3. ОБЩЕСТВО И КУЛЬТУРА ЗАКАВКАЗЬЯ И СОПРЕДЕЛЬНЫХ СТРАН В IV—I ВВ. ДО Н. Э.

К сожалению, об обществе Армении, Колхиды, Иверии, Алва- нии и Атропатены IV—II вв. до н. э. мы не знаем ничего достовер­ного; сообщения Страбона (I в. до н. э.—I в. н. э.), Плутарха (I—II вв.

Что касается Армении и Атропатены, то, как можно думать, их общество в IV—II вв. до н. э. мало отличалось по своему состоя­нию от того, в котором оно находилось при Ахеменидах. Реформы Арташеса I в Армении, вероятно, сводились к попытке прибли­зить социально-экономический строй к тому, который установился в эллинистических государствах, а та государственность, которую насаждал Тигран ТІ, как и армянское общество его времени, веро­ятно, уже мало отличалось по своей структуре от позднеселевкид- ской.

Во всяком случае, нельзя считать, что Армения совершенно сызнова должна была создавать пивилизапию после гибели Урар* ту и что только ко II—I вв. до н. э. в ней вновь начинает преобла­дать рабовладельческий господствующий класс. Хотя на нагорье уже начал складываться новый, армянский народ, но армянское общество было прямым продолжением хуррито-урартского, и даже термины для понятий «раб» и «рабыня» продолжали применяться хуррито-урартские. Отличие заключалось в постепенном — впро­чем, очень медленном — создании самоуправляющихся торгово-ре­месленных городов типа эллинистических полисов, а с другой сто­роны — обширных царских и частных рабовладельческих владе­ний (дастакертов и агараков)^[141]. Существовали и сельские общины (гевлы), однако неясно, принадлежали ли земледельцы-общинни­ки к частному сектору (на что может указывать сохранение у них большесемейных коллективов), или они являлись царскими людь­ми.

В отношении обществ Иверии и Алвании нам приходится до­вольствоваться довольно неясными известиями, прежде всего Страбона. Об Иверии он говорит: «Равнину населяют те из иверов, которые более занимаются земледелием и склонны к мирной жизни, снаряжаясь по-армянски и по-мидййски, а горную часть

занимает воинственное большинство, в образе жизни сходное со скифами и сарматами, с которыми находятся в соседстве и родст­ве ^[142], впрочем, они занимаются и земледелием... Жители страны делятся на четыре разряда: один из них — тот, из которого ставят (сакральных? — Ред.) царей но нризнаку родства и его нервенству в старшинстве; следующий же (но старшинству и родовитости?) творит суд и нредводительствует войском; второй разряд составля­ют жрецы, которые также ведают снорные дела между соседями; к третьему разряду относятся воины и земледельцы, к четверто­му—лаой, являющиеся царскими рабами». Таким образом, кате­гория царских людей (лаой) в отличие от Селевкидского государ­ства не ноглотила здесь свободных общинников, составлявших массу носивших оружие нолнонравных земледельцев вне государ­ственного сектора экономики. Говоря об иверах, Страбон прибав­ляет, что имущество у них — общее но родственным объединени­ям: «возглавляет каждое и заведует имуществом старейший». Это порядок, хорошо знакомый нам но шумерскому или хурритскому обществу ранней древности Передней Азии. Частные рабы, види­мо, большой роли не играли.

В Иверии хотя и медленно, но также развивалась городская жизнь, по-видимому частично за счет переселенцев с юга. Так, есть основание предполагать, что в Мцхете появились групны ев­реев еще в середине II в. до н. э., а затем —носле разрушения Иерусалима Титом в 70 г.

Сходным во многом нредставляется и общество Алвании. И здесь важную роль наряду с военной знатью играло жречество и храмы, имевшие, вероятно, своих храмовых зависимых людей, сходных с лаой. Однако значительного государственного сектора здесь, очевидно, не было, как не было и значительных городов, кроме резиденции царей — Кабалаки. Денежное обращение здесь развивается позже, чем в Армении и Атропатене; со II в. до н. э. отмечены клады селевкидских монет, видимо являвшихся здесь средством накопления сокровищ (античные авторы упоминают о меновой торговле в Алвании); с конца II в. до н. э. встречаются парфянские, а позже и римские монеты.

Отставанию Алвании способствовала ее племенная раздроб­ленность: население говорило на десятках наречий, взаимно мало или вовсе непонятных, хотя возможно, что в части страны один из местных языков был лингва франка.

В Атропатене, Армении и Иверии в рассматриваемые периоды выработались общенародные языки-койнэ: среднемидийский, ар­мянский и картвельский. В Западной Грузии и в Алвании койнэ не было. Ни в одном из государств не было своей письменности: пользовались либо греческой (особенно в городах), либо арамей-

ской (по-видимому, гетероґрафической, т. е. обслуживавшей ке собственно арамейский, а мидийский или парфянский язык).

В Атропатене, как и в Парфии, были распространены иранские культы, традиционно связывавшиеся с именем Заратуштры (Зоро­астра), хотя фактически, вероятно, имевшие мало общего с его учением, как оно изложено в Старшей Авесте («Гатах» и т. д.). Зороастрийские и мнимозороастрийские учения были занесены при Ахеменидах также в Армению и Малую Азию, но, чем далее на запад, тем более они сочетались с местными культами или преоб­ражались под их влиянием. Так, в Армении наряду с зороастрий- ским Арамаздом и иранскими Анаит (Анахитой) и Вахагном (Веретрагной) почитался бог Торк, по-видимому лувийский, и ряд, вероятно, протоармянских божеств; все они отождествлялись, осо­бенно при Тигране II, и с греческими богами.

Что касается Иверии и Алвании, то здесь существовали собст­венные древние культы общинных богов. Так, в столице Картли почитался бог Луны Армази, которого одни исследователи с боль­шой вероятностью отождествляют с зороастрийским Ахура-Маз- дой, а другие приписывают ему хеттское происхождение. Там же почитались божества Гаци, Га и т. п. Влияние зороастризма было в какой-то мере безусловно ощутимо в Иверии, но характер имен иверийских царей по большей части скорее скифский, чем зороаст­рийский. В Алванию влияние зороастризма проникло поздно. По Страбону, здесь почитали «Солнце, Зевса и Луну, в особенности же Луну».

шийся недалеко от границ Иверии, возможно в нынешней Кахе­тии, и обряд происходивших здесь человеческих жертвоприноше­ний. Есть предположение, что они приносились и в Иверии, да и ахеменидскому Ирану они не совсем были чужды.

Во всех перечисленных странах должность главного жреца была второй в государстве после должности царя. В каждой из них (и в этом — отличие от более древнего царства Урарту) суще­ствовали огромные храмовые хозяйства и даже целые области, населенные храмовыми людьми. Такова, например, была, по-види- мому, область Анахтакан, принадлежавшая храму богини Анаит в Армении. В Алвании храмам отведена была земля (хора), по сло­вам Страбона, «обширная и хорошо населенная» храмовыми раба­ми (иеродулами), по крайней мере часть которых имела и культо­вые обязанности; из них же избирались человеческие жертвы. В отличие от других эллинистических государств в государствах северного горного пояса Ближнего Востока сохранялось значение также и свободных земледельцев, принадлежавших к общинно­частному сектору, хотя они могли не быть гражданами самоуправ­ляющихся городов.

Между тем состояние производительных сил достигло в боль­шинстве случаев примерно того же уровня, что и в более разви­тых странах Ближнего Востока. Древняя формация подошла на этих территориях к поре своего упадка и гибели при все еще не полностью исчезнувших архаических формах социальных отноше­ний. Таким архаизмом, в частности, было существование (вне хра­мовых и городских общин) свободного общинного крестьянства.

в. д. неронова