Первая Пуническая война (264-241 гг. до Р. X.)

1) Карфаген и Рим

На все предшествовавшие военные подвиги римлян следует смот­реть лишь как на предварительные упражнения ввиду жестокой борь­бы, которую предстояло выдержать Риму с его соперником, богатым и могущественным торговым городом на северо-африканском берегу, Карфагеном, властителем Средиземного моря и его прибрежий.

Город Карфаген был расположен на плодородной возвышенной, покрытой оливковыми и апельсинными деревья местности, которая отлого понижается по направлению к равнине, а в море круто обрыва­ется и образует род мыса. На самой возвышенной части этой местнос­ти находился укрепленный замок Бирса. Находясь посреди Тунского (ныне Тунисского) залива, обладая прекрасной гаванью, в изобилии снабженный ключевой водой, как бы самой природой созданный для

торговли, Карфаген с помощью своего деятельного населения не за­медлил подчинить своей власти соседей: Утику, Гадрумет, Гиппон и т. д. Затем с помощью колоний и торговых сношений он распространил свое владычество в богатой серебром Испании (Гадес — Кадикс), на острова Сардинию, Корсику, Сицилию и Мальту. Предметами его тор­говли были: рабы, слоновая кость, золото, серебро, воск, различные

ткани, вино и масло.

План Карфагена.

Правление в Карфагене было аристократическое. Важнейшие го­сударственные должности находи­лись в руках богатых фамилий: Ма- гонов, Ганнонов, Гамилькаров и т. д. Два избираемых на один год царя («суффеты», то есть судьи) стояли во главе правления, но высшей вла­стью пользовался «совет старей­шин», то есть сенат, состоявший из 30 членов; главный же надзор над ними обоими принадлежал «совету ста четырех».

Религия в Карфагене была та же, что и в Финикии, и при покло­нении Молоху карфагеняне приносили даже человеческие жертвы. В народном характере дурные качества далеко превосходили хорошие: рядом с неутомимым трудолюбием замечаются мелочной торгашеский дух и низкая алчность, наряду с патриотическим самоотвержением эгоистический партийный дух, жестокость и слепая расовая ненависть к другим народам, в особенности к грекам и римлянам.

При равенстве в политической мудрости, воинской храбрости и патриотическом самоотвержении, чему мы имеем множество блиста­тельнейших примеров, Карфагенское государство, вообще говоря,

все-таки не доросло до римского. Ему недоставало устойчивой, проч­ной внутренней силы, вытекающей из однородности населения. Ибо в то самое время, как римляне, имея одно общее происхождение, сходствовали между собой в образе жизни, политических воззрениях и религиозных обычаях, карфагеняне, как финикийские переселен­цы, были чужды подвластным им ливийцам, которые, хотя и пользо­вались личной свободой, но в то же время находились в податном, уд­рученном положении и всегда были готовы перейти в критическую минуту на сторону неприятеля Карфагена.

Развалины водопровода в Карфагене.

ли со своими союзниками и подданными одного целого организма, не слились в один народ, но являлись лишь господствующим наро­дом среди всех этих разноплеменных народностей. К этой национа­льной слабости присоединялась еще и другая, заключавшаяся в гео­графическом положении. В то время как Италия составляла одну сплошную территорию, пространство, достаточное даже для более многочисленного населения, владения Карфагена не были округле­ны, и, не считая длинной полосы земли, протянувшейся по североаф­риканскому берегу заключали в себе еще колонии, разбросанные в Сицилии. Сардинии, Мальте, на Балеарских островах и в Испании. Таким образом мы находим у римлян однородное, дружно сплотив­

шееся государство, а у карфагенян, вследствие разнородности состав­ных элементов, государство, не связанное единством и потому под­верженное опасностям и не имевшее достаточно прочных сил устоять против тяжелых испытаний.

2) Борьба в Сицилии

Монета Гиерона И.

По наружности Карфаген до сих пор находился с Римом в друже­ских отношениях. Но, несмотря на заключенный в 509 году между обо­ими государствами торговый договор и на наступательный обороните­льный союз, заключенный в 279 г. и направленный главным образом против Пирра, между обоими народами существовала глубочайшая недоверчивость. Недоверчивость эта, после того как очередь дошла до разрешения вопро­са об обладании Сицилией, привела под конец к ожесточеннейшей войне. После покорения Италии у римлян совершенно естественно возникла мысль утвердиться и в Сицилии. Этот прекрасный остров уже с давних пор яв­лялся ареной страшнейших политических бес­порядков.

Скоро нашелся предлог вмешаться в эти смуты и, само собою разумеется, с той целью, чтобы прийти в столкновение с карфагеняна­ми, которые привыкли уже смотреть на этот остров, как на свою верную добычу.

Преемник Агафокла, Г и е р о н, осадил их и наверное принудил бы к сдаче, если бы карфагеняне не пришли к ним на помощь. Карфа­геняне заняли замок своим гарнизоном, вследствие чего Гиерон вы­нужден был снять осаду. Римлянам, которые после завоевания Ниж­ней Италии благодаря итальянскому городу Регию господствовали над Сицилийским проливом, было крайне неприятно, что лежащая против Регия Мессана досталась в руки первого торгового в тогдаш­нем мире народа. Поэтому римляне с удовольствием услышали о том, что мамертинцы ищут посторонней помощи против этих новых влас­тителей. Как скоро мамертинские послы явились в Рим, им под ви-

дом бескорыстной готовности помочь было обещано немедленное содействие. Консул Аппий Клавдий Кавдекс в 264 году до Р. X. переправился через пролив, разбил сперва карфагенян, затем взял Мессану, потом обратился против сиракузян, разбил и их, разру­шил многие крепости, оставил в Мессане гарнизон и, обремененный богатой добычей, возвратился в Рим, чтобы отпраздновать там свой триумф.

Эта удача римлян соединила на некоторое время карфагенян и сиракузян для совместных действий. Но когда в следующем затем 263 году в Сицилию были отправлены оба консула с двумя войска-

Развалины Агригента.

ми, составлявшими вместе 4 легиона силой в 36 000 человек, то на острове распространился такой ужас, что в самое короткое время 67 городов покорились римлянам добровольно. Тогда Гиерон понял, что он совершил политическую ошибку, вступив в союз с Карфаге­ном, и что давно уже была пора приобрести себе друга в опасном со­седе.

верным услугам обязаны были римляне большей частью своих успе­хов во все время этой продолжительной войны, тяжело отзывавшей­ся на Сицилии. Гиерон никогда не переставал снабжать римлян все­возможного рода запасами.

Теперь карфагеняне увидели себя вынужденными, сообразно се­рьезности положения дел, приступить к значительным вооружениям. Главный их предводитель Ганнибал^[76] избрал опорным пунктом для своих действий сильно укрепленный Агригент (Акрагас), распо­ложенный на крутой высокой скале и считавшийся поэтому, по тог­дашним понятиям, неприступным. Консулы 262 года Л. Постумий Мегелл и А. Мамилий Витул явились со своими войсками под сте­нами этого города. Семь месяцев продолжалась осада, и во время нее как осаждавшие, так и осажденные страдали от недостатка в жизненных припасах. Между тем явившееся на выручку города кар­фагенское войско под начальством Ганнона заняло позицию вблизи римлян и вступило с ними в битву. Римляне одержали блестящую победу. Однако карфагенскому гарнизону удалось в следующую ночь выйти из Агригента и счастливо уйти от неприятеля. Все несчастные жители города были проданы в рабство; сам же город был предан разрушению и разграблению.

3) Морская победа Дуилия при Милах

Несмотря на одержанные успехи, становилось все очевиднее и оче­виднее, что без флота борьба с господствовавшим на море Карфагеном не может привести ни к какому решительному результату. Примор­ские города и вся прибрежная область подвергались беспрерывным нападениям карфагенян. Куда только они ни высаживались, они по­всюду грабили города, разрушали строения, уничтожали посевы и уво­дили жителей в неволю.

Первое столкновение с неприятелем на море кончилось плачевно. Консул Кн. Корнелий Сципион с эскадрой в 17 кораблей вошел в га­вань небольшого острова Липары, но был окружен здесь карфаген­ским флотом и принужден сдаться со всем экипажем, за что и получил насмешливое прозвище «Азина» — ослица. Однако неудача эта вскоре

Трирема.

С модели Наполеона III.

была заглажена Г. Д у и л и е м. Неожиданно напав на шедшего к нему навстречу карфагенского адмирала Ганнибала, он отнял у него много кораблей и затем вошел в гавань Мессаны. При Милах оба неприяте­льских флота вступили между собой в решительное сражение (в 260 году до Р. X.).

Хотя карфагенские корабли по своей быстроте и по способности своих предводителей и экипажа превосходили римские, но римляне придумали остроумное приспособление, доставившее им возмож­ность вознаградить недостаток в морской опытности: абордажные мосты. Устройство их (по Ине, II, стр. 49) было следующее. На носу

корабля к 24 футовой мачте на высоте 12 футов над палубой приделы­валась лестница в 36 футов длиной с поперечными досками вместо сту­пеней таким образом, что она могла быть поворачиваема вверх, вниз и в разные стороны. Поднимание и опускание производилось при помо­

щи каната, проведенного от конца лестницы через верхушку мачты, а оттуда по блоку на палубу. Лестница была настолько широка, что на каждой ступе­ньке ее могли стоять рядом два солдата. Для предохранения от метательных ору­дий и от падения справа и слева были устроены дощатые перила. На конце ле­стницы находился крепкий, острый, за­гнутый книзу крюк. Лишь только неприя­тельский корабль достаточно приближал­ся, как довольно было отпустить канат, удерживавший абордажный мост в верти­кальном положении. Мост падал на неп­риятельскую палубу, крюк крепко впи­вался в нее и таким образом сцеплял меж­ду собой оба корабля. Тогда солдаты бросались с лестницы на палубу и брали ее на абордаж. Таким образом существо­вавшая до того времени тактика, по кото­рой старались подойти к неприятельско­му кораблю с борта и затем со всей силы ударить в него приделанным к подводной части носа железным копьем или «клю­вом» и, сделав ему пробоину, пустить ко дну, была оставлена. Теперь, собственно

говоря, сражались не корабль против корабля, а человек с человеком, так что морская битва превращалась как бы в бой на твердой земле. Пригодность этого изобретения была доказана самым блестящим об­разом. Благодаря этому способу было взято на абордаж пятьдесят кар­фагенских кораблей и большое количество пленных. Сам'неприятель­ский адмирал Ганнибал с трудом спасся и должен был бросить на про­извол судьбы свой великолепный корабль.

Велико было ликование по случаю этой морской победы. Дуилий первый удостоился морского триумфа, в котором несли носы взятых им кораблей. В честь Дуилия на форуме была воздвигнута мраморная, украшенная корабельными носами, почетная колонна. Ему предо­ставлена была еще одна почесть, о которой Катон у Цицерона расска­зывает следующее: «В детстве своем я часто видал престарелого Дуилия возвращающимся домой в сопровождении факелоносца и флейтиста, а это не было дозволено ни одному частному человеку: какую необы­чайную привилегию доставила ему слава!»

Колонна Дуилия.

4) Регул в Африке

В следующем (259) году война была перенесена на острова Сарди­нию и Корсику, но она не привела ни к каким особенно важным по­следствиям. Тогда римляне приняли смелое решение перенести войну в Африку. Такое решение было следствием второй блестящей морской победы, одержанной в 256 году консулом М. Атилием Регулом при Э к н о м е, на западном берегу Сицилии. Имея в своем распоряжении 330 военных кораблей с 40 000 человек экипажа, он разбил карфаген­ский флот, состоявший из 340 кораблей.

исполнить его приказание. Но Регул, человек отличавшийся суровой строгостью, тотчас же велел ликторам выступить с топорами вперед и затем спросил трибуна угрожающим тоном, желает ли он ему повиноваться. После этого отплытие произошло беспрекословно.

Римляне высадились на Гермейском мысу и нашли там плодородную и прекрасно возде­ланную страну. Карфагеняне, занимавшиеся с необыкновенной любовью земледелием, су­мели при помощи обширной оросительной системы обратить сухую от природы почву в роскошный сад. Многочисленные селения и города, роскошные загородные дома манили к себе хищных неприятелей, которые, грабя и опустошая все на пути своем огнем и мечом,

Атилий Регул. С античного бюста.

Когда в первый раз произнесено было слово о походе в Африку, среди римских солдат раздался ропот. Один легионерный трибун обра­тился даже к консулу Регулу ив резких словах выразил нежелание рассеялись по всем полям и тем отомстили карфагенянам за их разбойничьи набеги на италийские берега. Ровная страна и открытые города не могли защищаться против римских леги­онов. Приходилось напрячь все силы, чтобы защитить столицу от угро­жавшего ей нападения.

Регул беспрепятственно дошел уже до Тунета, находившегося по­близости от Карфагена. Карфагеняне готовы были уже заключить мир, но вследствие слишком тяжелых условий Регула, который по­требовал от карфагенян, чтобы они отказались от Сицилии, уплатили денежную пеню, выдали флот и т. д., переговоры о мире были прекра­щены. Во время всеобщего отчаяния, овладевшего в это время Кар­фагеном, спасителем явился находившийся на службе у карфагенян предводитель наемных войск — спартанец Ксантипп. Он объяс­нил карфагенянам, что они не умеют пользоваться надлежащим об­разом нумидийской конницей и слонами и что с этой целью им следу­ет выманить Регула на открытую ровную местность. Ксантиппу пре­доставлено было главное предводительство над войском и он

благодаря правильному употреблению конницы и слонов действите­льно совершенно разбил Регула при Тунете (в 255 году до Р. X.). Вследствие того, что Регул слишком удалился от начального пункта своей операционной линии, укрепленной им Клипеи, поражение его сопровождалось истреблением почти всего его войска. Только около 2000 человек успело спастись в Клипею, 500 же человек, и в числе их сам Регул, были взяты в плен.

Для охраны остатков войска и собранной в Клипее добычи рим­ский флот подошел к Гермейскому мысу. Здесь он одержал победу над карфагенским флотом, но на обратном пути в Сицилию был застигнут сильной бурей, от которой из 360 кораблей спаслось только 80. Вто­ричная попытка утвердиться в Африке окончилась также плачевно. Корабли попали на мель и лишь с величайшим трудом могли с нее сня­ться; на обратном же пути у Луканийских берегов их настигла страш­ная буря, от которой погибло 150 кораблей.

5) Продолжение борьбы в Сицилии. Гамилькар Барка

Эта двойная неудача на море побудила римлян отказаться на время от всяких дальнейших предприятий на море и ограничиться одной су­хопутной войной.

Вследствие этого театром военных действий снова сделалась несчастная Сицилия. Карфагеняне, несмотря на геройские усилия их полководца Гамилькара (его не следует смешивать с отцом Ганнибала), были все более и более оттесняемы к западному бере­гу острова. Агригент и Панорм были ими потеряны, и они держа­лись еще только в Лилибее и Дрепане. Затем проконсул Цеци­лий Метелл одержал блестящую победу над Газдрубалом (его не следует смешивать с братом знаменитого Ганнибала) при Па- норме (в 250 году до Р. X.). Число убитых и взятых в плен при этом боевых слонов доходило до 120. Захваченные в плен слоны были с триумфом приведены в Рим и здесь, в цирке, затравлены насмерть. После этого чувствительного поражения карфагеняне открыли мирные переговоры; они хотели по крайней мере добить­ся обмена пленных. Карфагеняне рассчитывали легче достигнуть цели, если с ходатайством об этом предложении будет послан на­ходившийся в плену Регул. Перед своим отъездом Регул должен был дать клятву, что он, если не исполнит поручения, вернется в Карфаген. Но Регул, прибыв в Рим и явившись в собрание сената, отсоветовал как заключение мира, так и обмен пленных, так как это было выгодно для одних лишь карфагенян. Убеждения со­граждан остаться в Риме остались безуспешны. Верный своей клятве, Регул вернулся в Карфаген, хотя хорошо знал, что его ожидает там самое жестокое наказание. По свидетельству Диона Кассия, Аппиана, Ливия, Цицерона и других, Регул был подверг­

нут самым мучительным истязаниям, какие только можно было придумать, и замучен до смерти. Для этого, чтобы держать его в беспрерывном страхе, его заперли со слоном; потом обрезали веки и выставили на самый зной африканского солнца; наконец поса­дили в ящик, утыканный с внутренней стороны острыми гвоздя­ми, и таким образом медленно мучили до самой смерти. В оплату за это римский сенат выдал головой двух благородных карфаген­ских пленников, Бостара и Гамилькара, вдове и сыну Регула. Они заключили пленников в тесную тюрьму и держали их в течение

многих дней без всякой пищи. Когда лагающийся труп его был оставлен при пережившем его мучения това­рище и в качестве скудной пищи по­служил к поддержанию его сущест­вования. Наконец один раб донес о таком бесчеловечном поступке сена­ту, и сенат немедленно воспретил такую жестокость'.

Переговоры не привели ни к какому соглашению. Это произошло, без со­мнения, вследствие дальнейших рас­поряжений римлян. Военные действия главным образом происходили за обла­дание двумя важными пунктами, Ли- либеей и Дрепаном (занимавших две серповидных косы) на острове Сици­лии. Осада первого, Лилибеи, была бе-

Бостар умер с голоду, то раз-

Священные петухи.

зуспешна. Защитник этого города, Гимилькон, сделал высадку и сжег осадные машины. До тех пор, пока карфагенский флот, находившийся под предводительством Адгербала и расположенный у Дрепана, гос­подствовал на море и снабжал провиантом осажденных в Лилибее, не­чего было и думать о покорении этого города. Поэтому вновь был со­оружен флот. Во главе его был поставлен Клавдий Пульхер, сын Кека, избранный консулом на 249 год до Р. X. Но вследствие своей не­опытности и неумения вновь набранных гребцов, а также неповорот­ливости судов Клавдий Пульхер проиграл морское сражение с Адгер- балом при Дрепане. Из 210 кораблей только 30 избегли истребления или захвата в плен; 93 корабля со всем своим экипажем достались в руки победителя, а остальные или были потоплены, или выброшены

Обо всем этом деле ничего не было, однако, известно достовернейшему свидетелю, Полибию, почему есть полное основание все эти рассказы считать за ненавистные вы­думки, исходившие, само собою разумеется, от семейства самого Регула. Не подлежит сомнению, что оба пленных карфагенянина были выданы семейству Регула для того, чтобы его можно было выменять на них. Но Регул, должно быть, умер в плену, не до­ждавшись обмена. Предполагая, что он умер от дурного с ним обращения, вдова ото­мстила за него истязаниями обоих пленников, а родственники Атилия в оправдание отвратительных пыток придумали рассказ об истязаниях Регула.

на берег. Позднейшие историки истолковывали это поражение как на­казание богов за то, что Клавдий утром, в день самой битвы, когда пул- ларий (т. е. хранитель священных петухов), объявил, что они не хотят клевать, позволил себе выразить преступную мысль: «Брось их в море, чтобы они могли, по крайней мере, напиться!» Его сотоварищ Л. Юний Пулл, выступив с транспортным флотом из 800 судов, сопро­вождаемых 120 военными кораблями, из Сиракуз в Лилибей для пода­ння помощи осаждавшему его войску, также потерпел неудачу. Карфа­генский адмирал Карфалон напал на него и потопил 17 кораблей и 50 транспортных судов. Буря довершила истребление остального флота. Из транспортных судов не уцелело ни одно, а из военных кораблей спаслось только два.

Но никакое несчастье, как бы велико оно ни было, не могло сде­лать римлян малодушными. Консул Юний тотчас же возобновил на­ступательные действия и занял важный пункт — гору Эрике, на которой находился храм Венеры. Однако в 244 году до Р. X. эта укрепленная гора попала в руки новому полководцу, Г а м и л ь - кару, прозванному «Барка» (то есть молния). Гамилькар Барка, утвердившись в расположенной на скале неприступной крепости Эркте (ныне Монте-Пеллегрино), близ Панорма, в течение многих лет беспокоил оттуда римлян своими легкими стычками. Он произ­водил свои набеги и на море, и на суше, распространил их до бере­гов Бруция и Лукании, уничтожил сообщения римлян и затруднил снабжение их провиантом.

6) Сражение при Эгатских островах. Сицилия — первая римская провинция

Тяжелым гнетом отзывалась война на римлянах и их союзниках. Вследствие поставки войск и различного рода запасов они были ослаблены до истощения; торговля приморских городов была уничто­жена разбойничьими набегами Гамилькара. Осада городов Лилибеи и Дрепана продолжалась без всякого успеха, так как они в изобилии снабжались провиантом со стороны моря. Гамилькар со своими наем­никами сражался смело и успешно с римскими легионами. Тогда в Риме напрягли все усилия для нанесения последнего, решительного удара. Решено было прибегнуть к средству, которым до тех пор ни разу еще не пользовались. Так как финансы государства были насто­лько расстроены, что пришлось прибегнуть к понижению пробы звонкой монеты', то наиболее зажиточные граждане были привлече­ны, по примеру афинских триерархов, к постройке и вооружению ко­раблей или отдельно каждым лицом, или сообща с другими граждана­ми. Таким образом удалось создать новый флот из 200 кораблей. На-

¹ Вместо полновесных ассов в 12 унций выпустили монеты в 2 унции.

чальство над ним было вверено консулу К. Лутацию Катул у, который в 242 году до Р. X. и был послан в Сицилию. Катул располо­жился у Дрепана и ожидал здесь карфагенский флот, который должен был привезти осажденным запасы. В ожидании его прихода Лутаций употребил время на то, чтобы приучить свой экипаж к управлению веслами и освоить его с положением тамошних вод. В марте 241 года до Р. X. произошло решительное сражение. Показался значительный карфагенский флот. Лутаций Катул преградил ему путь и принудил его вступить в битву при Эгатских островах. В самом начале боя Катул был ранен и должен был передать главное начальство пре­тору Г. Валерию Фалто. Все искусство предводителя карфагенского флота Ганнона, имевшего под своим начальством большей частью на­емников, не было в состоянии преодолеть самоотверженного мужест­ва римских граждан, которые сражались за свое отечество. Победа была полная. 50 карфагенских кораблей было потоплено, 70 вместе с экипажем, состоявшим почти из 10 000 человек, взято в плен.

Эта победа, доставив римлянам господство на море, делала поло­жение Гамилькара в Сицилии непрочным. Поэтому он сам посове­товал заключить мир. Доведенный до истощения и пришедший в малодушие Карфаген решился заключить мир на следующих услови­ях: Сицилия с прилежащими к ней меньшими островами должна быть очищена; против Гиерона карфагеняне не имели права вести войны; все римские пленные должны быть освобождены без всякого денежного выкупа. Кроме того, Карфаген обязывался уплатить 2200 талантов военного вознаграждения в течение 20 лет. Сенат утвердил этот мирный договор, но с тем лишь изменением, что военное воз­награждение было увеличено на 1000 талантов, которые должны были быть внесены тотчас же наличными деньгами, а остальная сумма рассрочивалась на 10 лет.

Таким образом прекрасный остров, бывший столь долгое время яблоком раздора между греками и пунами (карфагенянами), сде­лался под конец добычей третьего народа, который лишь с недав­него времени, только со времени победы над Пирром, приобрел выходившее за пределы его территории политическое значение. По римскому определению, Сицилия сделалась первой провинцией(in formam provinciae redacta est), то есть первой завоеванной вне Ита­лии и присоединенной к римской территории областью. Сделав­шись «провинцией», она удержала, однако, свое прежнее государ­ственное устройство и все особенные, местные учреждения насто­лько, насколько они не противоречили римским государственным учреждениям. Но во главе управления был поставлен намест­ник (praetor), ежегодно назначаемый сенатом. Он начальствовал над войсками и отправлял правосудие. К нему был присоединен казначей (questor), который заведывал общественной казной, собирал доходы и производил расходы и их поверку (на содержание войск, наместника и его свиты).

7) События между первой и второй Пуническими войнами

Однако мера несчастья для Карфагена еще не переполнилась. Едва лишь Гамилькар с растерзанным сердцем подписал условия мира и отослал наемные войска в Карфаген, как они потребовали от истощен­ного города заслуженного, но не выданного еще жалованья и обещан­ных наград. Вследствие невозможности удовлетворить требования войск в них вспыхнуло восстание. Недовольные подвластные ливий­ские города, ненадежность которых составляла с давних пор слабую сторону карфагенского государства, о чем было упомянуто уже выше, присоединились к мятежникам. Во главе восстания стали ливиец Ма- фон, кампанец Спендий и галл Автарит. Против восставших тесно сплотились карфагенские граждане и оставшиеся верными наемники под начальством Гамилькара Барки и несколько раз разбили толпы мятежников. Но скоро борьба вследствие обоюдного ожесточе­ния приняла чисто зверский характер. Мятежники умертвили после страшных истязаний взятого в плен карфагенского полководца Ганно­на и 700 карфагенян. Теперь Гамилькар, в свою очередь, не давал ника­кой пощады. Все пленные были умерщвлены, причем ббльшая часть их была растоптана до смерти слонами. Спендий и Автарит также по­пали в его руки, и Гамилькар приказал их распять. Таким образом вос­стание было постепенно потоплено в крови возмутившихся, и ливий­ские города после ожесточенной борьбы, длившейся более трех лет, были вновь покорены.

Этими тяжелыми обстоятельствами, вызванными восстанием на­емников. которое угрожало даже самому существованию Карфагена, Рим воспользовался самым возмутительным образом. На острове Сардинии карфагенские наемники также возмутились и распяли на кресте своих начальников. Но сардинцы оказали сильное сопротив­ление и поставили бунтовщиков в затруднительное положение. Тогда мятежники обратились за помощью к Риму. Римляне, не внимая го­лосу чести, не постыдились вступить в союз с этой разбойнической шайкой. Когда же карфагеняне приступили к вооружению, чтобы по­давить восстание, то римляне объявили это военной угрозой по отно­шению к ним. Карфаген ввиду своего истощения не был в состоянии предпринять войну против Рима и поэтому предпочел отказаться от Сардинии и сверх того заплатил 1200 талантов. Однако военные действия в Сардинии продолжались еще долгое время, прежде чем она окончательно подчинилась римской власти. Римляне также за­владели и соседним островом Корсикой и присоединили его к но­вой сардинской провинции. Но так как новые подданные не хотели тотчас же добровольно переносить римское иго, то римляне объясни­ли это происками карфагенян и вторично объявили войну Карфаге­ну. В римский сенат явились новые карфагенские послы с просьбой о сохранении мира, но все было напрасно: никакие представления не

имели успеха. Наконец один из послов сказал в сильном негодова­нии: «Римляне, если вы непременно решили не сохранять с нами мира, за который мы так дорого вам заплатили, то возвратите нам Си­цилию и Сардинию. Между частными людьми ни один честный чело­век, которому не нравится заключенный им торг, не решится удер-

Запертые двери храма Януса.

жать товар и в то же время не возвратить полученных за него денег». На такое объяснение у сенаторов не нашлось никакого возражения, и на этот раз война была избегнута.

Таким образом в 235 году до Р. X. Рим был свидетелем невиданно­го им со времен Нумы явления: наконец, хотя однажды, двери храма Януса были заперты в знак того, что римский народ находится в мире

со всеми народами, но несколько месяцев спустя они были снова от­ворены и оставались открытыми до времен Августа, в течение более 200 лет.

На этот раз война была предпринята против иллирийцев, кото­рые образовали настоящее разбойничье государство и наносили страшный вред торговле италийских городов. Римляне, выведенные из терпения бесчинствами иллирийцев, отправили наконец послов в Скодру, местопребывание иллирийских царей. В это время там прави­ла царица Т е в т а за несовершеннолетием сына своего Пинна. Послы, два брата Корункания, заговорили самым вызывающим тоном. Когда царица объявила, что она не может считать себя ответственной за предприятия отдельных подданных, то послы заметили, что они поза­ботятся о том, чтобы в Иллирии также было принято обыкновение, по которому наказывались бы насилия отдельных частных лиц. Разгне­ванная таким ответом Тевта приказала схватить обоих братьев и млад­шего из них убить. В отомщение за это она в скором времени увидела страну свою наводненной римскими легионами. Назначенный ею правитель острова Корциры, грек Димитрий Фаросский, вероломно передал этот остров римскому консулу Фульвию и предложил ему свои услуги и на будущее время.

Таким образом иллирийский разбойничий вертеп мало-помалу пе­решел во власть римлян. В начале 228 года до Р. X. царица вынуждена была отказаться от всякого сопротивления и просить мира. И здесь предписанные Римом условия настолько же были выгодны для него, насколько тягостны для побежденного народа: Корцира и береговая полоса Иллирии, на которой в числе других городов находился Эпи- дамн (впоследствии Диррахий), были уступлены римлянам. Иллирий­цы были навсегда лишены права заходить с вооруженными кораблями южнее Лиссы и обязывались уплачивать римлянам ежегодную дань. Тевта должна была отказаться от правления, так как римляне объявили царем ее малолетнего пасынка и назначили к нему опекуном Димит­рия Фаросского, который получил в свое владение часть Иллирии под верховной властью Рима.

Таким образом римляне стали одной ногой и в Греции. Пользуясь этим обстоятельством и чтобы ближе ознакомиться с греками, римля­не послали главам Ахейского и Этолийского союзов копии с мирного трактата с иллирийцами, от грабежей которых, конечно, также страда­ли и греки. Греки, в высшей степени обрадованные оказанным им вниманием, осыпали послов почестями. Коринфяне объявили в офи­циальном постановлении, что отныне римляне наравне с греками бу­дут допускаемы на Истмийские игры, а афиняне даровали им даже по­четное гражданство и позволили посвящать их в Элевзинские таинства (в 229 году).

Война с цизальпинскими галлами (в Верхней Италии), происходившая также в промежуток между первой и второй Пуниче­скими войнами, была гораздо рискованнее. Римляне около 268 года до

Р. X. основали колонию Аримин, которая должна была служить оплотом против вторжений галлов. Теперь римляне в силу земельного закона народного трибуна Ц. Фламинина намеревались водворить в окрестностях Аримина поселенцев, частью из ветеранов первой пуни­ческой войны, частью из обедневших граждан, и таким образом со­здать надежное пограничное население. Бойи и инсубры, важней­шие галльские племена, с тревогой смотрели также и на то, как римля­не провели между Аримином и Римом большую военную дорогу, дорогу Фламиния. Вследствие этого составился союз из всех цизаль­пинских галльских племен, к которому из окрестных поселений при­соединились удальцы и добровольцы, прозванные гезатами (по воору­жению, которое они носили: gaesum — тяжелый дротик). Страх перед галльским нашествием настолько встревожил римлян, что они не от­ступили ни перед каким варварством, которое, по их мнению, могло способствовать спасению города. Человеческие жертвоприношения должны были отвратить угрожающее бедствие и умилостивить гнев бо­гов. В книгах судеб (libri Sibyllini, вероятнее в этрусских libri fatales) было найдено прорицание: греки и галлы завладеют римской землей. Для того, чтобы не исполнилось это предопределение рока, жрецы предложили закопать двух греков и двух галлов живыми в римскую землю. Этот возмутительный совет был приведен в исполнение.

Галльское войско, состоявшее из 50 000 пехоты и 20 000 всадников, двинулось против Рима, но при Теламоне в 225 году до Р. X. очути­лось между двумя консульскими войсками — Эмилия Папа и Атилия Регула и благодаря лучшему вооружению и военному искусству рим­лян было разбито. Регул пал, и варвары отрезали ему голову с тем, что­бы сделать из нее победный трофей. Зато Эмилий имел возможность отпраздновать великолепнейший триумф. Множество захваченного в добычу оружия, тяжелые запястья и ожерелья, сплетенные из толстой золотой проволоки, целый ряд пленных предводителей служили к его прославлению. Вслед за этим была покорена вся страна по реке По. Бойи и инсубры после вторичного поражения, за которым последова­ло завоевание их столицы Медиолана, были присоединены к Риму. Для упрочения римского владычества были основаны две колонии — Плаценция и Кремона.

7.