Глава IV. Дипломатия хеттской державы*

Общие черты хеттских государственных договоров

В клинописных источниках отсутствуют описания под­готовки хеттов к войне, тактики войска Муваталли и сцены сражения под Кадешем, подобные тем, что представлены в египетских иероглифических надписях и на памятниках искусства Египта.

Известное исключение составляет письмо Рамсеса II к Хаттусили III. Судя по содержанию этого письма, рассказ Рамсеса II о битве — это ответ на послание, в котором Хат­тусили III затрагивал какие-то проблемы взаимоотношений двух стран (ср. строки письма фараона: «Затем, и что ты

Глава публикуется в почти завершённом виде. —Примеч. отв. ред.

мне написал в... (говоря) так: „Ты не думаешь о днях, где вр[аг]...‘‘» (КВо I 15+19 лиц. стор., 10-11); ср. также ниже в тексте письма: «и ты относительно моих войск говоришь: „(Действительно) никаких войск не было т[ам?...]“», ср. «Почему это (ты пишешь)? [„.]» (КВо 115+19, обор стор, 34)

В ответ на послание Хатгусили III Рамсес писал (КВо I 15+19, лиц. стор., 12-28 [Edel, 1949, с. 208 и сл.]):

«Смотри, это была вражда бога, и он... [среди] врагов страны Хатти, в самом де[ле] Муталли (Муваталли), царя страны Хатти, при[шла(?)]

И войска великого царя, царя Египта,..[. и авангард (??) великого царя, царя [Еги]пта, страны Хатти приш(ли) и ска[зали три отряда приближались по дорогам и... [и царь сел на свой трон в ...[они сд]елали, ...и как царь узнал, ...[пошёл он прочь(?) и царь не знал...[ со всеми странами, которые были с ним, [и его пре]вратной судьбе, хотя мои пехотинцы не были со мной и хотя [мои] колес[ничие не были СО мной].

И я увёл врагов, происходящих из этих стран [Хатти] перед лицом сынов Египта и перед лицом сынов Хат[ти...], а ты относительно моих войск говоришь: „(Действительно) никаких войск не было т[ам“?..]

Один мой отряд находился внутри страны Амурру, дру­гой отря[д в...] и (ещё) один отряд в стране Таминга, в са­мом [деле!]»

В последующих строках письма речь идёт о военных предприятиях фараона в Ханаане, Кадеше и некоторых других странах, которые имели место, видимо, после сра­жения под Кадешем (см.

Содержание вышеупомянутых фрагментированных строк письма Рамсеса II воссоздано Э.Эделем [Edel, 1949, с. 202 и сл.] путем сравнения с текстом египетского отчёта о битве при Кадеше. Так, строка «страны Хатти приш(ли) и ска[зали]» сопоставляется со свидетельствами египетских источников, согласно которым два бедуина из хеттского

Хеттология

лагеря сообщили фараону ложные сведения о местонахож­дении войск Муваталли.

Перечни отрядов фараона в письме сравниваются со сви­детельствами о делении войска Рамсеса на четыре отряда: отряды Амона, Ра, Птаха и Сети (в клинописном документе четвёртый (первый по счёту) отряд— войско Амона, ВИДИ­МО, упоминался во фрагментированной строке письма— стк. 17) [Edel, 1949, с. 202]: ср. также [Meisner, 1918, с. 42].

Договоры Хатти

К числу самых ранних договоров Хатти следует отнести соглашение царя Хантили. Оно упоминается в одном из хеттских каталогов (КВо XIX 35, х+1-2): «[Табличка...] [дого]вора Хантили закончена».

В данном случае под «договором» имеется в виду имен­но международное соглашение, а не «Инструкция», регули­ровавшая обязанности должностных лиц. В этом убеждают, несмотря на отсутствие имени и титулатуры контрагента Хантили, последующие строки того же каталога (КВо XIX 35, 3-4, 5-6) В них перечисляются таблички договора Ма- нападатгы и Хукканы, т.е. известных контрагентов хеттских царей (Мурсили II и Суппилулиумы I соответственно).

На основании этих данных каталога мы можем рассмат­ривать договор, заключённый Хантили, по-видимому, с ца­рём какой-то страны, как наиболее раннее соглашение, из­вестное нам сегодня из хеттских текстов. Можно надеяться, что в будущем удастся идентифицировать текст этого дого­вора среди ныне известных (опубликованных и ещё не из­данных) фрагментов табличек или найти его во время новых раскопок в Богазкёе.

Вместе с тем, само свидетельство о существовании до­говора с Хантили мало что дает для исследования диплома­тии Хатти.

Киццуватна

О существовании древнехеттского договора, заключён­ного царём Телепину с Ишпутахшу’ из Киццуватны (СТН 21), стало известно ещё до того, как были идентифицирова­ны фрагменты табличек, относящиеся к этому соглашению.

В одном из хеттских каталогов Г.Оттеном была обна­ружена нижеследующая запись (KUB XXX 42, IV, 15-18): «Первая табличка: договор: Как Ишпутахшу, царь страны Киццуватны, и Телепину, царь страны Хатти, заключили договор. (Табличка) закончена» (ср. [СТН, с. 163]).

Свидетельства этого каталога о договоре между Хатти и Киццуватной подтверждают фрагменты других хеттских табличек. Часть этих фрагментов относится к хеттской (KUB XXXI 81, КВо XIX 36, 37), а другая — к аккадской (KUB IV 76, KUB XXXI 82) версиям соглашения.

К сожалению, обе версии сохранились из рук вон плохо: всего около 40 строк в хеттской и немногим больше в ак­кадской версиях. Причём в них нет ни одной целой строки. Это обстоятельство крайне осложняет задачу исследования договора Телепину с Ишпутахшу.

Тем не менее, мы можем отметить ряд характерных особенностей обеих версий, которые представляют интерес как для исследования данного текста, так и других подоб­ных документов. Прежде всего обращает на себя внимание, что в отличие от Ишпутахшу, который несколько раз упо­мянут в хеттской (КВо XIX 36, обор стор., 2; 37, 2; KUB XXXI 81, лиц. стор. 6, 8, обор. стор. 2, 3, 10), а также в ак­кадской версиях, хеттский царь по имени назван всего один раз (КВо XIX 37, 2). Чаще он упоминается безымянно, как «великий царь» или «великий царь Хатти» (КВо XIX 36, обор, стор, I, KUB XXXI 81, лиц. стор 8, обор стор, 10; KUB XXXI 82, 7, 8 и др.).

Такое безымянное употребление титулатуры встречается, например, в договоре Тахурваили с Эхейей из Киццуватны (170/? и 7, 12, 15, 23, 25 и др.). Безымянное употребление титулатуры засвидетельствовано на самых ранних образцах

Хеттология

хеттских царских печатей (которыми скреплялись дарст­венные на землю).

Кроме того в договоре употреблены такие графические формы как hartu, estn (KUB XXXI 81, лиц crop. 3, 5), которые обычно характерны для древнехеттского языка (ср., в частно­сти, [Otten, 1957, с. 220]).

Насколько можно судить по фрагментарным строкам хеттской и аккадской версий, большинство статей договора не повторяется дважды, как это принято во многих других древних и поздних соглашениях. Излагаемые в статьях нормы касаются преимущественно Ишпутахшу. Затем уже говорится, что «великий царь» должен поступать (точно так же). Подобная формулировка статей договора в целом не свойственна другим хеттским договорам.

Вместе с тем соглашение Телепине' с Ишпутахшу обна­руживает ряд совпадений с древнехеттскими договорами Циданты и Тахурваили. Так, в договоре с Телепину' (КВо XIX 37, 2) говорится, что «₂...] Телепину и Ишп[утахшу...] з[...] так ре[шили?...]». Схожая строка есть и в договоре Ци­данты (KUB XXXVI 108, 3; см [Otten, 1951, с 129]). Стро­ки договора Телепину', видимо, касающиеся взаимной по­мощи войсками, в целом напоминают то, что представлено в договоре Тахурваили.

К числу древних договоров относится и недавно най­денный текст договора хеттского царя Тахурваили с царём Киццу ватны Эхейя (СТН 25^а)

Во время работ в восточной части Большого храма в 1969 году из отвалов ранних раскопок Г.Винклера и Т.Мак- риди были извлечены несколько сот фрагментов глиняных табличек. На одном фрагменте был обнаружен почти цели­ком сохранившейся оттиск печати диаметром 4,6 см. Над­пись на этом оттиске гласила: «Печать табарны Тахур- ваи[ли, велико]го царя: тот кто, изменит его слово, пусть умрет» (см. [Otten, 1971, с. 59 и сл.]). Так было установлено имя еще одного, ранее неизвестного царя хеттского госу­дарства— Тахурваили

Само имя царя относится к типу имён, засвидетельство­ванных уже в древнехеттский период, и образованных по­средством суф.

Сопоставление оттиска печати Тахурваили с другими подобными оттисками показало очень тесное сходство ее с целым рядом печатей, использовавшихся в ранний период хеттской истории и в особенности с печатью древнехетт­ского царя Хуцции. Обнаруживаются совпадения в манере изображения, в технике резьбы, в дукте (пошибе) клино­писных знаков. Эти совпадения настолько разительны, что некоторые исследователи склонны считать, что печати Та­хурваили и Хуцции, возможно, вышли из рук одного и того же резчика печатей (см. [Carruba, 1974, с. 82]).

Время правления царя Тахурваили пока еще окончатель­но не установлено. Согласно Г Оттену Тахурваили правил либо в конце древнехеттского царства (после Хуцции II), ли­бо в начале среднехеттского периода (Г.Оттен считал воз­можным идентифицировать Тахурваили с Тудхалией II — основателем среднехеттского царства, полагая, что Тахурваи­ли получил второе (тронное) имя Тудхалия [Otten, 1971, с. 68].

В статье О.Каррубы на основе анализа ряда хеттских текстов (в том числе «Указа» и «Анналов» Телепину') вы­сказывается мысль о том, что Тахурваили тот самый чело­век, который в хеттских исторических документах упоми­нается в качестве лица, виновного в убийстве наследника Аммуны. То есть Тахурваили— царь-узурпатор престола, вступивший на него вслед за Телепину (см. [Carruba, 1974, с. 73-93], ср. также [Сй1ше, 19, с.?]).

Из того же отвала, где нашли оттиск печати Тахурваи­ли, были извлечены фрагменты, которые, как оказалось, являются частями текста договора, заключённого между Тахурваили и царём Киццуватны по имени Эхейя

Сравнение состава и цвета глины фрагментов договора Тахурваили и оттиска печати этого же царя показало, что

Хеттология

они изготовлены из одного и того же материала и имеют непосредственное отношение друг к другу.

Найденные фрагменты, к сожалению, содержат очень незначительную часть текста договора: всего несколько де­сятков фрагментированных строк Тем не менее Г Оттену, первому исследователю новонайденного документа, уда­лось обнаружить буквальное совпадение ряда строк дого­вора Тахурваили с текстом договора, заключённого неиз­вестным по имени хеттским правителем с ещё одним царём Киццуватны — Паддатиссу [Otten, 1971, с. 66 и сл.].

Это обстоятельство говорит в пользу несомненной древности не только договора Тахурваили, но и договора с Паддатиссу. Согласно Г.Оттену, Тахурваили, видимо, пра­вил в самом начале среднехеттского периода на рубеже XV—XIV веков (после Телепину, последнего царя Древнего царства). Однако некоторые исследователи считают Тахур­ваили царём древнехеттского царства, правившим до Теле­пину (см. [Carruba, 1974, с.?]).

Значительно лучше, чем упомянутые выше соглашения, сохранился договор хеттского царя, имя которого в тексте не сохранилось, с царём Киццуватны Паддатиссу.

Договор хеттского царя [Хаттусили II] с царём Киццуватны Паддатиссу (СТН 26)

Одна из табличек, содержащая текст договора с Паддатис- су была найдена в 1932 г. и издана в автографии в 1944 г. Два других фрагмента, относящиеся к этому соглашению, най­дены в 1933 г., пока ещё не опубликованы.

Транслитерация, перевод и комментарии текста догово­ра с Паддатиссу (на основе опубликованных и неизданных

фрагментов) осуществлены Г.Мейером [Meyer, 1953, с. 108- 124]. Этот текст, содержащий 43 строки, представляет со­бой версию договора на аккадском языке. Учитывая то, что договоры с Киццуватной обычно составлялись в двух верси­ях: аккадской и хеттской (соглашения с Ишпутахшу, с Пил- лией и Сунассурой) можно надеяться, что в будущем будет найдена и хеттская версия.

Если сопоставить содержание аккадской версии дого­вора с Паддатиссу с другими, почти целиком сохранивши­мися соглашениями (в частности, с договором, заключён­ным Суппилулиумой I с Сунассурой II), то можно сделать вывод, что в тексте договора с Паддатиссу отсутствуют не только начало и конец соглашения, но и многие другие важные статьи.

Тем не менее и то, что дошло до нас, представляет зна­чительный интерес и обнаруживает целый ряд совпадений с другими договорами Хатти с Киццуватной (в частности, с договорами с Сунассурой I и II [Meyer, 1953, с 126]) Эти совпадения могут быть объяснены тем, что в Хатти при со­ставлении каждого нового договора, руководствовались бо­лее ранними соглашениями (ср. [Otten, 1956. с. 132: Meyer, 1953, с. 120]).

К числу договоров, заключенных Хатти с Киццуватной, относится и соглашение с Сунассурой. Этот правитель, со­гласно принятой в науке хронологией, второй по счету' царь Киццуватны, носивший имя Сунассура, т.е. Сунассура II.

Договор Суппилулиумы I с царём Киццуватны Сунассурой II (СТН 41)

Договор с Сунассурой II был одним из первых хеттских договоров, выявленных среди текстов богазкейских архи­вов. Многие его статьи излагались уже в публикациях 1906-1921 гг. (см. [Weidner, 1923, с. VII]). Интерес к этому документу' связан прежде всего с тем, что он составлен на

Хеттология

аккадском языке (в отличие от большинства табличен со­ставленных на хеттеком языке, которые до открытия Б. Грозного оставались не де шифрованными). Кроме того, сохранилась большая часть текста, что создавало благопри­ятную возможность для исследования внешней политики царства Хатти.

Текст этого договора был введён в научный оборот Э.Вейднером. Однако отметим, что Э.Вейднер, следуя за своими предшественниками, считал, что контрагентом Су- нассуры был Муваталли, эта ошибка была исправлена дру­гими исследователями.

Со времени публикации этой работы выявлены новые фрагменты текста (см. СТН 41), часть которых пока ещё не издана (фрагменты 106/а, 2556/с, найденные в 1931 и 1933 гг.). Основной экземпляр текста договора (КВо I, 5) представляет собой табличку с двумя колонками на лице­вой и оборотной сторонах. Оборотная сторона таблички обрывается на статьях договора которые касаются демарка­ции границы между Хатти и Киццуватной. Текст договора продолжался, как предполагали уже Г.Винклер и Э.Вейд­нер [Weidner, 1923, с. ПО, примеч. 2], на второй табличке. Частями этой второй таблички, возможно, являются как опубликованные, так и ещё не изданные фрагменты, о ко­торых речь шла выше.

Наряду с аккадской версией известен хеттоязычный фрагмент (KUB VIII, 81) этого договора, заключённого ца­рём Хатти (имя которого в тексте не сохранилось) с царём Киццуватны Сунассурой. Этот текст с комментариями был издан А.Гётце [Gotze, 1924, с. 11-18]. Следуя за Э.Вейд­нером, А.Гётце полагал, что KUB VIII, 81 представляет со­бой хеттскую версию договора Суппилулиумы с Сунассу­рой. Это точку зрения разделяют и некоторые современные исследователи (ср. СТН, 41, 11). Вместе с тем установлено, что некоторые статьи текста KUB VIII, 81 обнаруживают очевидный параллелизм со статьями текста KUB XXXVI, 127, представляющего собой ещё один фрагмент договора неизвестного нам по имени хеттского царя с Сунассурой (см. [Meyer, 1953, с. 122, Petschow, 1963, с. 242-244]).

Сравнивая содержание хеттской и аккадской версий до­говора с Сунассурой Г.Мейер отмечал определённые отли­чия их друг от друга. Он видел несколько возможностей датировки некоторых версий договора с Сунассурой. Со­гласно одной из них. хеттская версия представляет собой текст договора периода древнехеттского царства. Упомяну­тый в этом соглашении Сунассура— это не современник Суппилулиумы I, а более ранний царь с тем же именем — Сунассура I. Контаргентом этого царя по договору мог быть один из древнехеттских царей — Аммуна или Хуцция [Meyer, 1953. с. 122 и сл.]. В то же время Г.Мейер не ис­ключал возможности того, что оба хеттских фрагмента яв­ляют собой раннюю редакцию договора между Суппилу- лиумой и Сунассурой [Meyer, 1953, с. 123]. Основанием для такого вывода было для Г.Мейера то, что согласно хеттской версии (в отличие от аккадской) ни один из партнёров по договору не брал на себя твёрдые военно-политические обязательства (ср. ниже статьи хеттской версии договора).

Каждая из этих двух гипотез имеет права гражданства и не может быть полностью опровергнута. В настоящей ра­боте хеттская версия договора с Сунассурой (KUB XXXVI, 127) рассматривается как соглашение древнехеттского пе­риода, заключённое неизвестным по имени хеттским царём с правителем Киццуватны Сунассурой I. Как свидетельство ранней датировки этого текста может рассматриваться сов­падение содержания одной из статей хеттской версии дого­вора с содержанием параграфа древней редакции хеттских законов (ср. ниже).

Договор хеттского царя Арнуванды с людьми страны Исмирика (СТН 133)

Текст этого договора дошёл до нас в двух фрагментах (KUB XXVI, 41 и KUB XXIII, 68+АВоТ 58), принадлеж­ность которых к одному и тому же договору была установ­лена ещё А.Гётце.

Непосредственные текстуальные совпадения этих двух частей текста не обнаруживаются. Это обстоятельство, ви­димо, обусловлено тем, что одна из частей (KUB XXVI, 41) содержит всего 23 стк. лицевой стороны текста таблички, а лицевая сторона другой части (KUB XXIII, 68) также дошла не полностью. В ней отсутствуют строки, возможно, соот­ветствовавшие тем, что сохранились в KUB XXVI, 41.

Транслитерация, перевод и комментарии договора с людь­ми Исмирики содержатся в сравнительно недавно изданной статье А.Кемпинского и С.Кошака [Kempinski, Kosak, 1970, с. 191-217, см. здесь же литературу]. Основная цель авторов заключалась в филологическом анализе языка этого доку­мента. Итоги работы сводятся к тому, что язык этого дого­вора — это язык среднехеттского царства.

Хеттский договор среднехеттского царства (СТН 28)

Под этим номером в Каталоге Э.Лароша значится фраг­мент таблички, содержащей одну колонку. Он обнаружен в 1933 г. в Бююк-кале вместе с несколькими сотнями таб­личек и фрагментами при раскопках руин здания А. Сохра­нилась лишь одна треть лицевой части таблички.

Этот текст договора (КВо XVI, 47) опубликован Г.Оттеном [Otten, 1967, с. 55-62]. Несмотря на фрагментар­ность текста, Г.Оттен на основе анализа ряда его характер­ных черт (графических особенностей, дукта и т.п.) счел возможным датировать договор периодом до Суппилулиу­мы I (XV-XIV вв. до н.э.). Он отметил параллелизм этого текста с договорами, заключёнными с касками хеттским царём Арнувандой.

Контрагентами по договору являлись некий Хухацалма, с одной стороны, и город Хаттуса— с другой. Тем не менее в тексте неоднократно упоминается Солнце (= царь) (в первом лице единственного числа). С контрагентом Хаттусы в тексте

связаны города Ура и Мутамутаси. Весьма вероятно, что это были города, располагавшиеся на юго-западе Малой Азии (Ура — один из важнейших портов на берегу Среди­земного моря, тесно связанный морскими торговыми путями с Угаритом, Кипром и т.п.) [Otten, 1967, с. 58-61].

К числу договоров этого периода относится и соглаше­ние с Аласией (о-в Кипр)

Договор Суппилулиумы II с Аласией (СТН 141)

Фрагмент договора хеттского царя с Аласией был обна­ружен в Богазкее в 1961 г. Вместе с ним был найден еще один текст, освещающий взаимоотношения Хатти с Кипром (КВо XII, 38)

Упомянутый фрагмент договора с Аласией содержит лицевую и оборотную стороны. На лицевой стороне час­тично сохранились 23 строки, а на оборотной — 20 строк. Несмотря на то что основная часть соглашения утрачена, документ обнаруживает очевидные совпадения с содержа­нием договоров Хатти, заключённых с другими царствами II тысячелетия до н.э. Вместе с тем он содержит некоторые положения, расширяющие наши представления о хеттской дипломатической практике (ср. ниже).

Наиболее важной проблемой, дискутируемой в связи с до­говором с Аласией, является проблема датировки текста. В са­мом тексте не сохранилось имя царя, заключившего договор с Аласией. Это имя удается установить путем сопоставле­ния одной из сторон соглашения с содержанием текста КВо XII, 38. Так, в договоре речь идет, в частности, о некоем лице, носившем титул пиддури (лиц. стор. I, 5) и о хеттеком царе по имени Тутхалия и связанном с ним строительстве (лиц стор. I, 16)

Должностное лицо пиддури и царь Тутхалия фигурируют и в табличке КВо XII, 38. Эта последняя, как убедительно по­

казано Г.Гютербоком [Giiterbock, 1967. с. 73-81], содержит два тесно связанных друг с другом текста. В первом из них говорится о победе над Аласией, одержанной хеттским царем Тутхалией Этот текст, вероятно, представляет собой клино­писную версию надписи, которая была начертана на иерогли­фическом лувийском языке на статуе Тутхалии, изготовлен­ной по указу наследника Тутхалии на хеттеком престоле.

Второй текст, непосредственно следующий за первым, также представляет собой клинописную версию иерогли­фического текста, следы которого сохранились на части скалы Нишан-Тепе Этот текст (как и первый) составлен от имени преемника Тутхалии Суппилулиумы. Наиболее ве­роятно, что Тутхалия и Суппилулиума, упомянутые в этих текстах — это Тутхалия IV и Суппилулиума II. Считая эту точку зрения вполне возможной, мы и озаглавили договор с Аласией, как договор хеттского царя Суппилулиумы II.

Особую группу договоров составляют соглашения Хат­ти с правителями стран западной части Малой Азии.

Договоры Мурсили II с Таргасналли — правителем страны Хапалла, с Купанта-Инарой — правителем страны Мира и Кувалия, с Манападаттой — правителем страны реки Сеха (СТН 67,68,69)

Объединение этих соглашений в одну группу обуслов­лено не только тем, что Хапалла, Мира и Кувалия, Сеха как и некоторые другие «страны» запада Малой Азии являлись частями страны (или стран) Арцава. Все три договора бы­ли заключены одним и тем же хеттским правителем Мур­сили II.

Эти соглашения Мурсили II изданы И.Фридрихом [Frie­drich, 1926, с. 51-94; 95-179, Friedrich, 1930, с. 1-41]. Ни одно из них не сохранилось полностью. Так, договор с Тар­гасналли дошёл до нас в одной копии. В этой копии полно­

стью отсутствует начало и конец текста; фрагментированы и другие части этого документа (см. [Friedrich, 1926, с. 51]).

От двух копий договора с Манападаттой сохранилось только начало, а также часть заключительных статей. Зна­чительно лучше дошёл текст договора с Купанта-Инарой. Он, видимо, был записан на двух табличках. Первая таб­личка представлена четырьмя копиями, а вторая — всего лишь одной (сохранившейся лишь частично). Кроме того, как показал И.Фридрих [Friedrich, 1926, с. 99 и сл], есть еще одна копия, которая отличается от всех других выше­упомянутых. В ней весь текст (приблизительно 360 строк) был нанесён на одну' табличку в четыре колонки.

Договор с Купанта-Инарой содержит целый ряд клаузул, которые совпадают с подобными в договоре с Таргасналли и, частично, в соглашении с правителем Вилусы Алаксанду (см. об этом договоре ниже). Эти совпадения были исполь­зованы И.Фридрихом для реконструкции фрагментирован­ных строк соглашений с Купанта-Инарой [Friedrich, 1926, с. 100]. Тем не менее, несмотря на наличие нескольких ко­пий и параллельных текстов соглашений с Таргасналли и Алаксанду, текст договора с правителем Миры и Кувалии целиком не мог быть воссоздан, так как заключительная часть текста не уцелела ни в одной копии.

В последние годы выявлен ряд новых фрагментов дого­вора с Купанта-Инарой (см. [Otten, КВо XIX, с VI; КВо XXII, с IV]) Однако все они относятся не к отсутствующей части текста, а к тем статьям договора, которые были ре­конструированы И.Фридрихом по ранее известным копиям.

Обнаружены также новые фрагменты, относящиеся к договору с Манападаттой. На их основе воссоздан ряд строк и даже целых статей договора с правителем страны реки Сеха, которые открывают перед нами важные страни­цы истории хеттской внешней политики (см [del Monte, 1974, с. 355-368; del Monte, 1980, с. 58-66]. К этой группе договоров примыкает еще одно соглашение:

Договор Муваталли с правителем Вилусы Алаксанду (СТН 76)

Как и вышеупомянутые соглашения договор с правите­лем Вилусы был издан И.Фридирихом [Friedrich_;1930, с. 42—102]. Клинописные тексты_; положенные в основу это­го издания; были найдены уже во время самых первых рас­копок в Богазкёе.

Текст договора дошёл в нескольких копиях, на основе которых воссоздана большая часть текста. В нём есть исто­рия взаимоотношения Хатти с Арцавой в целом и в том числе с Вилусой. Уцелели многие статьи центральной части договора, а также заключительная часть, содержащая, в ча­стности, перечень богов.

Ряд дополнений в текст договора с Алаксанду были внесены Г.Оттеном [Otten, 1957, с. 26-30]. Эти дополнения основаны на копиях клинописных текстов фрагментов до­говора, которые были выполнены Г.Винклером непосред­ственно в ходе раскопок в Богазкёе. На этих копиях дого­вора с Алаксанду из полевых тетрадей Г.Винклера (они датированы 26 июля 1907 г.) идентифицируются многие знаки и части строк, которые уже не отождествлялись на тех же фрагментах табличек 20 лет спустя, когда над ними работал И.Фридрих

Несколько новонайденных фрагментов текста договора с Алаксанду опубликованы в КВо XIX, с. VI. Они содержат отдельные знаки и части строк и представляют интерес для сверки реконструкций, внесённых в текст И.Фридрихом.

К числу договоров позднейшего периода хеттского цар­ства относится один из договоров Суппилулиумы II.

Договор Суппилулиумы II с Талми-Тешубом из Каркемыша (СТН 122)

От этого договора последнего царя хеттского государст­ва уцелели два небольших фрагмента. Один из фрагментов

(в нём всего 7 строк) был обнаружен при раскопках в Бо- газкёе в 1961 г. (434/t=KBo XII, 41). Другой фрагмент, со­держащий 11 строк, был найден еще в период первых рас­копок в хеттской столице (Во 4839=KUB X 37).

Содержание этих фрагментов исследовано в статье Г Оттена [Otten, 1963, с 7 и сл.]. Несмотря на ограничен­ный характер дошедшего до нас фактического материала этот текст важен прежде всего тем, что он свидетельствует о сохранении хеттами контроля над Каркемишем — важ­ным форпостом Северной Сирии накануне падения царства Хатти [Otten, 1963, с. 6].

Из документа следует, что контрагентом хеттского царя был Талми-Тешуб, сын Ини-Тешуба и потомок Шарри- Кушуха (т е. сына Суппилулиумы, носившего от рождения хеттское имя Пияссили, и посаженного своим отцом прави­телем Каркемиша). Кроме того обнаруживается совпадение структуры этого договора с другими соглашениями царей Хатти. К числу договоров этого периода относится и со­глашение с Хальпой.

Договор Мурсили II (Муваталли) с Талми-Шаррумой, царём Хальпы (СТН 75)

Текст договора с Талми-Шаррумой дошёл до нас только в аккадской версии Основной экземпляр — КВо I, 6 силь­но фрагментирован, сохранилась лишь часть лицевой и оборотной сторон таблички (во фрагментах-дубликатах KUB III, 5, 6 всего около 30 строк). Ещё один фрагмент текста аккадской версии договора введён в научный оборот Х.Кленгелем [Klengel, 1964, с. 213-217] Этот фрагмент был найден в Богазкёе ещё в 1933 г. Однако лишь много лет спустя он был идентифицирован в качестве одного из дубликатов аккадской версии. Формулировки некоторых строк этого текста порой отличны от основного экземпляра.

Существенные коррективы в транслитерацию и перевод договора были внесены А.Гётце [Gotze, 1928, с. 60-66] и в не­давнее время Нааманом [Na’aman, 1980, с 34-42]

Несмотря на то что утрачена, видимо, большая часть текста, дошедший до нас договор с Хальпой представляет огромный интерес. В нем сохранилась преамбула, осве­щающая некоторые, не известные из других источников, страницы истории царства Хатти Интерпретации этой час­ти договора посвящены статьи целого ряда исследователей (см. подробные ссылки [Astoru, 1972, с.2102 исл.; Na’aman, 1980, с.34 и сл.]).

Основная тема дискуссий, развернувшихся вокруг текста преамбулы договора с Хальпой и длящихся вот уже более нескольких десятилетий, связана прежде всего с проблемой хронологии царей, упомянутых в договоре. В тексте пере­числены следующие цари Хатти: Хаттусили-Мурсили- Тутхалия-Хаттусили-Суппилулиума Исследователи еди­нодушны в том, что первые два имени — это имена царей Древнего царства.

По вопросу о хронологии царей Тутхалии и Хаттусили, упомянутых после Мурсили, мнения разделились. Одни ис­следователи считают, что под именем Хаттусили в тексте договора фигурирует один и тот же царь Древнего царства, а под именем Тутхалия — основатель новохеттской дина­стии, женой которого была царица Никалмати (см. [Otten, 1968], ср. [Astoru, 1972, с. 102-109]).

Однако другие учёные [Gotze, 1928, с. 64—66; Goetze, 1952, с. 69, GOterbock, 1970, с. 73-77, Kammenhuber, 1970, с. 278- 301, Na’aman, 1980, с. 34 и сл.] придерживаются мнения, что Хаттусили, названный после Тутхалии, это не древне- хеттский царь, а царь периода Среднего царства — Хатту­сили II; царь же Тутхалия текста договора с Хальпой — это ранний правитель (Тутхалия II/I) не тождественный Тутха­лии (Тутхалия III/II), женатому на Никалмати Эти споры, конечно, не носят отвлечённый характер. С хронологией этих царей связана и реконструкция истории царства Хат­ти, в частности история взаимоотношений Хатти с его со­

седями. В настоящей работе Тутхалия и Хаттусили рас­сматриваются как Тутхалия 11/1 и Хаттусили II.

К числу важных источников хеттской дипломатии отно­сятся соглашения царей Хатти с правителями царства Амур­ру. Наиболее ранее из них было заключено Суппилулиумой I.

Договор Суппилулиумы I С Азиру, правителем Амурру (СТН 49)

Договор с Азиру известен в аккадской и хеттской верси­ях. Первая из этих версий, представленная несколькими не­большими фрагментами, была издана Э.Вейднером [Weid­ner, 1923, с. 70-75]. В реконструированном Э.Вейднером тексте содержится очень незначительная часть центральных статей договора, а также концовки соглашения, включая пе­речни богов и клятвенные формулы.

Впоследствии были найдены новые небольшие фрагмен­ты текста договора. Часть их (всего 3 фрагмента) была иден­тифицирована среди собрания табличек из Переднеазиатско­го музея города Берлина. Эти последние фрагменты изданы X Кленгелем [Klengel, 1964, с. 437-445; Klengel, 1977, с. 259-261]. Наибольший интерес среди этих фрагментов представляет Во 9188 (= KUB XLVIII 71) Он содержит часть текста исторического введения к договору с Азиру, которое отсутствует во фрагменте, изданном Э.Вейднером. Этот текст обнаруживает соответствия с содержанием истори­ческого введения к договору с Азиру, представленного и в хеттской версии (ср. о ней ниже).

В 1962 г. найдены еще два небольших фрагмента (28/V, 533/V аккадской версии договора с Азиру, которые про­комментированы в статье Х.Кленгеля [Klengel, 1964, с. 442 и сл.]. Сравнение всех известных фрагментов аккадской версии договора с Азиру дает основание предположить, что существовало по крйней мере 4 экземпляра этого договора [Klengel, 1964, с. 442]

Фрагменты хеттской версии этого договора были найде­ны при раскопках на Бююк-кале в 1939 и 1957 гг. Автогра­фии двух фрагментов (всего было найдено 3 фрагмента) опубликованы в КВо X. Все фрагменты хеттской версии до­говора с Азиру изданы Х.Фрейданком [Freydank, 1966. с. 356-381]. Эта версия договора представляет особый инте­рес ввиду того, что в ней представлены и такие части согла­шения с Азиру, которые отсутствуют в аккадской версии.

Тем самым обе версии дают более полную картину взаимоотношений Хатти с Амурру, которые были закреп­лены договором правителей двух этих стран. Следует также отметить, что лакуны в тексте соглашения с Азиру частич­но могут быть восполнены благодаря целому ряду совпаде­ний статей этого договора с соглашениями, заключёнными с Тетте из Нухашше, и в особенности с другими правите­лями— наследниками Азиру на престоле Амурру (ср.об этом уже у Э.Вейднера [Weidner, 1923, с. 70, примеч. 2]). Одно из таких соглашений с Амурру было заключено в пе­риод правления Мурсили II.

Договор Мурсили II

С Дуппи-Тешубом, правителем Амурру (СТН 62)

Подобно договору с Азиру известны аккадская и хетт­ская версии этого соглашения. Фрагмент аккадской версии были опубликован Э. Вейднером [Weidner, 1923, с. 76-79]). От этой версии уцелело самое начало текста (всего два с по­ловиной десятка строк, часть которых сильно повреждена).

Уже в этом издании отмечалось наличие двух фрагментов, содержащих хеттскую версию договора. Как полагал Э.Вейд- нер [Weidner, 1923, с. 76, примеч. 1], сопоставление аккад­ской и хеттской версий может позволить реконструировать большую часть содержания договора С Дуппи-Тешубом.

Эта важная цель была достигнута в исследовании И.Фри­дриха [Friedrich, 1926, с. 1-48]. В этом издании были ис­

пользованы в общей сложности 5 фрагментов хеттской вер­сии договора (в том числе 2 неопубликованных, впоследст­вии автографии этих текстов были включены в KUB XIX и KUB XXI), а также фрагмент аккадской версии соглашения (введённый в научный оборот Э.Вейднером).

В отличие от аккадской, хеттская версия сохранилась значительно лучше. В ней представлены как начало текста, так и большая часть других разделов договора. После появ­ления работы И.Фридриха были выявлены новые фрагмен­ты хеттской версии, позволяющие дополнить и уточнить ряд статей договора. Автография одного из таких текстов, содержащего более 40 частично фрагментированных строк (на лицевой и оборотной сторонах таблички) включена в КВо XXII

Следующее соглашение Хатти с Амурру относится ко времени правления Хаттусили III

Договор Хаттусили III с Бен теш и ной, царём Амуру (СТН 92)

В отличие от двух предшествующих соглашений с Амур- ру, сохранилась только аккадская версия договора с Бенте- шиной. Она была опубликована Э.Вейднером [Weidner 1923, с. 124-135]. Эта версия записана на одной из табличек (КВо I, 8) из раскопок Г.Винклера. Часть строк этой таблички сов­падает с содержанием строк, сохранившихся на другом па­раллельном фрагменте (KUB III, 8), также происходящем из материалов ранних раскопок в Богазкёе. Сохранилась лишь часть первоначального текста аккадской версии договора Хаттусили с Бентешиной. Наиболее полно представлено ис­торическое введение; центральные статьи договора уцелели значительно хуже.

Ещё одним существенным источником исследования истории взаимоотношений Хатти с Амурру является дого­вор с Савускамувой.

Договор Тудхални IV

с Савускамувой, царём Амурру (СТН 105)

Текст договора с Савускамувой дошёл в двух экземпля­рах (обозначаемых как А и Б). Оба они, видимо, происхо­дят из хранилища храма № 1 в нижней части хеттской сто­лицы [Otten, Kiihne, 1971,с. 5].

Многие разделы этого соглашения исследовались уже в самых ранних работах по хеттологии. К нему обращались Э.Форрер [Forrer, 1924, с. 16 и сл.], А.Гетце [Goetze, 1929, с. 834 и сл.], Ф.Зоммер [Sommer, 1932, с. 320 и сл.] и многие дргуие (ср. подробную сводку литературы [Otten, Kiihne, 1971, с. 1, примеч. 1, 2]).

Впоследствии были выявлены новые, небольшие фраг­менты, относящиеся к договору Тудхални IV с Савускамувой. На их основе удаётся внести в текст ряд уточнений и допол­нений. Эта работа была осуществлена Г.Отгеном и К.Кюне [Otten, Kiihne, 1971]^[491]. Издание сопровождается подробным анализом графических и языковых черт памятника.

Лучше сохранившийся экземпляр текста (А) составлен на табличке, поделённой на две колонки. В этой табличке встречается целый ряд корректур, что дает основание рас­сматривать экземпляр А как проект (черновик) договора (см. [Sommer, 1932, с. 322]).

Во втором экземпляре (Б) отсутствуют многие части текста, однако в отличие от экземпляра А здесь содержится перечень богов — свидетелей договора. Вместе с тем срав­нение обоих экземпляров оказывается важным для рекон­струкции всего текста [Otten, Kiihne, 1971, с. 5].

К текстам того же периода относятся и фрагменты древнехеттского договора с хапиру.

Договор с хапиру (SA.GAZ) (СТН 27)

Фрагменты договора с хапиру (КВо IX 73(+)KUB XXXVI 106) обнаружены экспедицией К.Биттеля в Бююк- кале (в 1934, 1936 и 1955 гг.). Они переведены и проком­ментированы в статье Г.Оттена [Otten, 1957, с. 216-223]; ср. также [Carruba, 1969, с. 237 пел.].

Этот договор может быть датирован древнехеттским пе­риодом, о чём свидетельствуют, согласно Г.Оттену, языко­вые и графические особенности фрагментов и в том числе принятое в них обозначение хапиру как SA.GAZ (совпада­ющее с аналогичным обозначением в других древнехетгеких документах).

Несмотря на то что оба фрагмента представляют собой разрозненные части, по-видимому, одного и того же более пространного и пока ещё целиком не известного нам дого­вора, они содержат свидетельства, которые взаимодопол- няют друг друга.

Судя по этим данным, «войско хапиру» представляло собой специальное формирование (вероятно, пешее вой­ско), отдельное от войска Хатти. Военная служба хапиру регулировалась специальным соглашением, устанавливав­шим не только обязанности «войска хапиру», но и опреде­лённые ответные обязательства хеттского царя.

«Войско хапиру», как считает Г.Оттен [Otten, 1957, с. 216-223], уравнивалось в правах с некоторыми военными формированиями и чинами хеттского войска («ЛЮДЬМИ ТЫ­СЯЧИ»), «возничими», а также с некоторыми категориями придворных («сынами» (людьми)), а также с некоторыми ка­тегориями придворных («сынами (людьми) дворца») В хет­те ком царстве статус хапиру, в которых Г.Огтен видит про­фессиональных военных, сопоставляется им с положением хапиру в Алалахе середины II тысячелетия до н.э. Там они принимались на службу в качестве воинов и размещались на границах страны. В одном из текстов Алалаха, подобно таб­личкам из Богазкёя, говорится о заключении соглашения ца­ря Иркабтума с Шемувой и войском хапиру.

Договор Супилулиумы I с Хукканой и людьми Хайасы (СТН 42)

Текст этого договора дошёл до нас в двух экземплярах (экземпляры А и Б). Оба они были найдены в хранилище табличек в Большом храме (в нижней части Хаттусы). Пер­вый, значительно лучше сохранившийся экземпляр (А), представляет собой не оригинал, составленный в период правления Суппилулиумы, а копию договора, записанную приблизительно в XIII в до н.э. В свою очередь, и экземп­ляр Б является копией, хотя и более древней (XIV в. до н.э.), не исключено, что она даже была составлена непо­средственно в период заключения договора.

Сопоставление обоих экземпляров дает основания счи­тать, что экземпляр Б наиболее близок к оригиналу и сохра­няет многие его черты, в частности в том, что касается языка и оригинала. В то же время копия А переписана не с экземп­ляра Б, а с какого-то другого оригинала [Neu, 1960, с. 67].

Оба эти экземпляра были использованы в первом изда­нии договора (с переводом и комментариями), осуществ­лённом И.Фридрихом в 1930 г. [Friedrich, 1930, с. 103-175]. Содержание этого договора Суппилулиумы освещается в целом ряде других публикаций, вышедших в свет в 1950- 1970-е гг. (см. Библиографию [Neu, 1979, с. 65, примеч. 3]).

За последние годы выявлены новые, ранее не известные фрагменты договора (КВо XIX 43, 43а и 446, КВо XXII 40 и др.). С учётом этих фрагментов в ближайшем будущем будет осуществлено новое издание договора. Оно будет со­держать, в частности, раздельные транслитерации экземп­ляров А и Б (см. [Neu, 1960, с. 66]).

В «каталоге» Э.Лароша отмечен и целый ряд фрагмен­тов текстов договоров, принадлежность которых пока ещё точно не установлена. Мы считаем необходимым использо­вать в работе и эти фрагменты, так как они обнаруживают

ряд черт, общих С другими, лучше сохранившимися дого­ворами Хатти и тем самым подтверждают наличие опреде­лённых закономерностей структуры и содержания хеттских договоров. Вместе с тем такое сопоставление позволяет в ряде случаев дать оценку этих фрагментов в том, что ка­сается их датировки и происхождения.

Один из фрагментов договоров— СТН 172 (КВо XII, 31). Он поименован Э.Ларошем как «Договор хеттского ца­ря с Киццуватной». Последний включает в себя около 19 строк, большинство их частично фрагментировано. Эти строки содержат перечень богов, свидетелей соглашения. Имена царей контрагентов в этом фрагменте не представ­лены. Ввиду этого неясно время создания документа. Как предположил Г Оттен, издавший автографию КВо XII, 31, этот текст может быть связан с Суппилулиумой I.

Дать оценку этому выводу, по-видимому, можно путем сравнения перечня богов в КВо XII, 31с подобными переч­нями в других хеттских договорах, датировка которых на­дёжно установлена. Наиболее показательным было бы сравнение перечня богов КВо XII, 31 с подобным списком какого-либо договора Хатти с Киццуватной. К сожалению, ни в одном из них эти перечни не сохранились. Поэтому мы вынуждены обратиться к договорам Хатти с другими стра­нами. Так, перечень богов в КВо XII, 31 довольно сильно отличается от подобного текста в соглашении Суппилу- лиумы I с Хукканой. Значительно больше совпадений об­наруживается между КВо XII 31 и договором Суппилулиу- мы I с Шаттивазой (и Шаттивазы с Супилулиумой I) (ср. перечень богов [Weidner, 1923, с. 30 и сл.; с. 51 и сл.]).

Особый интерес для сравнения с КВо XII, 31 представ­ляет текст договора Мурсили II с Дуппи-Тешубом. В этом последнем отсутствует начало перечня богов. В сохранив­шейся части списка перечислен целый ряд божеств начиная с Кулитты (см. [Friedrich, 1926, с 22 и сл ]) Этот список почти полностью совпадает с перечнем богов в КВо XII, 31 Совпадения настолько разительны, что можно предполо­жить, что КВо XII, 31 — это часть договора, заключённого

с Киццуватной Мурсили II. Однако, согласно существую­щей точке зрения, в период Суппилулиумы I царство Киц- цуватна утратило свою самостоятельность и стало частью хеттской державы. Веских оснований, чтобы опровергнуть этот вывод у нас нет. Поэтому можно принять предположе­ние Г.Оттена о том, что КВо XII 39 — это фрагмент дого­вора, заключённого Суппилулиумой I с Киццуватной (вполне возможно — с Сунассурой II).

Особый интерес для сравнения с КВо XII, 31 представ­ляет текст договора Мурсили II с Дуппи-Тешубом. В по­следнем начало перечня находилось в конце (отсутствую­щей) части III колонки текста.

Письмо 520/1

Почти полностью сохранившаяся табличка, обнаружен­ная в Богазкёе в 1936 г. Транслитерация и перевод этого письма были представлены в отчёте Г.Элольфа [Ehelolf, 193?, с. 64-64] о кампании 1936 г.

В этом тексте обнаружен ряд специфических написаний клинописных знаков, не засвидетельствованных в других богазкейских документах. Этот факт, как и содержание са­мого письма, отчётливо свидетельствуют о том, что письмо было прислано в Хаттусу извне и, вероятно, было написано при канцелярии правителя страны Мира. Оно было направ­лено правителем этой страны Масхуилувой хеттскому ца­рю, по-видимому Мурсили II [Ehelolf, 19??, с. 64].

В письме речь идет, вероятно, о хетте по имени Паццу. Имя Паццу встречается в ещё одном фрагменте письма, найденном при раскопках 1935 г. (300/е, лиц. стор.) [Ehelolf, 19??, с. 64, примеч. 3)]. В нем Паццу лично обра­щался к хеттскому царю: «Первому Солнцу, моему госпо­дину', [скажу']: Так (говорит) Паццу, подданный [твой]. Смотри, внутри страны [моей] всё благополучно]...»

Предполагая, что в обоих письмах упоминается одно и то же лицо, Х.Элольф видел в Паццу какое-то высокопо-

ставленное должностное лицо, находившееся на службе Масхуилувы [Ehelolf, 193?, с. 64]. Однако, содержание писем даёт возможность и иной трактовки функций Паццу В част­ности в личном послании этого лица говорится о том, что внутри страны, в которой находился Паццу, «всё благопо­лучно» Эта, хотя и вполне стандартная, принятая в пись­мах того времени фраза, всё же может рассматриваться и как вполне конкретная информация о положении в стране Мира, сообщаемая хеттскому царю. О подробного рода ин­формации, которую можно получить у Паццу, говорится и в письме самого Масхуилувы: «Пусть господин мой, опро­сит его (Паццу. — В.А.) относительно дел в стране (Мира)».

Следовательно, можно предположить что Паццу — это подданный хеттского царя, направленный им ко двору царя Миры не с целью службы последнему, а для наблюдения за ситуацией в этой стране, подвластной хеттам. Иначе гово­ря, Паццу мог быть хеттским посланником (и одновремен­но соглядатаем) при дворе Масхуилувы.

«Солнцу, [господину моему, скажи: ,,[Т]ак (говорит) Масхуилува, твой подданный. Смотри, Паццу за[бол]ел и духи мёртвых на него гневаются. Смотри же, я отослал его совершить (обряд) в честь духов умерших. И когда он за­вершит (обряд) в честь духов, господин мой, тотчас отошли его обра[тно]. Пусть мой господин расспросит его (относи­тельно) новостей о стране (Мира)' »

Исключительно важными источниками для воссоздания истории внешней политики царства Хатти являются посла­ния, которыми обменивались представители правящих ди­настий царства Хатти и соседних стран. Эти послания цен­ны прежде всего тем, что они часто содержат информацию о других исторических документах из архивов Богазкёя.

Кроме того, международная корреспонденция царства Хатти раскрывает перед нами традиционные нормы взаи­моотношений различных стран, сложившиеся на Древнем Востоке.

Самую многочисленную группу международных посла­ний; обнаруженных в хеттской столице, составляют хетт- ско-египетские письма. Детальное исследование этой пере­писки позволило выявить целый ряд признаков, присущих, в частности, именно «египетским» письмам, т.е. посланиям, составленным по-аккадски в Египте и направленным в Хат­ти. Эти письма характеризуются специфическим цветом глины (см. [Edel, 1949, с. 207]) и использованием опреде­лённых клинописных знаков и структуры письма (см. [Edel, 1953, с. 266 и сл.]). Эти и некоторые другие признаки по­зволяют исследователям довольно надёжно отличать «еги­петские письма», например, от копий, которые изготовля­лись с этих посланий хеттскими писцами в канцелярии царя Хатти [Edel, 1949, с. 207 и сл.].

Сам аккадский язык писем из Египта, в сравнении с правильным вавилонским, засвидетельствованным, напри­мер, в письме Хаттусили III Кадашману-Эллилю (КВо I, 10), характеризуется целым рядом отличительных черт. Например, в аккадских письмах из Египта отсутствует час­тица прямой речи, частица обобщения, т.е. частицы, чуж­дые самому египетскому языку, многие обороты, термины, используемые в этих письмах, являются буквальными пе­реводами с египетского (см. [Edel, 1949, Edel, 1978]). Эти и многие другие факты позволили Э.Эделю заключить, что письма из Египта составлялись египетскими писцами, вла­девшими аккадским (см. [Edel, 1949, с. 198, примеч. 1]).

Среди хетгско-египетской переписки выявлены послания, именуемые Э.Эделем парными письмами (см. [Edel, 1949а, с.?, Edel, 1953, с. 272, примеч. 1]). Это письма, отправленные из Египта в Хатти и наоборот, которые дословно совпадали друт с другом; они посылались одновременно по двум раз­личным адресам (например, два письма Рамсеса II, одно из которых направлялось Хаттусили, а другое — Пудухепе) или от двух адресатов (Хаттусили Ш и от Пудухепы — Рамсесу II).

Следует, однако, отметить, что неизвестны аналогичные парные письма, которые были бы отправлены или получе­ны женой Рамсеса II Нантера (между тем как известны пар­

ные письма, отправленные Туйей, матерью Рамсеса II, Хат- тусили III и Пудухепе) [Edel, 1978, с. 144].

Среди хеттско-египетских посланий в отдельную группу могут быть выделены письма, направленные в Хатти в связи с заключением хеттско-египетского договора. К числу этих писем относятся послания египетского визиря Пашняры и сановников Египта (Во 69/608+301/4), наследного принца Шутахамшамы (KUB III, 70), матери фараона Туйи (KUB XXXIV 2 и 426/w), жены Рамсеса II Нантера (КВо I 29+, 43) и наиболее важное послание — письмо самого Рамсеса II (KUB III 52).

Как отмечает исследователь этих документов Э.Эдель [Edel, 1971, с. ?, Edel, 1978, с. 119-158; см. здесь подробные ссылки на более ранние публикации], лучше всего сохрани­лось письмо наследника фараона Шутахамшапы (имя кото­рого означает «Сети на его (носителя имени) Мече»). Лишь половина лицевой стороны таблички уцелела от письма Пашняры. Сильно повреждена и оборотная сторона письма, что не позволяет прочесть упомянутый в нём список даров. Фрагментировано и письмо Нантеры; только нижняя часть таблички сохранилась от послания Рамсеса II.

Письма Пашняры, Шутахамшапы и Нантеры обнаружены ещё во время первых раскопок в Богазкёе, возглавлявшихся Г Винклером, в Храме I Причём один из фрагментов таб­лички — послания Нантеры — был обнаружен уже в 1957 г. Письмо Туйи происходит из архива А (на Бююк-кале), ме­сто находки письма Рамсеса II точно не известно.

Уже после заключения хеттско-египетского договора было отправлено в Хатти послание Рамсеса II (КВо I 15 + 19). Это большой фрагмент письма, который был переведён уже Б.Мейснером [Meissner, 1918, с. 37-42]; именно он впервые установил, что в этом письме Рамсес II, в частно­сти, сообщал Хатгусили II о битве при Кадеше. Наиболее обстоятельный анализ этого письма представлен в статье Э.Эделя [Edel, 1949, с. 195-212]; на основании данных не­которых других хеттско-египетских писем автором публи­кации реконструирован целый ряд строк письма Рамсеса II

В следующую группу могут быть включены послания, касающиеся заключения брака между Рамсесом II и доче­рью Хаттусили и Пудухепы К ним имеют отношение па­раллельные письма (см. об этом понятии выше; КВо I. 9 + неопубликованный фрагмент и 1965/с; KUB III 37 и КВо I, 17), а также отдельные послания (KUB III 24+59, 57, 63) (см. [Edel, 1953; Edel, 1960, Edel, 1978 и др.]).

Ещё одну группу хеттско-египетских писем образуют послания, в которых обсуждается оказание помощи, глав­ным образом медицинской, египетскому царю и некоторым другим представителям царской семьи (652/1 + 28/п + 127/ч, KUB III 51; 401/с+, парные послания KUB III 67 и KUB III 66; NBC 3934) [cM.Edel, 1972]

В связи с этими последними посланиями следует упо­мянуть вавилонско-хеттские письма, так как в них также говорится о врачах, направленных в Хатти из Вавилона (письма: Кадашман-Тургу— Хаттусили III: KUB III, 71 и Хаттусили III— Кадашман-Эллилю: КВо I, 10) [Oppenheit, 1967, Kummel, 1967; Edel, 1972].

Договор как основной дипломатический акт

Успехи внешней политики Хатти, достигнутые, как от­мечено выше, главным образом благодаря военной силе, хеттские правители стремились закрепить с помощью ди­пломатических актов-договоров. Если ситуация казалась им благоприятной, они, конечно, с большим удовольствием сажали на престолы завоёванных городов своих сыновей, братьев или других членов царского рода. Однако, будучи неплохими политиками, они понимали, что значительно надёжней сохранить престол в соседнем городе или стране за представителем местной династии, связав его опреде­лёнными обязательствами, контролируя его действия с по­мощью соглядатаев и небольших гарнизонов, размещённых в столице или в нескольких городах союзника.

Уже древнехеттские цари именовали свои соглашения; видимо, термином ishiul (от глаг. ishiya- «связывать») соот­ветствующим riksu. Этот хеттский термин, употреблявший­ся у хеттов и в качестве названия документов; регулирую­щих обязанности должностных лиц государства (ср. [Goetze, 1957, с. 104]) очень архаичен. В форме ishullum он засвидетельствован уже в «каппадокийских табличках», хо­тя в них он используется в качестве обозначения сделки между торговыми партнёрами. Однако между торговой сделкой и договором двух правителей много общих черт. Оба документа регулируют отношения между партнёрами, включая в себя гарантии и определённые иски. И тот и дру­гой имеют силу только при наличии свидетелей (людей, бо­гов), благодаря которым они обретают правовой характер.

Во многих соглашениях термин Ishiul (nkiltu) сочетает­ся со словом lingai- (акк. mamitu) «клятва» (Суппилулиу- ма I — Шаттиваза [Weidner, 1923, с 52-57], Мурсили II — Дуппи-Тешуб [Friedrich; 1926, с. 24]; ср. также сочетание «(человек) договора и клятвы» в договорах: Суппилулиу- ма1— Азиру [Friedrich; I960, с. 362, 364], Суппилулиу- ма I— Тетге [Weidner, 1923, с. 62-63]). Дело, видимо, в том, что подписываемое двумя правителями соглашение одно­временно является и клятвой Иначе трудно объяснить двойное обозначение документа.

Существовали различные типы договоров, соответство­вавшие характеру взаимоотношений партнёров. В частности, древнехетгский договор между царем Хатти Цидантой и правителем Киццуватны Пиллией определяется сторонами как установление дружбы (taksul) [Otten, 1951, с 129]: (лиц. стор., 1-13) «Солнце, великий царь Циданта, царь страны Ха[тти. ] (и) царь страны Киццуватна установили.. ] дружбу. Они так полюбовно решили: города, которые [(за­хватил Пиллия)], пусть вновь принадлежат Солнцу. [(Горо­да)] Пи[ллии, (которые)] захватил (я, Солнце), пуст[ь при­надлежат] вновь Пилии. Отстроенные и разрушенные города, которые (принадлежат) Солнцу, пусть Солнце (их) н[е укрепляет?]. Отстроенные города, которыми я вла[дел?,

Пиллия не будет пе[рестраивать], (не то) ты, (Пиллия), клятву нару[шишь]».

Обозначение этого договора словом «дружба» объясня­ется паритетным характером соглашения [Otten, 1951, с. 132]. Иную окраску носили договоры между «вассаль­ным» царём и хеттским «сюзереном».

Более отчётливое представление о договоре можно по­лучить на основе значительно лучше сохранившихся со­глашений новохеттского периода. Форма этих документов и значительная часть входящих в них статей не были изо­бретены в поздний период. Вероятно, что они восходят к более древним образцам, которые нам пока еще мало из­вестны. О следовании древним стандартам свидетельствует очень близкое сходство договоров Мурсили II, Муваталли, Хатгусили III с соглашениями, заключёнными Суппилулиу- мой. Можно отметить и свидетельство Хатгусили III, что он составил своё соглашение с Бентешиной, следуя тексту' договора Суппилулиумы 1с Азиру [Weidner, 1923, с 128].

Вполне вероятно, что заключению договора предшество­вали переговоры, во время которых согласовывался текст со­глашения, в него вносились определённые взаимоприемлемые поправки. Некоторое представление об этой малоизвестной странице хеттской дипломатии дают египетские документы (ср. выше). Можно также указать на один из хеттских догово­ров с касками. По мнению исследователя этого документа фон Шулера [Schuler, 1965, с. 126], целый ряд его специфиче­ских черт показывают, что он является всего лишь проектом (наброском) договора. Не исключено, что подобный проект и представлялся на предварительное ознакомление хеттскому' царю и его партнёру по соглашению.

Инициатива на переговорах обычно исходила от хеттского царя, так как именно писцы Хатти записывали текст договора на табличках, причём дубликат вручался союзному или «вас­сальному» царю. Об изготовлении таблички в Хатти говорят как упомянутый проект соглашения с касками, так и следую­щие строки договора Муваталли с царём Хальпы Римишар- мой (точнее договора Мурсили с этим царём, который был

в силу определённых причин обновлён Муваталли): (лиц. crop., 3-7) «[Таб]личка договора для Рнмншармы. царя Халь- пы, которую изготовил для него мой отец Мурси[ли], похи­щена. Я, Великий царь, напи[сал] [ему] вторую табличку, я опечатал её своей печатью и отдал ему. Отныне и впредь пусть никто не заменяет текст этой таблички... Тот, кто заме­нит, пусть умрёт!...» [Weidner, 1923, с. 80-81]. Упомянутый здесь царь Хальпы Римишарма — сын Телепину': он был по­сажен на престол Мурсили Вторым одновременно с другим, возведённым на престол Каркемиша (см. [Gotze, 1933, с. 124]).

Преамбула

Преамбула подавляющего большинства хеттских дого­воров обычно начинается с формулы «Так (говорит) (такой- то царь)». Такое начало характерно и для других типов го­сударственных документов Хатти. «Так (говорит) табарна Хаттусили, Великий царь, царь страны Хатти, человек го­рода Куссара. В стране Хатти он царил, сын брата Таванан- ны» — этой фразой начинается текст древних «Анналов» Хаттусили I [Иванов, 1980, с. 263].

В другом документе того же царя Хатти «Законодатель­ство» сама формула «так (говорит)» отсутствует. Однако со­держание первой фразы этого текста не оставляет сомнений в том, что начало «Законодательства» в действительности включает в себя ту же формулу, что и «Анналы»: «Великий царь Табарна всему собранию своих воинов и сановникам сказал: «Слушайте! Я занедужил. Прежде вам я назвал ма­лыша правителем — Лабарной. Я провозгласил: Этот пусть сядет на престол!» [Иванов, 1980, с. 266].

К тому же типу' документов, что «Законодательство» относится «Указ» Телепину, зачин которого гласит: «[Так (говорит) табарна Телепину, Великий царь]. [Прежде Ла- барна] был [Великим царём] И сыновья его, братья его [его свойственники, его роди]чи И [воины его] [были еди]ны» (см [Hoffmann, 1984, с. 12])

Аналогичный зачин представлен также и в хетгских дар­ственных, т.е. в официальных документах, в которых фикси­ровался акт передачи центральной властью поселений и свя­занных с ними людей, а также некоторых других лиц храму или конкретному человеку: «Так (говорит) Асмуникал, вели­кая царица: ..Каменный дом‘\ который мы создали, и (этому') „Каменному дому“ были отданы поселения, (ему) были отда­ны ремесленники, отданы были пахари, пастухи крупного и мелкого рогатого скота. Те из людей Сарикува, которые были взяты, и они вместе с их домами (и) поселениями переданы „Каменному' дому“, и они пусть будут освобождены от сах- хана плуцци»(KUB XIII 8, лиц стор 1-6, см [Otten, 19??, с. 106: Менабде. 19??, с. 87, Diakonoff, 19??, с. 318: Гиоргадзе, 1973, с. 30 и сл., Иванов, 19??, с. ?]).

Еще один тип хеттских официальных документов, пре­амбула которого включает в себя формулу «Так (говорит) (такой-то царь)»— это инструкции для различных катего­рий должностных лиц (ср. выше).

Различение типов (или жанров) всех вышеупомянутых хеттских официальных документов, во всяком случае в древ- нехеттский период, ещё не вполне сложилось. Так, напри­мер, текст, который обычно именуется исследователями «Анналами» или «Летописью», в самом источнике (в его ко­лофоне) назван «Табличкой о мужественных деяниях Хатгу- сили», «Законодательство» того же хеттского царя, согласно подписи к тексту' — это «Табличка Табарны, Великого царя: как Великий царь Табарна в городе Куссар заболел и при­звал к царствованию юного Мурсили» (см [Sommer, Falken- stein, 1938, с. 16, Иванов, 1980, с. 269]). Так называемый Указ Телепину имеет подпись «Первая табличка Телепину. (Она) окончена» (см. [Hoffmann, 1984, с. 54]).

Использование одной и той же стандартной формулы во всех текстах такого рода при одновременном отсутствии их чёткой дифференциации скорее всего свидетельствует о том, что они развивались из одного общего прототипа.

Формула «так (говорит) (такой-то царь)» в качестве стандартного зачина государственных документов харак­

терна лишь для текстов, составленных в хеттской царской канцелярии. Среди аккадских царских указов отсутствуют образцы с зачином «так (говорит) (такой-то царь)» (см. [Guterbock, 1938, с. 94]).

Между тем, эта вводная формула, являющаяся стан­дартной для целого ряда хеттских текстов, столь же обычна для писем. Мы имеем в виду не столько письма, которыми обменивались хеттские цари со своими современниками — правителями других государств древнего Востока или со своими подданными-сановниками, а более раннюю коррес­понденцию, которую слали друг другу' участники Канишской торговой организации. Каждое из таких посланий начинается либо со слов: «(Такому-то) скажи, так (говорит, такой-то)», либо: «Так (говорит такой-то), (такому-то) скажи» (см. публикации писем: [Lewy, 1929, с. 15 и сл., Lewy, 1930, с. 1 и сл.]). По-видимому, в зачине хеттских официальных до­кументов, включающих формулу «так (говорит)», сказыва­ется влияние формуляра писем, которые имели хождение в Малой Азии задолго до сложения хеттского государства.

Скорее всего, могли существовать вполне веские при­чины, способствовавшие заимствованию хеттскими писца­ми формулы «так (говорит) (такой-то царь)». В поисках от­вета на этот вопрос следует обратить внимание на то, что по своему характеру письмо — это обращение одного лица к другому (или к целой группе лиц), содержащее какую-то конкретную информацию (распоряжение, просьбу и т.п ). Стиль его очень тесно связан с устной речью.

Те же черты присущи царским надписям Они непосред­ственно обращены к слушателям, а представленные в них обороты явно заимствованы из устной речи. Именно так мог обращаться вождь к народному' собранию или хеттский царь к членам собрания — панку, образец речи царя в собрании можно видеть в тексте «Законодательства» Хаттусили I.

Следует, однако, отметить, что речь царя в хеттских официальных документах излагается как от третьего, так и одновременно от первого лица. Это обстоятельство, воз­можно, свидетельствует о том, что текст царского обраще­

ния к подданным мог произноситься в устной форме (или зачитываться) В собрании каким-либо ДОЛЖНОСТНЫМ ЛИЦОМ.

Можно также предположить, что свойственная хеттской культуре практика, связанная с институтом народного соб­рания, следы которой сохранялись и в период древнехетт­ского царства, могла способствовать заимствованию именно формулы «Так (говорит) (такой-то царь)». Последняя как бы совпадала с нормами, принятыми в хеттеком обществе.

Вышеупомянутые тексты, касающиеся династических союзов, открывают перед нами ту сторону практики такого рода браков, которая связана со сватовством, смотринами, брачными дарами, расторжением брака и т.п. В значитель­но меньшей степени эти документы освещают ещё более важный аспект династических союзов, а именно — концеп­цию браков, присущую хеттской культуре, отличную, на­пример, от той, что свойственна египетской культуре. Этот нюанс дипломатических браков частично отражён в содер­жании хеттских договоров.

В отличие от фараонов Египта, хеттские цари часто вы­давали замуж за правителей других стран своих дочерей, сестёр. Можно, видимо, даже говорить о том, что династи­ческие браки — один из излюбленных приёмов хеттской внешней политики.

О концепции, покоившейся в основе такого рода браков, свидетельствуют, в частности, строки договора Муваталли с Алаксанду: «Затем вы, четыре царя, управляете в странах Арцава: ты Алаксанду, [Сумма]кал, Купанта-Инара и Ура- хадуса. И Купанта-Инара по мужской линии — (отпрыск) царя Арцавы, по женской же линии — (отпрыск) царя Хатти. Моему отцу Мурсили, Великому царю Хатти, он племянник, мне же, Солнцу', он двоюродный брат...» (917, стк. 31-36, см. [Friedrich, 1930, с. 70-72]).

В данном случае, как представляется, обращается вни­мание Алаксанду на существование кровнородственной связи между двумя царскими родами. Тем самым Алаксан­ду, видимо, особо предостерегается от враждебных дейст­вий в отношении Купанта-Инары.

Вместе с тем уже в этом тексте можно видеть намёк на то, что хеттские цари, заключая династические браки, свя­зывали свои надежды с будущими наследниками престола. Такие наследники, происходя по женской линии от царев­ны Хатти, становились как бы хеттскими ставленниками на троне союзной страны. Это обстоятельство, видимо, давало основание полагать, что в период правления внука или племянника хеттского царя будут сохраняться дружествен­ные отношения между царствами. Естественно, что реаль­ная действительность часто опровергала такие ожидания. Тем не менее хеттская концепция династических браков, по-видимому, включали в себя и такой мотив.

Вместе с тем эта цель могла быть реализована лишь в том случае, если царевнам Хатти создавались определённые пре­имущества при дворах их мужей В странах Древнего Востока цари обычно имели как жён, статус которых был неодина­ков, так и многочисленных наложниц. В частности, извест­но, что иностранные царевны, вступившие в брак с фарао­нами, становились не их законными жёнами, а пополняли гаремы (см. [Schulman, 1979, с 183, и сл.]) Однако, остается неясным — разделила ли их судьбу Маатнефрура (и её сест­ра, если второй брак действительно имел место). В одной из версий «брачной стелы» сказано, что она-таки стала женой фараона (см. об этом тексте, отсутствующем в библиотеках СССР: [Schulman, 1979, с. 186, примеч. 41]. Титул законной жены, т.е. царицы, в переводе с египетского значил «Великая жена царя».

Во всех других известных случаях замужеств царевны, происходящие из Хатти, становились главными жёнами, царицами союзных стран. Тем самым их отпрыски обретали законные права на престол (ср. [Schulman, 1979, с. 177, при­меч. 3]). Статус царевен Хатти особо оговаривался в текстах договоров. Так, в соглашении с Бентешиной сказано: «Друг с другом [...] дружбу (установили). Мой сын Нериккаили взя[л] [в] жёны дочь Бентешины из страны Амурру [Я] (же) отдал царскую [дочь] Гассулиявию [в ж]ёны [в страну] Амурру, в дом царя Бентешины. [В стране А]мурру (да бу-

дет) она царицей. Сын (и) внук моей дочери в будущем пусть владеют царской властью в стране Амурру [„.]» (КВо I, 8, лиц. стор , 17-21, см [Weidner, 1923, с. 128]).

Представления о статусе хеттских царевен могут быть расширены за счёт короткого назидательного рассказа, со­держащегося в договоре с Хукканой Вместе с тем этот текст наглядно свидетельствует о различии брачных пра­вил, свойственных Хайасе и Хатти: «Затем у этой сестры моей, которую я, Солнце, дал тебе в жены, есть много сес­тер из рода её, из семени её. Теперь они (твои родичи), так как сестра их — твоя жена В стране Хатти же есть такой обычай: брат не познает сестру свою и кузину свою. Это запрещено. Кто же совершит такое дело, в Хаттусе он не останется в живых, он умрёт. Ваша страна варварская, в ней [ пр инято( ?)...], что брат познаёт и родную сестру свою, и кузину. В Хаттусе же это запрещено.

Если к тебе придёт родная сестра жены твоей или сестра из семени её, или кузина, ты дай ей есть и пить. Вы ешьте, пейте, веселитесь! Но ты не домогайся её! Это запрещено. Из-за подобного дела (люди) умирают. И ты не совершай этого по своему умыслу! Если же кто-нибудь другой будет склонять тебя к упомянутому делу, ты его не слушай, и это не совершай!

Будь очень осмотрителен относительно дворцовой жен­щины! Дворцовая женщина, кто бы она ни была, будь то сво­бодная, будь то передула, ты к ней близко не становись, к ней не приближайся, ни слова ей не говори! И раб твой, рабыня твоя пусть не подходят к ней близко! И по отношению к ней будь очень осмотрителен! Когда идёт дворцовая женщина, ты прочь с дороги сойди, уступи ей путь! Будь очень осмотрите­лен относительно этого слова о дворцовой женщине!

Был (такой) Мария Из-за чего он был предан смерти? Не из-за того ли, что шла иеродула, а он, Мария на неё гла­зел? Отец же Солнца выглянул из окна и его он схватил: „Почему ты на неё уставился?!“ И он был предан смерти за этот проступок, из-за такого дела человек погиб. Ты(же) [будь очень (осмотрителен)]!

И когда ты пойдёшь в страну Хайаса [впредь] не позна­вай [(жён твоих братьев)] (и) [сестёр] своих. В Хатгусе [это запре]щено. [Ес]ли же ты вверх во дворец (Хаттусы) [пой­дёшь] [(и это)] дело там запрещено. Не бери себе в жёны ещё (одну) [жен]щину из Ацци. И ту (женщину).... которую ты прежде взял себе (в жены), пусть по обычаю сделают (ее) твоей побочной женой. Не делай её своей (главной) женой! Забери у Мария свою дочь и отдай ее (другому) челове­ку'!..?» (обор, crop., III, 25-66; [Friedrich, 1930, с. 124-139], ср. также русский перевод [Дьяконов, 1968, с. 124-129]).

В том, что касается положения хеттских царевен при дворах государей других стран, особый интерес представ­ляет текст соглашения с Шаттивазой:

«И Шаттиваза, царевич, воистину' царь в стране Митан­ни, и дочь царя Хатти воистину царица в стране Митанни! Ты, Шаттиваза, можешь допускать (к себе) побочных жён, но жена второго ранга пусть не будет возвышена над [моей] дочер[рью], жена второго ранга да не будет допущена как равная ей, рядом с ней никто не может сиде[ть]. И дочь (мою) на место (жены) второго ранга ты не должен тащить. В стране Митанни пусть (она влад[еет] властью царицы.

В будущем в стране Ми[т]анни сыновья Шаттивазы и сыновья (моей) дочери, их сыновья и внуки (между собой) [пусть будут равны].

Сыны Митанни в будущем пусть не замышляют мятежа против Шаттивазы, царского сына, против дочери моей, царевны, [против сыновей] и внуков её. И Шаттиваза, сын царя, в буд[ущем] воистину' равный им; и сыновья Шатти­вазы, сыны царские воистину' братья и воистину' равные сыновьям, внукам и... [...] правнукам(?) моим» (КВо I, 1, лиц.стор., 59-67, см. [Weidner, 1923, с. 18 и сл.]).

Эти строки текста подтверждают возможное существо­вание различных категорий жён: законной жены, т.е. дейст-

⁸ Согласно другой версии этого текста хеттский царь требует от Хукканы отобрать дочь у Мария и отдать её «брату» [Friedrich, 1930, с. 128, примеч. 12].

витальной царицы страны, сыновья которой были главны­ми претендентами на престол, и жён побочных, т.е. второго ранга. Дети этих последних, как правило, могли вступить на престол в случае отсутствия наследников от главной жены.

Кроме того, из текста следует, что брачный союз дейст­вительно рассматривался как способ установления кровно­родственных отношений, причём сам Шаттиваза становил­ся как бы братом сыновей Суппилулиумы.

Предыстория

За титулатурой царя в хаттских международных соглаше­ниях обычно следует раздел текста, который условно имену­ется исследователями как «Предыстория» (см. [Korosec, 1931, с. 12 и сл.]).

Эта часть договора содержит как бы краткий очерк исто­рии взаимоотношений двух стран. Схожие разделы встре­чаются не только в договорах, но и, в частности, в право­вых текстах, в том числе в «Законодательстве» Хаттусили I, в «Указе» Телепину и т.п.

В «Предыстории» прежде всего освещается начало ис­тории отношений двух стран, перечисляются услуги, ока­занные царём Хатти своему контрагенту'. На основе этой истории, которая порой включает короткие рассказы о дос­тойных подражания или неблаговидных деяниях конкрет­ных лиц, контрагент предостерегается от нарушения верно­сти хеттскому царю.

Страницы истории прошлого двух стран порой засвиде­тельствованы лишь в договорах, поэтому они имеют ис­ключительно важное значение для науки.

«Прежде цари страны Хальпа владели Великим царст­вом. И царство их Хаттусили, Великий царь, царь страны Хатти погубил. После Хаттусили царь страны Хатти, Вели­кий царь Мурсили, отпрыск Хаттусили, Великого царя, уничтожил царство Хальпа и страну Хальпа.

Когда Тудхалия, Великий царь, сел на царский трон, царь страны Хальпа заключил с ним мир, а затем он изме­нил, и царь страны Хальпа заключил (союз) с царём Хани­гальбата (вар. Митанни). И из-за этого он (Тудхалия) царя страны Ханигальбата и царя страны Хальпа вместе с их странами уничтожил и страну Хальпа разрушил.

Царь страны Хальпа совершил преступление [против] царя страны Ханигальбата и против Хаттуси[ли, царя стра]ны Хатти он также совершил преступление

Сыны страны Астата и [сыны] страны Нухашш[и] до­могались [городов] и областей страны Хальпа у царя [стра­ны Митанни]. И царь страны Митан[ни] шел, и [сынам страны] Астата он дал [те] города и области в знак дру­жеских отношений] в качестве дара. И он написал таблич­ки о тех городах и областях и оп[ечатал и]х своей печатью. Сыны города Хальпа так [же] совершили преступление против Хаттусили, [царя страны] Хатти.

[Когда сыны страны Астата] и [сыны страны Ну]хашши [пришли] к Хаттусили, царю страны Хатти, они домогались городов [и областей] страны Хальпа. [И царь Хатти пош]ел (и) отдал города и области страны Хальпа [сынам страны Аста]та и сынам страны Нухашши в качестве дара. [И он написал таблички об этих городах и областях, и] опечатал их своей печатью, и они владеют (ими).

[Когда Суппилулиума, Великий царь], царь страны Хат­ти, отец мой, [взошёл] на царский престол, [он пошёл на царя страны Митанни и] страну Каркемиш, страну Хальпа, страну' Нухашша [он взял, страну' же Кинза и страну' Амурру] он взял [из руки] царя страны [Еги]пет. [Впереди себя (он сделал границей) реку Пуратта (= Евфрат), позади себя — море (?), границу' свою он установил у горы Ни]блани» (I 6, лиц. стор. 11-36, см. [Weidner, 1923, с. 82-85; Gotze, 1928, с. 59-66, Klengel, 1964, с. 213-217;Na’man, 1980, с. 34-42]).

Значительный интерес представляет и преамбула дого­воров Хатти с правителями страны Амурру. В преамбуле договора Суппилулиумы и Азиру история установления между ними союза изложена следующим образом:

«Прежде, внезапно, [. царь] стра[ны] Египет, царь стра­ны Хурри, царь страны [Кинза, царь страны..., ца]рь страны Нухашша, царь страны Ния, царь страны [..., царь стра­ны..], царь страны Хальпа, царь страны Каркемиш, в[се] эти цари [против моего Солнца] затеяли вражду.

Азиру же, царь стра[ны Амурр]у, вышел из союза со страной Египет и подчинился моему Солнцу, ца[рю страны Ха]тти... Так как Азиру [пал] к ногам моего [Солнца, Вели­кого царя], вышел из ворот страны Египет, и он бросился к [ногам моего Солнца, Великого царя], моё Солнце, великий царь Ази[ру...] и я присоединил его к его братьям» (см. КВо X 13,1, 14-26; [Freydank, 1960, с. 359-360]).

Эта история установления союза между Хатти и Амур- ру почти дословно повторяется и в преамбулах договоров, заключённых потомками Азиру. Вместе с тем в них порой проскальзывают детали, которые проливают новый свет на историю взаимоотношений сторон в период правления Суппилулиумы и Азиру.

Так, в аккадской версии договора Мурсили с Дуппи-Те­шубом встречается свидетельство того, что после установле­ния союза с Суппилулиумой Азиру переметнулся на сторону врага Хатти, но был вновь подчинён хеттским царём:

«Азиру был твоим, Дуппи-Тешуб, дедом. [Он вос]ста[л] против моего отца [и?] отец мой вновь его подчинил...» (KUB III 14,1, 2-3; [Friedrich, 1926, с. 4-5]).

Свидетельства этой части преамбулы могли бы вызвать сомнения, так как отсутствующая часть строки реконст­руирована издателем текста (в хеттской версии эта строка повреждена ещё больше, чем в аккадской). Однако они подтверждаются данными других источников (ср. выше).

В хеттской версии этого договора подчёркивается не только переход Азиру на сторону Суппилулиумы, но и об­щая борьба этих правителей против врагов Хатти:

«Когда цари^[492] страны Нухашша [и царь страны Кинза затеяли вражду с моим отцом], Азиру же (с ними) не враж[довал... Когда отец мой со своими врагами сражался],

Азиру точно так же сражался (с ними). И Азиру отца мое­го] охранял, отец же мой [..., отец мой охранял Азиру вме­сте с его страной], и против него он зла [не замышлял...» (KUB III 119,1, 3-8; см. [Friedrich, 1926, с 4-7])

Поскольку Хатти и Амурру сохраняли договорные отно­шения и при потомках Суппилиумы и Азиру, в текст каждого последующего договора включались не только преамбула первого соглашения, но и все новые и новые свидетельства истории взаимоотношений между контрагентами:

«Когда же отец мой к судьбе своей ушёл, я сел н[а трон] отца моего. Как твой дед к моему отцу был расположен, так и ко мне он был благожелателен. [Когда] цари Нухашши и царь Кинзы во второй раз [против мен]я [восстали], Азиру, дед твой, и Дуппи-Тешуб, отец твой, с царями [Нухашши .], они оберегали десницу моего отца и так же берегли они мою дес­ницу. [...Когда] Ази[ра] (стал) старцем, он (уже) не мог хо­дить на врага. Как он [прежде? с пешими воинами и колес- нич]ми сражался с врагом, так и Дуппи-Тешуб С [пешим войском и колесницами страны А]мурру [б]илс[я] с вра­гом...» (KUB III 14,1, 12-19; см. [Friedrich, 1926, с. 6-9]).

Продолжение этой истории, изложенной в договоре Мурсили II, в аккадской версии не уцелело. Зато строки хеттской версии лишь слегка фрагментированы, но и эти разрушения части текста реконструированы И.Фридрихом:

«И как по завету' отца твоего я, Солнце, к тебе устре­мился, так и тебя смотри, я заставил принести клятву царю Хатти, стране Хатти и сыновьям и внукам моим. Клятву царя и десницу' царя ты храни! Я же, Солнце, буду беречь тебя, Дуппи-Тешуба» (KUB III 119, 19-23; см. [Friedrich, 1926, с. 10-13]).

Преамбула следующего договора, заключённого Хатту- сили III с Бентешиной, дает представление о том, как раз­вивались отношения между Хатти и Амурру после смерти Мурсили II. «После отца моего мой брат Муваталли занял трон царствования. Муваталли, мой брат, Бентеши[ну, царя стра]ны Амурру: „Бентешина мол захватил трон царство­вания Амурру‘" (И) Муваталли, брат мой, [о]тстранил Бен-

тешину, царя Амурр[у], от царствования в стране Амурру, и увел его в страну Хатти. Тогда я выпросил Бентешину у Му­ваталли, моего брата, и он отдал (его мне). Затем я увел его в страну Хакмис и дал ему дом. Он не видел никакого зла, и я его оберегал.

Когда Муваталли, Великий царь, к судьбе своей ушел, я, Хаттусили, сел на трон отца моего. [Бенте]шину во вто­рой раз я ввёл в страну' Амурру (и) предоставил ему дом отца его и трон царствования...» (КВо I, 8, I, 11-17, [Weid­ner, 1923, с. 126-127]).

В этом тексте ощущается неприязненное отношение Хаттусили III к своему предшественнику на престоле Му­ваталли. Между тем у Муваталли были вполне веские ос­нования для смещения Бентешины с престола. Во время походов Сети I в Сирию в самом конце XIV в. до н.э. Царь Амурру, видимо, был вынужден подчиниться Сети I Это и повлекло за собой отстранение Бентешины от престола и воз­ведение на трон Шалили [Klengel, 1969, с. 307-319].

История смещения Бентешины с престола и последую­щего его воцарения при Хаттусили III описана и в договоре между Тутхалией IV и Савускамувой. Однако, в нём вина за нарушение договора возлагается не на Бентешину, а на людей страны Амурру:

«Когда же Муваталли, брат отца Солнца, стал царём, люди Амурру против него согрешили. Они сообщили ему, что „Мы были верными подданными. Теперь же мы не твои подданные'⁴ И они перешли на сторону царя Египта И брат отца моего Муваталли и царь Египта сразились (друг с дру­гом) из-за людей Амурру. И Муваталли победил его, и страну Амурру он оружием напрочь уничтожил, и он под­чинил ее себе. И Шапили он сделал царём в стране Амурру.

Когда же Муваталли, брат отца моего, „стал богом⁴⁴, отец Солнца Хаттусили взошёл на престол, то он сместил Шалили и посадил на царствование в стране Амурру отца твоего Бен- тешину. Шапили оберегал отца Солнца и страну Хатти он оберегал, и против страны Хатти он ни в чём не согрешил» (KUB XXIII 1+, I, 28-48; [Otten, Kiihne, 1971, с. 6 исл.]).

В этой преамбуле договора содержится подтверждение того, что переход Азиру на сторону Суппилулиумы (ср. вы­ше Азиру «вышел из ворот страны Египет») не был резуль­татом непосредственного вторжения хетгских войск в Амур­ру; «Страна Амурру н[е] была покорена [ору]жием [страны Ха]тти, говорится в тексте (KUB XXIII 1+, I, 13-14) После громких побед Суппилулиумы в Сирии, соотношение СИЛ между Митанни, Египтом и Хатти явно изменилось в пользу последней. И Азиру, который прежде искусно лавировал между Митанни и Египтом, принял сторону набиравшего силу' Хатти. В хеттеком тексте Амурру названа страной, на­ходившейся в подданстве царя Хатти (KUB XXIII 1+, I, 18), но таковой её считал и египетский фараон. Кроме того, ре­шение Азиру могло быть продиктовано и стремлением взять верх в борьбе с соперниками за престол в Амурру.

Вместе с тем в этом последнем договоре между Хатти и Амурру, в отличие от соглашения, заключённого Мурси­ли II с Дуппи-Тешубом (ср. выше), не упоминается тот факт, что Азиру когда-то переметнулся на сторону Египта. По-видимому, высокие договаривающиеся стороны решили не ворошить неприятные детали далёкого прошлого, тем более что колебания Азиру были в дальнейшем с лихвой возмещены довольно устойчивыми взаимоотношениями двух царств.

Вместе с тем текст «Предыстории» исключительно ва­жен для выявления представлений, определявших содержа­ние не только договора в целом, но и всей системы отно­шений хеттских царей с некоторыми их соседями. Эти представления, видимо, могут быть вскрыты путем сравне­ния описаний самих текстов, освещающих взаимоотноше­ния двух контрагентов — царя Хатти и его партнёра.

Подавляющая часть текста преамбулы касается темы услуг, оказанных хеттским царём контрагенту. Так, в дого­воре с Дуппи-Тешубом сказано следующее:

«Когда же отец твой умер, я не нарушил слово отца твоего. Так как [тв]ой отец при жизни называл мне твоё имя, я устремился к тебе. Ты же [з]анемог, и заболел. И хо­

тя ты был болен, я. Солнце, возвел тебя [на] место отца твоего, твоих [сес]тёр, братьев и страну Амурру я привёл к присяге тебе» (KUB III 119, 11-18; [Friedrich, 1926, с. 10]).

В этом тексте возведение на «место отца», т.е. на трон, приведение к присяге сестёр (?), братьев и страны Амурру представлено как деяние, непосредственно исходящее от царя Мурсили

Подобно договору с Дуппи-Тешубом в соглашении Му­ваталли с Алаксанду хеттский царь подчёркивал: «Я, Солн­це, не сделал тебе, Алаксанду, ничего дурного, и тебя я сделал царём в стране Вилуса» (§ 8, стк. 15-16 [Friedrich, 1930, с. 58]); «Я же, Солнце, возвр[атил тебе] твою страну. [Дворец и трон отца твоего я возвратил тебе...]» (§ 8, 17—19 [Friedrich, 1930, с. 58]).

В том же духе изображается и история восшествия на престол других контрагентов хеттских царей. Так, Бенте- шина был вторично возведён на престол Амурру хеттским царём Хаттусили III и получил из его рук «дом и трон цар­ствования» своего отца (ср. выше).

О «стране, которую дал» своем}' контрагенту' царь Хатти, речь идёт и в соглашениях с Таргасналли и Улми-Тешубом (см. КВо V, 4, лиц стор, 43 [Friedrich, 1926, с 58]; КВо IV, 10,1, 8: обор, стор., 21).

Подобное описание милостей царя Хатти (и в преамбуле и в других частях текста) имеет место в договоре с Купанта- Инарой. Мурсили возвратил Масхуилуве страну Мира и Ку- валия, а также дом и трон отца Масхуилувы, сделал его пра­вителем. Те же самые услуги были оказаны этим хеттским царём и наследнику Масхуилувы — Купанта-Инаре (§ 3, 19- 21; § 8, 23-28, § 11, 29-33 [Friedrich, 1926, с. 108, 114 и сл., 118]). Схожая по существу картина отражена в соглашении с Шаттивазой (КВо I, 1,лиц. стор., 56исл. [Weidner, 1923, с. 18])

Такие свидетельства обычно сопровождаются описани­ем самой ситуации, в которой хеттский царь выказал ми­лость контрагенту. Так, относительно Дуппи-Тешуба ска­зано, что отец его умер, а сам он был болен. Тем не менее Мурсили позаботился о нем, исполнил завещание отца.

Подтекст картины, изображённой в этом документе, а так­же в соглашениях с Хукканой и Таргаснапли, видимо, сле­дующий: шансы избранника на престол были невелики (или даже равны нулю), однако Мурсили сделал свой выбор. В ка­честве косвенного подтверждения такого вывода может быть использована строка из договора с Таргаснапли, в которой сказано: «Страну Хаппала я никому другому не отдам, да бу­дешь ты ее господином» (§ 8, I [Friedrich, 1926, с. 60]).

Вполне определённые свидетельства на счет целей, пре­следуемых такими описаниями, мы встречаем в договоре с Купанта-Инарой. В завершение рассказа о предшественнике этого царя Масхуилуве говорится: «Прежде, так как у Мас- хуилувы не было наследника, тебя, Купанта-Инару, сына брата своего он взял в наследники. Ты, Купанта-Инара, не знаешь, что если кто-нибудь в Хатти замешан в мятеже, (то виновен) и отец, который согрешил, и вместе (с ним вино­вен) сам сын его, не совершивший преступления И у него отбирают дом отца его и отдают его либо кому-нибудь дру­гому, либо забирают во дворец.

Сейчас, так как твой отец Масхуилува совершил грех, так как ты, Купанта-Инара, был сыном Масхуилувы, если (даже) ты отнюдь не был преступником, разве не отобрали бы у тебя дом отца твоего и страну, разве не отдали бы ее кому-нибудь [(дру)]гому, разве не мог я сделать какого- нибудь другого человека правителем страны» (§7, 12-22 [Friedrich, 1926, с. 112 и сл.]).

Совершенно очевидно, что назначение этого рассказа состояло в том, чтобы придать еще большой вес поступку хеттского царя, связанному с избранием Купанта-Инары, и одновременно подчеркнуть сколь мизерны были шансы Купанта-Инары на престоле Миры и Кувалии.

Еще один характерный пример рассказа на ту же тему встречается в договоре Суппилулиумы с Шаттивазой. Из содержания этого документа следует, что Шаттиваза от­правился на поклон к Суппилулиуме, попав в безвыходное положение: ему грозила смерть от рук Шуттатары и его людей марианну[Weidner, 1923, с. 16-17]. Павший к ногам

Суппилулиумы Шаттиваза ЯВИЛСЯ чуть ЛИ не в исподнем белье Он, сын царя могущественной державы, не имел при себе ничего, кроме трех повозок, двух хурритов, двух тело­хранителей и единственного костюма, в который он и был одет [Weidner, 1923, с. 42-43]. Хеттский царь щедро одарил его и возвысил. Используя контраст, хеттский царь подчёр­кивает всю величину милости, оказанной им Шаттивазе, сыну' Тушратты — царя, активно боровшегося с Суппилули- умой до конца дней своих. Хотя Шаттиваза не был виновен в прегрешениях своего отца, тем не менее он, в соответст­вии с хеттской концепцией наследования греха (ср. в дого­воре с Купанта-Инарой), мог рассматриваться Суппилули- умой в качестве грешника. Однако, последний, подробно изложив факты враждебных действий Тушратты, но будучи кровно заинтересованным в своём человеке на престоле Митанни, обласкал и выказал милости Шаттивазе.

Очевидно, что описания милостей царей Хатти и об­стоятельств восшествия на престол контрагента преследу­ют дидактические цели. Суть назиданий особенно отчётли­во проявляется в коротких рассказах, которые встречаются не только в «Предыстории», но и непосредственно среди основных положений договора. В таких повествованиях на примере какого-нибудь конкретного царя, совершившего преступление против царя Хатти, контрагент предостерега­ется от повторения подобных проступков.

Один из примеров такого назидательного рассказа встре­чается в «Истории взаимоотношений» из договора с Купан­та-Инарой. Он повествует о предшественнике Купанта-Ина- ры на престоле Миры и Кувалии — Масхуилуве:

«[Пре(жде Масхуилуву братья его притес)]няли [(и его избивали и из страны изгн)]али. [(И он пришёл к отцу мо­ему. Отец же мой его не)] [(прогнал прочь и взял его (к се­бе)... Отец мой был в другой стране и он не был в состоя­нии позаботиться о Масхуилуве.

Когда же мой отец „стал богом'⁴, я. Солнце, [(сел)] [н]а трон отца моего, [(я окружил его заботой)]. Я пришёл ему на помощь. И [(боги отца моего мне споспешествовали)]

и ради него я уда[рил] по врагу, и всю [(страну Арцава)] я победил. И то, чт[(о я, Солнце, захватил)], я достав [(вил)] это в Хаттусу.

...Затем я за[(ставлял присягать)] страну Мира и страну Кувалия — Масхуилу[(ве, МуваУгти] и тебе, Купанта- Инара. Затем, я Солнце, оберегал Масхуилуву и ему от­нюдь не [де(лал зла)]. Масхуилува же со мной затеял ссору, он против меня подстрекал страну Пита[(сса и людей Хат)ти], моих подданных, и он бы пошёл на меня войной.

Когда же я. Солнце, о том деле услышал, и я. Солнце, на Масхуилуву никакого зла не замыслил. И перед ним я не совершил [ничего] плохого и так сказал: ему „Я пойду (и) то дело я [вновь] приведу в порядок⁴'. Я поднялся и пошёл, чтобы [вновь] это дел[о] привести в порядок. И когда я дос­тиг города Салл[апа] и я написал Масхуилуве: „[Приди] ко мне'⁴. Так как Масхуилува видел (свои) грехи, он мне, [Солнцу], ответил отказом и сбежал от меня прочь, и пере­шёл в страну [Маса]. И я. Солнце, перешёл (на территорию) Масы, и по стране Маса я нанёс удар и её напрочь погубил.

Я, Солнце, послал человека к другим людям страны Масы, к которым перешёл Масхуилува. И написал им так: „Масхуилува был мне человеком] клятвы, он со мной зате­ял ссору, подстрекал против моих подданных, и он бы по­шёл на меня войной. Предо мной он [(сбежал)] прочь. Смотрите же! К вам внутрь он пришёл. И его схватите и мне его выдайте! Если же его не схватите и мне его не вы­дадите, то я приду и вас вместе с вашей страной напрочь уничтожу⁴'. И когда люди Масы такое услышали, они испу­гались, схватили Масхуилуву и мне его выдали. Я [(схватил его рукой и), так как он согрешил против Солнца], я доста­вил его в Хаттусу» (§ 2-3, 3-16, § 4-6, 29 и сл. [Friedrich, 1926, с. 106 и сл., Ардзинба, 1987, с. 122 и сл.].

Смысл назидания, заключительного в этом рассказе, со­вершенно очевиден: не затевай вражды с Солнцем, не пре­ступай договора и в конечном счёте не поступай подобно Масхуилуве. Однако этот итог, логический вывод, следую­щий из рассказа, непосредственно в тексте не представлены.

Иначе обстоит дело в коротком рассказе из соглашения Тудхални IV с Савускамувой. Здесь непосредственно под­чёркнут основной смысл наставления. Причём в качестве на­глядного урока для правителя страны Амурру использована история царя, правившего в далёкой от Амурру стране Сеха:

«И ты оберегай (права) Солнца на престол и точно так же оберегай (права) сыновней, внуков, отпрысков Солнца на царский трон! Да не пожелаешь ты (восшествия) на пре­стол кого-нибудь из (числа) законных братьев Солнца, из побочных сыновей отца Солнца, из других царских отпры­сков, которые являются непрямыми наследниками.

Не поступай подобно [Ма]стури! (Этот) [Ма]стури был царём страны Сеха. И Муваталли взял его и сделал (своим) зятем [...], отдал ему в жены (свою) сестру Массануцци. И в стране Сеха он сделал его царём.

Когда же Муваталли „стал богом»'⁴, то сын Муваталли Урхи-Тешуб вступил на престол. [(Мой отец)] отнял царст­во у Урхи-Тешуба. Мастури же затеял заговор (против Ур­хи-Тешуба, хотя именно) Муваталли взял его, сделал его (своим) зятем. И затем он (Мастури) не оберегал его сына Урхи-Тешуба, и перешёл на сторону отца моего, [(говоря так)]: „Разве я должен беречь непрямого наследника? Разве я исполню (волю) побочного сына?¹'

И ты, (Савускамува), поступишь подобно Мастури?! Если кто-нибудь принесёт беду Солнцу' или сыновьям, вну­кам и отпрыскам Солнца, то если ты, Савускамува, вместе с твоими жёнами (и) сыновьями, с твоими пешими и колес­ничими войсками, с душой искренней не поспешишь на помощь и не умрёшь за него вместе с твоими жёнами (и) сыновьями, то пусть это (дело) покоится для тебя под [кля]твой!» (KUB XXIII 1+, II, 9-38, [Otten, Kiihne, 1971, с. 8 и сл.]).

Подобные короткие рассказы, вводимые с назидатель­ной целью, встречаются и во многих других исторических и правовых текстах.

В частности, можно привести один пример, засвиде­тельствованный в царских инструкциях для служителей

дворцовой КуХНИ, а также сапожников, скорняков, ИЗГОТОВ­ЛЯВШИХ кожаные изделия для царских колесниц, водоносов.

В наставлении, преследовавшем цель предохранить личность царя от ритуального осквернения, указывается, как следует поступать в тех или иных случаях, и устанав­ливаются меры наказаний для провинившихся. При этом приводится и конкретный случай, когда по небрежности водоноса в царскую питьевую воду попал волос:

«Вы же, которые внутри (дворца) водоносы, будьте ос­торожны в деле, относящемся к воде! И воду (обязательно) процеживайте! В прошлом я, царь, в городе Санахуитте внутри бронзового сосуда обнаружил срезанный волос. И дух царя разгневался, и на водоносов я рассердился: „Это оск­вернение!¹' Арнили (ответил) мне так: „Цулия ходил за во­дой¹'. Так (сказал) я, царь: „Пусть Цулия пойдёт к реке. Если он ритуально чист, то он оправдается. Если же он осквер­нился, то пусть он умрет!¹' И Цулия пошёл к реке, и он был осквернён. И Цулию в город Сурес[ту...] они посадили, и его я, царь, [.„] и он умер (был умерщвлён). (Поэтому) сейчас вы, во[доносы], будьте осторожны в деле, относящемся к воде, [и воду] (обязательно) процеж[ивайте! Если же] оскверне­ние воды, [либо...], либо сре[занный .] вы обнаружьте!...» (см. [Friedrich, 1926, с. 47-48; Ардзинба, 1987, с. 111]).

К этому тексту обнаружен параллельный фрагмент, по- видимому, копия XIV в. до н.э. Содержание этого послед­него текста (см [Otten, Riister, 1977, с. 53 и сл ]) отличается от вышеупомянутого: «...[(Цулия)] пусть пойдёт [к] боже­ству реки. Если он ритуально ч[(ист)], [то] и ты ритуально чист, если же, он оск[(вернился)], (то) ты иди! Когда они по[шли?], (и) Цулия был виновен. И о[н...] в город Cypecry [...]. Их [пре]дставили и царь их [...]».

Этот текст дает основания считать, что в случае уста­новления вины Цулия, посредством божьего суда {орда­лий), виновным оказывался и сам Арнили, он, возможно, был «надсмотрщиком» или «главным» над водоносами. По- видимому, оба они (ср. в тексте «и их») подверглись смерт­ный казни.

Назначение этого рассказа тем более очевидно, что за ним следует фраза, подчёркивающая необходимость со­блюдения предосторожности в деле, связанном с водой. Иначе говоря, «будьте осторожны ради своей собственной жизни» (как почти буквально сказано в рассказе о Марии, см. выше).

Подобные короткие назидательные рассказы представ­ляют интерес не только для исследования истории царства Хатти. Они, несомненно, имеют и литературное значение. Такие короткие рассказы можно рассматривать как опреде­лённый литературный жанр, образцы которого засвиде­тельствованы уже в древнехеттских текстах.

Упомянутые выше рассказы обнаруживают наиболее тесное сходство с древнехеттскими притчами, часто име­нуемыми «анекдотами». В них, конечно, мало анекдотиче­ского, тем более, что во многих из них говорится, что ви­новный в том или ином преступлении подвергался самому суровому наказанию — смертной казни. Вполне вероятно, что древнехеттское собрание таких коротких рассказов ис­пользовалось как своего рода наставления для должност­ных лиц

В двух упомянутых рассказах из хеттских договоров говорится и об обязательствах контрагента в отношении царей Хатти: оберегать права Солнца и его наследников на царский престол. Эти обязательства как бы проистекают из содержания преамбулы, оказываются ответными услугами за услугу. Не исключено, что в этом и состояла основная цель преамбулы договора: представить хеттского царя и его контрагента в качестве лиц, отношения между которыми покоятся на системе взаимных услуг.

Однако, поскольку в преамбулах речь идет исключи­тельно об услугах, оказанных царями Хатти своему' партне­ру по договору, именно последний являлся лицом, имею­щим ответные обязательства в отношении хеттского царя. Эта специфика системы социальных отношений партнёров по договору обусловливала зависимость контрагента от ца­ря Хатти.

В «Предыстории» некоторых договоров затрагивается ещё один существенный аспект взаимоотношений правите­лей Хатти с их соседями. Он касается заключения брачных союзов между членами правящих династий двух стран

Династические браки

Во внешней политике страны Хатти важное место отво­дилось династическим бракам. Подобные браки заключались при наличии дружественных отношений между двумя стра­нами, обычно в связи с заключением договора. Поэтому можно предположить, что династический брак восприни­мался как один из традиционно необходимых актов установ­ления и поддержания союза, подобно обмену подарками, по­слами, посланиями и т.п. На тесную связь династического брака с установлением договорных отношений указывает то обстоятельство, что о заключении брачных союзов часто речь идёт непосредственно в текстах договоров.

Династические браки часто имели место в связи с заклю­чением международных соглашений. Именно поэтому боль­шинство свидетельств о таких браках встречается непосред­ственно в текстах договоров. Однако известно ограниченное число примеров династических браков, прямо не связанных с заключением международных соглашений (см. ниже).

Все известные случаи династических браков, заключён­ных членами царской династии Хатти, относятся ко време­ни правления Суппилулиумы I и последующих хеттских царей. Вполне возможно, что и более ранние хеттские согла­шения сопровождались заключением династических браков. Однако данных о такого рода браках в хеттских текстах по­ка не обнаружено, скорее всего это объясняется недоста­точной документированностью международных отношений царства Хатти древне- и среднехеттского периодов.

Вместе с тем в качестве наиболее раннего свидетельст­ва брачного союза, заключённого представителями царских родов двух стран, может быть использована переписка ме­

жду Аменхотепом III и правителем страны Арцава Тархун- дараду. Хотя этот брак прямо не связан с хеттской царской династий, он может быть рассмотрен ввиду того, что Арца­ва — страна Малой Азии, она находилась в сфере хеттского культурного влияния, а временами и непосредственно вхо­дила в состав хеттского государства.

В качестве составной части договоров («Предыстории») предстают следующие династические браки: Шаттивазы и дочери Суппилулиумы, Хукканы и сестры Суппилулиумы, Бентешины и Гассулиявии — дочери Хатгусили III и Пуду­хепы, а также брак сына этой хеттской царской четы по имени Нериккаили с дочерью Бентешины.

Тесная сопричастность династического брака и догово­ра может быть прослежена и на основании вышеупомяну­тых назидательных рассказов о Мастури и Масхуилуве.

Мастури получил в жены сестру Муваталли по имени Массануцци. Затем Муваталли «сделал его царём» в стране Сеха (см. выше).

Масхуилуве, изгнанному из страны Мира и Кувалия своими братьями, была дана в жёны дочь Суппилулиумы I (сестра Мурсили II) Муватги (§ 2, 7 [Friedrich, 1926, с. 106]) Впоследствии Мурсили II возвёл Масхуилуве на престол (см. выше).

Поскольку в обоих рассказах говорится о нарушениях обязательств Мастури и Масхуилувой, мы можем предпо­ложить, что эти правители не только получили жен и пре­столы, но и заключили договоры с хеттскими царями (хотя эти соглашения не дошли до нас).

В отличие от вышеупомянутых свидетельств, нет прямой связи между заключениями договора и династического брака в истории отношений Хатгусили III с Рамсесом II и Тудха- лии IV с Савускамувой. В договорах, заключённых с этими иноземными царями, ничего не сказано о их браках с царев­нами Хатти. Однако, из других текстов известно, что согла­шения с фараоном и царём Амурру были впоследствии сре- плены династическими браками (см. ниже).

Не был приурочен к заключению межгосударственного договора брак Суппилулиумы I с «дочерью царя Вавилона» (по-видимому, Бурнабуриаша II) Мал-Никкал, которая полу­чила (второе) тронное имя Тавимаина (см. о ней [Kollig, 1974, с. 17]). То же самое, видимо, можно предположить и в отно­шении брака между Аммистамру, царём Угарита, и Эхли- Никкалу, возможно, дочерью Суппилулиумы II (см ниже).

И, наконец, еще один пример, но на этот раз всего лишь запланированного династического брака, известный из хетт­ских текстов, составленных от имени Мурсили II. С этого последнего примера мы и начнём экскурс в историю хетт­ской практики династических браков. Начало этой истории относится ко времени осады Суппилулиумой I Каркемиша:

«И в то время как отец мой находился в стране Карке- миш, он отправил Лупакки и Тархунтацалму в страну' Амка. И они пошли, напали на страну Амка и привели к моему отцу' пленных, быков (и) овец. Когда же люди Египта услы­шали о нападении на страну Амка и они испугались. И так как вдобавок господин их (по имени) Пипхурурия умер, то царица Египта, которой была Дахамунцу, отправила к отцу моему посланника И она ему так написала: „Муж у меня умер, сына же у меня нет. У тебя же, сказывают, много сы­новей. Если ты дашь мне одного твоего сына, (то) он станет моим мужем. Никогда я не возьму своего подданного и не сделаю его своим мужемГ

И когда отец мой получил это (послание), он созвал со­вет людей великих: „Т[акое дело никогда] не [случалос]ь [со мной преж]де“. И так [случилось, что отец мой] отослал в Египет Хаттусацити (и сказал ему так): „Иди! Принеси ты мне верное слово. Уж не об[ма]нывают ли они меня? Быть может, у них есть какой-нибудь сын их господина? И ты принеси мне назад достоверную весть Г») (КВо V 6 (и дуб­ликаты), III, 1-25, [Gilterbock,1956, с. 94-95]).

Как уже давно установлено исследователями этой интри­гующей страницы истории взаимоотношений Хатти и Егип­та, письмо было послано Суппилулиуме I вдовой Тутанха- муна (= Пипхурурия или Нипхурурия в другом хеттеком

тексте). В «Деяниях Суппилулиумы» она названа Дахамун- цу. Однако в действительности это не имя вдовы, а хеттская графическая передача египетского титула та хемет несу, имеющего значение «царская жена» (см. [Fedem, I960, с. 33]). Настоящее имя царицы Египта было Анхесенпаамун (ср. [Стучевский, 1987, с. 75 и сл.]).

Из содержания «Деяний Суппилулиумы» следует, что, получив неожиданную весть, хеттский царь решил проверить достоверность фактов. С этой целью он отправил в Египет своего посланника. Вскоре после отбытия посланника Суппи- лулиума взял Каркемиш. Затем он привел город «в порядок» и, в частности, посадил в нем царём Пияссили. С добычей, захваченной в Каркемише, Суппилулиума I отправился в Хатти и провёл там зиму.

И только весной вернулся из Египта хеттский послан­ник. Путешествие его ко двору вдовы и обратно длилось, видимо, около полугода, о чем говорят следующие факты. Тутанхамун умер, как считают, весной [Стучевский, 1987, с. 78]. Царь отправился на зимовку, т.е. приближался пери­од холодов. Следовательно, можно считать, что письмо от Анхесенпаамун было получено где-то в конце лета — осе­нью, а ответ на него, что точно известно, был отправлен весной.

«Когда же наста[ла] весна, Хаттусацити [вернулся] из Египта вместе с посланником Египта, сановником (по име­ни) Хани Когда отец мой посылал в Египет Хаттусацити, он его так наставлял: „Быть может, у них есть какой-нибудь сын их господина? Уж не обманывают ли они меня? Быть может они вовсе не просят моего сына на царствование?“

И царица Египта в ответ так написала отцу моему в кли­нописной табличке: „Почему ты так говоришь: ‘Уж не об­манывают ли они меня?’ Если бы у меня был сын, разве я написала бы в другую страну о своём собственном униже­нии (и) унижении моей страны? И ты мне не поверил и да­же так говоришь мне! Тот, кто был моим мужем, умер. Сы­на у меня нет. Никогда я не возьму своего подданного и не сделаю его своим мужем! Ни в какую другую страну' я не

написала, а написала (только) тебе! У тебя, сказывают, много сыновей. Дай мне одного твоего сына и мне он будет мужем, а в Египте он (будет) царем!¹'

Так как отец мой был милостив, он внял словам жен­щины и занялся (делом) о сыне» [Giiterbock, 1956, с. 96—97; Иванов, 1977, с. 175-176].

Даже получив эти дополнительные вести из Египта, Суппилулиума все же не был склонен поверить в искрен­ность планов вдовы Тутанхамуна, о чем свидетельствует его разговор с посланником Хани (см. ниже). В конце кон­цов он принял решение и отправил в Египет одного из сво­их сыновей. О судьбе этого хеттского царевича в «Деяни­ях» Суппилулиумы сказано следующее:

«[(Когда)] они принесли эту' табличку', они сказали так: „[(Люди Египта?) Цаннанц]у убили¹'. И доставили слово: ,Даннанца [умер(?)]‘‘. [Когда же] об убийстве Цаннанцы отец мой усл[ышал], [он Цанна]нцу стал оплакивать, и к бога[м...] он обратился так: „О боги! Я... не причинил [зл]а, люди [же] Егип[та] [мне его] причинили, и [они напали] на границы моей страны¹'(KUB XIX, лиц стор, 5-11, [Giiterbock, 1956, с. 107-108, Иванов, 1977, с. 177]).

Как считают некоторые египтологи, убийство Цаннан­цы могло быть делом рук тех сил, которым «было невыгод­но укрепление власти Анхесенпаамун, и прежде всего Эйе, а также полководцу Хоремхебу, руководившему борьбой Египта с хеттской экспансией в Сирии в годы царствования Тутанхамуна» [Стучевский, 1987, с. 78—79 и сл.].

В отличие от этой истории неудавшегося брачного сою­за, в хеттских и египетских текстах имеются сведения о за­вершившемся к взаимному удовлетворению двух правящих династий браке Рамсеса II со старшей дочерью Хаттуси- ли III. Это важное событие в истории двух стран рассмат­ривается во многих работах [Edel, 1953, Edel, 1960, Kitchen, Gaballa, 1969, с. 233-257 и сл., Schulman, 1979, с. 186 и сл., Стучевский, 1984, с. 61 и сл., Стучевский, 1987, с. 86 и сл.].

Тем не менее, как мне представляется, в этих работах не вполне раскрывается своеобразие хеттской, и, отчасти, еги-

петской концепций, касающихся норм брака. Исследование специфики этих представлений имеет важное значение не только для истории культуры Хатти и Египта Представле­ния о браке, характерные для традиции Хатти, по существу были свойственны и некоторым другим народам Древнего Востока.

Своеобразие упомянутых концепций может быть пока­зано путем сравнительного анализа данных египетских ие­роглифических письменных памятников со свидетельства­ми клинописных документов, происходящих из Египта, Хатти и некоторых других стран.

Брак между' фараоном и хеттской царевной был заключён на 34-м году царствования Рамсеса II, т.е. много лет спустя после подписания хеттско-египетского договора. Этому' собы­тию посвящены надписи на храмовых стелах в Абу-Симбеле, Карнаке, Элефантине, Амааре, Аише [Стучевский, 1987, с. 86; там же см. подробные ссылки на источники].

Кроме того в Абу-Симбеле и, как недавно выяснилось, в Тайнее (см. [Bittel, 1986, с. 39-44] изображены хеттская царевна и ее отец Хаттусили III. На рельефе в Абу-Симбеле фараон предстает сидящим между двумя божествами, перед ним — хеттская царевна СО своим отцом. Дочь Хаттусили облачена в платье египетского образца. На ее отце длинное, до пят, одеяние, которое не только по своему покрою, но и по манере ношения его, подобно облачениям, в которых изображены цари на хеттских рельефах (Муваталли — на наскальном рельефе в Сирхеме, в Киликии; Тудхалия IV в Язылыкая) [Bittel, 1986, с. 39]

Текст «брачной стелы» в Абу-Симбеле (см. [Kitchen, Gaballa, 1969, с. ?, Стучевский, 1984, с. 62 и сл.]) начинает­ся со славословий Рамсесу, далее в нем повествуется о ве­ликих победах, якобы одержанных им над Хатти, о тяжё­лом положении, в котором оказалась эта страна. В уста царя хеттской страны вкладываются следующие обращения к Рамсесу: «„Отврати гнев свой, отведи кару свою, дай нам вдохнуть дыхание жизни. Ведь ты сын Сутеха! Присудил он тебе страну Хета. Дары наши, всё, что ты пожелаешь,

принесём мы их в твой почтенный дворец. Вот мы под но­гами твоими, о победоносный царь! Случилось с нами всё, как определил ты, о царь Верхнего и Нижнего Египта Усермаатра Сетепенра, сын Ра, Рамсес, Мериамун, которо­му дана жизнь⁴'. И писал великий правитель страны Хета письма, умиротворяя величество его год за годом, но ни ра­зу не прислушался он к ним» [Стучевский, 1984, с. 63].

Перед нами своего рода эпическое сказание, составлен­ное в соответствии с египетскими канонами изображения фараона-воителя, призванное возвеличить Рамсеса, запе­чатлеть важное событие в истории его царствования — брак с хеттской царевной.

Вместе с тем как-то естественно передана в тексте ра­дость фараона и двора, когда поступили вести о приближе­нии хеттского посольства с невестой: «и величество его об­радовался, и дворец был доволен, когда услыхал он об этом чудесном событии, неизвестном (ранее) в Египте» [Стучев­ский, 1984, с. 63]. Эти строки невольно напоминают описа­ния чувств, испытанных Суппилулиумой после получения послания вдовы Тутанхамуна (см. ниже).

Однако основной смысл текста «брачной стелы», пред­варяющего рассказ О прибытии в Египет дочери Хаттусили, видимо, состоял в том, чтобы представить брак с невестой из Хатти и сопутствующие ему дары как своего рода дань, которую платит царь Хатти и люди этой страны фараону.

Именно в этом смысле могут быть интерпретированы суждения, приписанные в тексте «брачной стелы» царю Хатти: «Соберём же все достояние наше, и пусть дочь (моя) старшая будет во главе его. Принесём мы дары благому бо­гу, царю Верхнего и Нижнего Египта... чтобы дал он нам мир и мы могли бы жить» [Стучевский, 1984, с. 63].

Данные этого и других текстов, касающиеся брака (или даже двух браков) Рамсеса II с дочерьми Хаттусили III (ср [Стучевский, 1984, с. 60, 198, примеч. 27]), а также вся практика дипломатических браков фараонов периода Ново­го царства подробно исследованы в статье А.Р.Шульмана [Schulman, 1979, с. 177-193]. Он отмечает, что такого рода

браки особенно характерны для периодов расцвета и уси­ления Египта Так, при фараонах XVIII династии, именно египетская сторона была инициатором многих дипломати­ческих браков. Фараоны испрашивали, даже требовали себе жён у азиатских правителей [Schulman, 1979, с. 190].

Дипломатические браки трактовались в самих египет­ских текстах как своего рода выплата дани Египту, об этом свидетельствует сама терминология, используемая при описании такого рода браков, включение дочери правителя иностранного государства в перечень дани (у ТутмосаШ) [Schulman, 1979, с. 192]. Тем самым разъясняется и отказ Аменхотепа III отдать в жёны правителю Вавилона Кадаш- ман-Энлилю I не только одну из своих дочерей, но и ка­кую-нибудь другую женщину, возможно, царского рода, (см. ЕА4; ср. [Schulman, 1979, с. 179, примеч. 19]). Выдача фараоном дочери в жёны правителю иностранного государ­ства означала бы не только ущерб престижу Египта, одно­временно этот акт мог возвысить правителя другой страны до уровня фараона [Schulman, 1979, с. 191].

Однако такие свидетельства, как письма о замужестве вдовы Тутанхамуна, браки гикосского правителя XVII ди­настии Апопи на принцессах Тани и Херит (см. [Schulman, 1979, с. 180, примеч. 81 и сл.]), царя Угарита Никмадду II на египетской придворной даме [Schulman, 1979, с. 188], царя Соломона на дочери, по-видимому, фараона XXI ди­настии (см. [Malamat, 1963, с. 8 и сл.; Schulman, 1979, с. 188]) говорят о том, что принцип «издревле дочь царя Египта не может быть дана в жены никому» (в письме Аменхотепа III) в действительности нарушался.

В целом дипломатические браки фараонов, завершав­шиеся тем, что дочери и сёстры правителей иностранных государств, как правило, попадали в гаремы властителей Египта (см. [Schulman, 1979, с. 183]), отражали, с одной стороны, притязания Египта на статус ведущей «великой державы» на Ближнем Востоке, но с другой стороны — молчаливое признание мощи, если не претензий, других, менее сильных, но всё же важных «великих держав» [Schulman, 1979, с. 191].

В связи с анализом сведений о дипломатических браках фараонов А.Р Шульман пишет о том, что трактовка брака Рамсеса II с дочерью Хаттусили и Пудухепы в египетских иероглифических надписях не что иное, как «чистая гипер­бола», так как представленные в этих текстах описания во­енных побед, якобы одержанных над Хатти, не имеют под собой реальной почвы [Schulman, 1979, с. 190]. Тем не ме­нее, сам факт брака он оценивает как свидетельство того, что в период правления Хаттусили мощь хеттов уже начала убывать [Schulman, 1979, с. 191].

Как мне представляется, стремление составителя текста «брачной стелы» изобразить предоставление невесты из Хатти в качестве дани, посредством которой хеттский царь как бы покупает мир, является вполне естественным. Такое изображение брачного союза фараона с дочерью Хаттусили могло быть предопределено представлениями, присущими самой египетской культуре, т.е. статус того, кто берёт жену, определялся здесь как более высокий, в сравнении со ста­тусом того, кто дает жену. Иначе говоря, обмен брачными партнёрами имел вполне определённый социальный смысл, наподобие обмена визитами, подарками (последние имели место и в практике взаимоотношений правителей стран Древнего Востока). И в соответствии с этими установками, заданными своей культурой, действовали египтяне и в от­ношениях с правителями других стран. Поэтому любой брачный союз, заключённый фараоном, совершенно одно­значно определялся как признание преобладания или даже господства Египта.

Вместе с тем очевидно, что трактовка брачного союза, в ча­стности та, что использована в отношении женитьбы Рамсеса на хеттской царевне, это оценка события, предназначенная, так сказать, для внутреннего употребления, по-видимому, имеющая пропагандистские цели — возвеличение фараона среди подданных. Поэтому сведения клинописных текстов о дипломатических браках фараонов Нового царства, в том числе данные клинописных документов, составленных сами­ми египтскими писцами, находившимися как при дворе фа­

раона, так и при дворах некоторых иностранных госу­дарств, состоявших в переписке с Египтом, дают более досто­верную картину событий, чем египетские иероглифические тексты (см. об этом [Schulman, 1979, с. 180, примеч. 16]). Этот тезис может быть подтверждён сравнением содержа­ния иероглифической и клинописной версий договора Хат­ти и Египта (см. ниже), а также анализом описания хода и результатов битвы при Кадеше (см. выше).

На фоне трактовки брака Рамсеса II с дочерью Хаттуси­ли в тексте «брачной стелы» представляется примечатель­ным содержание письма, посланного Рамсесом Пудухепе (вероятно, копия письма, отправленного, в свою очередь, и Хаттусили):

«Так (говорит) Вашмуариа Шатепн[ариа], Великий царь, [царь] Египта, сын Солнца, Риамашеша Маи Амани: Пудухе­пе, великой царице, ца[рице Ха]тти, моей сестре, скажу:

Смотри, у меня, твоего брата, (все) благополучно: [до­ма] мои, сыновья (мои), пешие воины, кони, колесницы мои: и внутри стран моих (царит) [прочный] мир.

У тебя, моя сестра, дома твои, сыновья твои, пешие ВОИНЫ, КОНИ, колесницы ТВОИ, ЛЮДИ великие пусть будет (всё) [благополучно], и внутри [стран твоих] да (царит) [пр]очный мир.

Так (скажу) моей сестре: Смотри, ко мне [прибыл] мой пос[ол] с послом моей сестры, и они сообщили мне о здра­вии [вели]кого цар[я, царя Хат]ти, моего брата, и рассказали мне о здравии моей сестры и поведали [мне о благополучии сыновей] моей сестры и сообщили мне о процветании ваших стран; сердце мое [очень сильно] возрадовалось, когда я ус­лышал о благополучии моей сестры, когда] [я узнал о благо­получии] ваших стран. Так (сказал я): „Они благоденствуют и невредимы'¹.

И я посмотрел табличку, которую [повелела принести мне моя] сестра и я слышал все вести, о которых любезно [написала мне моя сестра], великая царица Хатти.

Так (скажу) моей сестре: Смотри, [великий] иа[рь стра­ны Хатти, мой брат], написал т[ак]: „Пусть придут люди,

чтобы возли[ть] хорошее масло на голову моей дочери, и пусть её [доставят] в дом Великого царя, царя Егип[та“. Так написал мне брат мой.

Смотри], это очень [хорошее] решение, о котором брат [мой написал мне, бог Солнца побудил его] и бог Грозы побудил его, и боги [Египта и боги Хатти побудили] к тому', что принято это [прекрасное] решение, [чтобы две великие страны] (как) одна страна (стали) навечно [...] ...чудесное решение [...]... боги по[велели... все] [хор]ошие [решения] они исполнят. [...]»(KUB III 63 [Edel, 1953, с. 264])

Содержание и тон этого письма Рамсеса кардинально отличаются от текста «брачной стелы». Ничто не говорит о том, что невеста из Хатти была дана Рамсесу в качестве «дани» или что Хатти признало свое зависимое положение.

Схожий тон характерен и для другого письма Рамсеса в Хатти, также касающегося женитьбы фараона (KUB III 37 + КВо I 17 + KUB III57 [Edel, 1953а, с. 29-63]). В этом посла­нии Рамсес цитирует текст письма Хатгусили, в котором со­общалось о скорой отправке в Египет хеттской царевны и её огромного приданого и выражалась просьба назначить чело­века, который позаботился бы о них в пути. Фараон уведом­лял царя Хатти, что он отдал необходимые распоряжения на счёт того, чтобы невеста и ее приданое благополучно дос­тигли Египта. Судя по тексту послания, приданое включало в себя стада лошадей, крупного и мелкого рогатого скота, рабов каска. По-видимому, в письме перечислена лишь часть приданого невесты фараона, так как Хатгусили писал о том, что он даёт своей дочери приданое, которое больше, чем приданное дочери царя Вавилона и дочери царя Зулапи (здесь упомянуты, вцдимо, две другие жены Рамсеса, проис­ходившие из Вавилона и из северосирийского царства Зулапи (см. [Schulman, 1979, с. 187 и примеч. 42]). И действительно, в тексте «брачной стелы» говорится, что вместе с дочерью Хатгусили были «дары прекрасные, состоящие из золота, се­ребра и металлов многочисленных, рабов, лошадей — нет числа им, быков, овец, коз — нет конца вещам, которые они принесли» [Стучевский, 1954, с. 43].

Кроме того, текст «брачной стелы» включает в себя опи­сание заботы фараона о благополучном путешествии хетгско- го посольства и рассказ о прибытии посольства в Египет. Эта часть текста «брачной стелы» касается тех же событий, о ко­торых говорится в письме Рамсеса (KUB III 37+). Однако, в тексте «брачной стелы» содержится ряд свидетельств, не отражённых в письме: так из текста стелы следует, что на­встречу посольству были посланы египетские воины и санов­ники, а сам Рамсес принёс жертву Сутеху с просьбой, чтобы он установил благоприятную для путешественников погоду (в Сирии, через которую следовало посольство, наступал се­зон холодных дождей и снега). Бог исполнил просьбу Рамсеса и «.„когда дочь этого великого правителя страны Хета про­следовала в Египет, колесничное войско, сановники величе­ства его смешались в свите с колесничным войском страны Хета. Были они все как египетские воины... Ели они и пили они, имея одно сердце, как братья, и ни один не ссорился со своим соседом. Мир и братство были между ними по замыслу самого Бога. И великие правители всех стран, через которые они приходили, были в смущении и отвернулись, удивлённые, когда увидели они людей страны Хета, соединившихся с вои­нами царя Египта» [Стучевский, 1984, с. 64].

Рассматривая хеттскую практику' династических браков мы не можем не обратиться к истории, связанной с перего­ворами о женитьбе фараона Аменхотепа III на дочери царя Арцавы Тархундараду. Этот брачный союз, видимо, имел целью укрепить международное положение Арцавы, а так­же египетско-арцавские отношения в качестве противовеса царству Хатти.

О переговорах по этому поводу, как уже отмечалось вы­ше, свидетельствуют два письма, написанных по-хеттски. Первое письмо было отправлено из Арцавы, а второе, от­ветное, Аменхотепом III.

В письме из Арцавы сказано: «[С]мотри, вот [с]лово, что сказал мне Калбая: „Не установить ли нам родство по крови?⁴' [Но (?)] Калбае я не доверяю. Предложение это он сообщил (только на словах), в табличке же его нет.

Если ты действительно хочешь дочь мою (в жёны), раз­ве я откажу тебе? Я отдам (её) тебе. Поскорее пришли мне Калбаю вместе с послом моим. (И) по упомянутому делу извести меня письменно!

Да хранят великодушно бог Набу (?) — царь Мудрости (и) бог Солнца — (господин) ворот (рынка и суда) писца, который будет читать эту табличку! Пусть вокруг тебя они великодушно простирают руки (Свои)!

Ты, писец, пиши мне отчётливо! И ставь в конце (свое) имя! Таблички, что принесут они, пусть он всегда пишет по-неситски (т.е. по-хеттски)» (см. VBoT 2, 1-25 [Jakob- Rost, 1956, с. 328-330 и сл.]).

Многие свидетельства этого письма имеют уникальное значение для исследования египетской письменной тради­ции и истории дипломатической практики Древнего Восто­ка в целом (см. об этом ниже). Здесь же я сошлюсь лишь на то, что посланник Аменхотепа III, официальный титул ко­торого не упомянут в документе, прибыл в Арцаву с пись­менным посланием к царю этой страны. О чем писал Амен­хотеп Тархундараде нам пока не известно; ясно лишь, что в послании ничего не было сказано о заключении брачного союза (ср. «в табличке же его (предложения. — В.А.) нет»). Вместе с тем на словах посланник уведомил Тархундараду о сватовстве фараона. В соответствии с нормами диплома­тического этикета того времени (см. ниже), Тархундараду предложил, чтобы предложение Аменхотепа было изложе­но письменно. Более того, в целях уточнения ситуации он отправлял в Египет вместе с Калбая своего посла, т.е. дей­ствовал примерно так же, как и Суппилулиума I, получив­ший предложение об установлении династического союза между Хатти и Египтом от вдовы Тутанхамуна.

Содержание второго письма показывает, что это посла­ние является письменным подтверждением брачного пред­ложения Аменхотепа III. Более того, посол Ирсаппа вёз с со­бой масло, необходимое для совершения брачного обряда (см. о нём ниже), а также целый ряд подарков:

«[Т]ак говорит Нимутрия, Великий царь, царь страны Египет, говорит Тархундараде, царю страны Арцава: У ме­ня (всё) благополучно! Владения мои, жены мои, сыновья мои, пешие (и) колесничие^[493] мои, добро моё внутри стран моих всё в благополучии.

Да будет все благополучно у тебя! Владения твои, жены твои, сыновья твои, сановники, пешие (и) колесничие твои, добро твоё внутри стран твоих да будет всё в благополучии!

Смотри, я послал к тебе Ирсаппу, после моего, (дав ему поручение): „Мы посмотрим (на дочь), которую приведут мне в жёны¹'. И возольёт он масло на голову её. Смотри, я послал тебе один цухалали из чистого золота.

Вещи, о которых ты написал мне: „Пришли мне это!“, и я тебе отошлю. Тотчас отправь ко мне посла твоего (вме­сте) с послом моим И они пусть придут!

Они возвратятся к тебе и принесут брачный выкуп за дочь. Посол мой и посол, который пришёл от тебя, и он... Ты пришли мне людей страны Каска! Относительно (?)

всего (остального) я слышал, что Страна Хатти раздроблена (на части).

Смотри, я отправил тебе посылку... с Ирсаппой, послом (моим, следующее): золотой цухалали весом в 20 мин, 3 кус­ка суконного полотна, 3 куска (другого) полотна, 3 сукна хуцци, 8 сукон куситти, 100 сукон савалга, 100 сукон хап- па[=(?), 100 сукон муталлия\, 4 каменных кувшина с добрым вином (?), 6 каменных кувшин[ов] с чистым маслом, 3 стула с красным сарпа, покрытых золотом (?), 10 стульев из эбено­вого дерева, украшенных слоновой костью, 100 (кусков) хо­рошего эбенового дерева» (VBoT I, 1-38; см. [Jakob-Rost, 1956, с. 334-336 и сл.]).

В отличие от вышеупомянутых свидетельств, касаю­щихся дипломатических браков, в текстах, происходящих из У тар ита, повествуется о расторжении брака с хеттской царевной. Этот развод имел место в конце новохеттского царства (см. [Astour, 1980, с. 108], здесь же литература во­проса) и документирован тремя клинописными табличками, написанными по-аккадски. Два документа представляют собой юридические постановления (PRU IV, 89 и 90). В них упоминаются Талми-Тешуб, царь Каркемиша, Аммурапи — царь Угарита и Эхли-Никкалу «дочь Солнца».

Третий, наиболее ранний из этих текстов — это письмо (там же, № 35). Оно не содержит никаких имён, адресовано «царем» — «царю Угарита», и в нем речь вдет о «дочери Солн­ца». Однако исследователями установлено, что в письме пе­речислены те же лица, что и в двух других правовых текстах.

Это письмо сильно фрагментировано (отсутствует и часть одного из правовых текстов— PRU IV, 90) Поэтому среди исследователей нет единства в том, что касается реконст­рукции строк письма и содержания этого документа (см. [Astour, 1980, с. 104]). Одна из возможных трактовок содер­жания письма, а также содержания истории, отражённой во всех трёх текстах из Угарита, предложена М.Астуром [Astour, 1980, с. 103-108]. Она предстает в следующем виде.

Последний царь Угарита 'Аммурапи пришёл к власти бу­дучи очень молодым человеком; он управлял страной в тече­

ние короткого периода (нашествие «народов моря» положило конец его царствованию)- Женой 'Аммурапи была «дочь ве­ликого царя Хатти» Эхли-Никкалу, которая, вероятнее всего, являлась дочерью хеттского царя Суппилулиумы II.

По неизвестным причинам брак Эхли-Никкалу с 'Амму­рапи вскоре после замужества был расторгнет При разводе, видимо, были нарушены права бывшей жены, связанные с возмещением брачного выкупа. Эти нарушения, по всей ви­димости, заключались в следующем: согласно нормам брака, существовавшим в У гариге, как, впрочем, и в некоторых других странах Древнего Востока, выходя замуж, невеста получала от своих родителей приданое seriktu.За невесте' же давался особый брачный выкуп terhatu.Эта плата вносилась женихом или его отцом отцу невесты. Однако, в действи­тельности, отец невесты передавал брачный выкуп своей до­чери. Эти нормы имели силу не только среди населения страны, но и при заключении браков членами царской семьи.

Брачный выкуп мог включать в себя и земельные владе­ния. Известно, в частности, что такими земельными поме­стьями владели многие царицы Угарита. Хотя формально эти владения находились под юрисдикцией царя Угарита, царицы пользовались значительной свободой распоряжения в своих владениях. Они имели свои дворцы с штатом персо­нальных придворных и должностных лиц, пользовались сво­ей печатью; царицы вели переписку' с другими царскими дворами [Astour, 1980, с. 105 и примеч. 14, 15].

Нормы брака обязывали мужа-царя в случае развода, произошедшего не по вине жены-царицы, возместить ей стоимость брачного выкупа, в том числе и стоимость полу­ченных ею во владение земель, а также вернуть ей всё, что она принесла с собой в качестве приданого.

Конфликтная ситуация между 'Аммурапи и Эхли-Ник­калу, возможно, была связана с тем, что не было дано вовсе возмещение (или дано слишком мало) за земельное владе­ние, полученное царицей в качестве брачного выкупа.

В возникшую тяжбу вмешался царь Каркемиша Талми- Тешуб, который выступал в качестве судьи. Нарушение

прав хеттской принцессы непосредственно затрагивали и его престиж, так как он являлся членом хеттской царской династии [Astour, 1980, с. 103].

Талми-Тешуб направил 'Аммурапи письмо. В его преам­буле, которая хорошо сохранилась, явно ощущается не столько угроза, сколько сарказм адресанта, который особен­но подчёркнут путем сравнения действий 'Аммурапи с по­ступками некоего лица, известного из хеттской притчи. Кроме того, есла верна реконструкция строк текста, пред­ложенная М Астуром, вина за конфликт определённо воз­лагалась на царя Угарита:

«Есть хеттская басня — писал Талми-Тешуб. Некто был заключён в тюрьму на 5 лет, и когда ему сказали: „С зав­трашнего утра ты будешь свободен¹', то он удивился. Те­перь ты поступаешь точно так же...

Может быть, дочь Солнца сама покинула своё собст­венное владение? Это ты тот, [кто совершил] все это! Из [владения...] (ты её выдворил)».

В конечном итоге дело, видимо, уладилось. Согласно одному из правовых документов (PRU IV, 89) Талми-Тешуб официально возвратил 'Аммурапи его поместье, которым владела Эхли-Никкалу; последняя отказалась от своих прав и права наследников на это владение [Astour, 1980, с. 105-106].

В другом правовом документе излагаются ответные обязательства 'Аммурапи Он возвращал Эхли-Никкалу все то, что было принесено ею в качестве приданого: членов её свиты, прислугу, рабов, золото, серебро, быков, медь, овец и т.п. В будущем ни одна из сторон не должна предъявлять претензий друг к другу [Astour, 1980, с. 106].

Эта история, возможно, имела любопытное продолжение. В заключительной части одного из правовых документов упоминается ещё одно действующее лицо— Танхуватасса, царь страны Хабише Этот последний топоним М.Астур счи­тает возможным отождествить с названием города (и адми­нистративного центра области) хеттского царства Хак- пис/Хакмис (см. [Astour, 1980, с. 107 и сл.]; см. там же

(примеч. 31) ссылки на другие работы, в которых высказыва­ется иная точка зрения). Не исключается возможность, что Эхли-Никкалу после развода с 'Аммурапи вступила во вто­рой брак с Танхувагассой, царём Хабише. И приданое Эхли- Никкалу, которое было возвращено 'Аммурапи, передавалось Талми-Тешубом новому супругу'[Astour, 1980, с. 108].

Таким образом, краткий очерк истории взаимоотноше­ний двух стран, содержащий обычно назидательные рас­сказы, перечни услуг, связанных с предоставлением цар­ской жене материальных благ, явно был призван показать щедрость хеттского царя по отношению к своему' контр­агенту'. Вместе с тем, содержание «Предыстории» опреде­лённо подводит к естественному логическому выводу: контрагент — это лицо которое имеет ответные обязатель­ства в отношении царя Хатти.

Смысл описанной здесь системы отношений сторон по договору очень схож с принципами специальных связей, свойственных первобытным обществам (см. [Mauss, 1967]). В этих последних социально-экономические отношения между племенами, семьями, отдельными лицами представ­ляли целостную систему и могли включать в себя обмен подарками, браками, взаимными услугами, жертвоприно­шениями, культовыми действиями и т.п.

Подобные общественные отношения были присущи и многим раннеклассовым (варварским) коллективам [Гуре­вич, 1967; Гуревич, 1968, Гуревич, 1970].

Между дарителем и одариваемым «устанавливалась не­кая саморазумеющаяся внутренняя связь: на последнего налагались известные обязательства в отношении первому» [Гуревич, 1968, с. 186]. Причём возмещение дара, услуги равноценными ему были обязательными, в противном слу­чае одариваемый попадал в зависимое положение от дари­телей [Mauss, 1967, с. 72].

В свете «теории дара» привлекает к себе внимание то, что в «Предыстории» договоров речь идёт исключительно об услугах царя Хатти, оказанных контрагенту. Эта картина истории взаимоотношений сторон по договору, по-види­

мому, определялась стремлением показать зависимое, под­чинённое положение контрагента от царя Хатти. К такому выводу можно прийти и на основании различий в статусе хеттского царя и его контрагента, зафиксированных в неко­торых договорах.

Контрагент обычно характеризуется как лицо, облечён­ное царской властью (или как человек, которого выделил (возвысил) хеттский правитель среди людей страны контр­агента, как сказано о Хуккане). Правитель же Хатти наде­ляется достоинством «владычества» (последнее может быть присуще и контрагенту, см., в частности, применительно к Масхуилуве [Friedrich, 1926, с. 108]. Различия между «цар­ским» достоинством (или даже «владычеством») контр­агента и «владычеством» хеттского царя особенно наглядно проявляется в соглашении с Бентешиной (см. выше). В нем Хаттусили III и Пудухепа названы «господами» Бентеши­ны. Следовательно, противопоставление «царского» досто­инства контрагента и «владычества» царя Хатти может иметь следующий смысл: царь Хатти рассматривался как «господин» по отношению к своему «подданному (рабу)», т.е. контрагенту; одновременно последний являлся «госпо­дином» своих подданных (рабов).

Эта система социальных отношений между хеттским царём и контрагентом подобна схеме, лежавшей в основе социальной стратификации внутри хеттского общества. Она выражена, в частности, во «Второй молитве Мурси­ли II» В ней взаимоотношения раба и господина уподоб­ляются отношениям между царём и богами (в особенно­сти — богом Грозы). Эта схема господства и подчинения, свойственная структуре общества Хатти, распространялась и на отношения с контрагентами.

Та часть текста договора, которая непосредственно сле­дует за «Предысторией», содержит перечень конкретных обязательств, взятых на себя прежде всего контрагентом правителя Хатти.

Основные положения договора

В самом начале «Основных положений», видимо, в ка­честве особо важного установления, как бы проистекающе­го из всего текста «Предыстории», обычно приводятся обя­зательства, касающиеся защиты контрагентом власти царя Хатти.

Обязательства контрагента относительно владычества правителя Хатти и его преемников

По этой схеме — от рассказа об услугах царя Хатти не­посредственно к обязательствам контрагента — построен текст договора с Бентешиной. «Теперь я. Солнце, для тебя (это) сделал, я возвёл тебя на царствование в [стране] Амурру. Если ты с этих дней не будешь беречь владычест­во Хатгусили, Вел[икого] царя, [твоего господина], [и] Пу­духепы, Великой царицы, твоей госпожи, внука и правнука Хатгусили и Пудухепы...» (КВо I, 8 лиц. стор. 38-39 [Weid­ner, 1923, с. 130]). В качестве важного установления, как бы проистекающего из текста «Предыстории», во многих до­говорах приводятся и обязательства.

Схожая структура текста характерна и для договора с Дуппи-Тешубом. После фразы о том, что Мурсили II возвёл Дуппи-Тешуба на место его отца (см. выше), сказано: «Смот­ри, я привёл тебя к присяге царю Хатти, стране Хатти, сы­новьям и внукам моим. Клятву царя и десницу царя ты хра­ни, (а) я, Солнце, оберегу тебя, Дуппи-Тешуба» (§ 8, 21-24 [Friedrich, 1926, с. 12]).

Тесная сопричастность услуг царя Хатти и обязательств контрагента ощущается и в содержании договора Суппилу­лиумы с Хукканой. В завершение перечня услуг, оказанных правителю Хайасы (ср. выше), царь Хатти говорил: «И ты, Хуккана, признавай (законным) владычество Солнца! И сына моего, которого я назову, пусть каждый признает!

Среди (сыновей моих) я его предложу, и ты его признай (законным наследником)!

Затем милостиво признай братство и единство моих сы­новей, их братьев и моих братьев. (Если) ты признаешь (за­конным) другого господина, какого-нибудь [человека], ко­торый позади Солнца, (то теперь) только Солнце ты признавай, береги его!

Как я, Солнце, сделал тебе, Хуккане, добро, и если ты в будущем не будешь милостиво охранять Солнце, то как тебе не дорога твоя голова, так же тебе не дорога и голова Солн­ца, перед тобой.. .»(§ 2-3, 8-21 [Friednch, 1930,с. 105исл]).

Эти разделы договоров показывают, что обязательства контрагента хеттского царя прежде всего состояли в том, чтобы «охранять, беречь» владычество.

Исключительно важное значение этого обязательства подтверждает, в частности, текст значительной части дого­вора с Улми-Тешубом (КВо IV, 10, обор, стор., 5-10, см. стк. 5—7 этого текста ниже). В нём содержится наставление хранить слова Таблички (см. об этом ниже) и хранить вла­дычество царя, царицы и их сына-наследника. Если Улми- Тешуб нарушит этот завет, то боги уничтожат его, если же он будет следовать ему, то его охранят боги.

Складывается впечатление, что хранить слова таблички и оберегать владычество — это не два полностью различ­ных, а скорее два тесно связанных обязательства, быть мо­жет, даже во многом тождественные друг другу (см., однако, и такой специфический смысл завета хранить слова таб­лички, т.е. не искажать их, не разрушать «или (хоть) одно слово этой таблички изменит»: КВо IV, 10, обор, стор., 26).

Вероятно, что наставление охранять/оберегать владыче­ство как бы подразумевало соблюдение почти всего ком­плекса обязательств, содержавшихся в договоре. Однако в первую очередь оно касалось признания контрагентом хеттского царя в качестве «господина», а себя — как его «подданного (раба) (см. об этом выше, см. также в согла­шениях с Азиру и Купанта-Инарой «[Он (Азиру) вы]сту- пи[ил] против моего отца [и] мой отец вновь сделал его

своим подданным (рабом)», (§2.2-3 Friedrich, 1926, с. 4.]: «[И как ты, Купанта-Инара,] подданный Солнца [и десницу Солнца милостивого о]храняешь...» (§ 24, 12-13 [Friedrich, 1926, с. 140 и сл.]). Во-вторых, охранять владычество Солнца означало признание прав на престол царства Хатти за конкретным правителем, с которым контрагент заключил договор. Признание таких прав, видимо, понималось очень широко. Оно включало в себя обязанность быть на стороне Солнца, оказывать ему помощь, не отступаться от него в слу­чае какого-нибудь выступления, направленного против хет­тского царя (см. договор с Купанта-Инарой (§ 13, 10; § 15, 13-17 [Friedrich, 1926, с. 122]).

Вместе с тем контрагент был обязан не замышлять зла против Солнца и соучаствовать в подобном деле, не «же­лать другого владычества», (или не «желать какую-нибудь другую руку») (см. [Friedrich, 1926, с. 122, 138, 142]), т.е., видимо, не строить планы насчёт смены данного хеттского царя на престоле. Вполне возможно, что запрет, связанный с пожеланием другого владычества (или другой руки власти), подразумевал возможный переход подданного в подчинение царю какой-либо другой крупной державы. О подобного рода прегрешениях речь идёт не только в Преамбулах некоторых договоров (см. выше строки соглашений с Азиру и Саву­скамувой). Непосредственно в «Основных положениях» договора с Купанта-Инарой содержится рассказ об одном из преступлений Масхуилувы против владычества Солнца. Оно состояло в том, что Масхуилува совершил грех и вы­шел из-под владычества Солнца. Однако подданные этот царя Миры и Кувалии не пошли за ним и заявили: «Ты де согрешил [против] Солнца, а мы подданные именно Солн­ца». Смысл этого поучения состоял в том, что если Купан- та-Инара поступит подобно Масхуилуве и в итоге его под­данные не подчинятся ему и перейдут на сторону хеттского царя, то последний не окажет содействия Купанта-Инаре (см. [Friedrich, 1926, с. 144]).

Обязательства, во многом напоминающие те, что налага­лись на контрагента, существовали и у хеттского царя. О них

свидетельствует уже сам перечень услуг, оказанных контр­агенту (см. выше): Хеттский царь сохранял престол союз­ной страны за законным наследником, он передавал дом, трон отца, приводил к присяге население страны. Однако содержание соглашений дает основание считать, что свои действия царь Хатти связывал не столько с исполнением своих обязательств, сколько с оказанием услуг, с проявле­нием доброй воли.

Так, в договоре с Купанта-Инарой Мурсили II неодно­кратно подчёркивал ту мысль, что он, вопреки измене Масхуилувы, не отдал дом и трон приёмного отца Купанта- Инары кому-нибудь другому, не сделал кого-нибудь прави­телем страны Мира и Кувалия (см. [Friedrich, 1926, с. 114, 118, 136 и др.]). Иначе говоря, Мурсили II имел все основа­ния лишить трона Купанта-Инару, но он выказал милость наследнику.

Вместе с тем есть и прямые свидетельства того, что хеттский царь брал на себя обязательства по охране/защите престола союзника. Так, в договоре с Таргасналли сказано, что, если царь Хапаллы будет оберегать Солнце, то царь Хатти в случае возникновения смут в стране контрагента, имеющих целью сменить Таргасналли на престоле, не даст на это своего согласия: «[И страны Ха]палла я ни в коем слу­чае не отдам (кому-нибудь) Другому, ТОЛЬКО ТЫ [да будешь] господином!» (§ 8,44 и сл. [Friednch, 1926, с. 58 и сл.]).

Как явствует из настоящего раздела, обязательства контр­агента касалась не только владычества царствующего монар­ха, но и будущих его наследников. Об этом аспекте взаимоот­ношений сторон по договору говорится в упомянутых статьях соглашений с Дуппи-Тешубом, Бентешиной, Хукканой.

Причём в статье договора с Хукканой привлекает к себе внимание процедура провозглашения наследника и сопут­ствующая ей терминология: Суппилулиума назовёт сына и предложит его (из числа других наследников), а контр­агент должен признать его.

Эта же схема провозглашения и утверждения наследника престола и соответствующая терминология используется уже

в древнехетгском «Законодательстве Хаттусили I». Обраща­ясь к совокупности войска и сановников Хаттусили говорил: «Смотрите, я за[болел. И я вам юного] Лабарну назвал. [.Этот пусть сядет (на трон)!⁴' Я, царь.] провозгласил его своим сы­ном» [Sommer, Falkenstein, 1938, с. 3], «[С]мотрите же, Мур­сили — мо[й] сын. [И] его [вы признайте своим (царем)¹]»

Согласно этому древнеххетскому документу Хаттусили называл своего наследника и требовал его признания (царём) со стороны лиц, к которым было обращено его завещание. В свете данных этого раннего текста можно предположить, что в договоре с Хукканой отражены архаичные хеттские нормы избрания и утверждения наследника престола.

Подобно некоторым другим обязательствам статьи до­говоров о правах наследников касались и отпрысков союз­ника царя Хатти. Ряд свидетельств на этот счет упомянуты нами выше в разделе о дипломатических браках.

В этой связи привлекает к себе внимание сама термино­логия, используемая в связи

§ 3. Преамбула хеттских договоров, а также других офи­циальных документов хеттского царства, включает в себя и титулатуру царя. Ряд примеров подобной титулатуры, приведён в предшествующем параграфе. В этих древних текстах цари именовали себя

« Мой [д]ед выказал ему' [милость] Он написал таб­личку договора и записал границы страны Амурру (времён) праотцов и отдал ему...» (КВо I 8, 5-6, [Weidner, 1923, с. 124-125).

«[...Бентешина...] так говорил: „Так (скажи) моему' госпо­дину': меня, мёртвого человека... в страну' Амурру на трон от­ца моего ты возвратил, ...т]ы меня ве[рну]л к жизни⁴'. Пусть мой господин табличку договора и клятвы, ...Напише[т та]к: „Бентешина— царь страны Амурру. В будущем... пусть никто не отбирает царскую власть в стране Амурру из руки его сыновей (и) из руки его внуков!⁴⁴ [И я так ска­

зал]: „Ты. Бентеши[на]...»(КВо I 8.1. 22-27. [Weidner, 1923. с. 128-129]. < „>

§ 6. В некоторых договорах царства Хатти содержатся статьи, касающиеся демаркации границ.

Включение в текст договора таких статей позволяет рассматривать установление границ договаривающихся сторон в качестве одного из элементов структуры хеттских международных соглашений.

Вместе с тем уже сам факт существования в диплома­тических договорах Хатти статей о демаркации границ, свидетельствует о том, что у хеттских царей и их соседей существовали представления о границах как об определён­ных рубежах территорий стран.

Поэтому вряд ли есть основания считать, что «Границ в современном смысле древние государства вообще не име­ли (если, конечно, исключить мелкие первичные государ­ства, ограниченные рубежами долины реки или даже не­большого оросительного канала): лишь временами предел суверенной власти государства совпадал с крайней точкой, до которой доходило его войско, и то только пока оно там находилось: уход завоевателей, как правило, сопровождал­ся восстановлением независимости города или области, только что вынужденной было заплатить завоевателям дань» [История Древнего Востока, 1983, с. 24].

Было бы удивительно, если бы в древних государствах существовали границы в современном смысле. Однако, ес­ли иметь в виду современное понятие границ как линий, определяющих пределы государственных территорий, то границы в этом смысле слова в древних государствах, в ча­стности, в Хатти, существовали.

В этой связи следует прежде всего отметить, что само понятие границы обозначалось в хеттских текстах словом irha-.Оно засвидетельствовано уже в древнехеттских до­кументах, в частности в Указе Телепину.

Об установлении границ речь идёт и в договорах и в других исторических текстах. Сам акт установление границ

обозначался глаголом, имевшим значение «ставить, класть»: «...Границы, которые я установил, и ты их охраняй (и) не переступай. Границы же для тебя так установле­ны...», читаем мы в хеттеком договоре с Улми-Тешубом (КВо IV 10, 15-16)

«[И е]му границы я установил. », говорится в «Анна­лах» Мурсили II о городе Тиммухала [Gotze, 1933, с. 168].

Во время похода Мурсили II на Ацци, хеттский царь направил царю этой страны письменное послание, в кото­ром уведомил его: «Перед границей твоей страны я распо­ложился лагерем...» [Gotze, 1933, с. 98].

Вместе с тем очевидно, что понятие границы в хеттской культуре имело содержание, отличное от современного. Оно должно быть рассмотрено, прежде чем мы обратимся к ана­лизу статей договоров, касающихся демаркации границы.

Содержание понятия «граница»

Специфика понятия «граница» в хеттской культуре прослеживается, в частности, в § 168 Хеттских законов (да­лее ХЗ)

Эта статья из второй таблички ХЗ, относящейся к пе­риоду новохеттского царства^[494]. Она известна в нескольких вариантах, отличающихся друг от друга незначительными деталями, которые не меняют общего смысла статьи: пере­воды § 168 у различных авторов в целом тождественны друг другу. Статья гласит:

«Если кто-нибудь нарушит границу поля и возьмёт од­ну борозду^[495][496], (то) хозяин поля должен отрезать один гипес- cap^liполя и взять его себе. Тот, кто нарушит границу', дол­жен дать одну овцу, 10 хлебов (и) один кувшин крепкого пива и сделать поле снова ритуально чистым» (ср. [Иванов, 1980, с. 287]).

Согласно этой статье ХЗ за нарушение границы чужого поля истец отрезал один гипессар земли. Однако, текст ста­тьи не дает однозначного ответа на вопрос о том, от какого именно поля следует отрезать один гипессар. Этот вопрос оставлен без комментариев и И Фридрихом [Friedrich, 1959, с. 78] и Р.Хаазе [Haase, 1984, с. 43]. Возможны по меньшей мере два варианта; согласно одному из них истец отрезал один гипессар от поля виновного, т.е. от того поля, которое принадлежало ответчику до нарушения им границы чужого поля. Тем самым виновный наказывался тем, что уменьша­

лись размеры его поля. Этот возможный вариант возмеще­ния можно было бы рассматривать как наказание, основан­ное на принципе талиона (так как одна борозда примерно равна одному гипессару).

Согласно другому возможному варианту истец отрезал один гипессар от поля виновного, т.е. возвращал себе за­хваченную ответчиком одну борозду. Следовательно, вос­станавливалась прежняя граница между полями ответчика и истца. Мы предпочитаем этот второй из двух возможных вариантов^[497].

Не вполне ясен и ответ на вопрос о том, какое именно поле — истца или ответчика — следует сделать снова чис­тым. Поэтому мы обратимся к содержанию двух других статей ХЗ (ср. [Иванов, 1980, с. 286, 287]), которые, подоб­но § 168, содержат предписание совершить очищение (хет. Suppiyahh-):

§ 166-167: «Если кто-нибудь посеет семя (на семя), то его шея должна быть положена под плуг. Они должны за­прячь две упряжки быков лицом в разные стороны. Человек должен умереть, и быки должны умереть. И тот, кто преж­де (первым) засеял поле, должен взять его. Прежде делали так. Теперь же человек заменяется одной овцой (и) 2 овцы заменяют быков. Он должен дать 30 хлебов (и) 3 кувшина крепкого пива. И он должен снова сделать (их) ритуально чистыми. И тот, кто прежде (первым) засеял поле, должен снять с него урожай»;

§ 164—165^[498]: «Если кто-нибудь пойдёт, чтобы взять (что- либо) под залог, затеет ссору и повредит поднявшийся хлеб или прольёт (разобьет) сосуд с вином для жертвоприноше­ний, (то) он должен дать одну овцу, 10 хлебов (и) один

кувшин крепкого пива И он должен снова сделать риту­ально чистым свой дом. Пока не пройдёт года, в дом его он не входит с передней стороны^[499]».

Одна из этих статей (§ 166—167). посвящённая полю, на котором совершён посев по посеянному, содержит фразу (см. [Friedrich, 1959, с. 74]): ta арра suppiyahhi,букв, «и он снова должен сделать ритуально чистым», т.е. нет прямых указаний, кого или что надо сделать «ритуально чистым».

В другой статье, касающейся преступления, совершён­ного в доме истца, приговор включает в себя следующее установление [Friedrich, 1959, с. 74]: ta E=ZU EGlR-ш suppiyahhi.Исследователи обычно переводят его так: «И он (ответчик) должен снова сделать ритуально чистым свой дом». По аналогии с этой статьёй ХЗ можно считать веро­ятным, что и § 166 предписывает, чтобы ответчик «очи­стил» поле, которое принадлежит ему самому.

Кроме того, обе приведённые для сравнения статьи ко­декса обнаруживают очевидные совпадения с § 168 не толь­ко в том. что касается «очищения», но и самого содержания компенсации. Об одной овце, 10 хлебах (и) одном кувшине пива речь идёт в § 164—165. Согласно же § 166—167 за всех трёх ответчиков (человека и быков) следует дать 3 овцы (1+2 овцы), 30 хлебов и 3 кувшина пива, т.е. за каждого за них дается 1 овца, 10 хлебов и 1 кувшин пива.

Отсюда следуют два существенных вывода: во-первых, размер и характер возмещения за нанесённый ущерб совпа­дают во всех трёх параграфах ХЗ и составляют 1 овцу, 10 хлебов и 1 кувшин пива; во-вторых, если овца, хлеб и пи­во — это жертва, заменяющая, согласно § 166-167, «смерт­ный приговор» человеку и быкам, то вполне вероятно, что она могла быть аналогичной заменой и во всех других слу­

чаях: в статье о нарушении границы поля (§ 168) и в статье о преступлении, совершённом в доме истца (§ 164-165).

Соответственно, вполне возможно, что до письменной фиксации законов, а также в самый ранний период истории Хеттского государства, у хеттов существовал обычай пре­дания смерти лица, уличённого в преступлениях, описан­ных в § 168 и § 164—165 (хотя в самих статьях нет прямых свидетельств существования «прежде» такого правила).

Итак, нарушение границы и присвоение одной борозды чужого поля влекло за собой определённую компенсацию, включавшую в себя три компонента: 1) 1 гипессар поля от­ветчика (т.е., как предположено выше, восстанавливались в прежних границах наделы истца и ответчика); 2) 1 овца, 10 хлебов и 1 кувшин пива, предоставлявшиеся истцу от­ветчиком; 3) «очищение» поля ответчика. Предложенное деление компенсации на части носит условный характер. Очевидно, что все они взаимосвязаны и не могут быть по­няты в отрыве друг от друга. Однако в целях исследования социальной практики, отражённой в § 168, представляется возможным хотя бы вкратце рассмотреть эти части в от­дельности

Первая из них не нуждается в специальном коммента­рии. Иначе обстоит дело с «очищением» поля и предостав­лением овцы, хлеба и пива. Эти последние засвидетельст­вованы только в трёх упомянутых статьях кодекса. Согласно другим статьям ХЗ за убийство, телесное повре­ждение даётся определённое число людей или серебра, ско­том или серебром возмещалась кража имущества или дру­гой ущерб, нанесённый хозяйству истца и т.п.

Поэтому нам необходимо выйти за рамки статей кодекса и обратиться, в частности, к хеттским ритуальным текстам. В этих последних довольно часто встречается понятие suppi-. Оно используется в качестве обозначения ритуальной чисто­ты и сакральности [Gotze, 1933, с. 233-234]. Часто подчёр­кивается наличие такого качества у культовых объектов (жертвенного стола, кровати). Ритуально чистыми счита­лись, в частности, не покрытые животные. Ритуально чистой

именовалась и одна из категорий жрецов (что, видимо, свя­зано с половозрастным делением жречества).

Диаметрально противоположным хеттскому suppi-,ве­роятно, следует считать хеттское papratar— «ритуальная нечистота». О том, как человек может стать ритуально не­чистым говорится, в частности, в среднехеттской молитве Кантуцили (KUB XXX, 10, Vs. 13-14): «Ту ритуально чис­тую еду, которая (предназначена) Богу моему (и) мне за­прещена, и ее я никогда не ел. Тела моего я не осквернил». Под «ритуально чистой едой» подразумевается жертва, предназначавшаяся непосредственно божеству. Вкушение ее могло сделать тело человека (Кантуцили) ритуально не­чистым. Однако, перед нами лишь одно из многих дейст­вий, которое могло стать причиной ритуальной нечистоты. Соответственно, и очищение могло быть достигнуто с по­мощью разных актов.

В описаниях ритуалов далеко не всегда указывается, что именно делается с целью очищения (см. КВо IV. 9, III, 4-5: KUB X, 23, III, 17-18: KUB XI, 18, II, 8-9: KUB XXIV, 18, IV, 22-23; KUB XI, 19, IV, 15-16, где лишь подчёркива­ется то, что надсмотрщик над поварами и надсмотрщик над стольниками отвечают за очистку внутренних помещений (хт. suppiyahh-).

Судя по ритуалу КВо XIX, 128,1, 31—32 «надсмотрщик над поварами» трижды очищал алтарь и овец (посредством воскурения) вещества туххуессар (см. [Otten, 1971, с. 2])^[500]. Очищение человека (царя), видимо, могло быть осуществ­лено и посредством окропления вином из сосуда (KUB XXV, 36, II, 22-24, KUB XX, 24, III, 6-8 и др.). Существо­вали, вероятно, и многие другие способы очищения. Один из них, хотя и не ясно, какой именно, применялся для очи­щения поля, о котором идет речь в § 168.

Несмотря на то что нам пока ещё не ясно, как именно совершалось очищение поля, сам факт необходимости в по­добном очищении совершенно определённо говорит о том, что действия ответчика не только наносили истцу экономи­ческий ущерб, но и одновременно содержали в себе риту­альное преступление.

В качестве типологически сходного примера оценки действия можно сослаться на следующую норму из обыч­ного права ингушей, связанную с определением степени виновности вора. Она устанавливалась, согласно Е.Шил­лингу [Шиллинг, 1931, с. 13], в зависимости от близости к очагу того места, где произведена кража. Самой большой виной считалось, если вор вошёл в помещение с очагом и переступил через гейбы (т.е., был близ очага). Чем дальше расстояние от очага, тем преступление слабее квалифици­ровалось. Поэтому строго различали: воровство за гейбы, до гейбы, на дворе, в конюшне или хлеву и, наконец, в поле. Помимо того, что за всякое воровство укравший должен был вернуть украденное в тройном размере, он ещё вносил не зависящую от ценности украденного плату тоам — в знак примирения за бесчестие, нанесённое дому. В первом случае тоам состоял из 9 коров, 1 быка, 1 куска шёлка и барана, которого вор резал для примирительного угощения, в по­следнем случае (кража в поле) плата состояла из 1 коровы и 1 примирительного барана.

Эта норма обычного права ингушей, подобно § 168 ХЗ, показывает зависимость оценки действия от факторов, прямо не связанных с размером украденного.

Важным является и сам принцип различения простран­ства: помещение с очагом, двор, конюшня, хлев и, наконец, поле. Причём степень сакральности пространства возраста­ет по мере приближения к центру (дому с очагом).

Аналогичное различения пространства засвидетельство­вано во многих культурах. В частности, оно отражено в ни­жеследующей статье ХЗ (§ 197—198): «Если мужчина схва­тит женщину в горах, то это — его преступление и он должен быть убит. Если же в её доме он схватит, то это — ее

преступление, и она должна быть убита. Если муж их най­дёт, то он их может убить. Наказания для него не будет. Ес­ли он их приведёт к воротам дворца и скажет: ..Моя жена не должна быть убита⁴' — и (тем самым) дарует жизнь жене, то он дарует жизнь и соблазнителю, но ставит знак на его голо­ве. Если он скажет „Пусть оба они умрут ', тогда они станут на колени перед колесом. Царь может приказать их убить, может даровать им жизнь» [Иванов, 1980, с. 289-290].

Судя по тому, что в данной статье действия соблазните­ля обозначаются глаг. ер- «хватать» (а не SeS-, kattan SeS- «спать (с женщиной)»), возможно, что речь идет о наказа­нии не за прелюбодеяние, а за изнасилование. Причём, од­но и то же действие квалифицируется в зависимости от то­го, где оно имело место: в доме или вне его. Так же, как и в этой статье ХЗ, в частности, в древнепольском праве (вто­рая половина XIII в.) наказание за изнасилование устанав­ливалось в зависимости от того, произошло ли оно в доме (деревне) или в поле (см. [Нидерле, 1924, с. 42]; ср .другие параллели в индоевропейской традиции [Watkins, 1970]).

Совпадение основного содержания нормы обычного права ингушей и § 168 ХЗ дает возможность разъяснить и вхождение в § 168 компенсации в виде овцы, хлеба и пива.

Уже сам состав этой компенсации говорит о том, что мы имеем дело с конкретной едой. Очень схожая по своим компонентам и по числовому соотношению еда часто упо­минается в описаниях хеттских празднеств и других подоб­ных текстах. Так, например, согласно данным ритуала ки­лам и спискам мелким (аккадское melkitu«содержание», «припасы для жертвоприношения» = хет. halkuessar«зер­но», «урожай», «съестные припасы (для культового празд­ника»), «управляющие» царскими хозяйствами, существо­вавшими в различных частях страны, выдавали участникам ритуала определённые угощения (ср. о функциях «управ­ляющих» [Гиоргадзе, 1973, с. 238-239]). В частности, судя по тексту КВо X, 30, каждый из управяющих городов Циккурка, Ваттарва, Сукция вручал стандартный «паек» жителям города Ангуллы: 1 овцу, 20 хлебов хали, 2 заку­

сочных хлеба. 2 сосуда (хмельного) напитка марнува, 15 хле­бов сарамма.

Эти угощения предназначались не только для еды Они одновременно являлись и жертвой, адресованной божеству (о еде как жертве, см. [Кудрявский, 1904, с. 67, 75 и сл.]). В частности, в одном из списков мелкит перечисляются угощения для «железоде лате лей», «медников», «серебря­ных дел мастеров». Каждая группа ремесленников получа­ла из храма богини-защитницы по 1 козлу, 1 толстому хле­бу, по 1 сосуду с (хмельным) напитком марнува, пивом и вином Эти участники ритуала приносили козла в жертву «Богу нашему» (хет. Siimi=Smi),а одну' из наиболее почи­тавшихся у хеттов частей жертвы — печень преподносили царю. Перед лицом царя они получали (ответные?) возна­граждения: хлеб и марнуву (см. [Ардзинба, 1982, с. 32, 176 и примеч. 119]).

О жертвах, предназначенных богам, речь идет, напри­мер, в описании ритуала КВо IV, 13. Согласно этому тек­сту, каждому ИЗ «ТЫСЯЧИ» хеттских богов жертвовали ПО одному определённому животному (главным образом овец, а также быков, ягнят, козлов), для каждого бога разламыва­ли по хлебу и совершали возлияния перед каждым из них (КВо IV, 13,1, 1-48; II, 5-8; V, 26-29). Подобная процедура имела место и в других ритуалах (см., в частности, КВо XIX, 128 [Otten, 1971]). Важной частью таких празднеств являлось также причастие царя и царицы и кормление уча­стников обряда.

Не вызывает сомнений то, что овца, хлеб и пиво — это еда, обнаруживающая определённые совпадение с едой/жерт- вой, засвидетельствованной в хеттской традиции в риту­альных церемониях. В то же время еда § 168 ХЗ, видимо, выполняла ту же функцию, что и «примирительный баран» в норме обычного права ингушей, т.е. она предназначалась для совместной трапезы с целью установления мира между ответчиком и истцом

Сам факт того, что компенсация выдавалась в виде еды, причём в определённом устойчивом сочетании, говорит о не­

сомненном архаизме такой практики. Любопытная парал­лель к этой форме, специфической для ХЗ компенсации, обнаруживается в текстах, главным образом судебных ре­шений и брачных сделок, из Нузи [Speiser, 1956, с. 9-15]. Согласно этим документам, выплата в размере 30 сиклей серебра в некоторых случаях осуществлялась не серебром, а в виде определённой фиксированной комбинации живот­ных: 1 бык, 1 осёл и 10 овец. Так, например, одно из таких судебных решений касалось дела о словесном оскорблении и побоях, нанесённых истцу ответчиком за то, что истец пытался предотвратить нарушение границы пастбища, при­надлежавшего его брату'. Выслушав ответчика, отвергавше­го показания свидетелей и принесшего в подтверждение своей невиновности клятву богам, суд вынес решение. Он обязал ответчика возместить ущерб владельцу' пастбища, а также выплатить истцу 20 сиклей серебра (в переводе) на 1 быка, осла и 10 овец.

Исследуя этот и другие подобные документы, Э.Спейзер попытался найти ответы на вопрос о том, чем объясняется пересчёт серебра на животных, причём в столь странном сочетании. Ведь стоимость 1 быка— 10 сиклей, не проще ли было бы заменить 20 сиклей, например, 3-мя быками?

Вывод автора сводится к тому, что 1 бык, 1 осел и 10 овец представляют собой церемониальную плату. Сим­волическая значимость этих животных значительно выше их собственно экономической стоимости; выплата живот­ными содержит в себе в действительности или потенциаль­но элемент торжественности. Этот обычай платы опреде­лённой комбинацией животных, вероятно, основан на очень древней традиции, первоначальные истоки которой канули в Лету'[Speiser, 1956, с. 12-15].

Эти выводы Э.Спейзера в определённой степени могут быть использованы и ДЛЯ трактовки компенсации ИЗ ХЗ. Последняя унаследована из обычного права одного из древнемалоазиатских народов, 1 овца, 10 хлебов и 1 кув­шин пива представляли собой церемониальное возмещение, возможно, совершавшееся публично, т.е. в присутствии

свидетелей. Это возмещение имело целью очистить ответчи­ка и установить согласие между ним, с одной стороны, и ист­цом — с другой. Иначе говоря, еда (одновременно и жертва) ещё продолжала играть в хеттеком обществе роль одного из важнейших инструментов регуляции отношений между чле­нами коллектива (а также между людьми и богами).

Теперь мы предпримем попытку ответить на вопрос о том, почему нарушение границы поля могло рассматри­ваться как ритуальное преступление. В поисках ответа на этот вопрос мы должны вскрыть своеобразие хеттских представлений, связанных с землёй и границей.

Существенная черта этой системы ценностей обнару­живается, в частности, в § 169 ХЗ: «Если кто-нибудь купит поле и (потом) нарушит границу, (то) он должен взять ри­туальный хлеб, разломить его (перед) богом Солнца и ска­зать: „Ты поместил мои весы на земле⁴'. Так он должен ска­зать. Будь то бог Грозы или бог Солнца, это безразлично» [Иванов, 1980, с. 253].

Образ весов в этом параграфе ХЗ напоминает использо­вание весов в среднехеттском ритуале очищения царской четы (Тудхалия и Никалмати) [Szabo, 1971, с. 12 и сл.: 26, 60], в среднехеттской молитве Кантуцили (в связи с богом Солнца), в ритуале для царя-лабарны и царицы-таваннаны, в погребальном ритуале и других текстах (см. [Otten, 1958, с. 32-34; 58, 65, 131 и сл.]). С помощью весов, видимо, ус­танавливалась мера греха человека. С этой же целью взве­шивались, в частности, «долгие лета» царя и царицы [Ард­зинба, 1982, с. 107].

Аналогичный образ весов представлен и в других типо­логически сопоставимых традициях: весы в функции чаш «смерти и жизни», весы «судьбы» в руках Зевса; весы в ру­ках богини правосудия Фемиды и загробного судьи Осири­са [Фрейденберг, 1978, с. 70].

Сопоставление § 169 ХЗ со свидетельствами других хаттских текстов и данными типологии дает основание считать, что, во-первых, выражение «Ты поместил мои ве­сы на земле» означает: «Ты приговорил меня к смерти».

Тем самым подтверждается сделанный выше вывод о воз­можном существовании у хеттов обычая предания смерти лица, виновного в нарушении границы.

Во-вторых, данные § 169 говорят о том, что существо преступления состоит прежде всего в самом факте наруше­ния границы. Следовательно, понятие границы включало в себя вполне определённое сакральное содержание. Пока­зательны, в частности, следующие примеры, свидетельст­вующие о сакрализации границы. В хеттской традиции су­ществовал специальный «ритуал границы» (Ezen irhaX. KUB 44, 4 Vs. 25). Отправляясь в поход против касков (как, вероятно, и в других подобных случаях), хеттская армия совершала особый ритуал на границе вражеской террито­рии (KUB IV, 1, KUB XXXXI, 146; см [Schuler, 1965, с. 168-172]). Цель этого ритуала заключалась в том, чтобы задобрить вражьих богов и тем самым способствовать ус­пеху военной кампании.

Согласно § 108 ХЗ, «если кто-нибудь украдёт виноград­ные лозы из огороженного виноградника, (то) если в (нём) 100 деревьев, он должен дать 6 сиклей серебра. И их (день­ги) в дом его он должен отправить^[501]. Если же виноградник не огорожен, а он украдёт виноградные лозы, то он должен дать 3 сикля серебра^[502]» [Иванов, 1980, с. 287].

Можно предположить, что разница в сумме возмещения (6 и 3 сикля) связана не с величиной украденного, а с огоро- женностью— неогороженностью виноградника, т.е. с про­тивопоставлением того, что имеет границы и того, что их

не имеет^[503]. Оппозиция огороженный— неогороженный может совпадать с одним из основных противопоставлений в ритуале (и культуре в целом) сакральный — мирской.

Сакральный характер границы обнаруживается и в том. что граница рассматривалась как линия, установленная и охраняемая богами, в особенности богом Грозы и богом Солнца Связь этих божеств с границей ощущается уже в самом § 169, согласно которому ответчик вправе обра­титься к одному из этих двух богов.

Кроме того, связь богов, и в частности богини Солнца города Аринны, с границей отражена и в «Анналах» Мур­сили II. После смерти его отца, а затем и брата, соседние с Хатти страны, воспрянули духом и выказали свою вражду Мурсили II. Тогда царь совершил празднества и обратился за содействием к богине: «И к моей госпоже, богине Солн­ца города Аринны я воздел руку и так сказал: „Госпожа моя, богиня Солнца города Аринны... Соседние вражеские страны, которые называли меня ребёнком, и которые меня унижали, вновь и вновь стремятся захватить твои границы, госпожа моя, богиня Солнца города Аринны. Приди ко мне и порази для меня те соседние вражьи страны, госпожа моя, богиня Солнца города Аринны'⁴» (см. [Gotze, 1933, с. 20- 22]) В молитве Мурсили II, царь, доказывая свою невинов­ность перед богами, говорил: «И я не переступил границ, которые установлены нам богом Грозы» (см. [Giiterbock, 1960, с. 59-60]). Согласно описаниям хеттского ритуала КВо IV, 13, наряду с другими божествами, давалась жерт­ва — овца — «(защитнику) границы богу Солнца».

Таким образом, обращение именно к богам Солнца и Грозы в § 169 связано прежде всего с тем, что это боги — охранители границы. Не исключено, однако, что упомина­ние именно этих богов в § 169 обусловлено и тем, что бог

Грозы и, в особенности бог Солнца, воспринимались хет­тами в качестве судей, которые вершили суд над всем су­щим. Эти представления, связываемые, в частности, с бо­гом Солнца, подчёркиваются в хеттеком гимне Солнцу, по- видимому, отчасти отражающем и собственно хаттскую традицию:

«Суд ты совершаешь над собакой, Над свиньей да и над зверем диким, Тем. который говорить не может,— Бессловесного ты судишь зверя. Злого и дурного человека Праведным судом ты судишь, Солнце» [Иванов, 1977, с. 107].

Следует также отметить, что сама искупительная жерт­ва, упомянутая в § 169 («он должен взять ритуальный хлеб, разломить его (перед) богом Солнца»), отчасти схожа с ком­пенсацией, представленной в § 168 ХЗ: в обоих случаях упомянут один и тот же вид хлеба Ninda harSi-.О хлебе и пиве как жертве, предназначавшейся богу Солнца, говорит­ся и в хеттеком гимне Солнцу (KUB 31, 127,1, 50, см. [Ива­нов, 1977, с. 107]).

Попытаемся вкратце суммировать основные итоги на­блюдений над §168 ХЗ. Данная статья свидетельствует о том, что нарушение границы владения и присвоение одной бо­розды чужого поля квалифицировалось как преступление, содержавшее в себе одновременно и экономический и ри­туальный аспекты (не отделявшиеся друг от друга в самой хеттской традиции). Ответчик вступал в конфликт не толь­ко с истцом, но и с божеством (богом Грозы или богом Солнца), которое считалось установителем и хранителем существовавших границ.

Эта конфликтная ситуация решалась путем восстанов­ление прежних границ владений и предоставлением ответ­чиком 1 овцы, 10 хлебов и 1 кувшина пива. Эта еда, види­мо, предназначалась для установления согласия между ответчиком и истцом, с одной стороны, и ответчиком и бо­

гом — с другой. Овца, хлеб и пиво представляли собой ис­купительную жертву, заменившую более ранний обычай предания смерти лица, виновного в нарушении границы поля (или виновного в преступлениях, описанных в § 167- 168 и §164-165).

Кроме того, виновный был обязан совершить очищение своего поля. Необходимость в искупительной жертве (да­вавшейся за самого ответчика) и в «очищении» поля, по- видимому, указывают на то, что существовала тесная связь между самим ответчиком и его полем (наподобие связи между человеком и его домом, засвидетельствованной в §164-165). Существо этих отношений, возможно, состояло в том. что земельное владение (или дом человека) рассмат­ривалось как непосредственное продолжение личности его владельца, как часть его тела. Именно поэтому действия ответчика в отношении границы поля оскверняли не только его самого, но и принадлежавшее ему поле (или дом)^[504].

Установление границы может рассматриваться как об­щий признак договоров Хатти. Он представлен уже в дого­воре между Цидантой и Пиллией.

Необходимо также отметить ещё одну существенную деталь. Статьи, касающиеся установления границ, являются органической частью текста «положений договора»:

«(Циданта и Пиллия) так договорились: города, кото­рые [(захватил Пиллия)], пусть вновь принадлежат Солнцу, [(Города)] Пи[ллии, (которые)] захватил (я, Солнце), пуст[ь принадлежат] вновь Пиллии.

Пусть Солнце не [(отстраивает)] города, которые [(удер­живал Пиллия)], и которые были разрушены. Пиллия (же) не будет отстраивать города, которые я удер[живал?...], не то ты, (Пиллия), клятву наруши[шь]» [Gilterbock, 1952, с.?].

Содержание этих частично уцелевших строк договора, по-видимому, состоит в том, что в результате военных дей­ствий, развернувшихся между Хатти и Киццуватной, про­тивоборствующие силы добились определённых террито­риальных приобретений Они захватили друг у друга ряд городов, последние, в результате боев, были разрушены.

По условиям мирного соглашения Циданта и Пиллия обязывались вернуть друг другу захваченное. Кроме того, они давали гарантии в том, что возвращённые города не будут вновь отстраиваться. Наличие запрета на восстанов­ление разрушенных городов скорее всего свидетельствует о том, что эти города были расположены не в глубине тер­ритории друг друга, а в приграничной зоне.

К сожалению, в тексте отсутствует перечень городов, которые возвращались друг другу сторонами по условиям мирного соглашения (хотя вполне возможно, что такой пе­речень в нём действительно существовал). Его можно было бы сравнить с тем списком пограничных городов Хатти и Киццуватны, которые засвидетельствованы в другом дого­воре с Киццуватной, заключённом уже Суппилулиумой I:

«От моря город Ламия (принадлежит) Солнцу, город Питура— Сунассуре, между собой границу они измерят и поделят (ее). Солнце пусть не отстраивает Ламию.

Аруна (принадлежит) Солнцу. В сторону Питуры они измерят границу и поделят (ее) между собой. Пусть Солнце не отстраивает Аруну. Салия (принадлежит) Солнцу, Цин- цилува (и) Эримма (принадлежат) Сунассуре; между собой границу они измерят (и) поделят (ее). Солнце может от­страивать Салию. Анамуста (принадлежит) Солнцу', гора Цабарасна — Сунассуре, между собой границу они измерят (и) поделят (её). Анамусту Солнце может отстраивать.

Издревле граница между обоими так (была определена): тем, что на стороне Турутны, пусть Великий царь владеет, а тем, что на стороне страны Атания, пусть владеет Сунас- сура От Луваны (и) Дурпины— граница Сунассуры. Тем, что стороне Хатти, пусть владеет Великий царь, тем, что на стороне страны Атания, пусть владеет Сунассура.

Серигга (принадлежит) Солнцу, Лувана— Сунассу[ре], река Самри его граница. Царь великий пусть не переходит реку Самри на сторону страны Атания, Сунассура (же) пусть не переходит реку Самри на сторону страны Хатти» (см. [Weidner, 1923, с. 108-111; Gotze, 1940, с. 50-51, Аве­тисян, 1984, с. 63]).

В этом тексте, продолжение которого (со стк. 67) еще не найдено, содержится довольно детальное описание со­предельных областей Хатти и Киццуватны и обязательств, взятых на себя сторонами по договору.

Эти обязательства отчасти совпадают с теми, которые присутствуют в договоре Циданты и Пиллии В частности, мы имеем в виду положения договора, которые запрещали отстраивать некоторые города. Вероятно, что не только в до­говоре Суппилулиумы I с Сунассурой, но и в более раннем соглашении, заключённом Цидантой с Пиллией, речь идёт о запрете на восстановление приграничных городов.

В самом деле, именно восстановление пограничного горо­да, которое, по всей видимости, включало в себя и его укреп­ление, размещение в нем воинского контингента, могло рас­цениваться как создающее угрозу соседнему государству, как свидетельство враждебных намерений контрагента.

Вместе с тем текст договора Суппилулиумы I с Сунас­сурой содержит ряд положений, расширяющих наши зна­ния с линии прохождения границы. Так, в договоре содер­жится перечень приграничных городов, те. эти города предстают в качестве конкретных ориентиров по линии прохождения границы. Расстояние между сопредельными городами контрагентов должно быть измерено и поделено между ними. Цель такого измерения и деления заключа­лись, по-видимому, в том, чтобы проложить линию грани­цы на равном расстоянии от соседствующих друг с другом городов Хатти и Киццуватны В качестве пограничных ориентиров контрагентов фигурируют и естественные ру­бежи; на одном из пограничных участков сторон таким ориентиром была река Самри.

В тексте договоров_; как, например, в соглашении с Ул- ми-Тешубом, помечались и другие ориентиры, через кото­рые пролегала граница: «От страны Питасса границей для тебя (будет) гора Хава, гантана(Ту город Царния (и) город Санантарва. Царния же (и) гантана принадлежат стране Хулая, Санантарва же принадлежит стране Питасса. От гра­ницы Питассы границей для него (будут) военные посты города Ариматта; Ариматта же принадлежит Питассе. От горы Хув[ал]нуванта же границей для него (будет) халлапу- вамца(?)\халлапуванца же принадлежит стране Хулая...»

Подобным образом в тексте намечены многие населён­ные пункты и другие ориентиры, через которые пролегала линия, определявшая приделы территории царства Улми- Тешуба. Любопытно, что при этом оговариваются и усло­вия пользования имеющимися в приграничном районе ре­сурсами. В частности, в договоре речь идёт о пользовании водой: «Город Алана принадлежит стране Хулая; вода же, которая вверху на горе Арланта, и одна половина принад­лежит стране Хатти, а другая — стране Хулая».

Кроме того, из текста договора следует, что при его со­ставлении линия прохождения границы была скорректи­рована:

«...От горы Кувалиятта границей для него на первых табличках был город Суттасна. Теперь же границей для не­го я, Великий царь, сделал город Сантиму; Сантима же принадлежит стране Хулая...»

Под первыми табличками, видимо, подразумевались либо таблички, содержавшие какое-то раннее соглашение между двумя сторонами, либо таблички, на которых был начертан первоначальный проект соглашения.

О пределах территорий сторон речь идет и в договоре Мурсили I с Купанта-Инарой. В этом тексте содержится ряд интересных деталей, дополняющих картину решения пограничного вопроса, практиковавшегося в Хатти:

«Сейчас я. Солнце, не причинил тебе, Купанта-Инаре, никакого зла. Я н[е] выкинул тебя прочь, не отобрал у тебя ни дом отца твоего, ни страну'. Именно тебе я возвратил

дом отца твоего и страну твою. Я возвел тебя на царствова­ние. отдал тебе страну Мира и страну Кувалия. Пусть будут у тебя теперь границы такими же, какими они были во вре­мена Масхуилувы.

С одной стороны, от Маддунассы, границей твоей пусть будет укреплённый лагерь Тудхалии. С другой стороны, гра­ницей твоей пусть будут военные посты города Виянаванды; (но) на сторон}' города Аура ты не переходи! С (третьей) сто­роны (границей) твоей пусть будут река Астарпа (и) страна Кувалия. И эта страна пусть будет твоей. И ты её охраняй! Не закладывай ни одного города за реками Астарпа и Си- янта. Если же ты хоть какой-нибудь город заложишь, то, смотри, ты клятву нарушишь, и я приду и ударю по нему как по врагу.

Если же какой-нибудь город самовольно возникнет, то как он Солнцу враг, так и для тебя он врагом пусть будет, и ты его порази!

Смотри, на реке Сиянта стоит один „божий город“ Масхуилувы и пусть он будет изъят из под клятвы. [Страну же, которую я, Солнце, дал тебе], ты ее охраняй. Затем [не] домогайся [границ Хатти] [и не бери себе ничего от грани­цы Хатти]. [Так как я. Солнце, не дал тебе ничего с этой стороны рек Аста]рпа и Сиянта, ты же нарушишь границу [и что-нибудь возьмёшь себе, то смотри], ты [согрешишь] перед богами клятвы, ты [преступишь клятвы], и пусть бо­ги клятвы травят тебя (как зверя)» [Friedrich, 1926, с.?].

«И [это была (?) клинописная] таблична из] Египта. В эт[у] табличку и я не добав[ил] ни единого сло[ва], и [ни­чего] не изъя[л] из неё. О боги, мои господа, гляди[те!] Я не ведаю, добави[л] ли в нее, или изъял из нее [слово] кто- нибудь из тех, кото[рые] прежде были царями. Я же ничего не веда[ю] о том, (никакой) молвы я не слышал.

Я не переступил границ, которые установлены нам бо­гом Грозы Границы, которые оставил мне лично отец мой, именно те границы я [удерживал]. Я [ничего] не домогался у него (царя Египта); (я ничего не взял себе) от границ его

страны...» (KUB XXXI 121, I, 6-24, [Guterbock, 1960, с. 59 и сл.]).

«[. .Пешее войско и коле]сницы страны Хатти Он по­слал Лупа[к]ки и Тархунтацалму, и они напали на те страны.

В те [дни] умер сам царь Египта. Я же был ещ[е] ребён­ком, и я не зна[л], совершил ли (зло) царь Египта в отноше­нии [отца] моего (и) стран (Хатти) или он ничего не [сде­лал].

Жена царя Египта, которая была один[ока], и она отцу моему написала...» (KUB XXXI 121а, 6-17, [Guterbock, 1960, с. 60 и сл ].

Содержание большей части статей «Основных положе­ний договора» определяется краткой, но очень ёмкой фор­мулой, которая гласила: «Тот, кто Солнцу враг, пусть он тебе врагом будет; тот, кто Солнцу друг, пусть он тебе дру­гом будет».

Эта формула целиком или ее части встречаются в дого­ворах Суппилулиумы с Шаттивазой. Тетте, Азиру, Сунас­сурой (см. [Weidner, 1923, с. 20, 60, 70, 94, 06, 98, 106; Freydank, 1960, с.?]), с касками [Schuler, 1965, с. 119], а так­же в новохеттских соглашениях, заключённых с Дуппи- Тешубом (КВо XXII 39, лиц стор 2, 10-11), Таргасналли, Купанта-Инарой [Friedrich, 1926, с. 56-58, 130 и сл.], в тек­сте Миты [Gurney, 1948, с. 33 и сл.] и др.

Формула о «враге-друге», предстающая в договорах в ка­честве ведущего принципа взаимоотношений контрагентов, применяется как по отношению к внешним, так и к внут­ренним «врагами и друзьями».

Порой в соглашениях, например в договоре с Савуска­мувой, содержится перечень некоторых конкретных стран, в отношениях с которыми следовало руководствоваться этой формулой:

«И цари, которые мне равн[ы], — царь Египта, царь Ва­вилона, царь Ассирии и царь Аххиявы. Если царь Египта

Солнцу друг, пусть он будет и тебе другом, если же он Солнцу враг, пусть он будет и тебе врагом! И если царь Ва­вилона Солнцу друг, пусть он будет и тебе другом, если же он Солнцу враг, пусть он и тебе будет врагом! Как царь Асси­рии враг Солнцу, так и тебе пусть он будет врагом!» (KUB XXIII 1+6IV, стк 1-13; [Otten, Kiihne, 1971, с. 14исл.]).

К числу положений договоров, соответствующих фор­муле о «враге — друге», должны быть отнесены военные обязательства контрагентов.

Военные обязательства контрагентов

Не исключено, что такие обязательства расценивались как наиболее существенная и даже вполне самостоятельная часть договора. Показателем особой важности военных обязательств может служить уже то, что они занимали зна­чительную часть текста договора.

Ещё более весомым свидетельством места военных обя­зательств во взаимоотношениях контрагентов является на­личие специальных обозначений, касающихся войска: «До­говор (относительно) пехоты и колесниц» или «Табличка договора о войске» (ср. соглашения с Алаксанду [Friedrich, 1930, с. 66 и сл.] и с Улми-Тешубом: КВо IV, 10,1, 38-39,42).

Среди статей, затрагивающих тему военных обяза­тельств, выделяются положения, касающиеся общих внеш­них врагов для членов того или иного союза.

1. Обязательства, направленные против внешних врагов

Среди такого рода обязательств привлекают к себе вни­мание статьи, регулирующие взаимодействие войск союз­ников В этой связи в некоторых договорах, как например, в соглашениях с Тетте и Азиру, перечисляются страны, ко­торые могли стать объектами хеттских кампаний. В их чис­

ло включены государства как враждебные Хатти, так и дру­жественные, но могущие изменить хеттскому царю. Среди этих стран, которые располагались «вблизи границы», мы видим Нухашше и Амурру, упомянуты Хурри, Египет, Ва­вилон, Астата, Алзи, Мукиш, Хальпа, Кинза (см [Weidner, 1923, с. 60 и сл., 70, Freydank, 1960, с. 361]).

О совместном возможном походе против некоторых из вышеупомянутых стран, речь шла и в соглашении Мува­талли с Алаксанду:

«...Из Хаттусы же для тебя (обязательны) эти походы: цари, которые равны Солнцу, (это) царь Египта, царь стра­ны Санхара, царь страны Ханигальбат, либо царь Ассирии, и если там кто-нибудь пойдёт войной (на меня)... Я же. Солнце, напишу тебе о пехоте и колесницах, и ты мне вой­ско тотчас приведи на помошь!» (§ 14, 9-15 [см. Friedrich, 1930, с. 68]).

В отличие от Тетте и Азиру, Сунассура должен был при­нимать участие в кампании хеттского царя не только в Хурри, но и в Арцаве. При этом в соглашении оговорена и числен­ность сил, которые выставлялись Сунассурой: одна тысяча пехотинцев и сто колесниц (см. [Weidner, 1923, с. 106]).

В связи со статьёй этого договора, касающейся возмож­ной войны в Арцаве, представляет интерес одно из уста­новлений соглашения с Алаксанду. Оно, видимо, имеет от­ношение к совместному ведению войн в западных и юго- западных областях Малой Азии:

«Договор (относительно) [пехоты] (и) колесниц пусть будет установлен для тебя так. Если я, Солнце, пойду в по­ход из какой-либо страны — либо из Каркисы, из Лукки, ли­бо из Варсиялы, то ты вместе со мной, с пехотой и колесни­цами пойдёшь на войну' Если сам я пошлю воевать из какой- либо страны какого-нибудь военачальника, то ты всякий раз пойдёшь в поход вместе с ним (§ 14, 3-9 [Friedrich, 1930, с. 66 и сл.]).

Статьи договоров касаются не только темы совместного похода против внешнего врага, но и вопроса об оказании контрагентом военной помощи хеттскому царю в случае

возникновения угрозы для страны Хатти. Если до контр­агента дойдёт весть о том, что какая-то страна извне начала войну с Солнцем, а «у Солнце же все в порядке» (то есть, видимо, хеттский царь в курсе дела и готов к встрече с про­тивником), то контрагент должен был ждать письменного сообщения своего патрона. После получения соответст­вующей команды он выступал на помощь Хатти (см. дого­воры с Алаксанду: § 10, 58-61, 65-66 [Friedrich, 1930, с. 62], с Таргасналли: § 16, 26-30 [Friedrich, 1926, с. 124]).

Договор Хаттусили III с Рамсесом II не содержал обяза­тельств, относительно участия вспомогательных сил Египта или Хатти в походе хеттского царя-фараона. Однако главное военное обязательство двух этих стран совпадает с установ­лениями, присутствующими в вышеупомянутых соглашени­ях с другими контрагентами. Эта норма связана с ситуацией, когда одна из сторон подвергалась нападению противника:

«...И если другой враг пойдёт (на страну) Хатти, и Х(аттусил)[и, великий царь, царь страны Хатт]и пришлёт мне такую (весть): „Приди мне на помощь против него!⁴', то Ри[амасеса Маиама]на, Великий царь, царь страны Еги[п]ет пошлёт [с]вою пехоту И колесницы, И пусть ОНИ сокрушат [его врага], [и пусть отомстят] за страну Хатти» (КВо I, лиц. стор., 27-30; [Weidner, 1923, с. 116]; ср. [Стучевский, 1984, с. 54]).

В стк. 33-36 этой же части договора содержатся и соот­ветствующие ответные обязательства Хаттусили в отноше­нии Египта

Те же условия в версии соглашения Хаттусили III и Рам­сеса II на египетском языке сформулированы несколько ина­че. В них подчёркнута необходимость посылки военных сил по просьбе одного из контрагентов под командой лично Хат­тусили или Рамсеса. Лишь в случае отсутствия такой воз­можности у царя или фараона следовало послать войско (по- видимому, под началом какого-нибудь военачальника) (текст египетской версии договора см. [Стучевский, 1984, с. 51]).

Оказание военной помощи в случае внешней угрозы га­рантировалось и другим контрагентам царей Хатти. О тако­

го рода обязательствах хеттского царя, вероятно, говорится в частично сохранившихся строках договора с Тетте (КВо I, 4, III, 1-7 [Weidner, 1923, с. 65]) Очень схожая ситуация рассматривалась в соглашении с Таргасналли. Последний мог обратиться за военной помощью к хеттскому царю или даже непосредственно к начальнику пограничной стражи (§ 11-12,21-32 [Friedrich, 1026, с. 64]).

На фоне этих статей хеттских договоров неожиданными представляются условия о взаимной обороне из хеттской версии договора Суппилулиумы с Сунассурой:

«...Если же Сунассуре угодно, то он [при]дет (на по­мощь) Солнцу; если же ему не у[год]но, то он не придёт. [Если же страна] Митанни начнёт войну со с[траной Ки]цуватна, то [если] Солнцу' [угодно], и он пойдёт на [по]мощь Сунассуре, если же ему не угодн[о], (то) он не пойдёт» (KUB XXXVI 127, лиц. стор. 9-12).

Формулировка настоящей статьи отличается и от соответ­ствующих клаузул аккадской версии договора с Сунассурой. В этих последних оказание помощи войсками не ставится в зависимость от воли одного из контрагентов, оно имело без­условный характер (ср. [Weidner, 1923, с. 98, 100 исл.]).

Эти различия хеттской и аккадской версий договора с Су­нассурой, а также своеобразие формулировки о взаимопомо­щи в хеттской версии на фоне соответствующих статей дру­гих договоров Хатти (в том числе и соглашения с Египтом), видимо, могут быть объяснены следующей причиной. До заключения этого договора Киццуватна находилась в сфере влияния (или даже под властью) царства Митанни. От по­следнего исходила основная угроза и для царства Хатти. Впоследствии чаша весов стала клониться в пользу Хатти, одним из свидетельств новой расстановки сил стал договор Хеттского царства с Киццуватной. Успехи еще не были окончательными, угроза нападения со стороны Митанни сохранялась. Поэтому при заключении договора с Киццу­ватной хеттский царь действовал осторожно. Он довольст­вовался тем, что Сунассура брал на себя обязательства не протекать войско Митанни через свою территорию:

«[Если царь страны Ми]танни начнёт войну с царём Хатти, Сунассура не даст ему [...], не пропустит через свою страну' и страну свою он будет охранять» (KUB XXXVI 127, лиц. стор. 7-8; [del Monte, 1981, с. 218]).

Согласно условиями, содержащимся в этой статье, тер­ритория Киццуватны становилась как бы буферной зоной, используемой для прикрытия рубежей Хатти от вполне ре­ального и, возможно, наиболее опасного в тот период, про­тивника.

Вместе с тем хеттские цари учитывали возможную уг­розу и на других границах Хатти. Об этом свидетельствуют статьи соглашений с касками, Алаксанду, Тартасналли. Причём в договорах с двумя последними соответствующие установления касаются более широкого круга обязательств. Перед царём Вилусы и правителем Хапаллы ставилась за­дача извещать хеттского сановника— возможно, намест­ника области — о продвижении врага к границам Хатти. Более того, контрагент был обязан поспешить на помощь хеттам и сразиться с противником [Friedrich, 1930, с. 72 и сл, Friedrich, 1926, с. 66].

В качестве естественного продолжения этой нормы предстает в договорах с Алаксанду и Таргасналли и запрет на пропуск вражьих войск через территорию союзной хет­там страны:

«...Либо же [враг] идет через твою страну', ты же с ним не сразишься и так скажешь: „Иди, порази и унеси (добы­чу), я же ничего не знаю!‘‘ (§ 17, 52-55 [Friedrich, 1930, с. 74], § 13, с. 47-48 [Friedrich, 1926, с. 68]).

Подобная ситуация — враг идет через страну' контр­агента— учтена и в договоре с касками. Причём, как ска­зано в нём, если каски своими силами не могут справиться с врагом, идущим «целиком» («целой массой»), то им сле­дует отправить весть о противнике в Хатти (KUB XXIII 77, 93-97, ср. [Schuler, 1965, с. 123]). В тексте, однако, ничего не сказано о том, какова цель такой информации: просьба о содействии в борьбе с врагом или уведомление о наступ­лении противника.

Статьи договоров, посвящённые взаимодействию контр­агентов В отношениях С внешним Врагом, И ПО количеству и по числу рассматриваемых в них конкретных ситуаций не идут ни в какое сравнение со статьями, содержанием до­говорённости в отношении внутренних врагов.

2. Обязательства, касающиеся внутренних врагов

Козни внутренних врагов расценивались в качестве глав­ной опасности для престола. Такую угрозу для царя Хатти представляли прежде всего мятежи, которые могли возник­нуть в его стране. В этом случае контрагенту', в частности Дуппи-Тешубу, следовало действовать следующим образом:

«И если в стране Хатти разнесётся какая-нибудь [злая] весть (о том, что) [кто-нибудь] восстает против Солнца, ты же об этом услышишь, то окажи помощь твоей [пехот] ой (и) колесницами. И срочной помощью [царя Хатти], ты явись.

Если же у тебя нет возможности самому прийти на по­мощь, то ты пошли царю страны Хатти или сына [своего ил]и брата своего с пехотой (и) [колесницами].

Если же ты не пошле[шь] на помощь царю страны Хат­ти [сына] (или) брата своего с пешими воинами и колесни­цами, то клятву ты нарушишь» (КВо V 9, II, 14-24; см [Friedrich, 1926, с. 16]; ср. договор с Таргасналли [Friedrich, 1926, с. 52 и сл.]).

Крут командиров отряда помощи, конечно, не был огра­ничен сыном или братом контрагента. Под «братом», по- видимому, имелся в виду не только родной брат, но и более широкий крут родственников царя. Во всяком случае, соглас­но договору с Таргасналли войском помощи мог командовать военачальник (букв, «великий человек») (см. [Friedrich, 1926, с. 56]). Военачальниками («великими людьми») обычно яв­лялись близкие родственники и свойственники царя.

Об отправке отряда под командой военачальника на помощь хеттскому царю говорится и в соглашении с Алак-

санду. Причём, как отмечается в тексте, контрагент должен был действовать незамедлительно, не дожидаясь письмен­ного извещения о помощи:

«Если же кто-нибудь внутри (Хатти) либо военачаль­ник, либо пехотинцы, колесничие, либо какой-нибудь дру­гой человек против Солнца затевает восстание, (и) если я, Солнце, буду иметь успех, то того человека или тех пеших и колесничих я схвачу. Если же я напишу тебе Алаксанду: „Поспеши во главе пехоты и колесниц и приведи их мне на помощь!⁴' И ты мне срочную помощь окажи и приведи их тотчас ко мне!

Если же я тебе, Алаксанду, только одному напишу: „Ты один поспеши⁴', и ты один поспеши. Если же я, Солнце, это слово о восстании тебе не напишу, ты же (сам его) услы­шишь, то ты не гляди вдаль! Если у тебя неблагополучно, поторопи военачальника во главе пехоты (и) колесниц, и срочную помощь к Солнцу отошли!...» (§ 10, 62-73, [Friedrich, 1930, с. 62 и сл.]; ср. подобную статью в догово­ре с Купанта-Инарой [Friedrich, 1926, с. 124]).

В непосредственной связи со статьями, касающимися военных обязательств, излагаются и гарантии относительно войск и воинов союзника.

3. Гарантии относительно войск и воинов контрагентов

Такого рода гарантии иногда представлены в форме на­зиданий, имеющих целью предотвратить двойную игру контрагента хаттского царя. Они встречаются в соглашени­ях с Азиру, Тетте, Таргасналли.

Если на помощь контрагенту' присланы хеттские силы, то он должен сражаться с врагом вместе с ними. «Если же ты не поведёшь его (войско) на врага и как-нибудь выдашь его врагу, то тем самым ты разорвёшь клятву» (§ 11, 23—24 [Friedrich, 1926, с. 64]; ср.также договор с Алаксанду: § 17, 56-60 [Friedrich, 1930, с. 74]).

При мобилизации своих войск, в сражениях с врагом контрагент должен действовать «с настоящей/искренней душой» (см. КВо X, 13, I, 22 и сл. [Friedrich, I960, с. 361], §12, 29 и сл. [Friedrich, 1926, с. 64]).

Как пример неискренности в текст договора включа­лись возможные рассуждения контрагента такого рода: «Либо враг этих пусть побьёт, либо эти врага пусть по­бьют...» (§ 12, 31 [Friedrich, 1926, с. 64]), «...я] клятвы (и) [договора человек], пусть их враг побьёт, [я же ни]чего не знаю» (КВо X, 13, 1, 33-35 [Friednch, 1960, с. 362]). Подоб­ный образ мысли, оцениваемый как преступный, упомина­ется и в других статьях договоров.

В качестве непосредственного продолжения или даже логического завершения «неискренности», рассматривается откровенное предательство контрагента: «[И если тому] врагу ты напишешь: [„Смотри! Чтобы поразить (тебя) иду]т [пехотинцы и колесничие] страны Хатти! И ты будь наче­ку! % (КВо X, 13,1, 36-39 [Friednch, 1960, с. 369]).'

Эти назидания, конечно, не носили декоративный ха­рактер Они основаны на богатом историческом опыте взаимоотношений Хатти со своими соседями.

Многие хеттские тексты содержат описания военных операций, предпринимаемых с целью оказания помощи вас­салу. В частности, когда царь Мигании вошёл С пешими и колесничими войсками в стран}' Нухашше, предшественник Тетте по имени Шарупша отправил посланника к хеттскому царю. Последний выслал войско, которое изгнало армию ца­ря Митанни из Нухашше (см. [Weidner, 1923, с. 58-59]).

Несколько примеров такого рода описано в «табличке греха» Маддуватты. Хеттское войско под командой воена­чальника Писени спасло Маддуватту вместе с членами его семьи и со всем его имуществом, когда в ходе затеянной им войны он потерпел сокрушительное поражение от царя Ар­цавы («Маддуватта голым сбежал») (§ 8-106, 45-57 [Gotze, 1928, с. 12 пел.]).

Хеттский отряд под командой Кисмапили был послан на помощь Маддуватте, когда на его страну напал «человек

(царь) страны» Аххиявы по имени Аттарсия. Несмотря на то что сам Маддуватта, не оказав сопротивления Аттарсии, сбежал, хеттское войско вступило в битву В результате сражения Аттарсия был вынужден отступить и вернуться в свою страну. Маддуватта же был вновь посажен хеттами на престол.

В «табличке греха» Маддуватты содержится и много примеров иного рода, иллюстрирующих нарушения дого­вора о совместной борьбе против врага. Мадуватта напра­вил послание хеттскому полководцу Кисмапили— тому самому, что уберёг его от Аттарсии — предложив совмест­но выступить против двух враждебных городов Далавы и Хиндувы. Поскольку оба эти города находились в союзе друг с другом, Маддуватта предложил следующий план действий: хаттский отряд идет воевать Хиндуву, а Мадду­ватта со своими силами — Далаву. Тогда войско Далавы не сможет помочь Хиндуве, наставлял он Кисмапили. Однако в действительности Маддуватта не только не пошёл на Да­лаву, но и совершил прямое предательство. Он сообщил в Далаву: «Смотрите, войско Хатти ушло для сражения в Хиндуву Перекройте им путь и побейте их!» Из-за веро­ломства Маддуватты хеттский отряд попал в засаду. При этом были убиты и Кисмапили и какой-то другой хеттский сановник по имени Партахулла. «Ма[ддуватт]а же над ними хохотал» (§ 13-14,66-72 [Friedrich, 1926, с. 16исл.]).

В этих назиданиях и конкретных историях, заимство­ванных из «таблички греха» Маддуватты, обязательства контрагентов в отношении воинских контингентов осве­щаются лишь частично.

Вместе с тем есть и конкретные установления насчёт союзных войск и воинов, в частности в договоре с Таргас­налли. В нем речь идёт о гарантиях относительно хеттских воинов, посланных для расквартировки в гарнизонах Ха- паллы.

Если кто-нибудь из них сбежал из отряда, Таргасналли обязан вернуть его. Так же должен был поступить царь Ха- паллы с воином, который «уснул или заболел», и поэтому,

видимо, отстал от своего отряда и был захвачен кем-то из людей Арцавы (§ 12, 33-39 [Friedrich; 1926, с. 64-66]).

Здесь же учтена и возможная кража хеттского воина из лагеря каким-нибудь человеком Арцавы. Украденного воина могли попытаться обратить в раба или продать его. Если та­кой факт становился известным «начальнику лагеря», то он заявлял, что это его человек. Царь Хапаллы был обязан вер­нуть украденного воина (§ 12, 39-42 [Friedrich, 1926, с. 66]).

В договоре с Хапаллой есть еще одна статья, в которой как бы определяются общие стандарты отношения к хетгско- му гарнизон}' (соответствующая статья содержится и в согла­шении с Купанта-Инарой). Таргасналли должен заботиться о них так же, как он заботится о самом себе, о своём доме, о своих домочадцах; он призван поддерживать их, не чинить им зла. В противном случае он согрешит против богов и на­рушит клятву (см. соглашение с Таргасналли (§ 5, 24—27) и с Купанта-Инарой (§ 20 9-15) [Fnednch, 1926,с.56, 132исл.]).

Сама формула этой статьи, определяющая существен­ный принцип лояльности контрагента, его верности дого­вору, используется и в других хеттских соглашениях. По­добно тому, как Сунассура оберегает себя и свою страну, он должен охранять Хеттского царя и страну Хатти [Weidner, 1923, с. 94]. В том же духе должен был действо­вать и Бентешина [Weidner, 1923, с. 130].

Войско Хатти, посланное на помощь контрагенту', рас­квартированное в его городах, могло не только оказывать содействие контрагенту. Присутствие вооружённых отрядов представляло и определённые угрозы трону союзного вла­стителя. Эта возможность учтена в статье договора с Дуппи- Тешубом: «Если сыны Хатти приведут к Дуппи-Тешубу пехоту' (и) колесницы и войска направятся вверх, в города, ты, Дуппи-Тешуб, будешь давать им есть (и) пить, а если они затеют против Дуппи-Тешуба злое дело — дело грабе­жа его страны или городов его или задумают свергнуть Дуппи-Тешуба с престола страны Амурру, то (такое вой­ско) станет клятвопреступником» (§1 2, 30-37 [Friedrich, 1926, с. 16-18]).

В связи с обязательствами относительно войск могут быть рассмотрены статьи, касающиеся раздела добычи, захваченной воинами. Соответствующие установления встречаются в соглашениях с Исмирикой, Тунипом и Кид­ду ватной.

В договоре с исмирикийцами речь идёт о наказании за преступление против хеттского царя. Вместе с тем не впол­не ясно, имеется ли в виду выступление горожан Хатти или Исмирики. Текст может читаться (см [Kempinski, Kosak, 1970, с. 195, примеч. 6]) как «Если внутри моей страны» (т.е. в Хатти), так и «Если же внутри страны» (т.е., возмож­но, в Исмирике). Если принять второй вариант, то перевод будет выглядеть следующим образом:

«Если же внутри страны (какой-нибудь) один город со­грешит], и вы, [люд]и Исмирики, войдёте внутрь (города), то вы уничтожьте [этот город] вместе с его людьми, людей же арнувала вы [приведите к Со[лнцу], а быков и овец возьмите себе.

Если же внутри страны (какой-нибудь) один город со- гре[шит], и вы, [люд]и Исмирики, войдёте внутрь (города), то вы уничтожьте [этот город] вместе с его людьми; людей арнувала же вы [приведите к Со[лнцу], а быков и овец возьмите себе.

Если же внутри города (только) один дом совершит преступление], то этот дом, вместе с его людьми, пусть по­гибнет, гол[овы рабов (и рабынь) к Солнцу] вы принесите, а быков и овец в[озьмите] себе. [Если] же (только) один че­ловек совершит преступление, т[о...» (KUB XXIII 68+, лиц. стор., 25-28 [Kempinski, Kosak, 1970, с. 194]).

Согласно этим предписаниям уничтожались непосред­ственные виновники преступления Из добычи же, захва­ченной исмирикийцами, последним доставался скот, а лю­ди — пленные арнувала (см. о них ниже) и «головы рабов (и рабынь)», т.е. рабочий персонал хозяина «дома» (владе­ния), принадлежали Солнцу. Людей арнувала и скот обыч­но добывали в своих походах и хеттские войска (см. ниже).

Более пространны, чем в договоре с исмирикийцами, статьи о разделе добычи в соглашении с Лабу и населением Тунипа. Однако в этой части текста договора много лакун, неизвестны существенные детали некоторых обязательств, взятых на себя контрагентами. Установления этого догово­ра, в отличие от статей соглашения с Исмирикой касаются раздела добычи в случае совместных предприятий войск Тунипа и Хатти, как, видимо, против внешнего (врага Ту­нипа), так и против внутреннего противника (хеттского го­рода, выступившего против Солнца).

В первом случае добыча делилась в зависимости от то­го, кто ее захватил. Все, захваченное войском Тунипа, при­надлежало ему, а всё, захваченное войском Хатти, достава­лось хеттам (KUB III, 21, 10-13 [Weidner, 1923, с. 140]).

По тому же принципу распределялась добыча: люди, скот, другое имущество, в случае совместной карательной операции против хеттского города. Однако сам город дол­жен был, как и прежде, принадлежать Солнцу! (KUB III, 21, 13-17 [Weidner, 1923, с. 140 и сл.]).

Аналогичные условия дележа добычи закреплены и в до­говоре с Сунассурой. Эти обязательства имели силу в случае совместного похода войск Хатти и Киццуватны. Каждая из статей представлена в двух вариантах: в одном варианте оговариваются условия дележа добычи, захваченной у вне­шнего или внутреннего противника Солнца, а в другом ва­рианте — соответствующие условия войны с врагами Су- нассуры.

Так же, как и в договоре с Лабу и людьми Тунипа, ре­шалась в соглашении с Киццуватной судьба города, кото­рый выступил против своего властителя Он доставался то­му царю, которому он прежде принадлежал (КВо I, 5, II, 26-51 [Weidner, 1923, с. 98 и сл.]).

Подобно военным обязательствам в духе формулы о «вра­ге и друге» трактуются в договорах и другие стороны вне­шнеполитической деятельности контрагента хеттского царя.

Отношения союзника с «врагами» и «друзьями» Солнца

Соответствующие обязательства касаются, в частности, отправки послов. Так, в договоре с Дуппи-Тешубом подчёр­кивается: «...и пока царь Египта во [вра]жде с [царем Хатти], ты же тайно [пошлёшь] к нему своего посла [...], [так соде­ешь зло] против царя Хатти, [отбросишь] десницу' царя и станешь на сторону' царя Египта, [то смотри], ты, Дуппи- Тешуб, клятву разорвёшь» (КВо XXII 39, лиц. стор. 4—9).

О запрете сношений со странами, враждебными царю Хатти, речь идет и в «тексте о Мите» (KUB XXIII 72, лиц. стор., 13; обор. стор. 41). Нарушением договора считалась не только отправка своего посла к врагу, но и приём вражь­его. С послом такой страны, согласно «Тексту' о Мите», следовало поступить следующим образом: «...К врагу [(не шлете)] посла, посла же врага не впускаете в свои ворота. Того посла врага, который приходит к вам, вы ег[о хватае­те] и отсылаете к Солнцу. Но самовольно не отправляйте его обратно. Те слова, которые вам (враг) напи[шет, и эти] слова Солнцу точно вы сообщаете. Вы их не искажаете. И ес­ли люди Пахху[вы (эти слова)] исполняют, то они поддан­ные Солнца...» (KUB XXIII 72, см. [Gurney, 1948, с. 36 и

сл. ]). Часть строк аналогичного предписания сохранилась в договоре с Исмирикой (KUB XXIII 68+, лиц. стор 3-6,

см. [Kempinski, Kosak, 1970, с. 192]).

Ещё одно редкое свидетельство, касающееся связей контрагента с внешним миром, представлено в договоре с Савускамувой. В нём речь идёт об эмбарго как на торговлю самой Амурру, так и на использование торговых путей, про­легавших через территорию этой страны: «Пусть твой купец не идёт в Ассирию, а купца Ассирии не впускай в твою страну! Пусть он не идёт через твою страну! Если же он придёт в твою страну, то ты его схвати и отошли к Солнцу'! Это дело для тебя пусть [покоится под клятвой!]», «Пусть к нему не пройдёт ни одно судно [страны Аххи]явы!» (KUB XXIII 1+, IV, 14-18,23 [Otten, Kiihne, 1971, с. 14исл.]).

Схожие с вышеупомянутыми установления встречаются и в других хеттских договорах. Однако эти последние нор­мы определяют отношения союзника со странами, которые числились среди «друзей» хеттского царя. Соответствующие обязательства имеются в договоре с Шатгивазой и в соглаше­ниях со странами Арцавы.

В договоре с Шаттивазой речь идет о взаимоотношени­ях этого союзника с Пияссили, они квалифицируются как установление «братства» между ними. Условия этого «братства» состояли прежде всего в отказе Шаттивазы от враждебных действий в отношении Пияссили. Так, если го­род, подвластный Пияссили, т.е., видимо, Каркемиш, на­правил к Шаттивазе своего посланника с тайной вестью, то царь Мигании должен схватить его и выдать Пияссили. И сам Шаттиваза не должен был слать тайные послания в город Пияссили (КВо I, 1, обор, стор., 24-27 [Weidner, 1923, с. 24 и сл.]).

Шаттивазе и Пияссили вменялось в обязанность не чи­нить зла в отношении своего «собрата» и не подстрекать к тому какого-нибудь другого человека в том случае, если Пияссили прибудет с целью переговоров в один из городов Митанни или, наоборот, Шаттиваза с той же целью посетит Каркемиш. Кроме того, Шаттиваза предостерегался от на­рушений границ, установленных договором (КВо I, I, обор, стор. 28-34 [Weidner, 1924, с. 26]).

Несмотря на то что все эти обязательства трактуются в договоре как соответствующие нормам «братства», они, очевидно, не основаны на паритете. Их цель состояла в том, чтобы гарантировать безопасность Каркемишского царства и самого Пияссили

От взаимных распрей и вражды предостерегались и ар- цавские союзники. Хеттский царь Мурсили II как бы забо­тился об интересах каждого из союзников, стремился по­ставить их в равные условия. Такое впечатление оставляют условия договора с Таргасналли [Friedrich, 1926, с. 60 и сл ] и Купанта-Инарой:

«[За]тем, вы трое свободные люди: ты, [Купан]та- Инара, Манападатта и Таргасналли И так как я определил вам одну' (и ту же) божью клятву, да будете вы единым це­лым. И один другому пусть не вредит, один убить другого пусть не замышляет. И свободные люди, которые вращают­ся вокруг вас, да не будут они в какой-нибудь вражде с од­ним, а в каком-нибудь союзе— с другим. Да будут они с вами вместе во вражде, и с ними все (вместе) сражайтесь! И один убить другого да не замышляет, один другому пусть не вредит. И один к другому как беглец пусть не идёт, если же он придёт к кому-нибудь, то пусть он его выбросит! Если ты, Купанта-Инара, против них (Манападатты и Тар­гасналли) совершишь зло, то я приму их сторону, ты же мне врагом да будешь! Если же они против тебя совершат зло, я приму твою сторону, (а) они мне врагами будут! Если же кто-нибудь из них, либо Таргасналли, либо Манападат­та, согрешит против Солнца, и он против Солнца зло со­вершит...» (§ 27, 20-37: [Friedrich, 1926, с. 144 и сл.]).

Не вызывает сомнений, что одна из важных целей Мур­сили действительно заключалась в том, чтобы предотвра­тить раздоры между союзниками, которые, конечно, могли нанести ущерб безопасности царства Хатти. Именно по­этому им не только запрещалось вести войны друг с дру­гом, но и вменялось в обязанность выступать совместно против общего врага.

О такого рода военных обязательствах говорилось и в договоре с Алаксанду (§ 17, 37-40 [Friedrich, 1930, с. 72]). От Алаксанду также требовалось возвратить Купанта- Инаре подданного этого царя, который был повинен в ка­ком-то выступлении против своего господина (§ 176, 40-41 [Friedrich, 1930, с. 72]).

Эти условия договоров, касающиеся отношений союз­ников царя Хатти друг с другом, подобны обязательствам, которые брали на себя хеттский царь и его контрагент.

В случае конфликта между союзниками Мурсили II со­ветовал им «не торопиться», «не причинять друг другу зла» и прибегнуть к его царскому суду. Он мог вершить его ли­

бо в присутствии самих виновников раздора или их пред­ставителей (§ 11, 16-21 [Friedrich, 1926, с. 62 и сл.]).

Все эти предписания касаются каждого из арцавских союзников. Тем не менее наибольшее предпочтение среди них он, видимо, оказывал Купанта-Инаре. К такому выводу можно прийти на основании содержания договора Мува­талли с Алаксанду. В нём подчеркнуто, что среди четырёх арцавских царей именно Купанта-Инара по материнской линии отпрыск царей Хатти (см выше) Оберегать Купан- та-Инару и призывал Муваталли царя Вилусы.

Значительное место уделено в договорах обязательст­вам, связанным с возвратом людей, бежавших будь то из Хатти в страну контрагента или наоборот — с территории союзника к хеттскому царю.

Обязательства в отношении беглых

Эти обязательства касались прежде всего лиц, совер­шивших какое-либо преступление против одного из контр­агентов. О такого рода преступнике идёт речь, в частности, в соглашении с Таргасналли:

«[Если какой-нибудь] человек поссорится [с Солнцем] и рассер[дит] Солнце: [бу]дь то царевич, будь-то „великий господин'¹, будь то наместник, будь то „сын дворца'¹, [будь] то пешие воины, колесничие, будь то какой-нибудь другой человек, и он прид[ёт] к тебе, а ты его не схватишь и не от­дашь (мне), и даже встанешь на его сторону' и заступишься за него или же утаишь его от Солнца, то ты э[т]у клят[ву ра­зорвёшь]» (КВо V, 4, лиц. стор., 5-9, [Friedrich, 1926, с. 52]).

В этой статье договора, по-видимому, имеются в виду лица, виновные или подозреваемые в каких-то преступле­ниях против Солнца (из числа тех, что перечислены выше). Однако, если учесть содержание статьи договора с Исми- рикой, то преступление могло состоять и в злословии:

«Если кто-нибудь [ска]жет перед вами злое слово: либо „господин сторожевого укрепления", [..., (либо первый по

рангу)]_; либо последний (по рангу); будь то хетт, будь то киццуват[ниецлибо (какому-нибудь) человеку отец его, мать, брат, сестра е[го], [л]ибо сын его, свойст[венник его..., и того, кто злоречит, пусть никто не ук[рыва]ет, пусть его схватит и пред[ставит!]» (KUB XXIII 68+, лиц стор., 21-24, [Kempinski, Kosak, 1970, с. 194]).

В некоторых договорах приводятся и конкретные при­меры нарушений обязательств о выдаче беглых, покинув­ших Хатти по «политическим мотивам». В частности, в ук­рывательстве беглого по имени Нивалла обвинялся Мадду- ватта. Мы не знаем, что вынудило бежать охотника Солнца Ниваллу к Маддуватте. В документе излагаются лишь ни­жеследующие обстоятельства этого дела:

«[Сбежал] Нивалла, охотник Солнца, и он ушёл к Мад­дуватте, Мадцува[тта взял его (к себе). И] в пер[вый раз], вслед за ним, Солнце написал (так): „Сбежал Нивалла, [Солнца] охотник, он пришёл к тебе, [схвати его и] возвра­ти мне!“ Мадцуватта в первый раз... [стал говорить]: „Ни­кто ко мне не [приходил]'¹. Тогда к нему отправился Мул- лия[ра (посол Солнца) и в доме его] нашёл [бегле]ца. [Так] говорит он [Маддуватте]: „Дело, касающееся [б]еглого, [находится под клятвой]. [Беглого] из страны [Хатти], ко­торый [сбе]жит к тебе, [т]ы от[сылай] обратно Солнцу; [ныне к тебе Нивалла], охотник Солнца, [сбежал, он при­шёл к тебе], Солнце же [пис]ал тебе (о нем), но ты его скр[ываешь, ты его утаиваешь]. [Схвати] его!“» (§30-31, 59-61, [Gotze, 1928, с. 32-34]).

Такого рода злоумышленники, бежавшие в Хатти, так же подлежали выдаче контрагенту хеттского царя Так, в договоре с Таргасналли хеттский царь давал своему союз­нику следующие гарантии:

«[Если] кто-нибудь замышляет убить тебя, Таргасналли, или твоего сына, [затем] же он [сбе]жит и придёт в Хатту- су, то как он тебе враг, так и [Солнцу] он (будет) врагом. [Я. Солнце], возьму его и возвращу его тебе» (§ 8. 41-43 [Friednch, 1926, с. 58]).

Это обязательство касается вполне определённой груп­пы людей — лиц посягнувших на жизнь правителя или его

наследника (или имевших такое намерение). К этой же ка­тегории, видимо, причислялись и люди, уличённые в зло­словии против вышеупомянутых лиц.

Значительно больше внимания уделено в договорах обязательствам сторон относительно других категорий лю­дей, бежавших из одной страны в другую. Они именуются в некоторых соглашениях просто «беглыми», без какой- либо конкретизации их социального статуса.

Соответствующие статьи имеются уже в договоре с Су­нассурой I. Если в Киццуватну сбежит подданный царя Хатти, то Сунассура должен схватить его и возвратить хеттскому царю (KUB XXXVI 127, обор, стор., 8-9, ср. [del Monte, 1981, с. 215]).

Точно так же должен был поступить Сунассура с бегле­цом, который сбежал из Хатти в какую-нибудь страну', а оттуда по своей воле пришёл в Киццуватну (KUB XXXVI 127, обор, стор., 6-7 [del Monte, 1981, с. 215]). Последнее установление было обязательным и для хеттского царя: он возвращал в Киццуватну беглеца, попавшего кружным пу­тём в Хатти (см. KUB XXXVI, 127, обор. стор. 7 «и в отно­шении (беглеца) Сунассуры то же самое»).

В этом же договоре упоминается и возмещение, уста­новленное за укрывательство беглого. Хозяин, в доме кото­рого найдут беглого, должен был отдать 12 голов (человек) в качестве возмещения за укрывательство. Если же он не был в состоянии выплатить такую цену, то его самого пре­давали смерти. Кроме того жена и дети укрывателя должны были дать возмещение

Если же в укрывательстве беглого был виновен раб, то хозяин раба выплачивал возмещение — 12 голов (человек) вместо своего раба. Если же хозяин отказывался внести та­кую плату, то он отдавал своего раба со всем его имущест­вом. Если же у раба не было личного имущества, то хозяин должен был клятвенно это подтвердить (KUB XXXVI 127, обор, стор., 10-16; см. [del Monte, 1981, с. 215 и сл ]). Ана­логичные обязательства, касающиеся беглых из Киццуват­ны в Хатти, видимо, брал на себя и хеттский царь (ср KUB

XXXVI 127, обор. стор. 17 «и в отношении (беглого) Су- нассуры то же самое»).

Отражённые в этих статьях нормы обнаруживают инте­ресные параллели в хеттских законах. Прежде всего при­влекает к себе внимание то, как трактуются в некоторых статьях законов права хозяина на своего раба. Так, если свободный человек подожжёт дом, то он должен был снова построить дом и возместить все, что было в нем (§ 98 ХЗ). За аналогичное преступление, совершённое рабом, хозяин должен был дать возмещение вместо своего раба. Кроме того у раба отрезали нос и уши, но он оставался у своего хозяина. И лишь в том случае, если хозяин отказывался внести возмещение, он лишался своего раба (§ 99).

Схожее постановление относительно преступления, со­вершённого рабом, представлено в §95. Раб уличённый в краже, должен был вернуть имущество в целости и сохранно­сти, выплатить за воровство 6 сиклей серебра, у него отрезали нос и уши. Если же раб не был в состоянии выплатить возме­щение за кражу, вместо него должен был внести плату его хозяин. В случае же отказа последнего, он терял своего раба.

Очевидно, что сформулированные в этих статьях права хозяина на своего раба: обязательство выплаты возмещения вместо раба, утеря последнего в случае отказа от такой пла­ты, тождественны нормам, представленным в договоре с Сунассурой.

Эти последние могут быть сопоставлены и с некоторы­ми другими статьями ХЗ, в которых речь идёт о возмеще­нии за кражу человека из Хатти в Лувию и наоборот. Со­гласно одной из этих статей, в случае, если какой-нибудь хетт украдёт в Хаттусе человека, родом лувийца, и уведёт его в Лувию, то «прежде обычно давали 12 человек, теперь [же] он должен дать 6 человек, и в дом его их он должен отправить» (§196 [Иванов, 1980, с. 274]).

Сравнивая эту статью ХЗ с упомянутой выше нормой договора с Сунассурой, можно сделать вывод, что они вполне соответствуют друг другу. Укрывательство беглого из Хатти оказывается равнозначным краже человека (из той

же страны), что подтверждается и размером возмещения, полагавшегося за преступление. Причём, как мы видим, в статье 196 есть ссылка на то, что прежде давали 12 чело­век, а теперь — 6 человек. Это означает, что большее воз­мещение соответствует очень древней норме. Она была из­менена позже, но не позднее того времени, когда были составлены наиболее ранние из известных нам табличек ХЗ, т.е. в древнехеттский период.

Тем самым есть веские основания считать, что подобно § 196 древнейшая норма хеттского права отражена и в ста­тье договора с Сунассурой. Этот факт, видимо, может быть использован и для датировки этого соглашения.

В отличие от договора с Сунассурой, в ряде договоров уточняется и социальный статус «беглых». Так, в соглаше­нии с Таргасналли сказано, что если из страны Хатти при­дёт в Хапаллу беглец, то Таргасналли обязан вернуть его. Если же беглец придёт из Хапалли в Хатти, а именно «чело­век длинного оружия» или свободный, то хеттский царь не вернёт его. «Возвращать беглеца из Хатти — не по закону».

Если же беглецом был пахарь, ткач, плотник, скорняк или какой-нибудь другой ремесленник (букв, «господин руки»), то хеттский царь должен был возвратить его прави­телю Хапаллы (§ 7, 35-40 [Friedrich, 1926, с. 58]).

Точно такая же статья есть и в договоре с Купанта- Инарой (§ 23, 34-45 [Friedrich, 1926, с. 138 и сл ])

Сокращённый вариант той же статьи представлен в со­глашении с Алаксанду. В него включено обязательство хеттского царя возвращать беглеца — пахаря, ремесленни­ка, но нет раздела вышеупомянутый статьи с Таргаснали и Ку панты-Инарой, касающегося «человека длинного ору­жия» и свободного. Права царя Хатти на беглеца из Вилусы сформулированы так же, как и в статье договоров с Таргас­налли и Kvnaina-Ihiapoii: «Под клятвой я следующим обра­зом решил дело о беглеце: если беглый придёт как беглый из твоей страны в Хатти, то его тебе не возвратят. Возвра­щать беглого из Хатти— не по закону» (§ 18, 67-64 [Friedrich, 1930, с. 74-76]).

Подобный смысл имеет и статья соглашения с Шатти- вазой. Митаннийцы должны возвращать беглеца, покинув­шего Хатти. Однако, беглеца, нашедшего приют в Хатти, не вернут обратно, так как нет на то «Божественного реше­ния богини Солнца города Ари[нны...]» [Weidner, 1932, с. 22]. Иначе говоря, богиня запрещает поступать подоб­ным образом.

Права на человека, сбежавшего из Хатти в страну' контр­агента или в какую-нибудь другую страну', при отсутствии аналогичных ответственных прав у контрагента хаттского царя, являют собой пример неравноправного характера от­ношений между хеттским государством и некоторыми со­седними государствами.

Такой вывод становится еще более очевидным на фоне статей, касающихся беглых в договоре Хаттусили III с Рам­сесом II. Эти статьи сохранились целиком лишь в версии до­говора, составленной на египетском языке, в аккадской вер­сии уцелела часть текста. Согласно обеим версиям обязательства фараона и царя Хатти были основаны на пари­тете сбегут ли знатные люди или люди незначительные — будь то один, два человека или много людей (в тексте «3 че­ловека») они должны быть безусловно возвращены обратно. Причём виновные не могли быть изувечены, разлучены со своими семьями, подвергнуты судебному преследованию (см. [ХИДВ, 1980, с. 81 и сл.; Weidner, 1923, с. 120 и сл.]).

В статьях хеттско-египетского договора социальная дифференциация беглецов представлена в самой общей форме: знатные— незнатные (букв, люди, «которых не зна­ют»). В других же договорах социальные различия более де­тализированы: «человек длинного оружия» и свободный, противопоставлены несвободным: пахарю, ремесленникам (см. об этом противопоставлении и понятиях «свободный»— «несвободный» в хеттских текстах [Giorgadze, 1974]).

Эта градация беглецов по их социальному положению проистекает из данных самих текстов. Тем не менее оста­ются сомнения, связанные с тем, что в тексте после «чело­века длинного оружия» следует союз «или» («или свобод­

ный»). Это обстоятельство создает впечатление, что «чело­век длинного оружия» не относится к числу свободных (см. [Giorgadze, 1974, с. 302, примеч. 13]). Однако, смысл этой фразы, видимо, состоял в том, что в ней имелись в виду «человек длинного оружия» или (какой-нибудь другой) «свободный».

Этот вывод вполне согласуется со свидетельствами дру­гих хеттских текстов. Например, в статьях одного договора с каска (см. ниже), а также в некоторых параграфах хеттских законов понятия «человек орудия» и «свободный» заменяют друг друга (см. [Giorgadze, 1974, с. 303 и примеч. 15]).

Возникает вопрос, почему свободный (в том числе че­ловек длинного оружия) мог найти приют в царс тве Хатти. Ответ, возможно, заключается в том, что из числа свобод­ных формировалась хеттская тяжеловооружённая пехота (см. ниже). В притоке людей, которые могли быть исполь­зованы в таких ударных формированиях армии, и были особенно заинтересованы цари Хатти, именно для них и было сделано данное исключение из правила.

Интересно, однако, что обязательство хеттского царя насчёт возврата контрагенту беглых из числа несвободных сопровождается каким-то странным условием. Его обычно переводят «и он (беглый, будь то пахарь и т.п. — см. выше) работу не выполняет» (см. [Friedrich, 1926, с. 58, 138; Giorgadze, 1974, с. 301]). И.Фридрих [Friedrich, 1926, с. 84 и сл.] высказывал свою неуверенность в предложенной им реконструкции строки и в особенности её возможного зна­чения. В гипотетической форме он предположил, что име­ется в виду человек, который, опасаясь наказания за невы­полнение возложенной на него работы, бежал в Хатти.

Как мне кажется, содержание этой строки может быть уточнено на основе данных статей о беглых из договора с касками: «[Если из страны Хатти] придёт беглец в друже­ственный город в страну Каска, [и если он раб, и] принесёт добро своего хозяина, или он „человек оружия'⁴, и принесёт имущество своего товарища, [то добро обратно верн]ите, а этот беглец пусть будет вашим. Если кто-нибудь оттуда

[придё]т в дружественный (город) [в страну Хатти, и если он р[аб], и принесет вещи своего хозяина, или он „свобод­ный¹', и [принесёт вещи] своего товарища, то имущество мы возвратам], а беглеца мы вам не вернём» (KUB XXIII 77, лиц. стор., 52-56; см. [Sommer, Falkenstein, 1938, с. 130; Schuler, 1965, с. 120; Giorgadze, 1974, с. 302]).

В этой статье обязательства хеттского царя и касков ка­сательно беглых симметричны друг другу (в отличие от со­ответствующих статей договоров с Таргасналли, Купанта- Инарой, Алаксанду). Однако по существу рассматривается та же ситуация, что и в вышеупомянутых соглашениях.

И в этом контексте употребляется фраза: «если он раб» («человек оружия», «свободный») «и принесёт добро (ве­щи) своего хозяина (товарища)». Составные части этой фразы аналогичны той, что встречается в договорах с Тар­гасналли и др. Поэтому есть основания внести в перевод соответствующие исправления: «[Если же] он пахарь или ткач, плотник, скорняк или какой-нибудь другой ремеслен­ник, и он не унесёт с собой (какое-нибудь) изделие и сбе­жит и придёт в страну' Хатти...». Тем не менее остаётся не­ясным, зависело ли решение вопроса о возврате беглеца от того, унёс он с собой или не унёс чьё-то имущество.

Кроме статей, посвящённых беглецам из числа свобод­ных и несвободных, во многих договорах есть ещё одна особая статья, касающаяся урегулирования вопроса о бег­стве людей арнувала. Наличие в одном и том же договоре двух самостоятельных статей: о «беглых» и об арнувала может свидетельствовать о том, что арнувала рассматрива­лись как особый социальный слой, отличный от других слоёв хеттского общества.

Люди, именовавшиеся арнувала, представляли собой мирное население соседних с Хатти стран, захваченное хеттской армией и насильно уведённое ею в свою страну (см. хет. amuwala«тот, кого уводят (в плен)»; о социаль­ном положении арнувала в Хатти см. [Gotze. 1933. с. 217— 220; Alp, 1950-1951,'с. 113-135, Гиоргадзе, 1973, с.76исл.; Чернышева, 1980, с. 12исл.])

Во всяком случае терминологически хетты различали арнувала и людей, обозначавшихся как «схваченный, пой­манный», т.е. тех, кто был взят в плен с оружием в руках (см. [Gotze. 1933. с. 218]). Однако поскольку в отчётах о деяниях хеттских царей, как правило, приводятся сведе­ния лишь о количестве угнанных в плен арнувала, некото­рые исследователи предполагали, что в число этих пленных включались и те, кто боролся против хеттской армии с ору­жием в руках (см. [Alp, 1950-1951, с. 115]).

Угон в плен в Хатти населения разных стран широко практиковался хеттскими царями (см. ниже). Вместе с тем значительный размах приобрело и обратное движение: бег­ство арнувала с территории хеттского царства.

Именно с целью возможного пресечения этого явления и включались в договоры статьи, наподобие той, что содер­жится в соглашении с Дуппи-Тешубом: «Арнувала страны Нухашше и арнувала страны Кинза, которых увел (в плен) мой отец и тех, кого увёл я, и если кто-нибудь из этих пленных сбежит от меня и придёт к тебе, ты же его не схва­тишь и н[е] отдашь царю страны и даже так скажешь ему: ,,[Ид]и куда ты пожелаешь, но я пусть тебя не знаю“, то ты разорвёшь клятву» (§ 13, 38-45 [Friedrich, 1926, с. 68, 149]).

Подобные статьи есть также в договорах с Таргасналли, Kvnaina-Hiiapoii и др Причём в этих последних контраген­ты, кроме всего прочего, предостерегаются и от укрыва­тельства беглых-арнувала (см. [Friedrich, 1926, с. 68, 148]). Следует также отметить, что во всех этих договорах не встречаются статьи, касающиеся ответных обязательств хеттских царей в отношении пленных арнувала, бежавших в Хатти

Масштабы этого явления, несмотря на строгие предпи­сания договоров, вряд ли сокращались. Бежали из Хатти прежде всего к себе на родину: в Хайасу, в страну Каска, в Арцаву и т.п. С целью возврата арнувала хеттским царям приходилось предпринимать и специальные походы. Так, в частности, в «Десятилетних анналах» Мурсили II сооб­щал о том, что напуганный его походом правитель страны

Сеха по имени Манападатта вернул 4 тысячи беглых из Хатти [Gotze, 1933, с. 70], а люди Ацци, согласно «Про­странным анналам», направили ему 1 тысячу беглых из Хатти [Gotze, 1933, с. 140].

Эти последние события, связанные С Ацци, относятся к 11-му году правления Мурсили II. Между тем известно, что трения между Хатти и Хайасой по тому же вопросу имели место и на 9-м году правления Мурсили II. В ответ на письменное предписание с требованием отдать обратно беглых царь Анния отвечал, что если в Ацци пришли арну- вала или кто-нибудь другой, то «их мы не отдаем» [Gotze, 1933, с. 106]. Этот ответ идентичен норме, на которую ссы­лались цари Хатти в некоторых заключённых ими догово­рах (см. выше).

Отказ Аннии — это, видимо, не только проявление по­литических амбиций этого правителя. Люди ирнували. пришедшие в Хайасу, могли быть родом из тех мест. Не исключено, однако, что предоставление убежища беглым из Хатти соответствовало нормам института «гостеприим­ства», сохранявшего свое значение в Хайасе.

В чём заключались причины бегства, в особенности ар- нувала, из Хатти? Некоторые сведения на этот счёт могут быть почерпнуты в самих хеттских текстах Так, в частно­сти, представляют интерес сведения «Анналов» Мурсили II о способах решения участи населения городов, враждебных Хатти. Население города могло не обращаться в арнувала, город не предавался огню и грабежу, если люди выказыва­ли покорность и давали клятву поставлять хеттскому царю пехоту' и колесницы (см. [Gotze, 1933, с. 128 и сл., 152]).

Известны также случаи, когда в аналогичной ситуации царь принимал решение увести с собой в Хаттусу жителей города (скорее всего какую-то часть населения) и там они становились пехотинцами и колесничими царя, скорее все­го, во вспомогательном войске (см. [Gotze, 1933, с. 136]).

Иногда царь удовлетворялся изъявлением покорности жителей города, объявляя их своими подданными, и обязы­вал платить ему дань (см [Gotze, 1933, с. 176]).

Свидетельства «Анналов» Мурсили II о просьбах жите­лей того или иного города к царю не губить их, а взять к себе в качестве воинов дают основание предположить, что служба в качестве пехотинцев и колесничих расценива­лась самими просителями как наиболее приемлемая форма подчинения. Не СЛИШКОМ обременительным ДЛЯ НИХ, ВОЗ­МОЖНО, было и обращение жителей в подданных хеттского царя с условием выплаты ему дани.

На этом фоне в качестве жёсткой и нередкой формы решения судьбы жителей покорённого города предстает предание поселения огню и мечу, полон жителей, угон ско­та, грабёж другого имущества.

Все эти люди включались в особый слой зависимых, неполноправных членов хеттского общества. Основная часть их обретала статус «людей орудия», о чём свидетель­ствует, в частности, статья об арнувала из договоров с Тар­гасналли и Купанта-Инарой (см. [Friedrich, 1926, с. 68, 148]). Их селили «домами» (хозяйствами) примерно по 10 человек в каждом, члены которого не всегда находились друг с другом в кровном родстве, на землях дворцового и храмового хозяйств (см. [Гиоргадзе, 1973, с. 77 и сл.]). Часть арнувала использовалась также в качестве ремеслен­ников. Людей арнувала часто дарили вместе с землёй, мог­ли продавать и покупать.

Можно предположить, что в результате депортации жи­телей завоёванных городов у них искусственно ликвидиро­вались существовавшие общественные отношения и они обретали новый общий для всех статус зависимых, непол­ноправных членов хеттского общества. Тем самым многие из них подвергались в Хатти большей эксплуатации, чем на своей родине. Это обстоятельство, видимо, являлось основ­ной причиной бегства арнувала из Хатти.

Заключительная часть договоров

В некоторых соглашениях заключительная часть текста включает в себя стандартную формулу, которую можно по­казать на примере договора между Хатти и Алаксанду:

«Затем эту табличку, которую я изготовил для тебя, Ала[ксанду], пусть ежегодно трижды перечитывают перед тобой! И ты, Алаксанду, отдавай себе отчёт, что эти усло­вия вовсе не равны, они (установлены) страной Хатти. И ты, Алаксанду, не совершай зло против Солнца, Хаттуса же против тебя зла не содеет» (???, III, 73-79; [Friedrich, 1990, с. 76]; см. также: [Goetze, 1968, с. 7 и сл.]).

Предписание этого договора— перечитывать таблич­ку — совпадает с назиданием, представленным в соглаше­нии Мурсили с Купанта-Инарой. Если верна реконструкция текста И.Фридриха [Friedrich, 1926, с. 150], то тем догово­ром устанавливалось, чтобы перед Купанта-Инарой пере­читывали табличку ежегодно, и не по три, но по «четыре раза». В том договоре, подобно соглашению с Алаксанду, подчёркивалось, что его положения установлены страной Хатти.

Предписание, обязывавшее контрагента перечитывать табличку, встречается и в соглашении Суппилулиумы I с Шаттивазой: «Все снова (и снова) пусть читают (ее) вслух перед царём страны Митанни и перед людьми страны Хур­ри» [Weidner, 1923, с. 28 и сл.].

О несомненной древности этой формулы хеттских до­говоров свидетельствует её употребление в «Законодатель­стве» Хаттусили I. В заключительной части этого текста так обращался Хаттусили I к своему наследнику: «[Вели­кий царь], лабарна, так [гово]рил своему сыну Мурсили: „Слова свои я дал тебе, и пусть перед тобой из месяца в ме­сяц читают эту [таблич]ку...‘‘» (???, III, 55-57 [Sommer, Fal- kenstein, 1938, с. 14; Иванов, 1980, с. 269]).

Табличка договора как бы передавалась божествам на хранение, о чём свидетельствуют соответствующие статьи в нескольких соглашениях царства Хатти (см. [Korosec, 1931, с. 100 и сл.]). Так, в договоре Суппилулиумы с Шат­тивазой сказано:

«Дубликат этой таблички положен перед богиней Солнца города Ари[нн]ы, так как богиня Солнца города Аринны правит царством. Так же в стране Митанни перед

богом Грозы господином Кур[и]нну города Кахат, положен (другой дубликат таблички). И тот, кто перед богом Грозы, господином Куринну города Кахат, подменит эту' табличку, положит в тайное место или разломает (её), или изменит слова таблички...» [Weidner, 1928, с. 26-28].

Из этого текста следует, что перед богами хранились два экземпляра договора: один принадлежал царю Хатти, и другой — царю Митанни. Однако в предписании, которое касается сохранности документа, речь идет лишь об экзем­пляре, вручённом Шаттивазе. Здесь можно видеть ещё одно подтверждение того факта, что условия договора ставились хеттским царём, а обязательства лишь отчасти имели вза­имный характер.

Со статьёй договора Суппилулиумы с Шаттивазой об­наруживает сходство и предписание из соглашения с Улми- Тешубом Оно касается табличек договора, заключённого с предшественником Улми-Тешуба, хеттским царем Мува­талли: «Эти таблички договора были изготовлены раньше, и они пусть лежат в городе Аринна перед богиней Солнца Аринны...» (КВо ГУ, 10, лиц. стор. 38).

Здесь речь идёт о дубликате, сделанном для царя Хатти. Другой дубликат договора хранился в Дагассе — стольном городе Улми-Тешуба (КВо ГУ, 10, лиц стор, 40 [см Korosec, 1931, с. 100]).

Особый интерес представляет то, что установление, ка­сающееся местоположения таблички перед свидетелями со­глашения — богами, упоминается и в связи с хеттско- египетским договором (см. [Korosec, 1931, с. 100 и при­меч. 7]). В письме Рамсеса II, адресованном правителю Миры, говорится, что табличка клятвы, изготовленная Рам­сесом II для своего «брата» Хатгусили, хранится у ног бога Грозы (т.е. в стране Хатти), другой же дубликат таблички, сделанный Хатгусили для Рамсеса, покоится у ног бога Риа (в Египте) (КВо I, 24, обор, стор., 5-10; текст см. ниже). Тем самым подтверждается широкое распространение нор­мы, связанной с богами, как депозитариями и свидетелями договора.

Норма, аналогичная той, что засвидетельствована в дого­ворах, представлена и в некоторых других правовых доку­ментах, в частности в дарственной, выданной Хаттусили и Пу духе пой Сахурунуве (см. [Korosec, 1931, с. 101]). Один экземпляр этой дарственной хранился перед богиней Солн­ца города Аринны, а другой — перед богом Грозы Хатти (KUB XXVI, 43, обор, стор., 4, 35-36)

Свидетельства текстов относительно депозитариев дого­воров, заключённых царями Хатти, могут быть сопоставле­ны с данными археологических разысканий на территории хеттской столицы. Многие таблички и отдельные фрагмен­ты, содержащие описания хеттских договоров, были найде­ны при раскопках в нижней части Хаттусы на территории храма № 1. Этот храм, вероятно, был посвящён культу двух божеств хеттского пантеона: богу' Грозы и богине Солнца города Аринны. Обнаружение табличек в храме упомянутых богов хеттского пантеона можно рассматривать как под­тверждение сведений текстов о богах как депозитариях до­говоров. Вслед за содержанием раздела, касающегося хране­ния табличек, мы рассмотрим сами перечни богов.

В большинстве договоров перечни богов приводятся в за­ключительной части документов. Значительно реже списки богов содержатся в начале текста (см. ниже). Боги, очевид­но, рассматривались контрагентами в качестве свидетелей соглашения. Вся совокупность этих божественных свиде­телей обозначалась как тулия, т.е. как «собрание» богов, наподобие «собрания», игравшего важную роль в общест­венной жизни хеттов.

Участники этого «собрания» порой именуются «тыся­чью богов». Формула «тысяча богов» являлась стандартной как в ново- так и в среднехеттских текстах. «Тысяча богов», в частности в договорах, по-видимому, является синонимом выражения «все боги», т.е. все боги хеттского пантеона, бо­ги страны контрагента, а также боги других стран, извест­ные хеттам (или почитавшиеся ими). Тем самым хеттские правители явно стремились сделать свидетелями богов всех сторон света.

В число свидетелей они включали также «горы, реки, водные источники страны Хатти, Великий Океан, небо и землю'", ветры» (см., в частности, в договорах Муваталли с Алаксанду и Суппилулиуми с Хукканой [Friedrich, 1930, с. 80, 110 и сл.]).

Формула, в которой говорится о созыве богов по слу­чаю заключения договора, в хеттской версии договора Суппилулиумы с Азиру предстаёт в следующем виде: «И смотри, [по этому делу] я созвал [на собрание тысячу бо­гов]. [И пусть они глядят и пусть слушают], и да [будут] они свидетелями!]» (КВо X, 13, IV, 30-32; [Freydank, 1960, с. 366], см. также договор с Улми-Тешубом (КВо IV, 10, лиц. стор. 50-51).

В других договорах эта же формула может выглядеть и несколько иначе. Так, в договоре Суппилулиумы с Хукка­ной говорится: «Смотри, эти слова я положил для тебя под клятву. Смотри, по этому делу тысячу богов на собрание мы созвали». Затем следует перечень богов, в конце кото­рого подчёркивается: «И да будут они свидетелями» [Friedrich, 1930, с. НО].

Некоторые новые нюансы появляются в этой формуле в соглашении Муваталли с Алаксандой: «И смотри же, по этому делу я, Солнце, Лабарна, Великий царь, любимец бо­га Грозы Пихассасси, созвал тысячу богов. Их я призвал в свидетели. И путь они слушают, и да будут свидетеля­ми!» [Friednch, 1930, с. 76]. То, что эти боги Хатти, боги

'' Обращение к нему и земле, как к свидетелям, имеет место и в некоторых других традициях. В частности, у абхазов встречается представление о том, что при переправе человека по мосту в иной мир, принадлежащие ему при жизни домашние животные ведут себя по-разному. Собака стремится помочь хозяину, а кошка делает всё для того, чтобы он свалился с моста в воду. Собака упрекает кошку в черной неблагодарности, а та отвечает, что не видела никаких ми­лостей хозяина. И, действительно, ее «совесть» чиста, так как, при­нимая пищу из рук хозяина, она всякий раз зажмуривалась. Чтобы кошка не отпиралась, необходимо, давая ей пищу, сказать: «Небо и земля свидетели».

страны Вилусы и личные боги царя из города Пихассасси созваны на «собрание», подчёркивается в конце перечня этих божественных свидетелей [Friedrich, 1930, с. 82].

Боги — участники «собрания» не только свидетели дого­вора, но и одновременно члены суда, которые выслушивали как бы истца (Хеттского царя) и ответчика (контрагента). Эта двоякая роль богов в данном случае высвечивает функ­ции, которые были присущи хеттскому институту'тулия.

Логическое развитие идеи, согласно которой условия соглашения утверждаются на суде богов, обнаруживается в текстах других хеттских договоров, в которых подчёркива­ется, что нарушение соглашения контрагентом хеттского царя приводит к суду богов. Решение этого последнего устанавли­валось человеком с помощью оракула [Otten, 1967, с. 61].

Роль богов как вершителей суда и юридические функ­ции тулия отражены и в ритуальных текстах (см. [Beckman, 1952, с. 438 и сл.]). Вместе с тем, в этих последних собра­ние богов одновременно предстает и как совместная «еда» («пир»): «(О боги), ешьте (и) пейте [...], идите на собрание и [...], и для него суд вер[шите!]» (KUBXVII 30, III, 3-5 [Beckman, 1982, с. 438]).

Содержание этой формулы, согласно которой «собра­ние богов» являлось также «судебным собранием» и «пи­ром», раскрывают описания других ритуалов. Представляет интерес, в частности, лувийский ритуал «главы дома», осуществлявшийся в случае неурожайного года и смерти людей в стране. Для целей ритуала «глава дома» приносил в жертву козла и приглашал тысячу богов на «пир». Боги- участники «пира» призывались в свидетели «этой клятвы» (НТ 1, 54-57). Таким образом, в этом ритуале мы имеем конкретное воплощение вышеупомянутой формулы. Для «пира» богов — свидетелей клятвы приносилась специаль­ная жертва — козёл.

Схожее описание пира представлено в тексте ритуала, происходившего на границе перед походом на страну Каска (см. ниже). Глава ритуала— жрец приносил в жертву двух овец и созывал не только богов Хатти, но и богов Каска:

«О боги Каска, смотрите, мы созвали вас на тулия. И вы приходите, ешьте (и) пейте и судебное дело, которое мы представим вам, и это вы выслушайте!» (см KUB IV, 1, III, 1-6; [Schuler, 1965а, с. 170]).

Перед богами-участниками «собрания», «суда» и «пира» излагалась вина народа Каска: каски затеяли ссору, они ото­брали области Хатти, унизили богов и т.п. Эти обвинения, видимо, рассматривались как достаточные аргументы для «справедливого» решения «суда» в пользу Хатти и, соответ­ственно, для обеспечения победы хеттского войска. Как и в предыдущем описании ритуала, в этом хеттеком обряде, имевшем место на границе вражеской страны, формула о «пире», сопровождающем «собрание» и «суд», имеет кон­кретное воплощение — богам приносили в жертву овец.

В отличие от описаний ритуалов, в соответствующей формуле договоров нет речи о том, что «собрание» богов по случаю заключения договора сопровождалось «пиром» богов. Значит ли это, что заключение договора у хеттов не скреплялось жертвенным обрядом?

Ответ на этот вопрос отчасти содержится в среднехетт- ском ритуале, исследованном Г.Оттеном (см. выше). В нём говорится: «Когда мы забили овцу, мы под клятвой поре­шили так: „Пока мы еще не установили решение (богов) с помощью оракула, Солнце [не] нападёт на твою страну, ты же не нападай на страну Солнца» (КВо XV, 47, лиц стор., 15-18, см. [Otten, 1967, с. 56]).

Заклание овцы в связи с заключением этого договора было сопоставлено Г.Оттеном [Otten, 1967, с. 61 и при­меч. 18] с засвидетельствованным у западных семитов обы­чаем принесения в жертву осла по случаю установления договорных отношений. Более близкой параллелью к дан­ным среднехеттского ритуала следует считать жертвопри­ношение овцы или козла, засвидетельствованное в хеттских ритуалах

В ещё одном хеттеком тексте, повествующем о взаимо­отношениях Арнуванды с городом Ур (см. выше), говорит­ся, что царь Хатти изготовил для людей Ура «табличку

клятвы». Здесь же сообщается об отправке в Ур для (хетто- лувийского) бога войны и клятвы Иарри серебряного сосуда, из которого надо совершить возлияния этому богу [Otten, 1967. с. 60]. Эти возлияния богу Иарри, по-видимому, мо­гут рассматриваться как часть жертвенного обряда по слу­чаю принесения клятвы и составления соответствующей таблички.

До тех пор пока контрагент хранил слова клятвы, боги оберегали его. Но стоило ему преступить клятву, как боги должны были наказать виновного. Возможное наказание клятвоотступника — не простая формула, о чем свидетель­ствует так называемая четвёртая молитва Мурсили. В ней Мурсили сообщал, что он установил причину гнева на­славших чуму на Хатти; причиной тому было нарушение Суппилулиумой договора с Египтом.

В другой молитве, обращаясь к богам, царь убеждал их в своей невиновности за дела, связанные с Египтом. Здесь он. в частности, подчёркивал, что он лично ничего не доба­вил и ничего не изъял из таблички договора С Египтом, не преступил границ, установленных при его отце.

Царь произносил свою молитву в Хаттусе, «на месте собрания, месте суда богов» (KUB XXXI 121 (+) 121а, I, 21-22, KUB XXI 19, IV, 25-28, см. [Gtiterbock, 1960, с. 59; Beckman, 1952, с. 438 и примеч. 48]).

Причинно-следственная связь, проводимая Мурсили ме­жду' чумой, гневом богов и нарушением условий договора, искажением его текста напоминает соответствующие уста­новления соглашений Хатти и является свидетельством ха­рактерной черты мировоззрения человека хеттской культуры.

Списки богов, как уже отмечалось выше, встречаются не только в заключительной части («обычная» структура), но и в начале текста договора («особая» структура). Иссле­дуя эти различия в структуре хеттских соглашений, Э. фон Шулер [Schuler, 1965, с. 445-455] заключил, что «особая» структура характерна для договоров, в которых в качестве контрагента хеттского царя предстает группа лиц [Schuler, 1965, с. 452 и др.]. К числу таких договоров он относил со­

глашения с касками (КВО VIII 35 и др.), с людьми Исмири- ки, с Хукканой из Хайасы В эту же группу Э фон Шулер включал текст о Мите из Паххувы, а также соглашение с людьми города Ур. В этих последних списки богов, види­мо, утрачены. Поэтому объединение их с договорами, ко­торым присуща «особая» структура, обосновывается Э. фон Шулером тем, что и в них в качестве контрагентов хеттско­го царя выступает группа лиц.

И наоборот, списки богов занимают место в заключи­тельной части текста тех договоров, которые заключались царями Хатти с полноправными властителями стран. Впро­чем, эти выводы Э. фон Шулера, как отмечают некоторые исследователи, мало что дают для понимания самих тек­стов (ср. [Kempinki, Kosak, 1970, с. 203]).

Вместе с тем различия в структуре соглашений вряд ли могут быть разъяснены как результат исторического разви­тия (см. [Kempinski, Kosak, 1970, с. 203]). Почти в одно и то же время хеттскими царями заключались договоры, для ко­торых характерна как «обычная», так и «особая» структура (ср соглашения Суппилулиумы с Хукканой и с Шаттивазой и т.п.). Аргументация Э. фон Шулера плохо согласуется с фактами. Так, в число договоров, заключённых с группой лиц, он отнёс соглашение с Хукканой [Schuler, 1965, с. 450]. Это сделано на том основании, что в договоре упо­мянуты как Хуккана, так и «люди Хайасы» и некий Мария, которого Э. фон Шулер рассматривает как партнёра по до­говору, равного по своему статусу Хуккане. Кроме того, в своей аргументации автор опирался на тот факт, что в за­ключительной части договора хеттский царь обращается к участникам соглашения во множественном числе.

В соответствии с аргументацией Э. фон Шулера следо­вало бы включить в число договоров, заключённых с груп­пой лиц, соглашение Суппилулиумы с Шаттивазой, ведь в нём речь идёт как о Шаттивазе, так и о «людях Хурри». Однако в этом последнем договоре перечень богов стоит в заключительной части, что противоречит классификации текстов, предложенной Э. фон Шулером!

Можно также добавить, что та часть текста договора, в которой упоминается Мария и «люди Хайасы», согласно точке зрения О.Каррубы (см. выше), скорее всего, вовсе не относится к соглашению с Хукканой.

Если в число договоров, заключённых с группой лиц, включат договор с городом Ур, то сюда же следовало бы отнести и соглашение Хаттусили III с людьми города Ти- лиуры. Это не сделано, вероятно, потому, что в договоре с людьми Тилиуры перечни богов были помещены в за­ключительной части текста. Во всяком случае, в начале до­говора, сохранившемся почти полностью, речь идет о вза­имоотношениях царей Хатти с Тилиурой, но перечни богов не представлены.

Вполне вероятно, что «обычная» и «особая» структуры обусловлены иными причинами. В этой связи представля­ют интерес следующие свидетельства текстов. Соглашения с «обычной» структурой обозначаются как «договор и клят­ва» или просто «договор»; «человеком договора и клятвы» или «человеком клятвы» именуются контрагенты хеттских царей (см. выше). Причём в соответствии с концепцией, от­ражённой в текстах соглашений (см. выше), «договор» — это установление, исходящее от хеттского царя, а «клят­ва» — это обязательства контрагента (за исключением хеттско-е гниете кого договора, согласно которому Хаттуси­ли III и Рамсес II равнозначные партнёры, т.е. они оба од­новременно и люди «договора» и люди «клятвы»).

В отличие от соглашений с «обычной» структурой, до­говор Суппилулиумы с Хакканой поименован «Вторая таб­личка клятвы Хукканы» [Friedrich, 1930, с. 136]. Это со­глашение, по существу, единственный документ из всей группы текстов «особой» структуры, в котором сохранился колофон (за исключением текста о Мите из Паххувы: «Первая табличка страны Паххув[ы]» [Gurney, 1948, с. 39]). Поэтому можно предположить, что вся группа соглашений с «особой» структурой, представляет собой специфическую форму хеттских соглашений, а именно «КЛЯТВ» (ОТЛИЧНЫХ от тех, что поименованы «договор и клятва» и «договор»).

Именно эта черта скорее всего сказывается в договорах «особой» структуры. Доказать этот тезис (или опроверг­нуть его) можно лишь в случае обнаружения колофонов или других отсутствующих частей соглашений «особой» структуры и находки новых договоров того же типа. Не­смотря на то что эту' проблему нельзя считать решённой, мы попытаемся выявить некоторые различия между струк­турами «договоров» (или «договоров и клятв») и «клятв». Эти различия обнаруживаются не только в той позиции, ко­торую занимают в этих документах перечни богов. В «клят­вах» часто отсутствует преамбула с изложением истории взаимоотношений сторон, значительно меньше в них ста­тей «основных положений». Как правило, в «клятвах» в ка­честве представителей противной стороны предстают це­лые группы лиц

Для анализа различий между такими дипломатическими документами как «договоры» и «клятвы» представляют значительный интерес тексты, касающиеся обязанностей хеттских должностных лиц: «инструкции» (букв, «догово­ры») и «клятвы».

Оба типа текстов обнаруживают друг с другом много общих черт [Schuler. 1957. с. 2 и сл.] и порой отличить их не просто. Отсутствие колофона и другие лакуны еще больше осложняют задачу.

Тем не менее в некоторых образцах подобных текстов отражена существенная отличительная черта. Инструкция — это документ, в котором царь излагает определённые обяза­тельства для должностных лиц, которые под клятвой дают слово их исполнять [Schuler, 1957, с. 3 и сл.]. Как и в дипло­матических документах, в инструкциях высказывается пове­ление хранить слова таблички. Тот же, кто нарушит их, бу­дет уничтожен богами (см. [Alp, 1947, с. 396]). Некоторые инструкции, например предписания для начальников погра­ничной стражи, начинаются с перечня богов (KUB XXVI, 11, I, 1-16: [см. Alp, 1947, с. 403, примеч. 4]).

В отличие от «инструкций», «клятвы» — это присяги на верность, которые давали царю либо какие-то конкретные

должностные лица, либо целая категория лиц. либо группа сановников, выступавшая в качестве доверенных лиц горо­дов, военных отрядов и т.п.

Клятвы обычно составлены от первого лица множест­венного числа, например клятва «главных»: «[Та] к (говорит Тутхалия, Великий царь, [царь страны Хатти]: „Так кляни­тесь вы, главные. [Солнцу]: "Мы будем охранять правление Солнца, а также мы [будем охранять] правление сыновей, внуков и правнуков Солнца"'¹» (см. [Schuler, 1957, с. 8 и сл.]).

Перечни имён сановников, дающих клятву, часто со­провождаются фразами «так (говорят) такие-то» в первом лице множественного числа (см. [Schuler, 1965, с. 453]). Эти детали клятв, вероятно, свидетельствуют о том, что клятвы и в действительности произносились перед царём.

В заключении клятвы, в частности той, что давали царю военачальники (KUB XXVI 24. IV, с 8 и сл.), отмечалось, что участники клятвы вместе со своими жёнами, сыновья­ми. внуками, вместе со своей страной изготовили табличку клятвы из бронзы и поместили дубликаты её перед богами (далее следуют имена божеств, перед которыми депониро­ваны таблички) (см. [Schuler. 1956, с. 298]).

Соотношение между должностными «инструкциями» и «клятвами» нам представляется схожим с соотношением между дипломатическими «договорами» и «клятвами». И хо­тя дипломатические «клятвы» в содержательном плане не тождественны должностным «клятвам», тем не менее в ос­нове этих двух групп текстов заключена одна и та же идея. Контрагентны хеттского царя клянутся ему в верности; по­добная форма соглашения практиковалась царями Хатти наряду с другой, именовавшейся «договор» (или «договор и клятва»).

Вслед за перечнем богов — свидетелей соглашения обычно следуют статьи, содержащие в себе формулы про­клятий и благопожеланий (см. [Korosec, 1931, с. 14 и сл ]). Эти формулы построены по схеме, характерной и для мно­гих статей основных положений договора: если контрагент нарушит записанное в табличке установление, то боги на­

кажут его, а если он будет их соблюдать, то боги будут оберегать контрагента.

Такие формулы представлены в соглашениях с Дуппи- Тешубом [Friedrich, 1926, с. 24] и Шаттивазой [Weidner, 1923, с. 32, 50], с Тетте [Weidner, 1923, с. 68] и Азиру [Weidner, 1923, с. 74], а также в договоре с Алаксанду'. В по­следнем, в частности, так описывается возмездие за нару­шение клятвы:

«И если, ты Алаксанду, нарушишь слова, которые на­чертаны на этой табличке, то пусть боги клятвы уничтожат тебя, вместе с твоей персоной, вместе с твоей женой, сы­новьями, странами и городами, с твоим гумном, полем, бы­ками (и) овцами, (и) со всем, что есть у тебя. И пусть чёр­ной землёй они покроют тебя вместе с семенем твоим...» (IV, 31-37; [Friedrich, 1926, с. 80-82]).

Эта формула отсутствует в текстах тех договоров Хат­ти, заключительные части которых не уцелели. В их числе соглашения с Купанта-Инарой, с Таргасналли, с Рамсесом II, С Лабу и жителями Тунипа, С людьми Исмирики, а также договоры, заключённые с касками.

Между тем, в некоторых других хеттских договорах по­сле перечня богов-свидетелей следует не формула, тре­бующая хранить слова таблички, а другая, запрещающая искажать (изменять) слова таблички («если ты изменишь слова этой таблички», см. договор с Савускамувой [Otten, Kiihne, 1971, с. 37]).

Вероятно, мы имеем дело не с двумя взаимоисключаю­щими, а с дополняющими друг друга и тесно связанными формулами. Такой вывод подтверждает текст договора с Улми-Тешубом: «И если ты, Улми-Тешуб, не будешь бе­речь эти слова таблички или права на владение царя, цари­цы, а также сына царя, исказишь слова этой таблички, то пусть тебя погубит эта тысяча богов...» (КВо IV, 10, обор, стор., 5-6). О запрете изменять слова таблички речь идет в ещё одной строке этого текста (КВо IV, обор, crop., 13-14).

Для установления истоков формулы договоров, предпи­сывающей беречь слова таблички, не изменять их, сущест­

венное значение имеет формула, встречающаяся в согла­шении Муваталли с Талми-Шармой, царём Хальпы Следу­ет, однако, отметить, что интересующая нас формула ис­пользована не в завершающей части договора, а в его преамбуле. Помещение её в самое начало текста, по- видимому, связано с особыми обстоятельствами, вынудив­шими Муваталли воссоздать табличку договора. Табличка соглашения, заключённого Мурсили II с Талми-Шармой, была похищена (см. выше). Поэтому при составлении но­вой таблички, в которой дословно повторялся утерянный текст, Муваталли, видимо, счел необходимым уже в преам­буле предостеречь от злоумышленных актов в отношении текста договора:

«...Отныне и впредь пусть никто не изменяет слов[а] этой [таблички]. Слова Табарны, Великого царя, нельзя вы­кинуть, нельзя сломать. Тот, кто изменит, пусть умрёт...» (КВо I, 6, лиц. стор., 5-7 [Weidner, 1923, с. 80]).

Последнее предписание, по-видимому, может рассмат­риваться как наиболее полный вариант формулы, нашед­шей отражение в других вышеупомянутых договорах Хат­ти. В свою очередь, это предписание договора Муваталли с Талми-Шармой совпадает с формулой, засвидетельство­ванной в дарственных на землю (сопоставление с дарствен­ными КВо VI, 68: КВо V, 7, KUB XXVI, 43, см. [Korosec, 1931, с. 77], см. также сравнение формулы этих и других дарственных [Gilterbock, 1940, с. 51]). Среди текстов этого рода известны не только новохеттские (дарение Тудха- лии IV Шахурунуве (СТН 225) и Хаттусили III храму бога Пирвы (СТН 88) и среднехеттские (дарение Арнуванды и Асмуникал иеродуле Куваталле, СТН 223), но и древне- хеттские (см. [Gilterbock, 1940, с. 47 и сл.]).

Представленная в дарственных формула гласила: «Сло­ва Табарны из железа нельзя выкинуть, нельзя сломать: тот, кто (их) изменит, пусть его голову отрубят» [Gilterbock, 1940, с. 49]. Часть этой формулы содержится и в легенде на печатях, которыми скрепляли сами дарственные документы или буллы. На внешнем крае печати: «Печать Табарны,

Великого царя»; затем иногда следует имя правителя (Хуцция, Аллувамна, Арунванда); на внутреннем кольце печати: «Тот, кто слова изменит, пусть умрёт» [Giiterbock, 1940, с. 51, 53].

Обращает на себя внимание и совпадение позиций ис­следуемой формулы в договорах и в дарственных на землю. В этих текстах она встречается в заключительной части текста. Вслед за ней в дарственных текстах идет подпись к документу', сообщающая название города, в котором со­ставлена табличка, имена свидетелей и писца, записавшего текст [Giiterbock, 1940, с. 49]; в договорах же после этой формулы обычно употребляется еще одна формула заклю­чительной части соглашений. Следовательно, вполне веро­ятно, что употребление формулы, предписывающей хра­нить слова таблички и т.п., представляет собой наследие традиции, существовавшей уже в период древнехеттского царства.

Ещё одна формула о которой речь пойдёт ниже, пред­ставлена в некоторых хеттских договорах. Наиболее ранним примером ее употребления является договор Суппилулиумы с Хукканой. В этом соглашении перечень богов стоит не в конце, а в начале договора (см. выше). Поэтому именно здесь, вслед за перечнем богов, употреблена формула: «Если же ты, Хуккана, будешь беречь Солнце, встанешь только на сторону' Солнца, то пусть тебя дружественно хранят эти клятвы богов, и тогда в руке Солнца узришь ты доброе про­цветание!» (? II, 10-13 [Friedrich, 1930, с. 114]).

Эта же формула встречается в более поздних договорах, заключённых с Алаксанду и с Таргасналли. Причём в этих последних за вышеупомянутой формулой следует фраза «И у Солнца в руке ты будешь процветать до (глубокой) старости» [Friedrich, 1930, с. 82; Gotze, 1922, с. 70]. Само выражение «у Солнца в руке» в этих благопожеланиях предстаёт в качестве понятия исключительной заботы о че­ловеке и как символ безмятежной жизни.

Вместе с тем представляет интерес и сама терминология этого благо положения. Понятие «процветания» передано

словом lulu,которое обозначено глоссовым клином. Этим специальным знаком в письменной традиции новохеттско- го царства обозначались нехеттские слова, чаще всего — лувийские К числу таких заимствованных слов ОТНОСИТСЯ и lulu.Другое выражение— «становиться старым», исполь- зованое в благопожелании, образовано от хеттского глаго­ла, имеющего значение «расти, произрастать, процветать».

Наличие в хеттской формуле заимствованного слова как будто должно свидетельствовать о том, что эта формула воспринята хеттами из иноязычной среды. Однако в дейст­вительности может быть воссоздана иная история этой формулы. В этой связи привлекают к себе внимание строки среднехеттского договора с касками. Там говорится:

«И смотрите, мы дали клятв[у] и созвали на совет всех богов: божество Солнца, бога Грозы, бога войны, божество защиты, Ци[тхарию]. Иштар, Исхару— господина клятвы, богов неба, богов земли, богов минувшего, богов страны Хатти (и) богов страны Каска, небо, землю, горы, реки. И пусть они будут свидетелями этой клятвы. И если вы бу­дете беречь эти клятвы, то и боги будут хранить вас. И в руке царя вы процветайте и находитесь в покое!» (КВо VIII, 35, II, 8-15).

В этом тексте употреблена фраза «и в руке царя вы про­цветайте и находитесь в покое!» (в другом экземпляре это­го договора оба глагола стоят в 3 лице единственного числа императива «и в руке царя пусть процветает пусть поко­ится]!» (KUB XXIII 78, 11, см. [Schuler, 1965а, с. 111, при­меч 6]; о первоначальном значении хеттского глагола ses— «покоиться, отдыхать, пользоваться спокойствием, пользоваться благами мира» см. [Иванов, 1961, с. 311 и сл.]). Ее можно рассматривать как прототип формулы, засвиде­тельствованной в более поздних договорах Суппилулиумы I, Муваталли и Мурсили II. Очевидные совпадения благопо- желаний, отражённых в среднехеттских и новохеттских текстах, обнаруживаются в том, что в обоих случаях ис­пользуется выражение «в руке царя», а также «расти, про­израстать, процветать». Следовательно, упомянутая выше

формула благо пожелания являлась хеттской. Однако в но­вохеттский период она подверглась определённой модифи­кации, нехеттское слово luluмогло быть включено в нее писцами-лувийцами (или писцом-хеттом, использовавшим лувийский, ставший в ту пору основным разговорным язы­ком населения страны Хатти), в качестве эквивалента соб­ственно хеттского понятия.

Составная часть хеттской формулы, засвидетельство­ванная в среднехеттском договоре, встречается и в более древних текстах. Мы имеем в виду, в частности, словосоче­тание «пусть процветает, пусть покоится», которое упот­ребляется в описании заимствованного из традиции Хатти ритуала Нового года вуруллия. В этом ритуале один из жре­цов, так называемый помазанник, пересказывал миф о борьбе бога Грозы со Змеем, обозначенным нарицательным име­нем Шиуапксг'. О цели ритуала вуруллия и связанного с ним мифа, видимо, говорит следующая фраза, непосредственно предшествующая рассказу о борьбе бога Грозы со Змеем: «Страна да процветает (и) да покоится Страна (и) да будет защищена. И когда она процветает и находится в покое, со­вершают праздник вуруллия» (см. [Laroche, 1965, с. 66: Иванов, Топоров, 1974, с 118 и сл.]).

В этом тексте прослеживается восприятие ритуала как способа «защиты» страны (см. [Ардзинба, 1982, с. 27 и сл.]): если страна защищена, то она будет процветать и пользо­ваться благами мира. Это архаичное представление сохра­нялось не только в договорах, но и в некоторых других хеттских текстах. В частности, в одной из молитв Мурси­ли II по поводу избавления от чумы сказано: «...О боги, мои господа, выкажите милость стране Хатти, изгоните прочь чуму! И в стране Хатти [...], и да пребывает в покое (и) да

²³ В имени ilfycmka«демон, дракон, змей» в качестве возможного суффикса иногда выделяют элемент -anka- [Иванов, Топоров, 1974, с. 134]. Основа имени illu(y)-, видимо, может быть сапоставлена с именем противника богов, каменного чудовища хурритской фологии Ulli- (в U1 Kummi). Illu(y)-/Ulli- можно было сравнить с именем чудо­вища, противника бога Грозы ELZE в за па дно Кавказе кой мифологии.

процветает и да обрета[ет] прежний облик» (KUB XIV 12. обор стор.. 12-14. СТН 3786, III. см. [Fnednch, 1947' с. 278]).

Для ряда договоров Хатти характерна и другая сущест­венная черта, которая важна не только для исследования структуры и содержания хеттских международных соглаше­ний, она дает представление о социальном устройстве неко­торых «стран» Малой Азии, социальная организация кото­рых отличалась от той, что существовала в самой Хатти. Эта черта хетгских договоров заключается в том, что в качестве партнёра хеттского царя предстаёт не один человек — царь, а целый коллектив лиц или даже народ определённой стра­ны; она отмечается в тех соглашениях, которые были заклю­чены со «странами», где ещё не сложилось царская форма правления (см. [von Schuler, 1965, с. 72, 446-455]).

Такого рода соглашения заключались хеттскими царями как в среднехеттский, так и в новохеттский периоды. К их числу, в частности, относится среднехеттский договор с людьми страны Исмирики. На протяжении всего текста этого соглашения в качестве контрагентов хеттского царя фигурируют люди (жители) страны Исмирики. Однако присягу верности правителю Хатти давали не безымянные жители страны, а конкретные лица, названные в заключи­тельной части договора:

«И [вы] все, люди Исмирики, встаньте для присяги: Эхалте, исмирикиец, [в] Киццуватне же его город Цацлип- па, но он был в городе Вашшукканни; [...], исмирикиец, го­род де [ег]о Цияция, в Киццува[тне же его] город Вашшук­канни, [...], исми[рикие]ц, город же его Цияция, находится же он в Киццуватне, в городе Вашшук[канни],

[...], Иммя, Нани, Аливасу, четыре исмирикийца, в Киц- цува[тне же (их город)...]; [,..]мацция, Хурланни, два исми­рикийца, [город] же их Адара, [в Киццува]тне же их город Арана, Акийа, Хуханани, [два] исмирикийца, [в Киццу- ва]тне же их город Терусса, Цардуманни, [...в]ас, два и[смирикийца], [город же их ...]миса, в Киццуватне же их [горо]д Уриг[а].

...(город) [,..-п]урия, в Киццуватне же его город Урусса [...]; ...го]род Иррите, в Киццуватне же его город У[русса]1 [...], Париямува, два человека из города Цацлипа, Те...].

Люди ИсмИрИКИ встаньте, И С вашими жёнами, СЫНОВЬ­ЯМИ и [...] [...к это]й клятве (их) представьте и (все) вме[сте (присягните)!]. (Тот, кто) б[ожьи клятвы] нарушит, пусть эти клятвы [...] вместе с его домом, полем, виноградником [...(уничтожат)]!» (KUB XXIII 68+, обор, стор , 11-28, [Kempinski, Kosak, 1970, с. 196-198]).

Этот перечень лиц, дающих присягу, исследовался це­лым рядом авторов. Однако некоторые проблемы, с ним связанные, все еще не удаётся разрешить. Так, не ясен со­циальный статус лиц, дающих присягу Предполагают, что это какие-то сановники, управлявшие небольшими поселе­ниями; они, возможно, были посажены там самим хеттским царём (см. сводку литературы [Kempinski, Kosak, 1970, с. 212]).

Высказывается также мнение о том, что присягающие перечислены в тексте в соответствии с их социальным ста­тутом. Самый высокий ранг у исмирикийцев, связанных с Киццуватной и Вашшукканни, за ними следуют исмири- кийцы, перечисленные группами по два и по четыре чело­века и, наконец, замыкают списки присягающие, которые сами были не исмирикийцами, а жителями Киццуватны [Kempinski, Kosak, 1970, с. 215]

Анализ имен присягающих даёт основание считать, что два из них являются хурритскими Эхалте и Акита. Ещё одно имя— Хурланни означает «хуррит»; однако, сама форма этого имени по своему происхождению является хеттской. Имена остальных присягающих — лувийские (см. [Kempin­ski, Kosak, 1970, с. 212-213]); иная точка зрения относитель­но этнической принадлежности имён присягавших высказы­валась А.Гётце [Gotze, 1940, с. 178, примеч. 46].

Наибольшие затруднения связаны с тем, что в соглаше­нии названы такие города как Вашшукканни, Урусса и Ир­рите, причём два из них— Вашшукканни и Урусса при­числены к городам Киццуватны. Между тем известно, что

Вашшукканни — название столицы царства Митанни, а У русса и Иррите — города Северной Сирии (наименование одного из них — У русса отождествлялось с городом Уршу (хет. Варсува) в Северной Сирии [Goetze, 1940, с. 42 и сл.]; однако эта идентификация, вероятно, ошибочна, хотя и не исключено, что Урусса располагалась где-то вблизи Уршу [Kempinski, Kosak, 1970, с. 213 и сл., примеч. 79].

Упоминание Вашшуканни в качестве города Киццуват­ны рассматривают в качестве одного из свидетельств того факта, что на Киццуватну распространялась власть царей Митанни. К моменту' заключения хеттско-исмирикийского договора страна Исмирика находилась в сфере господства Митанни-Киццуватны. Путем заключения союза с Исми- рикой хеттский царь Арнуванда I стремился положить ко­нец влиянию Митанни в этой стране [Kempinski, Kosak, 1970, с. 216].

Этот вывод можно подтвердить данными других дого­воров Хатти, согласно которым соглашение заключалось в присутствии определённых свидетелей (см. об этой черте ряда хеттских договоров [Shuler, 1965, с 455 и сл].

Один из показательных примеров участия свидетелей при составлении текста соглашения представлен в договоре Мурсили II с Талми-Шаррумой:

«Эту табличку написал... писец... в городе Хатти пе- ре[д] .. главным возничим [правой стороны...], (перед) Ша- хурунувой, царём [Кар]кеми[ша...], (перед)... главным воз­ничим [левой стороны...], (перед) Гашшу, главным жрецом, (перед) Ду..., (носящим титул) уриянну, (перед) Ара-Хаби- лиззи, великим..., [(перед)... главой) во]инов левой стороны, (перед) Лупакки, главным над сы[новья]ми дворца, (перед) Митаннамувой, главным писцом, (перед) Кал-Се, (носящим титул) [анд\увасалли царя» (КВо I, 6, обор. стор. 17-22; см. [Weidner, 1923, с. 86-89]).

«Табличка изготовлена в городе Урикина перед лицом (следующих сановников): Нериккаили (носящий титул) тухкати Тасми-Шаррума — царевич, Ханутти — царевич, Хуцция — царевич, Ини-Тешуб — царь страны Каркемиш,

Ари-Шаррума— царь страны Исува, «Молодая птица», (носящий титул) уриянну, Хальпацити — главный над тяже­ловооружёнными воинами, Хисни — царевич, Таттамару — царевич. Уппаратува— царевич, [главный] над возницами золотой (повозки), Уххацити— царевич, Сахурунува— главный над писцами, (пишущими) на деревянных таблич­ках, Хатгуса-Инара — главный виночерпий, ^dU.SUM — ца­ревич, LUGAL-as ^JKAL главный над тяжеловооружёнными воинами левой стороны, Алицити — главный над сынами дворца, Тулу— господин ^EAburri, ...ла— господин города Хурма, UR.MAN.LU — главный писец, Алалими — крав­чий, Каммагия — «главный повар», Махуцци — главный MUBARRI» (КВо IV, 10, обор, стор , с. 28-32)

< ..>

«И если вы, люди Хайасы, в будущем будете благо­склонно охранять меня, то и я вас, людей Хайасы, Мария (и) свойственников Хайасы благосклонно оберегу и страну Хайасу я охраню.

И если вы содеете добро, благосклонно охраните Солн­це и страну Хатти, то и я, Солнце, для вас сотворю добро. Если же вы совершите какое-нибудь зло, то и я, Солнце, причиню вам зло, и пред богами я, Солнце, стану чист от этих клятв!

И смотрите, если вы, люди Хайасы и Мария не будете хранить эти слова, которые для вас я возложил под клятву, то пусть уничтожат эти клятвы ваши головы вместе с ва­шими жёнами, вашими сынами, братьями, сестрами, (вме­сте с членами) ваших родов, с вашими домами, полями, го­родами, виноградниками, гумнами, быками (и) овцами и [вместе] со всем, что у вас есть! Из чёрной земли пусть (души умерших) изгонят! [Я] (же) не замышляю зла в от­ношении людей страны Хайаса, Мария и страны Хайаса».

Этот характерный признак хеттских соглашений обна­руживается уже в древнехеттском договоре с войском ха- пиру (ср. о нём выше). Участниками этого соглашения яв­ляются, с одной стороны, хеттский царь, а с другой — войско хапиру. Договорные установления касаются как

всей совокупности войска хапиру. так и каждого воина в от­дельности: «И [тот, кто] слово таблички нарушит, [...] пусть схватят (его) боги клятвы, [...] и пусть он погибнет» (KUB XXXVI 106, лиц. стор., 5-6; [Otten, 1957, с. 217-218]).

К сожалению, текст этого договора сильно фрагменти­рован, что не позволяет осуществить более подробный ана­лиз его содержания. Тем не менее, кажется вполне убеди­тельным вывод о сходстве договора с хапиру с хеттскими наставлениями, регулировавшими обязанности различных категорий хеттских должностных лиц (см. [von Schuler, 1965, с. 454]).

Выше мы уже обращали внимание на то обстоятельство, что несмотря на стремление заключать договоры на вечные времена, нам известно немало свидетельств того, что поло­жения договора то и дело нарушались; порой бывший союз­ник и вовсе переходил в стан врагов хеттского царя.

Ряд имеющихся в нашем распоряжении текстов позво­ляет показать, что в случае возникновения конфликтной ситуации с нарушениями положений договора, хеттские правители прибегали к разрешению спора путём судебного разбирательства. Однако в отличие от обычного судебного протокола, образец которого представлен в публикации Р.Вернера, наши тексты выглядят как своего рода обвини­тельное заключение, в котором хеттский правитель излага­ет обстоятельства дела, обращаясь при этом к свидетелям.

Типичный образец такого обвинительного заключе­ния — это текст, принадлежащий Мурсили II (СТН 63) Иная трактовка этого текста обосновывалась Э Шулером [Schuler, 1965, с. 458 и сл.]. Начало таблички, подобно другим хетт­ским текстам, содержит полную титулатуру Мурсили (КВо III, 3, 1-2). Далее царь от первого лица излагает обстоятель­ства дела, связанного с Абираттой, царем страны Парга.

Прежде чем изложить суть своих обвинений, он до­вольно пространно повествует о тех важных услугах, кото­

рые он оказал Абиратте. Подобный экскурс в предысторию взаимоотношений партнёров, как мы проследили выше, ха­рактерен для договоров и многих других типов текстов хеттской культуры.

«Прежде город Иярувата принадлежал стране Парга, и его у деда Абиратты силой взяла рука царя Хурри. И он от­дал его своему деду Хапуру Тетте. Пришли Тетте и Энурта и затеяли вражду с Солнцем. Абиратта же встал на сторону' Солнца, и он изгнал из страны Энурту, врага Солнца. Затем он (Абиратта) пришёл в Хатти к Солнцу и он пал к моим ногам и мне так сказал: „Город Ияруватта прежде принад­лежал моему деду, возврати мне город Ияруватта, город опустевший, дом умерших богов!⁴'» (КВо III, 3,1, 3—17).

После этой преамбулы хеттский царь, видимо, перехо­дит к сути спорного дела. Не все его детали ясны, так как сохранилась только часть текста. Однако наиболее вероят­но, что основным предметом тяжбы между Мурсили II и Абираттой являлись арнувала. К такому выводу можно прийти на основании нижеследующих строк текста:

«И я, Солнце, заключил с ним такой договор: „Если я, Солнце, оружием пеших и колесничих воинов страны Хат­ти одержу победу над городом Ияруватта, то я возьму в нём пленных и добро и доставлю это к себе в Хаттусу; город же Ияруватту, город опустевший, дом умерших богов, я тебе, Абиратте, возвращу¹'.

Если же (ты) не (согласен), то пока я, Солнце, город Ияруватту ещё не поразил, и (в это время) сын Тетте или его брат совершат измену', и Тетте или он его (город) захва­тит, и его он мне [отдаст?]. И этот мне скажет: .Л поддан­ный Солнца, я [был] среди войска'⁴. И (тогда) я, Солнце, не отберу v него [город И]ярува[тта]» (КВо III, 3, I, 18-32, КВо XV, 23,1, с 7исл ).

Из содержания этих строк вероятнее всего следует, что хеттский царь добивался от Абиратты того, чтобы добыча, захваченная в Ияруватте: мирное население города {