§ 2. Марианское движение: попытка военно-демократической диктатуры.

После гибели Гая Гракха в Риме более 10 лет царила жестокая реакция. Свою победу оптиматы использовали для того, чтобы закрепить за собой захваченные общественные земли и предупредить тем все дальнейшие попытки их передела.

усилился, что отметил уже Аппиан («Гражданские войны», I, 27): «Богатые стали скупать землю бедных, а иной раз и насильно отнимали ее. Положение бедных еще более ухудшилось», что должно было вызывать их возрастающее озлобление.

Торжествующий нобилитет спешил использовать свое восстанов­ленное господство для самого открытого и зазорного обогащения: никогда еще не было такого наглого казнокрадства, взяточничества, всеобщей продажности магистратов. Противозаконные доходы тратились на неслыханно роскошную жизнь. Многие, чтобы не отставать от других, жили не по средствам, входили в долги и опять-таки искали противозаконных средств обогащения.

Это разложение правящей знати стало отражаться даже на внешнем положении Рима. Великая Римская держава с ее гро­мадными материальными и военными средствами шесть лет (111—105 гг.) не могла справиться с царьком небольшого нуми- дийского царства Ю гур той, потому что, вырезав своих род­ственников и завладев их богатствами, Югурта стал систематиче­ски подкупать высылаемых против него римских полководцев из среды самой крупной римской знати — Л. Кальпурния Бестию, М. Эмилия Скавра и того самого Л. Опимия, который произвел такую жестокую расправу с сторонниками Гая Гракха.

Они намеренно вяло вели войну, сознательно давая Югурте возможность выпутываться из трудных положений, за деньги возвращали ему пленных, захваченные военные материалы и боевых слонов.

Даже когда в 109 г. против Югурты был направлен честный римский деятель из среды нобилей Кв. Цецилий Метелл, который нанес Югурте крупное поражение (при Мутуле), дела оказались столь запущенны, что два года Метелл действовал здесь с незначи­тельными успехами. Эту скандальную «Югуртинскую войну» по­дробно описал римский историк Саллюстий Крисп, современник Юлия Цезаря, демонстрируя упадок нравов, бессилие и обществен­ную вредность гибнущей сенатской олигархии.

На севере положение было не лучше. Сперва, в 120-х годах, римляне имели здесь значительный успех и стали продвигаться в богатую Заальпийскую Галлию. В 118 г., после победы над галль­скими племенами аллоброгов и арвернов, была основана в древ­нем галльском городище Нарбоне большая римская колония и образована новая провинция Галлия Нарбонская на обширной территории между Альпами и Пиренейскими горами. Однако эта новая провинция, много выгод обещавшая и сельскому и пред­принимательскому слоям римского населения, скоро (с 111 г.) подверглась разрушительному нашествию германского племени кимвров, к которому присоединился ряд кельтских племен — тевтоны, тигурины, амброны. Четыре римских консула потерпели от них поражения. В 105 г. две большие объединенные римские

армии были полностью разгромлены при Аравзионе (Оранж); погибло 80 тыс. человек, как в знаменитой битве при Каннах. Кимвры через альпийские проходы, захваченные ими вплоть до Бреннера, обрушились на Северную Италию.

В деморализованных римских войсках господствовали панические наст­роения: толковали о необычайном росте германских воинов, о их неодолимой силе и ярости в бою, о воинственности их женщин, которые кпнжалами гнали обратно в сражение отступающие части, и т. д. Солдаты открыто бранили своих внятных начальников и издевались над их бездарностью, вялостью и жадно­стью.

Все это способствовало новому подъему демокра­тического движения и новому объединению оппози­ционных сил — крестьянства, городских низов, всадников и все более сближавшейся с ними некоторой части второстепенного но­билитета. Однако, умудренные неудачей конституционной тактики Гракхов и побуждаемые растущим озлоблением против распущен­ности и произвола оптиматов, популяры склонялись теперь уже к более решительным и насильственным выступлениям: искали сильного и способного военного человека из своей среды, который бы ликвидировал военные неудачи и опасности, а затем теми же решительными военными методами, при необходимости — даже средствами прямого военного переворота провел бы и необходи­мые реформы внутреннего характера.

Подходящим человеком оказался народный трибун 119 г. Гай Марий, сын всадника, а по другим известиям — даже крестьянина из городка Арпина в Лациуме. Грубоватый и мало­образованный, он отличался подкупающей народ солдатской простотой жизни и обращения с людьми, природными дарова­ниями и смелым демократизмом. Особенно понравилось его реши­тельное выступление в сенате, когда Марий, используя свои права трибуна, приказал арестовать главу сената (принцепса) Кв. Цецилия Метелла за злобные возражения против предложенного Марием закона о реформе судов и пригрозил арестовать также «за оскорбление трибуна» попытавшегося поддержать Метелла самого консула Котту. Скоро Марий сделался народным кумиром; из объединившихся вокруг него всадников, ремесленников и крестьян образовалась целая партия «марианцев», которая выдвигала его на всех выборах и проводила этого «безродного человека» на все высшие магистратуры. После выполнения должности претора Марий был пропретором в Испании, где проявил блестящие воен­ные способности и в то же время умение ладить с солдатами, с ко­торыми жил запросто в общих палатках и питался у общего котла: правда, несмотря на этот «демократизм», он не преминул соста­вить себе значительное состояние.

благодаря все растущей своей популярности, шесть лет подряд выбирался консулом, чего еще никогда не бывало в Риме. На­чался шестилетний период преобладания в Риме демократов-ма- рианцев, крепко сплотившихся вокруг своего нового вождя.

Марий, поддержанный множеством вступивших в его армию добровольцев, в шесть месяцев, к осени 106 г., закончил двумя крупными сражениями войну с Югуртой, которую правительство оптиматов затянуло на целые шесть лет. Еще через полгода, к весне 105 г., квестору Мария Л. Корнелию Сулле удалось сме­лым рейдом в тыл врага захватить и самого Югурту, слишком доверчиво появившегося на территории своего родственника, мав­ританского царя Бокха, уже тайно изменившего ему и предав­шегося римлянам. Югурта был привезен в Рим, проведен во всех своих царских регалиях в триумфальной процессии Мария и казнен у подножия Капитолия.

В 104 г. Марий принял на себя главное командование в войне с кимврами и тевтонами: в ней особенно заинтересо­ваны были демократические элементы Рима, так как под угрозой стояли наиболее ценные для демократии провинции, в особенности Цизальпинская Галлия с ее земледельческими колониями, да и сам Рим был в состоянии паники. Поэтому Марий с особой серьез­ностью два года готовился к войне.

На эти годы приходится и его известная военная реформа, давно уже намечавшаяся (как явствует из деятельности Гракхов) самой демократической партией. Она имела двойную задачу: с од­ной стороны, дальнейшее облегчение для крестьянства тяжести военной службы, с другой стороны, придание армии большей бое­способности путем различных технических нововведений. В пер­вом. отношении характерно введение твердой системы жалованья для военнослужащих, в дополнение к закону Гая Гракха о снаб­жении их оружием и продовольствием за счет государства. Рядо­вой пехотинец стал получать теперь по 1200 ассов в год, центурион вдвое больше — 2400 ассов, всадник втрое больше —3600 ассов.

в более крупные соединения, когорты. Каждый легион состоял, таким образом, из 10 когорт, 30 манипул, 60 центурий, и струк­тура его приобрела большую правильность и четкость. Усилена была его материальная часть и техническое вооружение: увели­чено количество военных машин, отрядов «военных мастеров» и пр.

Однако реформа эта имела и вредные социальные след­ствия: гражданское население еще больше ею разоружалось, отстраня­лось от военного дела, отучалось от военных навыков, а рядом с этим появля­лась вне этого гражданства стоявшая и даже его презиравшая грозная сила вооруженпых и опытных в военном искусстве солдат-профессионалов: они обижались, когда их называли не «воинами» (milites), а «гражданами» (cives), не признавали никаких властей, кроме своих командиров, справляли свои воинские праздники, главной святыней для них было их легионное знамя — «свящепный орел» (aquiJa sancta). Это обособление армии от народа скажется позднее весьма болезненно на всем ходе демократического движения в Риме.

В 102 г., подготовив значительные военные силы, Марий при­ступил к решительной борьбе с кимврами и их союзниками.

Так как в том же 101 г. ближайшему соратнику Мария — кон­сулу Манию Аквилию — удалось подавить и второе восстание рабов в Сицилии, то популярность Мария чрезвычайно возросла: его называли «спасителем Рима», «вторым Ромулом», от него ждали теперь смелых социальных реформ, способных переустроить на лучших началах всю народную жизнь. Особенно агитировал в этом направлении смелый и талантливый вождь крестьянской части демократической партии Л. АппулейСатурнин, дважды выбиравшийся трибуном (в 103 и 100 гг.) и уже неоднократно ока­зывавший Марию горячую поддержку на выборах. Аппулей Са- турнин, несомненно, по соглашению с Марием, уже провел ряд важных для демократии законов — о колониях в Нумидии, о по­нижении цен на хлеб, о преследовании провинциальных хищни­ков и казнокрадов «за оскорбление величия римского народа». В 100 г. Аппулей Сатурнин внес разработанный им вместе с Ма­рием широкий аграрный законопроект, представлявший дальней­шее развитие аграрного законодательства Гракхов. Предлагалось приступить к выводу многочисленных колоний в провинции и, прежде всего, в очищенную от кимвров и тевтонов Нарбонскую

Галлию, а затем также в Африку, Сицилию, Македонию. Коло­нисты должны были получить небывало большие участки земли — по 100 югеров на семью, причем в первую очередь кандидатами на такие наделы записывались солдаты — ветераны Мария, участники его войн, затем римские граждане и наконец даже союзники- италики. Чтобы предохранить новый закон от судьбы законода­тельства Гракхов, предлагалось обязать весь сенат клятвой обес­печить его выполнение. Законопроект был очень широк и сразу подводил к решению трех основных вопросов демократической программы — военного, аграрного и союзнического— и притом еще на почве четвертого, пожалуй, наиболее острого вопроса об использовании провинций.

Законопроект проходил в народном собрании при чрезвы­чайно напряженной обстановке. По отношению к нему раздели­лись взгляды даже самих популяров. Его горячо поддерживали сельские жители, в особенности италики, служившие под коман­дой Мария, которые впервые увидели себя уравненными в правах с римлянами. Они во множестве собирались в Рим, оповещенные особыми гонцами, разосланными Аппулеем Сатурнином. Наоборот, в самом Риме население, привыкшее к господству над Италией, относилось к законопроекту неодобрительно, «так как он направ­лен был на пользу италийцам». Между селянами-италиками и го­рожанами на форуме, по словам Аппиана, при голосовании закона произошло настоящее побоище (А и и и а н, Гражданские войны, I, 29).

Но, повидимому, главными врагами нового закона, кроме, конечно, оптиматов, являлись также и всадники: для их откупных и ростовщических операций в провинциях был совсем неудобен этот план использования «добычи римского народа» новым спо­собом, а именно — путем широко проводимой колонизации и пе­реселения сюда многих римских и италийских граждап.

Враждебное отношение всадников и их выход из демократиче­ского блока побудили и Мария, сильно разбогатевшего, женив­шегося на сестре видного римского аристократа Юлия Цезаря, изменить свою позицию. Правда, вместе с Аппулеем Сатурнином он настоял на изгнании из Рима самого крайнего и непримиримого вождя оптиматов Кв. Цецилия Метелла Нумидийского, так как последний демонстративно отказался дать клятву выполнять но­вый закон, но и сам Марий уже стал склоняться к компромиссу с оптиматами и сенатом. Таким поведением он лишь еще более способствовал расколу внутри демократической партии и возник­новению в наиболее передовой и активной ее части недоверия к своему вождю.

Решающим моментом стали выборы 100 г. В среде крестьян авторитет Мария настолько пал, что его кандидатуру уже не вы­двинули; вместо него популяры стали проводить в консулы пре­тора Г. Сервилия Главцию, блестящего оратора на народных сходках, одного из ближайших сторонников Сатурнина. В народ-

ньте трибуны, кроме Аппулея, выбран был некто Л. Эквиций, бывший раб, выдававший себя за сына Тиберия Гракха. Нобили и всадники делали все возможное, чтобы сорвать эти радикальные кандидатуры, и выставляли своих людей, которых народ встречал дубинами. Кандидат оптиматов в консулы Меммий был даже убит. Избирательное побоище обратилось в настоящее вооруженное восстание, и Аппулею Сатурнину, Главцию, Гракху II и «сельча­нам» при поддержке ветеранов Мария удалось даже овладеть Ка­питолием.

Но и оптиматы с всадниками решили идти до конца в своем сопротивлении. Сенат издал постановление, объявлявшее государство в опасностии предлагавшее консулам- демократам Г. Марию и Валерию Флакку принять чрезвычайные меры, открыть арсеналы, вооружить всех «добрых граждан» и ликвидировать «мятеж». «Марий, как ему ни неприятно было это, должен был, правда, с проволочкой, собрать кое-какую вооружен­ную силу» (Аппиан, Гражданские войны, I, 32). За то, по свидетельству Цицерона, «весь сенат..., а за ним и всадники на­дели оружие, к ним присоединились все преторы, вся знатная молодежь» («Речь за Рабирия», VII), конечно, сопровождаемые своими клиентами, паразитами и вольноотпущенниками. Сановное ополчение ограничилось тем, что перерезало водопровод, достав­лявший воду на Капитолий, а на штурм его были направлены наемные критские стрелки. Когда осажденные сдались, Марий не хотел казнить своих бывших сторонников и лишь запер их в здании сената. «Нонарод, — пишет Аппиан, явно следуя здесь ка­кому-то реакционному источнику, — считая все это только уловкой, разобрал черепицу с крыши здания и бросал ее в сторонников Аппулея, пока не убил его самого и заключенных с ним квестора Сауфея, трибуна Гракха II и претора Главцию, в то время как они еще были облечены знаками своей власти» («Гражданские войны», I, 32). Какой «народ» имеется здесь в виду, показывает судебное дело Рабирия, с защитой которого пришлось выступать через 37 лет Цицерону; всадника Рабирия демократы впоследствии обвинили в том, что он не только явился убийцей Аппулея, но и отрезанную голову его хвастливо демонстрировал на своих пирах.

Опять затихло на десятилетие народное движение после этой третьей расправы и новой гибели его вождей. Даже Марий, утративший значительную долю своей популярности за свою двой­ственную позицию, временно отказался от общественной деятель­ности и уехал на Восток под благовидным предлогом поклонения восточным святыням. Но это было затишье лишь перед еще более грозным взрывом, потрясшим на этот раз не только Рим, но и всю Италию. Это событие известно в истории Рима под именем Союз­нической войны.