§ 3. Последнее движение популяров в Риме. «Заговор Катилины».

Одновременно с восстанием рабов началось и оживление демократического движения в самом Риме. За исключением кучки непримиримых реакционеров-нобилей, во главе которых стоял Кв. Лутаций Катул, вся Италия ненавидела банду сулланских авантюристов, хищников и убийц, захватившую власть.

Уже в 77 г. молодой Гай Юлий Цезарь (родился в 101 г.), случайно уцелевший племянник жены Г. Мария и зять Цинны, считавший себя одним из вождей остатков демократической пар­тии, попытался выступить в суде со смелым обвинением одного из самых хищных и наглых сулланцев Корнелия Долабеллы — лич­ного друга Суллы. В 73 г., в год восстания Спартака, еще более смелый трибун Г. ЛицинийМарк, историк, старательно изучавший историю борьбы плебеев и патрициев, призывал народ последо­вать примеру своих предков, не сражаться за дело богачей, отка­зываться от призыва на военную службу. По словам Саллюстия, он открыто называл сулланский режим «всеобщим рабством, обратившим народ в подобие скота». Наконец, в 71 г., начал свое громкое дело о хищениях сулланского наместника Г. Верреса в Сицилии Цицерон, тоже примыкавший в это время к демократам.

Речи Цицерона «Против Берреса» обратились, по существу, в скан­дальное разоблачение всего сулланского режима, нанесшее ему сокрушительный удар.

В результате в 70 г. на сторону демократической партии открыто перешли и такие сотрудники Суллы, как Помпей и Красс. После победы над Серторием и Спартаком они оба одновременное армиями подошли к Риму, каждый намереваясь произвести государ­ственный переворот в свою пользу. Оба они заискивали для этого и перед всадниками, и перед населением Рима, обещая восстанов­ление прежнего досулланского режима. Использовав их сопер­ничество, вожди римской демократии сумели одержать большую победу: они добились соглашения между соперниками-полковод­цами и предупредили тем междоусобную войну; с другой стороны, ценой выбора обоих консулами (хотя Помпею было всего 34 года и он до сих пор не занимал никакой магистратуры), демократы добились восстановления трибутных собраний, власти трибунов в прежпем объеме, также цензуры, которая немедленно произвела чистку сената и исключила из него 60 самых отъявленных суллан- ских хищников.

В 60-х годах, учитывая опыт своего недавнего поражения, римская демократическая партия выступала более органи­зованно и с особо широкой и радикаль­ной программой. К движению примыкали разные ремес­ленные объединения («коллегии») и народные общества. Они существовали в Риме с очень давнего времени. Но теперь они обра­тились в настоящие народные клубы и стали представлять собой как бы низовые ячейки «народной партии» — популяров: их дея­тельность имела место не только в Риме, но и во многих италий­ских муниципиях, а отсюда проникала и в деревню, в среду за- долженного крестьянства и безземельных батраков, в поселения ветеранов-колонистов прежних армий Мария, Суллы, Помпея, Красса и др. Из колонистов многие разорялись и попадали в неоплатные долги благодаря своей неприспособленности к веде­нию сельского хозяйства, отсутствию опытности в земледельче­ских делах и конкуренции крупных хозяйств. В движении уча­ствовали передовые женщины, например, Семпрония (из того же рода, что и Гракхи), вдова погибшего в 78 г. вождя крестьянского восстания в Северной Италии М. Юния Брута, также многие из римской молодежи, как Г. Юлий Цезарь, из семей прежних сто­ронников Мария и Цинны. Собирались собрания и сходки, на кото­рых поднимались вопросы о необходимости произвести кассацию

долгов («составить новые долговые книги») и совершить передел земли путем издания справедливого «аграрного закона», так чтобы землей пользовался лишь трудящийся на ней, как то было в ста­рину. Несомненно, большое влияние оказывали на римскую обще­ственную мысль этого времени греческие социальные учения, с которыми Рим знакомили приезжие риторы, стоики и эпикурейцы (см.

Впоследствии враждебная народным движениям историогра­фия,— древняя (например, Саллюстий в своем «Заговоре Кати- лины»), а за ней и новая западноевропейская (в особенности Мом­мзен) — всячески старалась исказить деятельность римской де­мократической партии этого бурного времени и оклеветать ее уча­стников и вождей. Старались представить все ее выступления только как преступные заговоры кучки отъявленных честолюбцев и негодяев, увлекших за собой всякие легкомысленные, продаж­ные и преступные элементы.

Но движение, действительно, имело и слабую сторону. Оно мало доверяло своим силам и ждало избавления от внешнего спа­сителя — так сказать Суллы наизнанку. Свое возрождение рим­ская демократия ознаменовала настоящим культомМария. В 69 г. Г. Юлий Цезарь, который уже, по словам Плутарха («Це­зарь», 4—6), «пользовался большой любовью среди простонародья» и был на этот год выбран квестором, устроил пышные похороны своей тетки, вдовы Г. Мария, Юлии, и «осмелился выставить во время похорон изображения Мария, которые были показаны впер­вые со времени господства Суллы, так как Марий и его сторонники были при Сулле объявлены врагами государства... и народ криком и громкими рукоплесканиями показал свое одобрение». Несколько позднее тот же Цезарь даже поставил в Капитолии позолоченные изображения Мария и богини Победы, что вызвало по отношению к Цезарю еще большие овации со стороны народной массы и на­стоящий скандал в сенате.

Кандидатом в «новые Марии» выступил теперь окончательно перешедший на сторону умеренной части демократической партии Помпей. Его за неимением иного, более подходящего лица, так как Цезарь был еще слишком молод, стали поддерживать и другие популяры. В связи с жестоким голодом в Риме в 67 г., который объясняли грабежами обнаглевших и беспрепятственно господ­ствовавших на море пиратов, по предложению народного трибуна Авла Габиния народное собрание предоставило Помпею небывало широкие полномочия. Он объявлялся «диктатором моря» для ве­дения с морскими разбойниками самой беспощадной войны: на три года ему подчинялось все побережье Средиземного моря, все находившиеся здесь корабли и войска (до 120 тыс.

625

40 История древнего мира

Когда же Помпей с удивительной быстротой — всего за шесть месяцев — справился с возложенной на него задачей, разгромил пиратов и улучшил поступление продовольствия в голодающий Рим, он получил в 66 г. еще более крупное и важное поручение — сменить в командовании Лукулла, докончить войну с Митридатом и привести в порядок восточные дела. Предложение было внесено в народное собрание трибуном Манилием, поддержано Цезарем и вызвало страшное возмущение реакционеров с Катулом и зна­менитым оратором Гортензием во главе.

Они доказывали, что нельзя поручать такой громадной власти (impe­rium infinitum) одному человеку, что это «противоречит заветам предков», т. е. римской республиканской конституции, грозили насилиями самому автору законопроекта и трибуну Манилию. Популярам пришлось выставить против них на народном собрании своего главного златоуста — Цицерона. Его знаменитая речь «Об империуме [командовании] Гн. Помпея» представ­ляет собой сплошное восхваление нового народного фаворита, недавнего сулланца (обстоятельство, которое, конечно, должно было смущать и многих демократов).

Цицерон выступал преимущественно в интересах денежных людей того времени, в особенности откупщиков, «степенных и почтенных людей, которые свои денежные операции и капиталы перенесли в эту провинцию — Азию». Но речь его имела большой успех.

Помпей по закону Манилия стал настоящим вершителем судеб Передней Азии. Он добил начавшего опять оправляться Митри­дата, который нанес несколько чувствительных поражений помощ­никам Лукулла и даже стал угрожать провинции Вифинии: Помпей вновь овладел Понтом, загнал Митридата сперва в Колхиду, а за­тем заставил его бежать на Боспор. Покинутый всеми, даже своим любимым сыном Фарнаком, непримиримый враг Рима Митридат, после неудачной попытки организовать поход на Рим с помощью скифов и фракийцев с северной части Балканского полуострова, покончил с собой (63 г.) в Пантикапее.

Армянский царь Тигран, зять Митридата, подвергшийся одно­временному нападению римлян и парфян, должен был явиться в ставку Помпея и за выкуп в 6 тыс. талантов, а также награду в 50 драхм каждому римскому солдату армии Помпея получить от него мир, утверждение на престоле Армении и титул «друга [вассала] римского народа». Затем Помпей совершил поход против союзных с Митридатом народов Албании (Азербайджана) и Иберии (Грузии) и подверг разгрому эти цветущие страны Кавказа. Из Армении он прошел через западную Месопотамию, захватил в полном развале находившееся, когда-то могущественное царство Селевкидов и обратил его в 62 г. в римскую провинцию Сирию. Последнему сирийскому царю Антиоху оставлена была на востоке его царства лишь небольшая область Коммагена. В Иудее посажен был царем некий Гиркан, в Каппадокии восстановлен изгнанный из нее Митридатом Ариобарзан.

Грандиозны были территориальные приобретения Рима — от северных берегов Понта до Евфрата и границ Египта; не меньше была и военная добыча. Но в лице таких полководцев с «высшим империумом» римская демократия собственными руками выра­щивала грядущего государя и господина, привыкавшего к цар­ственному положению и нелегко с ним расстававшегося.

Другую позицию занял соперник Помпея Красс. Одно время он тоже мечтал о военных лаврах и носился с планом захвата богатого Египта. Но встретив на этом пути твердое сопротивление консервативных элементов сената, Катула и других, не желавших допускать еще второго «великого императора», он вынужден был действовать иными, более скрытыми средствами. Он сблизился с Цезарем и другими вождями левого крыла демократической партии и, чтобы подорвать авторитет и популярность отсутствовав­шего Помпея, стал способствовать проведению радикальных внут­ренних мероприятий, финансируя их из своих громадных средств.

Так, повидимому, благодаря его поддержке, в 66 г.

Так, в 64 г. молодой народный трибун Сервилий Рулл внес в народное собрание тщательно подготовленный всей колле­гией трибунов аграрный законопроект очень широ­кого, характера. Предлагалось приступить к значительным закуп­кам земли на государственный счет для наделения безземельных, а на это употребить всю добычу от заморских войн, также средства, полученные от продажи государственных угодий, предприятий, рудников и пр. в провинциях. Провинциальным городам и общи­нам разрешалось в тех же целях выкупить свои дани, повинности и налоги, внеся сразу всю капитализированную сумму. Для про­ведения всех этих финансовых и земельных операций предлагалось выбрать на народном собрании 10-членную комиссию («децемви­ров») с обширными полномочиями по административной, финан­совой и судебной части. Реформа, таким образом, передавала в ее

руки почти всю власть над провинциями, финансамп, обществен­ными имуществами, отнимая ее от сената, вела к ликвидации от­купов, обещала широкое развитие мелкого землевладения в ущерб латифундиям, лишавшимся тем дешевых сельскохозяйственных батраков.

Одни слухи о подготовлявшемся столь широком аграрном законопроекте уже создали панику в среде оптиматов, землевла­дельцев, откупщиков и даже в кругах умеренных демократов. Цицерон, сторонник «степенных и почтенных» деловых кругов, выбранный консулом на 63 г. и называвший себя «консулом-демо­кратом», сумел сколотить блок сенаторов и всадников, чтобы про­валить предложение Сервилия Рулла на народном собрании, и сам выступил против него с тремя мастерски построенными ре­чами. Прибегая в них к самым демагогическим приемам высмеи­вания, лжи, клеветы и запугивания, он сумел восстановить против законопроекта городской плебс Рима и принудил тем самого ав­тора снять свой проект с обсуждения.

Из речи Цицерона («Вторая аграрная речь», IV) можно ясно понять, что в римской демократии того времени было два направления: одно с лозунгами: «мир, свобода и беззаботпая жизнь» (pax, libertas, otium), которое он счи­тает «подлинно демократическим»; другое — защищавшее интересы бедноты, на обслуживание которой должна быть направлена вся мощь и все материаль­ные средства государства. Последнее направление, по мнению Цицерона, является «превратным» учением, «подкапывается под самые устои не только могущества, но и благосостояния римского народа», представляет собой «но­вый вид деспотизма, что-то необычайное, пахнущее уже ие республиканской властью, а царским произволом», и вызывает лишь «панику среди деловых людей на форуме» (там же, III—V).

Вождем этого левого, столь неодобряемого Цицероном и «поч­тенными, степенными деловыми людьми» Рима направления был бывший претор Л. Сергий К атилин а. Вокруг него группи­ровалось немало весьма заметных в римском обществе лиц, даже сенаторского звания,, но пострадавших от экономического кризиса или сенатского произвола. Например, среди них были устранен­ные сенатом в 66 г. консулы П. Автроний Пет и П. Корнелий Сулла, преторы П. Лентул Сура и Г. Цетег, народный трибун Л. Бестия и др., также некоторые всадники и многие представители колоний и муниципий, «знатных граждан у себя дома» (Саллюстий, Катилина, 17). С этой группой связан был и Цезарь, успевший, правда, пройти только еще младшие магистратуры квестора и эдила и потому главной роли не игравший; попрежнему держал с ней связь и Красс. Но основную массу ее сторонников составляли, даже по словам ее яростного врага Цицерона, «громадные возбуж­денные толпы задавленных нуждой людей из города и сель­ских мест» (Цицерон, Вторая речь против Катилины, 20—21).

С точки зрения Цицерона, Катилина — это буквально сказоч­ный злодей, «желающий весь земной шар опустошить кровопро­

литиями и пожарами» (Первая речь против Катилины, 1), а все его друзья и сторонники — «позорная артель беспутных негодяев» (Вторая речь против Катилины, 5). Уже выступая против законо­проекта Рулла, Цицерон грозил, что этих смутьянов и мятежни­ков, которые «так ненавидят порядок, я сделаю такими смирными и тихими, что они сами будут удивлены» (Вторая аграрная речь, 37).

Все это, однако, только отражения страха и ненависти, которые воз­буждал в имущих кругах Рима радикальный характер этого движения. Сам Цицерон цинично предупреждал своего приятеля Помпония Аттика не верить всему сказанному им в речах: «Тебе знакомы эти мои звоны», или даже: «Ты знаешь эти адвокатские штучки» (Цицерон, Письма к Аттику, I. 14, 3—4). На самом же деле Катилина был тоже, как Помпей и Красс, из числа бывших сулланцев, перешедших на сторону популяров, как и они, с запят­нанным прошлым и в своей личной жизни распущенный не мепее других. Нов отличие от них он не разбогател на проскрипциях и, повидимому, был более искренен и более тверд в своих новых политических убеждениях. Еще в 65 г. сам Цицерон искал сближения с ним, выступал его защитником во время судебного процесса и даже предлагал Катилине совместно добиваться консульства (Цицерон, Письма к Аттику, I, 2, 1).

Программа же этого левого крыла римской демократической партии, поскольку можно судить из подобных злобно настроен­ных, единственно дошедших до нас источников (кроме речей Ци­церона, также «Заговор Катилины» Салюстия), состояла из требо­вания кассации долгов, проведения закона о наделении землей и демократизации римского государственного устройства. Саллю­стий, стилизуя это в свойственном ему обличительном тоне, пишет, что «обещались новые долговые книги, проскрипции богачей, гражданские и жреческие должности и всякий прочий грабеж» («Катилина», 21, 2). Естественно, что такая программа находила широкое сочувствие и поддержку в низах римского и италийского населения, значительно более удовлетворяя его, чем три приве­денных выше лозунга Цицерона и его сторонников из среды умеренных и правых демократов. Или, опять говоря словами не­вольно проговаривающегося Саллюстия, «весь плебс, вообще жаж­давший государственного переворота, сочувствовал начинаниям Катилины» («Катилина», 37).

Три раза пыталась эта радикальная группа провести для осуще­ствления своей программы в консулы Катилину, своего вождя, и три раза — на выборах 65, 64 и 63 гг. — терпела неудачу из-за самого ожесточенного и не брезговавшего никакими средствами сопротивления консерваторов и соединившихся с ними правых демократов. В 63 г. Катилина имел наибольшие шансы. На выборы собралось множество сочувствующих ему крестьян и колонистов из Этрурии и других ближних к Риму областей, народный трибун Бестия мобилизовал весь городской плебс; женщины, молодежь горячо агитировали за вождя радикалов. В этот год левое крыло демократов было сильно, как никогда: другой любимец народа, Г. Юлий Цезарь, был к общему удивлению выбран верховным жре­цом, несмотря на то, что его конкурентом выступил сам лидер пра­

вых Катул и другой столп оптиматов Публий Сервилий Исаврик. В этот же год Цезарь выбран был также и претором.

На консульских выборах 63 г. были пущены в ход оптиматами все средства, чтобы не прошел Катилина. Соперник Катилины, кандидат оптиматов Мурена, завзятый хищник типа Верреса, так откровенно подкупал избирателей, что разразился грандиозный скандал, и даже честные люди среди консерваторов, какМ. Катон, протестовали против этого и привлекали его к суду. Особенно волновался консул Цицерон: он выступил горячим защитником Мурены и, наоборот, пускал в ход неслыханные клеветы против Катилины, а его сторонников называл «кинжальщиками», «воору­женными мечами заговорщиками». Он добился в сенате объявле­ния города на чрезвычайном положении и отсрочки выборов, чтобы утомить ожиданием и заставить разбрестись по домам собравшихся крестьян, закрыл коллегии и народные общества. Наконец, в день комиций (26 октября 63 г.), чтобы напугать избирателей, окружил Марсово поле войсками, сам явился в панцыре с вооруженной толпой богатой молодежи и пр. Так что, по собственным его словам, «все, кто только желал спасти государство от этой язвы, тотчас перешли на сторону Мурены» (см. «Речь за Мурену», XXIV— XXVI), и Катилина вновь не был выбран.

Эта троекратная попытка радикального крыла демократов добиться законными путями возможности участия в правитель­стве и своего влияния на текущее законодательство потерпела, таким образом, крушение благодаря явно неблаговидным изби­рательным махинациям и давлению оптиматов на избирателей. Естественно, что все это толкало раздраженных вождей радикалов на единственно оставшийся путь — вооруженное вос­стание. План его и стали составлять «катилинарии» (т. е. сторонники Катилины и его программы) после неудачных для них и скандальных выборов осенью 63 г. По словам Цицерона и Сал­люстия, план этот окончательно был выработан и принят на тай­ном совещании руководителей движения лишь в ночь с 6 на 7 ноября, в доме одного из участников сенатора М. Порция Леки. Решено было воспользоваться раздражением и возмущением сель­ских избирателей, уже начавших образовывать повстанческие от­ряды (самый крупный из них возник еще в конце октября в Этру­рии под предводительством бывшего центуриона Г Манлня). С помощью эмиссаров, разосланных из Рима, решено было сфор­мировать повстанческую армию, которую повести на Рим. По при­меру Цинны в 87 г. во главе ее должен был стать сам противоза­конно недопущенный к занятию этой должности «консул Катилина». При приближении этой армии к Риму предполагалось поднять в нем восстание плебса, что должны были сделать претор Лентул, трибун Бестия и другие оставшиеся в городе вожди радикалов. Некий М. Ципарий получил поручение отправиться в Апулию, чтобы возбудить волнение среди тамошних рабов-пастухов. Цице­рона же, как ренегата, злостного клеветника на своих бывших

товарищей по партии, ставшего душой всей коалиции ее врагов, два римских всадника, участники заговора, добровольно вызва­лись убить на следующее же утро.

По существу, предполагалось повторить радикальный пере­ворот 87 г. (Цицерон так и называл Катилину — «второй Цинна»), но иным, заговорщицким, сверху идущим путем, искусственно надуманным, без достаточной подготовки и при совсем иных общих условиях как в центре, так и на периферии. Ведь Цицерон уже с 21 октября добился от сената постановления об объявлении в Риме чрезвычайного положения, под Римом стояли, дожидаясь разрешения на триумф, войска двух крупных полковод­цев— Кв. Марция Рекса и Кв. Метелла Критского, которые немед­ленно могли быть направлены на подавление возникавшего в ита­лийских областях движения. План заговора стал тотчас известен Цицерону благодаря отлично налаженному им шпионажу. Уже 8 ноября в экстренно созванном заседании сената он разразился знаменитой своей первой речью против Катилины, хвастаясь, что он «все знает», и тем спровоцировал преждевременный отъезд Катилины из Рима: вместо целой армии, как Катилина рассчиты­вал, ему пришлось, облачившись в консульские инсигнии, с целой свитой ликторов возглавить небольшой отряд вооруженных чем попало крестьян Манлия, уже окруженный правительственными войсками. Знаменем повстанцев стал серебряный орел Мария, который Катилина, как святыню, хранил до этого в своем римском доме.

Используя вызванное этим смущение, Цицерон грозными ре­чами на форуме, наполненными невероятными преувеличениями (вроде того, что заговорщики собирались поджечь Рим с 12 сторон и вырезать всех честных граждан, чтобы обратить город в притон бандитов), запугал все население Рима. Затем он арестовал оста­вавшихся в нем вождей радикальной партии, неосторожно доста­вивших ему возможность захватить их переписку с недовольными хищениями римских наместников послами галлов-аллоброгов. На следующий день он устроил комедию суда над «катилинариями» в сенате, никогда не имевшем судебных полномочий, и приказал немедленно задушить их в своем присутствии в Мамертинской тюрьме под Капитолием. Против Катилины с его 3-тысячным отрядом (в противоположность Цинне, Катилина отказывался принимать рабов, стекавшихся к нему во множестве) послан был также и сам консул Антоний, и в январе 62 г., потеряв надежду вырваться из кольца окружения, Катилина принужден был при­нять битву. Бой состоялся в горной долине близ Пистории (около Флоренции), и Катилина погиб в этом сражении вместе со всеми своими воинами. Разрозненные вспышки движения в других местах Италии (Бруттии, Апулии, Пиценуме) тоже быстро были подавлены.

По поводу данных событий было назначено жертвоприношение и объявлено месячное празднество, чего