этот брак прямо не связан с хеттской царской династий, он может быть рассмотрен ввиду того, что Арцава — страна Малой Азии, она находилась в сфере хеттского культурного влияния, а временами и непосредственно входила в состав хеттского государства.
В качестве составной части договоров («Предыстории») предстают следующие династические браки: Шаттивазы и дочери Суппилулиумы, Хукканы и сестры Суппилулиумы, Бентешины и Гассулиявии — дочери Хатгусили III и Пудухепы, а также брак сына этой хеттской царской четы по имени Нериккаили с дочерью Бентешины.
Тесная сопричастность династического брака и договора может быть прослежена и на основании вышеупомянутых назидательных рассказов о Мастури и Масхуилуве.
Мастури получил в жены сестру Муваталли по имени Массануцци. Затем Муваталли «сделал его царём» в стране Сеха (см. выше).
Масхуилуве, изгнанному из страны Мира и Кувалия своими братьями, была дана в жёны дочь Суппилулиумы I (сестра Мурсили II) Муватги (§ 2, 7 [Friedrich, 1926, с. 106]) Впоследствии Мурсили II возвёл Масхуилуве на престол (см. выше).
Поскольку в обоих рассказах говорится о нарушениях обязательств Мастури и Масхуилувой, мы можем предположить, что эти правители не только получили жен и престолы, но и заключили договоры с хеттскими царями (хотя эти соглашения не дошли до нас).
В отличие от вышеупомянутых свидетельств, нет прямой связи между заключениями договора и династического брака в истории отношений Хатгусили III с Рамсесом II и Тудха- лии IV с Савускамувой. В договорах, заключённых с этими иноземными царями, ничего не сказано о их браках с царевнами Хатти. Однако, из других текстов известно, что соглашения с фараоном и царём Амурру были впоследствии сре- плены династическими браками (см. ниже).
Не был приурочен к заключению межгосударственного договора брак Суппилулиумы I с «дочерью царя Вавилона» (по-видимому, Бурнабуриаша II) Мал-Никкал, которая получила (второе) тронное имя Тавимаина (см. о ней [Kollig, 1974, с. 17]). То же самое, видимо, можно предположить и в отношении брака между Аммистамру, царём Угарита, и Эхли- Никкалу, возможно, дочерью Суппилулиумы II (см ниже).
И, наконец, еще один пример, но на этот раз всего лишь запланированного династического брака, известный из хеттских текстов, составленных от имени Мурсили II. С этого последнего примера мы и начнём экскурс в историю хеттской практики династических браков. Начало этой истории относится ко времени осады Суппилулиумой I Каркемиша:
«И в то время как отец мой находился в стране Карке- миш, он отправил Лупакки и Тархунтацалму в страну' Амка. И они пошли, напали на страну Амка и привели к моему отцу' пленных, быков (и) овец. Когда же люди Египта услышали о нападении на страну Амка и они испугались. И так как вдобавок господин их (по имени) Пипхурурия умер, то царица Египта, которой была Дахамунцу, отправила к отцу моему посланника И она ему так написала: „Муж у меня умер, сына же у меня нет. У тебя же, сказывают, много сыновей. Если ты дашь мне одного твоего сына, (то) он станет моим мужем. Никогда я не возьму своего подданного и не сделаю его своим мужемГ
И когда отец мой получил это (послание), он созвал совет людей великих: „Т[акое дело никогда] не [случалос]ь [со мной преж]де“. И так [случилось, что отец мой] отослал в Египет Хаттусацити (и сказал ему так): „Иди! Принеси ты мне верное слово. Уж не об[ма]нывают ли они меня? Быть может, у них есть какой-нибудь сын их господина? И ты принеси мне назад достоверную весть Г») (КВо V 6 (и дубликаты), III, 1-25, [Gilterbock,1956, с. 94-95]).
Как уже давно установлено исследователями этой интригующей страницы истории взаимоотношений Хатти и Египта, письмо было послано Суппилулиуме I вдовой Тутанха- муна (= Пипхурурия или Нипхурурия в другом хеттеком
тексте). В «Деяниях Суппилулиумы» она названа Дахамун- цу. Однако в действительности это не имя вдовы, а хеттская графическая передача египетского титула та хемет несу, имеющего значение «царская жена» (см. [Fedem, I960, с. 33]). Настоящее имя царицы Египта было Анхесенпаамун (ср. [Стучевский, 1987, с. 75 и сл.]).
Из содержания «Деяний Суппилулиумы» следует, что, получив неожиданную весть, хеттский царь решил проверить достоверность фактов. С этой целью он отправил в Египет своего посланника. Вскоре после отбытия посланника Суппи- лулиума взял Каркемиш. Затем он привел город «в порядок» и, в частности, посадил в нем царём Пияссили. С добычей, захваченной в Каркемише, Суппилулиума I отправился в Хатти и провёл там зиму.
И только весной вернулся из Египта хеттский посланник. Путешествие его ко двору вдовы и обратно длилось, видимо, около полугода, о чем говорят следующие факты. Тутанхамун умер, как считают, весной [Стучевский, 1987, с. 78]. Царь отправился на зимовку, т.е. приближался период холодов. Следовательно, можно считать, что письмо от Анхесенпаамун было получено где-то в конце лета — осенью, а ответ на него, что точно известно, был отправлен весной.
«Когда же наста[ла] весна, Хаттусацити [вернулся] из Египта вместе с посланником Египта, сановником (по имени) Хани Когда отец мой посылал в Египет Хаттусацити, он его так наставлял: „Быть может, у них есть какой-нибудь сын их господина? Уж не обманывают ли они меня? Быть может они вовсе не просят моего сына на царствование?“
И царица Египта в ответ так написала отцу моему в клинописной табличке: „Почему ты так говоришь: ‘Уж не обманывают ли они меня?’ Если бы у меня был сын, разве я написала бы в другую страну о своём собственном унижении (и) унижении моей страны? И ты мне не поверил и даже так говоришь мне! Тот, кто был моим мужем, умер. Сына у меня нет. Никогда я не возьму своего подданного и не сделаю его своим мужем! Ни в какую другую страну' я не
написала, а написала (только) тебе! У тебя, сказывают, много сыновей. Дай мне одного твоего сына и мне он будет мужем, а в Египте он (будет) царем!1'
Так как отец мой был милостив, он внял словам женщины и занялся (делом) о сыне» [Giiterbock, 1956, с. 96—97; Иванов, 1977, с. 175-176].
Даже получив эти дополнительные вести из Египта, Суппилулиума все же не был склонен поверить в искренность планов вдовы Тутанхамуна, о чем свидетельствует его разговор с посланником Хани (см. ниже). В конце концов он принял решение и отправил в Египет одного из своих сыновей. О судьбе этого хеттского царевича в «Деяниях» Суппилулиумы сказано следующее:
«[(Когда)] они принесли эту' табличку', они сказали так: „[(Люди Египта?) Цаннанц]у убили1'. И доставили слово: ,Даннанца [умер(?)]‘‘. [Когда же] об убийстве Цаннанцы отец мой усл[ышал], [он Цанна]нцу стал оплакивать, и к бога[м...] он обратился так: „О боги! Я... не причинил [зл]а, люди [же] Егип[та] [мне его] причинили, и [они напали] на границы моей страны1'(KUB XIX, лиц стор, 5-11, [Giiterbock, 1956, с. 107-108, Иванов, 1977, с. 177]).
Как считают некоторые египтологи, убийство Цаннанцы могло быть делом рук тех сил, которым «было невыгодно укрепление власти Анхесенпаамун, и прежде всего Эйе, а также полководцу Хоремхебу, руководившему борьбой Египта с хеттской экспансией в Сирии в годы царствования Тутанхамуна» [Стучевский, 1987, с. 78—79 и сл.].
В отличие от этой истории неудавшегося брачного союза, в хеттских и египетских текстах имеются сведения о завершившемся к взаимному удовлетворению двух правящих династий браке Рамсеса II со старшей дочерью Хаттуси- ли III. Это важное событие в истории двух стран рассматривается во многих работах [Edel, 1953, Edel, 1960, Kitchen, Gaballa, 1969, с. 233-257 и сл., Schulman, 1979, с. 186 и сл., Стучевский, 1984, с. 61 и сл., Стучевский, 1987, с. 86 и сл.].
Тем не менее, как мне представляется, в этих работах не вполне раскрывается своеобразие хеттской, и, отчасти, еги-
петской концепций, касающихся норм брака. Исследование специфики этих представлений имеет важное значение не только для истории культуры Хатти и Египта Представления о браке, характерные для традиции Хатти, по существу были свойственны и некоторым другим народам Древнего Востока.
Своеобразие упомянутых концепций может быть показано путем сравнительного анализа данных египетских иероглифических письменных памятников со свидетельствами клинописных документов, происходящих из Египта, Хатти и некоторых других стран.
Брак между' фараоном и хеттской царевной был заключён на 34-м году царствования Рамсеса II, т.е. много лет спустя после подписания хеттско-египетского договора. Этому' событию посвящены надписи на храмовых стелах в Абу-Симбеле, Карнаке, Элефантине, Амааре, Аише [Стучевский, 1987, с. 86; там же см. подробные ссылки на источники].
Кроме того в Абу-Симбеле и, как недавно выяснилось, в Тайнее (см. [Bittel, 1986, с. 39-44] изображены хеттская царевна и ее отец Хаттусили III. На рельефе в Абу-Симбеле фараон предстает сидящим между двумя божествами, перед ним — хеттская царевна СО своим отцом. Дочь Хаттусили облачена в платье египетского образца. На ее отце длинное, до пят, одеяние, которое не только по своему покрою, но и по манере ношения его, подобно облачениям, в которых изображены цари на хеттских рельефах (Муваталли — на наскальном рельефе в Сирхеме, в Киликии; Тудхалия IV в Язылыкая) [Bittel, 1986, с. 39]
Текст «брачной стелы» в Абу-Симбеле (см. [Kitchen, Gaballa, 1969, с. ?, Стучевский, 1984, с. 62 и сл.]) начинается со славословий Рамсесу, далее в нем повествуется о великих победах, якобы одержанных им над Хатти, о тяжёлом положении, в котором оказалась эта страна. В уста царя хеттской страны вкладываются следующие обращения к Рамсесу: «„Отврати гнев свой, отведи кару свою, дай нам вдохнуть дыхание жизни. Ведь ты сын Сутеха! Присудил он тебе страну Хета. Дары наши, всё, что ты пожелаешь,
принесём мы их в твой почтенный дворец. Вот мы под ногами твоими, о победоносный царь! Случилось с нами всё, как определил ты, о царь Верхнего и Нижнего Египта Усермаатра Сетепенра, сын Ра, Рамсес, Мериамун, которому дана жизнь4'. И писал великий правитель страны Хета письма, умиротворяя величество его год за годом, но ни разу не прислушался он к ним» [Стучевский, 1984, с. 63].
Перед нами своего рода эпическое сказание, составленное в соответствии с египетскими канонами изображения фараона-воителя, призванное возвеличить Рамсеса, запечатлеть важное событие в истории его царствования — брак с хеттской царевной.
Вместе с тем как-то естественно передана в тексте радость фараона и двора, когда поступили вести о приближении хеттского посольства с невестой: «и величество его обрадовался, и дворец был доволен, когда услыхал он об этом чудесном событии, неизвестном (ранее) в Египте» [Стучевский, 1984, с. 63]. Эти строки невольно напоминают описания чувств, испытанных Суппилулиумой после получения послания вдовы Тутанхамуна (см. ниже).
Однако основной смысл текста «брачной стелы», предваряющего рассказ О прибытии в Египет дочери Хаттусили, видимо, состоял в том, чтобы представить брак с невестой из Хатти и сопутствующие ему дары как своего рода дань, которую платит царь Хатти и люди этой страны фараону.
Именно в этом смысле могут быть интерпретированы суждения, приписанные в тексте «брачной стелы» царю Хатти: «Соберём же все достояние наше, и пусть дочь (моя) старшая будет во главе его. Принесём мы дары благому богу, царю Верхнего и Нижнего Египта... чтобы дал он нам мир и мы могли бы жить» [Стучевский, 1984, с. 63].
Данные этого и других текстов, касающиеся брака (или даже двух браков) Рамсеса II с дочерьми Хаттусили III (ср [Стучевский, 1984, с. 60, 198, примеч. 27]), а также вся практика дипломатических браков фараонов периода Нового царства подробно исследованы в статье А.Р.Шульмана [Schulman, 1979, с. 177-193]. Он отмечает, что такого рода
браки особенно характерны для периодов расцвета и усиления Египта Так, при фараонах XVIII династии, именно египетская сторона была инициатором многих дипломатических браков. Фараоны испрашивали, даже требовали себе жён у азиатских правителей [Schulman, 1979, с. 190].
Дипломатические браки трактовались в самих египетских текстах как своего рода выплата дани Египту, об этом свидетельствует сама терминология, используемая при описании такого рода браков, включение дочери правителя иностранного государства в перечень дани (у ТутмосаШ) [Schulman, 1979, с. 192]. Тем самым разъясняется и отказ Аменхотепа III отдать в жёны правителю Вавилона Кадаш- ман-Энлилю I не только одну из своих дочерей, но и какую-нибудь другую женщину, возможно, царского рода, (см. ЕА4; ср. [Schulman, 1979, с. 179, примеч. 19]). Выдача фараоном дочери в жёны правителю иностранного государства означала бы не только ущерб престижу Египта, одновременно этот акт мог возвысить правителя другой страны до уровня фараона [Schulman, 1979, с. 191].
Однако такие свидетельства, как письма о замужестве вдовы Тутанхамуна, браки гикосского правителя XVII династии Апопи на принцессах Тани и Херит (см. [Schulman, 1979, с. 180, примеч. 81 и сл.]), царя Угарита Никмадду II на египетской придворной даме [Schulman, 1979, с. 188], царя Соломона на дочери, по-видимому, фараона XXI династии (см. [Malamat, 1963, с. 8 и сл.; Schulman, 1979, с. 188]) говорят о том, что принцип «издревле дочь царя Египта не может быть дана в жены никому» (в письме Аменхотепа III) в действительности нарушался.
В целом дипломатические браки фараонов, завершавшиеся тем, что дочери и сёстры правителей иностранных государств, как правило, попадали в гаремы властителей Египта (см. [Schulman, 1979, с. 183]), отражали, с одной стороны, притязания Египта на статус ведущей «великой державы» на Ближнем Востоке, но с другой стороны — молчаливое признание мощи, если не претензий, других, менее сильных, но всё же важных «великих держав» [Schulman, 1979, с. 191].
В связи с анализом сведений о дипломатических браках фараонов А.Р Шульман пишет о том, что трактовка брака Рамсеса II с дочерью Хаттусили и Пудухепы в египетских иероглифических надписях не что иное, как «чистая гипербола», так как представленные в этих текстах описания военных побед, якобы одержанных над Хатти, не имеют под собой реальной почвы [Schulman, 1979, с. 190]. Тем не менее, сам факт брака он оценивает как свидетельство того, что в период правления Хаттусили мощь хеттов уже начала убывать [Schulman, 1979, с. 191].
Как мне представляется, стремление составителя текста «брачной стелы» изобразить предоставление невесты из Хатти в качестве дани, посредством которой хеттский царь как бы покупает мир, является вполне естественным. Такое изображение брачного союза фараона с дочерью Хаттусили могло быть предопределено представлениями, присущими самой египетской культуре, т.е. статус того, кто берёт жену, определялся здесь как более высокий, в сравнении со статусом того, кто дает жену. Иначе говоря, обмен брачными партнёрами имел вполне определённый социальный смысл, наподобие обмена визитами, подарками (последние имели место и в практике взаимоотношений правителей стран Древнего Востока). И в соответствии с этими установками, заданными своей культурой, действовали египтяне и в отношениях с правителями других стран. Поэтому любой брачный союз, заключённый фараоном, совершенно однозначно определялся как признание преобладания или даже господства Египта.
Вместе с тем очевидно, что трактовка брачного союза, в частности та, что использована в отношении женитьбы Рамсеса на хеттской царевне, это оценка события, предназначенная, так сказать, для внутреннего употребления, по-видимому, имеющая пропагандистские цели — возвеличение фараона среди подданных. Поэтому сведения клинописных текстов о дипломатических браках фараонов Нового царства, в том числе данные клинописных документов, составленных самими египтскими писцами, находившимися как при дворе фа
раона, так и при дворах некоторых иностранных государств, состоявших в переписке с Египтом, дают более достоверную картину событий, чем египетские иероглифические тексты (см. об этом [Schulman, 1979, с. 180, примеч. 16]). Этот тезис может быть подтверждён сравнением содержания иероглифической и клинописной версий договора Хатти и Египта (см. ниже), а также анализом описания хода и результатов битвы при Кадеше (см. выше).
На фоне трактовки брака Рамсеса II с дочерью Хаттусили в тексте «брачной стелы» представляется примечательным содержание письма, посланного Рамсесом Пудухепе (вероятно, копия письма, отправленного, в свою очередь, и Хаттусили):
«Так (говорит) Вашмуариа Шатепн[ариа], Великий царь, [царь] Египта, сын Солнца, Риамашеша Маи Амани: Пудухепе, великой царице, ца[рице Ха]тти, моей сестре, скажу:
Смотри, у меня, твоего брата, (все) благополучно: [дома] мои, сыновья (мои), пешие воины, кони, колесницы мои: и внутри стран моих (царит) [прочный] мир.
У тебя, моя сестра, дома твои, сыновья твои, пешие ВОИНЫ, КОНИ, колесницы ТВОИ, ЛЮДИ великие пусть будет (всё) [благополучно], и внутри [стран твоих] да (царит) [пр]очный мир.
Так (скажу) моей сестре: Смотри, ко мне [прибыл] мой пос[ол] с послом моей сестры, и они сообщили мне о здравии [вели]кого цар[я, царя Хат]ти, моего брата, и рассказали мне о здравии моей сестры и поведали [мне о благополучии сыновей] моей сестры и сообщили мне о процветании ваших стран; сердце мое [очень сильно] возрадовалось, когда я услышал о благополучии моей сестры, когда] [я узнал о благополучии] ваших стран. Так (сказал я): „Они благоденствуют и невредимы'1.
И я посмотрел табличку, которую [повелела принести мне моя] сестра и я слышал все вести, о которых любезно [написала мне моя сестра], великая царица Хатти.
Так (скажу) моей сестре: Смотри, [великий] иа[рь страны Хатти, мой брат], написал т[ак]: „Пусть придут люди,
чтобы возли[ть] хорошее масло на голову моей дочери, и пусть её [доставят] в дом Великого царя, царя Егип[та“. Так написал мне брат мой.
Смотри], это очень [хорошее] решение, о котором брат [мой написал мне, бог Солнца побудил его] и бог Грозы побудил его, и боги [Египта и боги Хатти побудили] к тому', что принято это [прекрасное] решение, [чтобы две великие страны] (как) одна страна (стали) навечно [...] ...чудесное решение [...]... боги по[велели... все] [хор]ошие [решения] они исполнят. [...]»(KUB III 63 [Edel, 1953, с. 264])
Содержание и тон этого письма Рамсеса кардинально отличаются от текста «брачной стелы». Ничто не говорит о том, что невеста из Хатти была дана Рамсесу в качестве «дани» или что Хатти признало свое зависимое положение.
Схожий тон характерен и для другого письма Рамсеса в Хатти, также касающегося женитьбы фараона (KUB III 37 + КВо I 17 + KUB III57 [Edel, 1953а, с. 29-63]). В этом послании Рамсес цитирует текст письма Хатгусили, в котором сообщалось о скорой отправке в Египет хеттской царевны и её огромного приданого и выражалась просьба назначить человека, который позаботился бы о них в пути. Фараон уведомлял царя Хатти, что он отдал необходимые распоряжения на счёт того, чтобы невеста и ее приданое благополучно достигли Египта. Судя по тексту послания, приданое включало в себя стада лошадей, крупного и мелкого рогатого скота, рабов каска. По-видимому, в письме перечислена лишь часть приданого невесты фараона, так как Хатгусили писал о том, что он даёт своей дочери приданое, которое больше, чем приданное дочери царя Вавилона и дочери царя Зулапи (здесь упомянуты, вцдимо, две другие жены Рамсеса, происходившие из Вавилона и из северосирийского царства Зулапи (см. [Schulman, 1979, с. 187 и примеч. 42]). И действительно, в тексте «брачной стелы» говорится, что вместе с дочерью Хатгусили были «дары прекрасные, состоящие из золота, серебра и металлов многочисленных, рабов, лошадей — нет числа им, быков, овец, коз — нет конца вещам, которые они принесли» [Стучевский, 1954, с. 43].
Кроме того, текст «брачной стелы» включает в себя описание заботы фараона о благополучном путешествии хетгско- го посольства и рассказ о прибытии посольства в Египет. Эта часть текста «брачной стелы» касается тех же событий, о которых говорится в письме Рамсеса (KUB III 37+). Однако, в тексте «брачной стелы» содержится ряд свидетельств, не отражённых в письме: так из текста стелы следует, что навстречу посольству были посланы египетские воины и сановники, а сам Рамсес принёс жертву Сутеху с просьбой, чтобы он установил благоприятную для путешественников погоду (в Сирии, через которую следовало посольство, наступал сезон холодных дождей и снега). Бог исполнил просьбу Рамсеса и «.„когда дочь этого великого правителя страны Хета проследовала в Египет, колесничное войско, сановники величества его смешались в свите с колесничным войском страны Хета. Были они все как египетские воины... Ели они и пили они, имея одно сердце, как братья, и ни один не ссорился со своим соседом. Мир и братство были между ними по замыслу самого Бога. И великие правители всех стран, через которые они приходили, были в смущении и отвернулись, удивлённые, когда увидели они людей страны Хета, соединившихся с воинами царя Египта» [Стучевский, 1984, с. 64].
Рассматривая хеттскую практику' династических браков мы не можем не обратиться к истории, связанной с переговорами о женитьбе фараона Аменхотепа III на дочери царя Арцавы Тархундараду. Этот брачный союз, видимо, имел целью укрепить международное положение Арцавы, а также египетско-арцавские отношения в качестве противовеса царству Хатти.
О переговорах по этому поводу, как уже отмечалось выше, свидетельствуют два письма, написанных по-хеттски. Первое письмо было отправлено из Арцавы, а второе, ответное, Аменхотепом III.
В письме из Арцавы сказано: «[С]мотри, вот [с]лово, что сказал мне Калбая: „Не установить ли нам родство по крови?4' [Но (?)] Калбае я не доверяю. Предложение это он сообщил (только на словах), в табличке же его нет.
Если ты действительно хочешь дочь мою (в жёны), разве я откажу тебе? Я отдам (её) тебе. Поскорее пришли мне Калбаю вместе с послом моим. (И) по упомянутому делу извести меня письменно!
Да хранят великодушно бог Набу (?) — царь Мудрости (и) бог Солнца — (господин) ворот (рынка и суда) писца, который будет читать эту табличку! Пусть вокруг тебя они великодушно простирают руки (Свои)!
Ты, писец, пиши мне отчётливо! И ставь в конце (свое) имя! Таблички, что принесут они, пусть он всегда пишет по-неситски (т.е. по-хеттски)» (см. VBoT 2, 1-25 [Jakob- Rost, 1956, с. 328-330 и сл.]).
Многие свидетельства этого письма имеют уникальное значение для исследования египетской письменной традиции и истории дипломатической практики Древнего Востока в целом (см. об этом ниже). Здесь же я сошлюсь лишь на то, что посланник Аменхотепа III, официальный титул которого не упомянут в документе, прибыл в Арцаву с письменным посланием к царю этой страны. О чем писал Аменхотеп Тархундараде нам пока не известно; ясно лишь, что в послании ничего не было сказано о заключении брачного союза (ср. «в табличке же его (предложения. — В.А.) нет»). Вместе с тем на словах посланник уведомил Тархундараду о сватовстве фараона. В соответствии с нормами дипломатического этикета того времени (см. ниже), Тархундараду предложил, чтобы предложение Аменхотепа было изложено письменно. Более того, в целях уточнения ситуации он отправлял в Египет вместе с Калбая своего посла, т.е. действовал примерно так же, как и Суппилулиума I, получивший предложение об установлении династического союза между Хатти и Египтом от вдовы Тутанхамуна.
Содержание второго письма показывает, что это послание является письменным подтверждением брачного предложения Аменхотепа III. Более того, посол Ирсаппа вёз с собой масло, необходимое для совершения брачного обряда (см. о нём ниже), а также целый ряд подарков:
«[Т]ак говорит Нимутрия, Великий царь, царь страны Египет, говорит Тархундараде, царю страны Арцава: У меня (всё) благополучно! Владения мои, жены мои, сыновья мои, пешие (и) колесничие[493] мои, добро моё внутри стран моих всё в благополучии.
Да будет все благополучно у тебя! Владения твои, жены твои, сыновья твои, сановники, пешие (и) колесничие твои, добро твоё внутри стран твоих да будет всё в благополучии!
Смотри, я послал к тебе Ирсаппу, после моего, (дав ему поручение): „Мы посмотрим (на дочь), которую приведут мне в жёны1'. И возольёт он масло на голову её. Смотри, я послал тебе один цухалали из чистого золота.
Вещи, о которых ты написал мне: „Пришли мне это!“, и я тебе отошлю. Тотчас отправь ко мне посла твоего (вместе) с послом моим И они пусть придут!
Они возвратятся к тебе и принесут брачный выкуп за дочь. Посол мой и посол, который пришёл от тебя, и он... Ты пришли мне людей страны Каска! Относительно (?)
всего (остального) я слышал, что Страна Хатти раздроблена (на части).
Смотри, я отправил тебе посылку... с Ирсаппой, послом (моим, следующее): золотой цухалали весом в 20 мин, 3 куска суконного полотна, 3 куска (другого) полотна, 3 сукна хуцци, 8 сукон куситти, 100 сукон савалга, 100 сукон хап- па[=(?), 100 сукон муталлия\, 4 каменных кувшина с добрым вином (?), 6 каменных кувшин[ов] с чистым маслом, 3 стула с красным сарпа, покрытых золотом (?), 10 стульев из эбенового дерева, украшенных слоновой костью, 100 (кусков) хорошего эбенового дерева» (VBoT I, 1-38; см. [Jakob-Rost, 1956, с. 334-336 и сл.]).
В отличие от вышеупомянутых свидетельств, касающихся дипломатических браков, в текстах, происходящих из У тар ита, повествуется о расторжении брака с хеттской царевной. Этот развод имел место в конце новохеттского царства (см. [Astour, 1980, с. 108], здесь же литература вопроса) и документирован тремя клинописными табличками, написанными по-аккадски. Два документа представляют собой юридические постановления (PRU IV, 89 и 90). В них упоминаются Талми-Тешуб, царь Каркемиша, Аммурапи — царь Угарита и Эхли-Никкалу «дочь Солнца».
Третий, наиболее ранний из этих текстов — это письмо (там же, № 35). Оно не содержит никаких имён, адресовано «царем» — «царю Угарита», и в нем речь вдет о «дочери Солнца». Однако исследователями установлено, что в письме перечислены те же лица, что и в двух других правовых текстах.
Это письмо сильно фрагментировано (отсутствует и часть одного из правовых текстов— PRU IV, 90) Поэтому среди исследователей нет единства в том, что касается реконструкции строк письма и содержания этого документа (см. [Astour, 1980, с. 104]). Одна из возможных трактовок содержания письма, а также содержания истории, отражённой во всех трёх текстах из Угарита, предложена М.Астуром [Astour, 1980, с. 103-108]. Она предстает в следующем виде.
Последний царь Угарита 'Аммурапи пришёл к власти будучи очень молодым человеком; он управлял страной в тече
ние короткого периода (нашествие «народов моря» положило конец его царствованию)- Женой 'Аммурапи была «дочь великого царя Хатти» Эхли-Никкалу, которая, вероятнее всего, являлась дочерью хеттского царя Суппилулиумы II.
По неизвестным причинам брак Эхли-Никкалу с 'Аммурапи вскоре после замужества был расторгнет При разводе, видимо, были нарушены права бывшей жены, связанные с возмещением брачного выкупа. Эти нарушения, по всей видимости, заключались в следующем: согласно нормам брака, существовавшим в У гариге, как, впрочем, и в некоторых других странах Древнего Востока, выходя замуж, невеста получала от своих родителей приданое seriktu.За невесте' же давался особый брачный выкуп terhatu.Эта плата вносилась женихом или его отцом отцу невесты. Однако, в действительности, отец невесты передавал брачный выкуп своей дочери. Эти нормы имели силу не только среди населения страны, но и при заключении браков членами царской семьи.
Брачный выкуп мог включать в себя и земельные владения. Известно, в частности, что такими земельными поместьями владели многие царицы Угарита. Хотя формально эти владения находились под юрисдикцией царя Угарита, царицы пользовались значительной свободой распоряжения в своих владениях. Они имели свои дворцы с штатом персональных придворных и должностных лиц, пользовались своей печатью; царицы вели переписку' с другими царскими дворами [Astour, 1980, с. 105 и примеч. 14, 15].
Нормы брака обязывали мужа-царя в случае развода, произошедшего не по вине жены-царицы, возместить ей стоимость брачного выкупа, в том числе и стоимость полученных ею во владение земель, а также вернуть ей всё, что она принесла с собой в качестве приданого.
Конфликтная ситуация между 'Аммурапи и Эхли-Никкалу, возможно, была связана с тем, что не было дано вовсе возмещение (или дано слишком мало) за земельное владение, полученное царицей в качестве брачного выкупа.
В возникшую тяжбу вмешался царь Каркемиша Талми- Тешуб, который выступал в качестве судьи. Нарушение
прав хеттской принцессы непосредственно затрагивали и его престиж, так как он являлся членом хеттской царской династии [Astour, 1980, с. 103].
Талми-Тешуб направил 'Аммурапи письмо. В его преамбуле, которая хорошо сохранилась, явно ощущается не столько угроза, сколько сарказм адресанта, который особенно подчёркнут путем сравнения действий 'Аммурапи с поступками некоего лица, известного из хеттской притчи. Кроме того, есла верна реконструкция строк текста, предложенная М Астуром, вина за конфликт определённо возлагалась на царя Угарита:
«Есть хеттская басня — писал Талми-Тешуб. Некто был заключён в тюрьму на 5 лет, и когда ему сказали: „С завтрашнего утра ты будешь свободен1', то он удивился. Теперь ты поступаешь точно так же...
Может быть, дочь Солнца сама покинула своё собственное владение? Это ты тот, [кто совершил] все это! Из [владения...] (ты её выдворил)».
В конечном итоге дело, видимо, уладилось. Согласно одному из правовых документов (PRU IV, 89) Талми-Тешуб официально возвратил 'Аммурапи его поместье, которым владела Эхли-Никкалу; последняя отказалась от своих прав и права наследников на это владение [Astour, 1980, с. 105-106].
В другом правовом документе излагаются ответные обязательства 'Аммурапи Он возвращал Эхли-Никкалу все то, что было принесено ею в качестве приданого: членов её свиты, прислугу, рабов, золото, серебро, быков, медь, овец и т.п. В будущем ни одна из сторон не должна предъявлять претензий друг к другу [Astour, 1980, с. 106].
Эта история, возможно, имела любопытное продолжение. В заключительной части одного из правовых документов упоминается ещё одно действующее лицо— Танхуватасса, царь страны Хабише Этот последний топоним М.Астур считает возможным отождествить с названием города (и административного центра области) хеттского царства Хак- пис/Хакмис (см. [Astour, 1980, с. 107 и сл.]; см. там же
(примеч. 31) ссылки на другие работы, в которых высказывается иная точка зрения). Не исключается возможность, что Эхли-Никкалу после развода с 'Аммурапи вступила во второй брак с Танхувагассой, царём Хабише. И приданое Эхли- Никкалу, которое было возвращено 'Аммурапи, передавалось Талми-Тешубом новому супругу'[Astour, 1980, с. 108].
Таким образом, краткий очерк истории взаимоотношений двух стран, содержащий обычно назидательные рассказы, перечни услуг, связанных с предоставлением царской жене материальных благ, явно был призван показать щедрость хеттского царя по отношению к своему' контрагенту'. Вместе с тем, содержание «Предыстории» определённо подводит к естественному логическому выводу: контрагент — это лицо которое имеет ответные обязательства в отношении царя Хатти.
Смысл описанной здесь системы отношений сторон по договору очень схож с принципами специальных связей, свойственных первобытным обществам (см. [Mauss, 1967]). В этих последних социально-экономические отношения между племенами, семьями, отдельными лицами представляли целостную систему и могли включать в себя обмен подарками, браками, взаимными услугами, жертвоприношениями, культовыми действиями и т.п.
Подобные общественные отношения были присущи и многим раннеклассовым (варварским) коллективам [Гуревич, 1967; Гуревич, 1968, Гуревич, 1970].
Между дарителем и одариваемым «устанавливалась некая саморазумеющаяся внутренняя связь: на последнего налагались известные обязательства в отношении первому» [Гуревич, 1968, с. 186]. Причём возмещение дара, услуги равноценными ему были обязательными, в противном случае одариваемый попадал в зависимое положение от дарителей [Mauss, 1967, с. 72].
В свете «теории дара» привлекает к себе внимание то, что в «Предыстории» договоров речь идёт исключительно об услугах царя Хатти, оказанных контрагенту. Эта картина истории взаимоотношений сторон по договору, по-види
мому, определялась стремлением показать зависимое, подчинённое положение контрагента от царя Хатти. К такому выводу можно прийти и на основании различий в статусе хеттского царя и его контрагента, зафиксированных в некоторых договорах.
Контрагент обычно характеризуется как лицо, облечённое царской властью (или как человек, которого выделил (возвысил) хеттский правитель среди людей страны контрагента, как сказано о Хуккане). Правитель же Хатти наделяется достоинством «владычества» (последнее может быть присуще и контрагенту, см., в частности, применительно к Масхуилуве [Friedrich, 1926, с. 108]. Различия между «царским» достоинством (или даже «владычеством») контрагента и «владычеством» хеттского царя особенно наглядно проявляется в соглашении с Бентешиной (см. выше). В нем Хаттусили III и Пудухепа названы «господами» Бентешины. Следовательно, противопоставление «царского» достоинства контрагента и «владычества» царя Хатти может иметь следующий смысл: царь Хатти рассматривался как «господин» по отношению к своему «подданному (рабу)», т.е. контрагенту; одновременно последний являлся «господином» своих подданных (рабов).
Эта система социальных отношений между хеттским царём и контрагентом подобна схеме, лежавшей в основе социальной стратификации внутри хеттского общества. Она выражена, в частности, во «Второй молитве Мурсили II» В ней взаимоотношения раба и господина уподобляются отношениям между царём и богами (в особенности — богом Грозы). Эта схема господства и подчинения, свойственная структуре общества Хатти, распространялась и на отношения с контрагентами.
Та часть текста договора, которая непосредственно следует за «Предысторией», содержит перечень конкретных обязательств, взятых на себя прежде всего контрагентом правителя Хатти.
Основные положения договора
В самом начале «Основных положений», видимо, в качестве особо важного установления, как бы проистекающего из всего текста «Предыстории», обычно приводятся обязательства, касающиеся защиты контрагентом власти царя Хатти.
Обязательства контрагента относительно владычества правителя Хатти и его преемников
По этой схеме — от рассказа об услугах царя Хатти непосредственно к обязательствам контрагента — построен текст договора с Бентешиной. «Теперь я. Солнце, для тебя (это) сделал, я возвёл тебя на царствование в [стране] Амурру. Если ты с этих дней не будешь беречь владычество Хатгусили, Вел[икого] царя, [твоего господина], [и] Пудухепы, Великой царицы, твоей госпожи, внука и правнука Хатгусили и Пудухепы...» (КВо I, 8 лиц. стор. 38-39 [Weidner, 1923, с. 130]). В качестве важного установления, как бы проистекающего из текста «Предыстории», во многих договорах приводятся и обязательства.
Схожая структура текста характерна и для договора с Дуппи-Тешубом. После фразы о том, что Мурсили II возвёл Дуппи-Тешуба на место его отца (см. выше), сказано: «Смотри, я привёл тебя к присяге царю Хатти, стране Хатти, сыновьям и внукам моим. Клятву царя и десницу царя ты храни, (а) я, Солнце, оберегу тебя, Дуппи-Тешуба» (§ 8, 21-24 [Friedrich, 1926, с. 12]).
Тесная сопричастность услуг царя Хатти и обязательств контрагента ощущается и в содержании договора Суппилулиумы с Хукканой. В завершение перечня услуг, оказанных правителю Хайасы (ср. выше), царь Хатти говорил: «И ты, Хуккана, признавай (законным) владычество Солнца! И сына моего, которого я назову, пусть каждый признает!
Среди (сыновей моих) я его предложу, и ты его признай (законным наследником)!
Затем милостиво признай братство и единство моих сыновей, их братьев и моих братьев. (Если) ты признаешь (законным) другого господина, какого-нибудь [человека], который позади Солнца, (то теперь) только Солнце ты признавай, береги его!
Как я, Солнце, сделал тебе, Хуккане, добро, и если ты в будущем не будешь милостиво охранять Солнце, то как тебе не дорога твоя голова, так же тебе не дорога и голова Солнца, перед тобой.. .»(§ 2-3, 8-21 [Friednch, 1930,с. 105исл]).
Эти разделы договоров показывают, что обязательства контрагента хеттского царя прежде всего состояли в том, чтобы «охранять, беречь» владычество.
Исключительно важное значение этого обязательства подтверждает, в частности, текст значительной части договора с Улми-Тешубом (КВо IV, 10, обор, стор., 5-10, см. стк. 5—7 этого текста ниже). В нём содержится наставление хранить слова Таблички (см. об этом ниже) и хранить владычество царя, царицы и их сына-наследника. Если Улми- Тешуб нарушит этот завет, то боги уничтожат его, если же он будет следовать ему, то его охранят боги.
Складывается впечатление, что хранить слова таблички и оберегать владычество — это не два полностью различных, а скорее два тесно связанных обязательства, быть может, даже во многом тождественные друг другу (см., однако, и такой специфический смысл завета хранить слова таблички, т.е. не искажать их, не разрушать «или (хоть) одно слово этой таблички изменит»: КВо IV, 10, обор, стор., 26).
Вероятно, что наставление охранять/оберегать владычество как бы подразумевало соблюдение почти всего комплекса обязательств, содержавшихся в договоре. Однако в первую очередь оно касалось признания контрагентом хеттского царя в качестве «господина», а себя — как его «подданного (раба) (см. об этом выше, см. также в соглашениях с Азиру и Купанта-Инарой «[Он (Азиру) вы]сту- пи[ил] против моего отца [и] мой отец вновь сделал его
своим подданным (рабом)», (§2.2-3 Friedrich, 1926, с. 4.]: «[И как ты, Купанта-Инара,] подданный Солнца [и десницу Солнца милостивого о]храняешь...» (§ 24, 12-13 [Friedrich, 1926, с. 140 и сл.]). Во-вторых, охранять владычество Солнца означало признание прав на престол царства Хатти за конкретным правителем, с которым контрагент заключил договор. Признание таких прав, видимо, понималось очень широко. Оно включало в себя обязанность быть на стороне Солнца, оказывать ему помощь, не отступаться от него в случае какого-нибудь выступления, направленного против хеттского царя (см. договор с Купанта-Инарой (§ 13, 10; § 15, 13-17 [Friedrich, 1926, с. 122]).
Вместе с тем контрагент был обязан не замышлять зла против Солнца и соучаствовать в подобном деле, не «желать другого владычества», (или не «желать какую-нибудь другую руку») (см. [Friedrich, 1926, с. 122, 138, 142]), т.е., видимо, не строить планы насчёт смены данного хеттского царя на престоле. Вполне возможно, что запрет, связанный с пожеланием другого владычества (или другой руки власти), подразумевал возможный переход подданного в подчинение царю какой-либо другой крупной державы. О подобного рода прегрешениях речь идёт не только в Преамбулах некоторых договоров (см. выше строки соглашений с Азиру и Савускамувой). Непосредственно в «Основных положениях» договора с Купанта-Инарой содержится рассказ об одном из преступлений Масхуилувы против владычества Солнца. Оно состояло в том, что Масхуилува совершил грех и вышел из-под владычества Солнца. Однако подданные этот царя Миры и Кувалии не пошли за ним и заявили: «Ты де согрешил [против] Солнца, а мы подданные именно Солнца». Смысл этого поучения состоял в том, что если Купан- та-Инара поступит подобно Масхуилуве и в итоге его подданные не подчинятся ему и перейдут на сторону хеттского царя, то последний не окажет содействия Купанта-Инаре (см. [Friedrich, 1926, с. 144]).
Обязательства, во многом напоминающие те, что налагались на контрагента, существовали и у хеттского царя. О них
свидетельствует уже сам перечень услуг, оказанных контрагенту (см. выше): Хеттский царь сохранял престол союзной страны за законным наследником, он передавал дом, трон отца, приводил к присяге население страны. Однако содержание соглашений дает основание считать, что свои действия царь Хатти связывал не столько с исполнением своих обязательств, сколько с оказанием услуг, с проявлением доброй воли.
Так, в договоре с Купанта-Инарой Мурсили II неоднократно подчёркивал ту мысль, что он, вопреки измене Масхуилувы, не отдал дом и трон приёмного отца Купанта- Инары кому-нибудь другому, не сделал кого-нибудь правителем страны Мира и Кувалия (см. [Friedrich, 1926, с. 114, 118, 136 и др.]). Иначе говоря, Мурсили II имел все основания лишить трона Купанта-Инару, но он выказал милость наследнику.
Вместе с тем есть и прямые свидетельства того, что хеттский царь брал на себя обязательства по охране/защите престола союзника. Так, в договоре с Таргасналли сказано, что, если царь Хапаллы будет оберегать Солнце, то царь Хатти в случае возникновения смут в стране контрагента, имеющих целью сменить Таргасналли на престоле, не даст на это своего согласия: «[И страны Ха]палла я ни в коем случае не отдам (кому-нибудь) Другому, ТОЛЬКО ТЫ [да будешь] господином!» (§ 8,44 и сл. [Friednch, 1926, с. 58 и сл.]).
Как явствует из настоящего раздела, обязательства контрагента касалась не только владычества царствующего монарха, но и будущих его наследников. Об этом аспекте взаимоотношений сторон по договору говорится в упомянутых статьях соглашений с Дуппи-Тешубом, Бентешиной, Хукканой.
Причём в статье договора с Хукканой привлекает к себе внимание процедура провозглашения наследника и сопутствующая ей терминология: Суппилулиума назовёт сына и предложит его (из числа других наследников), а контрагент должен признать его.
Эта же схема провозглашения и утверждения наследника престола и соответствующая терминология используется уже
в древнехетгском «Законодательстве Хаттусили I». Обращаясь к совокупности войска и сановников Хаттусили говорил: «Смотрите, я за[болел. И я вам юного] Лабарну назвал. [.Этот пусть сядет (на трон)!4' Я, царь.] провозгласил его своим сыном» [Sommer, Falkenstein, 1938, с. 3], «[С]мотрите же, Мурсили — мо[й] сын. [И] его [вы признайте своим (царем)1]»
Согласно этому древнеххетскому документу Хаттусили называл своего наследника и требовал его признания (царём) со стороны лиц, к которым было обращено его завещание. В свете данных этого раннего текста можно предположить, что в договоре с Хукканой отражены архаичные хеттские нормы избрания и утверждения наследника престола.
Подобно некоторым другим обязательствам статьи договоров о правах наследников касались и отпрысков союзника царя Хатти. Ряд свидетельств на этот счет упомянуты нами выше в разделе о дипломатических браках.
В этой связи привлекает к себе внимание сама терминология, используемая в связи
§ 3. Преамбула хеттских договоров, а также других официальных документов хеттского царства, включает в себя и титулатуру царя. Ряд примеров подобной титулатуры, приведён в предшествующем параграфе. В этих древних текстах цари именовали себя
« Мой [д]ед выказал ему' [милость] Он написал табличку договора и записал границы страны Амурру (времён) праотцов и отдал ему...» (КВо I 8, 5-6, [Weidner, 1923, с. 124-125).
«[...Бентешина...] так говорил: „Так (скажи) моему' господину': меня, мёртвого человека... в страну' Амурру на трон отца моего ты возвратил, ...т]ы меня ве[рну]л к жизни4'. Пусть мой господин табличку договора и клятвы, ...Напише[т та]к: „Бентешина— царь страны Амурру. В будущем... пусть никто не отбирает царскую власть в стране Амурру из руки его сыновей (и) из руки его внуков!44 [И я так ска
зал]: „Ты. Бентеши[на]...»(КВо I 8.1. 22-27. [Weidner, 1923. с. 128-129]. < „>
§ 6. В некоторых договорах царства Хатти содержатся статьи, касающиеся демаркации границ.
Включение в текст договора таких статей позволяет рассматривать установление границ договаривающихся сторон в качестве одного из элементов структуры хеттских международных соглашений.
Вместе с тем уже сам факт существования в дипломатических договорах Хатти статей о демаркации границ, свидетельствует о том, что у хеттских царей и их соседей существовали представления о границах как об определённых рубежах территорий стран.
Поэтому вряд ли есть основания считать, что «Границ в современном смысле древние государства вообще не имели (если, конечно, исключить мелкие первичные государства, ограниченные рубежами долины реки или даже небольшого оросительного канала): лишь временами предел суверенной власти государства совпадал с крайней точкой, до которой доходило его войско, и то только пока оно там находилось: уход завоевателей, как правило, сопровождался восстановлением независимости города или области, только что вынужденной было заплатить завоевателям дань» [История Древнего Востока, 1983, с. 24].
Было бы удивительно, если бы в древних государствах существовали границы в современном смысле. Однако, если иметь в виду современное понятие границ как линий, определяющих пределы государственных территорий, то границы в этом смысле слова в древних государствах, в частности, в Хатти, существовали.
В этой связи следует прежде всего отметить, что само понятие границы обозначалось в хеттских текстах словом irha-.Оно засвидетельствовано уже в древнехеттских документах, в частности в Указе Телепину.
Об установлении границ речь идёт и в договорах и в других исторических текстах. Сам акт установление границ
обозначался глаголом, имевшим значение «ставить, класть»: «...Границы, которые я установил, и ты их охраняй (и) не переступай. Границы же для тебя так установлены...», читаем мы в хеттеком договоре с Улми-Тешубом (КВо IV 10, 15-16)
«[И е]му границы я установил. », говорится в «Анналах» Мурсили II о городе Тиммухала [Gotze, 1933, с. 168].
Во время похода Мурсили II на Ацци, хеттский царь направил царю этой страны письменное послание, в котором уведомил его: «Перед границей твоей страны я расположился лагерем...» [Gotze, 1933, с. 98].
Вместе с тем очевидно, что понятие границы в хеттской культуре имело содержание, отличное от современного. Оно должно быть рассмотрено, прежде чем мы обратимся к анализу статей договоров, касающихся демаркации границы.
Содержание понятия «граница»
Специфика понятия «граница» в хеттской культуре прослеживается, в частности, в § 168 Хеттских законов (далее ХЗ)
Эта статья из второй таблички ХЗ, относящейся к периоду новохеттского царства[494]. Она известна в нескольких вариантах, отличающихся друг от друга незначительными деталями, которые не меняют общего смысла статьи: переводы § 168 у различных авторов в целом тождественны друг другу. Статья гласит:
«Если кто-нибудь нарушит границу поля и возьмёт одну борозду[495][496], (то) хозяин поля должен отрезать один гипес- capliполя и взять его себе. Тот, кто нарушит границу', должен дать одну овцу, 10 хлебов (и) один кувшин крепкого пива и сделать поле снова ритуально чистым» (ср. [Иванов, 1980, с. 287]).
Согласно этой статье ХЗ за нарушение границы чужого поля истец отрезал один гипессар земли. Однако, текст статьи не дает однозначного ответа на вопрос о том, от какого именно поля следует отрезать один гипессар. Этот вопрос оставлен без комментариев и И Фридрихом [Friedrich, 1959, с. 78] и Р.Хаазе [Haase, 1984, с. 43]. Возможны по меньшей мере два варианта; согласно одному из них истец отрезал один гипессар от поля виновного, т.е. от того поля, которое принадлежало ответчику до нарушения им границы чужого поля. Тем самым виновный наказывался тем, что уменьша
лись размеры его поля. Этот возможный вариант возмещения можно было бы рассматривать как наказание, основанное на принципе талиона (так как одна борозда примерно равна одному гипессару).
Согласно другому возможному варианту истец отрезал один гипессар от поля виновного, т.е. возвращал себе захваченную ответчиком одну борозду. Следовательно, восстанавливалась прежняя граница между полями ответчика и истца. Мы предпочитаем этот второй из двух возможных вариантов[497].
Не вполне ясен и ответ на вопрос о том, какое именно поле — истца или ответчика — следует сделать снова чистым. Поэтому мы обратимся к содержанию двух других статей ХЗ (ср. [Иванов, 1980, с. 286, 287]), которые, подобно § 168, содержат предписание совершить очищение (хет. Suppiyahh-):
§ 166-167: «Если кто-нибудь посеет семя (на семя), то его шея должна быть положена под плуг. Они должны запрячь две упряжки быков лицом в разные стороны. Человек должен умереть, и быки должны умереть. И тот, кто прежде (первым) засеял поле, должен взять его. Прежде делали так. Теперь же человек заменяется одной овцой (и) 2 овцы заменяют быков. Он должен дать 30 хлебов (и) 3 кувшина крепкого пива. И он должен снова сделать (их) ритуально чистыми. И тот, кто прежде (первым) засеял поле, должен снять с него урожай»;
§ 164—165[498]: «Если кто-нибудь пойдёт, чтобы взять (что- либо) под залог, затеет ссору и повредит поднявшийся хлеб или прольёт (разобьет) сосуд с вином для жертвоприношений, (то) он должен дать одну овцу, 10 хлебов (и) один
кувшин крепкого пива И он должен снова сделать ритуально чистым свой дом. Пока не пройдёт года, в дом его он не входит с передней стороны[499]».
Одна из этих статей (§ 166—167). посвящённая полю, на котором совершён посев по посеянному, содержит фразу (см. [Friedrich, 1959, с. 74]): ta арра suppiyahhi,букв, «и он снова должен сделать ритуально чистым», т.е. нет прямых указаний, кого или что надо сделать «ритуально чистым».
В другой статье, касающейся преступления, совершённого в доме истца, приговор включает в себя следующее установление [Friedrich, 1959, с. 74]: ta E=ZU EGlR-ш suppiyahhi.Исследователи обычно переводят его так: «И он (ответчик) должен снова сделать ритуально чистым свой дом». По аналогии с этой статьёй ХЗ можно считать вероятным, что и § 166 предписывает, чтобы ответчик «очистил» поле, которое принадлежит ему самому.
Кроме того, обе приведённые для сравнения статьи кодекса обнаруживают очевидные совпадения с § 168 не только в том. что касается «очищения», но и самого содержания компенсации. Об одной овце, 10 хлебах (и) одном кувшине пива речь идёт в § 164—165. Согласно же § 166—167 за всех трёх ответчиков (человека и быков) следует дать 3 овцы (1+2 овцы), 30 хлебов и 3 кувшина пива, т.е. за каждого за них дается 1 овца, 10 хлебов и 1 кувшин пива.
Отсюда следуют два существенных вывода: во-первых, размер и характер возмещения за нанесённый ущерб совпадают во всех трёх параграфах ХЗ и составляют 1 овцу, 10 хлебов и 1 кувшин пива; во-вторых, если овца, хлеб и пиво — это жертва, заменяющая, согласно § 166-167, «смертный приговор» человеку и быкам, то вполне вероятно, что она могла быть аналогичной заменой и во всех других слу
чаях: в статье о нарушении границы поля (§ 168) и в статье о преступлении, совершённом в доме истца (§ 164-165).
Соответственно, вполне возможно, что до письменной фиксации законов, а также в самый ранний период истории Хеттского государства, у хеттов существовал обычай предания смерти лица, уличённого в преступлениях, описанных в § 168 и § 164—165 (хотя в самих статьях нет прямых свидетельств существования «прежде» такого правила).
Итак, нарушение границы и присвоение одной борозды чужого поля влекло за собой определённую компенсацию, включавшую в себя три компонента: 1) 1 гипессар поля ответчика (т.е., как предположено выше, восстанавливались в прежних границах наделы истца и ответчика); 2) 1 овца, 10 хлебов и 1 кувшин пива, предоставлявшиеся истцу ответчиком; 3) «очищение» поля ответчика. Предложенное деление компенсации на части носит условный характер. Очевидно, что все они взаимосвязаны и не могут быть поняты в отрыве друг от друга. Однако в целях исследования социальной практики, отражённой в § 168, представляется возможным хотя бы вкратце рассмотреть эти части в отдельности
Первая из них не нуждается в специальном комментарии. Иначе обстоит дело с «очищением» поля и предоставлением овцы, хлеба и пива. Эти последние засвидетельствованы только в трёх упомянутых статьях кодекса. Согласно другим статьям ХЗ за убийство, телесное повреждение даётся определённое число людей или серебра, скотом или серебром возмещалась кража имущества или другой ущерб, нанесённый хозяйству истца и т.п.
Поэтому нам необходимо выйти за рамки статей кодекса и обратиться, в частности, к хеттским ритуальным текстам. В этих последних довольно часто встречается понятие suppi-. Оно используется в качестве обозначения ритуальной чистоты и сакральности [Gotze, 1933, с. 233-234]. Часто подчёркивается наличие такого качества у культовых объектов (жертвенного стола, кровати). Ритуально чистыми считались, в частности, не покрытые животные. Ритуально чистой
именовалась и одна из категорий жрецов (что, видимо, связано с половозрастным делением жречества).
Диаметрально противоположным хеттскому suppi-,вероятно, следует считать хеттское papratar— «ритуальная нечистота». О том, как человек может стать ритуально нечистым говорится, в частности, в среднехеттской молитве Кантуцили (KUB XXX, 10, Vs. 13-14): «Ту ритуально чистую еду, которая (предназначена) Богу моему (и) мне запрещена, и ее я никогда не ел. Тела моего я не осквернил». Под «ритуально чистой едой» подразумевается жертва, предназначавшаяся непосредственно божеству. Вкушение ее могло сделать тело человека (Кантуцили) ритуально нечистым. Однако, перед нами лишь одно из многих действий, которое могло стать причиной ритуальной нечистоты. Соответственно, и очищение могло быть достигнуто с помощью разных актов.
В описаниях ритуалов далеко не всегда указывается, что именно делается с целью очищения (см. КВо IV. 9, III, 4-5: KUB X, 23, III, 17-18: KUB XI, 18, II, 8-9: KUB XXIV, 18, IV, 22-23; KUB XI, 19, IV, 15-16, где лишь подчёркивается то, что надсмотрщик над поварами и надсмотрщик над стольниками отвечают за очистку внутренних помещений (хт. suppiyahh-).
Судя по ритуалу КВо XIX, 128,1, 31—32 «надсмотрщик над поварами» трижды очищал алтарь и овец (посредством воскурения) вещества туххуессар (см. [Otten, 1971, с. 2])[500]. Очищение человека (царя), видимо, могло быть осуществлено и посредством окропления вином из сосуда (KUB XXV, 36, II, 22-24, KUB XX, 24, III, 6-8 и др.). Существовали, вероятно, и многие другие способы очищения. Один из них, хотя и не ясно, какой именно, применялся для очищения поля, о котором идет речь в § 168.
Несмотря на то что нам пока ещё не ясно, как именно совершалось очищение поля, сам факт необходимости в подобном очищении совершенно определённо говорит о том, что действия ответчика не только наносили истцу экономический ущерб, но и одновременно содержали в себе ритуальное преступление.
В качестве типологически сходного примера оценки действия можно сослаться на следующую норму из обычного права ингушей, связанную с определением степени виновности вора. Она устанавливалась, согласно Е.Шиллингу [Шиллинг, 1931, с. 13], в зависимости от близости к очагу того места, где произведена кража. Самой большой виной считалось, если вор вошёл в помещение с очагом и переступил через гейбы (т.е., был близ очага). Чем дальше расстояние от очага, тем преступление слабее квалифицировалось. Поэтому строго различали: воровство за гейбы, до гейбы, на дворе, в конюшне или хлеву и, наконец, в поле. Помимо того, что за всякое воровство укравший должен был вернуть украденное в тройном размере, он ещё вносил не зависящую от ценности украденного плату тоам — в знак примирения за бесчестие, нанесённое дому. В первом случае тоам состоял из 9 коров, 1 быка, 1 куска шёлка и барана, которого вор резал для примирительного угощения, в последнем случае (кража в поле) плата состояла из 1 коровы и 1 примирительного барана.
Эта норма обычного права ингушей, подобно § 168 ХЗ, показывает зависимость оценки действия от факторов, прямо не связанных с размером украденного.
Важным является и сам принцип различения пространства: помещение с очагом, двор, конюшня, хлев и, наконец, поле. Причём степень сакральности пространства возрастает по мере приближения к центру (дому с очагом).
Аналогичное различения пространства засвидетельствовано во многих культурах. В частности, оно отражено в нижеследующей статье ХЗ (§ 197—198): «Если мужчина схватит женщину в горах, то это — его преступление и он должен быть убит. Если же в её доме он схватит, то это — ее
преступление, и она должна быть убита. Если муж их найдёт, то он их может убить. Наказания для него не будет. Если он их приведёт к воротам дворца и скажет: ..Моя жена не должна быть убита4' — и (тем самым) дарует жизнь жене, то он дарует жизнь и соблазнителю, но ставит знак на его голове. Если он скажет „Пусть оба они умрут ', тогда они станут на колени перед колесом. Царь может приказать их убить, может даровать им жизнь» [Иванов, 1980, с. 289-290].
Судя по тому, что в данной статье действия соблазнителя обозначаются глаг. ер- «хватать» (а не SeS-, kattan SeS- «спать (с женщиной)»), возможно, что речь идет о наказании не за прелюбодеяние, а за изнасилование. Причём, одно и то же действие квалифицируется в зависимости от того, где оно имело место: в доме или вне его. Так же, как и в этой статье ХЗ, в частности, в древнепольском праве (вторая половина XIII в.) наказание за изнасилование устанавливалось в зависимости от того, произошло ли оно в доме (деревне) или в поле (см. [Нидерле, 1924, с. 42]; ср .другие параллели в индоевропейской традиции [Watkins, 1970]).
Совпадение основного содержания нормы обычного права ингушей и § 168 ХЗ дает возможность разъяснить и вхождение в § 168 компенсации в виде овцы, хлеба и пива.
Уже сам состав этой компенсации говорит о том, что мы имеем дело с конкретной едой. Очень схожая по своим компонентам и по числовому соотношению еда часто упоминается в описаниях хеттских празднеств и других подобных текстах. Так, например, согласно данным ритуала килам и спискам мелким (аккадское melkitu«содержание», «припасы для жертвоприношения» = хет. halkuessar«зерно», «урожай», «съестные припасы (для культового праздника»), «управляющие» царскими хозяйствами, существовавшими в различных частях страны, выдавали участникам ритуала определённые угощения (ср. о функциях «управляющих» [Гиоргадзе, 1973, с. 238-239]). В частности, судя по тексту КВо X, 30, каждый из управяющих городов Циккурка, Ваттарва, Сукция вручал стандартный «паек» жителям города Ангуллы: 1 овцу, 20 хлебов хали, 2 заку
сочных хлеба. 2 сосуда (хмельного) напитка марнува, 15 хлебов сарамма.
Эти угощения предназначались не только для еды Они одновременно являлись и жертвой, адресованной божеству (о еде как жертве, см. [Кудрявский, 1904, с. 67, 75 и сл.]). В частности, в одном из списков мелкит перечисляются угощения для «железоде лате лей», «медников», «серебряных дел мастеров». Каждая группа ремесленников получала из храма богини-защитницы по 1 козлу, 1 толстому хлебу, по 1 сосуду с (хмельным) напитком марнува, пивом и вином Эти участники ритуала приносили козла в жертву «Богу нашему» (хет. Siimi=Smi),а одну' из наиболее почитавшихся у хеттов частей жертвы — печень преподносили царю. Перед лицом царя они получали (ответные?) вознаграждения: хлеб и марнуву (см. [Ардзинба, 1982, с. 32, 176 и примеч. 119]).
О жертвах, предназначенных богам, речь идет, например, в описании ритуала КВо IV, 13. Согласно этому тексту, каждому ИЗ «ТЫСЯЧИ» хеттских богов жертвовали ПО одному определённому животному (главным образом овец, а также быков, ягнят, козлов), для каждого бога разламывали по хлебу и совершали возлияния перед каждым из них (КВо IV, 13,1, 1-48; II, 5-8; V, 26-29). Подобная процедура имела место и в других ритуалах (см., в частности, КВо XIX, 128 [Otten, 1971]). Важной частью таких празднеств являлось также причастие царя и царицы и кормление участников обряда.
Не вызывает сомнений то, что овца, хлеб и пиво — это еда, обнаруживающая определённые совпадение с едой/жерт- вой, засвидетельствованной в хеттской традиции в ритуальных церемониях. В то же время еда § 168 ХЗ, видимо, выполняла ту же функцию, что и «примирительный баран» в норме обычного права ингушей, т.е. она предназначалась для совместной трапезы с целью установления мира между ответчиком и истцом
Сам факт того, что компенсация выдавалась в виде еды, причём в определённом устойчивом сочетании, говорит о не
сомненном архаизме такой практики. Любопытная параллель к этой форме, специфической для ХЗ компенсации, обнаруживается в текстах, главным образом судебных решений и брачных сделок, из Нузи [Speiser, 1956, с. 9-15]. Согласно этим документам, выплата в размере 30 сиклей серебра в некоторых случаях осуществлялась не серебром, а в виде определённой фиксированной комбинации животных: 1 бык, 1 осёл и 10 овец. Так, например, одно из таких судебных решений касалось дела о словесном оскорблении и побоях, нанесённых истцу ответчиком за то, что истец пытался предотвратить нарушение границы пастбища, принадлежавшего его брату'. Выслушав ответчика, отвергавшего показания свидетелей и принесшего в подтверждение своей невиновности клятву богам, суд вынес решение. Он обязал ответчика возместить ущерб владельцу' пастбища, а также выплатить истцу 20 сиклей серебра (в переводе) на 1 быка, осла и 10 овец.
Исследуя этот и другие подобные документы, Э.Спейзер попытался найти ответы на вопрос о том, чем объясняется пересчёт серебра на животных, причём в столь странном сочетании. Ведь стоимость 1 быка— 10 сиклей, не проще ли было бы заменить 20 сиклей, например, 3-мя быками?
Вывод автора сводится к тому, что 1 бык, 1 осел и 10 овец представляют собой церемониальную плату. Символическая значимость этих животных значительно выше их собственно экономической стоимости; выплата животными содержит в себе в действительности или потенциально элемент торжественности. Этот обычай платы определённой комбинацией животных, вероятно, основан на очень древней традиции, первоначальные истоки которой канули в Лету'[Speiser, 1956, с. 12-15].
Эти выводы Э.Спейзера в определённой степени могут быть использованы и ДЛЯ трактовки компенсации ИЗ ХЗ. Последняя унаследована из обычного права одного из древнемалоазиатских народов, 1 овца, 10 хлебов и 1 кувшин пива представляли собой церемониальное возмещение, возможно, совершавшееся публично, т.е. в присутствии
свидетелей. Это возмещение имело целью очистить ответчика и установить согласие между ним, с одной стороны, и истцом — с другой. Иначе говоря, еда (одновременно и жертва) ещё продолжала играть в хеттеком обществе роль одного из важнейших инструментов регуляции отношений между членами коллектива (а также между людьми и богами).
Теперь мы предпримем попытку ответить на вопрос о том, почему нарушение границы поля могло рассматриваться как ритуальное преступление. В поисках ответа на этот вопрос мы должны вскрыть своеобразие хеттских представлений, связанных с землёй и границей.
Существенная черта этой системы ценностей обнаруживается, в частности, в § 169 ХЗ: «Если кто-нибудь купит поле и (потом) нарушит границу, (то) он должен взять ритуальный хлеб, разломить его (перед) богом Солнца и сказать: „Ты поместил мои весы на земле4'. Так он должен сказать. Будь то бог Грозы или бог Солнца, это безразлично» [Иванов, 1980, с. 253].
Образ весов в этом параграфе ХЗ напоминает использование весов в среднехеттском ритуале очищения царской четы (Тудхалия и Никалмати) [Szabo, 1971, с. 12 и сл.: 26, 60], в среднехеттской молитве Кантуцили (в связи с богом Солнца), в ритуале для царя-лабарны и царицы-таваннаны, в погребальном ритуале и других текстах (см. [Otten, 1958, с. 32-34; 58, 65, 131 и сл.]). С помощью весов, видимо, устанавливалась мера греха человека. С этой же целью взвешивались, в частности, «долгие лета» царя и царицы [Ардзинба, 1982, с. 107].
Аналогичный образ весов представлен и в других типологически сопоставимых традициях: весы в функции чаш «смерти и жизни», весы «судьбы» в руках Зевса; весы в руках богини правосудия Фемиды и загробного судьи Осириса [Фрейденберг, 1978, с. 70].
Сопоставление § 169 ХЗ со свидетельствами других хаттских текстов и данными типологии дает основание считать, что, во-первых, выражение «Ты поместил мои весы на земле» означает: «Ты приговорил меня к смерти».
Тем самым подтверждается сделанный выше вывод о возможном существовании у хеттов обычая предания смерти лица, виновного в нарушении границы.
Во-вторых, данные § 169 говорят о том, что существо преступления состоит прежде всего в самом факте нарушения границы. Следовательно, понятие границы включало в себя вполне определённое сакральное содержание. Показательны, в частности, следующие примеры, свидетельствующие о сакрализации границы. В хеттской традиции существовал специальный «ритуал границы» (Ezen irhaX. KUB 44, 4 Vs. 25). Отправляясь в поход против касков (как, вероятно, и в других подобных случаях), хеттская армия совершала особый ритуал на границе вражеской территории (KUB IV, 1, KUB XXXXI, 146; см [Schuler, 1965, с. 168-172]). Цель этого ритуала заключалась в том, чтобы задобрить вражьих богов и тем самым способствовать успеху военной кампании.
Согласно § 108 ХЗ, «если кто-нибудь украдёт виноградные лозы из огороженного виноградника, (то) если в (нём) 100 деревьев, он должен дать 6 сиклей серебра. И их (деньги) в дом его он должен отправить[501]. Если же виноградник не огорожен, а он украдёт виноградные лозы, то он должен дать 3 сикля серебра[502]» [Иванов, 1980, с. 287].
Можно предположить, что разница в сумме возмещения (6 и 3 сикля) связана не с величиной украденного, а с огоро- женностью— неогороженностью виноградника, т.е. с противопоставлением того, что имеет границы и того, что их
не имеет[503]. Оппозиция огороженный— неогороженный может совпадать с одним из основных противопоставлений в ритуале (и культуре в целом) сакральный — мирской.
Сакральный характер границы обнаруживается и в том. что граница рассматривалась как линия, установленная и охраняемая богами, в особенности богом Грозы и богом Солнца Связь этих божеств с границей ощущается уже в самом § 169, согласно которому ответчик вправе обратиться к одному из этих двух богов.
Кроме того, связь богов, и в частности богини Солнца города Аринны, с границей отражена и в «Анналах» Мурсили II. После смерти его отца, а затем и брата, соседние с Хатти страны, воспрянули духом и выказали свою вражду Мурсили II. Тогда царь совершил празднества и обратился за содействием к богине: «И к моей госпоже, богине Солнца города Аринны я воздел руку и так сказал: „Госпожа моя, богиня Солнца города Аринны... Соседние вражеские страны, которые называли меня ребёнком, и которые меня унижали, вновь и вновь стремятся захватить твои границы, госпожа моя, богиня Солнца города Аринны. Приди ко мне и порази для меня те соседние вражьи страны, госпожа моя, богиня Солнца города Аринны'4» (см. [Gotze, 1933, с. 20- 22]) В молитве Мурсили II, царь, доказывая свою невиновность перед богами, говорил: «И я не переступил границ, которые установлены нам богом Грозы» (см. [Giiterbock, 1960, с. 59-60]). Согласно описаниям хеттского ритуала КВо IV, 13, наряду с другими божествами, давалась жертва — овца — «(защитнику) границы богу Солнца».
Таким образом, обращение именно к богам Солнца и Грозы в § 169 связано прежде всего с тем, что это боги — охранители границы. Не исключено, однако, что упоминание именно этих богов в § 169 обусловлено и тем, что бог
Грозы и, в особенности бог Солнца, воспринимались хеттами в качестве судей, которые вершили суд над всем сущим. Эти представления, связываемые, в частности, с богом Солнца, подчёркиваются в хеттеком гимне Солнцу, по- видимому, отчасти отражающем и собственно хаттскую традицию:
«Суд ты совершаешь над собакой, Над свиньей да и над зверем диким, Тем. который говорить не может,— Бессловесного ты судишь зверя. Злого и дурного человека Праведным судом ты судишь, Солнце» [Иванов, 1977, с. 107].
Следует также отметить, что сама искупительная жертва, упомянутая в § 169 («он должен взять ритуальный хлеб, разломить его (перед) богом Солнца»), отчасти схожа с компенсацией, представленной в § 168 ХЗ: в обоих случаях упомянут один и тот же вид хлеба Ninda harSi-.О хлебе и пиве как жертве, предназначавшейся богу Солнца, говорится и в хеттеком гимне Солнцу (KUB 31, 127,1, 50, см. [Иванов, 1977, с. 107]).
Попытаемся вкратце суммировать основные итоги наблюдений над §168 ХЗ. Данная статья свидетельствует о том, что нарушение границы владения и присвоение одной борозды чужого поля квалифицировалось как преступление, содержавшее в себе одновременно и экономический и ритуальный аспекты (не отделявшиеся друг от друга в самой хеттской традиции). Ответчик вступал в конфликт не только с истцом, но и с божеством (богом Грозы или богом Солнца), которое считалось установителем и хранителем существовавших границ.
Эта конфликтная ситуация решалась путем восстановление прежних границ владений и предоставлением ответчиком 1 овцы, 10 хлебов и 1 кувшина пива. Эта еда, видимо, предназначалась для установления согласия между ответчиком и истцом, с одной стороны, и ответчиком и бо
гом — с другой. Овца, хлеб и пиво представляли собой искупительную жертву, заменившую более ранний обычай предания смерти лица, виновного в нарушении границы поля (или виновного в преступлениях, описанных в § 167- 168 и §164-165).
Кроме того, виновный был обязан совершить очищение своего поля. Необходимость в искупительной жертве (дававшейся за самого ответчика) и в «очищении» поля, по- видимому, указывают на то, что существовала тесная связь между самим ответчиком и его полем (наподобие связи между человеком и его домом, засвидетельствованной в §164-165). Существо этих отношений, возможно, состояло в том. что земельное владение (или дом человека) рассматривалось как непосредственное продолжение личности его владельца, как часть его тела. Именно поэтому действия ответчика в отношении границы поля оскверняли не только его самого, но и принадлежавшее ему поле (или дом)[504].
Установление границы может рассматриваться как общий признак договоров Хатти. Он представлен уже в договоре между Цидантой и Пиллией.
Необходимо также отметить ещё одну существенную деталь. Статьи, касающиеся установления границ, являются органической частью текста «положений договора»:
«(Циданта и Пиллия) так договорились: города, которые [(захватил Пиллия)], пусть вновь принадлежат Солнцу, [(Города)] Пи[ллии, (которые)] захватил (я, Солнце), пуст[ь принадлежат] вновь Пиллии.
Пусть Солнце не [(отстраивает)] города, которые [(удерживал Пиллия)], и которые были разрушены. Пиллия (же) не будет отстраивать города, которые я удер[живал?...], не то ты, (Пиллия), клятву наруши[шь]» [Gilterbock, 1952, с.?].
Содержание этих частично уцелевших строк договора, по-видимому, состоит в том, что в результате военных действий, развернувшихся между Хатти и Киццуватной, противоборствующие силы добились определённых территориальных приобретений Они захватили друг у друга ряд городов, последние, в результате боев, были разрушены.
По условиям мирного соглашения Циданта и Пиллия обязывались вернуть друг другу захваченное. Кроме того, они давали гарантии в том, что возвращённые города не будут вновь отстраиваться. Наличие запрета на восстановление разрушенных городов скорее всего свидетельствует о том, что эти города были расположены не в глубине территории друг друга, а в приграничной зоне.
К сожалению, в тексте отсутствует перечень городов, которые возвращались друг другу сторонами по условиям мирного соглашения (хотя вполне возможно, что такой перечень в нём действительно существовал). Его можно было бы сравнить с тем списком пограничных городов Хатти и Киццуватны, которые засвидетельствованы в другом договоре с Киццуватной, заключённом уже Суппилулиумой I:
«От моря город Ламия (принадлежит) Солнцу, город Питура— Сунассуре, между собой границу они измерят и поделят (ее). Солнце пусть не отстраивает Ламию.
Аруна (принадлежит) Солнцу. В сторону Питуры они измерят границу и поделят (ее) между собой. Пусть Солнце не отстраивает Аруну. Салия (принадлежит) Солнцу, Цин- цилува (и) Эримма (принадлежат) Сунассуре; между собой границу они измерят (и) поделят (ее). Солнце может отстраивать Салию. Анамуста (принадлежит) Солнцу', гора Цабарасна — Сунассуре, между собой границу они измерят (и) поделят (её). Анамусту Солнце может отстраивать.
Издревле граница между обоими так (была определена): тем, что на стороне Турутны, пусть Великий царь владеет, а тем, что на стороне страны Атания, пусть владеет Сунас- сура От Луваны (и) Дурпины— граница Сунассуры. Тем, что стороне Хатти, пусть владеет Великий царь, тем, что на стороне страны Атания, пусть владеет Сунассура.
Серигга (принадлежит) Солнцу, Лувана— Сунассу[ре], река Самри его граница. Царь великий пусть не переходит реку Самри на сторону страны Атания, Сунассура (же) пусть не переходит реку Самри на сторону страны Хатти» (см. [Weidner, 1923, с. 108-111; Gotze, 1940, с. 50-51, Аветисян, 1984, с. 63]).
В этом тексте, продолжение которого (со стк. 67) еще не найдено, содержится довольно детальное описание сопредельных областей Хатти и Киццуватны и обязательств, взятых на себя сторонами по договору.
Эти обязательства отчасти совпадают с теми, которые присутствуют в договоре Циданты и Пиллии В частности, мы имеем в виду положения договора, которые запрещали отстраивать некоторые города. Вероятно, что не только в договоре Суппилулиумы I с Сунассурой, но и в более раннем соглашении, заключённом Цидантой с Пиллией, речь идёт о запрете на восстановление приграничных городов.
В самом деле, именно восстановление пограничного города, которое, по всей видимости, включало в себя и его укрепление, размещение в нем воинского контингента, могло расцениваться как создающее угрозу соседнему государству, как свидетельство враждебных намерений контрагента.
Вместе с тем текст договора Суппилулиумы I с Сунассурой содержит ряд положений, расширяющих наши знания с линии прохождения границы. Так, в договоре содержится перечень приграничных городов, те. эти города предстают в качестве конкретных ориентиров по линии прохождения границы. Расстояние между сопредельными городами контрагентов должно быть измерено и поделено между ними. Цель такого измерения и деления заключались, по-видимому, в том, чтобы проложить линию границы на равном расстоянии от соседствующих друг с другом городов Хатти и Киццуватны В качестве пограничных ориентиров контрагентов фигурируют и естественные рубежи; на одном из пограничных участков сторон таким ориентиром была река Самри.
В тексте договоров; как, например, в соглашении с Ул- ми-Тешубом, помечались и другие ориентиры, через которые пролегала граница: «От страны Питасса границей для тебя (будет) гора Хава, гантана(Ту город Царния (и) город Санантарва. Царния же (и) гантана принадлежат стране Хулая, Санантарва же принадлежит стране Питасса. От границы Питассы границей для него (будут) военные посты города Ариматта; Ариматта же принадлежит Питассе. От горы Хув[ал]нуванта же границей для него (будет) халлапу- вамца(?)\халлапуванца же принадлежит стране Хулая...»
Подобным образом в тексте намечены многие населённые пункты и другие ориентиры, через которые пролегала линия, определявшая приделы территории царства Улми- Тешуба. Любопытно, что при этом оговариваются и условия пользования имеющимися в приграничном районе ресурсами. В частности, в договоре речь идёт о пользовании водой: «Город Алана принадлежит стране Хулая; вода же, которая вверху на горе Арланта, и одна половина принадлежит стране Хатти, а другая — стране Хулая».
Кроме того, из текста договора следует, что при его составлении линия прохождения границы была скорректирована:
«...От горы Кувалиятта границей для него на первых табличках был город Суттасна. Теперь же границей для него я, Великий царь, сделал город Сантиму; Сантима же принадлежит стране Хулая...»
Под первыми табличками, видимо, подразумевались либо таблички, содержавшие какое-то раннее соглашение между двумя сторонами, либо таблички, на которых был начертан первоначальный проект соглашения.
О пределах территорий сторон речь идет и в договоре Мурсили I с Купанта-Инарой. В этом тексте содержится ряд интересных деталей, дополняющих картину решения пограничного вопроса, практиковавшегося в Хатти:
«Сейчас я. Солнце, не причинил тебе, Купанта-Инаре, никакого зла. Я н[е] выкинул тебя прочь, не отобрал у тебя ни дом отца твоего, ни страну'. Именно тебе я возвратил
дом отца твоего и страну твою. Я возвел тебя на царствование. отдал тебе страну Мира и страну Кувалия. Пусть будут у тебя теперь границы такими же, какими они были во времена Масхуилувы.
С одной стороны, от Маддунассы, границей твоей пусть будет укреплённый лагерь Тудхалии. С другой стороны, границей твоей пусть будут военные посты города Виянаванды; (но) на сторон}' города Аура ты не переходи! С (третьей) стороны (границей) твоей пусть будут река Астарпа (и) страна Кувалия. И эта страна пусть будет твоей. И ты её охраняй! Не закладывай ни одного города за реками Астарпа и Си- янта. Если же ты хоть какой-нибудь город заложишь, то, смотри, ты клятву нарушишь, и я приду и ударю по нему как по врагу.
Если же какой-нибудь город самовольно возникнет, то как он Солнцу враг, так и для тебя он врагом пусть будет, и ты его порази!
Смотри, на реке Сиянта стоит один „божий город“ Масхуилувы и пусть он будет изъят из под клятвы. [Страну же, которую я, Солнце, дал тебе], ты ее охраняй. Затем [не] домогайся [границ Хатти] [и не бери себе ничего от границы Хатти]. [Так как я. Солнце, не дал тебе ничего с этой стороны рек Аста]рпа и Сиянта, ты же нарушишь границу [и что-нибудь возьмёшь себе, то смотри], ты [согрешишь] перед богами клятвы, ты [преступишь клятвы], и пусть боги клятвы травят тебя (как зверя)» [Friedrich, 1926, с.?].
«И [это была (?) клинописная] таблична из] Египта. В эт[у] табличку и я не добав[ил] ни единого сло[ва], и [ничего] не изъя[л] из неё. О боги, мои господа, гляди[те!] Я не ведаю, добави[л] ли в нее, или изъял из нее [слово] кто- нибудь из тех, кото[рые] прежде были царями. Я же ничего не веда[ю] о том, (никакой) молвы я не слышал.
Я не переступил границ, которые установлены нам богом Грозы Границы, которые оставил мне лично отец мой, именно те границы я [удерживал]. Я [ничего] не домогался у него (царя Египта); (я ничего не взял себе) от границ его
страны...» (KUB XXXI 121, I, 6-24, [Guterbock, 1960, с. 59 и сл.]).
«[. .Пешее войско и коле]сницы страны Хатти Он послал Лупа[к]ки и Тархунтацалму, и они напали на те страны.
В те [дни] умер сам царь Египта. Я же был ещ[е] ребёнком, и я не зна[л], совершил ли (зло) царь Египта в отношении [отца] моего (и) стран (Хатти) или он ничего не [сделал].
Жена царя Египта, которая была один[ока], и она отцу моему написала...» (KUB XXXI 121а, 6-17, [Guterbock, 1960, с. 60 и сл ].
Содержание большей части статей «Основных положений договора» определяется краткой, но очень ёмкой формулой, которая гласила: «Тот, кто Солнцу враг, пусть он тебе врагом будет; тот, кто Солнцу друг, пусть он тебе другом будет».
Эта формула целиком или ее части встречаются в договорах Суппилулиумы с Шаттивазой. Тетте, Азиру, Сунассурой (см. [Weidner, 1923, с. 20, 60, 70, 94, 06, 98, 106; Freydank, 1960, с.?]), с касками [Schuler, 1965, с. 119], а также в новохеттских соглашениях, заключённых с Дуппи- Тешубом (КВо XXII 39, лиц стор 2, 10-11), Таргасналли, Купанта-Инарой [Friedrich, 1926, с. 56-58, 130 и сл.], в тексте Миты [Gurney, 1948, с. 33 и сл.] и др.
Формула о «враге-друге», предстающая в договорах в качестве ведущего принципа взаимоотношений контрагентов, применяется как по отношению к внешним, так и к внутренним «врагами и друзьями».
Порой в соглашениях, например в договоре с Савускамувой, содержится перечень некоторых конкретных стран, в отношениях с которыми следовало руководствоваться этой формулой:
«И цари, которые мне равн[ы], — царь Египта, царь Вавилона, царь Ассирии и царь Аххиявы. Если царь Египта
Солнцу друг, пусть он будет и тебе другом, если же он Солнцу враг, пусть он будет и тебе врагом! И если царь Вавилона Солнцу друг, пусть он будет и тебе другом, если же он Солнцу враг, пусть он и тебе будет врагом! Как царь Ассирии враг Солнцу, так и тебе пусть он будет врагом!» (KUB XXIII 1+6IV, стк 1-13; [Otten, Kiihne, 1971, с. 14исл.]).
К числу положений договоров, соответствующих формуле о «враге — друге», должны быть отнесены военные обязательства контрагентов.
Военные обязательства контрагентов
Не исключено, что такие обязательства расценивались как наиболее существенная и даже вполне самостоятельная часть договора. Показателем особой важности военных обязательств может служить уже то, что они занимали значительную часть текста договора.
Ещё более весомым свидетельством места военных обязательств во взаимоотношениях контрагентов является наличие специальных обозначений, касающихся войска: «Договор (относительно) пехоты и колесниц» или «Табличка договора о войске» (ср. соглашения с Алаксанду [Friedrich, 1930, с. 66 и сл.] и с Улми-Тешубом: КВо IV, 10,1, 38-39,42).
Среди статей, затрагивающих тему военных обязательств, выделяются положения, касающиеся общих внешних врагов для членов того или иного союза.
1. Обязательства, направленные против внешних врагов
Среди такого рода обязательств привлекают к себе внимание статьи, регулирующие взаимодействие войск союзников В этой связи в некоторых договорах, как например, в соглашениях с Тетте и Азиру, перечисляются страны, которые могли стать объектами хеттских кампаний. В их чис
ло включены государства как враждебные Хатти, так и дружественные, но могущие изменить хеттскому царю. Среди этих стран, которые располагались «вблизи границы», мы видим Нухашше и Амурру, упомянуты Хурри, Египет, Вавилон, Астата, Алзи, Мукиш, Хальпа, Кинза (см [Weidner, 1923, с. 60 и сл., 70, Freydank, 1960, с. 361]).
О совместном возможном походе против некоторых из вышеупомянутых стран, речь шла и в соглашении Муваталли с Алаксанду:
«...Из Хаттусы же для тебя (обязательны) эти походы: цари, которые равны Солнцу, (это) царь Египта, царь страны Санхара, царь страны Ханигальбат, либо царь Ассирии, и если там кто-нибудь пойдёт войной (на меня)... Я же. Солнце, напишу тебе о пехоте и колесницах, и ты мне войско тотчас приведи на помошь!» (§ 14, 9-15 [см. Friedrich, 1930, с. 68]).
В отличие от Тетте и Азиру, Сунассура должен был принимать участие в кампании хеттского царя не только в Хурри, но и в Арцаве. При этом в соглашении оговорена и численность сил, которые выставлялись Сунассурой: одна тысяча пехотинцев и сто колесниц (см. [Weidner, 1923, с. 106]).
В связи со статьёй этого договора, касающейся возможной войны в Арцаве, представляет интерес одно из установлений соглашения с Алаксанду. Оно, видимо, имеет отношение к совместному ведению войн в западных и юго- западных областях Малой Азии:
«Договор (относительно) [пехоты] (и) колесниц пусть будет установлен для тебя так. Если я, Солнце, пойду в поход из какой-либо страны — либо из Каркисы, из Лукки, либо из Варсиялы, то ты вместе со мной, с пехотой и колесницами пойдёшь на войну' Если сам я пошлю воевать из какой- либо страны какого-нибудь военачальника, то ты всякий раз пойдёшь в поход вместе с ним (§ 14, 3-9 [Friedrich, 1930, с. 66 и сл.]).
Статьи договоров касаются не только темы совместного похода против внешнего врага, но и вопроса об оказании контрагентом военной помощи хеттскому царю в случае
возникновения угрозы для страны Хатти. Если до контрагента дойдёт весть о том, что какая-то страна извне начала войну с Солнцем, а «у Солнце же все в порядке» (то есть, видимо, хеттский царь в курсе дела и готов к встрече с противником), то контрагент должен был ждать письменного сообщения своего патрона. После получения соответствующей команды он выступал на помощь Хатти (см. договоры с Алаксанду: § 10, 58-61, 65-66 [Friedrich, 1930, с. 62], с Таргасналли: § 16, 26-30 [Friedrich, 1926, с. 124]).
Договор Хаттусили III с Рамсесом II не содержал обязательств, относительно участия вспомогательных сил Египта или Хатти в походе хеттского царя-фараона. Однако главное военное обязательство двух этих стран совпадает с установлениями, присутствующими в вышеупомянутых соглашениях с другими контрагентами. Эта норма связана с ситуацией, когда одна из сторон подвергалась нападению противника:
«...И если другой враг пойдёт (на страну) Хатти, и Х(аттусил)[и, великий царь, царь страны Хатт]и пришлёт мне такую (весть): „Приди мне на помощь против него!4', то Ри[амасеса Маиама]на, Великий царь, царь страны Еги[п]ет пошлёт [с]вою пехоту И колесницы, И пусть ОНИ сокрушат [его врага], [и пусть отомстят] за страну Хатти» (КВо I, лиц. стор., 27-30; [Weidner, 1923, с. 116]; ср. [Стучевский, 1984, с. 54]).
В стк. 33-36 этой же части договора содержатся и соответствующие ответные обязательства Хаттусили в отношении Египта
Те же условия в версии соглашения Хаттусили III и Рамсеса II на египетском языке сформулированы несколько иначе. В них подчёркнута необходимость посылки военных сил по просьбе одного из контрагентов под командой лично Хаттусили или Рамсеса. Лишь в случае отсутствия такой возможности у царя или фараона следовало послать войско (по- видимому, под началом какого-нибудь военачальника) (текст египетской версии договора см. [Стучевский, 1984, с. 51]).
Оказание военной помощи в случае внешней угрозы гарантировалось и другим контрагентам царей Хатти. О тако
го рода обязательствах хеттского царя, вероятно, говорится в частично сохранившихся строках договора с Тетте (КВо I, 4, III, 1-7 [Weidner, 1923, с. 65]) Очень схожая ситуация рассматривалась в соглашении с Таргасналли. Последний мог обратиться за военной помощью к хеттскому царю или даже непосредственно к начальнику пограничной стражи (§ 11-12,21-32 [Friedrich, 1026, с. 64]).
На фоне этих статей хеттских договоров неожиданными представляются условия о взаимной обороне из хеттской версии договора Суппилулиумы с Сунассурой:
«...Если же Сунассуре угодно, то он [при]дет (на помощь) Солнцу; если же ему не у[год]но, то он не придёт. [Если же страна] Митанни начнёт войну со с[траной Ки]цуватна, то [если] Солнцу' [угодно], и он пойдёт на [по]мощь Сунассуре, если же ему не угодн[о], (то) он не пойдёт» (KUB XXXVI 127, лиц. стор. 9-12).
Формулировка настоящей статьи отличается и от соответствующих клаузул аккадской версии договора с Сунассурой. В этих последних оказание помощи войсками не ставится в зависимость от воли одного из контрагентов, оно имело безусловный характер (ср. [Weidner, 1923, с. 98, 100 исл.]).
Эти различия хеттской и аккадской версий договора с Сунассурой, а также своеобразие формулировки о взаимопомощи в хеттской версии на фоне соответствующих статей других договоров Хатти (в том числе и соглашения с Египтом), видимо, могут быть объяснены следующей причиной. До заключения этого договора Киццуватна находилась в сфере влияния (или даже под властью) царства Митанни. От последнего исходила основная угроза и для царства Хатти. Впоследствии чаша весов стала клониться в пользу Хатти, одним из свидетельств новой расстановки сил стал договор Хеттского царства с Киццуватной. Успехи еще не были окончательными, угроза нападения со стороны Митанни сохранялась. Поэтому при заключении договора с Киццуватной хеттский царь действовал осторожно. Он довольствовался тем, что Сунассура брал на себя обязательства не протекать войско Митанни через свою территорию:
«[Если царь страны Ми]танни начнёт войну с царём Хатти, Сунассура не даст ему [...], не пропустит через свою страну' и страну свою он будет охранять» (KUB XXXVI 127, лиц. стор. 7-8; [del Monte, 1981, с. 218]).
Согласно условиями, содержащимся в этой статье, территория Киццуватны становилась как бы буферной зоной, используемой для прикрытия рубежей Хатти от вполне реального и, возможно, наиболее опасного в тот период, противника.
Вместе с тем хеттские цари учитывали возможную угрозу и на других границах Хатти. Об этом свидетельствуют статьи соглашений с касками, Алаксанду, Тартасналли. Причём в договорах с двумя последними соответствующие установления касаются более широкого круга обязательств. Перед царём Вилусы и правителем Хапаллы ставилась задача извещать хеттского сановника— возможно, наместника области — о продвижении врага к границам Хатти. Более того, контрагент был обязан поспешить на помощь хеттам и сразиться с противником [Friedrich, 1930, с. 72 и сл, Friedrich, 1926, с. 66].
В качестве естественного продолжения этой нормы предстает в договорах с Алаксанду и Таргасналли и запрет на пропуск вражьих войск через территорию союзной хеттам страны:
«...Либо же [враг] идет через твою страну', ты же с ним не сразишься и так скажешь: „Иди, порази и унеси (добычу), я же ничего не знаю!‘‘ (§ 17, 52-55 [Friedrich, 1930, с. 74], § 13, с. 47-48 [Friedrich, 1926, с. 68]).
Подобная ситуация — враг идет через страну' контрагента— учтена и в договоре с касками. Причём, как сказано в нём, если каски своими силами не могут справиться с врагом, идущим «целиком» («целой массой»), то им следует отправить весть о противнике в Хатти (KUB XXIII 77, 93-97, ср. [Schuler, 1965, с. 123]). В тексте, однако, ничего не сказано о том, какова цель такой информации: просьба о содействии в борьбе с врагом или уведомление о наступлении противника.
Статьи договоров, посвящённые взаимодействию контрагентов В отношениях С внешним Врагом, И ПО количеству и по числу рассматриваемых в них конкретных ситуаций не идут ни в какое сравнение со статьями, содержанием договорённости в отношении внутренних врагов.
2. Обязательства, касающиеся внутренних врагов
Козни внутренних врагов расценивались в качестве главной опасности для престола. Такую угрозу для царя Хатти представляли прежде всего мятежи, которые могли возникнуть в его стране. В этом случае контрагенту', в частности Дуппи-Тешубу, следовало действовать следующим образом:
«И если в стране Хатти разнесётся какая-нибудь [злая] весть (о том, что) [кто-нибудь] восстает против Солнца, ты же об этом услышишь, то окажи помощь твоей [пехот] ой (и) колесницами. И срочной помощью [царя Хатти], ты явись.
Если же у тебя нет возможности самому прийти на помощь, то ты пошли царю страны Хатти или сына [своего ил]и брата своего с пехотой (и) [колесницами].
Если же ты не пошле[шь] на помощь царю страны Хатти [сына] (или) брата своего с пешими воинами и колесницами, то клятву ты нарушишь» (КВо V 9, II, 14-24; см [Friedrich, 1926, с. 16]; ср. договор с Таргасналли [Friedrich, 1926, с. 52 и сл.]).
Крут командиров отряда помощи, конечно, не был ограничен сыном или братом контрагента. Под «братом», по- видимому, имелся в виду не только родной брат, но и более широкий крут родственников царя. Во всяком случае, согласно договору с Таргасналли войском помощи мог командовать военачальник (букв, «великий человек») (см. [Friedrich, 1926, с. 56]). Военачальниками («великими людьми») обычно являлись близкие родственники и свойственники царя.
Об отправке отряда под командой военачальника на помощь хеттскому царю говорится и в соглашении с Алак-
санду. Причём, как отмечается в тексте, контрагент должен был действовать незамедлительно, не дожидаясь письменного извещения о помощи:
«Если же кто-нибудь внутри (Хатти) либо военачальник, либо пехотинцы, колесничие, либо какой-нибудь другой человек против Солнца затевает восстание, (и) если я, Солнце, буду иметь успех, то того человека или тех пеших и колесничих я схвачу. Если же я напишу тебе Алаксанду: „Поспеши во главе пехоты и колесниц и приведи их мне на помощь!4' И ты мне срочную помощь окажи и приведи их тотчас ко мне!
Если же я тебе, Алаксанду, только одному напишу: „Ты один поспеши4', и ты один поспеши. Если же я, Солнце, это слово о восстании тебе не напишу, ты же (сам его) услышишь, то ты не гляди вдаль! Если у тебя неблагополучно, поторопи военачальника во главе пехоты (и) колесниц, и срочную помощь к Солнцу отошли!...» (§ 10, 62-73, [Friedrich, 1930, с. 62 и сл.]; ср. подобную статью в договоре с Купанта-Инарой [Friedrich, 1926, с. 124]).
В непосредственной связи со статьями, касающимися военных обязательств, излагаются и гарантии относительно войск и воинов союзника.
3. Гарантии относительно войск и воинов контрагентов
Такого рода гарантии иногда представлены в форме назиданий, имеющих целью предотвратить двойную игру контрагента хаттского царя. Они встречаются в соглашениях с Азиру, Тетте, Таргасналли.
Если на помощь контрагенту' присланы хеттские силы, то он должен сражаться с врагом вместе с ними. «Если же ты не поведёшь его (войско) на врага и как-нибудь выдашь его врагу, то тем самым ты разорвёшь клятву» (§ 11, 23—24 [Friedrich, 1926, с. 64]; ср.также договор с Алаксанду: § 17, 56-60 [Friedrich, 1930, с. 74]).
При мобилизации своих войск, в сражениях с врагом контрагент должен действовать «с настоящей/искренней душой» (см. КВо X, 13, I, 22 и сл. [Friedrich, I960, с. 361], §12, 29 и сл. [Friedrich, 1926, с. 64]).
Как пример неискренности в текст договора включались возможные рассуждения контрагента такого рода: «Либо враг этих пусть побьёт, либо эти врага пусть побьют...» (§ 12, 31 [Friedrich, 1926, с. 64]), «...я] клятвы (и) [договора человек], пусть их враг побьёт, [я же ни]чего не знаю» (КВо X, 13, 1, 33-35 [Friednch, 1960, с. 362]). Подобный образ мысли, оцениваемый как преступный, упоминается и в других статьях договоров.
В качестве непосредственного продолжения или даже логического завершения «неискренности», рассматривается откровенное предательство контрагента: «[И если тому] врагу ты напишешь: [„Смотри! Чтобы поразить (тебя) иду]т [пехотинцы и колесничие] страны Хатти! И ты будь начеку! % (КВо X, 13,1, 36-39 [Friednch, 1960, с. 369]).'
Эти назидания, конечно, не носили декоративный характер Они основаны на богатом историческом опыте взаимоотношений Хатти со своими соседями.
Многие хеттские тексты содержат описания военных операций, предпринимаемых с целью оказания помощи вассалу. В частности, когда царь Мигании вошёл С пешими и колесничими войсками в стран}' Нухашше, предшественник Тетте по имени Шарупша отправил посланника к хеттскому царю. Последний выслал войско, которое изгнало армию царя Митанни из Нухашше (см. [Weidner, 1923, с. 58-59]).
Несколько примеров такого рода описано в «табличке греха» Маддуватты. Хеттское войско под командой военачальника Писени спасло Маддуватту вместе с членами его семьи и со всем его имуществом, когда в ходе затеянной им войны он потерпел сокрушительное поражение от царя Арцавы («Маддуватта голым сбежал») (§ 8-106, 45-57 [Gotze, 1928, с. 12 пел.]).
Хеттский отряд под командой Кисмапили был послан на помощь Маддуватте, когда на его страну напал «человек
(царь) страны» Аххиявы по имени Аттарсия. Несмотря на то что сам Маддуватта, не оказав сопротивления Аттарсии, сбежал, хеттское войско вступило в битву В результате сражения Аттарсия был вынужден отступить и вернуться в свою страну. Маддуватта же был вновь посажен хеттами на престол.
В «табличке греха» Маддуватты содержится и много примеров иного рода, иллюстрирующих нарушения договора о совместной борьбе против врага. Мадуватта направил послание хеттскому полководцу Кисмапили— тому самому, что уберёг его от Аттарсии — предложив совместно выступить против двух враждебных городов Далавы и Хиндувы. Поскольку оба эти города находились в союзе друг с другом, Маддуватта предложил следующий план действий: хаттский отряд идет воевать Хиндуву, а Маддуватта со своими силами — Далаву. Тогда войско Далавы не сможет помочь Хиндуве, наставлял он Кисмапили. Однако в действительности Маддуватта не только не пошёл на Далаву, но и совершил прямое предательство. Он сообщил в Далаву: «Смотрите, войско Хатти ушло для сражения в Хиндуву Перекройте им путь и побейте их!» Из-за вероломства Маддуватты хеттский отряд попал в засаду. При этом были убиты и Кисмапили и какой-то другой хеттский сановник по имени Партахулла. «Ма[ддуватт]а же над ними хохотал» (§ 13-14,66-72 [Friedrich, 1926, с. 16исл.]).
В этих назиданиях и конкретных историях, заимствованных из «таблички греха» Маддуватты, обязательства контрагентов в отношении воинских контингентов освещаются лишь частично.
Вместе с тем есть и конкретные установления насчёт союзных войск и воинов, в частности в договоре с Таргасналли. В нем речь идёт о гарантиях относительно хеттских воинов, посланных для расквартировки в гарнизонах Ха- паллы.
Если кто-нибудь из них сбежал из отряда, Таргасналли обязан вернуть его. Так же должен был поступить царь Ха- паллы с воином, который «уснул или заболел», и поэтому,
видимо, отстал от своего отряда и был захвачен кем-то из людей Арцавы (§ 12, 33-39 [Friedrich; 1926, с. 64-66]).
Здесь же учтена и возможная кража хеттского воина из лагеря каким-нибудь человеком Арцавы. Украденного воина могли попытаться обратить в раба или продать его. Если такой факт становился известным «начальнику лагеря», то он заявлял, что это его человек. Царь Хапаллы был обязан вернуть украденного воина (§ 12, 39-42 [Friedrich, 1926, с. 66]).
В договоре с Хапаллой есть еще одна статья, в которой как бы определяются общие стандарты отношения к хетгско- му гарнизон}' (соответствующая статья содержится и в соглашении с Купанта-Инарой). Таргасналли должен заботиться о них так же, как он заботится о самом себе, о своём доме, о своих домочадцах; он призван поддерживать их, не чинить им зла. В противном случае он согрешит против богов и нарушит клятву (см. соглашение с Таргасналли (§ 5, 24—27) и с Купанта-Инарой (§ 20 9-15) [Fnednch, 1926,с.56, 132исл.]).
Сама формула этой статьи, определяющая существенный принцип лояльности контрагента, его верности договору, используется и в других хеттских соглашениях. Подобно тому, как Сунассура оберегает себя и свою страну, он должен охранять Хеттского царя и страну Хатти [Weidner, 1923, с. 94]. В том же духе должен был действовать и Бентешина [Weidner, 1923, с. 130].
Войско Хатти, посланное на помощь контрагенту', расквартированное в его городах, могло не только оказывать содействие контрагенту. Присутствие вооружённых отрядов представляло и определённые угрозы трону союзного властителя. Эта возможность учтена в статье договора с Дуппи- Тешубом: «Если сыны Хатти приведут к Дуппи-Тешубу пехоту' (и) колесницы и войска направятся вверх, в города, ты, Дуппи-Тешуб, будешь давать им есть (и) пить, а если они затеют против Дуппи-Тешуба злое дело — дело грабежа его страны или городов его или задумают свергнуть Дуппи-Тешуба с престола страны Амурру, то (такое войско) станет клятвопреступником» (§1 2, 30-37 [Friedrich, 1926, с. 16-18]).
В связи с обязательствами относительно войск могут быть рассмотрены статьи, касающиеся раздела добычи, захваченной воинами. Соответствующие установления встречаются в соглашениях с Исмирикой, Тунипом и Кидду ватной.
В договоре с исмирикийцами речь идёт о наказании за преступление против хеттского царя. Вместе с тем не вполне ясно, имеется ли в виду выступление горожан Хатти или Исмирики. Текст может читаться (см [Kempinski, Kosak, 1970, с. 195, примеч. 6]) как «Если внутри моей страны» (т.е. в Хатти), так и «Если же внутри страны» (т.е., возможно, в Исмирике). Если принять второй вариант, то перевод будет выглядеть следующим образом:
«Если же внутри страны (какой-нибудь) один город согрешит], и вы, [люд]и Исмирики, войдёте внутрь (города), то вы уничтожьте [этот город] вместе с его людьми, людей же арнувала вы [приведите к Со[лнцу], а быков и овец возьмите себе.
Если же внутри страны (какой-нибудь) один город со- гре[шит], и вы, [люд]и Исмирики, войдёте внутрь (города), то вы уничтожьте [этот город] вместе с его людьми; людей арнувала же вы [приведите к Со[лнцу], а быков и овец возьмите себе.
Если же внутри города (только) один дом совершит преступление], то этот дом, вместе с его людьми, пусть погибнет, гол[овы рабов (и рабынь) к Солнцу] вы принесите, а быков и овец в[озьмите] себе. [Если] же (только) один человек совершит преступление, т[о...» (KUB XXIII 68+, лиц. стор., 25-28 [Kempinski, Kosak, 1970, с. 194]).
Согласно этим предписаниям уничтожались непосредственные виновники преступления Из добычи же, захваченной исмирикийцами, последним доставался скот, а люди — пленные арнувала (см. о них ниже) и «головы рабов (и рабынь)», т.е. рабочий персонал хозяина «дома» (владения), принадлежали Солнцу. Людей арнувала и скот обычно добывали в своих походах и хеттские войска (см. ниже).
Более пространны, чем в договоре с исмирикийцами, статьи о разделе добычи в соглашении с Лабу и населением Тунипа. Однако в этой части текста договора много лакун, неизвестны существенные детали некоторых обязательств, взятых на себя контрагентами. Установления этого договора, в отличие от статей соглашения с Исмирикой касаются раздела добычи в случае совместных предприятий войск Тунипа и Хатти, как, видимо, против внешнего (врага Тунипа), так и против внутреннего противника (хеттского города, выступившего против Солнца).
В первом случае добыча делилась в зависимости от того, кто ее захватил. Все, захваченное войском Тунипа, принадлежало ему, а всё, захваченное войском Хатти, доставалось хеттам (KUB III, 21, 10-13 [Weidner, 1923, с. 140]).
По тому же принципу распределялась добыча: люди, скот, другое имущество, в случае совместной карательной операции против хеттского города. Однако сам город должен был, как и прежде, принадлежать Солнцу! (KUB III, 21, 13-17 [Weidner, 1923, с. 140 и сл.]).
Аналогичные условия дележа добычи закреплены и в договоре с Сунассурой. Эти обязательства имели силу в случае совместного похода войск Хатти и Киццуватны. Каждая из статей представлена в двух вариантах: в одном варианте оговариваются условия дележа добычи, захваченной у внешнего или внутреннего противника Солнца, а в другом варианте — соответствующие условия войны с врагами Су- нассуры.
Так же, как и в договоре с Лабу и людьми Тунипа, решалась в соглашении с Киццуватной судьба города, который выступил против своего властителя Он доставался тому царю, которому он прежде принадлежал (КВо I, 5, II, 26-51 [Weidner, 1923, с. 98 и сл.]).
Подобно военным обязательствам в духе формулы о «враге и друге» трактуются в договорах и другие стороны внешнеполитической деятельности контрагента хеттского царя.
Отношения союзника с «врагами» и «друзьями» Солнца
Соответствующие обязательства касаются, в частности, отправки послов. Так, в договоре с Дуппи-Тешубом подчёркивается: «...и пока царь Египта во [вра]жде с [царем Хатти], ты же тайно [пошлёшь] к нему своего посла [...], [так содеешь зло] против царя Хатти, [отбросишь] десницу' царя и станешь на сторону' царя Египта, [то смотри], ты, Дуппи- Тешуб, клятву разорвёшь» (КВо XXII 39, лиц. стор. 4—9).
О запрете сношений со странами, враждебными царю Хатти, речь идет и в «тексте о Мите» (KUB XXIII 72, лиц. стор., 13; обор. стор. 41). Нарушением договора считалась не только отправка своего посла к врагу, но и приём вражьего. С послом такой страны, согласно «Тексту' о Мите», следовало поступить следующим образом: «...К врагу [(не шлете)] посла, посла же врага не впускаете в свои ворота. Того посла врага, который приходит к вам, вы ег[о хватаете] и отсылаете к Солнцу. Но самовольно не отправляйте его обратно. Те слова, которые вам (враг) напи[шет, и эти] слова Солнцу точно вы сообщаете. Вы их не искажаете. И если люди Пахху[вы (эти слова)] исполняют, то они подданные Солнца...» (KUB XXIII 72, см. [Gurney, 1948, с. 36 и
сл. ]). Часть строк аналогичного предписания сохранилась в договоре с Исмирикой (KUB XXIII 68+, лиц. стор 3-6,
см. [Kempinski, Kosak, 1970, с. 192]).
Ещё одно редкое свидетельство, касающееся связей контрагента с внешним миром, представлено в договоре с Савускамувой. В нём речь идёт об эмбарго как на торговлю самой Амурру, так и на использование торговых путей, пролегавших через территорию этой страны: «Пусть твой купец не идёт в Ассирию, а купца Ассирии не впускай в твою страну! Пусть он не идёт через твою страну! Если же он придёт в твою страну, то ты его схвати и отошли к Солнцу'! Это дело для тебя пусть [покоится под клятвой!]», «Пусть к нему не пройдёт ни одно судно [страны Аххи]явы!» (KUB XXIII 1+, IV, 14-18,23 [Otten, Kiihne, 1971, с. 14исл.]).
Схожие с вышеупомянутыми установления встречаются и в других хеттских договорах. Однако эти последние нормы определяют отношения союзника со странами, которые числились среди «друзей» хеттского царя. Соответствующие обязательства имеются в договоре с Шатгивазой и в соглашениях со странами Арцавы.
В договоре с Шаттивазой речь идет о взаимоотношениях этого союзника с Пияссили, они квалифицируются как установление «братства» между ними. Условия этого «братства» состояли прежде всего в отказе Шаттивазы от враждебных действий в отношении Пияссили. Так, если город, подвластный Пияссили, т.е., видимо, Каркемиш, направил к Шаттивазе своего посланника с тайной вестью, то царь Мигании должен схватить его и выдать Пияссили. И сам Шаттиваза не должен был слать тайные послания в город Пияссили (КВо I, 1, обор, стор., 24-27 [Weidner, 1923, с. 24 и сл.]).
Шаттивазе и Пияссили вменялось в обязанность не чинить зла в отношении своего «собрата» и не подстрекать к тому какого-нибудь другого человека в том случае, если Пияссили прибудет с целью переговоров в один из городов Митанни или, наоборот, Шаттиваза с той же целью посетит Каркемиш. Кроме того, Шаттиваза предостерегался от нарушений границ, установленных договором (КВо I, I, обор, стор. 28-34 [Weidner, 1924, с. 26]).
Несмотря на то что все эти обязательства трактуются в договоре как соответствующие нормам «братства», они, очевидно, не основаны на паритете. Их цель состояла в том, чтобы гарантировать безопасность Каркемишского царства и самого Пияссили
От взаимных распрей и вражды предостерегались и ар- цавские союзники. Хеттский царь Мурсили II как бы заботился об интересах каждого из союзников, стремился поставить их в равные условия. Такое впечатление оставляют условия договора с Таргасналли [Friedrich, 1926, с. 60 и сл ] и Купанта-Инарой:
«[За]тем, вы трое свободные люди: ты, [Купан]та- Инара, Манападатта и Таргасналли И так как я определил вам одну' (и ту же) божью клятву, да будете вы единым целым. И один другому пусть не вредит, один убить другого пусть не замышляет. И свободные люди, которые вращаются вокруг вас, да не будут они в какой-нибудь вражде с одним, а в каком-нибудь союзе— с другим. Да будут они с вами вместе во вражде, и с ними все (вместе) сражайтесь! И один убить другого да не замышляет, один другому пусть не вредит. И один к другому как беглец пусть не идёт, если же он придёт к кому-нибудь, то пусть он его выбросит! Если ты, Купанта-Инара, против них (Манападатты и Таргасналли) совершишь зло, то я приму их сторону, ты же мне врагом да будешь! Если же они против тебя совершат зло, я приму твою сторону, (а) они мне врагами будут! Если же кто-нибудь из них, либо Таргасналли, либо Манападатта, согрешит против Солнца, и он против Солнца зло совершит...» (§ 27, 20-37: [Friedrich, 1926, с. 144 и сл.]).
Не вызывает сомнений, что одна из важных целей Мурсили действительно заключалась в том, чтобы предотвратить раздоры между союзниками, которые, конечно, могли нанести ущерб безопасности царства Хатти. Именно поэтому им не только запрещалось вести войны друг с другом, но и вменялось в обязанность выступать совместно против общего врага.
О такого рода военных обязательствах говорилось и в договоре с Алаксанду (§ 17, 37-40 [Friedrich, 1930, с. 72]). От Алаксанду также требовалось возвратить Купанта- Инаре подданного этого царя, который был повинен в каком-то выступлении против своего господина (§ 176, 40-41 [Friedrich, 1930, с. 72]).
Эти условия договоров, касающиеся отношений союзников царя Хатти друг с другом, подобны обязательствам, которые брали на себя хеттский царь и его контрагент.
В случае конфликта между союзниками Мурсили II советовал им «не торопиться», «не причинять друг другу зла» и прибегнуть к его царскому суду. Он мог вершить его ли
бо в присутствии самих виновников раздора или их представителей (§ 11, 16-21 [Friedrich, 1926, с. 62 и сл.]).
Все эти предписания касаются каждого из арцавских союзников. Тем не менее наибольшее предпочтение среди них он, видимо, оказывал Купанта-Инаре. К такому выводу можно прийти на основании содержания договора Муваталли с Алаксанду. В нём подчеркнуто, что среди четырёх арцавских царей именно Купанта-Инара по материнской линии отпрыск царей Хатти (см выше) Оберегать Купан- та-Инару и призывал Муваталли царя Вилусы.
Значительное место уделено в договорах обязательствам, связанным с возвратом людей, бежавших будь то из Хатти в страну контрагента или наоборот — с территории союзника к хеттскому царю.
Обязательства в отношении беглых
Эти обязательства касались прежде всего лиц, совершивших какое-либо преступление против одного из контрагентов. О такого рода преступнике идёт речь, в частности, в соглашении с Таргасналли:
«[Если какой-нибудь] человек поссорится [с Солнцем] и рассер[дит] Солнце: [бу]дь то царевич, будь-то „великий господин'1, будь то наместник, будь то „сын дворца'1, [будь] то пешие воины, колесничие, будь то какой-нибудь другой человек, и он прид[ёт] к тебе, а ты его не схватишь и не отдашь (мне), и даже встанешь на его сторону' и заступишься за него или же утаишь его от Солнца, то ты э[т]у клят[ву разорвёшь]» (КВо V, 4, лиц. стор., 5-9, [Friedrich, 1926, с. 52]).
В этой статье договора, по-видимому, имеются в виду лица, виновные или подозреваемые в каких-то преступлениях против Солнца (из числа тех, что перечислены выше). Однако, если учесть содержание статьи договора с Исми- рикой, то преступление могло состоять и в злословии:
«Если кто-нибудь [ска]жет перед вами злое слово: либо „господин сторожевого укрепления", [..., (либо первый по
рангу)]; либо последний (по рангу); будь то хетт, будь то киццуват[ниецлибо (какому-нибудь) человеку отец его, мать, брат, сестра е[го], [л]ибо сын его, свойст[венник его..., и того, кто злоречит, пусть никто не ук[рыва]ет, пусть его схватит и пред[ставит!]» (KUB XXIII 68+, лиц стор., 21-24, [Kempinski, Kosak, 1970, с. 194]).
В некоторых договорах приводятся и конкретные примеры нарушений обязательств о выдаче беглых, покинувших Хатти по «политическим мотивам». В частности, в укрывательстве беглого по имени Нивалла обвинялся Мадду- ватта. Мы не знаем, что вынудило бежать охотника Солнца Ниваллу к Маддуватте. В документе излагаются лишь нижеследующие обстоятельства этого дела:
«[Сбежал] Нивалла, охотник Солнца, и он ушёл к Маддуватте, Мадцува[тта взял его (к себе). И] в пер[вый раз], вслед за ним, Солнце написал (так): „Сбежал Нивалла, [Солнца] охотник, он пришёл к тебе, [схвати его и] возврати мне!“ Мадцуватта в первый раз... [стал говорить]: „Никто ко мне не [приходил]'1. Тогда к нему отправился Мул- лия[ра (посол Солнца) и в доме его] нашёл [бегле]ца. [Так] говорит он [Маддуватте]: „Дело, касающееся [б]еглого, [находится под клятвой]. [Беглого] из страны [Хатти], который [сбе]жит к тебе, [т]ы от[сылай] обратно Солнцу; [ныне к тебе Нивалла], охотник Солнца, [сбежал, он пришёл к тебе], Солнце же [пис]ал тебе (о нем), но ты его скр[ываешь, ты его утаиваешь]. [Схвати] его!“» (§30-31, 59-61, [Gotze, 1928, с. 32-34]).
Такого рода злоумышленники, бежавшие в Хатти, так же подлежали выдаче контрагенту хеттского царя Так, в договоре с Таргасналли хеттский царь давал своему союзнику следующие гарантии:
«[Если] кто-нибудь замышляет убить тебя, Таргасналли, или твоего сына, [затем] же он [сбе]жит и придёт в Хатту- су, то как он тебе враг, так и [Солнцу] он (будет) врагом. [Я. Солнце], возьму его и возвращу его тебе» (§ 8. 41-43 [Friednch, 1926, с. 58]).
Это обязательство касается вполне определённой группы людей — лиц посягнувших на жизнь правителя или его
наследника (или имевших такое намерение). К этой же категории, видимо, причислялись и люди, уличённые в злословии против вышеупомянутых лиц.
Значительно больше внимания уделено в договорах обязательствам сторон относительно других категорий людей, бежавших из одной страны в другую. Они именуются в некоторых соглашениях просто «беглыми», без какой- либо конкретизации их социального статуса.
Соответствующие статьи имеются уже в договоре с Сунассурой I. Если в Киццуватну сбежит подданный царя Хатти, то Сунассура должен схватить его и возвратить хеттскому царю (KUB XXXVI 127, обор, стор., 8-9, ср. [del Monte, 1981, с. 215]).
Точно так же должен был поступить Сунассура с беглецом, который сбежал из Хатти в какую-нибудь страну', а оттуда по своей воле пришёл в Киццуватну (KUB XXXVI 127, обор, стор., 6-7 [del Monte, 1981, с. 215]). Последнее установление было обязательным и для хеттского царя: он возвращал в Киццуватну беглеца, попавшего кружным путём в Хатти (см. KUB XXXVI, 127, обор. стор. 7 «и в отношении (беглеца) Сунассуры то же самое»).
В этом же договоре упоминается и возмещение, установленное за укрывательство беглого. Хозяин, в доме которого найдут беглого, должен был отдать 12 голов (человек) в качестве возмещения за укрывательство. Если же он не был в состоянии выплатить такую цену, то его самого предавали смерти. Кроме того жена и дети укрывателя должны были дать возмещение
Если же в укрывательстве беглого был виновен раб, то хозяин раба выплачивал возмещение — 12 голов (человек) вместо своего раба. Если же хозяин отказывался внести такую плату, то он отдавал своего раба со всем его имуществом. Если же у раба не было личного имущества, то хозяин должен был клятвенно это подтвердить (KUB XXXVI 127, обор, стор., 10-16; см. [del Monte, 1981, с. 215 и сл ]). Аналогичные обязательства, касающиеся беглых из Киццуватны в Хатти, видимо, брал на себя и хеттский царь (ср KUB
XXXVI 127, обор. стор. 17 «и в отношении (беглого) Су- нассуры то же самое»).
Отражённые в этих статьях нормы обнаруживают интересные параллели в хеттских законах. Прежде всего привлекает к себе внимание то, как трактуются в некоторых статьях законов права хозяина на своего раба. Так, если свободный человек подожжёт дом, то он должен был снова построить дом и возместить все, что было в нем (§ 98 ХЗ). За аналогичное преступление, совершённое рабом, хозяин должен был дать возмещение вместо своего раба. Кроме того у раба отрезали нос и уши, но он оставался у своего хозяина. И лишь в том случае, если хозяин отказывался внести возмещение, он лишался своего раба (§ 99).
Схожее постановление относительно преступления, совершённого рабом, представлено в §95. Раб уличённый в краже, должен был вернуть имущество в целости и сохранности, выплатить за воровство 6 сиклей серебра, у него отрезали нос и уши. Если же раб не был в состоянии выплатить возмещение за кражу, вместо него должен был внести плату его хозяин. В случае же отказа последнего, он терял своего раба.
Очевидно, что сформулированные в этих статьях права хозяина на своего раба: обязательство выплаты возмещения вместо раба, утеря последнего в случае отказа от такой платы, тождественны нормам, представленным в договоре с Сунассурой.
Эти последние могут быть сопоставлены и с некоторыми другими статьями ХЗ, в которых речь идёт о возмещении за кражу человека из Хатти в Лувию и наоборот. Согласно одной из этих статей, в случае, если какой-нибудь хетт украдёт в Хаттусе человека, родом лувийца, и уведёт его в Лувию, то «прежде обычно давали 12 человек, теперь [же] он должен дать 6 человек, и в дом его их он должен отправить» (§196 [Иванов, 1980, с. 274]).
Сравнивая эту статью ХЗ с упомянутой выше нормой договора с Сунассурой, можно сделать вывод, что они вполне соответствуют друг другу. Укрывательство беглого из Хатти оказывается равнозначным краже человека (из той
же страны), что подтверждается и размером возмещения, полагавшегося за преступление. Причём, как мы видим, в статье 196 есть ссылка на то, что прежде давали 12 человек, а теперь — 6 человек. Это означает, что большее возмещение соответствует очень древней норме. Она была изменена позже, но не позднее того времени, когда были составлены наиболее ранние из известных нам табличек ХЗ, т.е. в древнехеттский период.
Тем самым есть веские основания считать, что подобно § 196 древнейшая норма хеттского права отражена и в статье договора с Сунассурой. Этот факт, видимо, может быть использован и для датировки этого соглашения.
В отличие от договора с Сунассурой, в ряде договоров уточняется и социальный статус «беглых». Так, в соглашении с Таргасналли сказано, что если из страны Хатти придёт в Хапаллу беглец, то Таргасналли обязан вернуть его. Если же беглец придёт из Хапалли в Хатти, а именно «человек длинного оружия» или свободный, то хеттский царь не вернёт его. «Возвращать беглеца из Хатти — не по закону».
Если же беглецом был пахарь, ткач, плотник, скорняк или какой-нибудь другой ремесленник (букв, «господин руки»), то хеттский царь должен был возвратить его правителю Хапаллы (§ 7, 35-40 [Friedrich, 1926, с. 58]).
Точно такая же статья есть и в договоре с Купанта- Инарой (§ 23, 34-45 [Friedrich, 1926, с. 138 и сл ])
Сокращённый вариант той же статьи представлен в соглашении с Алаксанду. В него включено обязательство хеттского царя возвращать беглеца — пахаря, ремесленника, но нет раздела вышеупомянутый статьи с Таргаснали и Ку панты-Инарой, касающегося «человека длинного оружия» и свободного. Права царя Хатти на беглеца из Вилусы сформулированы так же, как и в статье договоров с Таргасналли и Kvnaina-Ihiapoii: «Под клятвой я следующим образом решил дело о беглеце: если беглый придёт как беглый из твоей страны в Хатти, то его тебе не возвратят. Возвращать беглого из Хатти— не по закону» (§ 18, 67-64 [Friedrich, 1930, с. 74-76]).
Подобный смысл имеет и статья соглашения с Шатти- вазой. Митаннийцы должны возвращать беглеца, покинувшего Хатти. Однако, беглеца, нашедшего приют в Хатти, не вернут обратно, так как нет на то «Божественного решения богини Солнца города Ари[нны...]» [Weidner, 1932, с. 22]. Иначе говоря, богиня запрещает поступать подобным образом.
Права на человека, сбежавшего из Хатти в страну' контрагента или в какую-нибудь другую страну', при отсутствии аналогичных ответственных прав у контрагента хаттского царя, являют собой пример неравноправного характера отношений между хеттским государством и некоторыми соседними государствами.
Такой вывод становится еще более очевидным на фоне статей, касающихся беглых в договоре Хаттусили III с Рамсесом II. Эти статьи сохранились целиком лишь в версии договора, составленной на египетском языке, в аккадской версии уцелела часть текста. Согласно обеим версиям обязательства фараона и царя Хатти были основаны на паритете сбегут ли знатные люди или люди незначительные — будь то один, два человека или много людей (в тексте «3 человека») они должны быть безусловно возвращены обратно. Причём виновные не могли быть изувечены, разлучены со своими семьями, подвергнуты судебному преследованию (см. [ХИДВ, 1980, с. 81 и сл.; Weidner, 1923, с. 120 и сл.]).
В статьях хеттско-египетского договора социальная дифференциация беглецов представлена в самой общей форме: знатные— незнатные (букв, люди, «которых не знают»). В других же договорах социальные различия более детализированы: «человек длинного оружия» и свободный, противопоставлены несвободным: пахарю, ремесленникам (см. об этом противопоставлении и понятиях «свободный»— «несвободный» в хеттских текстах [Giorgadze, 1974]).
Эта градация беглецов по их социальному положению проистекает из данных самих текстов. Тем не менее остаются сомнения, связанные с тем, что в тексте после «человека длинного оружия» следует союз «или» («или свобод
ный»). Это обстоятельство создает впечатление, что «человек длинного оружия» не относится к числу свободных (см. [Giorgadze, 1974, с. 302, примеч. 13]). Однако, смысл этой фразы, видимо, состоял в том, что в ней имелись в виду «человек длинного оружия» или (какой-нибудь другой) «свободный».
Этот вывод вполне согласуется со свидетельствами других хеттских текстов. Например, в статьях одного договора с каска (см. ниже), а также в некоторых параграфах хеттских законов понятия «человек орудия» и «свободный» заменяют друг друга (см. [Giorgadze, 1974, с. 303 и примеч. 15]).
Возникает вопрос, почему свободный (в том числе человек длинного оружия) мог найти приют в царс тве Хатти. Ответ, возможно, заключается в том, что из числа свободных формировалась хеттская тяжеловооружённая пехота (см. ниже). В притоке людей, которые могли быть использованы в таких ударных формированиях армии, и были особенно заинтересованы цари Хатти, именно для них и было сделано данное исключение из правила.
Интересно, однако, что обязательство хеттского царя насчёт возврата контрагенту беглых из числа несвободных сопровождается каким-то странным условием. Его обычно переводят «и он (беглый, будь то пахарь и т.п. — см. выше) работу не выполняет» (см. [Friedrich, 1926, с. 58, 138; Giorgadze, 1974, с. 301]). И.Фридрих [Friedrich, 1926, с. 84 и сл.] высказывал свою неуверенность в предложенной им реконструкции строки и в особенности её возможного значения. В гипотетической форме он предположил, что имеется в виду человек, который, опасаясь наказания за невыполнение возложенной на него работы, бежал в Хатти.
Как мне кажется, содержание этой строки может быть уточнено на основе данных статей о беглых из договора с касками: «[Если из страны Хатти] придёт беглец в дружественный город в страну Каска, [и если он раб, и] принесёт добро своего хозяина, или он „человек оружия'4, и принесёт имущество своего товарища, [то добро обратно верн]ите, а этот беглец пусть будет вашим. Если кто-нибудь оттуда
[придё]т в дружественный (город) [в страну Хатти, и если он р[аб], и принесет вещи своего хозяина, или он „свободный1', и [принесёт вещи] своего товарища, то имущество мы возвратам], а беглеца мы вам не вернём» (KUB XXIII 77, лиц. стор., 52-56; см. [Sommer, Falkenstein, 1938, с. 130; Schuler, 1965, с. 120; Giorgadze, 1974, с. 302]).
В этой статье обязательства хеттского царя и касков касательно беглых симметричны друг другу (в отличие от соответствующих статей договоров с Таргасналли, Купанта- Инарой, Алаксанду). Однако по существу рассматривается та же ситуация, что и в вышеупомянутых соглашениях.
И в этом контексте употребляется фраза: «если он раб» («человек оружия», «свободный») «и принесёт добро (вещи) своего хозяина (товарища)». Составные части этой фразы аналогичны той, что встречается в договорах с Таргасналли и др. Поэтому есть основания внести в перевод соответствующие исправления: «[Если же] он пахарь или ткач, плотник, скорняк или какой-нибудь другой ремесленник, и он не унесёт с собой (какое-нибудь) изделие и сбежит и придёт в страну' Хатти...». Тем не менее остаётся неясным, зависело ли решение вопроса о возврате беглеца от того, унёс он с собой или не унёс чьё-то имущество.
Кроме статей, посвящённых беглецам из числа свободных и несвободных, во многих договорах есть ещё одна особая статья, касающаяся урегулирования вопроса о бегстве людей арнувала. Наличие в одном и том же договоре двух самостоятельных статей: о «беглых» и об арнувала может свидетельствовать о том, что арнувала рассматривались как особый социальный слой, отличный от других слоёв хеттского общества.
Люди, именовавшиеся арнувала, представляли собой мирное население соседних с Хатти стран, захваченное хеттской армией и насильно уведённое ею в свою страну (см. хет. amuwala«тот, кого уводят (в плен)»; о социальном положении арнувала в Хатти см. [Gotze. 1933. с. 217— 220; Alp, 1950-1951,'с. 113-135, Гиоргадзе, 1973, с.76исл.; Чернышева, 1980, с. 12исл.])
Во всяком случае терминологически хетты различали арнувала и людей, обозначавшихся как «схваченный, пойманный», т.е. тех, кто был взят в плен с оружием в руках (см. [Gotze. 1933. с. 218]). Однако поскольку в отчётах о деяниях хеттских царей, как правило, приводятся сведения лишь о количестве угнанных в плен арнувала, некоторые исследователи предполагали, что в число этих пленных включались и те, кто боролся против хеттской армии с оружием в руках (см. [Alp, 1950-1951, с. 115]).
Угон в плен в Хатти населения разных стран широко практиковался хеттскими царями (см. ниже). Вместе с тем значительный размах приобрело и обратное движение: бегство арнувала с территории хеттского царства.
Именно с целью возможного пресечения этого явления и включались в договоры статьи, наподобие той, что содержится в соглашении с Дуппи-Тешубом: «Арнувала страны Нухашше и арнувала страны Кинза, которых увел (в плен) мой отец и тех, кого увёл я, и если кто-нибудь из этих пленных сбежит от меня и придёт к тебе, ты же его не схватишь и н[е] отдашь царю страны и даже так скажешь ему: ,,[Ид]и куда ты пожелаешь, но я пусть тебя не знаю“, то ты разорвёшь клятву» (§ 13, 38-45 [Friedrich, 1926, с. 68, 149]).
Подобные статьи есть также в договорах с Таргасналли, Kvnaina-Hiiapoii и др Причём в этих последних контрагенты, кроме всего прочего, предостерегаются и от укрывательства беглых-арнувала (см. [Friedrich, 1926, с. 68, 148]). Следует также отметить, что во всех этих договорах не встречаются статьи, касающиеся ответных обязательств хеттских царей в отношении пленных арнувала, бежавших в Хатти
Масштабы этого явления, несмотря на строгие предписания договоров, вряд ли сокращались. Бежали из Хатти прежде всего к себе на родину: в Хайасу, в страну Каска, в Арцаву и т.п. С целью возврата арнувала хеттским царям приходилось предпринимать и специальные походы. Так, в частности, в «Десятилетних анналах» Мурсили II сообщал о том, что напуганный его походом правитель страны
Сеха по имени Манападатта вернул 4 тысячи беглых из Хатти [Gotze, 1933, с. 70], а люди Ацци, согласно «Пространным анналам», направили ему 1 тысячу беглых из Хатти [Gotze, 1933, с. 140].
Эти последние события, связанные С Ацци, относятся к 11-му году правления Мурсили II. Между тем известно, что трения между Хатти и Хайасой по тому же вопросу имели место и на 9-м году правления Мурсили II. В ответ на письменное предписание с требованием отдать обратно беглых царь Анния отвечал, что если в Ацци пришли арну- вала или кто-нибудь другой, то «их мы не отдаем» [Gotze, 1933, с. 106]. Этот ответ идентичен норме, на которую ссылались цари Хатти в некоторых заключённых ими договорах (см. выше).
Отказ Аннии — это, видимо, не только проявление политических амбиций этого правителя. Люди ирнували. пришедшие в Хайасу, могли быть родом из тех мест. Не исключено, однако, что предоставление убежища беглым из Хатти соответствовало нормам института «гостеприимства», сохранявшего свое значение в Хайасе.
В чём заключались причины бегства, в особенности ар- нувала, из Хатти? Некоторые сведения на этот счёт могут быть почерпнуты в самих хеттских текстах Так, в частности, представляют интерес сведения «Анналов» Мурсили II о способах решения участи населения городов, враждебных Хатти. Население города могло не обращаться в арнувала, город не предавался огню и грабежу, если люди выказывали покорность и давали клятву поставлять хеттскому царю пехоту' и колесницы (см. [Gotze, 1933, с. 128 и сл., 152]).
Известны также случаи, когда в аналогичной ситуации царь принимал решение увести с собой в Хаттусу жителей города (скорее всего какую-то часть населения) и там они становились пехотинцами и колесничими царя, скорее всего, во вспомогательном войске (см. [Gotze, 1933, с. 136]).
Иногда царь удовлетворялся изъявлением покорности жителей города, объявляя их своими подданными, и обязывал платить ему дань (см [Gotze, 1933, с. 176]).
Свидетельства «Анналов» Мурсили II о просьбах жителей того или иного города к царю не губить их, а взять к себе в качестве воинов дают основание предположить, что служба в качестве пехотинцев и колесничих расценивалась самими просителями как наиболее приемлемая форма подчинения. Не СЛИШКОМ обременительным ДЛЯ НИХ, ВОЗМОЖНО, было и обращение жителей в подданных хеттского царя с условием выплаты ему дани.
На этом фоне в качестве жёсткой и нередкой формы решения судьбы жителей покорённого города предстает предание поселения огню и мечу, полон жителей, угон скота, грабёж другого имущества.
Все эти люди включались в особый слой зависимых, неполноправных членов хеттского общества. Основная часть их обретала статус «людей орудия», о чём свидетельствует, в частности, статья об арнувала из договоров с Таргасналли и Купанта-Инарой (см. [Friedrich, 1926, с. 68, 148]). Их селили «домами» (хозяйствами) примерно по 10 человек в каждом, члены которого не всегда находились друг с другом в кровном родстве, на землях дворцового и храмового хозяйств (см. [Гиоргадзе, 1973, с. 77 и сл.]). Часть арнувала использовалась также в качестве ремесленников. Людей арнувала часто дарили вместе с землёй, могли продавать и покупать.
Можно предположить, что в результате депортации жителей завоёванных городов у них искусственно ликвидировались существовавшие общественные отношения и они обретали новый общий для всех статус зависимых, неполноправных членов хеттского общества. Тем самым многие из них подвергались в Хатти большей эксплуатации, чем на своей родине. Это обстоятельство, видимо, являлось основной причиной бегства арнувала из Хатти.
Заключительная часть договоров
В некоторых соглашениях заключительная часть текста включает в себя стандартную формулу, которую можно показать на примере договора между Хатти и Алаксанду:
«Затем эту табличку, которую я изготовил для тебя, Ала[ксанду], пусть ежегодно трижды перечитывают перед тобой! И ты, Алаксанду, отдавай себе отчёт, что эти условия вовсе не равны, они (установлены) страной Хатти. И ты, Алаксанду, не совершай зло против Солнца, Хаттуса же против тебя зла не содеет» (???, III, 73-79; [Friedrich, 1990, с. 76]; см. также: [Goetze, 1968, с. 7 и сл.]).
Предписание этого договора— перечитывать табличку — совпадает с назиданием, представленным в соглашении Мурсили с Купанта-Инарой. Если верна реконструкция текста И.Фридриха [Friedrich, 1926, с. 150], то тем договором устанавливалось, чтобы перед Купанта-Инарой перечитывали табличку ежегодно, и не по три, но по «четыре раза». В том договоре, подобно соглашению с Алаксанду, подчёркивалось, что его положения установлены страной Хатти.
Предписание, обязывавшее контрагента перечитывать табличку, встречается и в соглашении Суппилулиумы I с Шаттивазой: «Все снова (и снова) пусть читают (ее) вслух перед царём страны Митанни и перед людьми страны Хурри» [Weidner, 1923, с. 28 и сл.].
О несомненной древности этой формулы хеттских договоров свидетельствует её употребление в «Законодательстве» Хаттусили I. В заключительной части этого текста так обращался Хаттусили I к своему наследнику: «[Великий царь], лабарна, так [гово]рил своему сыну Мурсили: „Слова свои я дал тебе, и пусть перед тобой из месяца в месяц читают эту [таблич]ку...‘‘» (???, III, 55-57 [Sommer, Fal- kenstein, 1938, с. 14; Иванов, 1980, с. 269]).
Табличка договора как бы передавалась божествам на хранение, о чём свидетельствуют соответствующие статьи в нескольких соглашениях царства Хатти (см. [Korosec, 1931, с. 100 и сл.]). Так, в договоре Суппилулиумы с Шаттивазой сказано:
«Дубликат этой таблички положен перед богиней Солнца города Ари[нн]ы, так как богиня Солнца города Аринны правит царством. Так же в стране Митанни перед
богом Грозы господином Кур[и]нну города Кахат, положен (другой дубликат таблички). И тот, кто перед богом Грозы, господином Куринну города Кахат, подменит эту' табличку, положит в тайное место или разломает (её), или изменит слова таблички...» [Weidner, 1928, с. 26-28].
Из этого текста следует, что перед богами хранились два экземпляра договора: один принадлежал царю Хатти, и другой — царю Митанни. Однако в предписании, которое касается сохранности документа, речь идет лишь об экземпляре, вручённом Шаттивазе. Здесь можно видеть ещё одно подтверждение того факта, что условия договора ставились хеттским царём, а обязательства лишь отчасти имели взаимный характер.
Со статьёй договора Суппилулиумы с Шаттивазой обнаруживает сходство и предписание из соглашения с Улми- Тешубом Оно касается табличек договора, заключённого с предшественником Улми-Тешуба, хеттским царем Муваталли: «Эти таблички договора были изготовлены раньше, и они пусть лежат в городе Аринна перед богиней Солнца Аринны...» (КВо ГУ, 10, лиц. стор. 38).
Здесь речь идёт о дубликате, сделанном для царя Хатти. Другой дубликат договора хранился в Дагассе — стольном городе Улми-Тешуба (КВо ГУ, 10, лиц стор, 40 [см Korosec, 1931, с. 100]).
Особый интерес представляет то, что установление, касающееся местоположения таблички перед свидетелями соглашения — богами, упоминается и в связи с хеттско- египетским договором (см. [Korosec, 1931, с. 100 и примеч. 7]). В письме Рамсеса II, адресованном правителю Миры, говорится, что табличка клятвы, изготовленная Рамсесом II для своего «брата» Хатгусили, хранится у ног бога Грозы (т.е. в стране Хатти), другой же дубликат таблички, сделанный Хатгусили для Рамсеса, покоится у ног бога Риа (в Египте) (КВо I, 24, обор, стор., 5-10; текст см. ниже). Тем самым подтверждается широкое распространение нормы, связанной с богами, как депозитариями и свидетелями договора.
Норма, аналогичная той, что засвидетельствована в договорах, представлена и в некоторых других правовых документах, в частности в дарственной, выданной Хаттусили и Пу духе пой Сахурунуве (см. [Korosec, 1931, с. 101]). Один экземпляр этой дарственной хранился перед богиней Солнца города Аринны, а другой — перед богом Грозы Хатти (KUB XXVI, 43, обор, стор., 4, 35-36)
Свидетельства текстов относительно депозитариев договоров, заключённых царями Хатти, могут быть сопоставлены с данными археологических разысканий на территории хеттской столицы. Многие таблички и отдельные фрагменты, содержащие описания хеттских договоров, были найдены при раскопках в нижней части Хаттусы на территории храма № 1. Этот храм, вероятно, был посвящён культу двух божеств хеттского пантеона: богу' Грозы и богине Солнца города Аринны. Обнаружение табличек в храме упомянутых богов хеттского пантеона можно рассматривать как подтверждение сведений текстов о богах как депозитариях договоров. Вслед за содержанием раздела, касающегося хранения табличек, мы рассмотрим сами перечни богов.
В большинстве договоров перечни богов приводятся в заключительной части документов. Значительно реже списки богов содержатся в начале текста (см. ниже). Боги, очевидно, рассматривались контрагентами в качестве свидетелей соглашения. Вся совокупность этих божественных свидетелей обозначалась как тулия, т.е. как «собрание» богов, наподобие «собрания», игравшего важную роль в общественной жизни хеттов.
Участники этого «собрания» порой именуются «тысячью богов». Формула «тысяча богов» являлась стандартной как в ново- так и в среднехеттских текстах. «Тысяча богов», в частности в договорах, по-видимому, является синонимом выражения «все боги», т.е. все боги хеттского пантеона, боги страны контрагента, а также боги других стран, известные хеттам (или почитавшиеся ими). Тем самым хеттские правители явно стремились сделать свидетелями богов всех сторон света.
В число свидетелей они включали также «горы, реки, водные источники страны Хатти, Великий Океан, небо и землю'", ветры» (см., в частности, в договорах Муваталли с Алаксанду и Суппилулиуми с Хукканой [Friedrich, 1930, с. 80, 110 и сл.]).
Формула, в которой говорится о созыве богов по случаю заключения договора, в хеттской версии договора Суппилулиумы с Азиру предстаёт в следующем виде: «И смотри, [по этому делу] я созвал [на собрание тысячу богов]. [И пусть они глядят и пусть слушают], и да [будут] они свидетелями!]» (КВо X, 13, IV, 30-32; [Freydank, 1960, с. 366], см. также договор с Улми-Тешубом (КВо IV, 10, лиц. стор. 50-51).
В других договорах эта же формула может выглядеть и несколько иначе. Так, в договоре Суппилулиумы с Хукканой говорится: «Смотри, эти слова я положил для тебя под клятву. Смотри, по этому делу тысячу богов на собрание мы созвали». Затем следует перечень богов, в конце которого подчёркивается: «И да будут они свидетелями» [Friedrich, 1930, с. НО].
Некоторые новые нюансы появляются в этой формуле в соглашении Муваталли с Алаксандой: «И смотри же, по этому делу я, Солнце, Лабарна, Великий царь, любимец бога Грозы Пихассасси, созвал тысячу богов. Их я призвал в свидетели. И путь они слушают, и да будут свидетелями!» [Friednch, 1930, с. 76]. То, что эти боги Хатти, боги
'' Обращение к нему и земле, как к свидетелям, имеет место и в некоторых других традициях. В частности, у абхазов встречается представление о том, что при переправе человека по мосту в иной мир, принадлежащие ему при жизни домашние животные ведут себя по-разному. Собака стремится помочь хозяину, а кошка делает всё для того, чтобы он свалился с моста в воду. Собака упрекает кошку в черной неблагодарности, а та отвечает, что не видела никаких милостей хозяина. И, действительно, ее «совесть» чиста, так как, принимая пищу из рук хозяина, она всякий раз зажмуривалась. Чтобы кошка не отпиралась, необходимо, давая ей пищу, сказать: «Небо и земля свидетели».
страны Вилусы и личные боги царя из города Пихассасси созваны на «собрание», подчёркивается в конце перечня этих божественных свидетелей [Friedrich, 1930, с. 82].
Боги — участники «собрания» не только свидетели договора, но и одновременно члены суда, которые выслушивали как бы истца (Хеттского царя) и ответчика (контрагента). Эта двоякая роль богов в данном случае высвечивает функции, которые были присущи хеттскому институту'тулия.
Логическое развитие идеи, согласно которой условия соглашения утверждаются на суде богов, обнаруживается в текстах других хеттских договоров, в которых подчёркивается, что нарушение соглашения контрагентом хеттского царя приводит к суду богов. Решение этого последнего устанавливалось человеком с помощью оракула [Otten, 1967, с. 61].
Роль богов как вершителей суда и юридические функции тулия отражены и в ритуальных текстах (см. [Beckman, 1952, с. 438 и сл.]). Вместе с тем, в этих последних собрание богов одновременно предстает и как совместная «еда» («пир»): «(О боги), ешьте (и) пейте [...], идите на собрание и [...], и для него суд вер[шите!]» (KUBXVII 30, III, 3-5 [Beckman, 1982, с. 438]).
Содержание этой формулы, согласно которой «собрание богов» являлось также «судебным собранием» и «пиром», раскрывают описания других ритуалов. Представляет интерес, в частности, лувийский ритуал «главы дома», осуществлявшийся в случае неурожайного года и смерти людей в стране. Для целей ритуала «глава дома» приносил в жертву козла и приглашал тысячу богов на «пир». Боги- участники «пира» призывались в свидетели «этой клятвы» (НТ 1, 54-57). Таким образом, в этом ритуале мы имеем конкретное воплощение вышеупомянутой формулы. Для «пира» богов — свидетелей клятвы приносилась специальная жертва — козёл.
Схожее описание пира представлено в тексте ритуала, происходившего на границе перед походом на страну Каска (см. ниже). Глава ритуала— жрец приносил в жертву двух овец и созывал не только богов Хатти, но и богов Каска:
«О боги Каска, смотрите, мы созвали вас на тулия. И вы приходите, ешьте (и) пейте и судебное дело, которое мы представим вам, и это вы выслушайте!» (см KUB IV, 1, III, 1-6; [Schuler, 1965а, с. 170]).
Перед богами-участниками «собрания», «суда» и «пира» излагалась вина народа Каска: каски затеяли ссору, они отобрали области Хатти, унизили богов и т.п. Эти обвинения, видимо, рассматривались как достаточные аргументы для «справедливого» решения «суда» в пользу Хатти и, соответственно, для обеспечения победы хеттского войска. Как и в предыдущем описании ритуала, в этом хеттеком обряде, имевшем место на границе вражеской страны, формула о «пире», сопровождающем «собрание» и «суд», имеет конкретное воплощение — богам приносили в жертву овец.
В отличие от описаний ритуалов, в соответствующей формуле договоров нет речи о том, что «собрание» богов по случаю заключения договора сопровождалось «пиром» богов. Значит ли это, что заключение договора у хеттов не скреплялось жертвенным обрядом?
Ответ на этот вопрос отчасти содержится в среднехетт- ском ритуале, исследованном Г.Оттеном (см. выше). В нём говорится: «Когда мы забили овцу, мы под клятвой порешили так: „Пока мы еще не установили решение (богов) с помощью оракула, Солнце [не] нападёт на твою страну, ты же не нападай на страну Солнца» (КВо XV, 47, лиц стор., 15-18, см. [Otten, 1967, с. 56]).
Заклание овцы в связи с заключением этого договора было сопоставлено Г.Оттеном [Otten, 1967, с. 61 и примеч. 18] с засвидетельствованным у западных семитов обычаем принесения в жертву осла по случаю установления договорных отношений. Более близкой параллелью к данным среднехеттского ритуала следует считать жертвоприношение овцы или козла, засвидетельствованное в хеттских ритуалах
В ещё одном хеттеком тексте, повествующем о взаимоотношениях Арнуванды с городом Ур (см. выше), говорится, что царь Хатти изготовил для людей Ура «табличку
клятвы». Здесь же сообщается об отправке в Ур для (хетто- лувийского) бога войны и клятвы Иарри серебряного сосуда, из которого надо совершить возлияния этому богу [Otten, 1967. с. 60]. Эти возлияния богу Иарри, по-видимому, могут рассматриваться как часть жертвенного обряда по случаю принесения клятвы и составления соответствующей таблички.
До тех пор пока контрагент хранил слова клятвы, боги оберегали его. Но стоило ему преступить клятву, как боги должны были наказать виновного. Возможное наказание клятвоотступника — не простая формула, о чем свидетельствует так называемая четвёртая молитва Мурсили. В ней Мурсили сообщал, что он установил причину гнева наславших чуму на Хатти; причиной тому было нарушение Суппилулиумой договора с Египтом.
В другой молитве, обращаясь к богам, царь убеждал их в своей невиновности за дела, связанные с Египтом. Здесь он. в частности, подчёркивал, что он лично ничего не добавил и ничего не изъял из таблички договора С Египтом, не преступил границ, установленных при его отце.
Царь произносил свою молитву в Хаттусе, «на месте собрания, месте суда богов» (KUB XXXI 121 (+) 121а, I, 21-22, KUB XXI 19, IV, 25-28, см. [Gtiterbock, 1960, с. 59; Beckman, 1952, с. 438 и примеч. 48]).
Причинно-следственная связь, проводимая Мурсили между' чумой, гневом богов и нарушением условий договора, искажением его текста напоминает соответствующие установления соглашений Хатти и является свидетельством характерной черты мировоззрения человека хеттской культуры.
Списки богов, как уже отмечалось выше, встречаются не только в заключительной части («обычная» структура), но и в начале текста договора («особая» структура). Исследуя эти различия в структуре хеттских соглашений, Э. фон Шулер [Schuler, 1965, с. 445-455] заключил, что «особая» структура характерна для договоров, в которых в качестве контрагента хеттского царя предстает группа лиц [Schuler, 1965, с. 452 и др.]. К числу таких договоров он относил со
глашения с касками (КВО VIII 35 и др.), с людьми Исмири- ки, с Хукканой из Хайасы В эту же группу Э фон Шулер включал текст о Мите из Паххувы, а также соглашение с людьми города Ур. В этих последних списки богов, видимо, утрачены. Поэтому объединение их с договорами, которым присуща «особая» структура, обосновывается Э. фон Шулером тем, что и в них в качестве контрагентов хеттского царя выступает группа лиц.
И наоборот, списки богов занимают место в заключительной части текста тех договоров, которые заключались царями Хатти с полноправными властителями стран. Впрочем, эти выводы Э. фон Шулера, как отмечают некоторые исследователи, мало что дают для понимания самих текстов (ср. [Kempinki, Kosak, 1970, с. 203]).
Вместе с тем различия в структуре соглашений вряд ли могут быть разъяснены как результат исторического развития (см. [Kempinski, Kosak, 1970, с. 203]). Почти в одно и то же время хеттскими царями заключались договоры, для которых характерна как «обычная», так и «особая» структура (ср соглашения Суппилулиумы с Хукканой и с Шаттивазой и т.п.). Аргументация Э. фон Шулера плохо согласуется с фактами. Так, в число договоров, заключённых с группой лиц, он отнёс соглашение с Хукканой [Schuler, 1965, с. 450]. Это сделано на том основании, что в договоре упомянуты как Хуккана, так и «люди Хайасы» и некий Мария, которого Э. фон Шулер рассматривает как партнёра по договору, равного по своему статусу Хуккане. Кроме того, в своей аргументации автор опирался на тот факт, что в заключительной части договора хеттский царь обращается к участникам соглашения во множественном числе.
В соответствии с аргументацией Э. фон Шулера следовало бы включить в число договоров, заключённых с группой лиц, соглашение Суппилулиумы с Шаттивазой, ведь в нём речь идёт как о Шаттивазе, так и о «людях Хурри». Однако в этом последнем договоре перечень богов стоит в заключительной части, что противоречит классификации текстов, предложенной Э. фон Шулером!
Можно также добавить, что та часть текста договора, в которой упоминается Мария и «люди Хайасы», согласно точке зрения О.Каррубы (см. выше), скорее всего, вовсе не относится к соглашению с Хукканой.
Если в число договоров, заключённых с группой лиц, включат договор с городом Ур, то сюда же следовало бы отнести и соглашение Хаттусили III с людьми города Ти- лиуры. Это не сделано, вероятно, потому, что в договоре с людьми Тилиуры перечни богов были помещены в заключительной части текста. Во всяком случае, в начале договора, сохранившемся почти полностью, речь идет о взаимоотношениях царей Хатти с Тилиурой, но перечни богов не представлены.
Вполне вероятно, что «обычная» и «особая» структуры обусловлены иными причинами. В этой связи представляют интерес следующие свидетельства текстов. Соглашения с «обычной» структурой обозначаются как «договор и клятва» или просто «договор»; «человеком договора и клятвы» или «человеком клятвы» именуются контрагенты хеттских царей (см. выше). Причём в соответствии с концепцией, отражённой в текстах соглашений (см. выше), «договор» — это установление, исходящее от хеттского царя, а «клятва» — это обязательства контрагента (за исключением хеттско-е гниете кого договора, согласно которому Хаттусили III и Рамсес II равнозначные партнёры, т.е. они оба одновременно и люди «договора» и люди «клятвы»).
В отличие от соглашений с «обычной» структурой, договор Суппилулиумы с Хакканой поименован «Вторая табличка клятвы Хукканы» [Friedrich, 1930, с. 136]. Это соглашение, по существу, единственный документ из всей группы текстов «особой» структуры, в котором сохранился колофон (за исключением текста о Мите из Паххувы: «Первая табличка страны Паххув[ы]» [Gurney, 1948, с. 39]). Поэтому можно предположить, что вся группа соглашений с «особой» структурой, представляет собой специфическую форму хеттских соглашений, а именно «КЛЯТВ» (ОТЛИЧНЫХ от тех, что поименованы «договор и клятва» и «договор»).
Именно эта черта скорее всего сказывается в договорах «особой» структуры. Доказать этот тезис (или опровергнуть его) можно лишь в случае обнаружения колофонов или других отсутствующих частей соглашений «особой» структуры и находки новых договоров того же типа. Несмотря на то что эту' проблему нельзя считать решённой, мы попытаемся выявить некоторые различия между структурами «договоров» (или «договоров и клятв») и «клятв». Эти различия обнаруживаются не только в той позиции, которую занимают в этих документах перечни богов. В «клятвах» часто отсутствует преамбула с изложением истории взаимоотношений сторон, значительно меньше в них статей «основных положений». Как правило, в «клятвах» в качестве представителей противной стороны предстают целые группы лиц
Для анализа различий между такими дипломатическими документами как «договоры» и «клятвы» представляют значительный интерес тексты, касающиеся обязанностей хеттских должностных лиц: «инструкции» (букв, «договоры») и «клятвы».
Оба типа текстов обнаруживают друг с другом много общих черт [Schuler. 1957. с. 2 и сл.] и порой отличить их не просто. Отсутствие колофона и другие лакуны еще больше осложняют задачу.
Тем не менее в некоторых образцах подобных текстов отражена существенная отличительная черта. Инструкция — это документ, в котором царь излагает определённые обязательства для должностных лиц, которые под клятвой дают слово их исполнять [Schuler, 1957, с. 3 и сл.]. Как и в дипломатических документах, в инструкциях высказывается повеление хранить слова таблички. Тот же, кто нарушит их, будет уничтожен богами (см. [Alp, 1947, с. 396]). Некоторые инструкции, например предписания для начальников пограничной стражи, начинаются с перечня богов (KUB XXVI, 11, I, 1-16: [см. Alp, 1947, с. 403, примеч. 4]).
В отличие от «инструкций», «клятвы» — это присяги на верность, которые давали царю либо какие-то конкретные
должностные лица, либо целая категория лиц. либо группа сановников, выступавшая в качестве доверенных лиц городов, военных отрядов и т.п.
Клятвы обычно составлены от первого лица множественного числа, например клятва «главных»: «[Та] к (говорит Тутхалия, Великий царь, [царь страны Хатти]: „Так клянитесь вы, главные. [Солнцу]: "Мы будем охранять правление Солнца, а также мы [будем охранять] правление сыновей, внуков и правнуков Солнца"'1» (см. [Schuler, 1957, с. 8 и сл.]).
Перечни имён сановников, дающих клятву, часто сопровождаются фразами «так (говорят) такие-то» в первом лице множественного числа (см. [Schuler, 1965, с. 453]). Эти детали клятв, вероятно, свидетельствуют о том, что клятвы и в действительности произносились перед царём.
В заключении клятвы, в частности той, что давали царю военачальники (KUB XXVI 24. IV, с 8 и сл.), отмечалось, что участники клятвы вместе со своими жёнами, сыновьями. внуками, вместе со своей страной изготовили табличку клятвы из бронзы и поместили дубликаты её перед богами (далее следуют имена божеств, перед которыми депонированы таблички) (см. [Schuler. 1956, с. 298]).
Соотношение между должностными «инструкциями» и «клятвами» нам представляется схожим с соотношением между дипломатическими «договорами» и «клятвами». И хотя дипломатические «клятвы» в содержательном плане не тождественны должностным «клятвам», тем не менее в основе этих двух групп текстов заключена одна и та же идея. Контрагентны хеттского царя клянутся ему в верности; подобная форма соглашения практиковалась царями Хатти наряду с другой, именовавшейся «договор» (или «договор и клятва»).
Вслед за перечнем богов — свидетелей соглашения обычно следуют статьи, содержащие в себе формулы проклятий и благопожеланий (см. [Korosec, 1931, с. 14 и сл ]). Эти формулы построены по схеме, характерной и для многих статей основных положений договора: если контрагент нарушит записанное в табличке установление, то боги на
кажут его, а если он будет их соблюдать, то боги будут оберегать контрагента.
Такие формулы представлены в соглашениях с Дуппи- Тешубом [Friedrich, 1926, с. 24] и Шаттивазой [Weidner, 1923, с. 32, 50], с Тетте [Weidner, 1923, с. 68] и Азиру [Weidner, 1923, с. 74], а также в договоре с Алаксанду'. В последнем, в частности, так описывается возмездие за нарушение клятвы:
«И если, ты Алаксанду, нарушишь слова, которые начертаны на этой табличке, то пусть боги клятвы уничтожат тебя, вместе с твоей персоной, вместе с твоей женой, сыновьями, странами и городами, с твоим гумном, полем, быками (и) овцами, (и) со всем, что есть у тебя. И пусть чёрной землёй они покроют тебя вместе с семенем твоим...» (IV, 31-37; [Friedrich, 1926, с. 80-82]).
Эта формула отсутствует в текстах тех договоров Хатти, заключительные части которых не уцелели. В их числе соглашения с Купанта-Инарой, с Таргасналли, с Рамсесом II, С Лабу и жителями Тунипа, С людьми Исмирики, а также договоры, заключённые с касками.
Между тем, в некоторых других хеттских договорах после перечня богов-свидетелей следует не формула, требующая хранить слова таблички, а другая, запрещающая искажать (изменять) слова таблички («если ты изменишь слова этой таблички», см. договор с Савускамувой [Otten, Kiihne, 1971, с. 37]).
Вероятно, мы имеем дело не с двумя взаимоисключающими, а с дополняющими друг друга и тесно связанными формулами. Такой вывод подтверждает текст договора с Улми-Тешубом: «И если ты, Улми-Тешуб, не будешь беречь эти слова таблички или права на владение царя, царицы, а также сына царя, исказишь слова этой таблички, то пусть тебя погубит эта тысяча богов...» (КВо IV, 10, обор, стор., 5-6). О запрете изменять слова таблички речь идет в ещё одной строке этого текста (КВо IV, обор, crop., 13-14).
Для установления истоков формулы договоров, предписывающей беречь слова таблички, не изменять их, сущест
венное значение имеет формула, встречающаяся в соглашении Муваталли с Талми-Шармой, царём Хальпы Следует, однако, отметить, что интересующая нас формула использована не в завершающей части договора, а в его преамбуле. Помещение её в самое начало текста, по- видимому, связано с особыми обстоятельствами, вынудившими Муваталли воссоздать табличку договора. Табличка соглашения, заключённого Мурсили II с Талми-Шармой, была похищена (см. выше). Поэтому при составлении новой таблички, в которой дословно повторялся утерянный текст, Муваталли, видимо, счел необходимым уже в преамбуле предостеречь от злоумышленных актов в отношении текста договора:
«...Отныне и впредь пусть никто не изменяет слов[а] этой [таблички]. Слова Табарны, Великого царя, нельзя выкинуть, нельзя сломать. Тот, кто изменит, пусть умрёт...» (КВо I, 6, лиц. стор., 5-7 [Weidner, 1923, с. 80]).
Последнее предписание, по-видимому, может рассматриваться как наиболее полный вариант формулы, нашедшей отражение в других вышеупомянутых договорах Хатти. В свою очередь, это предписание договора Муваталли с Талми-Шармой совпадает с формулой, засвидетельствованной в дарственных на землю (сопоставление с дарственными КВо VI, 68: КВо V, 7, KUB XXVI, 43, см. [Korosec, 1931, с. 77], см. также сравнение формулы этих и других дарственных [Gilterbock, 1940, с. 51]). Среди текстов этого рода известны не только новохеттские (дарение Тудха- лии IV Шахурунуве (СТН 225) и Хаттусили III храму бога Пирвы (СТН 88) и среднехеттские (дарение Арнуванды и Асмуникал иеродуле Куваталле, СТН 223), но и древне- хеттские (см. [Gilterbock, 1940, с. 47 и сл.]).
Представленная в дарственных формула гласила: «Слова Табарны из железа нельзя выкинуть, нельзя сломать: тот, кто (их) изменит, пусть его голову отрубят» [Gilterbock, 1940, с. 49]. Часть этой формулы содержится и в легенде на печатях, которыми скрепляли сами дарственные документы или буллы. На внешнем крае печати: «Печать Табарны,
Великого царя»; затем иногда следует имя правителя (Хуцция, Аллувамна, Арунванда); на внутреннем кольце печати: «Тот, кто слова изменит, пусть умрёт» [Giiterbock, 1940, с. 51, 53].
Обращает на себя внимание и совпадение позиций исследуемой формулы в договорах и в дарственных на землю. В этих текстах она встречается в заключительной части текста. Вслед за ней в дарственных текстах идет подпись к документу', сообщающая название города, в котором составлена табличка, имена свидетелей и писца, записавшего текст [Giiterbock, 1940, с. 49]; в договорах же после этой формулы обычно употребляется еще одна формула заключительной части соглашений. Следовательно, вполне вероятно, что употребление формулы, предписывающей хранить слова таблички и т.п., представляет собой наследие традиции, существовавшей уже в период древнехеттского царства.
Ещё одна формула о которой речь пойдёт ниже, представлена в некоторых хеттских договорах. Наиболее ранним примером ее употребления является договор Суппилулиумы с Хукканой. В этом соглашении перечень богов стоит не в конце, а в начале договора (см. выше). Поэтому именно здесь, вслед за перечнем богов, употреблена формула: «Если же ты, Хуккана, будешь беречь Солнце, встанешь только на сторону' Солнца, то пусть тебя дружественно хранят эти клятвы богов, и тогда в руке Солнца узришь ты доброе процветание!» (? II, 10-13 [Friedrich, 1930, с. 114]).
Эта же формула встречается в более поздних договорах, заключённых с Алаксанду и с Таргасналли. Причём в этих последних за вышеупомянутой формулой следует фраза «И у Солнца в руке ты будешь процветать до (глубокой) старости» [Friedrich, 1930, с. 82; Gotze, 1922, с. 70]. Само выражение «у Солнца в руке» в этих благопожеланиях предстаёт в качестве понятия исключительной заботы о человеке и как символ безмятежной жизни.
Вместе с тем представляет интерес и сама терминология этого благо положения. Понятие «процветания» передано
словом lulu,которое обозначено глоссовым клином. Этим специальным знаком в письменной традиции новохеттско- го царства обозначались нехеттские слова, чаще всего — лувийские К числу таких заимствованных слов ОТНОСИТСЯ и lulu.Другое выражение— «становиться старым», исполь- зованое в благопожелании, образовано от хеттского глагола, имеющего значение «расти, произрастать, процветать».
Наличие в хеттской формуле заимствованного слова как будто должно свидетельствовать о том, что эта формула воспринята хеттами из иноязычной среды. Однако в действительности может быть воссоздана иная история этой формулы. В этой связи привлекают к себе внимание строки среднехеттского договора с касками. Там говорится:
«И смотрите, мы дали клятв[у] и созвали на совет всех богов: божество Солнца, бога Грозы, бога войны, божество защиты, Ци[тхарию]. Иштар, Исхару— господина клятвы, богов неба, богов земли, богов минувшего, богов страны Хатти (и) богов страны Каска, небо, землю, горы, реки. И пусть они будут свидетелями этой клятвы. И если вы будете беречь эти клятвы, то и боги будут хранить вас. И в руке царя вы процветайте и находитесь в покое!» (КВо VIII, 35, II, 8-15).
В этом тексте употреблена фраза «и в руке царя вы процветайте и находитесь в покое!» (в другом экземпляре этого договора оба глагола стоят в 3 лице единственного числа императива «и в руке царя пусть процветает пусть покоится]!» (KUB XXIII 78, 11, см. [Schuler, 1965а, с. 111, примеч 6]; о первоначальном значении хеттского глагола ses— «покоиться, отдыхать, пользоваться спокойствием, пользоваться благами мира» см. [Иванов, 1961, с. 311 и сл.]). Ее можно рассматривать как прототип формулы, засвидетельствованной в более поздних договорах Суппилулиумы I, Муваталли и Мурсили II. Очевидные совпадения благопо- желаний, отражённых в среднехеттских и новохеттских текстах, обнаруживаются в том, что в обоих случаях используется выражение «в руке царя», а также «расти, произрастать, процветать». Следовательно, упомянутая выше
формула благо пожелания являлась хеттской. Однако в новохеттский период она подверглась определённой модификации, нехеттское слово luluмогло быть включено в нее писцами-лувийцами (или писцом-хеттом, использовавшим лувийский, ставший в ту пору основным разговорным языком населения страны Хатти), в качестве эквивалента собственно хеттского понятия.
Составная часть хеттской формулы, засвидетельствованная в среднехеттском договоре, встречается и в более древних текстах. Мы имеем в виду, в частности, словосочетание «пусть процветает, пусть покоится», которое употребляется в описании заимствованного из традиции Хатти ритуала Нового года вуруллия. В этом ритуале один из жрецов, так называемый помазанник, пересказывал миф о борьбе бога Грозы со Змеем, обозначенным нарицательным именем Шиуапксг'. О цели ритуала вуруллия и связанного с ним мифа, видимо, говорит следующая фраза, непосредственно предшествующая рассказу о борьбе бога Грозы со Змеем: «Страна да процветает (и) да покоится Страна (и) да будет защищена. И когда она процветает и находится в покое, совершают праздник вуруллия» (см. [Laroche, 1965, с. 66: Иванов, Топоров, 1974, с 118 и сл.]).
В этом тексте прослеживается восприятие ритуала как способа «защиты» страны (см. [Ардзинба, 1982, с. 27 и сл.]): если страна защищена, то она будет процветать и пользоваться благами мира. Это архаичное представление сохранялось не только в договорах, но и в некоторых других хеттских текстах. В частности, в одной из молитв Мурсили II по поводу избавления от чумы сказано: «...О боги, мои господа, выкажите милость стране Хатти, изгоните прочь чуму! И в стране Хатти [...], и да пребывает в покое (и) да
23 В имени ilfycmka«демон, дракон, змей» в качестве возможного суффикса иногда выделяют элемент -anka- [Иванов, Топоров, 1974, с. 134]. Основа имени illu(y)-, видимо, может быть сапоставлена с именем противника богов, каменного чудовища хурритской фологии Ulli- (в U1 Kummi). Illu(y)-/Ulli- можно было сравнить с именем чудовища, противника бога Грозы ELZE в за па дно Кавказе кой мифологии.
процветает и да обрета[ет] прежний облик» (KUB XIV 12. обор стор.. 12-14. СТН 3786, III. см. [Fnednch, 1947' с. 278]).
Для ряда договоров Хатти характерна и другая существенная черта, которая важна не только для исследования структуры и содержания хеттских международных соглашений, она дает представление о социальном устройстве некоторых «стран» Малой Азии, социальная организация которых отличалась от той, что существовала в самой Хатти. Эта черта хетгских договоров заключается в том, что в качестве партнёра хеттского царя предстаёт не один человек — царь, а целый коллектив лиц или даже народ определённой страны; она отмечается в тех соглашениях, которые были заключены со «странами», где ещё не сложилось царская форма правления (см. [von Schuler, 1965, с. 72, 446-455]).
Такого рода соглашения заключались хеттскими царями как в среднехеттский, так и в новохеттский периоды. К их числу, в частности, относится среднехеттский договор с людьми страны Исмирики. На протяжении всего текста этого соглашения в качестве контрагентов хеттского царя фигурируют люди (жители) страны Исмирики. Однако присягу верности правителю Хатти давали не безымянные жители страны, а конкретные лица, названные в заключительной части договора:
«И [вы] все, люди Исмирики, встаньте для присяги: Эхалте, исмирикиец, [в] Киццуватне же его город Цацлип- па, но он был в городе Вашшукканни; [...], исмирикиец, город де [ег]о Цияция, в Киццува[тне же его] город Вашшукканни, [...], исми[рикие]ц, город же его Цияция, находится же он в Киццуватне, в городе Вашшук[канни],
[...], Иммя, Нани, Аливасу, четыре исмирикийца, в Киц- цува[тне же (их город)...]; [,..]мацция, Хурланни, два исмирикийца, [город] же их Адара, [в Киццува]тне же их город Арана, Акийа, Хуханани, [два] исмирикийца, [в Киццу- ва]тне же их город Терусса, Цардуманни, [...в]ас, два и[смирикийца], [город же их ...]миса, в Киццуватне же их [горо]д Уриг[а].
...(город) [,..-п]урия, в Киццуватне же его город Урусса [...]; ...го]род Иррите, в Киццуватне же его город У[русса]1 [...], Париямува, два человека из города Цацлипа, Те...].
Люди ИсмИрИКИ встаньте, И С вашими жёнами, СЫНОВЬЯМИ и [...] [...к это]й клятве (их) представьте и (все) вме[сте (присягните)!]. (Тот, кто) б[ожьи клятвы] нарушит, пусть эти клятвы [...] вместе с его домом, полем, виноградником [...(уничтожат)]!» (KUB XXIII 68+, обор, стор , 11-28, [Kempinski, Kosak, 1970, с. 196-198]).
Этот перечень лиц, дающих присягу, исследовался целым рядом авторов. Однако некоторые проблемы, с ним связанные, все еще не удаётся разрешить. Так, не ясен социальный статус лиц, дающих присягу Предполагают, что это какие-то сановники, управлявшие небольшими поселениями; они, возможно, были посажены там самим хеттским царём (см. сводку литературы [Kempinski, Kosak, 1970, с. 212]).
Высказывается также мнение о том, что присягающие перечислены в тексте в соответствии с их социальным статутом. Самый высокий ранг у исмирикийцев, связанных с Киццуватной и Вашшукканни, за ними следуют исмири- кийцы, перечисленные группами по два и по четыре человека и, наконец, замыкают списки присягающие, которые сами были не исмирикийцами, а жителями Киццуватны [Kempinski, Kosak, 1970, с. 215]
Анализ имен присягающих даёт основание считать, что два из них являются хурритскими Эхалте и Акита. Ещё одно имя— Хурланни означает «хуррит»; однако, сама форма этого имени по своему происхождению является хеттской. Имена остальных присягающих — лувийские (см. [Kempinski, Kosak, 1970, с. 212-213]); иная точка зрения относительно этнической принадлежности имён присягавших высказывалась А.Гётце [Gotze, 1940, с. 178, примеч. 46].
Наибольшие затруднения связаны с тем, что в соглашении названы такие города как Вашшукканни, Урусса и Иррите, причём два из них— Вашшукканни и Урусса причислены к городам Киццуватны. Между тем известно, что
Вашшукканни — название столицы царства Митанни, а У русса и Иррите — города Северной Сирии (наименование одного из них — У русса отождествлялось с городом Уршу (хет. Варсува) в Северной Сирии [Goetze, 1940, с. 42 и сл.]; однако эта идентификация, вероятно, ошибочна, хотя и не исключено, что Урусса располагалась где-то вблизи Уршу [Kempinski, Kosak, 1970, с. 213 и сл., примеч. 79].
Упоминание Вашшуканни в качестве города Киццуватны рассматривают в качестве одного из свидетельств того факта, что на Киццуватну распространялась власть царей Митанни. К моменту' заключения хеттско-исмирикийского договора страна Исмирика находилась в сфере господства Митанни-Киццуватны. Путем заключения союза с Исми- рикой хеттский царь Арнуванда I стремился положить конец влиянию Митанни в этой стране [Kempinski, Kosak, 1970, с. 216].
Этот вывод можно подтвердить данными других договоров Хатти, согласно которым соглашение заключалось в присутствии определённых свидетелей (см. об этой черте ряда хеттских договоров [Shuler, 1965, с 455 и сл].
Один из показательных примеров участия свидетелей при составлении текста соглашения представлен в договоре Мурсили II с Талми-Шаррумой:
«Эту табличку написал... писец... в городе Хатти пе- ре[д] .. главным возничим [правой стороны...], (перед) Ша- хурунувой, царём [Кар]кеми[ша...], (перед)... главным возничим [левой стороны...], (перед) Гашшу, главным жрецом, (перед) Ду..., (носящим титул) уриянну, (перед) Ара-Хаби- лиззи, великим..., [(перед)... главой) во]инов левой стороны, (перед) Лупакки, главным над сы[новья]ми дворца, (перед) Митаннамувой, главным писцом, (перед) Кал-Се, (носящим титул) [анд\увасалли царя» (КВо I, 6, обор. стор. 17-22; см. [Weidner, 1923, с. 86-89]).
«Табличка изготовлена в городе Урикина перед лицом (следующих сановников): Нериккаили (носящий титул) тухкати Тасми-Шаррума — царевич, Ханутти — царевич, Хуцция — царевич, Ини-Тешуб — царь страны Каркемиш,
Ари-Шаррума— царь страны Исува, «Молодая птица», (носящий титул) уриянну, Хальпацити — главный над тяжеловооружёнными воинами, Хисни — царевич, Таттамару — царевич. Уппаратува— царевич, [главный] над возницами золотой (повозки), Уххацити— царевич, Сахурунува— главный над писцами, (пишущими) на деревянных табличках, Хатгуса-Инара — главный виночерпий, dU.SUM — царевич, LUGAL-as JKAL главный над тяжеловооружёнными воинами левой стороны, Алицити — главный над сынами дворца, Тулу— господин EAburri, ...ла— господин города Хурма, UR.MAN.LU — главный писец, Алалими — кравчий, Каммагия — «главный повар», Махуцци — главный MUBARRI» (КВо IV, 10, обор, стор , с. 28-32)
< ..>
«И если вы, люди Хайасы, в будущем будете благосклонно охранять меня, то и я вас, людей Хайасы, Мария (и) свойственников Хайасы благосклонно оберегу и страну Хайасу я охраню.
И если вы содеете добро, благосклонно охраните Солнце и страну Хатти, то и я, Солнце, для вас сотворю добро. Если же вы совершите какое-нибудь зло, то и я, Солнце, причиню вам зло, и пред богами я, Солнце, стану чист от этих клятв!
И смотрите, если вы, люди Хайасы и Мария не будете хранить эти слова, которые для вас я возложил под клятву, то пусть уничтожат эти клятвы ваши головы вместе с вашими жёнами, вашими сынами, братьями, сестрами, (вместе с членами) ваших родов, с вашими домами, полями, городами, виноградниками, гумнами, быками (и) овцами и [вместе] со всем, что у вас есть! Из чёрной земли пусть (души умерших) изгонят! [Я] (же) не замышляю зла в отношении людей страны Хайаса, Мария и страны Хайаса».
Этот характерный признак хеттских соглашений обнаруживается уже в древнехеттском договоре с войском ха- пиру (ср. о нём выше). Участниками этого соглашения являются, с одной стороны, хеттский царь, а с другой — войско хапиру. Договорные установления касаются как
всей совокупности войска хапиру. так и каждого воина в отдельности: «И [тот, кто] слово таблички нарушит, [...] пусть схватят (его) боги клятвы, [...] и пусть он погибнет» (KUB XXXVI 106, лиц. стор., 5-6; [Otten, 1957, с. 217-218]).
К сожалению, текст этого договора сильно фрагментирован, что не позволяет осуществить более подробный анализ его содержания. Тем не менее, кажется вполне убедительным вывод о сходстве договора с хапиру с хеттскими наставлениями, регулировавшими обязанности различных категорий хеттских должностных лиц (см. [von Schuler, 1965, с. 454]).
Выше мы уже обращали внимание на то обстоятельство, что несмотря на стремление заключать договоры на вечные времена, нам известно немало свидетельств того, что положения договора то и дело нарушались; порой бывший союзник и вовсе переходил в стан врагов хеттского царя.
Ряд имеющихся в нашем распоряжении текстов позволяет показать, что в случае возникновения конфликтной ситуации с нарушениями положений договора, хеттские правители прибегали к разрешению спора путём судебного разбирательства. Однако в отличие от обычного судебного протокола, образец которого представлен в публикации Р.Вернера, наши тексты выглядят как своего рода обвинительное заключение, в котором хеттский правитель излагает обстоятельства дела, обращаясь при этом к свидетелям.
Типичный образец такого обвинительного заключения — это текст, принадлежащий Мурсили II (СТН 63) Иная трактовка этого текста обосновывалась Э Шулером [Schuler, 1965, с. 458 и сл.]. Начало таблички, подобно другим хеттским текстам, содержит полную титулатуру Мурсили (КВо III, 3, 1-2). Далее царь от первого лица излагает обстоятельства дела, связанного с Абираттой, царем страны Парга.
Прежде чем изложить суть своих обвинений, он довольно пространно повествует о тех важных услугах, кото
рые он оказал Абиратте. Подобный экскурс в предысторию взаимоотношений партнёров, как мы проследили выше, характерен для договоров и многих других типов текстов хеттской культуры.
«Прежде город Иярувата принадлежал стране Парга, и его у деда Абиратты силой взяла рука царя Хурри. И он отдал его своему деду Хапуру Тетте. Пришли Тетте и Энурта и затеяли вражду с Солнцем. Абиратта же встал на сторону' Солнца, и он изгнал из страны Энурту, врага Солнца. Затем он (Абиратта) пришёл в Хатти к Солнцу и он пал к моим ногам и мне так сказал: „Город Ияруватта прежде принадлежал моему деду, возврати мне город Ияруватта, город опустевший, дом умерших богов!4'» (КВо III, 3,1, 3—17).
После этой преамбулы хеттский царь, видимо, переходит к сути спорного дела. Не все его детали ясны, так как сохранилась только часть текста. Однако наиболее вероятно, что основным предметом тяжбы между Мурсили II и Абираттой являлись арнувала. К такому выводу можно прийти на основании нижеследующих строк текста:
«И я, Солнце, заключил с ним такой договор: „Если я, Солнце, оружием пеших и колесничих воинов страны Хатти одержу победу над городом Ияруватта, то я возьму в нём пленных и добро и доставлю это к себе в Хаттусу; город же Ияруватту, город опустевший, дом умерших богов, я тебе, Абиратте, возвращу1'.
Если же (ты) не (согласен), то пока я, Солнце, город Ияруватту ещё не поразил, и (в это время) сын Тетте или его брат совершат измену', и Тетте или он его (город) захватит, и его он мне [отдаст?]. И этот мне скажет: .Л подданный Солнца, я [был] среди войска'4. И (тогда) я, Солнце, не отберу v него [город И]ярува[тта]» (КВо III, 3, I, 18-32, КВо XV, 23,1, с 7исл ).
Из содержания этих строк вероятнее всего следует, что хеттский царь добивался от Абиратты того, чтобы добыча, захваченная в Ияруватте: мирное население города {
Еще по теме Глава IV. Дипломатия хеттской державы*:
- Глава 5. Хеттская держава
- Падение хеттской державы
- 6. Малая Азия после крушения Хеттской державы
- Дипломатия
- Двоичные символы В ХЕТТСКИХ РИТУАЛЬНЫХ ТЕКСТАХ И ФУНКЦИИ ХЕТТСКИХ ПРИДВОРНЫХ
- ГЛАВА XI ХЕТТЫ И ХЕТТСКОЕ ГОСУДАРСТВО
- Глава II. Некоторые характерные признаки СТРУКТУРЫ ХЕТТСКОГО ЦАРСКОГО ПРАЗДНИКА
- Дипломатия древней Греции
- Глава I. Хеттские сезонные ЦАРСКИЕ РИТУАЛЫ
- Глава 3. Ассирийская держава
- Глава 19 ДЕРЖАВА АЛЕКСАНДРА