ПЕРВАЯ ПУНИЧЕСКАЯ ВОЙНА. (264-241 г. до Р. X.).

а) Карфаген и Рим.

На все предшествовавшие воен­ные подвиги римлян следует смот­реть лишь как на предварительные упражнения в перспективе жесто­кой борьбы, которую предстояло выдержать Риму с его соперником, богатым и могущественным горо­дом на северо-африканском берегу, Карфагеном, властителем Среди­земного моря и его прибрежий.

План Карфагена

лище, если учесть громадность вы­званных ею материальных и духов­ных сил, глубокое падение побеж­денной стороны и важные последст­вия для победителя.

Город Карфаген был расположен на плодородной, возвышенной, по­крытой оливковыми и апельсино­выми деревьями местности, которая отлого понижается по направлению к равнине, а в море круто обрыва­ется, образуя род мыса. На самой возвышенной части этой местности находился укрепленный замок Бир­са. Находясь впереди Тунского (ныне Тунисского) залива, обладая прекрасной гаванью, в изобилии снабженной ключевой водой, как бы самой природой созданный для торговли, Карфаген с помощью своего деятельного населения под­чинил своей власти соседей: Утику, Гадрумет, Гиппон и др. Затем с по­мощью колоний и торговых сноше­ний он распространил свое влады­чество в богатой серебром Испании, на острова Сардинию, Корсику, Си­цилию и Мальту. Предметами его торговли были рабы, слоновая¹ кость, золото, серебро, воск, раз­личные ткани, вино и масло.

Правление в Карфагене было аристократическое. Важнейшие го­сударственные должности находи­лись в руках богатых фамилий: Ма- гонов, Ганненен⁷⁴ Гамилькаров и др. Два, избираемых на один год царя («суффеты», то есть судьи) стояли во главе правления, но вы­сшая власть принадлежала совету старейшин, то есть сенату, состояв­шему из 30 членов, главный же надзор над ними обоими принадле­жал так называемому «совету ста четырех».

Религия в Карфагене была та же,’ что и в Финикии, и при поклоне­нии Молоху карфагеняне приноси­ли даже человеческие жертвы. В народном характере дурные черты далеко превосходили хорошие. Ря­дом с неутомимым трудолюбием

Развалины водопровода в Карфагене

наблюдался мелочный торгашеский дух и низкая алчность, наряду с патриотической самоотверженно­стью присутствовали эгоистиче­ский партийный дух, жестокость и слепая расовая ненависть к дру­гим народам, в особенности к гре­кам и римлянам.

При равенстве в политической мудрости, воинской храбрости и патриотической самоотверженно­сти, чему мы имеем множество бли­стательных примеров, карфаген­ское государство все-таки не дорос­ло до римского. Ему не хватало устойчивой, прочной внутренней силы, вытекающей из однородности населения. Ибо в то самое время, как римляне, имея одно общее про­исхождение, сходствовали между собой в образе жизни, политиче­ских воззрениях и религиозных

обычаях, карфагеняне, будучи фи­никийскими переселенцами, сильно отличались от подвластных им ли­вийцев и были чужды им. По этой причине ливийцы, хотя и распола­гали личной свободой, все же нахо­дились в подавленном, удрученном положении и всегда были готовы в критическую минуту перейти на сторону неприятеля Карфагена.

ство, достаточное для более много­численного населения, владения Карфагена не были округлены, и не считая длинной полосы земли, протянувшейся по северо-африкан­скому берегу, заключали в себе ко­лонии, разбросанные в Сицилии, Сардинии, Мальте, на Балеарских островах и в Испании. Таким обра­зом, мы находим у римлян однород­ное, дружно сплотившееся государ­ство, а у карфагенян, вследствие разнородности составных элемен­тов, государство, не связанное един­ством и потому подверженное опас­ностям и не имевшее достаточно сил устоять против тяжелых испы­таний.

б) Борьба в Сицилии. (279-262 г. до Р. X.).

Внешне, официально Карфаген находился с Римом в дружеских от­ношениях. Но несмотря на заклю­ченный в 509 году между обоими государствами торговый договор и на наступательный и оборонитель­ный союз, заключенный в 279 году и направленный главным образом против Пирра, между обоими наро­дами существовало глубочайшее недоверие. Недоверие это, после того как очередь дошла до разре­шения вопроса об обладании Сици­лией, привело под конец к ожесто­ченной войне. После покорения Италии у римлян вполне естествен­но возникла мысль утвердиться в Сицилии. Этот прекрасный ост­ров уже с давних пор является аре­ной страшнейших политических беспорядков. Скоро нашелся пред­лог вмешаться в эти смуты и, само собой разумеется, с той целью, что­бы вызвать столкновение с карфа­генянами, которые уже привыкли смотреть на этот остров, как на свою верную добычу. Непосредст­венным же поводом к первому столкновению между Карфагеном и Римом было следующее. Во время происходивших в Сицилии замеша­тельств отпущенные Агафоклом наемные войека^сабелльского про­исхождения, возвращаясь на роди­ну, овладели Мессаной.

Эта удача римлян соединила на некоторое время карфагенян и си­ракузцев для совместных действий.

Трирема

Но когда в последующем 263 году в Сицилию были отправлены оба консула с двумя войсками, состав­лявшими вместе 4 легиона общей численностью в 36000 человек, то остров объял такой ужас, что в са­мое короткое время 67 городов Си­цилии покорились римлянам добро­вольно. Тогда Гиерон понял, что совершил политическую ошибку, вступив в союз с Карфагеном, и что давно надо было приобрести себе друга в опасном соседе. Он сделал римлянам предложение вступить в переговоры. Те охотно приняли его, так как для них было выгодно разрушить союз между Карфагеном и Гиероном, иметь в последнем со­юзника и таким образом получить под свою власть богатые вспомога­тельные источники острова.

Теперь карфагеняне вынуждены были приступить к значительным вооружениям. Главный их предво­дитель Ганнибал, которого не сле­дует путать со знаменитым Ганни­балом, сыном Гамилькара Барки, героем второй Пунической войны, избрал опорным пунктом сильно укрепленный Агригент, располо­женный на высокой крутой скале

и считавшийся неприступным. Кон­сулы 262 года Постумий Мегелл и Мамилий Витул явились с вой­сками под стены этого города. Семь месяцев продолжалась осада, во время которой и осаждавшие, и осажденные терпели лишения из-за недостатка продовольствия. Между тем, явившееся на помощь городу карфагенское войско под командо­ванием Ганнона заняло позицию вблизи римлян и вступило с ними в битву. Римляне одержали блестя­щую победу. Однако карфагенско­му гарнизону удалось в следующую ночь выйти из Агригента и счаст­ливо уйти от неприятеля. Все не­счастные жители города были про­даны в рабство, город же был пре­дан разрушению и разграблению.

в) Морская победа Дуилия при Милах.

Несмотря на одержанные успехи, становилось все очевиднее, что без флота борьба римлян с господство­вавшим на море Карфагеном не мо­жет привести ни к какому решите­льному результату. Приморские го­рода и вся прибрежная область под­вергались постоянным нападениям карфагенян. Где только они ни вы­саживались, везде грабили города, разрушали строения, уничтожали посевы и уводили людей в рабство. Чтобы надежно защитить римскую территорию от этой опасности, сле­довало с гораздо большим рвением заняться созданием военно-морских сил, чем это делалось до сих пор. Задача была блестяще выполнена. Греческий историк Полибий сооб­щает удивительный факт, как по образцу выброшенной на берег кар­фагенской пентеры (пятивесельно­го судна) за 60 дней римляне по­строили и вооружили флот и$- 120 военных кораблей с располо­женными в два ряда один над дру­гим скамейками для пяти гребцов на каждой.

Первое столкновение с неприяте­лем на море кончилось плачевно. Консул Корнелий Сципион с эскад­рой в 17 кораблей вошел в гавань небольшого острова Липары, но был окружен здесь карфагенским/ флотом и принужден сдаться со всем экипажем, за что получил на­смешливое прозвище Азина — ослица. Однако неудача эта вскоре была заглажена Г. Дуилием. Нео­жиданно напав на шедшего к нему навстречу карфагенского адмирала Ганнибала, он отнял у него много- кораблей и затем вошел в гавань Мессаны. При Милах оба неприя­тельские флота вступили в реши­тельное сражение. Хотя карфаген­ские корабли по своей быстроте и по способностям своих предводи­

телей и экипажей, превосходили римлян, римляне компенсировали свой недостаток в опыте морского боя изобретением остроумного при­способления — абордажного моста. Устройство его было сле­дующее: на носу корабля к 24 фу­товой мачте, на высоте 12 футов над палубой приделывалась лест­ница 36 футов длиной с поперечны­ми досками вместо ступеней таким образом, что она могла поворачи­ваться вверх, вниз и в разные сто­роны. Поднимание и опускание ле­стницы производилось с помощью каната, проведенного от конца ле­стницы через верхушку мачты с установленным на ней блоком и от­туда вниз на палубу. Лестница име­ла два борта для предохранения от падения и метательных орудий и была настолько широка, что по ней могли двигаться рядом два сол­дата. На конце лестницы имелся загнутый вниз острый железный крюк. Как только неприятельский корабль оказывался в пределах до­сягаемости абордажного моста, до­статочно было отпустить канат, ко­торым он удерживался в вертикаль­ном положении и мост обрушивал­ся на неприятельскую палубу, креп­ко впиваясь в нее мощным крюком. Тогда солдаты бросались вниз по мосту на неприятельский корабль и брали его на абордаж. Таким об­разом существовавшая до того вре­мени тактика, по которой стара­лись подойти к неприятельскому кораблю с борта и затем изо всей силы ударить в него приделанным к подводной части носа железным копьем или «клювом», и сделав в нем пробоину, пустить ко дну, была оставлена. Теперь, собственно говоря, сражались не корабль про­тив корабля, а человек с челове­ком, так что морской бой превра-

Ростральная колонна Дуилия щался как бы в сражение на твер­дой земле. Абордажный мост ока­зался блестящим изобретением. Благодаря ему было взято римляна­ми на абордаж пятьдесят карфаген­ских кораблей и большое количе­ство пленных. Сам неприятельский адмирал Ганнибал с трудом спасся и вынужден был бросить на произ­вол судьбы свой великолепный ко­рабль. Велико было ликование рим­лян по поводу этой победы. Дуилий первый удостоился морского триум­фа, в котором несли носы захвачен­ных им вражеских кораблей. В честь Дуилия была воздвигнута на

форуме мраморная колонна, укра­шенная корабельными носами. Ему была предоставлена еще одна по­честь, о которой Катон у Цицерона рассказывает следующее: «В детст­ве моем я часто видел престарелого Дуилия возвращающимся домой в сопровождении факелоносца и флейтиста, а это не было дозволено ни одному частному человеку: ка­кую необычайную привилегию до­ставила ему слава!»

г) Регул в Африке.

В следующем, 259 году война бы­ла перенесена на острова Сарди­нию и Корсику, но не привела ни к каким особенно важным послед­ствиям. Тогда римляне приняли смелое решение перенести войну в Африку. Это решение было след­ствием второй блестящей морской победы, одержанной в 256 голу кон­сулом Атилием Регулом при Экно- ме, на западном берегу Сицилии. Имея в своем распоряжении 330 во­енных кораблей с 40000 человек экипажа, он разбил карфагенский флот, состоявший из 340 кораблей.

Когда в первый раз было произ­несено слово о походе в Африку, среди римских солдат поднялся ро­пот. Один легионерный трибун об­ратился даже к консулу Регулу и в резких словах выразил нежела­ние исполнить его приказание. Но Регул, человек суровый и жест­кий, тотчас велел ликторам высту­пить с топорами вперед и затем спросил трибуна угрожающим то­ном, желает ли он ему повиновать­ся. После такого урока отплытие произошло беспрекословно.

Римляне высадились на Гермей- ском мысу и нашли там плодород­ную, прекрасно возделанную зем­

лю. Карфагеняне, с необыкновен­ной любовью занимавшиеся земле­делием, сумели с помощью обшир­ной оросительной системы обра- тить-сухую от природы почву в ро­скошный сад. Многочисленные се­ления и города, роскошные заго­родные дома манили к себе хищных неприятелей, которые, грабя и опу­стошая все на пути своем огнем и мечом, рассеялись по всем полям и тем отомстили карфагенянам за их разбойничьи набеги на италий­ские берега. Ровная страна и от­крытые города не могли защищать­ся против римских легионов. Кар­фагенянам пришлось напрячь все силы, чтобы защитить столицу от угрожавшего ей нападения. Регул беспрепятственно дошел до Тунета, находившегося поблизости от Кар­фагена. Карфагеняне готовы уже были заключить мир с римлянами, но вынуждены были отказаться вследствие тяжелых условий, вы­

482

Атиллий Реіул

двинутых Регулом. Он потребовал от карфагенян, чтобы они отказа­лись от Сицилии, выплатили де­нежную пеню, выдали флот и т. д. Переговоры о мире’ были прекра­щены. Во время всеобщего отчая­ния, овладевшего в это время Кар­фагеном, спасителем явился нахо­дившийся на службе у карфагенян предводитель наемных войск — спартанец Ксантипп. Он объяснил карфагенянам, что они не умеют использовать боевые возможности нумидийской конницы и слонов и что с этой целью они должны вы­манить Регула на открытую, ров­ную местность. Ксантиппу было предоставлено главное командова­ние над войском, и он, благодаря правильному применению конницы и слонов, действительно совершен­но разбил Регула при Тунете в 255 г. Из-за того, что Регул слиш­ком оторвался от начального пунк­та своей операционной линии — укрепленной им Клипеи, пораже­ние его сопровождалось истребле­нием почти всего войска. Только около 2000 человек успело спас­тись в Клипее, 500 же человек и в их числе сам Регул были взяты в плен.

Для охранения остатков войска и собранной в Клипее добычи, рим­ский флот подошел к Гермейскому мысу. Здесь он одержал победу над карфагенским флотом, но на обрат­ном пути был застигнут сильной бурей, от которой из 360 кораблей спаслось только 80. Вторичная по­пытка римлян утвердиться в Афри­ке также закончилась плачевно. Корабли сели на мель и лишь с ве­личайшим трудом сумели с нее сняться. На обратном же пути у Лу- канийских берегов их настигла страшная буря, от которой погибло 150 кораблей.

д) Продолжение борьбы в Сицилии.

Гамилькар Барка.

Эта двойная неудача на море по­будила римлян на время отказаться от всяких дальнейших предприятий на море и ограничиться одной сухо­путной войной.

Вследствие этого театром воен­ных действий снова стала несчаст­ная Сицилия. Карфагеняне, несмот­ря на героические усилия их полко­водца Гамилькара (которого не следует путать с другим Гамилька- ром, отцом Ганнибала) все более оттеснялись римлянами к западно­му побережью острова. Агригент и Панорм были ими потеряны, и они держались еще только в Ли- либее и Дрепане. Затем проконсул Цецилий Метелл одержал блестя­щую победу над Газдрубалом (его не следует путать с братом знаме­нитого Ганнибала) при Панорме в 250 голу. Число убитых и захва­ченных в плен боевых слонов дохо­дило до 120. Слоны были с триум­фом приведены в Рим, и здесь, в цирке, затравлены насмерть.

После этого чувствительного по­ражения карфагеняне начали мир­ные переговоры, они хотели по крайней мере добиться обмена пленными. Карфагеняне рассчиты­вали легче добиться цели, если с ходатайством об этом предложе­нии будет послан находившийся в плену Регул. Перед отъездом он дал клятву, что, если не исполнит поручения, то вернется в Карфаген. Но Регул, прибыв в Рим и явив­шись на собрание сената, выступил и против заключения мира, и про­тив обмена пленными, так как это было выгодно только карфагеня­нам. Уговоры сограждан остаться в Риме остались безуспешны. Вер­

ный своей клятве, Регул вернулся в Карфаген, хотя хорошо знал, что его там ждет жестокое наказание. По свидетельству Диода Кассия, Аппиана, Ливия, Цицерона и дру­гих, Регул был подвергнут самым мучительным истязаниям, какие то­лько можно было придумать, и за­мучен до смерти. Чтобы держать его в беспрерывном страхе, его за­перли в одном помещении со сло­ном, потом обрезали веки и выста­вили на самый зной африканского солнца. Наконец, посадили в ящик, утыканный изнутри острыми гвоз­дями и таким образом медленно му­чили его до самой смерти. В отпла­ту за это римский сенат выдал двух благородных карфагенских пленни­ков Бостара и Гамилькара вдове и сыну Регула, а те посадили плен­ников в тесную тюрьму и держали в течение многих дней без пищи. Когда Бостар умер от голода, то разлагающийся труп его был остав­лен при пережившем его Гамилька- ре в качестве скудной пищи для поддержания его существования. Наконец, один раб донес об этом бесчеловечном поступке сенату, и сенат немедленно запретил такую жестокость.

Следует сказать, что обо всей этой истории ничего не было изве­стно достовернейшему свидетелю Полибию, вследствие чего есть все основания считать ее выдумкой, ис­ходившей от семейства Регула. Не подлежит сомнению, что оба плен­ных карфагенянина были действи­тельно выданы семейству Регула для того, чтобы его можно было вы­менять на них. Но Регул должно быть, умер в плену, не дождавшись обмена. Предполагая, что он умер от пыток, вдова отомстила за него истязаниями обоих пленников, а родственники в их оправдание при­думали рассказ об истязаниях Ре­гула.

Переговоры не привели ни к ка­кому соглашению. Это произошло, без сомнения, вследствие дальней­ших действий римлян. Борьба ве­лась главным образом за обладание двумя важными пунктами, Лили-’ беей и Дрепаном, на острове Сици­лия. Осада Лилибеи была безу­спешной. Защитник этого города \ Гамилькон сделал смелую вылазку и сжег римские осадные машины. До тех пор, пока карфагенский флот под командованием Адгербала находился на море у Дрепана и снабжал провиантом осажденных в Лилибее, нечего было и надеяться на взятие этого города. Поэтому* римляне вновь соорудили флот. Во главе его был поставлен Клавдий* Пульхр, сын Кека, избранный кон­сулом на 249 год. Но вследствюр; своей неопытности и неумения,’ вновь набранных гребцов, а также неповоротливости судов, Клавдий’ Пульхр проиграл морское сражение > Адгербалу при Дрепане. Из 210 ко-’ раблей только 30 избегли истребле­ния или захвата в плен. 93 корабля со своими экипажами достались в руки победителя, а остальные бы­ли потоплены или выброшены на берег. Позднейшие историки истол­ковывали это поражение, как нака­зание богов за то, что Клавдий ут­ром в день битвы, когда пуларий (хранитель священных петухов) объявил, что они хотят клевать, по­зволил себе высказать преступную фразу: «Брось их в море, чтобы они’ могли по крайней мере напиться.»’ Его сотоварищ, Л. Юний Пулл, выступив с транспортным флотом из 800 судов, сопровождаемых 120 военными кораблями, из Сиракуз в Лилибеи для оказания помощи осаждавшему его войску, также по­

терпел неудачу. Карфагенский ад­мирал Карфалон напал на него и потопил 17 кораблей и 50 .транс­портных судов. Поднявшаяся буря довершила истребление остального флота. Из транспортных судов не уцелело ни одно, а из военных ко­раблей спаслось только два.

Но никакое несчастье, как бы ве­лико оно ни было, не могло сделать римлян малодушными. Консул Юний тотчас же возобновил насту­пательные действия и занял важ­ный пункт — гору Эрике, на кото­рой находился храм Венеры. Одна­ко в 244 голу эта укрепленная гора попала в руки новому полководцу, Гамилькару, прозванному «Барка» (то есть молния). Гамилькар Барка, утвердившись в расположенной на скале неприступной, крепости Эрк- те близ Панорма, в течение многих лет беспокоил оттуда римлян свои­ми молниеносными вылазками. Он производил свои набеги и на море, и на суше, распространил их до бе­регов Бруция и Лукании, уничто­жил сообщения римлян и затруд­нил им доставку продовольствия войскам.

е) Сражение при Эгатских островах. Сицилия — первая римская провинция.

Тяжелым гнетом отзывалась вой­на на римлянах и их союзниках. Вследствие необходимости постав­лять в войска всякого рода за­пасы, они были ослаблены до исто­щения, торговля в приморских го­родах была уничтожена разбойни­чьими набегами Гамилькара. Осада городов Лилибеи и Дрепана про­должалась без всякого успеха, так как они в изобилии снабжались провиантом со стороны моря. Гами­лькар со своими наемниками смело и успешно сражался против рим­ских легионов. Тогда в Риме на­прягли все усилия для нанесения последнего, решительного удара. Решено было прибегнуть к средст­ву, которым до тех пор ни разу еще не пользовались. Так как финансы государства были настолько рас­строены, что пришлось прибегнуть к понижению пробы звонкой моне­ты, то наиболее зажиточные граж­дане были привлечены, по примеру афинских триерархов, к постройке и вооружению кораблей. Таким об­разом удалось создать новый флот из 200 кораблей. Командующим был назначен консул Л. Лутаций Катул. Катул расположился у Дре­пана и ожидал здесь карфагенский флот, который должен был привез­ти осажденным припасы. В ожида­нии его прихода Лутаций употре­бил время на то, чтобы обучить экипажи судов маневрам на веслах и освоиться в местных водах. В марте 241 года произошло реши­тельное сражение. Показался зна­чительный по силе карфагенский флот. Лутаций Катул преградил ему путь и вынудил вступить в бой при Эгатских островах. В самом на­чале боя Катул был ранен и вы­нужден был передать командование флотом претору Валерию Фалто. Все искусство командующего кар­фагенским флотом Ганнона, имев­шего под своим начальством в основном наемников, было не в со­стоянии преодолеть самоотвержен­ного мужества римских граждан, которые сражались за свое отече­ство. Победа была полной. 50 кар­фагенских кораблей было потопле­но, 70 вместе с экипажем, состояв­шим почти из 10.000 человек, взято в плен. Эта победа, доставив рим­

лянам господство на море, делала положение Гамилысара в Сицилии непрочным. Поэтому он сам посове­товал своим соотечественникам за­ключить мир с Римом. Доведен­ный до истощения и пришедший в малодушие Карфаген решился за­ключить мир на следующих усло­виях: Сицилия с прилежащими к ней меньшими островами должна быть очищена, против Гиерона кар­фагеняне не имели права вести войны, все римские пленные дол­жны быть освобождены без выкупа. Кроме того Карфаген обязывался уплатить 2200 талантов военного вознаграждения в течение 20 лет. Сенат утвердил этот мирный дого­вор, но с тем лишь изменением, что военное вознаграждение было уве­личено на ЮОО талантов.

Таким образом прекрасный ост­ров, являвшийся столь долгое вре­мя яблоком раздора между греками и пунами (карфагенянами), стал в конце концов добычей третьего народа, который лишь с недавнего времени, только после победы над Пирром приобрел выходившее за пределы его территории политиче­ское значение. По римскому опре­делению, Сицилия сделалась пер­вой провинцией, то есть первой за­воеванной вне Италии и присоеди­ненной к римской территории обла­стью. Сделавшись провинцией, она сохранила, однако, свое прежнее государственное устройство и все особенные местные учреждения на­столько, насколько они не противо­речили римским государственным учреждениям. Но во главе управле­ния был поставлен претор (наместник), ежегодно назначае­мый сенатом. Он был командую­щим войсками и отправлял право­судие. При нем работал квес­тор (казначей), который заведо­вал общественной казной, собирал доходы и производил расходы и проверку их (на содержание войск, наместника и его свиты).

ж) События между первой и второй Пуническими войнами.

Однако мера несчастий для Кар­фагена еще не переполнилась. Едва лишь Гамилькар с растерзанным сердцем подписал условия мира и отослал наемные войска в Карфа­ген, как они потребовали от исто- ’I щенного города заслуженного, но не выданного еще жалованья и обе­щанных наград. Вследствие невоз­можности удовлетворить требова­ния войск, в них вспыхнуло восста­ние. Недовольные подвластные ли­вийские города, ненадежность кото­рых составляла с давних пор сла­бую сторону карфагенского госу­дарства, присоединились к мятеж­никам. Во главе восстания стали ливиец Мафон, кампанец Спендий и галл Автарит. Против восстав­ших тесно сплотились Карфаген-, ские граждане и оставшиеся верны­ми наемники под начальством Га- милькара Барки и несколько раз разбили толпы мятежников. Но скоро борьба, вследствие обоюдного ожесточения, приняла совершенно зверский характер. Мятежники умертвили после страшных истяза­ний взятого в плен карфагенского полководца Ганнона и 700 карфаге­нян. Теперь Гамилькар, в свою оче­редь, не давал никакой пощады. Все пленные были умерщвлены, причем большая часть была растоп­тана слонами. Спендий и Автарит также попали в его руки, и Гамиль­кар приказал их распять. Таким об­разом восстание было потоплено в крови возмутившихся, и ливий­

ские города после ожесточенной борьбы, длившейся более трех лет, были вновь покорены.

Этими тяжелыми обстоятельства­ми, вызванными восстанием наем­ников, Рим воспользовался самым возмутительным образом. На остро­ве Сардиния карфагенские наемни­ки также подняли восстание и рас­пяли на кресте своих начальников. Но сардинцы оказали сильное со­противление и поставили бунтов­щиков в затруднительное положе­ние. Тогда они обратились за по­мощью к Риму. И римляне, не вни­мая голосу чести, не постыдились вступить в союз с разбойничьей шайкой. Когда же карфагеняне приступили к вооружению, чтобы подавить восстание, римляне объя­вили это военной угрозой по отно­шению к ним. Карфаген по причи­не своего истощения не мог пред­принять войну против Рима и поэ­тому предпочел отказаться от Сар­динии и сверх того заплатил 1200

талантов. Однако военные действия в Сардинии продолжались еще дол­гое время, прежде чем она оконча­тельно подчинилась римской влас­ти. Римляне также завладели и со­седним островом Корсикой и присо­единили его к своей сардинской провинции. Но так как новые под­данные не хотели добровольно пе­реносить римское иго, то римляне объяснили это происками карфаге­нян и вторично объявили войну Карфагену. В римский сенат яви­лись новые карфагенские послы с просьбой о сохранении мира, но все было напрасно: никакие пред­ставления не имели успеха. Нако­нец, один из послов сказал в силь­ном негодовании: «Римляне, если вы непременно решили не со­хранять с нами мира, за который мы так дорого вам заплатили, то

возвратите назад Сицилию и Сар­динию. Между частными людьми ни один порядочный человек, кото­рому не нравится заключенный с ним торг, не решится удержать товар и в то же время не возвра­тить полученных за него денег.» На такое объяснение у сенаторов не нашлось возражений, и на этот раз война была избегнута.

Таким образом в 235 году до Р. X. Рим был свидетелем невидан­ного им со времен Нумы (Нума Помпилий — второй царь Древнего Рима) явления: двери храма двули­кого Януса были заперты в знак то­го, что римский народ находится в мире со всеми народами. Но спу­стя несколько месяцев они были снова открыты и оставались откры­тыми до времен Августа в течение более 200 лет.

На этот раз война была предпри­нята против иллирийцев, которые создали настоящее разбойничье го­сударство и наносили страшный вред торговле италийских городов. Римляне, выведенные из терпения бесчинствами иллирийцев, отпра­вили послов в Скодру — местопре­бывание иллирийских царей. В это время там правила царица Тевта за несовершеннолетием сына своего Пинна. Послы, два брата Корунка- ния, говорили с ней вызывающим тоном. Когда царица объявила, что не может считать себя ответствен­ной за действия отдельных поддан­ных, то послы сказали, что Рим по­заботится о том, чтобы в Иллирии также было принято обыкновение наказывать за насилие отдельных частных лиц. Разгневанная таким ответом, Тевта приказала схватить обоих братьев и младшего из них убить, В отмщение за этот необду­манный акт она очень скоро увиде­ла свою страну наводненной рим-

Запертые двери храма Януса

скими легионами. Назначенный ею правитель острова Корциры, грек Димитрий Фаросский, вероломно передал этот остров римскому кон­сулу фульвию и предложил ему свои услуги и на будущее время.

Таким образом иллирийский раз­бойничий вертеп мало-помалу пе­решел во власть римлян. В начале 228 года царица вынуждена была отказаться от всякого сопротивле­ния и просить мира. И здесь выдви­нутые Римом условия настолько же были выгодны для него, насколько тягостны для побежденного народа, Корцира и береговая полоса Илли­рии, на которой в числе других го­родов находился Эпидамн, были уступлены римлянам. Иллирийцы навсегда были лишены права захо­дить с вооруженными кораблями южнее Лиссы и обязывались упла­чивать римлянам ежегодную дань. Тевта должна была отказаться от правления, так как римляне объя­вили царем ее малолетнего пасын­ка и назначили ему опекуном Ди­митрия Фаросского, который полу­чил в свое владение часть Иллирии под верховной властью Рима.

Таким образом римляне стали одной ногой и в Греции. Пользуясь этим обстоятельством и чтобы бли­же познакомиться с греками, рим­ляне послали главам ахейского и этолийского союзов копии с мир­ного договора с иллирийцами, от грабежей которых страдала, конеч­но, и Греция. Греки, в высшей сте­пени обрадованные оказанным им вниманием, осыпали послов поче­стями. Коринфяне объявили в спе­циальном постановлении, что рим­ляне наравне с греками будут допускаемы на Истмийские игры, а афиняне даровали им даже по­четное гражданство и позволили посвящать их в элевсинские таин­ства.

Война с цизальпинскими галлами в Верхней Италии, происходившая в промежутке между первой и вто­рой пуническими войнами, была го­раздо рискованнее. Римляне около 268 года до Р. X. основали колонию Аримин, которая должна была слу­жить оплотом против вторжений галлов. Теперь римляне, в силу зе­мельного закона народного трибу­на Ц. Фламинина, намеревались водворить в окрестностях Аримина поселенцев частью из ветеранов первой пунической войны, частью из обедневших граждан, и таким образом создать надежное погра­ничное население. Войн и инсубры (кельтские племена, обитавшие в Галлии) с тревогой смотрели также и на то, как римляне провели доро­гу между Аримином и Римом, на­званную впоследствии фламиние- вой дорогой в честь ее главного строителя, цензора Гая Фламиния. Ответом на эти стратегические опе­рации был союз из всех цизальпин­ских галльских племен, к которому из окрестных поселений присоеди­нились удальцы и добровольцы, прозванные газетами (по вооруже­нию, которое они носили — тяже­лому, дротику). Страх перед галль­ским нашествием настолько встре­вожил римлян, что они не отступи­ли ни перед каким варварством, ко­торое, по их мнению, могло бы спо­собствовать спасению города. Чело­веческие жертвоприношения дол­жны были отвратить угрожающее бедствие и умилостивить богов. В сивиллиных книгах было найдено прорицание: греки и галлы завладе­ют римской землей. Для того, что­бы не исполнилось это предопреде­ление рока, жрецы предложили за­копать двух греков и двух галлов живыми в римскую землю. Этот возмутительный совет был приве­ден в исполнение.

Галльское войско, состоявшее из 50.000 пехоты и 20.000 всадников, двинулось против Рима, но при Те- ламоне в 225 г. очутилось между

двумя консульскими войсками — Эмилия Павла и Атилия Регула, и благодаря лучшему вооружению и военному искусству римлян было разбито. Регул пал, и варвары от­резали ему голову, чтобы сделать из нее военный трофей.

Зато Эмилий имел возможность отпраздновать великолепный триумф. Множество захваченного в добычу оружия, тяжелые запястья и оже­релья, сплетенные из золотой проволоки, целый ряд пленных предводителей служили к его про­славлению. Вслед за этим была покорена вся страна по реке По. Бойи и инсубры, после вторично­го поражения, за которым после­довало завоевание их столицы Ме- диолана, были "пртгсбединены к Риму. Для упрочения римского владычества были основаны две колонии — Плаценция и Кре­мона.

16.