ГЛАВА LXIII НАЧАЛО КУЛЬТУРНОГО УПАДКА. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА.

Время правления Антонинов иногда называют «веком просвеще­ния». Это справедливо, если рассматривать лишь с внешней стороны успехи римской культуры и ее широкое распространение на пери­ферии.

Стремление к внешнему благоустройству и комфорту широко распространилось из Рима через посредство римских переселенцев- колонистов, богатых купцов, чиновников, военных и в провин­циях.

театры и цирки. Открылось и множество школ, в которых препо­давался латинский язык и латинская литература (особенно инте­ресно эта школьная жизнь представлена на рельефах, найденных в Трире). Приезжие риторы обучали провинциальную молодежь искусству красноречия. В моду входят публичные выступления с речами, стихами и прозой, для чего снимаются просторные поме­щения, созываются знатоки и знакомые. Везде звучит латинская речь, правда, весьма уже испорченная варваризмами.

Но вместе с тем, начиная с середины I в. н. э., в рабовладель­ческих кругах общества Римской империи повсюду замечается определенное снижение качества во всех областях культурного творчества. Это было вызвано двумя основными моментами. Прежде всего, здесь сказывалось леденящее действие императорского режима, при котором как утопавшие в роскоши богачи-рабовла­дельцы, так и неимущие свободные, «по отношению к государству, т. е. к императору... были почти так же бесправны, как и рабы по отношению к своим господам» Ч Императорский режим проводил систематическое преследование всякой общественной мысли, особенно — исходящей из народных низов. Для оправдания и ук­репления диктаторского характера императорской власти Август провел религиозную реформу. Он ввел культ самого императора и требовал уже при жизни поклонения себе в форме культа «гения Августа». После смерти Август и последующие императоры уже становились настоящими богами (divi); им строились храмы как в Риме, так, в особенности, в провинциях, выбирались особые жрецы-фламины — из членов высшего общества, заведовавшие их культом в каждом городе, устраивались съезды по провинциям для особенно торжественных молений и жертвоприношений.

В связи с этим гнетом в рабовладельческих верхах римского общества распространялось чувство тупой покорности и погоня за самыми пошлыми и чувственными наслаждениями. Такая атмо­сфера способствовала тому, что во всех видах искусства и лите­ратуры укреплялись формалистические тенденции, погоня за внешним эффектом и изысканностью внешней формы в угоду изба­лованному и пресытившемуся высшему обществу. Таковы вычур­ные и многословные трагедии Сенеки, учителя Нерона, таков ви­тиеватый «Панегирик Траяну» богатого и чиновного друга этого императора Плиния Младшего, хитроумно составленные произ­ведения софистов II в. Герода Аттика, Элия Аристида, учителя Марка Аврелия — Корнелия Фронтона. Сатирики должны были отказаться от критики явлений политической и общественной

жизни, что смело делали прежде Луцилий, Катулл, отчасти Гора­ций в своих ранних «Сатирах», и ограничиваться бичеванием пороков отдельных частныхлиц, выпадами про­тив особенно возмутительных явлений частного быта, нарушений господствующей морали. Марциал (42—102 гг.) писал в правление Домициана и Траяна весьма легкомысленные эпиграммы, не столько бичуя даже, сколько, под видом насмешки, смакуя неслыханно порочное поведение придворных и вообще великосветских римских кругов; Ювенал (55—132 гг.) в своих 16 книгах сатир ядовито и злобно нападал на различные распространенные пороки. Лукиан (125 — 190 гг.) высмеивал все более и более распространявшиеся суеверия. Безобидно и забавно потешался над этим же Апулей (род. около 125 г.) в своем романе «Превращения, или золотой осел». В театре серьезные виды драматического искусства — тра­гедия и комедия на злободневные темы, уступили место веселым и скабрезным фарсам, «пантомимам», с совершенно непристойными сценами, и пышным бездушным феериям.

В греческой части Римской империи этот культурный упадок был менее заметен. Там еще появлялись крупные представители культурного творчества: Плутарх (46—126 гг.) писал свои «Параллельные биографии» и «Морали», знаменитый странствующий ритор Дион Хрисостом (50—115 гг.) объезжал со своими публичными лекциями греческие города, философ-стоик Эпиктет (50—125 гг.), бывший прежде «рабом раба», поражал глубиной своих этиче­ских исканий и убедительностью своих афоризмов (кратких и метких обоб­щений морального характера). Культурное преобладание Греции было оче­видным и для наиболее выдающихся римлян: император Марк Аврелий писал свои «Размышления» уже на греческом языке, обращаясь, следовательно, преимущественно к греческому читателю. Даже Дион Кассий (155—235 гг.), римский сенатор и поклонник римской старины, написал свою большую «Рим­скую историю» в 80 книгах на греческом языке. Но и в Греции, так же как в Риме, преобладающим философским направлением образованных кругов стал стоипизм, всецело ушедший в решение этических проблем, в поиски путей к достижению непоколебимого душевного равновесия и абсолютного спокой­ствия духа (апатия). В лице учителя Нерона Сенеки (личная жизнь которого, однако, совершенно расходилась с его учением), Эпиктета и императора Марка Аврелия стоицизм имел наиболее выдающихся своих представителей.

С другой стороны, чувство тупой покорности по отношению к императорской власти поддерживалось страхом перед грозными движениями порабощенных народов во всей Римской империи. Господствовало убеждение, что при таком положении император­ская власть, основанная на военном господстве, является неотвра­тимой необходимостью Ч Но вместе с тем не было никакой надежды на возможность лучших порядков.

невыносимым, а будущее казалось еще более грозным. Отсюда даже среди рабовладельческих слоев возникло и широко распро­странилось стремление искать выхода и спасения на путях религии.

Вполне естественно, что в связи с этим во всех произведениях тогдашней мысли заметен упадок научного миропонимания. Уже не было уверенности в том, что силами человеческого разума можно постичь тайны и законы природы, т. е. опровергалась мысль, так ярко выраженная представителями греческого материализма Демокритом и Эпикуром, в поэме «О природе вещей» римского мы­слителя Лукреция Кара. Теперь ожили вновь давно пережитые и отброшенные верования в таинственные и непостижимые силы. Интерес ко всему чудесному, сверхъесте­ственному и «нездешнему» проявляется уже у Светония Транквилла (75—160 гг.), в его «Биографиях 12 Цезарей», в кото­рых материал из жизни первых римских императоров обильно пересыпается всякими предсказаниями, предзнаменованиями, чу­десными явлениями и пр. Всяких магов, волхвов, астрологов, предсказателей, колдунов и ведьм развелось в Риме такое коли­чество, что правительства римских императоров не раз принимали против них строгие меры, изгоняли и истребляли их, но безре­зультатно. Впрочем, и сам император Адриан с большим усердием занимался астрологией и даже колдовством.

Но особенно широкое распространение получили в этот период восточные таинственные религии. Они обещали открыть своим по­клонникам (путем символических обрядов) тайны мира и за­гробной жизни, вскрыть смысл жизни и показать пути к достиже­нию вечного блаженства. Со времени обращения Египта в римскую провинцию особенно широко стал распространяться культ египет­ской богини Изиды. При Клавдии большой успех имел культ мало­азиатской богини, «матери богов» Кибелы и ее спутника Аттиса, растерзанного, потом воскресшего, чтоб стать спасителем челове­чества. При Флавиях солдаты победившей сирийской армии за­несли в Рим и в западные провинции иранский культ Митры — бога, будто бы побеждающего самую смерть; «митреумы» (святилища Митры) появились в это время и в Риме и в особенности в частях расположения рейнской и дунайской армий.

Однако эта, по выражению Энгельса, «духовная бестолковщина» была только показателем общего социального кри­зиса, наступившего в империи: «Это было время, когда даже в Риме и Греции, а еще гораздо более в Малой Азии, Сирии и Египте абсолютно некритическое смешение грубейших суеверий различных народов принималось без всяких околичностей и до­полнялось благочестивым обманом и прямым шарлатанством...»¹. Энгельс говорит: «Вместе с политическими и социальными особен­ностями народов Римская империя обрекла на гибель и их особые

737

47 История древнего мира

религии... Пересадка восточных религиозных культов в Рим только повредила римской религии, но задержать упадок восточных ре­лигий она не могла»¹. Во время этого всеобщего экономического, политического, умственного и морального разложения возникла новая религия — христианство «...решительно выступило против всех существовавших до тех пор религий»^[130][131]. Оно имело успех и стало «...мировой религией — к тому же религией, соответствую­щей как раз данному обществу» ^[132].