§ 2. Первое восстание рабов в Сицилии (138—132 гг. до н. э.). Восстание Аристоника в Пергаме.

Первое восстание рабов в Сици­лии, продолжавшееся целых 7 лет, с 138 по 132 г., было, по сло­вам Орозия, «горящим трутом, который вызвал пожары во многих местах».

«Никогда не было такого восстания рабов, какое вспыхнуло в Сицилии»,— пишет Диодор (XXXV, 2, 25), наш главный источник сведений об этом собы­тии.

В Сицилии издавна, еще со времен греческой и карфагенской колонизации, развивалось крупное рабское плантационное хо­зяйство: греки поработили местных обитателей-сикулов и к ним присоединили еще громадное количество привозных рабов. Мною покупали также сирийских рабов, искусных мастеров и земледель­цев. «В Сицилии было такое количество рабов, — сообщает Дио­дор, — что слышавшие это не верили и считали преувеличением». Когда Сицилия попала в руки римлян, эти рабские хозяйства только переменили своих хозяев («большинство рабовладельцев были римские всадники», — говорит Диодор), но продолжали раз­виваться в том же направлении.

Рабы в Сицилии подвергались неслыханной даже в древности эксплуатации — «дурному обращению», — как выражается Диодор. Продукция сицилийского сельскохозяйственного производства (зерновой хлеб, вино, масло с оливковых плантаций) представ­ляла собой ценный экспортный товар, вывозилась в города Италии (например, в Рим уже с V в.) и через Коринф в Пелопон­нес. Рабовладельцы-плантаторы до такой степени экономили в связи с этим на расходах производства, что стремились совсем не кормить и не одевать своих рабов. Хозяева сами толкали рабов на путь гра­бежа и наказывали недогадливых, поучая: «Разве путешествен­ники ездят голыми и не предоставляют готового снабжения нуждающимся в нем?»

Но вместе с тем, благодаря крупной системе землевладельче­ского хозяйства, рабы получали и особую производственную орга­низацию, которая легко могла превратиться в революционную для борьбы с ненавистными владельцами.

Движение в Сицилии тоже началось с заговора, возникшего среди земледельческих рабов в имении особенно богатого рабовла­дельца Дамофила. Дамофил и его жена Мегаллида прославились своим исключительно жестоким обращением с рабами. Имение Дамофила находилось в самой плодородной части Сицилии, близ города Энны. Заговорщиков сперва было сравнительно немного — всего 400-человек, но во главе их стоял, видимо, весьма выдающийся вождь — некий сириец Евн (типичная рабская кличка — «Хороший»), придворный шут одного из местных сельскохозяй­ственных магнатов. Древние авторы (Диодор, Флор и др.) склонны изображать его шарлатаном: он и шут, п фокусник, умевший из рта извергать огонь, предсказатель будущего, выдававший себя за избранника «великой сирийской богини». Но следует принять во внимание роль шутов, «одержимых» и разных «пророков» в прош­лом как выразителей задавленной общественной мысли низов, умевших иногда под маской кривляния и смеха высказывать очень смелые суждения в лицо самым свирепым деспотам. Так и Евн будто бы не боялся потешать гостей своего хозяина открытым заявле­нием, что он, Евн, предназначен к царской власти: он говорил так, возможно, уже тогда, когда готовился руководимый им заговор. Наконец в удобный момент, повидимому, в разгар летних убороч­ных работ 138 г., когда все рабы собирались в усадьбах, заговор­щики под предводительством Евна ворвались в город Энну и на­чали, вместе с присоединившимися к ним городскими рабами, бес­пощадную расправу с господами.

Любопытно, что даже Диодор оправдывает это: «Все содеянное рабами по отношению к господам не было результатом жестокости их натуры, но явилось воздаянием за причиненные им раньше обиды». Диодор сообщает также, что, расправившись с жестоким Дамофилом, свирепой Мегаллидой и им подобными и тем утолив свое раздражение, рабы пощадили тех рабовла­дельцев, которые прежде относились к Евну и его товарищам человечно и не

издевались над ними.

Примеру Энны последовал ряд других городов восточной Сици­лии. В Акраганте, который был центром сицилийского оливковод- ства, восстание рабов возглавил бывший киликийский пират раб- конюх Клеон, собравший целый отряд в 5 тыс. восставших рабов. Восстали рабы в Леонтинах, Катане, Тавромении, сами Сиракузы попали в руки восставших, и только в цитадели их, на острове Ортигии, держался еще римский гарнизон. Число восставших, по словам Ливия, дошло до 70 тыс., Диодор насчитывает даже 200 тыс. человек. Очень тревожно было и настроение городских люмпенпролетарских элементов,хотя непосредственно к восстанию рабов и не примыкавших: «Простой народ, — сообщает Диодор, — не только не сочувствовал богатым, но даже радовался»; «чернь под видом рабов устремилась по деревням и не только расхищала имущество, но и сжигала виллы». С таким движением, охватив­шим всю восточную часть Сицилии, совершенно бессильны были справиться не только пропреторы с своими местными отрядами, но даже и две консульские армии, присланные из Италии, — кон­сулов Л. Кальпурния Пизона и Г. Фульвия Флакка; последнему рабы нанесли даже форменное поражение. «Много военных лаге­рей было уничтожено восставшими», — пишет Диодор. Во всяком случае, около четырех лет восставшие рабы были полными хозяе­вами в большей части Сицилии, образовали свое рабское госу­дарство с центром в Энне и пользовались, по словам Диодора, полным «благоденствием».

Организация этого рабского государства чрезвычайно любо­пытна. Оно представляло собой своеобразную «народную монар­хию». Своего вождя Евна восставшие рабы, среди которых было много сирийцев, «выбрали» царем и назвали по имени знаменитых сирийских царей Антиохом, наивно выражая тем неограничен­ность и силу его власти. Но хотя этот выборный «царь», как во­дится, носил пышное платье, имел диадему и даже «царицу», он совсем не был эллинистического типа монархом.

При «царе» действовал «совет из людей, которые казались наи­более выдающимися по уму», начальники отдельных отрядов повстанцев. Среди них киликиец Клеон, ставший главно­командующим, его брат Коман, энергичный грек Ахей, который «в три дня вооружил 6 тыс. человек топорами, секирами, пра­щами, серпами, обожженными палками,, поварскими вертелами и прошел по всей Сицилии», и многие другие. К удивлению рабо­владельцев, между рабами, несмотря на племенные их различия, царило согласие, и они «добровольно отдаются под власть Евна».

Благодаря именно этой общей активности, лишь координируемой «царем», «зло росло, города забирались вместе с людьми, и много военных отрядов было уничтожено повстанцами» (Диодор).

Интересны и хозяйственные мероприятия, проводившиеся в этом «царстве рабов». «Самое же замечательное вовсем этомбыло то, — удивляется Диодор (XXXV, 2, 48), — что восставшие рабы, разумно заботясь о будущем, не сжигали мелких вилл, не уничто­жали в них ни имущества, ни запасов плодов и не трогали тех, которые продолжали заниматься земледелием», — видимо, и сами мечтая вернуться к самостоятельному и свободному положению мелких крестьян-земледельцев после раздела крупных латифун­дий. В городах «Евн приказал оставить в живых оружейных ма­стеров, которые в оковах были отправлены на работу» по снабже­нию войска восставших оружием, т. е. создавались общественные мастерские, работавшие на всю общину, что соответствовало рас­пространенным тогда в Греции учениям об обобществлении ре­месла и о распределении ремесленной продукции по потребностям общины (Аристотель, Политика, II, 4, 1—6).

Недостатком движения, обрекавшим его на неизбежную ко­нечную неудачу, был его все же в общем оборонительный харак­тер, неумение выйти за локальные рамки, установить связь с одно­временными рабскими движениями в других местах римской дер­жавы.

«Когда молва об этом (восстании в Сицилии) распространилась, — пишет Диодор, — во многих других местах начались заговоры и восстания рабов: в Риме 150 рабов, в Аттике более 1000, на Делосе и других местах, но все эти движения были подавлены в каждом отдельном случае». Некоторые под­робности к этому сообщает Орозий, повидимому, следуя Ливию: «Пример невольничьего восстания в Сицилии широко заразил многие провинции. В Минтурнах 450 рабов были распяты на кресте. В Синуессе... было подавлено восстание около 4000 рабов. Также в афинских рудниках (Лавриона) страте­гом Гераклитом был прекращен невольничий мятеж. На Делосе движение рабов, гордившихся своим недавним восстанием, было подавлено благодаря предупреждению со стороны некоторых горожан. Все эти различные пожары возникли, словно сверкающие искры, от того первого трута, которым нача­лось это бедствие» (V, 9, 4, 8).

Самое крупное, восстание Аристоника, вспыхнуло в 132 г. в Пергаме, только что ставшем римской «провинцией Азией». О нем упоминают Диодор и Страбон. Дошло до нас и несколько относящихся к нему надписей. Диодор говорит, что там происхо­дили «события, сходные с сицилийскими», «рабы безумствовали благодаря притеснению господ и повергли многие города в вели­кие несчастия». К рабам примкнули и «неимущие люди» — сво­бодные рабочие больших царских мастерских, в которых изготов­лялись ковровые материи и пергамент, а также крестьяне — арен­даторы больших царских имений. Во главе движения встал пер- гамский царевич Аристоник, «добивавшийся неподобающей ему царской власти» (он был незаконным сыном отца умершего царя Аттала III, завещавшего все свое царство римскому народу). Ари-

стоник обещал восставшим создать в Пергаме идеальное «Государ­ство Гелиоса» (солнца), в осуществление идей очень распростра­ненного в это время и популярного романа-утопии Ямбула под тем же заглавием. В «Солнечном государстве» Ямбула описывался блаженный сказочный остров, где живут счастливые люди в усло­виях полного равенства, свободы и братства; все радостно трудятся на общую пользу, а досуги свои посвящают доступным для всех наслаждениям природой, искусством и науками (см.

Аристонику удалось захватить значительную часть бывшего Пергамского царства, несмотря на то, что против него объедини­лись все силы, господству которых угрожал начинавшийся со­циальный переворот — и богатые малоазиатские города с Эфесом во главе, и вифинский царь Никомед, и римский консул Публий Красс, присланный из Рима с большим римским войском. Аристо­нику удалось разбить Красса, и сам консул погиб в сражении с повстанцами — «гелиополитами» (гражданами солнечного госу­дарства).

Разрозненность мощных самих по себе движений и дала Риму возможность постепенно и поочередно их ликвидировать. Начали с главного очага их в Сицилии. Уже в 133 г. «консул Л. Кальпур- ний Пизон взял город Мамерций (Мессану), где истребил 8000 беглых рабов, тех же, кого он мог захватить живыми, распял на кресте», — сообщает Орозий. В следующем 132 г. еще решитель­нее повел наступление на рабское царство в Сицилии консул Пуб­лий Рупилий, крутостью своих мер отличившийся уже в Риме. После долгой осады, доведя голодом отчаянно сопротивлявшихся защитников до людоедства, он путем измены взял один из главных оплотов восставших, город Тавромений. Пленных после пыток сбрасывали со скалы. «Оттуда Рупилий направился против Энны и, обложив город, довел до отчаяния мятежников. Главнокоман­дующий Клеон сделал вылазку с небольшим отрядом и после героической борьбы пал, покрытый ранами. И этот город удалось взять только благодаря измене, так как по своему местоположе­нию он был совершенно недоступен вооруженной силе» (Д и о- д о р, XXXV, 2, 22). Тысяча отборных повстанцев, телохранителей царя Евна, защищали его до последней возможности и, «когда увидели неизбежный конец, перерезали друг друга своими ме­чами». Сам Евн погиб в римской тюрьме. Орозий сообщает, что Рупилием в Энне было перебито более 20 тыс. рабов.

В 130 г. покончено было и с восстанием Аристоника. Разбитый на море эфесским флотом, он принужден был отступить внутрь страны, где его окружили войска консула Перперны, объединив­шиеся с войсками вифинского и каппадокийского царей. Восстание было подавлено, Аристоник взят в плен, отослан в Рим и задушен в римской темнице.

Восстание рабов в Сицилии, едва не охватившее пожаром все Средиземноморье, имело громадное значение: оно впервые до осно­

вания потрясло весь рабовладельческий порядок. С этого времени верхи римского рабовладельческого общества впервые почувство­вали себя живущими на вулкане.