§ 1. Хетте кий царь и царица — сакральные символы коллектива
Связь бога Грозы с царём.
Царь как «защитник» страны
Уже в наиболее архаичных хеттских текстах постоянно подчёркивается идея тесной связи бога Грозы с царём (ср. об этой связи [50.
с. 3—6]). Так. в начале «Текста Анитты» (русский перевод этого важнейшего источника см. [22, с. 87-111]) Анитта повествует о том, что он угоден богу Грозы, т.е. пользуется его покровительством.В хеттской молитве из традиции Древнего царства не только выражено стремление быть угодным богу Грозы, но и совершенно очевидно власть царя как правителя возведена к богу Грозы[345]: «Когда царь оказывает богам почитание,
помазанник (жрец) так молится: „Лабарна, царь, да будет угоден богам! Страна (принадлежит) богу Грозы. Небо, земля, воины (принадлежат) богу Грозы. И (бог Грозы) лабарну, царя, наместником сделал и всю страну Хатти ему отдал. Всей страной да руководит лабарна рукой своей! Кто к телу царя и границе приблизится', и того бог Грозы пусть поразит![346][347]'».
Связь бога Грозы с царём в этом тексте определяется не только тем, что божество вручило царю для правления[348]страну' (ср. аналогичный мотив в KUB XXXVI, 89, Vs., 49 [192, с. 156]; ср. другие тексты, согласно которым страну вручали царю либо бог Солнца и бог Грозы — KUB XXIX, 1, I, 17-18, либо все боги — KUB II, 2, II, 43-44), но и тем обстоятельством, что бог Грозы — защитник тела царя (о связи тела царя и территории страны ср. выше, гл. I), поражающий всякого, кто приближается к нему.
Подобно богу Грозы, с функцией «защитника» страны соотнесён в хеттской традиции и царь, в частности в диалоге царя и Трона (KUB XXIX, 1,1, 17-19): «Мне, царю, страну' и владение мое вручили боги: бог Солнца и бог Грозы. И я, царь, страну' и владение мое защищаю».
Функция «защищать, охранять»[349][350] страну (территорию), владение (дом), с которой соотнесен в этом тексте царь (хет.
pahs-, pahhas-)?, по-видимому, осуществлялась им, в частности, посредством государственных праздников (ср. выше параллелизм строк «страна да будет защищена» и «праздник пуруллия они проводят» в начале хеттского мифа о борьбе бога Грозы со Змеем).Для функции царя pahs-, pahhas- характерны два аспекта. Существование двух аспектов этой функции царя можно предположить, например, на основании интерпретации поездок царя по территории страны на праздниках антахшум и нунтариясха. Совершая поездки, царь как бы проводил защитную линию от внешней опасности. В то же время своими поездками царь воспроизводил движение космических сил, «рождение» нового сезона (смену одного времени года другим) и тем самым обеспечивал плодородие страны. В диалоге царя и Трона царь, выступая в функции бога Грозы, брал верх над Троном — Змеем, что в конечном счёте тоже было связано с обеспечением плодородия страны.
О двух аспектах функции царя «защищать» (архаичной форме «управления» коллективом), отождествлявшихся с внешней (военной) и внутренней (обеспечение плодородия) сторонами деятельности хеттского царя, свидетельствуют, в частности, атрибуты, которые встречаются в связи с богом Грозы и царем
Атрибуты бога Грозы и хеттского царя
Судя по описаниям хеттских инвентарных текстов, статуэтки хеттских божеств грозы, а также других божеств- воителей часто были исполнены в виде человека с оружием — топором, копьём и т.п. — в правой руке (ср. [9, с. 264-266]).
Оружием, характерным только для бога Грозы, являлась g'skalmi-, g'skalmisana-, которую считают палицей или дубиной грома. С этой палицей бог Грозы сопровождал царя в его многочисленных военных предприятиях. И если хетт- ское войско одерживало победу над противником, то военный успех приписывался богу Грозы. Так, участием в сражении бога Грозы, вооружённого палицей, объяснял свою победу над страной Арцава хеттский царь Мурсили II [161, с. 46]: «Когда же я отправился (в поход) и достиг горы Наваса, то могучий бог Грозы, господин мой, явил свою божественную власть— палицу он показал.
И палицу войска мои увидели, (и) страна Арцава увидела. И пошла палица (разить врагов): страну Арцава она поразила, город Апасу (врага моего) Уххацити она поразила» (ср. также в «Анналах» Мурсили II описание того, как бог Грозы всю ночь посылал дожди, чтобы укрыть от врага огни хеттского лагеря, а на рассвете скрывал войска облаками, см. [161, с. 194-195]).Золотое или железное копьё постоянно фигурирует в ритуалах в связи с царём. Например, в обряде «большое собрание» копьё возлагали на трон, на котором восседали
царь с царицей. В ритуале килам царю вручали железное копьё, на котором был изображён бог Грозы.
Другим характерным атрибутом царя в ритуалах является giskalmus Как считают некоторые исследователи, это кривой авгурский посох (Lituus), так как с похожим предметом в руке царь постоянно встречается в хеттской иконографии (см. [112, с. 164—175]).
Калмус, как и ритуальное копьё, видимо, изготовляли из драгоценного металла, например из золота. Царь пользовался калмусом преимущественно (или даже исключительно) в тех случаях, когда он совершал обряды внутри города. Характерный пример использования калмуса в ритуале описан в нижеследующем фрагменте хеттского праздника (KUB X, 21,1, I- 16; см. [112, с. 165-166]): «Когда же царь, принося жертвы, совершает обход, то главный над сыновьями дворца даёт ему золотой калмус, (а) два сына дворца бегут перед царём. Царь выходит наружу, и главный над сыновьями дворца протягивает ему калмус. Царь садится в повозку и выезжает наружу, вслед же (ему) говорят ,,талиссГ‘. Царь сходит с колесницы, главный над сыновьями дворца подаёт ему калмус. Два сына дворца бегут перед царём, и царь идёт внутрь халентувы. Главный над сыновьями дворца протягивает царю калмус, (и) царь и царица садятся на трон».
После того как царь и царица усаживались на троне, начинался обряд «большое собрание». В самом начале его приносили калмус и клали его на трон рядом с царём[351].
И во всех других празднествах, в которых совершался обряд «большое собрание», царь восседал на троне и рядом с ним лежал калмус.Когда же царь, например на празднике нунтариясха, завершал обряд «большое собрание» и выходил из халенту-
вы, направляясь в храм бога Грозы, то сын дворца поднимал с трона калмус и копьё и отдавал калмус царю (KUB XI, 34, VI, 35-38; [112, с. 167]).
Обычно на празднествах подносил царю калмус либо главный над сыновьями дворца, либо сын дворца.
Значение калмуса может быть объяснено на основании обряда, входившего в «большое собрание» и совершавшегося царём на празднике месяца (СТН 591). Во время этого обряда царь и царица сидели на троне. К ним подходил главный над muriduс корзиной, в которой лежали три бараньих фаллоса[352]. Он вынимал один из них и протягивал царю[353]: «(И главный над muridu)протягивает царю один фаллос. Царь [в первый раз] вставляет^?)[354] калмус в хлеб тапарвасу. Главный над мешеди же [рукой] поддерживает снизу хлеб тапарвасу, а главный [над muridu^)]кладёт фаллос наверх (на хлеб)».
«Затем[355] надсмотрщик над mubarriduпротягивает царю один фаллос. Царь (во) второй раз вставляет^?) калмус в хлеб тапарвасу. Главный над мешеди же рукой поддерживает снизу хлеб тапарвасу. а надсмотрщик над поварами кладёт фаллос наверх (на хлеб).
Затем надсмотрщик над поварами протягивает царю один фаллос. Царь затем в третий раз (в то же?) место встав[ляет] калмус в хлеб та[парва]су. [Главный над мешеди же рукой поддерживает снизу хлеб тап]арвасу».
В этом описании обряда привлекает к себе внимание хлеб тапарвасу, который, судя по KUB XX, 78, III, 3-7 и KUB XI. 13, V, 9-14 [117, с 26], считался хлебом бога Грозы (ср. [216, с. 437]). Название этого хлеба считается хетт- ским заимствованием из хаттского и обычно сопоставляется либо с именем палайского божества Zaparwa (см. [216, с. 437]), вероятно заимствованным из хаттского, либо с именем божества Taparwasu (см.
[202, с. 186]). Вероятно, название хлеба бога Грозы связано и с титулом хеттских царей, заимствованным из хаттского, — tabama/labama (основа tapar-/tawar-; см. [7, с. 184-185]; к этой основе в конечном счёте восходят и имена богов Zaparwa, Taparwasu; возражения см. [216, с. 437]).Связь названия ритуального хлеба с именем божества и с титулом хеттских царей позволяет считать вероятным, что хлеб тапарвасу являлся теоморфным и антропоморфным символом (наподобие хлеба над названием nindaninattanni, представлявшего богиню Нинатта (см. [202, с. 174]). Поедание на празднествах этого символа, заменявшего собой бога и царя, по-видимому, имело значение приобщения к телу господнему и растерзания жертвы-царя, что эквивалентно «умерщвлению» (отражённому в побоях, брани) шутовского короля на карнавале, которое, как и по- kat-ta e-ip-zi (29) UGULA lu.nieSypjpfALDIM-rna-as-sa-an 1 UZUUR (30)se-ir da-a-i (31) nu UGULA lurneifGUHALDIM nam-пи 1 UZUUR (32) LUGAL-i pa-ra-a e-ip-zi (33) LUGAL-us-sa-an nam-ma 3-an pi-di (34) nindat[a-par-waa]5u-u-i g^kal-mu-ui (35) tak[-5a-an e-ip-]zi (36) [GAL lunieiA/f-^.zv-ma-kan nindate-p]ar-waa-5u-u[n] (37) [(SU-it kat-ta e-ip-zi)]. Стк. 24-35 этого текста см. [112, с. 167-168].
едание хлеба в хеттских ритуалах, связано с мотивом смерти и следующего за ней рождения (в связи с образом шутовского короля на карнавале см. [14, с. 91, 214-218 и др.]).
В обряде с хлебом тапарвасу калмус, по-видимому, играл роль фаллического атрибута. Посредством калмуса царь, вероятно, совершал акт стимуляции плодородия; этот же символ он, возможно, использовал для того, чтобы «вызвать» дождь.
Название символа хеттского царя g'skalmus, если только оно не заимствовано из хаттского языка (см. [108, с. 81]), может быть сопоставлено с названием атрибута бога Грозы (giskalmu-s, возможно, основа на -и и giskalmi-, giskalmi- sana- — основа на -i). Из типологических параллелей укажем на ваджру (вед. vajra, авест.
vazra) — оружие (наподобие палицы, молнии Зевса) царя богов Индры, в частности, в его сражении с демоном засухи Вритрой, и на сходное или даже идентичное оружие иранского бога Митры (см. [134, с. 1 и сл.]; ср. также [19, с. 148 и сл.]). «Ваджрой» назывался и своеобразный жезл жрецов. Некоторые исследователи предполагают, что первоначально ваджрой именовалось реальное оружие воинов, а впоследствии так стали именовать и мифическое оружие богов [134, с. 4, 12, 20 и др.]. Ваджра связывается с дождём (ср. [81, с. 285]). Она отождествляется с человеком; в отношении её используются эпитеты «бык», «мужской» [134, с. 36-37, 40]. Существует также мнение, что «ваджра» первоначально являлась обозначением фаллоса быка (см. [81, с. 285]).К сопоставлению калмуса с оружием бога Грозы и в связи с функцией этого символа царя привлекает к себе внимание то, что, по описаниям некоторых весенних праздников грозы, раскаты грома раздавались в тот момент, когда царь выходил наружу из помещения или вместе с царицей усаживался в «большом собрании» (см. КВо XX, 61, III (4-7) «[На следующий день праздник гро[зы]. Когда открывают (халентуву), царь выхо[дит] наружу, бог Грозы гре [мит]», ср. также каталог KUB XXX, 57+59, 8-11 (СТН, с. 156-157) «[Пер]вая табличка (праздника) грозы. Если царь и царица в большом собрании [усаживаются и позади (них) бог Грозы гр[е]мит, [либ]о если царь из внутреннего
(сакрального) [помещения выходит, бог Грозы же грем[ит, либо] если...»). Не исключено, что соотнесение раскатов грома с появлением царя из помещения, с его усаживанием в «собрании» и т.п. не является случайным и символизировало собой появление «двойника» бога Грозы — царя. Правитель нередко фигурирует в обрядах, связанных с водой (дождём, источниками, водоёмами).
Царь и царица в связи с обрядами, посвящёнными воде
В связи с дождём царь встречается в ритуале сооружения нового дворца (KUB XXIX, 1) Он обращается к богу Грозы, по-видимому, с целью вынудить бога (в ведении которого находились «дожди, дождевые ливни, громы, молнии, облака, ветры») пролить на землю дождь (ср. об аналогичной функции царя в древней Индии [18, с. 79]). «И вновь я восхваляю отца моего, бога Грозы, и я, царь, треб™ у бога Грозы деревья, которые сделали дожди крепкими, сделали большими. Под небом вы (деревья) зеленеете, лев спал с вами, леопард спал с вами, медведь же взбирался на вас. И отец мой, бог Грозы, зло отвёл от вас» (KUB XXIX, 1, I, 26-31, см. [215, с. 195 и сл.; 224, с. 81; 11, с. 123]).
Функция царя, связанная с дождём (ср. также два хеттских ритуала — KUB XXXIV, 94, 8; КВо X, 25, II, 3,— в которых упомянуто какое-то связанное с дождём действо: heun tamanzi «они впускают дождь»), возможно, также переосмыслялась и соотносилась с естественными или искусственными водоёмами (ср. об этой функции царей Цейлона, фараонов Египта [198, с. 212 и сл.]). Видимо, переосмыслением функции может быть объяснено то, что царь часто совершал ритуалы у водоёмов. В одном из таких хеттских ритуалов[356] царь фигурирует вместе с царицей, людьми бога
Грозы, служителем с титулом хаттского происхождения — кантикипи, какими-то служительницами (музыкантшами (?); по-видимому, именно совокупность этих служительниц названа «панкусом»), Участники этого ритуала пели по-хатт- ски. Этот факт, быть может, указывает на то, что традиция ритуалов, связанных с водоёмами, заимствована, хотя бы частично, у хаттского населения.
Возможно, к хаттской традиции восходит и другой ритуал, соотнесённый с источником1'. Связь с этой традицией кажется вероятной потому, что название божества, у ворот храма (?) которого совершали ритуал, — Тахаста (Тахаса)[357][358]
Это божество по своему происхождению не что иное, как обожествлённая река Дахаста[359] Название её упоминается среди других гидронимов и топонимов в мифе об исчезнувшем боге Грозы города Нерика, причём само это название. по-видимому, образовано от названия священной горы Таха (Даха), которая встречается вместе с рекой в упомянутом тексте и во многих других ритуалах в качестве излюбленного места укрытия божеств хаттского происхождения. Вероятно, река Дахаста протекала вблизи горы Таха.
В этом ритуале, судя по параллельному описанию, вместе с царём участвовали мужчина и женщина бога Грозы (КВо XVI, 78, IV, 7) и другие служители, в том числе люди хапи, волчьи люди (там же. IV, 8—9).
В KUB XX, 99 описан обряд царя у источника, который именуется как «(ритуально) чистый значимый источник»[360][361]. Рядом с этим источником, видимо, стояли каменные стелы бога Грозы и богини-защитницы1Ь. Совершая ритуал возле каменных стел, царь разламывал то красный (KUB XX, 99, II. 7). то белый хлеб (там же, II, 12) Одни половины он клал справа от стелы, другие — слева[362]. И для ритуального источника он разламывал как красный, так и белый хлеб[363]: « Один толстый красный хлеб и один (такой же) белый хлеб для (ритуально) чистого значимого (источника) он разламывает». Затем у источника и у каменной стелы он жертвовал различные напитки (тавал, валхи и пиво, там же, II, 21-24). После завершения этих обрядов царь отправлял
ся в халентуву[364] и у её ворот совершал обряд питья в честь богини Таурит[365].
Представляет интерес обряд, который совершался в бассейне (или сосуде), заполненном марнувой[366][367][368]: «Вблизи очага (= алтаря) в бассейне с марнувой сидят на корточках два голых человека аланцу. (Жрица)-мать богини Титиутти и надсмотрщица над блудницами трижды бегут по бассейну. Надсмотрщица держит деревянный нож, а перед нею бежит жрец Титиутти, и он держит жезл, а спереди к нему (жрецу?) привязывают cunaptmr2.И (жрец Титиутти?) на спину людей аланцу трижды льёт марнуву, а люди аланцу подни- маются(?)^ из бассейна, трижды дуют в рог и (затем) уводят Царь (же) идет к каменной стеле бога Грозы и кланяется ей, человек аланцу говорит, человек кита восклицает. И царь направляется в помещение для молений».
Затем, согласно тексту', царь четырежды пил: бога Грозы и Уасеццили, бога Грозы и божество Уахиси (КВо II, 3,
II, 37-39). Интересны и следующие строки ритуала24: «[И] смотрители птиц бросают (несколько) хлебов в водоём, и их хватают танцоры. Царь же (по направлению) к камням (восклицает) «хайя. хойяйя!». В этом ритуале мы обнаруживаем использование двух противоположных символов: очаг (= алтарь) — источник (что сопоставимо с оппозицией огонь—вода, ср. об этом гл. III. примеч. 145). а также связь между источником и каменной стелой бога Грозы.
В свете участия царя, а также царицы в ритуалах, соотнесенных с дождём, источником, водоёмом (что может быть сопоставлено с зависимостью сельского хозяйства хеттов не только от дождей, но и от ирригации, см. [202, с. 22 и сл.]), представляет интерес связь царя со священными животными [50, с. 4], и в частности со львом (ср. [10, с. 180 исл.]).
Соотнесение хеттского царя со львом (барсом)
Лев часто встречается в текстах, отражающих хаттскую традицию. Особое почитание его в этой традиции подтверждается и существованием у хаттов льва-божества под именем Таккеха— dTaLKiha(un) (ср KUB 41, 45, IV, 3, КВо XX, 33, Rs., 4). По-видимому, этому божеству был посвящён и львиный храм, упомянутый в одном хеттском ритуале. В этом храме совершали обряды для божества защиты льва25. Особой ролью этого животного в традиции хатти объясняется и частое использование в ритуалах сосудов (BIBRU)в вцде льва (KUB X, 89,1,20; KUB 1,17, V, 28 и др.).
Соотнесение хеттского царя с этим животным отчётливо видно в ритуальных текстах. Так, в хаттских текстах [369][370]
царь, божество Уасеццили, относящееся к кругу божеств Грозы, часто обозначаются словом takkehal (ср. takkehal tabama по отношению к царю или takkehal LUGAL-us касательно бога Уасеццили: см. [235, с. 209])— производным от хаттского слова со значением «лев»[371]. В качестве соответствий хат. takkehal в хеттских версиях хаттских текстов употребляется как логограмма со значением «лев» (UR.MAH), так и логограмма со значением «герой» (URSAG) Употребление двух разных логограмм в качестве соответствий хаттского слова, скорее всего, является результатом развития семантики: «лев» > «герой» [10, с. 181]*
Следы связи царя со львом прослеживаются и в древне- хеттских исторических текстах Так, в «Завещании» Хаттусили I царь, обращаясь к собранию, войску' и сановникам, говорит следующее о своём сыне Мурсили (см. [293, с. 7; 47, с. 269]: «(Только) льва [божест]во может поставить на ль[виное] место...» (ср. тесную связь царя с тигром в древней Индии [195, с. 108]; в частности, в ритуале раджабхи- шека, когда царь садился на тигровую шкуру, верховный жрец произносил: «Тигр усаживается на тигровую шкуру...», см. также [195, с. 89 и сл.]).
В «Анналах» Хаттусили I царь, описывая победу над страной Хассува, сравнивает себя со львом [171, с. 25; 186, с. 3]: «И страну Хассува, подобно льву, ногами (своими) я растоптал».
Связь царя со львом в приведённом выше обращении царя к богу Грозы и других текстах может быть объяснена тем, что лев и некоторые другие животные считались хранителями вод, способными обеспечивать страну водой. На роль животных как хранителей вод указывают и следующие строки архаического хеттского ритуала, в которых
речь идёт, видимо, О статуях барсов, стоящих у источника[372]: «Божество Солнца к источнику явилось. И как этот (источник) [(построен)], снизу вверх из камня возведён (и) пома[зан „]... И (источник) барсы охраняют..» (ср. также О богине Солнца города Аринны в связи с источником в хаттско-хеттской билингве KUB XXVIII, 6, 1. Koi, 10 и сл.; [144, с. 239, 150, с. 5]).
Вполне вероятно, что хеттский царь и царица являлись символами плодородия, и именно поэтому во многих хеттских ритуалах начиная с древнехеттского периода выделяется идея обеспечения их благополучия и долгих лет жизни.
Благополучие, долгие лета
царя и царицы
В древнехеттской молитве КВо XVII, 22 (см. [220, с. 293], обращённой к богам, в особенности к солнечной богине-царице (КВо XVII, 22, II, 8, 13, III, 17) и богу Грозы (там же, III, 19), неоднократно испрашивают жизнь (там же, II, 15, 16), долгие лета (там же, III, 9) царю и царице[373].
Согласно другому хетгскому тексту (KUB XXIX, 1, II, 8- 10), богини подземного мира Папайя и Истустаия пряли годы хеттского царя, предел и счёт которых не ограничен. Этот же мотив прослеживается в речи самого царя[374]: «Мне, царю, боги определили многие лета, и нет предела этим летам».
О даровании долгих лет царю говорится и в другом (КВо XXI, 22), несомненно архаичном, хеттском ритуале, частично
совпадающем с вышеприведенным . В нем, видимо, какой-то служитель «взвешивал» перед богами годы царя и царицы[375][376] «Смотри! Я поднимаю весы и взвешиваю долгие лета лабарны. Смотри! Я поднимаю весы и взвешиваю долгие лета тавананны». Этот обряд напоминает использование весов в молитве Кантуцили (в связи с богом Солнца), в хеттском погребальном ритуале (см. [89, с. 33] и в других традициях в функции чаш «смерти и жизни», весов «судьбы» (золотые (небесные) весы в руках Зевса; весы в руках богини правосудия Фемиды и загробного судьи Озириса; см. [97, с. 70]).
О благополучии царской четы говорится и в тексте, параллельном мифу о борьбе бога Грозы со Змеем (KUB XXXVI, 97, см. [255, с. 104-105]). Обеспечить это благополучие должны боги, приглашённые на Праздничный пир'’[377]: «[И] на этом празднике вы ешьте (и) [пе]йте! Ешьте досыта (и) [утоляйте свою жажду! О жизни (благополучии) царя и царицы да [гово]рите, о [жиз]ни(?) (процветании) [не]ба и земли да говорите, [о произрастании] зерна [да говорите!]»[378].
Ролью хеттского царя и царицы как символов плодородия, благополучия страны и её народа объясняется существование в хеттской традиции ритуалов «замены» хеттского царя (см. [231]).
«Замена» царя в ритуале
В качестве замены в ритуале использовали пленного, а в некоторых случаях этой цели служила статуя.
В одном из таких ритуалов замены, после того как пленного помазывали маслом царствования, царь говорил (обращаясь к божеству) (KUB XXIV, 5+IX, 13, Vs, 20-24, см. [231, с. 10]): «...Смотри! Это царь! Имя царствования я на него возложил, в одежду царствования его облачил, диадему на него возложил. И отметьте его дурным знамением, укороченными годами, укороченными днями! И направьтесь к этой замене!»
Затем пленного уводили в ту страну', где он был взят в плен. Царь же совершал обряд омовения и обращался к богам (там же, Vs., 33-35, [231, с. 10]): «...Смотрите! Небесному божеству Солнца и земным божествам я вместо себя дал замену. И её вы возьмите, а меня отпустите!»
Ни в этой, ни в других версиях хеттских ритуалов замены нет указаний на то, что пленного приносили в жертву, хотя известно, что в хеттской традиции имели место человеческие жертвоприношения (ср. [231, с. 151 и сл.], об обычае убийства царя — сакрального символа коллектива или его ритуальной замены см. [98]).
Описания хеттских ритуалов замены датируются ново- хеттским периодом. Считается, что эти ритуалы имеют много общих черт с месопотамскими ритуалами и в целом восходят к этой традиции [231, с. 189 и сл.], хотя ряд отличительных признаков показывает, что хеттские ритуалы не являлись прямым заимствованием из аккадского [231, с. 191 и сл.].
По мнению исследователей, хеттские ритуалы замены представляли собой переработку ритуалов месопотамской традиции с введением в них анатолийских мотивов [231, с. 196].
С этими хеттскими ритуалами совпадает и ритуал лечения хеттского царя Мурсили II от афазии — болезни, мешавшей ему говорить (см. [52, с. 43 и сл.; 56, с. 130 и сл.]). Общим для них является мотив умирания и возрождения царя. Мотив умирания царя прослеживается в ритуале лечения Мурсили в том, «как устраняются все те предметы», которые находились к царю «в отношении неотчуждаемой собственности: стол, на котором он обычно ел, сосуд, из которого он пивал, постель, на которой он обычно спал, его праздничные
одежды, колесница и оружие» [56, с. 130]. «Рождение» Мурсили после ритуальной «смерти» воспроизводилось в обряде очистительного омовения. Совпадение ритуала лечения Мурсили с ритуалами замены обнаруживается и в использвании быка как эквивалента царя и др. [56. с. 131].
Упомянутая выше точка зрения относительно происхождения новохеттских ритуалов замены в целом убедительна. Тем не менее здесь не учтено то обстоятельство, что ритуалы замены могли существовать и в древнехеттской традиции, возникнув вне зависимости от внешних влияний. В этой связи обратимся еще раз к ритуалу сооружения нового дворца, восходящему к древнехеттской традиции. В нем совершенно отчётливо прослеживается идея «возрождения» (обновления) царя посредством ритуала. Такой праздник обновления, видимо, был приурочен к определённому астрономическому явлению — исчезновению с небосвода светила, которое называется в ритуале «большой звездой» или «большим солнечным божеством». Описанию «большой звезды» предшествовал обряд разбрасывания фиг, изюма и т.п. Осуществляя этот обряд, произносили следующее[379][380]: «Царя вы берегите, глаза его берегите, болезнь у него возьмите, боязнь (?) у него возьмите... у него возьмите, болезнь головы возьмите, злые слова человека возьмите, месть возьмите, болезнь колен возьмите, болезнь сердца возьмите!» Затем следовало обращение к «большой звезде» и горам3?: «Взойди (встань), большая звезда! И горы на
месте своём Ты, гора Пентайя, да будешь на месте твоём и большую звезду не поднимай! Ты, гора Харга („Бе- лая“), да будешь на месте твоём! Ты, гора Тудхалия, да будешь на месте твоём (и) [боль]шую звезду не поднимай! Вы, гора [Сид]дуени[381] и гора Пискурунува, да бу[дете] на месте своём и большую (звезду?) не поднимайте!»
После этого обращения к большой звезде и горам царь шёл на гору и поднимал «большое солнечное божество»[382]. По-видимому, он также молился и совершал какие-то другие действия (ср. [168, с. 358]).
Совершение описанного выше обряда способствовало обновлению царя, освобождению его от всех недугов[383]: «...Страдание (у царя) отобрал ...отобрал (у царя), недуг (у царя) отобрал, [стр]ах отобрал, боязнь отобрал, болезнь сердца отобрал, болезнь у него отобрал, старость у него отобрал, а мужскую силу возвратил ему, боевую силу возвратил ему»
Далее подчёркивается, что перед нами «новый» правитель: боги сызнова пересчитали[384] или обновили годы царя[385], во второй раз взрастили его[386].
«Возрождение» царя в этом ритуале воспроизводилось в противоборстве царя и Трона (в котором царь выступал в функции Громовержца, а Трон — его противника — Змея),
в высаживании виноградной лозы, вечнозелёного дерева еуа и т.п. (KUB XXIX, 1, IV, 13-25), в сооружении нового дворца, что, судя по описанию его вертикальной структуры, было равнозначным созданию космоса (ср. сооружение храмов и установление столба на древнеегипетском празднике Сед, см. [77, с. 14, с. 8, примеч. 2]). С «возрождением» царя в этом ритуале связано и изготовление статуи царя: «Статую его из олова они сделали, голову (статуи) из железа сделали, глаза ее орлиными сделали, зубы же ее львиными сделали»42.
Обряд изготовления статуи, которая тождественна телу царя, типологически сходен с обрядами освящения статуи, засвидетельствованными на Цейлоне, в Индии, в Кампучии ([198, с 237-238], ср рассказ об ослеплении Гора Сетом и др. [65, с. 126-127]), в которых установление статуи завершалось вставлением в неё глаз, символизирующим собой «рождение» (статуи, отождествлённого с ней существа — бога, человека и космоса).
Данные этого ритуала позволяют говорить о существовании древнехеттской традиции ритуалов замены царя (первоначально циклических, а позднее совершавшихся в случае появления «опасности» для царя), по-видимому, хаттского происхождения. В пользу этого предположения как будто говорит тот факт, что в одном новохеттском ритуале замены, в котором говорится об облачении в царский наряд статуи (ср. [231, с. 136]; ср. гл. II), одним из элементов наряда этой статуи являлись мягкие хаттские «чувяки».
Роль царя как символа плодородия выражена и в существовании особых предписаний, регламентировавших поведение царя в повседневной жизни, а также действия придворных и жрецов; эти предписания напоминают табу, касающиеся сакральных вождей, царей в других традициях (см. [98]). [387]
Предписания, касающиеся личности царя
Предписания этого рода обычно относятся к новохетт- скому периоду. Однако не вызывает сомнения то, что подобные предписания могли продолжать древнехеттскую традицию, так как ныне известны хеттские инструкции, составленные, во всяком случае, в среднехеттский период (КВо XVI, 24+25 — инструкция, регулирующая обязанности должностных лиц по отношению к царю, о дукте этого текста см. «Обзор» к КВо XVI, характеристику источника и вывод о возникновении инструкций как особого жанра до новохеттского периода см. [272, с. 81 и сл.]).
Основное назначение предписаний — предохранить личность царя от ритуального осквернения. В частности, одно из предписаний (KUB XIII, 3, П-Ш; см. [148, с. 46- 58]) касается служителей дворцовой кухни, а также сапожников, скорняков, изготовлявших кожаные изделия для царских колесниц, водоносов. Здесь указывается, как следует поступать в тех или иных случаях, и устанавливаются меры наказаний для провинившихся [148, с. 46-47]: «Если кто-нибудь совершит осквернение (и) кто-нибудь прогневит царскую душу, а вы так будете говорить: „Царь, мол, нас не видит“, то (имейте в виду), боги царя за вами давно следят. И они для вас стрел}'43 приготовят, и на гору вас выгонят, и вас они превратят в куропаток[388][389], и на скале вас будут преследовать. Когда (в какой-нибудь) день душа царя разгневается, вас всех, господ кухни, я позову и вас к реке отправлю, (чтобы вы доказали свою безгрешность). И тот,
кто ритуально чист, тот слуга царя А кто ритуально осквернён, того я, царь, не желаю видеть. Вместе с женой (и) детьми его предадут злой смерти. Вы же все, господа кухни, которые внутри (дворца): кравчий, стольник, повар, пекарь, человек тавалал, человек валхиял^ чашник, человек пасандал[390], молочник, человек киплиял, человек суррал, человек таппал, человек харсиял, человек иу/тап — ежемесячно царской душе присягайте! Наполняйте большой сосуд из асфальта водой и перед божеством его возливайте и так говорите: „Кто совершает осквернение и даёт царю испорченную воду, пусть боги душу этого (человека), как воду, разольют!1'».
Строки предписания, касающиеся сапожников, гласят следующее [148, с. 47]: «Вы же, сапожники, которые внутри (дворца и) которые изготавливают царокую обувь, берите бычью шкуру (только) из дома повара, а другую не берите! Кто другую (шкуру) возьмёт (и поступок этот) впоследствии станет известен, (того человека) вместе с потомством его злой смерти предадут».
Такие же строгие меры могли быть применены и к скорнякам, недобросовестно исполнявшим свои обязанности [148, с. 47]: «Вы же, которые внутри (дворца), скорняки дома человека тарсипияла, дома человека аппа и надсмотрщики над десятью людьми тарсипияла, которые изготавливают царские боевые колесницы, берите бычью (и) козлиную (шкуру) только из дома повара, а другую не берите! Если же вы другую (шкуру) берёте, то об этом царю скажите! И это для вас не преступление. Я, царь, либо отошлю ее соседнему (правителю), либо отдам (своему) подданному. Если же вы это утаите, (а) впоследствии (проступок) этот станет известен, то вас вместе с вашими жёнами, детьми злой смерти предадут».
Несомненный интерес представляют строки того же предписания; касающиеся водоносов. Здесь описан и один конкретный случай, когда по небрежности водоноса в царскую питьевую воду попал волос [148, с. 47—48]: «Вы же, которые внутри (дворца) водоносы, будьте осторожны в деле, относящемся к воде! И воду (обязательно) процеживайте![391] Прежде я, царь, в городе Санахуитте внутри бронзового сосуда обнаружил срезанный волос. И моя царская душа разгневалась, и на водоносов я рассердился[392]: „Это осквернение! “ Так (ответил) мне Арнили: „Цулия ходил за водой1'. Так (сказал) я, царь: ,Лусть Цулия пойдёт к реке Если он ритуально чист[393], то пусть он себя очистит. Если же он осквернён, то пусть он умрёт!4' И Цулия пошёл к реке, и он был оскв[ернен]. И Цулию в город Суре[сту[394]...] они посадили, и его я, царь, [...] и он умер (был умерщвлён). (Поэтому) сейчас вы, во[доносы], будьте осторожны в деле, относящемся к воде, [и воду] (обязательно) процеживайте! Если же] осквернение воды, [либо...], либо сре[занный волос...] вы обнаружьте! ..»
В другом хеттском тексте содержатся предписания, касающиеся евнухов (KUB XXVI. 12, IV (и дубликат— KUB XXI, 43, [IV]), 33-37: см. [215, с. 191-192]): «[Зат]ем(?) вы, евнухи, которые приближаются к ритуально чистому [тел]у царя, за вашей чистотой следите! Если к какому-нибудь
евнуху злая болезнь[395] (пристанет) и она на члены[396] царя перейдёт; (то это нарушение) клятвы»[397].
Обращают на себя внимание и некоторые параграфы хеттских законов, касающиеся скотоложства (§ 73, 74, 86; [153, с. 82-83, 86-87]). В них говорится, что наказание за эти проступки — убить или помиловать человека — определяет царь[398]. Кроме того, подчёркивается, что человек, совершивший такое преступление, к царю не подходит (не приближается). В одном из параграфов говорится и о том, что человек, уличённый в нём, не мог стать жрецом[399]. Запреты приближаться к царю, становиться жрецом объясняются здесь теми же причинами, что и в выше описанных предписаниях, а именно стремлением предохранить царя от ритуального осквернения, что могло иметь неблагоприятные последствия не только для самого царя, но и для всего коллектива.
Поскольку царь являлся ритуальным символом коллектива, поведение самого царя в ритуалах и повседневной жизни также было ограничено определёнными правилами. В этой связи может быть отмечено существование у хеттов ограничений, касающихся некоторых физиологических функций царя. В частности, в одном хеттском предписании (KUB XXXI, 100, Rs 8-10, транслитерацию и перевод текста ср. [179, с. 353]) содержится следующее указание, относящееся к «большому котлу» (= отхожему месту'): «[И] будьте очень осторожны в деле, относящемся к дви[жению] желудка. [Зат]ем пусть царь в Хаттусе вверх не [...]. [И]
(пусть) [ца]рь сам вниз в большой котел [,..]»[400]. Под «верхом» здесь имеется в виду дворец, расположенный в верхней части города, а под «низом» — нижняя часть столицы Хаттусы.
Еще по теме § 1. Хетте кий царь и царица — сакральные символы коллектива:
- § 3. Сопоставление царя, царицы и «помощников» в ритуале с мирской-военной (правой, внешней) функцией и сакральной (левой, внутренней) функцией
- Лекция 10: Ранняя Малая Азия и Хетте кое царство.
- ЦАРЬ-МОНАХ
- Глава 9 УПРАВЛЕНИЕ ГОРОДОМ. ЦАРЬ
- § 2. Функции «помощников» царя и царицы в ритуале
- Двоичные символы В ХЕТТСКИХ РИТУАЛЬНЫХ ТЕКСТАХ И ФУНКЦИИ ХЕТТСКИХ ПРИДВОРНЫХ
- ЦАРЬ ВЕЛИКОЙ ДЕРЖАВЫ И БОГ ТАЕЖНОГО НАРОДА
- ЦАРИЦА-МОДНИЦА
- К ВОПРОСУ О ХЕТТСКОМ ЦАРЕ И «ЦАРИЦЕ МАТЕРИ»*
- № 146. ДЕКРЕТЫ „ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЯ" ЦАРЯ ПТОЛЕМЕЯ VII И ДВУХ ЦАРИЦ КЛЕОПАТР
- Глава III. Функции царя, царицы и других участников ритуала
- § 2. «Служить Богу народа Израиля»: терминология «сакрального служения» в Септуагинте
- § 6. «Так называемые “диаконы”»: эволюция «сакрального служения» в раннехристианской литературе
- § 4. «Почитать Господа Бога и соблюдать законы Моисея»: терминология «сакрального служения» в произведениях Иосифа Флавия
- § 5. «Я среди вас как служащий»: терминология «сакрального служения» в Новом Завете
- § 3. Царь Хаммураби, его управление и его законы.
- § 3. «Служение Единственно Мудрому»: терминология «сакрального служения» в произведениях Филона Александрийского
- Приложение
- IL Gl§ dINANNA (GAL/TUR) S1R-RU(U-UL S1R-RU)[273][274]