Глава III. Войско Хатти. Стратегия и тактика*

перед вступлением на территорию врага проводили обряд на его границе (см. [Schuler, 1965, с. 168-173]). При­чём часто обращались одновременно к двум оракулам: тому, что гадал по птице (^luMU§ENDU) и другому, гадавшем}' «посредством рук» (^luUSMAS) (см.

Один из случаев обращения к этим оракулам представ­лен в «Пространных анналах» Мурсили II (ср также KUB XXII, опрос оракула, проведённый, видимо, самим Мурси­ли II перед походом на касков [Shuler, 1965, с. 176-183]). Хеттские войска под предводительством «генерала» (глав­ного виночерпия) Нуванцы пошли подходом на Каннувару. И «господа» (видимо, те же, что и EN.ME§ KARAS, т.е. «офицеры» войска) сказали Нуванце, что «для тебя, мол, посредством птиц и рук не установлено (не проведены га­дания)» [Gotze, 1933, с. 116].

Последний направил посла к Мурсили и сообщил ему о необходимости испросить оракулов. Спустя некоторое время царь направил к Нуванце царевича Нанацити с посланием о благоприятных результатах гадания (лиц. crop. II, 56-57): «И ты иди! Того хайаского врага, господин мой, Бог грозы уже отдал тебе и ты его разобьёшь» [Gotze, 1933, с. 118].

Имея определённый ответ на то, как сложится поход, Нуванца и его воины, вероятно, шли на битву с лёгким сердцем. Однако, не трудно представить себе, к каким по­следствиям могло привести промедление союзника с вы­ступлением, когда был дорог каждый час. И более того, га­дание могло дать неблагоприятный результат и «вассал», сославшись на него, мог и вовсе отказаться от похода. По- видимому, опасаясь подобного развития событий, и запре­щал хеттский царь обращаться за советом к оракулу.

Фрагменты главы. — Примеч. отв. ред.

Организация и тактика хеттской армии

Некоторые представления об обязанностях ряда долж­ностных лиц, руководивших хеттской армией, и функциях самого войска дают нам инструкции для «господина стра­жи» (хет.

Так, согласно инструкциям для «господина стражи», в ве­дении этого сановника находились воинские контингенты, охранявшие границу. Они были размещены, по-видимому, в городах и в передовых укреплениях, расположенных вблизи границы. Кроме того, непосредственно у линии границы наблюдение вели специальные дозоры, состоявшие из «раз­ведчиков». Передовые укрепления, занятые, скорее всего, небольшими отрядами, находились под началом низших офицеров (^|UDUGUD). Общая численность пограничных войск, которыми руководил «господин стражи», к сожале­нию, неизвестна. Вероятно, что они состояли из пехотинцев и предназначались главным образом для ведения наблюде­ния за противником. Не исключено, однако, что «погра­ничной страже» вменялось в обязанность и сковывать его действия до прихода основных сил.

Нижеследующие строки инструкции содержат и другие дополнительные сведения об «уставе» хеттской «погранич­ной стражи»:

«[Дороги], которые [?] у стражи [...]. Пусть разведчики содержат [эти] дороги в чистоте! Пусть они узрят вражий след! Тогда „господин с[тражи]‘‘ [всё] войско стражи [и всех] разведчиков на второй [же] день поднимает [по тре­воге?] и когд[а] разведчик[и] узрят вражий след, пусть они тотчас принесут весть!

Пусть города запирают, пусть земледельцы не выпаса­ют крупный [и] мелкий рогатый скот, лошадей и ослов, пусть стерегут [их]. «Господин стражи» пусть следит за пе­редовыми отрядами врага и его передвижениями и пусть

Хеттология

[всё] отмечает. [По] три разведчика пусть держат [под при­смотром] каждую дорогу, а над ними надо поставить трёх низших офицеров.

Пусть [„господин стражи'⁴] следит за войском стражи, пусть он [всё] себе отмечает Пусть он [лично] знает низших офицеров второго, третьего и четвёртого ранга.

Если же Солнце[-царь] поблизости, то пусть и „госпо­дин стражи⁴' поспешит к Солнцу и приведёт „господ-пре­ступников⁴'!» (KUB, 2,1, 6-21, [Schuler, 1957, с. 41-42]).

В обязанности «господина стражи» входило наблюде­ние за строительством укреплений. Причём дается подроб­ное описание того, как следует возводить эти укрепления и какие меры предосторожности необходимо при этом со­блюдать (см KUB XXXI 84, II, 1-4; XXXI 86, II, 6-32, KUB XIII, II, 5-15, [Schuler, 1957, с 42-45]) В сильно фрагмен­тированной части текста инструкции речь идёт, по-види­мому, о поставках провианта и оружия для армии, что так­же подлежало контролю со стороны «господина стражи» (см. 2821, IV, 1-11; KUB XIII, 2, IV, 5-12. [Schuler, 1957, с. 50-51]).

У «господина стражи» было немало и гражданских функций: наблюдение за состоянием царского и храмового хозяйств, за их работниками, за празднествами, посвящён­ными божествам.

«В отношении богов пусть будет выказан почти­тельный страх! Да будет выказан самый почтительный страх перед Богом Грозы! И если крыша какого-нибудь храма прохудилась, пусть „господин стражи⁴⁴ и „градона­чальник⁴⁴ приведут её в порядок. Если какой-нибудь ритон Бога Грозы или какая-нибудь утварь другого божества

пришли в негодность, пусть жрецы [и] жрицы „матери бо­га" вновь изготовят [такую же].

Затем пусть „господин стражи'¹ учтет [эту'] утварь бога и отошлёт [её] Солнцу. Пусть совершают [празднества] бо­гов [в установленное] время; празднование любого божества должно происходить в строго определённое время. [Если] нет у бога жреца, жрицы — „матери Бога", помазанника, пусть (его) тотчас выделят» (KUB XIII, 2, II, 36-46: [Schuler, 1957, с.

Необходимость проявления особой осторожности в том, что касается божеств, подчёркивается и в нижеследующих строках инструкции: «И когда совершают [ритуалы] богов, пусть никто не напивается [допьяна] пред богами, пусть никто не напивается [допьяна] в „доме празднества". Затем да покоится почтительный страх (в душе) жрецов, ремес­ленников, помазанников, [жриц] — матерей бога! В отно­шении богов пусть будут осторожны жрецы помазанника и [жрицы] матери бога!...» (KUB XIII. 2. III, 17-21: [Schuler, 1957, с. 47]).

Важной гражданской обязанностью «господина стра­жи» было вершить суд над подвластным ему населением. Однако наделяя его такими правами, инструкция предпи­сывает ему быть беспристрастным и не вершить неправый суд. «Если кто-нибудь предъявит иск [на] деревянной [или] глиняной табличке с печатью, то „господин стражи" пусть справедливо рассудит, пусть приведёт это в порядок. Если же судебное дело окажется очень сложным, то пусть он отошлёт его к Солнцу.

Пусть не творит он (суд) в пользу сановника и в пользу брата или сестры(?) сво[ей] и [д]руга! Пусть не берёт себе какой-либо мзды! Пусть он тяжёлый приговор не облегчает, а лёгкий — не утяжеляет Как установлено, так и поступай!

Созови всех жителей города, в который ты вступишь, и если у кого есть судебное [дело], ты вынеси по нему ре­шение, ты приведи его в порядок. Если есть судебное дело у раба, рабыни, [свободного] человека [или] у бездетной женщины, для [всех] них ты прими решение и о них ты по-

Хеттология

заботься! [Если же] там [будут] пехотинцы [из] города Ка- сии, города Хемтувы, города Тегарам и пехотинцы [из] Исувы, то ты гляди за ними в оба!» (KUB XIII, 2, 21-35, [Schuler, 1957, с. 47-48]).

Ряд уже перечисленных функций «господина стражи» отражён и в военной инструкции царя Тудхалии IV. При­чём в заключительной части текста, подобно многим дру­гим хеттским документам, подчёркнута ответственность всех — и командиров и простых солдат — в случае нару­шения взятых на себя обязательств.

«...[И тот], кто будет х[ранить] слова этой таблички (т.е. будет верен присяге), [пусть охранят его боги клятвы!]. И пусть боги клятвы погубят того, кто не будет хранить слова этой таблички!» (KUB XIII, 20, IV, 3-6 [Alp, 1947, с. 396]).

Но особенно важна эта инструкция тем, что она содер­жит описания обязанностей не только «господина стражи», но и самого царя, а также других военачальников и воинов. «[Если „господин стражи'⁴] услышит, [что] под его началом [есть человек], который не пошёл в поход, то пусть его схватит и отошлёт ко дворцу. Пусть он [не] берёт его к себе, пусть не отпускает прочь! Если знатный или простой чело­век сбежит [с тропы войны], пусть не укрывает его „офицер⁴' и „тысяцкий'⁴, пусть [то]тчас предъявят [его дворцу]!

Когда [же вой]ско: пехота и колесницы — прибудет, то если, я, Солнце, сам пойду в поход, пусть все будут готовы к быстрому маршу, пусть сражаются с врагом насмерть! Если же [предстоит] какая-нибудь [сапёрная] работа или [надо возвести] укрепление, или [исполнить] любую дру­гую работу, то вы стойте и исполняйте её [прилежно]! Пусть сохранится она на долгие годы!

Когда же враг сгинет или работа будет завершена, то войско, которое [предназначено] для гарнизонной службы, я оставлю в крепости, другое же войско, которое (предсто­ит) увести, и его я, Солнце, у[веду]. Если же враг как-либо скрывает вражду, которую он питает, я. Солнце, пойду об­ратно, чтобы [совершить] (празднества) для богов [моих]

или куда-нибудь, куда Солнцу угодно, и туда Солнце пой­дёт. [Тогда] я поставлю во главе войска или [царевича] или какого-нибудь крупного сановника. И, как приказ' Солнца, вы исполняйте] [повеления] этого [военачальника]! Пусть внемлет ему все войско!

[Е]сли я, Солнце, сам не пойду в поход, тот царевич или крупный са[новник], которого я назначу, поведёт войско в поход. И так как я, Солнце, вручу ему [войско], пусть все войско внемлет ему! и приказ, вы исполните (волю) этого (военачальника)! Пусть всё [войско] будет готово к быстрому маршу, пусть сражается с врагом насмерть!» (KUB XIII,*20,1, 7-15; см. [Alp, 1974, с 388-392])^[488][489].

Если же этот царевич или крупный сановник перед вой­ском злое слово произнесёт и оскорбит Солнце, то вы его схватите и доставьте его к Солнцу. И я приду, и я, Солнце, сам допрошу (его). (Вы), господа, которые командуют пе­хотой, колесницами [и] крепостями, с чистыми помыслами да будете!

И как вы испытываете добрые намерения к себе, к жё­нам вашим, детям и владениям вашим, так и к обычаю царя выкажите добрые намерения и хорошо управляйте!»

«Пехотинцев и колесничих я послал...»

Одним из наиболее сложных и малоисследованных явля­ется вопрос о структуре армии и численности участников хеттских походов. В целом ряде работ отмечается, что хетт­ская армия делилась на две части — пехотинцев и колесни­чих. Действительно, эту общую схему состава армии можно проследить по целому ряду хеттских текстов. Кроме того, схожая структура войск характерна и для многих других на­родов, с которыми хетты вели войны. Так, почти во всех по-

Хеттология

ходах, описанных многими, хеттская армия состояла из пе­хотинцев и колесничих [Gotze, 1933, с. 26, 28, 36, 44, 48, 64, 126, 166, 168 и др.]. Лишь изредка главным образом во вре­мя войн в горных районах, где применение колесниц было невозможным или малоэффективным, Мурсили бывал вы­нужден положиться только на силу' своей пехоты (см. ниже).

Военные кампании хеттской армии обычно осуществ­лялись на протяжении одного наиболее благоприятного се­зона года. Это было обусловлено прежде всего климатиче­скими условиями Анатолии. В целом ряде гористых районов, например в Ацци-Хайасе, в стране Каска, к кото­рым было привлечено внимание хеттской армии и где про­живали воинственные народы, часто выступавшие против хеттской экспансии, зима наступала довольно рано, была снежной и суровой. Вести военные действия в таких кли­матических условиях и на сильно пересечённой местности, было, вероятно, чрезвычайно сложно.

Кроме того, хеттские цари обычно сами возглавляли во­енные экспедиции. Эта военная функция царя как верховно­го военачальника, видимо, может восходить к архаичной функции вождя как сакрального символа коллектива. В пер­вобытных коллективах сакральный вождь должен был пе­риодически подтверждать свои способности к управлению, т е. к обеспечению плодородия страны, защиты её от внеш­ней опасности. В условиях государства эти обязанности бы­ли переосмыслены, соотнесены с функциями государства.

Личное участие царя в походах было крайне затрудни­тельным ранней весной и поздней осенью. К этим временам года было приурочено большинство государственных празднеств, которые должны были возглавляться самим ца­рём. Об этой его обязанности многократно говорится и в «Анналах». Здесь перечисляются осуществлённые Мурси­ли празднества в честь богини Аринны Нового Года (ву- руллия), празднике реки Мала и др. [Gotze, 1933, с. 20, 60, 138, 170, 172, 188].

Насколько важной считалась эта обязанность царя, сви­детельствует один случай, описанный Мурсили. Люди

Хайясы, получив весть о возможном походе на их страну хеттского царя, и стремясь предотвратить его. уведомили Мурсили, что они возвратят беглых из Хатти, нашедших приют в их стране. Мурсили. видимо, не очень поверил им на слово и. вероятно, пошёл бы на них походом. Однако, наступило время проведения празднества в честь богини Хепат города Куммании. И парь был вынужден отправить­ся в Киццуватну [Gotze, 1933, с. 102-110].

Благодаря этим обстоятельствам военные кампании обы­чно начинались весной и велись в течение всего лета. В «Ан­налах» Мурсили неоднократно отмечается, что царь шел в поход сам или отправлял военачальника с наступлением весны. Так было во время кампаний против Ацци на 9-м и 10-м году правления царя [Gotze, 1933, с. 130 и 138], про­тив Тапалцунавалиса, сына Уххацити, в Пуранду [Gotze, 1933. с. 60]. против Масхуилувы, правителя Миры [Gotze. 1933, с. 140] и в других случаях [Gotze, 1933, с. 170-192].

Изредка походы могли иметь место и на стыке зимы и весны, буквально тогда, когда «зима ещё не закончилась» [Gotze, 1933, с. 192]. С другой стороны, согласно «Анналам», многие походы, даже если все цели их не были достигнуты, завершались, когда по-хеттски MU.KAM-za ser tepawes sanza esta — «год был укороченным», т.е. до конца года ос­тавалось очень мало времени. Один из случаев употребления этой формулы представлен в описании похода на 9-м году правления Мурсили (ср. также поход на 3-м году царствова­ния Мурсили [Gotze, 1933, с. 54]). Он «привёл в порядок» Каркемиш и отсюда отправился в Тегарамму Сюда же при­были, на встречу с ним, Нуванца и «господа войска». «Я бы в Хайасу пошёл, — отмечает Мурсили, — но год был укоро­ченным. И „господа (войска)'¹ мне (тоже) сказали: „Год для тебя короток и (ты), господин наш, не иди в Хайясу!“ И я не пошёл в Хайасу, а отправился в город Харран» [Gotze, 1933, с. 124-127, в связи с Ацци-Хайасой ср. с. 138].

В схожей ситуации Мурсили оказывался не раз за время своей военной карьеры. Так, воины и население города Су- нупассы покинули свой город и укрылись в каменном свя-

Хеттология

тилище на горе Питталахса Хеттская армия сожгла остав­ленный без защиты город. «...Я бы осадил и [захватил бы, но для меня год был укороченным, и я не осадил его и по­шёл прочь [в] Истахару...» [Gotze, 1933, с. 180]. Как и в случае с Ацци-Хайасой, Мурсили был вынужден изменить свой план. Но и на этот раз он смирился с ситуацией лишь на определённое время и в конце концов добился своего [Gotze, 1933, с. 180].

Целый ряд контекстов из «Анналов» подтверждает, что под словами о том, что «год был укороченным», Мурсили имел в виду скорое наступление зимы. Особенно наглядно это видно в тех местах «Анналов», где вслед за фразой, что «год короток» следует другая, сообщающая о наступлении зимы. Так, в описании одного похода, относящегося к 27-му(?) году правления, говорится, что Мурсили захватил бы город, но год был «укороченным, наступи [ла]... зима», и он отпра­вился в Хаттусу [Gotze, 1933, с. 190]. В ряде других случаев речь идёт о прекращении преследования противника, на­пример жителей Тимухалы, ввиду начавшейся зимы [Gotze, 1933, с.168] или о раннем похолодании (акк. §URIPU), вы­звавшем возвращение царя из Арцавы [Gotze, 1933, с. 60].

Царь проводил зимовку обычно в тех областях своей страны, где зима, вероятно, была мягче. Не исключено, од­нако, что зимовки вблизи столицы были обусловлены и тем, что здесь находились зимние квартиры войска Осо­бенно часто речь идет о зимовке в Анкуве [см. Gotze, 1933, с. 36, 52, 130, 140], которая, вероятно, располагалась вблизи хеттской столицы (ср. «И я пошёл обратно в Хаттусу и пе­резимовал в Анкуве» [Gotze, 1933, с. 130]. Значительно ре­же царь зимовал в других городах— в Хаттусе [Gotze, 1933, с. 138], Катапе [Gotze, 1933, с. 170] и др. В некоторых редких случаях, когда цели похода не были достигнуты, войска во главе с царём могли расположиться и в непосред­ственной близости от театра военных действий. Так, опи­сывая свою победу над Арцавой, Мурсили говорит о том, что он провёл зимовку внутри страны Арцавы [Gotze, 1933, с. 76]. О подобной зимовке на территории Арцавы царь

упоминает и в другом месте «Анналов»: «И когда я поразил гору Ариннанду. Затем я возвратился к реке Астарпе и у Астарпы я создал укреплённый лагерь и там я провел праздники года» [Gotze. 1933. с. 60]. Этот текст определён­но свидетельствует о том, что в случае размещения войск на длительный период на незащищённой местности, и к тому же вблизи противника, хетты создавали специальный укреплённый лагерь, вероятно, на случай внезапного напа­дения. О том, как укреплялся такой лагерь, мы, к сожале­нию, не знаем. Однако если учесть, что создание лагеря обозначается глаголом wah-nu-, имеющим значение «хо­дить по кругу», «кружить», то можно предположить, что лагерь мог иметь форму круга. Он, возможно, защищался земляным валом и рвом. Подобная расквартировка войск вряд ли была бы возможна, если бы в Арцаве зима была та­кой же холодной, как в Ацци-Хайасе или в стране Каска.

Обязательства войска скреплялись специальной воен­ной клятвой. Известны два варианта клятвы, детальный анализ и перевод которых осуществлен Н.Эттингером [Oettinger, 1976]. Наибольший интерес представляет так на­зываемая «Первая военная клятва», которая является ново- хеттской копией более древнего оригинала среднехеттского периода (приблизительно XV в. до н.э. [Oettinger, 1976, с. 93 и сл.]. К сожалению, начало этой клятвы не сохрани­лось. В отличие от «Второй военной клятвы», представ­ляющей документ периода Нового царства, в котором ощущается влияние хурритской традиции, «Первая военная клятва» обнаруживает целый ряд общих черт с самыми древними договорами и инструкциями в том, что касается стиля, языка и графики документов [Oettinger, 1976, с. 77— 94]. Согласно автору, военные клятвы представляют осо­бый жанр среди ритуалов, инструкций и договоров и, воз­можно, служили прототипом, в частности, инструкций. По­добно древним инструкциям и договорам, клятва по существу не содержит конкретных обязательств войска [Oettinger, 1976, с. 83-84]. Отсутствие в клятве конкретных обязательств, видимо, связано с тем, что главная цель её —

Хеттология

принесение присяги верности царю (подобно некоторым древним договорам и инструкциям) [Oettinger 1976, с. 84]. Несмотря на отсутствие в клятве конкретных обязательств, анализ её позволил высказать предположение о том, что присягало не всё войско. От имени отдельных отрядов, вхо­дящих в состав армии, присягали их командиры. По-види- мому. это были какие-то знатные лица, владевшие городами, жёнами, землёй, стадами крупного и мелкого рогатого скота. Это своего рода «князья» со своими «дружинами», вставшие под знамёна «великого князя» — хеттского царя.

Характерной чертой текста клятвы, отличающего его от всех других жанров, является постоянное чередование ма­гического действия и формулы проклятия [Oettinger, 1976, с. 77]. Причём магические действия совершаются каким-то определённым, но не поименованным в тексте лицом. По- видимому, то же лицо произносило и формулы проклятий (ср. «он кладёт в руки», «он говорит так»). В некоторых случаях человек, приводящий к присяге, фигурирует во втором лице единственного числа («и ты им так говоришь», «и перед ними ты кладёшь»). На этом основании можно сделать вывод, что, во-первых, текст «Первой клятвы» — это своего рода инструкция на случай приведения к присяге армии; во-вторых, ритуал возглавляли два лица, возможно, какие-то жрецы. Не исключено, что при этом присутствовал и сам царь. Причём обязанность присягающих заключалась не только в том, чтобы совершать требуемые ритуальные действия, но и повторять вслед за приводящим к присяге «да будет так» (стк. 21-?): «И того, кто престу[пает]эти клятвы, вед[ёт] себя коварно в отношении царя (и) страны Хатти, взирает враждебно на Хатти, пусть эти клятвы схва[тят], пусть осле[пят] его войско и пусть лишат их сл[у]ха! Пусть оди[н] не видит другого, пусть один не слышит [другого], пусть приговорят их к злой сме[рти], пусть их ноги внизу опутают пута[ми] (и) вверху свяжут их руки! Как боги клятвы связали руки (и) ноги войск страны Арцавы и свалили их в кучи, так и его войска пусть они свяжут (по рукам и ногам) и свалят их в кучи!

Он кладёт в их руки дрожжи и они касаются их языком, а он так (говорит): „Что это? Разве это не дрожжи? И как берут толику этих дрожжей, замесят в сосуде для теста и выдерживают в сосуде один день и (тесто в сосуде) подни­мается, так и того, кто преступает эти клятвы, ведёт себя коварно в отношении царя и страны Хатти, взирает враж­дебно на Хатти, пусть схватят эти клятвы и пусть он болез­нью будет стёрт (в порошок), пусть он будет предан злой смерти! Те же вторят: „Да будет так!“.

Затем он кладёт в их руки воск и овечий жир, (велит) бросить их в пламя и говорит: „Как этот воск тает, как ове­чий жир топится, (так) и тот, кто клятвы преступает, ведёт себя коварно в отношении [царя (и) страны] Хатти, пусть растает подобно воск[у], пусть растопится, подобно овечь­ему жиру!‘" Те же вторят: „Да будет так!

Он кладёт им в руки сухожилие (и) соль, (велит) бро­сить их в пламя и так говорит: „Как это сухожилие в оча­ге..., как эта соль в очаге... так и тот, кто преступает эти клятвы, ведёт себя коварно в отношении [царя] (и) страны Хатти, взирает враждебно на Хатти, пусть эти клятвы схва­тят, и пусть он, подобно сухожилию... пусть он подобно СО­ЛИ... И как у соли нет семени, так и у того человека да сги­нет имя, потомство, дом, быки и овцы¹'¹

Он кладёт им в руки солод и сусло, они касаются их языком, а он так говорит им: „Как это сусло жёрновом раз­малывают, смешивают это с водой и (затем) поджаривают и растирают, так и того, кто преступает эти клятвы, замыш­ляет зло в отношении царя, царицы, царевичей и страны Хатти, пусть схватят эти клятвы и пусть размелют его кос­ти, пусть он будет точно так же поджарен, стёрт в порошок и предан злой смерти!¹' Те же вторят: „Да будет так¹'¹

Как этот солод не имеет приплода, (как) не высевают его в поле, не произрастают из него семена, не делают из него хлеба и (не) помещают его в амбар, так и того челове­ка, кто преступает эти клятвы, замышляет зло в отношении царя, царицы и царевичей пусть погубят клятвы его буду­щее, да не родит жена его ни сына, ни дочери, не прораста-

Хеттология

ет растение на его поле и в лугах, крупный и мелкий рога­тый скот его да не даст потомства!

Приносят женский наряд, прялку и веретено, разламы­вают стрелу, ты им так говоришь: „Что это? Разве это не одеяния женщины? Мы взяли их для (принесения) клятвы. И того, кто преступает эти клятвы, замышляет зло в отноше­нии царя, царицы (и) царевичей, пусть эти клятвы превратят из мужчины в женщине', войска их обратят в женщин, пусть их облачат по-женски и (головы) им покроют (женским) го­ловным убором. Пусть сломают в их руках луки, стрелы и (другое) оружие и вр[учат] им прялку' и веретено!¹'

И перед ними [про]водят одну' [слепую] и глухую жен­щину, и ты им так [говоришь]: „Смотри, (это) слепая и глу­хая женщина! И того, кто замышля[ет] зло в отношении ца­ря и царицы, пусть схватят клятвы и [обра]тят из мужчины в же[нщину], пусть они его, подобно слепому, ос[лепят], пусть, подобно глухому, [сделают глух] им и да уничтожат этого человека вместе с его ж[ёнами, сыновьями], со (всем) его родом⁴'.

И [им] в руки он клад[ет] (полую) фиг[урку (чело­века)...], изнутри заполненную водой, и так говорит: „Кто [э]то? Разве он н[е] присягнул? Перед богами он дал [кля]тву, а затем он клятвы [преступил и боги клятвы схва­тили его и заполнилось его брюхо, (раздувшееся) чрево его поддерживает высоко поднятая рука. И того, кто преступа­ет клятвы, пусть эти клятвы схватят, пусть наполнят его чрево, пусть (проникает) внутрь его чрева сын божества Ишхары и да съедят (этого человека)!⁴'

И он протягивает [(им фигурку человека)], бросает ее вниз, и они топчут её ногами, и он и[м та]к говорит: „К то­му, кто преступил эти кл[ятвы] пусть придут и [боги] Хатти да растопчут ногами его горо[д], да... опустошат они (все) строения города!⁴⁴

Они надувают [пуз]ырь и [топ]чут его ногами, и воздух выходит (из него). И он так говорит: „Как этот (пузырь) опустел, так и у того, кто преступил эти клятвы, да опусте­ет его хозяйство вместе с его людьми, быками и овцами!⁴'

И перед ними ты кладёшь (глиняные модельки) печи, плуга, (четырёхколёсной) телеги (и) колесницы, и они вдребезги разбивают это, и он им так говорит: „У того, кто преступил клятвы, пусть Бог Грозы разобьёт его плуг. И как из печи не прорастает зелень, так и на его поле да не про­растёт ни ячмень, ни пшеница, да порастёт оно бурьяном!¹'

И даёшь им шкуру красного цвета, и он так говорит: „Как эту' шкуру в кровавый цвет окрашивают и к[ров]авость не сходит с неё, так и вас пусть схватят боги клятвы и да не сойдёт она с вас!'⁴

И он брызгает водой в огонь и им так говорит: „Как этот пылающий огонь гаснет, так и того, кто преступает клятвы, пусть эти клятвы схватят, и да угаснет в будущем его жизнь, сила молодости, благополучие вместе с его жёнами и сы­новьями! Пусть боги клятвы ужасно проклянут его и пусть пастбище не принесёт пользы его крупному и мелкому рога­тому скоту', (находящемуся) в загоне и на выпасе, пусть не прорастёт на его поле растение после пахоты!⁴'»

Вторая табличка: «Если войско приводят к присяге»

Успех военной кампании не мог быть предопределён только подавляющей численностью хеттской армии, ее боеготовностью, хорошо налаженной разведкой и удачной тактикой главнокомандующего. Он во многом зависел от благоволения богов Хатти и нейтрализации богов враже­ской страны. Эта цель достигалась с помощью специально­го ритуала, который совершало хеттское воинство на гра­нице территории врага. Мы не знаем, являлся ли подобный ритуал обязательным при любом походе, так как Анналы и другие тексты не содержат сведений на этот счёт. Не ис­ключено, однако, что этот ритуал — необходимое действие перед битвой — в силу своей обыденности не нашёл своего отражения в Анналах. Если хеттское войско совершало по­добный обряд перед походом на касков, то вряд ли это дей-

Хеттология

ствие было исключением из правил. Скорее всего, здесь можно видеть одно из проявлений характерной практики, так как не только боги каска могли гневаться на хеттов, вторгшихся в пределы страны. В аналогичной ситуации враждебно могли повести себя и боги других народов.

Далеко не случайно, что обряд имел место именно на границе. За пределами её начиналась область, которая нахо­дилась в ведении чужих богов, они подстерегали завоевате­лей на каждом шагу'. Но особенно существенно, видимо, то, что сам факт перехода через границу рассматривался как очевидное святотатство.

Есть мнение, что в древности не существовало границ в обычном смысле этого слова, т.е. не проводилась специ­альная линия границы. Однако, суть дела от этого не меня­ется, поскольку ее ориентирами были определённые города, укрепления и такие естественные преграды, как реки и горы. Не исключено, что на границе могли устанавливаться меже­вые камни и стелы На важное сакральное значение границы в хеттской традиции указывают и некоторые статьи хеттских законов, согласно которым в случае кражи на огороженном участке возмещалась не только стоимость украденного, но и кроме того виновный должен был принести специальную жертву божеству, вероятно, для того, чтобы обезопасить себя от его гнева, вызванного нарушением (осквернением) границы. Эта статья законов позволяет предположить, что и ритуал на границе врага имел главной целью обезопасит себя от преследования богов за нарушение границы.

При возвращении войска из похода на границе враже­ской страны совершались жертвоприношения, причём для одного из них сохранилось описание ритуала, составленное от имени некоего Пулисы («[Т]ак (говорит) Пулиса...»). Этот ритуал исполнялся в том случае, когда во время воз­вращения царя с войском из успешного похода среди вои­нов вспыхивала эпидемия (КВо XV, 1, см. [Kummel, 1967, с 111-125]) Возникновение эпизоотии также рассматрива­лось как следствие гнева божеств мужского или женского пола страны, над которой взяли верх хетты. Поэтому риту-

ал имел целью отвести возникшую над всеми, и прежде всего над самим царём, угрозу посредством специального возмещения. Возмещением были пленные — мужчина и женщина, захваченные на территории врага.

Ритуал осуществлялся следующим образом. Царь, вме­сте с «господином войска», останавливались на дороге, по которой они возвращались из похода. Перед царём ставили пленных— мужчину и женщину. Пленного и пленную об­лачали в праздничные наряды, которые, вероятно, заменяли собой облачения царя (см. [Kummel, 1967, с. 118]) и, воз­можно, царицы. Обращаясь к пленному царь говорил, что если какое-то мужское божество (вражьей страны) вызвало эту эпидемию, то в качестве ритуальной замены он отдает пленного, облачённого в наряд. «И да удовольствуешься ты, бог, этим облачен[ным] в наряд мужчиной! В отноше­нии же царя, [господ], в[ойска и] страны Хатти выкажи доб[р]о... (и) пусть этот пленный под[хватит] эпидемию и [унес]ёт обратно в страну врага!» (КВо XV, 1, I. 18-21 [Kummel, 1967, с. 112]).

С аналогичной просьбой царь обращался и к богине вражьей страны, предлагая ей в качестве возмещения плен­ную. Затем богу и богине представляли и другие замены — быка и овцу и совершали обряд, во время которого изо рта царя вытягивали шерстяную пряжу жёлтого (зелёного), чёрного и белого цвета. При этом глава ритуала приговари­вал: «То, из-за чего царь стал кроваво[-красным, стал зелё­ным (жёлтым)], стал [чё]рным, [стал белым], (пусть) [э]то обратно в страну' вр[ага] [.. .] (будет возвращено). И ты [не] ставь отметины на теле царя, на господах, на пе[хотинцах] (и) коле[сничих?], ты пометь этим страну врага!..» (КВо XV, 1 I, 27-31 [Kiimmel 1967, с. 112-114]). Далее глава ри­туала продолжал упрашивать бога (а затем и богиню): «...Божество враж[еской (страны), которое вызвало (эту эпидемию], [е]сли это бог, то я от[дал] тебе [наряженного], с [ушными подвесками], тучного быка. И ты, бог, да удо­вольствуешься (им). Пусть он унесёт обратно во вражью страну' [эту' эпидемию]! [В отношении же царя, царевичей],

Хеттология

[гос]под. войска и ст[раны Хатти ты выкажи затем добро!]» (КВо XV, 1,I, 34-39 [Kummel, 1967, с. 114]).

Заключительная часть описания ритуала не сохрани­лась. Однако, поскольку известны другие схожие обряды, и в частности, ритуал лечения от афазии царя Мурсили II, можно предположить, что замены (люди и животные) от­правляли на территорию вражеской страны.

Естественно, что хеттская армия не всегда победоносно завершала свои походы. Нередки были случаи, когда про­тивникам удавалось серьезно потрепать силы хеттов. Такой ход событий, видимо, расценивался как божественная кара. Поэтому было необходимо совершить специальный ритуал очищения войска. Описание такого ритуала, известного у хет­тов, гласит (KUB XVII. 28, IV, 45-56, ср. этот текст и сводку литературы [Kummel, 1967, с. 150-152]): «Если воины по­беждены врагом, то за рекой они совершают ритуал таким образом. За рекой они посредине разрезают человека, коз­ла, щенка (и) кабанчика. И с одной стороны они кладут (одни) половины и с другой стороны они кладут (другие) половины. Перед (ними) они возводят ворота из боярыш­ника и над (воротами) натягивают ткань (?). Затем перед воротами с одной стороны они зажигают огонь (и) с другой стороны зажигают огонь и войско проходит между (двух огней). Когда же войско достигнет реки, то их (воинов) об­рызгивают водой. Затем совершают ритуал военного похо­да, как (водится) они совершают его».

Очищение войска от возможного греха, повлекшего за собой поражение от руки противника, осуществлялось с по­мощью огня и последующего окропления водой, последнее, видимо, являлось равнозначным омовению в воде. Примеча­тельно и то, что войско должно было пройти через специ­альные «ворота», сделанные из боярышника. О подобных воротах речь идёт и в описании некоторых других ритуалов. Так, в обряде восстановления потенции благодаря прохож­дению ворот пациент обретал мужскую силу, у него отби­рали женские символы и вручали ему мужские Нечто по­добное имело место и в ритуале для войска. Проходя через

ворота войско очищалось от божественного гнева и возро­ждалось в новом качестве.

«И боги мне споспешествовали...»

Согласно Мурсили, многие, а может быть, и все его воен­ные деяния, были достигнуты благодаря божьей милости. Так, из упомянутых выше контекстов (см. [Gotze, 1933, с. 126, 174]) явствует, что хеттская армия совершала скрытные манёвры, благодаря тому, что бог Грозы призвал к царю Хасамили — божественного кузнеца. Последний, по-види- мому, обладал способностью делать армию невидимой для врага. В схожей функции предстает в Анналах и сам бог Грозы. Наиболее показательный пример наличествует в опи­сании похода, совершённого Мурсили, по-видимому, в конце его царствования. Враги были своевременно уведомлены о приближении хеттской армии и внимательно следили за её манёврами. Поэтому, чтобы сбить противника с толку, Мурсили предпринял ложный манёвр. Он отправился в го­род Питаггу. «Войско (моё), — сообщает Мурсили, — ста­ло биваком. Могучий бог Грозы [же, господин мой, мне споспешествовал] и всю ночь напролёт шёл дождь и (враг) не видел огней войска [...]. Когда же наступил рассвет, мо­гущий бог Грозы, [господин мой...]. Утром же вдруг опус­тился туман и пока я [...шел (маршем)], перед войсками моими туман [клубился...]» (KUB XIV, 20-22, 2BoTU 64, 11-17, [Gotze, 1933, с. 195]). Очевидно, что и на этот раз, как и во многих других случаях, скрытный манёвр хеттской армии был осуществлён благодаря помощи бога Грозы, ко­торый устроил дождь на всю ночь и окутал густым тума­ном войска Мурсили.

Непосредственно участие богов в сражении часто ре­шало судьбу битвы в пользу хеттского царя. О содействии богов, в особенности богини Солнца города Аринны, во многом напоминающей образ воительницы Афины, неод­нократно повествует в Анналах Мурсили II. Уже в самом

Хеттология

начале своего царствования ему пришлось иметь дело с мно­гочисленными врагами, осмелевшими после смерти его от­ца Суппилулиумы и брата Арнуванды. Прежде чем отве­тить на вражду враждой, Мурсили совершил празднества в честь богини Аринны: «И к богине Солнца города Арин­ны, госпоже моей, я воздел руки и так сказал ей: „Богиня солнца города Аринны, госпожа моя! Окрестные вражьи страны прозывали меня юнцом, они унижали меня. Они то и дело замышляли опустошить твои границ, госпожа моя, богиня солнца города Аринны. Снизойди ко мне богиня солнца города Аринны, госпожа моя, и предо мной порази те окрестные вражьи страны!¹' И слово мое богиня Солнца услышала, и ко мне снизошла. И когда я сел на трон отца моего, за 10 лет поразил я окрестные страны и их я побил» [Gotze, 1933, с. 20-23].

В этом тексте нет прямых свидетельств того, что имен­но богиня нанесла поражение врагам хеттского царя. Тем не менее очевидно, что Мурсили непосредственно связыва­ет свои успехи с содействием, оказанным богиней. Подоб­ный вывод подтверждается текстом из другого места Анна­лов, где речь идёт о войне с касками. Хеттский царь нанёс поражение двум главным городам касков Халиле и Дудду- ске и увёл с собой пленных и скот. Когда же жители страны касков узнали о происшедшем «и вся страна Каска поспе­шила на помощь, и она пришла ко мне для сраженья. И я, Солнце, с ней сразился, и богиня солнца города Аринны, госпожа моя, могучий бог Грозы, господин мой, и все боги мне споспешествовали. Я поразил вспомогательное войско страны Каска, я его побил. И каскские города страны Тур- митта я во второй раз обратил в своё подданство» [Gotze, 1933, с. 22-25]. Среди богов, споспешествующих царю, наиболее часто фигурирует богиня Солнца города Аринны, могучий бог Грозы и богиня Мецулла [Gotze, 1933, с. 32, 44, 50, 56, 64, 74, 76, 78, 92, 126, 134 и др.]. Вслед за ними обычно упоминаются «все боги» и из числа этих последних бог Грозы Хатти, богиня-защитница Хатти, Иштар [Gotze, 1933, с. 42]и некоторые другие.

Эти боги страны Хатти содействовали в походах не только самому царю, но и его военачальникам, прославив­шим хеттское оружие. Так, божества споспешествовали брату царя, правителю Каркемиша Шарри-Кушуху [Gotze, 1933, с. 94], знаменитому «генералу» Нуванце [Gotze, 1933, с. 106], военачальнику Тархини [Gotze, 1933, с 188] Когда правитель страны Мира Масхуилува занял соседний с его страной город Импу, с ним затеял войну сын Уххацити. То­гда боги хеттского царя помогли Масхуилуве, и он нанёс поражение противнику [Gotze, 1933, с. 38].

В некоторых местах Анналов дается и описание того, каким именно образом боги, споспешествующие царю и его войску, содействовали хаттам. Один из наиболее пока­зательных в этом отношении случаев представлен в описа­нии войны Мурсили с правителем Арцавы Уххацити: «[За­тем, в этом же году, я в страну Ар]цава пошёл. И когда реки Шехирия [я достиг, могучий бог Грозы] явил свою божественную власть, [и палицу] он метнул. И её позади себя страна Хатти узрела, [перед] (собой) же её страна Ар­цава узрела. И пошла палица (разить врага) [и Ап]асу — город Уххацити она поразила. И его злая болезнь охватила и колено у него перестало сгибаться» (KUB XIV, 15 = 2BoTU 51 A, Vs, II, 1-6 [Gotze, 1933, с. 44-48]).

Это выступление бога Грозы на стороне Мурсили так подействовало на Уххацити, что, как сказано в «Десятилет­них анналах», «он заболел» и в результате не выступил на битву с хеттским царём, а послал с войсками своего сына. О проявлении «Божественной власти» бога Грозы, вероят­но, оказавшим решающее влияние на противника, речь идёт и в других местах Анналов Мурсили (см. [Gotze, 1933, с. 122-192]).

Следует отметить, что подобным проявлением божест­венной власти придавали важное значение и многие другие древние народы, в частности лидийцы. Так, известно, что на шестой год войны между лидийцами и мидянами, во время одной битвы «внезапно день превратился в ночь. Это солнечное затмение предсказал ионянам Фалес Милетский

Хеттология

и даже точно определил заранее год, в котором оно и на­ступило. Когда лидийцы и мидяне увидели, что день обра­тился в ночь, то прекратили битву и поспешно заключили мир» [Гер. , I, 74]. Лидийцы и мидяне «принесли клятву примирения и скрепили её заключением брака». Алиатт выдал свою дочь Ариенис за Астиага, сына Киаксара. Имя этой дочери лидийского царя, вероятно, восходит к древ­нему прозвищу богини Солнца, культовый центр которой находился в городе Аринне.

Можно упомянуть и знамение, которое, согласно Геро­доту, было расценено как указание на посвящение на цар­ство Дария. Царём Персии должен был стать тот из шести кандидатов на престол, чей конь первым заржёт при восхо­де солнца, когда они выедут за городские ворота; «...конь Дария бросился вперёд и заржал. На ясном небе в то же время сверкнула молния и загремели громовые раскаты» [Гер , III, 86]

В Анналах Мурсили сражение хеттов с противником квалифицируется как судебная тяжба двух сторон, арбит­ром которой является бог Грозы или боги в целом. Отчёт­ливые следы этих представлений отражены в описании ис­тории, связанной с упомянутым выше Уххацити. Мурсили послал посла и так написал он Уххацити: «...Когда я неод­нократно требовал у тебя подданных моих, которые сбежа­ли к тебе, ты мне их не возвращал, ты называл меня юнцом, ты меня унижал. Теперь приди мне (навстречу), и мы сра­зимся с тобой и пусть бог Грозы, господин мой, нашу тяж­бу рассудит’» (КВо III, 4 = 2BoTU 48, Vs II, 10-14 [Gotze, 1933, с. 46-47]). Естественно, что бог Грозы, господин хеттского царя, должен был рассудить спор в пользу Мур­сили, хотя последний и призывал его в качестве справедли­вого арбитра В другом месте Анналов Мурсили, обращаясь к господину Ацци, совершенно открыто заявляет о предо­пределённости решения суда: «Ты [с Солнцем за]теял ссо-

Имеется в виду Геродот (хотя этот источник и отсутствует в ав­торской библиографии к работе). — Примеч. отв. ред.

ру: пришёл и [поразил] страну Данкува и [опустош]ил её. И пусть боги выступят на моей строне [и] пусть решат [су­дебную тяжбу в мою] пользу!» (KUB XIV, 17, = A, 2BoTU 56 В. Vs III, 17-19 [Gotze, 1933, с 98]).

Большинство населённых пунктов, именуемых в тек­стах «городами», не являлись «городами» в буквальном смысле этого слова и, в частности, не имели оборонитель­ных укреплений. В случае опасности население покидало также поселения, уводя с собой скот и другое движимое имущество.

Но в целом ряде случаев хетты имели дело и с настоя­щими городами, снабжёнными довольно мощными стенами. Если захватить такой город с ходу не удавалось, хетты брали его в кольцо и использовали для его взятия специальную осадную технику. Наглядное представление о том, как осу­ществлялась осада города, даёт древнехеттский текст «Об осаде города Уршу» (КВО I, 11: [Gtitrbock, 1938, с. 113-139]; русский перевод см. [Иванов, 1977, с 90-93]). Несмотря на литературный характер этого произведения, что прослежи­вается в стиле и содержании, написанный по-аккадски текст «Об осаде города Уршу» повествует о реальном исто­рическом событии и включает в себя ряд фактов, имеющих отношение к истории военного искусства хеттов.

Осада Уршу (хет. Варсува), видимо, велась под руково­дством некоего Санды, который то и дело получал инст­рукции и наставления от царя и других командиров отдель­ных отрядов армии. Последняя состояла, по крайней мере, из восьми пеших отрядов, восьмидесяти колесниц и других, возможно, сапёрных частей.

Царская армия приступила к осаде окружённого города По-видимому, хетты использовали в этом случае все воз­можности, чтобы взять осаждённых измором. Во всяком случае нам известен нижеследующий весьма показатель­ный эпизод, имевший место во время похода Мурсили про­тив Пуранды. Когда армия хеттского царя подошла к этому городу, навстречу ему вышли пехота и колесницы Пуранды под предводительством Тапалацунавалиса, сына Уххацити.

Хеттология

Мурсили взял верх в битве и стал преследовать противника по пятам Вероятно, хеттам удалось ворваться внутрь города «на плечах» воинов Пуранды, так как Мурсили сообщает: «...преследуя врага, я пошёл и город Пуранду внутри окру­жил (anda wahnunun)» [Gotze, 1933, с. 62]. В данном случае наречие «внутри» указывает на внутреннюю (нижнюю) часть города, поскольку сам предводитель войска Пуранды заперся с остатками свои сил во дворце (в верхней части города, «он вверху был»). Возможно, для того чтобы сломить сопротив­ление Тапалаиунавалиса, Мурсили «отобрал» у города воду (wider arha dahhun), т е. лишил защитников воды.

Согласно другому месту' Анналов, Мурсили обложил на труднодоступной горе Ариннанде, с одной стороны кото­рой было расположено озеро, жителей, бежавших из не­скольких городов, захваченных хеттскими войсками. Как сообщает Мурсили, «и жителей я досадил благодаря голоду и жажде. И когда их замутили голод и жажда, они спусти­лись и пали к ногам моим: „Господин наш! Не губи нас! Возьми нас, господин наш, в свои подцанные и уведи нас в Хаттусу!‘“» [Gotze, 1933, с. 56].

Однако в других случаях, когда хеттам не удавалось проникнуть внутрь города, они применяли и осадную тех­нику. Во всяком случае уже в древнехеттском пласте об осаде города Уршу упоминается таран.

«Они бы на меня с тыла напали...»

К сожалению, тексты содержат мало данных относи­тельно военной тактики и стратегии хеттов и их противни­ков. Тем более интересны для нас сведения на этот счет в Анналах Мурсили II Вот что мы видим в описании похода этого царя против касков: «...Каскский враг поспешил мне навстречу и [занял] город Куцастарину. Если бы я дальше пошёл, то они бы на меня с тыла [напали]. Когда же я (вра­га) позади себя увидел, [то я на месте развернулся и против него в сраженье вступил» (стк. 12-16 [Gotze, 1933, с. 42]).

Ещё более интересный факт из хеттской военной такти­ки представлен в описании похода, осуществлённого на 21-м году правления Мурсили. По-видимому, хеттскому царю противостояли два противника, находившиеся в сою­зе друг с другом Один из них по имени Питаггаталли стоял с отрядом вблизи города Сапиддувы, у гор под названием Эллурия. Другой противник — Питтапара размещался со своими силами, по-видимому, состоявшими из ополчения, на незначительном удалении от Питаггаталли вблизи горы Кассу. Эти противники Мурсили внимательно следили за передвижениями его войска. Тогда хеттский царь предпри­нял скрытый манёвр, целью которого было ввести в заблу­ждение противника и разбить его по частям. Вот как опи­сывает Мурсили свою тактику: «Я, Солн[це], повёл маршем готовые к бою [войск]а. И так как у них (повсюду) были расставлены дозорные Питаггаталли и где бы он меня ни поджидал, передо мной он бы отступил. Тогда я повернул­ся в противоположную сторону— против Питтапары Ко­гда же наступила ночь, я развернулся и пошёл на Питагга­талли. Всю ночь напролёт я шел маршем, и рассвет застал меня в поле у города Сапиддува. Когда же солнце взошло, я пошёл на битву с ним. И я сразился с теми 900 пешими, ко­торых привёл Питаггаталли и которые вступили в битву со мной. И мне боги поспешествовали. Могучий бог Грозы, господин мой, богиня солнца города Аринны, госпожа моя, бог Грозы (города) Хатти, богиня-защитница (города) Хат­ти, бог Грозы армии, богиня Саву ска, бог Парес понеслись пред мной, и врага я одолел. Я загнал его вверх в горы Эл­лурия, и его я уничтожил. Лишь сам Питаггаталли скрылся от меня. Всё войско у него — пехоту и колесницы я захва­тил (в плен). Затем войска я послал вслед за ним, и они гна­ли его через горы Эллурия, до реки Дахары преследовали и отняли у него жителей (города его), быков и овец.

Когда же я возвратился, оставив в городе Алтанне до­бычу — жителей, быков и овец, что захватил я, и пленных (воинов), то отправился я к горе Кассу за Питтапарой и жи­телями (его города). И так как могучий бог Грозы, госпо-

Хеттология

дин мой, направлял мою десницу, и мне поспешествовал, врагая победил...» (стк. 13-43 [Gotze, 1933, с. 156-161]).

Содержание этого сообщения Мурсили II как будто удостоверяет то, что Питтапара не имел в своём распоря­жении регулярного войска. Во всяком случае в тексте оно не упомянуто. Силы Питаггаталли, видимо, состояли из пе­хоты и колесниц, так как хеттский царь сообщает, что он захватил колесницы. Однако колесницы, как мы знаем из описания битвы, не участвовали в сражении. Не исключено, что быстрый и неожиданный манёвр Мурсили застал Питаг­гаталли врасплох и последний не успел ввести в бой глав­ную ударную силу своего отряда. Кроме того, если верно наше предположение о составе сил противника, то можно высказать гипотезу, что основной целью Мурсили было не только разбить врага поодиночке, но в первую очередь — Питаггаталли, который располагал главными силами.

В рассмотренном выше описании обращает на себя внимания то, что манёвр армии Мурсили II оказался ус­пешным, в частности, благодаря тому, что он был проведён неожиданно и под покровом темноты. Судя по Анналам этого царя, он придавал важное значение и неоднократно пользовался подобной тактикой в борьбе с самыми разны­ми противниками. Вот как описывает Мурсили один из своих походов против касков: «Так как со мной город Иах- ресса и страна Пиггаинаресса были во вражде, пошёл я в Иахрессу. И я дни сделал ночами и быстрым маршем повёл войска; я, великий царь, с пехотой и колесницами скрытно шёл. И ко мне, могучий бог Грозы, господин мой, бога Ха- самили, господина моего, призвал, и он меня укрыл и меня никто не увидел. И я пошёл и страну Пиггаинарессу на ло­же поразил. Я нашёл (здесь) жителей, быков и овец, и это я захватил, а город Пиггаинарессу полностью сжёг.

На рассвете я пошёл назад в Иахрессу и захватил в нём жителей, быков и овец» (стк. 29-42 [Gotze, 1933, с. 126- 129]).

Поход оказался успешным главным образом благодаря быстрому и скрытному манёвру. Нападение оказалось не

только неожиданным, но и было произведено на рассвете, когда город, как подчёркивает сам Мурсили, ещё спал (бу­квально «покоился на ложе», хет. sasta). И на этот раз пер­вый удар был нанесён, по-видимому, по наиболее сильному противнику— городу Пиггаинарессе. К такому выводу можно прийти на основании того факта, что перед названи­ем Иахрессы стоит детерминатив URU «город», в то время как перед наименованием Пиггаинарессы — детерминатив KUR «страна». По-видимому, последняя включала в себя как «город», так и группу более мелких поселений. Свой скрытный марш Мурсили объясняет не только быстрой пе­редислокацией сил, но и тем, что он «сделал дни ночами», т.е. шёл маршем по ночам, а также содействием богов, в особенности бога Хасамили (см. о нем выше). За всем этим можно видеть военный талант царя, хотя несомненно и то, что Мурсили использовал военный опыт своих многочис­ленных предшественников

О ночных маршах хеттской армии Мурсили речь идёт и в описании похода этого царя против страны Таггаста: «И я пошёл в страну' Таггаста. И так как они узнали о моем (по­ходе), я не наступал на них днём, я передвигался ночью. И рассвет застал меня в городе Каттитимува. Каттитимува же был со мной в мире и я пришёл через него и страну Таг­гаста поразил. Я полностью сжёг и город и страну Тагга- сту» (стк. 23-28. [Gotze, 1933, с. 148-149]).

Анналы Мурсили содержат и ответ на вопрос о том, как вела себя хеттская армия в дневное время, после трудного ночного марша. Сведения на этот счёт встречаются в уже упомянутом выше сообщении Мурсили о том, что бог Ха­самили укрывал царя и его войско и никто его не увидел. В подобном «укрытии» скорее всего армия нуждалась днём. О помощи царю со стороны Хасамили речь идет и в описа­нии похода, осуществлённого Мурсили, по-видимому, на 25-м году его правления. У него под рукой находилась лишь незначительная часть армии. Большая часть сил, воз­главляемая военачальниками Аранхапилици и Нанацити была послана им, по-видимому, в страну' Лалха [Gotze,

Хеттология

1933, с. 172—173]. Тем не менее Мурсили решил идти вой­ной на страну касков Тимухалу с наличными силами, кото­рые состояли лишь из пехотинцев: «...И я по[вел] свои вой­ска. Днём я войска маскировал, ночью же я шёл маршем. (Враг) на гору... [поднялся] и занял ту гору, [город к]асков [...], [город Тимухала, город Тиясил[та, город] Циммумму [...]. И мне поспе[шествовал могучий бог Грозы, [господин] мой. Он призвал [ко мне бога Хасамили, господина [моего]. [...] Так как [...] через гору я ночью [переш]ел, меня их [...], братья их не уви[дели] и не послали весть жител[ям города Т]имухалы и тимухальский враг не ускользнул (от меня)... И там я захватил жителей, быков и овец, только считанные люди от меня сбежали» (стк. 10-20; 24-25 [Gotze, 1933, с. 172-175]).

Эти строки анналов обращают на себя особое внимание тем, что в них прямо говорится о маскировке (глагол karisk-) хеттских войск в дневное время. Особый интерес представ­ляет и сообщение о переходе армии Мурсили через горы в ночное время, благодаря которому жители Тимухалы не были своевременно предупреждены своими соплеменника­ми о грозящей им опасности. Естественно предположить, что совершить ночной поход через горы могла армия, кото­рая имела значительный опыт войны в гористой местности, полководцы которой хорошо знали театр действий или во всяком случае пользовались надёжными проводниками. Такой опыт хеттская армия могла приобрести в результате неоднократных военных операций против горцев, населяв­ших страны Каска и Ацци-Хайаса. Можно сослаться, в ча­стности, на сообщение Мурсили о взятии им укреплённого города, располагавшегося в Хайасе на высокой, труднодос­тупной скале (см. раздел «Дипломатия»). Небезынтересны сведения относительно войны в горах, засвидетельствован­ные в описании ещё одного похода против Тимухалы (на 24-м году правления Мурсили) и одного из городов страны Каска, название которого в тексте не сохранилось. Ясно лишь, что он был расположен вблизи или непосредственно на территории Тапапанувы Вот как описывает Мурсили

свой поход против Тимухалы: «... И город Тимух[ала] рас­положен [высоко в горах], (ведущие к нему) вверх пути уз­ки, они труднодоступны и [защищены] силой. И я впереди войска (своего) пешком [понёс]ся. И когда города Тимуха­лы достиг, то [(они) не] ожидали (меня) и предо мной (они) отступили [и затем] за горы ушли [Так как] зима наступи­ла, я их [дальше] не преследовал и не разыскивал» (стк. 4- 12 [Gotze, 1933, с. 166-169])

Совершенно очевидно, что в подобной ситуации хетт­ская армия не могла рассчитывать на колесницы — свою главную ударную силу. Но, видимо, и хеттская пехота была очень сильна и могла действовать достаточно эффективно.

Как можно предположить на основании описаний похода Мурсили против другого города касков, противник занял пе­ревал, через который шел путь, возможно, в долину, где рас­полагалось враждебное хеттам поселение. Применение ко­лесниц, учитывая крутизну пути ведущего к перевалу, было крайне затруднительным и поэтому малоэффективным. То­гда парь решил то ли расчистить себе путь, встав во главе пехоты, то ли обойти засаду: «[И] предо [мной]... (враг) за­хватил (дорогу). И они так говорили: „Мы не [пропу]стим его вниз'⁴. И так как гнать вверх колесницы было [неудобно], я пеший помчался впереди войск [.. .], гору пешком я прошёл и боги мне поспешествовали. И по врагу [...] [я ударил] и по­бил его...» (стк. 2-6 [Gotze, 1933, с. 162-163]).

Победы хеттской армии, видимо, вынуждали их про­тивников изыскивать оптимальные способы борьбы с силь­ным врагом, напоминающие собой методы «партизанской» войны. В частности, в сообщении Мурсили, относящемся к 10-му году его правления, сказано, что жители Ацци, напу­ганные опытом прошлых войн — победами над аццийцами со стороны Мурсили, главного виночерпия Нуванцы, при­бегли к новой тактике: «Они [никоим образом] не отважи­вались сражаться со мной в дневное время. Они напа[дали] на меня по ночам. „Мы, мол, [будем трепать] его ночью'⁴ — (так говорили они). Когда же я, Солнце, ус[лышал] весть „Люди Ацци на [твои войска] по ночам нападают⁴', я,

Хеттология

Солнце, проинструктировал войска (так): как днем идёт войско маршем в боеготовности, точно так же и ночью пусть оно будет готово к налету'. И когда люди Ацци уви­дели таким образом гото[вое к самозащите (войско)...] и за­тем (...)^[490] (стк. 62-72 [Gotze, 1933, с. 132-133]).

В описании тактики ночных налётов, взятой на воору­жение аццийцами, обращает на себя внимание свидетельст­во того, что, находясь на марше в дневное время, армия принимала меры предосторожности, вероятно, на случай внезапного налёта. О приведении хеттской армии на марше в состояние полной боеготовности (по хеттски putalliya-) речь идет и в связи с другими походами Мурсили (ср. [Gotze, 1933, с. 250]).

Исследование анналов создает определённое представ­ление не только о тактическом, но и о стратегическом талан­те Мурсили. Один из очевидных фактов стратегии Мурсили содержится в описании ситуации, сложившейся к 9-му году правления этого царя. Мурсили прибыл в Кумману (Киццу- ватну) на праздник, посвящённый богине-воительнице Саву- ске (т.е. «праздник призыва», хет. EZEN halziyawas). Туда же, для встречи с ним, приехал его брат Шарри-Кушух, прави­тель Каркемиша. Случилось так, что последний здесь забо­лел и скончался. Не исключено, что в его смерти был пови­нен Мурсили. Тем не менее не будем грешить против истины — прямых свидетельств причастности Мурсили у нас нет. С телом умершего поступили в соответствии с обычаями хеттов, Мурсили устроил празднества в честь богов. В этой ситуации начал войну' с хеттами подвластный им город- государство Нухашше, а затем пошли походом против ряда хеттских городов аццийцы. Войско страны Ацци уничтожи­ло страну' Иститину и окружило город Каннувару Мурсили

предпринял немедленные ответные меры. Одного из полко­водцев с пехотой и колесницами он отправил на усмирение Нухашше, а другого — «главного виночерпия» Нуванцу — во главе аналогичного войска послал против аццийцев. Дей­ствия хеттской армии в Нухашше были весьма успешными Более того, она захватила и Кинзу (Кадеш) Между тем, Ну- ванца, ещё не вступив в схватку с врагом, направил царю по­слание с просьбой испросить оракула относительно исхода битвы с аццийцами (см. подробнее в разделе «Дипломатия»). По-видимому, эта просьба многоопытного полководца хотя бы отчасти объясняется тем, что ему противостояли доволь­но крупные силы аццийцев и он не был уверен в исходе сра­жения. Во всяком случае просьба Нуванцы не очень при­шлась по душе Мурсили, так как в Анналах подчёркивается, что Мурсили де сам мог бы возглавить поход против Ацци и побить налётчиков. Тем не менее, он исполнил просьбу Ну­ванцы, а сам не двинулся на покорение аццийцев. И вот ка­кие мотивы он приводит, обосновывая свой стратегический план: «Я бы [в страну Иститину поспе]шил на помощь и я бы изг[нал] прочь [людей Хайасы из Каннувары], [но царь Ашшура] победил страну Каркемиш и это [...]. Если бы я на того врага пошёл и я бы его поб[едил, то (об этом) ассирий­цы] бы услышали и разве бы не [сказали они так: „От]ец его победил страну Каркемиш и это [...] стоит. Брат же его, ко­торого он сделал царем в стране Каркемиш, умер. И он (Мурсили) в страну' Каркемиш не пошёл и страну Каркемиш не привёл в порядок. Он пошёл в другую страну'⁴. И когда я посоветовался со своей душой^? (я послал ответ Нуванце)»^ь, «И когда я отослал царевича Нанацити к „главному вино­черпию⁴' Нуванце, пошёл я в страну Каркемиш И когда я достиг реки Астаты, я поднялся вверх в город Астату' и по­строил там замок и разместил в нем гарнизон. (Полководец

⁵ Стк. 49: -za mahhan Kun memuan ZI-ni EGIR-pa Kiisan AG-BI «И когда это слово в своей душе я сказал».

" Об ответе, отправленном Нуванце, после гадания оракула, см. в разделе «Дипломатия».

Хеттология

по имени) ^IdKAL-as повёл войска в страну Нухашше, чтобы уничтожить зерно (на полях). И так как (царевич) NIG.BA ^dU- as убил Аитаккаму, отца своего, царя страны Кинза, то его привели ко мне и его я сделал своим подданным.

Когда же я из города Астаты отправился маршем в Кар- кемиш, ко мне навстречу в пути поспешил Нанацати, царе­вич, которого я отослал к Нуванце, „главному виночер­пию¹', и так он мне сказал: „Так как Каннувару окружил хакасский враг, на него пошёл Нуванца, „главный виночер- пий“. Он настиг его под Каннуварой. (Войско) в 10 тыс. пе­хотинцев (и) 700 колесниц вступило с ним в битву и его Нуванца побе[дил] Множество убитых и множество] пленных» (стк. 38-49; 58-75 [Gotze, 1933, с. 116-123]).

IV раздел

Во время военных действий хетты не только брали и ра­зоряли города, но и часто уничтожали зерно на полях про­тивника или уносили с собой урожай в качестве добычи. Так, во время похода, имевшего место во 2-й год правления Мурсили, хеттская армия собрала урожай с полей, принад­лежавших городу Палхуиссе и какому-то другому городу, название которого в тексте не сохранилось. Зерно было доставлено в Хаттусу [Gotze, 1933, с. 34]. На 26-м году цар­ствования Мурсили хетты собрали урожай и с полей, при­надлежавших нескольким враждебным каскским общинам (см. [Gotze, 1933, с. 184]). Это был далеко не первый по­добный акт, совершённый хеттами по отношению к этим каскским странам. На 19-м году царствования Мурсили хетты впервые за всю историю своего государства достигли земель Таккувахины и Тахандатипы; как отмечал Мурсили «на эти страны не ходил ни один царь страны Хатти». Они сожгли полностью две эти страны, а войска в качестве до­бычи захватили зерно и вино [Gotze, 1933, с. 150].

Однако в некоторых случаях армия не снимала урожай с полей, а уничтожала его на корню. Такая участь постигла

урожай города Палхуиссы во время второго похода против этого города, осуществлённого на 3-м году царствования Мурсили [Gotze, 1933, с. 42]. Хетты уничтожили зерно, а не забрали его, по-видимому, в силу сложившейся в тот мо­мент ситуации: на помощь Палхуиссе спешили каскские отряды. Тут, вероятно, было не до сборов зерна. Не исключе­но, что приказ уничтожить урожай мог даваться армии в тех случаях, когда поход имел характер быстротечной кара­тельной акции, призванной наказать противника, сломить его волю к сопротивлению. Так, отправляя армию в Ну­хашше, Мурсили приказал своему полководцу уничтожить зерно [Gotze, 1933, с. 110, 120]. И повеление его было ис­полнено [Gotze, 1933, с. 112]. Нетрудно представить себе тяжёлую участь населения, лишённого источника сущест­вования и осаждаемого со всех сторон врагами.

Некоторые подобные приёмы хеттской военной такти­ки, вероятно, продолжались и после гибели Хеттского го­сударства, в частности, в традиции Лидийского царства. Так, согласно Геродоту, пять лет длилась война между ли­дийцами и мидянами. «Причём верх одерживали то мидяне, то побеждали лидийцы и однажды — даже в какой-то ноч­ной битве» [Гер., 1, 74]. Это упоминание «ночной битвы» перекликается с вышеупомянутыми сведениями о хеттской тактике, засвидетельствованной уже со времени Анитты Куссарского. В свете одного из характерных приёмов хетт­ской тактики представляет интерес и сообщение Геродота о войне правнука Гигеса— Алиатта С Милетом. «Выступив в поход, — писал Геродот, — он действовал при осаде Ми­лета так. Он начинал поход с войском против Милета в по­ру созревания хлеба на полях Шёл под звуки свирелей, пектид и мужских и женских флейт Прибыв в землю миле- тян, он не стал разрушать и сжигать дома на полях и взла­мывать двери, но оставлял в неприкосновенности. Только деревья он срубил и уничтожил хлеб на полях, а затем воз­вратился домой... Дома же лидийский царь не разрушал для того, чтобы милетяне могли, живя в них, оттуда снова засе­ять и вспахать свои поля и чтобы сам он, когда они вновь

Хеттология

обработают землю, мог при следующем набеге опять опус­тошить их.

Так вел войну' лидийский царь одиннадцать лет под­ряд...» [Гер., I, 17-18].

Злоключения жителей по существу только начинались после захвата их города хеттами. Взяв город, который не сдался на милость победителя, хетты обычно подвергали его полному сожжению (ср. многочисленные известия Ан­налов о том, что город «сожжён полностью», хет. arha wamu [Gotze, 1933, с. 22, 24, 26, 28, 30, 44, 80, 90, 92, 106, 126, 128, 148 и др.]), опустошали его (хетт danatta- [Gotze, 1933, с. 70, 80, 90]) или наводили в нём свой «порядок» (xeTTtamnu- [Gotze, 1933, с. 72, 74, 124, 138]).

Некоторые случаи употребления глаг. taninu- «наводить порядок» позволяют выявить определённые черты того, что хетты понимали под наведением порядка. В частности, представляют интерес события, имевшие место в период войны с Арцавой и соседними с нею странами на юго-западе Малой Азии. Мурсили привёл в порядок страну Мира. И вот какое содержание он вкладывает в наведение порядка в этой стране. «...Затем [в] Мире я возвёл на царствование Масху- илуву и Масхуилуве я так сказал: „Ты Масхуилува пришёл к моему отцу' как беглый и отец мой тебя возвысил: он сде­лал тебя (своим) зятем, он отдал тебе в жёны свою дочь (по имени) Муватти. Но он не смог позаботиться о тебе, и ради тебя твоих врагов он не побил. Я позаботился о тебе и по­бил ради тебя твоих врагов. Зат[ем] я отстроил города, я их укрепил, я посадил в них гарнизон, я возвёл тебя на царст­вование в стране Мира¹’. [Затем] я отдал ему в качестве те­лохранителей 600 пехотинцев [и ему я так] сказал: „Так как люди Миры неискренни, в качестве [твоих] телохранителей да будет это войско в 600 человек. Да не причинят они зла людям Миры, да не будешь ты причинять им зло“».

В данном случае «наведение порядка», видимо, вклю­чает в себя весь комплекс мер, осуществлённых Мурсили в Мире и прежде всего возведение в качестве правителя «своего человека». Основанный на этом контексте вывод

можно подтвердить и другими сведениями из Анналов. Так, говоря о наведении порядка в стране Каркемиш (КВо ГУ 4 = 2ВоТ 58 В. Vs. 12 [Gotze, 1933, с. 124]), Мурсили со­общает, что он сделал [Талми]шарму, сына Шарри-Кушуха, царём в стране Каркемиш и заставил страну Каркемиш при­нести присягу Талмишарме. И в этом случае в качестве важнейшей части наведения порядка предстает акт возве­дения на престол ставленника. О наведении порядка речь идет и в описании похода против Ацци-Хайасы. Мурсили захватил и отдал на разграбление войскам город Ацци- Арипсу. Разграбления избежал город Дуккама, жители ко­торого выказали покорность хеттскому царю. О происшед­ших событиях узнали все жители Ацци и, испугавшись, прислали к Мурсили старейшин страны. Те пали к ногам царя и упросили его не губить страну, пообещав давать воинов в хетгскую армию, вернуть всех беглых. Мурсили удовлетворил просьбу старейшин. Он заставил присягнуть страну Ацци и отправился в Хаттусу.

Возвращение Мурсили в столицу, видимо, было выну­жденным, так как год был на исходе [Gotze, 1933, с. 138], вот-вот должна была наступить зима. Вероятно втайне Мурсили считал, что дело с Ацци ещё не улажено, страна «не приведена в порядок». Именно поэтому весной он вновь «пошёл бы в Ацци, чтобы навести порядок» [Gotze, 1933, с. 138]. Но люди Ацци узнали о намерении Мурсили и запросили пощады. Они возвратили царю I тысячу бег­лых и прислали ему некоего Мутти, человека из города Ха- лиманы Тогда Мурсили счел дело с Ацци улаженным Он не пошёл туда и сделал аццийцев своими подданными.

Описание этих событий, связанных с Ацци, даёт осно­вания считать, что намерения царя отправиться в Хайасу было обусловлено во всяком случае двумя причинами: за­ставить аццийцев выполнить обещание относительно бег­лых и заполучить (или сменить?) Мутти Можно предпо­ложить, что упомянутый здесь Мутти либо возглавлял антихеттское движение в Ацци (инспирировал его?), либо был хеттским подданным (чиновником), бежавшим от царя

Хеттология

в Ацци. О дальнейшей судьбе Мутти, попавшего в руки Мурсили, ничего не известно.

Сожжение городов, их опустошение, наведение порядка не идут в сравнение с другой, ещё более суровой карательной мерой, применявшейся хеттами по отношению к противнику. В особых случаях они посвящали города Божеству Грозы. Существование такой меры наказания обнаруживается уже в «тексте Анитты». Этот царь страны Куссар, захватив Хаттусу, посвятил ее божеству. «Тот, кто после меня станет царем, — предписывал Анитта,— и вновь засел[ит] Хаттусу, да по­разит] его небесный бог Грозы» [Neu, 19?? с.?]. Подобная ме­ра по отношению к завоеванному' городу применялась и Мур­сили. На 2-м году правления он совершил поход против касков, собрал зерно с полей Палхуиссы и, по-видимому, Каммамы и вернулся в Хаттусу. Эта военная кампания, воз­можно, была предпринята в связи с тем, что в этих городах укрывались двое беглых, бывших подданных хеттского ца­ря — Пацанна и Нуннута (см. о них в разделе «Дипломатия») Во всяком случае, вернувшись в Хаттусу, Мурсили потребо­вал от жителей Каммамы и, возможно, Палхуиссы вернуть беглых и пригрозил, что в противном случае ОН ПОСВЯТИТ Палхуиссу богу Грозы и сделает её «(ритуально) чистой». Эта угроза не была приведена в исполнение, так как оба беглых были умерщвлены жителями упомянутых выше городов, ко­торые тем самым обезопасили себя от гнева хеттского царя. На 24-м году царствования Мурсили сжег каскские города Тимухалу, Тиясилту и Карасуву. Не удовольствовавшись этим, он посвятил Тимухалу, жители которой, возможно, вы­казали себя наиболее стойкими противниками хеттского царя, богу Грозы: «Затем, так как город Тимухала в отношении ме­ня выказал ненависть (и) он был местом неблагоприятным, я принёс в жертву богу Грозы, господину' моему', (город) Тиму- халу, и его я сделал (ритуально) чистым, я установил границы [для него] и ни один человек [не] живет в нем» (KUB ХЕХ, 37=2 B0TU6O, Vs. II, 15-19 [Gotze, 1933, с. 168-169]).

Сравнивая угрозу в адрес Палхуиссы с описанием кон­кретного действия в отношении Тимухалы, можно видеть,

что данная хеттская карательная мера включала в себя по­священие места, на котором располагалась поселение, богу Грозы, ритуальное очищение и категорический запрет се­литься здесь людям. Налицо сохранение традиции на протя­жении нескольких столетий (во всяком случае со времени Анитты и до Мурсили). Заметно еще одно любопытное совпадение. Несмотря на категорический запрет Анитты, приблизительно через полтора столетия после него в Хаттусу была перенесена столица хеттского государства. И осущест­вивший этот акт царь стал именоваться Хаттусили — «тот, кто происходит из Хаттусы» Подобно Хаттусе была возро­ждена и Тиммухала. Уже на следующий год после посвяще­ния Тиммухалы, Мурсили получил известие, что Тиммухала вновь заселена. Вероятно, что сюда вернулись жители этого города, которых не сумел застать врасплох хеттский царь во время своего похода. Мурсили вновь пошёл походом и на этот раз захватил и увел с собой в Хаттусу и жителей, и при­надлежавший им скот [Gotze, 1933, с. 174] (об этом скрыт­ном ночном походе в Тиммухалу см. выше).

Благодаря тексту'KUB VII, 60, значительная часть ко­торого была транслитерирована уже в «Хрестоматии» вы­дающегося хеттолога И.Фридриха, можно получить более полное представление о ритуале, который совершался при посвящении города богу Грозы. К сожалению, начало этого ритуала не сохранилось Во второй колонке содержится описание его подготовительной части (KUB VII, 60, Vs. II, 3-21). Здесь фигурируют жир, сосуд с вином, стол для тра­пезы, с левой стороны которого вешались ленты из ткани. Изготавливались 9 «дорог» из чистого масла, 9 «дорог» из мёда и 9 других — из каши. Затем на дороги «вражьих» богов клали три ткани: белого, красного и голубого цвета. С по­мощью какого-то вещества, бросавшегося в сосуд, в кото­ром горел огонь, совершали воскурение. Затем «старая женщина» (ворожея), держа в правой руке орлиное перо и сок некоего растения, призывает богов вражьего города и так говорит: «Смотрите, вам, богам вражьего города, я устано­вила полный до краёв сосуд; слева я установила вам серви-

Хеттология

рованный стол. Я навела вам „Пути'⁴ из тканей белого, красного и чёрного цвета, пусть бу[дут] эти ткани вам „пу­тями⁴⁴, и по ним вы ступайте прочь!» «И когда ..старая женщина⁴' (ворожея) кончает говорить эти слова, одну овцу она приносит в жертву богам-мужчинам вражьего города, другую же овцу она жертвует богиням-женщинам вражьего города... ...И [ког]да она завершает призывать с „пути⁴⁴ бо­гов вражьего города, царь облачается в царственный наряд, он идет (и) совершает жертвенное возлияние или (с помо­щью) сосуда тописана с вином или испантуцци с вином (и) так говорит: „Этот город по отношению ко мне был нена­вистен. И я позвал бога Грозы, господина моего. И пусть бог Грозы, господин мой, мне ду[шу] успокоит, пусть же­лание моё испол[нит]. И он мне его возвратил, и я его опус­тошил, и я сделал его (ритуально) чистым. И пока сущест­вует н[е]бо, земля и сын человеческий, в будущем пусть ни один челове[к] его не занимает. Этот вражий [горо]д вместе с полем, нивой, гумном, виногра[адником]... [я отдал] богу Грозы, господину [моему]. И [пусть возьмут] его (себе) в качестве пастбища твои, бог Грозы, господин мой, быки Шери и Хурри и пусть на нём вечно пасутся Шери и Хур- ри. Тот же, кто займёт и отберёт пастбище у быков бога Грозы — Шери и Хурри, пусть будет ответчиком перед бо­гом Грозы, господином моим. И если кто-нибудь займёт тот вражий город, если (даже) это один дом или два дома или его [займёт] какое-нибудь пешее войско (или) колесни­чие, то господин мой один или два дома, пешее войско (или) колесничих [да уничтожит]⁴'».

В этом ритуале обнаруживается ряд чрезвычайно важ­ных деталей. Шери и Хурри, как хорошо известно, явля­лись священными быками хурритского бога Грозы Тешуба. По-хурритски Шери— «вечер», Хурри— «утро». Упоми­нание этих мифологических быков может рассматриваться как свидетельство того, что бог Грозы этого текста — хур- ритский Тешуб. Значит ли это, что ритуал проклятия го­рода, в котором обнаруживается слишком разительное сов­падение с «Текстом Анитты», заимствован еще на заре

хеттской истории у хурритов? Не исключена и другая воз­можность, а именно — позднее отождествление хеттского (хаттского) бога Грозы с хурритским Тешубом, благодаря которому появились в ритуале и священные быки бога Ше­ри и Хурри. Схожий синкретизм имеет место и в случае с богиней Солнца города Аринны, с которой была отожде­ствлена хурритская Хепат. В одном из текстов даже сказа­но, что в стране Хатти эту' богиню зовут солнечной богиней Солнца города Аринны, в стране Хурри — Хепат. История древнейших хеттеко-хурритских контактов в период «кап­падокийских табличек» почти не известна. Поэтому с точки зрения современных знаний этой проблемы вывод о хур­ритских истоках упомянутого ритуала был бы СЛИШКОМ смелым. Более убедительным кажется идея о том, что в этом ритуале налицо следы позднего синкретизма. Но одно со­вершенно очевидно: рассказ Анитты о проклятии Хаттусы и ритуал КВо VII, 60 отражают одну и ту же практику.

Походы хеттской армии имели целью не только расши­рение территории царства или усмирение выступлений на­селения городов и областей, подвластных хеттскому прави­телю. Важное значение придавали хеттские цари захвату материальных ценностей, главным образом людей (обозна­чаемых термином NAM.RA (хет.) amuwala— «тот, кто должен быть уведён (в плен)»), скота. Этот вывод со всей очевидностью следует, в частности, из Анналов Мурсили, в которых показано, что он захватывал в плен людей и при­надлежавший им скот и уводил их с собой в Хаттусу. При­чём он часто называет и их число, возможно, в тех случаях, когда их было достаточно много. Поскольку хетты неодно­кратно воевали с касками, естественно, что они захватыва­ли пленных и скот в их стране (ср. [Gotze, 1933, с. 22, 24, 28, 90, 128 и др.]) и в Ацци [Gotze, 1933, с. 140]. Но наибо­лее значительное число людей они уводили с собой из Ар­цавы (66 тыс., см. [Gotze, 1933, с. 76]), 15500 человек [Gotze, 1933, с. 56], более 15 тыс. из Цуранды [Gotze, 1933, с. 64], ср. также более 10 тыс. пленных, захваченных у сына Уххацити, выступившего совместно с царём Аххиявы

Хеттология

[Gotze, 1933, с. 78], из Араванны (3500 человек [Gotze. 1933, с. 78]) и др.

К числу пленных, упомянутых в качестве добычи само­го царя, видимо, следует прибавить ещё сотни или даже тысячи людей, захваченных войском. Число их нам неиз­вестно. Однако, не приходится сомневаться в том, что их было достаточно много. И более того, захват определённой части добычи армией был обычным явлением. Подобный вывод следует из частых в Анналах сообщений Мурсили о том, что «невозможно было сосчитать (число) людей, бы­ков и овец, которых привели с собой господа, пехотинцы и колесничие (ср. [Gotze, 1933, с. 56, 64-66, 78-80, 136, 170]). Здесь царь несомненно преувеличивает трофеи своего вой­ска. Это видно хотя бы из того, что упомянутая фраза о трофеях неоднократно встречается в Анналах и скорее все­го носит стандартный характер, она имеет целью возвели­чить честь и славу правителя. Тем не менее дело заключа­ется в том, что часть трофеев должна была принадлежать войску. Более того, есть основания считать, что в некото­рых случаях, возможно, с целью устрашения непокорных и одновременно — усиления заинтересованности армии, Мур­сили как бы отказывался от своей доли добычи и отдавал города целиком на разграбление войску. Так, царь подчёр­кивает, что он, захватив город Ацци-Арипсу, предоставил его всей Хаттусе на разграбление; пешие и колесничие на­шли в нем для себя множество складских запасов, пленных, крупный и мелкий рогатый скот. И сам Мурсили заночевал в Арипсе [Gotze, 1933, с. 134-135].

Подобная участь постигла и касков. Мурсили дотла сжёг их города Таккувахину и Тахантатицу, после чего войско занялось грабежом, по-видимому, в близлежащих окрестностях и нашло для себя зерно и вино [Gotze, 1933, с 150]. Хеттские цари не ограничивались уничтожением городов и сёл противника, захватом в плен его жителей. Они обычно обязывали население исполнять одну чрезвычай­но важную с их точки зрения повинность. Она заключалась в снабжении хеттской армии воинскими контингентами.

Мурсили неоднократно говорит об этой повинности в сво­их Анналах. Так, описание его походов к каскам на страны Турмитта и Иохупитта, на город Анцилия завершается фра­зой о том, что они стали регулярно давать пехотинцев [Gotze, 1933, с. 24, 26, 44]. Аналогичный повинностью бы­ли обложены жители Ацци-Хайасы, ставшие снабжать Мурсили и пешими и колесничими [Gotze, 1933, с. 138, 140], жители города Тасинатты [Gotze, 1933, с. 196], а так­же страны Мира, Сеха и Хапалла [Gotze, 1933, с. 72-74]. Целый ряд эпизодов из Анналов показывает, что некоторые походы предпринимались с одной единственной целью — вынудить непокорных давать войска. Так, не выполняло своих обязательств население каскских стран Типия, Ях- ресса и Каласма [Gotze, 1933, с. 26-28, 126, 160]. К тем же, кто подобно жителям городов Таптины, Хурсамы, Пикур- ци, Дуккамы и др. «своевременно» осознал свою вину и, припав к ногам повелителя, просил о помиловании, обещая впредь ходить в походы вместе с царём, дальновидный по­литик Мурсили выказывал свою милость, делал их своими пехотинцами и колесничими [Gotze, 1933, с. 130, 136, 152]. Интересна одна важная деталь, представленная в описании изъявления покорности со стороны жителей Дуккамы. Про­стив дуккамцев, Мурсили распорядился не грабить город, но он увёл с собой в Хаттусу три тысячи пленных. И их, со­гласно повелению царя, сделали пехотинцами и колесни­чими [Gotze, 1933, с. 136]. Следовательно, на основании этого текста можно сделать вывод о том, что население, за­хваченное и уведённое хеттами в Хатти, могло быть не только поселено на земле, но и использовалось в хеттской армии в качестве пехотинцев и колесничих.

«Воинская повинность», конечно, не была изобретена во времена Мурсили. Она существовала задолго до его правления. Об этом определённо говорят строки Анналов, описывающие поход на страну Каласму. «Жители Калас- мы, — сообщал Мурсили, — со мной повздорили». И далее продолжает: «Прежде (люди) Каласмы были подданными моего отца и моего деда и они со своими пехотинцами и

Хеттология

колесничими ходили в поход С моим отцом и моим дедом. И со мной они ходили в поход. (Затем) со мной они повздо­рили и больше не слали мне пехотинцев. И когда я пошёл в страну Тумманна мне навстречу не пришли старейшины (Каласмы). Я бы сам пошёл (походом) в Каласму, но так как у меня великое множество добычи: пленных, быков и овец, я не пошёл с войском в сторону (Каласмы), а отправил в Ка­ласму «главного виночерпия» Нуванцу — царевича с пеши­ми и колесничими И он поразил страну Каласму, страну Лалху и страну Миддува и полностью их сжёг. Он захватил быков и овец и привёл это ко мне в страну Паххуву. И (за­тем) я пошёл в Хаттусу» [Gotze, 1933, с. 160-163].