ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ РИМСКОЙ КУЛЬТУРЫ ПЕРИОДА РЕСПУБЛИКИ [9]

В отличие от Афин Рим не создал высокой культуры в пе­риод своего становления и процветания в качестве города-госу­дарства. Об этой эпохе его культурного развития мы знаем в основном лишь из сообщений позднейших авторов, рассматри­вавших прошлое своего родного города под неким определенным углом зрения и стремившихся доказать, что Рим достиг господ­ства сперва над Италией, а затем и над остальными подчинен­ными им странами благодаря исключительным моральным ка­

чествам своих граждан: мужеству, дисциплинированности, воз­держанности, свободолюбию, высокому понятию о долге, уважению к божеским и человеческим законам, а главное — беззаветной преданности отечеству, ради которого граждане пе щадили ни трудов, ни детей, ни жизни.

Мы не знаем ни когда сложились эти предания, пи какое зерно истины они содержат. Но, несомненно, они отражают мировоззрение граждан древнейшего Рима, для которых их родной город с его народными собраниями, сенатом, магистрата­ми, богами, законами, обычаями и традициями был высшей ценностью, высшей инстанцией одобрения и осуждения.

У римлян пе было похожей на греческую развитой мифоло­гии со стройной системой представлении о сотворении мира и человека, взаимоотношениях п установленнях богов. Их ре­лигиозные воззрения долгое время определялись представлени­ем о присущих всем предметам, процессам и явлениям внутрен­них силах, безличных и неопределенных, часто мыслившихся как множественности. Таковы были души умерших — маны (благодетельные души предков-покровителей — лары и зловред­ные тени не погребенных должным образом покойников — лар- вы); хранители отдельного дома и всего города—пенаты.

Из богов, издавна имевших свою определенную индивидуаль­ность, наибольшее значение приобрел Юпитер, бог возвышенно­стей, грома, дождя. Ему еще в конце царского периода, под име­нем «всеблагого, величайшего», был посвящен храм па Капито­лии, и с тех пор Юпитер стал богом славы п мощи Рима, а с их ростом рос и его престиж. Совместно с Юпитером почитались по­кровительница матерей Юшиш и ставшая впоследствии покрови­тельницей ремесла Минерва. Опп составляли так называемую капитолийскую троицу небесных богов.

Культ исконных римских богов был долгое время примптп- веп. Только под влиянием знакомства с греками, главным обра­зом из южпопталппскпх городов, начали строиться храмы, изго­тавливаться изображения богов. За образцы брались греческие статуи, и римские боги стали отождествляться с греческими: Юпитер с Зевсом, Юнона с Герой, бог виноградников Л ибер с Вакхом-Дионисом, богиня садов Венера с Афродитой, богиня материнства и лунных фаз Диатга с Артемидой, бог купцов и ремесленников Меркурий с Гермесом, Марс с Аресом, Очень ра-

■по, не позже начала IV в. до н. э., в Риме уже была известна легенда об Энее, сыне Афродиты и троянского царя Анхиза, ко­торый по воле богов после гибели Трои, преодолев много препят­ствий, прибыл в Италию и стал царем города Альба-Лонга и дедом Ромула и Рема, основателей Рима. Таким образом, судь­ба Рима как бы включалась в судьбу греческого мира, его богов и героев.

Но, позаимствовав у греков их учения и легенды о богах, римляне создали еще раньше и свой миф, который, как и вся­кий миф, повествовал о прошлом, объяснял настоящее и давал людям руководство к их действиям. История Рима, города, воз­никшего по предначертанию богов, организованного по подска­занным богами заколам,— такова была центральная идея рим­ского мифа. Этот миф определял и основные моральные ценно­сти, основные, необходимые для служения Риму добродетели, которые и сами обожествлялись.

Римский народ, свобода народа, долг служить всеми силами Риму на любом месте, в любой роли — такова была основа си­стемы ценностей римлян периода расцвета их гор ода-государств а. Опа не требовала санкции личного суждения и оставляла весь­ма мало простора личной инициативе.

Во II—I вв. до и. э. неизмеримо возросла тяга к греческой культуре. Со всех концов эллинистического мира в Рим свозили картины и статуи, платили бешеные деньги за образованных греческих рабов. Римляне все больше привыкали к театру, чер­пая из пьес краткие афоризмы греческой философии. Появилось много новых поэтов и драматургов;

Наиболее распространены в Риме были философские школы эпикурейцев, стоиков и академиков, соединяющих положения Платона и Аристотеля, хотя в значительно модифицированном виде.

Об эпикурействе на римской почве мы знаем из поэмы зна­менитого философа-эпикурейца I в. до и. э. Лукреция «О приро­де вещей». Свою цель Лукреций видел в борьбе со страхом пе­ред богами и посмертной судьбой души, страхом, порабощающим человека и толкающим его на многие преступления. Боги су­ществуют, но, бесстрастные и невозмутимые в своем совершен­

стве, они не вмешиваются в дела людей. Чтобы доказать этот тезис, Лукреций дает естественное, основанное на движении ато­мов — первичных неделимых частиц материи — объяснение функ­ционирования космоса и его частей: небесных светил, земли, растений, животных, людей.

Лукреций выдвинул теорию прогресса природы и человече­ства. Простые растительные и животные формы предшествовали более сложным: менее приспособленные вымирали, более приспо­собленные выживали, хотя и в их строении далеко не все так целесообразно, как считают те, кто верит в акт божественного творения. Самое сложное и высокоразвитое животное — человек появился последним. Вначале люди жили, как звери, не имея пи семьи, ни законов, пи искусств и ремесел. Научившись добы­вать огонь, они сделали первый шаг к более культурной жизни, а создав семью, поняли необходимость объединения, чтобы дать детям более надежную защиту. Сперва ими правили наиболее сильные — цари, затем подчиненные законам — магистраты. Мощным орудием объединения людей было развитие языка. На­блюдая за явлениями природы, люди научились возделывать землю, добывать и плавить медь, а потом железо. Так, постепен­но подрал;ая природе, они развили все ремесла и искусства са­ми, без вмешательства богов, которых многие считают первыми учителями людей. Но, все еще плохо понимая законы природы, пугаясь грозных явлений, видя необъяснимые сны, люди созда­ли богов и стали их чтить. Страх породил и богов, и дикие, подчас жестокие обряды, выгодные лишь лживым жрецам. Толь­ко избавившись от страха, человек станет жить счастливо и справедливо, направляя волю и ум на дальнейшее полиапио мира.

Широкое распространенно получили идеи стоической школы, издавна имевшей приверженцев среди римской знати. Стоицизм привлекал римскую аристократию своей строгой концепцией добродетели, соответствовавшей исконным римским традициям.

Академики в известной мере склонялись к скептицизму, отвер­гая возможность позпапия на осповании свидетельств чувств, поскольку нет якобы никакого критерия для проверки их пра­

вильности. Так, например, солнце мы видим маленьким, тогда как на самом деле оно очень велико, больному мед кажется горьким и т. и. Кроме того, чувства отражают лишь вечно ме­няющееся, преходящее, возникающее и гибнущее. Их показания порождают лишь мнения, а не истинное знание. Не отрицая то­го, что человеку следует жить согласно велениям природы, ака­демики указывали, что, поскольку человек состоит из души и тела, постольку, хотя душа, несомненно, возвышеннее тела и призвана повелевать им, как господа повелевают рабами, тело имеет право на удовлетворение своих потребностей, а значит, и внешние блага отнюдь пе безразличны, как считали стоики. Правда, добродетель стоит на первом месте, но для достижения полного счастья нужны также телесное здоровье, сила, красота, хорошее происхождение, обеспеченность, дающая досуг для са­мосовершенствования, для занятий наукоіі и философией.

Сам Цицерон, разделяя некоторые основные взгляды акаде­миков, вместе с тем, как римлянин, модифицирует их, ставя во главу угла положение о долге человека служить обществу, т. с. Риму, Он выступает против тезиса эпикурейцев о том, что муд­рец пе должен вмешиваться в политику. Республика — дело на­рода, соединившегося в общем согласии и для общей пользы, по нс из слабости, как полагают эпикурейцы, а в силу естествен­ного стремления к единению с другими людьми, соблюдению законов и справедливости.

Разнообразие философских воззрений в конце II и в I в. до п. э. было лишь одним из проявлений общего раскола прежде монолитного гражданства; раскол этот имел место во всех сфе­рах культуры, в первую очередь в интерпретации наиболее ак­туальных для современной политической борьбы вопросов исто­рии Рима, Так, для Саллюстия, активного сторонника Цезаря, противника партии сената, римское прошлое — достойный подра­жания образец.

няет, действовать так же активно, как некогда боровшиеся с патрициями плебеи или как позже Гракхи,

Однако для Саллюстия, несмотря на его демократизм, «на­род» — это скорее средние слои, и в первую очередь мелкие зем­левладельцы, составлявшие некогда основу города-государства, а не тот реально существовавший тогда городской плебс, который в последние десятилетня республики наиболее активно выступал против сената и который для Саллюстия был таким же ре­зультатом разложения древней республики п порчи нравов, как и нобилитет.

Различным стало и отношение к религии. Несмотря на не­однократные запрещения заниматься астрологией и магией, в губительную силу которой верило большинство, даже образо­ванные люди, интерес к этим «тайным паукам» непрерывно рос. К астрологам обращались постоянно такие деятели, как Марин, Сулла, Помпей. Бродячие чародеи и гадатели по дешевке пред­сказывали будущее плебеям и рабам, составляли для них маги­ческие таблички с обращением к различным демонам, имена которых имели особый, тайный смысл. Претенденты на высшую власть в государстве связывали себя с темп или иными, якобы особо покровительствовавшими нм божествами: Сулла — с Фор­туной и Афродитой, Цезарь —- с Венерой, считавшейся родона­чальницей рода Юлиев, Антоний —с Дионисом, Октавиан — с Аполлоном.

В широкие массы окрашенная восточными влияниями мисти­ка и философские концепции проникали мало. Даже рабы и от­пущенники явно азиатского происхождения посвящали свои да­ры римским ларам, Меркурию, Гераклу, Минерве, Фортуне, Но и в этих слоях отношение к богам изменилось. Оно становилось более личным, непосредственным. Человек уже обращался к бо­гу пе только как член какого-то коллектива, а и сам за себя, давал обеты и приносил благодарность за исцеление, удачу, освобождение от рабства. Сів. до и. э, на надгробиях появля­ются обращения к благодегельпым душам умерших — манам с просьбой быть благосклонными к покойному за его достойную жизнь, которая должна обеспечить бессмертие его душе. Вместе стем сторонников находило и эпи куре некое отношение к религии,

В I в. до и. э. кружок молодых поэтов, «неотериков», усилен­но культивировал заимствованное у эллинистических поэтов искусство писать поэхгы н стихи на мифологические темы, испол­ненные ученых рассу жде ний в вычурной форме. К этому круж­ку принадлежал и одни из лучших поэтов Рима — Катулл. Он также отдал дань увлечению эллинистическими образцами, по главной его темой была вначале счастливая, затем несчастная, мучительная любовь к одной из светских «львиц», Клодии, фи­гурирующей в его стихах под именем Лесбии.

Впервые в Риме любовь, все ее перипетии, радости и страда­ния заняли такое место в литературе. Впервые поэт решился поставить свою возлюбленную на пьедестал, подобающий лишь

богине, и позволил своим личным переживаниям заслонить для него весь остальной мир, порвав в этом смысле со всеми тради­циями предков.

Внимание к личности, к психологии людей со всем много­образием их характеров и статусов определяло в основном рим­ское искусство и литературу того времени. В изобразительном искусстве помимо подражаний греческим образцам получил рас­пространение скульптурный портрет, творцы которого стреми­лись наиболее реалистически передать индивидуальные черты своего оригинала. Авторы, писавшие для театра (наиболее зна­чительным из которых был Плавт, III—II вв. до н. э.), пользо­вавшегося все большей популярностью, хотя и заимствовали сюжеты и формы из «новой» греческой комедии, стали обра­щаться к ситуациям из римской жизни, создавать пьесы, отражав­шие быт простого народа. Ораторы, выступавшие в народных собраниях и на судебных процессах, совершенствовали пе толь­ко форму своих речей, но и мастерство характеристик людей и ситуаций. Многие речи Цицерона читаются и до сих пор как «остросюжетные» новеллы. Дальнейшее развитие все эти тен- деиции получили в культуре эпохи Империи.