Приложение
Рецензии на книгу
В.Г.Ардзинба
«Ритуалы и мифы древней Анатолии»
Л.С.Бчюн, М.А.Дандамаев*
Рецензируемая книга посвящена анализу хеттских «царских» ритуальных праздников, описания которых составляют одну из самых обширных групп хеттских клинописных текстов XVII-XII вв.
до н.э., что свидетельствует о той огромной роли, которую играли ритуалы в жизни хеттского общества. Монография В.Г.Ардзинба состоит из трех глав: I. Хеттские сезонные царские ритуалы, II. Некоторые характерные признаки структуры хеттского «царского» праздника, III. Функции царя, царицы и других участников ритуала.В первой главе рассматриваются сезонные царские праздники, восходящие как к хеттско-хаттской, так и к собственно хаттской традиции. К многодневным сезонным праздникам «объезда» относятся весенний ритуал антахшум и осенний — нунтариясха.
Ритуал антахшум был одним из наиболее продолжительных хеттских праздников (он длился 38 дней) Царь и царица объезжали важнейшие культовые центры страны,
Впервые опубликовано: «Вестник древней истории», 1983, №2(164).
начиная со столицы — Хаттусы, и совершали в них различные обряды. В то время как царь и царица выполняли обряды в Хаттусе, из одного хеттского города в другой несли символ божества защиты — руно (KUSkursa)'. В городе Арпина царь совершал жертвоприношение перед каменным символом NA4su-u-ra-as[556][557][558]. Перед совершением отдельных обрядов в ряде храмов открывались сосуды с зерном, что, как отмечает автор, характерно и для других весенних ритуалов (с. 12-13). Процедура открывания сосудов или каких-то помещений обнаруживается в большом числе традиций, где она символизирует стимулирование начала жизненных процессов2. В один из последних дней антахшума царь и царица проводили ритуал, называемый «праздник горы Пискурунува» (с.
15 сл.). У подножья обожествлённой горы царь сходил с колесницы, и ему вручали какой-то предмет Glskalmus. Предполагается, что это был символ (царской) власти, по форме напоминающий кривой авгурский посох (с. 101-103, со ссылкой на С.Альпа[559]). Интересно. что в этом же обряде фигурируют «толстые хлеба», которые держат перед царём, что напоминает некоторые славянские обряды, где представлены символы, сходные с хет. kalmus, и хлеба-корован5.
На осеннем празднике «объезда» — нунтариясхе — царь также посещал наиболее важные политические и культовые центры страны. В процессе поездок царь обходил различные ритуальные места и храмы, что в описаниях праздника обозначалось глаголом irhai- «идти по кругу, ограничивать, проводить границы»6. «Хождение по кругу» выделяется автором в качестве составного и одного из наиболее значимых элементов хеттских ритуалов, оно представляет интерес не столько как магическое действо, сколько как отражение обязательных (социальных) функций хеттских царей (вождей) 7. Приводимый автором древнеиндийский материал позволяет увидеть общие компоненты, формирующие модель мира в обеих традициях (восприятие страны как «плоти» правителя, объезды страны как имитация вращения космических сил, рождения нового сезона и т.д.), которые могут восходить к одному' прототипу'.
В особых разделах монографии рассматриваются сезонные праздники, связанные с хаттской традицией, — вуруллия, килам, хассумас.
Вуруллия был праздником Нового года древнего хаттского культового центра Нерика. Этот ритуал особенно интересен тем, что включает миф о поединке бога Грозы со змеем, рассказываемый одним из жрецов (с. 27, там же ссылка на уже упоминавшуюся книгу В.В.Иванова и В.Н.Топорова, где наряду с хеттскими излагаются фрагменты балтийских и славянских традиций, в которых борьба Громовержца со змеем приурочивается к Новому году). Анализ мифов, входящих в описание данного праздника, приводит автора к заключению о том, что ритуал вуруллия был призван обеспечить защиту и процветание страны.
На весеннем празднике килам царь и царица объезжали столицу государства. Наиболее интересной чертой этого ритуала является процедура взаимных «даров» в виде пищи, одежды, украшений и др., которые предназначались участникам ритуала. Царь в свою очередь получал от них аналогичные приношения. Со временем, как отмечает автор, эти приношения утратили добровольный характер и превратились в одну' из форм повинностей. Обмен дарами в ритуале килам, параллели которому обнаруживаются во всех частях света, имел и символический аспект— обеспечение плодородия страны (с. 36). Большое место в каламе отводится анималистической символике. Во время ритуала исполнялись пляски, напоминающие «танец барса». В ритуале использовались статуэтки диких животных — барса, волка, льва, медведя и др. Высказывается предположение (с. 35), что фигурки священных животных первоначально являлись тотемами социальных единиц (родов, племён), участвующих в ритуале.
Весенний ритуал хассумас, которому посвящён следующий раздел книги, был рассмотрен в специальной статье Г.Гютербока8, где утверждается, что целью этого ритуала было введение царского сына (его основного действующего
лица) в зрелый возраст. В.Г.Ардзинба, исследуя содержание ритуала хассумас, его обряды, числовую символику, приходит к выводу, что этот ритуал сопоставим с царскими ритуалами посвящения, отмечая при этом, вслед за А.Хокартом[560], что последние вместе с ритуалами инициации восходят к одному и тому же источнику (с. 47). Вопрос о принадлежности хассумаса к хаткиой традиции остаётся открытым. Несмотря на то, что в ритуале фигурируют хаттские божества и песни, обращённые к ним, исполняются по-хаттски, в этом ритуале очень много черт, связывающих его с древнеиндийским ритуалом раджасуя и символизирующих возрождение нового года—царя—космоса (ср. с. 46 сл.).
В ритуале хассумас, как ни в одном из перечисленных выше, важная роль отводится немотивированным ЧИСЛОВЫМ обозначениям[561]. Наибольшей частотой характеризуется число «12».
которое определяет количество как участников ритуала (12 жрецов. 12 «людей плуга» и т.д.), так и предметов, с которыми производится действие (хлебов и др.), богов, и число совершаемых действий. Маркированность числа «12» в хеттских и лувийских ритуальных текстах позволяет автору предположить, что в ряде случаев это число служит для обозначения всех частей целого и синонимично слову «все»[562]. В целом же следует отметить, что числовой ряд ритуала хассумас («2», «10», «30» и др.) сопоставим с данными различных индоевропейских традиций; в частности славянских1'.
Во второй главе рассматриваются некоторые постоянные признаки, которые образуют структуру хеттских царских праздников: стандартная последовательность действий в начале праздника, центральный обряд хеттских ритуалов— «большое собрание», сопровождаемый «пиром»[563][564], ритуальные состязания, направленные на стимулирование и возрождение космических сил, повествование мифа. Здесь, как и в других местах монографии, автор опирается на комплекс источников (тексты, иконографический материал, ар хе о логические данные), помогающих воссоздать всё своеобразие хеттских праздников, вплоть до одеяний персонажей и ритуальных жестов. Следует, однако, проявлять осторожность при интерпретации последних путём непосредственного сопоставления с данными других традиций (ср. с. 50). Известно, что зона распространения жестикуляционных и мимических знаков может охватывать «более обширную область, нежели собственно речевые изоглоссы»[565], но семантика жестов получает адекватное истолкование только при наличии языковых свидетельств.
Подробно описываемый автором обряд «большое собрание» включает ряд действий, свидетельствующих о двойственной функции царя как главного действующего лица ритуала — «гостя», получающего дары, и в то же время «хозяина», совершающего приём божеств и других участников праздника. На хеттском материале автор приходит к выводу, сходному с тем, что известно для других традиций (см. литературу в рец. кн., с. 191 сл.) о развитии системы «пиров» и связанных с ними дарений как формы установ-
пения или поддержания экономических и социальных связей. Церемония обрядовых дарений как одна из форм обмена в обществах, сохранивших архаичные черты, в последние годы исследована для самых разных культур[566]. Показано, что стороны — участники этой процедуры — вступают в «отношения взаимных обязательств, как экономических, так и политических»[567]. Вероятно, система хеттских представлений включала и восприятие совместной еды на «пирах» как отражение общности интересов присутствующих.
В монографии детально рассмотрены такие немаловажные для реконструкции древних мифологических представлений вопросы, как практика жертвоприношений и характер жертвований. В хеттских ритуалах зачастую с этой целью использовались хлебцы в виде зооморфных символов, которые, видимо, выступали в качестве замены жертвенного животного[568]. Регулярно приносились в жертву и сами животные: быки, коровы, овцы, бараны и др. Имели место жертвоприношения коня. Близкий к хеттскому ряд жертвуемых животных обнаруживается во многих традициях[569], что, как нам представляется, свидетельствует не столько о генетическом родстве соответствующих традиций, сколько о сходных условиях существования и исторического развития их носителей. В некоторых хеттских ритуалах встречаются следы обычая человеческих жертвоприношений, совершавшихся лишь в исключительных случаях (с. 67).
В этой же главе исследуется связь ритуала с мифом, который является его составной частью. Здесь прослеживается наметившийся в последнее время во многих работах подход к мифу как к синкретическому явлению, которое не только включает сообщение некоторой информации, но и ее «ритуализацию», вызывающую ощущение сопричастности
к описываемым событиям[570]. Повествование мифа в хеттских ритуалах имело целью умилостивить божество, изгнать зло, возвратить исчезнувшего бога (миф о Телепину); последнее считалось необходимым условием плодородия, обновления ЖИЗНИ и жизненной силы царя и царицы, благополучия людей (с. 84). Рассматривая фрагменты хеттских мифов, описывающих противоборство царя и обожествлённого Трона, автор приходит к заключению, что, несмотря на совпадение основных сюжетных эпизодов с индоевропейским мифом о борьбе Громовержца со змеем, данный хетт- ский миф имеет хаттские истоки. Более вероятно, однако, что в данном случае (как и во многих других) имеет место наложение двух неродственных традиций, различные фрагменты которых включались в хеттскую мифологическую систему в разные хронологические периоды.
Третья глава монографии посвящена рассмотрению функций царя, царицы и других действующих в ритуале лиц в свете идеи о том, что эти функции воплощают хеттские представления о защите страны (внешняя сторона деятельности правителя) и обеспечении плодородия (внутренняя сторона деятельности правителя). Важная роль принадлежала ритуалам «замены» царя, направленным на «обновление» правителя, освобождение его от всех недугов (с. 107 сл.). В качестве «замены» могли выступать пленный либо статуя, которая считалась тождественной телу царя[571].
Для теории ритуала и мифа имеет большую ценность исследование автором систем двоичных противопоставлений, выявленных в рассматриваемом ареале Многие из признаков, входящих в данные ОППОЗИЦИИ, относятся к числу универсальных («правый» — «левый», «мужской» — «женский», «верх» — «низ» и т.д.), они образуют и более дробные оппозиции, члены которых характеризуются одним
из более общих признаков («должностные лица „правой стороны4'» — «должностные лица „левой стороны'4», «божества мужского пола» — «божества женского пола» и др.). Отмечается корреляция между отдельными рядами двоичных противопоставлений, которая также может быть определена в качестве универсальной («мирской», «правый», «внешний»— сакральный», «левый», «внутренний»)[572], а также между конкретным признаком и социальным рангом ДОЛЖНОСТНЫХ лиц.
Выводы автора по своей значимости выходят за рамки историко-филологических исследований состава, структуры и генетических истоков хеттских царских праздников. Анализ значимых компонентов ритуалов позволяет автору говорить о сохранении в них некоторых черт социальной организации доклассового общества (например, противопоставление царя и царицы как возможный реликт дуальной системы власти, функции придворных в ритуале, отражающие их государственную деятельность). Сохранение этих черт объясняется, по мнению автора (с. 158 и подробно гл. И), не только консервативностью и архаизмом обрядности, но и синкретической функцией праздников как характерной формы «социального общения (царя с подданными, всего коллектива с богами)» и как архаичной, первоначально единой формы управления коллективом (с. 160).
В работе В.Г.Ардзинба помимо интересных выводов, несомненно важных для понимания устройства хеттского общества, привлекает и способ изложения материала: автор не постулирует заранее своих методологических установок, но приобщает читателя к анализу материала (к сожалению, по техническим причинам помещённого большей частью в примечания в конце книги), подводит его к раскрытию сущности рассматриваемых явлений. Проходящий через всё исследование подход автора к ритуалу как к знаковой системе лежит в русле современной трактовки формы, смысла и функциональной направленности обрядов.
В некоторых разделах монографии представляются неоправданными крайне беглые ссылки на смысловые или формальные соответствия, обнаруживаемые в анатолийской (нехеттской) традиции, при том что факты гораздо более отдалённых в пространстве и времени культур описываются с большой степенью подробности. Такой подход можно объяснить тем, что в рецензируемой книге рассмотрены хетгские праздники с участием правителя страны, а, например, дошедшие до нас лувийские ритуалы, как правило, носили частный характер. В то же время необходимо подчеркнуть, что основные семантические и структурные элементы (набор конкретных действий, числовая и цветовая символика, бинарные оппозиции) совпадают независимо от того, имел ли ритуал общегосударственную или более узкую ориентацию. В качестве перспективного подхода к описанию ритуальных комплексов можно было бы указать на более строгое использование типологии — в частности, определение основной модели и набора отличительных признаков царских, сезонных и других ритуалов и сравнение ритуалов на уровне инвариантов, а не только отдельных явлений2'.
Построение работы, предусматривающее анализ ритуала с точки зрения а) последовательности действий, б) структуры царских праздников и в) функций участников ритуала, приводит к неизбежным повторам части информации в различных разделах. К числу мелких недостатков следует отнести и принцип строения указателей имён (впрочем, довольно распространённый в специальной литературе), в котором за Духом ворог и Духом лба следует И.М.Дьяконов, а В.Н Топоров расположен между жрецом Тигиутти и царём Тудхалией III/II. Избежать этого можно было бы, разграничив ицдексы авторов и мифологических/исторических персонажей.
Сделанные замечания, естественно, никак не сказываются на общей высокой оценке книги В.Г.Ардзинба, которая вместе с другими его работами может послужить хорошей базой для развёртывания в нашей стране исследований в области духовной и материальной культуры одной из самых ранних и крупных цивилизаций древнего Востока.
“ См. об этом в несколько иной связи [3, с. 325 сл.].
Литература
1. Ардзинба В.Г. Хеттский ритуал хассумас // ВДИ, 1981, № 4.
2. Иванов В. В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974.
3. Левинтон Г.А. Из лингвистических комментариев к славянскому' обрядовому' тексту'И Славянское и балтийское языкознание. М.. 1977.
4. Путилов Б.Н. Миф — обряд — песня Новой Гвинеи. М., 1980.
5. Толстой Н.П. Вербальный текст как ключ к семантике обряда // Структура текста-81. Тезисы симпозиума. М., 1981.
6. Топоров В.Н. К древнебалканским связям в области языка и мифологии // Балканский лингвистический сборник. М., 1977.
7. Топоров В.Н. О числовых моделях в архаичных текстах // Структура текста. М., 1980.
8. Топоров В.Н. К предыстории портрета и хеттск. tarpalli- // Структура текста-81. Тезисы симпозиума. М., 1981.
9. Топоров В.Н. Число и текст // Структура текста-81. Тезисы симпозиума. М., 1981.
10. Топоров В.Н. Ведийское jta-: к соотношению смысловой структуры и этимологии // Этимология 1979. М.. 1981.
11. Якобсон P.O.Да и нет в мимике//Язык и человек. М.. 1970.
12. Alp S. La designation du Lituus en Hittite // JCS, v. 1, 1947.
13. Cochiadra G. Il linguaggio del gesto. Torino. 1932.
14. Gusmani R. Lydisches Worteibuch. Heidelberg, 1964.
15. GiiterbockH. An Outline of the Hittite AN • TAH • SUM Festival// JNES, v. 19, 1960, №2.
16. Guterbock H.G. Religion und Kultus der Hethiter // Neuere Hethiterforschung. Wiesbaden, 1964.
17. HocartA. Kingship. L.. 1927.
18. Les structures elementaires de la parente. 2 ed. P.. 1968.
19. Mythologiques I. Le cru et le cuit. P.. 1964.
20. Mythologiques II. Du niiel aux cendres. P., 1966.
21. Watkins C. Indo-European Studies. Special Report to the National Science Foundation. Cambr., 1972.
Е.В.Антонова
Рецензируемая книга[573][574][575] — первое монографическое исследование хеттских царских ритуалов не только в отечественной, но и в мировой науке. Источником исследования для В.Г.Ардзинба послужили клинописные таблички XVII-XII вв. до н.э. из архива хеттской столицы Хаттусы (современный Богазкей). Эти таблички были обнаружены относительно недавно— в начале нашего века'. За прошедшие десятилетия проделана огромная работа по изданию и интерпретации хеттских текстов, их культурно-историческому' осмыслению. Естественно, однако, что многие проблемы истории, религии и культуры хеттов ещё нуждаются в разрешении. Эго связано как с недостатком источников, так и с трудностями их понимания[576]. Тем более значима монография В.Г.Ардзинба.
Исследованию древних ритуалов в отечественной науке, к сожалению, уделяется внимание, несоразмерно малое по сравнению с той ролью, которую они играли в породивших их культурах. С ритуалом были неразрывно связаны все формы жизни древних, их искусство, словесное творчество, нормы поведения, правовые установления. Каждое появляющееся в этой области исследование — стимул для новых работ историков культуры и искусства, археологов, этнографов, исследователей этнической истории древности[577]. Автор настоящей рецензии, не будучи хеттологом, подходит к монографии В Г Ардзинба как к сочинению, имеющему большой интерес именно для представителей указанных ДИСЦИПЛИН.
Понимание смысла архаических ритуалов, их прагматики, семантики отдельных составляющих их элементов, действий участников всегда требует от исследователя преодоления определённых трудностей. Как правило, исполнители ритуалов не стремятся их истолковывать, а если и делают это, то лишь частично: для них ритуал — в первую очередь традиционное действие, унаследованное от предков, нечто, не подлежащее обсуждению. В состав архаических ритуалов входит множество компонентов, включённых в разное время и по не известным сейчас причинам. Поэтому раскрыть генезис и значение даже ритуалов, практикуемых в наши дни, можно только при условии деталь
ного знания истории их носителей. Эта задача облегчается тем, что исследователь (этнограф или этнолог) может наблюдать ритуалы непосредственно. Трудности усугубляются; когда объект изучения — практика глубокой древности. От «сценариев» хеттских ритуалов дошли отдельные фрагменты, но и относительно хорошо сохранившиеся тексты дают лишь самую общую схему действий, упоминают персонажи и предметы, функции которых ясны только отчасти. Эти «сценарии» служили не более чем дополнением к устной традиции, в рамках которой в основном и осуществлялась передача обрядовых форм из поколения в поколение. Ученый, ставящий своей целью не только прочтение письменных свидетельств об обрядовой практике, но и их интерпретацию, сталкивается с множеством проблем Сразу же следует сказать, что В.Г.Ардзинба успешно справился с поставленной в книге задачей, его исследование находится на уровне последних достижений исторической науки, хеттологии, религиоведения.
В.Г.Ардзинба анализирует несколько царских праздников, имевших сезонный характер — антахшум, нунтариясха, вуруллий, хассумас и килам. Два первых представляют собой хаттоко-хеттские празднества, остальные восходят к хаттской традиции. В первой главе описываются маршруты «объездов» царём и царицей различных культовых мест и производимые ими обрядовые действия. Во второй главе речь идет о структурных элементах, общих для всех празднеств, и прослеживается их последовательность. В третьей главе анализируются действия отдельных участников ритуалов.
С точки зрения древних, одна из основных функций царя и царской семьи — поддержание порядка в его владениях, представляющих собой уменьшенную, но изоморфную космосу «копию». Без совершения им и его супругой, а иногда и сыном определённых ритуальных действий этому порядку грозили опасность и даже гибель. Страну могли постигнуть неурожаи, набеги врагов, природные катаклизмы — всё, что древние считали результатом гнева богов.
Все сколько-нибудь существенные с точки зрения общества события должны были сопровождаться или предваряться ритуалами, важная роль в которых принадлежала царской семье. У хеттов, как и у многих других народов, особенно важными в ритуальном отношении были два сезона — весна и осень — периоды сева и жатвы хлебов, сбора плодов, отмеченные солнцестояниями. Эти сезоны «симметричны», поэтому не случайно структурное сходство двух праздников — весеннего антахшума и осеннего нунтариясхи. Один из наиболее примечательных их моментов — объезд царём и царицей некоторых городов страны с совершением обрядов в храмах и святилищах.
Праздник антахшум продолжался 38 дней, его ритуалы содержат отчётливые черты магии начала. Характерно, что обряды совершаются не только в храмах, но и в лесу, около обожествлённых рек, на горах. Как и во время нунтариясхи, маршрут объезда проходил в излучине реки Кызыл- Ирмак — предполагаемой древней хаттской территории. Автор на основании своих собственных исследований и исследований своих предшественников приходит к убедительному выводу о цели этих праздников — объезд страны царём символизировал её защиту, подобно объезду «четырёх углов мира» богом Солнца (во время этих праздников совершались обряды в честь солнечных божеств). Если праздник антахшум связан с началом временного отрезка, то нунтариясха — с его концом (одно из свидетельств этого — распечатывание сосудов с зерном весной и запечатывание их осенью). В этих «царских» ритуалах были и элементы сезонных «народных» земледельческих празднеств, о которых известно очень немного. Правомерно и сопоставление праздников «объезда» с древнеиндийскими ритуалами (с. 22). Наблюдения такого рода могут способствовать в дальнейшем выявлению ритуалов, восходящих к поре индоевропейского единства.
Помимо сезонных праздников «объезда» В.Г.Ардзинба рассматривает три других сезонных праздника, сведения о которых дошли лишь фрагментарно. Примечательная черта
вуруллия — вероятно, новогоднего праздника — рецитация в ходе его мифа о борьбе Бога Грозы со Змеем. Это — одно из выразительных свидетельств единства в хеттской традиции мифа и ритуала.
Весьма важная черта хеттских ритуалов — сохранение в них очень древнего дораздельного («синкретического») существования культового действия и мифологического повествования. Подобная слитность характерна и для других религий древнего Востокау однако здесь она предстает в очень отчётливой форме, что является свидетельством архаизма хеттской религиозной традиций. Поэтому ее исследование может дать богатый материал для интерпретации элементов культуры тех традиций, где разделение ритуального действия и мифа зашло дальше и взаимоотношения между ритуалом и внеритуальными явлениями культуры приобрели относительно более сложный и опосредствованный характер.
Не менее интересен, чем прочие, праздник килам. Помимо совершения царём и царицей обрядов в различных частях города Хаттусы, здесь упоминаются шествия служителей с фигурками различных диких животных и пляска, подражающая движениям барса. Во время этого празднества царю подносили копьё и между царём и его подданными происходил обмен подношениями. В.Г.Ардзинба убедительно интерпретирует этот обряд как восходящий к древнему обычаю «обмена дарами» (позднее этот обмен приобрёл характер налога). В самом празднике он видит черты глубокой древности, на что указывают, в частности, образы барса и других хищных животных. Археологические данные позволяют проследить истоки некоторых элементов этого ритуала вплоть до эпохи неолита, когда в Анатолии существовала культура Чатал Хююка (с. 35). Однако набор черт, сближающих ритуалы неолитических анатолийцев с элементами праздника килам, может быть расширен.
5 Одним из наиболее фундаментальных исследований в этой области остаётся книга Т.Гастера [5].
В V слое Чатал Хююка (начало VI тыс до н.э.) было обнаружено так называемое охотничье святилище[578]. Здесь на стенах находились изображения охоты или ритуальной игры людей с различными животными — оленем, быком, кабаном, кошачьим хищником. На одной из стен роспись имела два регистра. Под сценой охоты на оленя было изображено шествие людей с корзинами и, быть может, вьючными животными. Не исключено, что эти люди несут вещи для ритуального обмена. Примечательна и особая роль, которую, видимо, играло копьё в представлениях «чаталхю- юкцев» — наконечники копий часто входят в состав закопанных в святилищах «кладов» из обсидиановых орудий и оружия, возможно, также предназначавшихся для обмена. Образы диких животных, охоты или войны и обмена роднят, как можно полагать, ритуалы и представления людей эпохи неолита, хаттов и хеттов.
Последний из описываемых в книге праздников — хассумас особенно любопытен благодаря присущим ему чертам земледельческого ритуала и той роли, которая отводится в нём царевичу, а не царю. В этом празднестве помимо обычных ритуальных трапез и жертвоприношений совершался обряд запашки. Этим ритуалом подтверждается весенний характер хассумаса, равно как и особой роли символики, связанной с числом 12, т.е. с годом, а также участием царевича — наследника царя, образ которого соответствовал всему этому комплексу символов начала.
Во второй главе В.Г.Ардзинба рассматривает структурные элементы, составляющие основу любого царского праздника. Выделяются элементы начальной стадии, основной обряд — «большое собрание» и повествование мифа в ритуале. При этом подробно анализируются действия царя, царицы и других участников обрядов, особенности их ритуальной одежды, ритуальные предметы. Ритуальное пиршество — одно из главных действий «большого собрания». Не вызывает сомнения его глубокий архаизм, восхо
дящий к родовому строю. Аналогии пиршественным ритуалам. в процессе которых вкушались обрядовые кушанья (в первую очередь хлеб) и пились священные напитки, обнаруживаются в культуре народов Кавказа[579][580]. Многие черты быта и обрядовой жизни этих народов могут помочь интерпретации элементов культуры древних обитателей Анатолии*5.
Вторая глава содержит огромный материал, пока ещё в незначительной степени поддающийся интерпретации. Автор в этой части своей работы, как и в других, привлекает сопоставительные данные, почерпнутые преимущественно в сфере религии и обрядовой практики индоевропейских народов. Он не ставит своей целью найти максимальное количество аналогий тому, что обнаруживается в обрядовых установлениях хеттов и других анатолийских народов, в чем и нет необходимости. Все же можно было бы упомянуть о том существенном месте, которое занимала ритуальная трапеза в культовой традиции народов Двуречья и Палестины — соседей и современников хеттов[581]. Ритуальные состязания, фигурирующие в некоторых хеттских праздниках, — постоянный элемент празднеств разных народов Древнего Востока и их потомков в Новое время[582].
Большой интерес, далеко выходящий за пределы собственно хеттологической проблематики, представляет § 4 этой главы («Повествование мифа в ритуале»), в котором автор не только констатирует сочетание мифа и ритуала в пределах одного обряда, но и прослеживает общие для них структурные элементы. Обращают на себя внимание образы, в которых сливаются вещь, предмет и мифологический персонаж
(к таким образам относится, в частности, Трон, соединяющий в себе благие и враждебные царю черты, с. 87 сл.). Словесный миф и ритуал, дополняя друг друга, проясняют смысл обрядовых действий. Благодаря «словесным комментариям» отчётливо вырисовывается космическая соотнесенность ритуала и мифологических образов, связь различных вещей и их частей с верхом и низом (Небом и Землёй), что позволяет реконструировать картину мира хеттов В этой последней фигура царя занимала исключительно важное место, он отождествлялся с одним из основных структурных элементов Вселенной — Мировым деревом, осью, опорой мира. В этой части анализ собственно хеттского материала облегчается благодаря многочисленным исследованиям индоевропейских ритуалов и соответствующих представлений В.ВИвановым и В.НТопоровым. Весьма перспективным представляется сопоставительный анализ сведений письменных памятников, данных иных, типологически или исторически близких, традиций и изобразительных материалов, которыми столь богата культура самих хеттов и соседних с ними народов. Только привлечение источников разных видов может позволить успешно интерпретировать материалы конкретной культурной традиции.
Последняя глава посвящена анализу функций царя, царицы и других участников ритуалов. Здесь царь и царица рассматриваются как сакральные символы коллектива, назначение которых обеспечивать его ритуальную защиту' и благополучие. Как и в других частях работы, в этой главе приводится обширный материал, даётся первая в мировой литературе сводка данных по этой теме. Все участники ритуалов предстают не изолированно, но в «контексте» обряда, в определённом, им предназначенном месте, что потребовало дополнительных исследований мест осуществления ритуалов, частей сакральных построек и т.д.
Следует отметить анализ действий участников ритуалов в связи с определяемыми В.Г.Ардзинба двоичными ОППОЗИЦИЯМИ правый — левый, мужской — женский И Т.Д. Эти подразделения представляют тем больший интерес, что
они свойственны не только ритуалам, но присущи культуре в целом. По ЭТОЙ Причине связанный С ОСНОВНЫМИ ОППОЗИЦИЯМИ ряд признаков и символов (в табл. I на с. 148-149 их приводится 42) может быть использован при анализе различных явлений культуры хеттов — от организации пространства жилого дома до орнамента, от структуры пантеона до значения того или иного положения участника ритуального действия. Столь детальный анализ заставляет более пристально посмотреть на уже известный материал, побуждая отказываться от односторонних его толкований, позволяя увидеть за отдельным явлением культуры целую цепь связей. В то же время актуальность для хеттской ритуальной традиции оппозиции мужской — женский напоминает о конфликтах, «имевших место в период древнехеттского и новохеттского царств между царями и царицами- тавананнами» (с. 157), т е. в сфере общественной жизни.
Хеттские обряды с участием царя и царицы несут отпечаток сохранения в общественной жизни институтов, присущих родовому строю (коллективные трапезы ритуального характера, высокая роль женщин и т.д.). Это дает возможность В.Г.Ардзинба сделать вывод, что «сходство некоторых черт хеттских праздников с типологическими данными, по-видимому, отражает некоторые общие закономерности развития общества от доклассовых к раннеклассовым социальным структурам» (с. 160). Это обстоятельство — способность ритуала консервировать уже отжившие формы общественной жизни — позволяет рассматривать его как источник, дающий материал для изучения сложного и все еще недостаточно хорошо документированного периода разложения первобытнообщинного строя и формирования классового общества.
Нет такого научного труда, в котором нельзя было бы найти недостатки и неточности, являющиеся результатом как ограниченности возможностей отдельного исследователя, так и возможностей науки на определённом этапе её развития. Современное состояние хеттологии не позволяет пока дать однозначных ответов на некоторые вопросы, по
этому в монографии «Ритуалы и мифы древней Анатолии» могут быть обнаружены и спорные положения, и гипотезы, которые в будущем не найдут подтверждения. Все это, однако, не снижает ценности рецензируемой работы, но позволяет рассматривать её как необходимый этап в развитии дальнейших исследований. Большое значение ее для историков различных профилей не вызывает сомнений. Отрадно также, что первый опыт монографического исследования хеттских ритуалов принадлежит советскому учёному.
В заключение хотелось бы отметить удачное построение всей работы и продуманную систему указателей, облегчающих пользование этой в высшей степени информативной книгой.
Литература
[.Антонова Е.В. О характере религиозных представлений неолитических обитателей Анатолии // Культура и искусство народов Средней Азии в древности и средневековье. М., 1979.
2. Бардавелидзе В.В. Древнейшие верования и обрядовое графическое искусство грузинских племён. Тбилиси, 1957.
3. AmietP. La glyptique mesopotamienne archaique. P, 1961.
4. Frankfort G. Sculpture of the Third Mill. В. C. from Tell Asmar and Khafajah. Chicago, 1939.
5. Gaster TH. Thespis. Ritual, Myth and Drama in Ancient Near East. N. Y„ 1950.
6. Mdchert H.C. God-drinking: A Syntactic Transformation in Hittite // «The Journal of Indo-European Studies». 1981, vol. 9, № 3-4.
Материалы обсуждения монографии В.Г.Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии»
ПРОТОКОЛ №7
заседания Отдела Древнего Востока Института востоковедения АН СССР от 24 мая 1984 г/
Пиотровский Б.Б.
Монография В.Г.Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии» была издана в 1982 г. Она получила высокую оценку в рецензиях, опубликованных в научной периодике. С идеей о проведении защиты этой работы ко мне обращались специалисты-хетгологи. Поскольку я считаю, что эта монография представляет собой глубокое исследование и может быть представлена в качестве докторской диссертации, я просил Г.М Бонгард-Левина и И.А.Стучевского поставить работу' на обсуждение в Отделе, с тем чтобы обменяться мнениями по поводу возможности её рекомендации к защите.
Публикуются выдержки, касающиеся обсуждения монографии к.и.н. В.Г.Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии» (М., 1982), представленной в качестве диссертации на соискание учёной степени доктора исторических наук.
Ардзинба В.Г.
Я полагаю, что нет необходимости излагать здесь все проблемы, затронутые в работе, и полученные в результате выводы. Остановлюсь на некоторых общих вопросах.
Источники исследования. Основными источниками исследования являются клинописные автографии текстов, обнаруженных в богазкёйских архивах, т.е. речь идёт о текстах, которые были транслитерированы, переведены для целей данного исследования автором работы. Такие тексты составляют 60-70 процентов всех использованных в работе источников. Только часть этих текстов, по техническим причинам, могла быть приведена в транслитерации в приложениях к книге (иначе пришлось бы увеличить объём работы до 40 п.л.). Если учесть время на подбор, обработку материала, первоначальные публикации, то в целом работа над книгой заняла около 10 лет.
Исследование посвящено изучению ритуальных и мифологических текстов, так как они составляют больше половины всей известной хеттской «литературы», и они наименее исследованы. В определённой степени это естественно, если учесть, что при становлении хеттологии как науки основное внимание было уделено изучению хеттского языка, социально-экономической, политической структуры хеттского государства, его дипломатии и т.п. Более того, существующие работы по хеттским ритуалам обычно сводятся к переводу и филологическому' комментарию, нет ни одной работы, в которой была бы предпринята попытка выявить структуру, определённые закономерности празднеств.
Из корпуса ритуальных текстов были выбраны «царские» праздники, так как именно они носят общегосударственный характер, в них наиболее отчётливо выявляются ритуальные и социальные функции государства. Исследуя наиболее важные «царские» ритуалы можно выявить некоторые общие закономерности, которые будут действительны для очень большой группы текстов. Кроме того, обычно на «царских» праздниках «рассказывали» (или даже инсценировали) известные хеттские мифы.
Приложение
В работе были поставлены три основные, тесно связанные друг с другом задачи Во-первых, дать по возможности подробное описание ритуалов и мифов, выявить закономерности структуры, показать значение этих ритуалов и мифов, описать функции их участников. При решении этой задачи возникало много других вопросов, которые по возможности освещались: от вопросов о культе конкретных божеств до вопросов, связанных с хеттской космологией. То есть это направление работы было посвящено изучению проблем, связанных с хеттской идеологией.
Во-вторых, была предпринята попытка попутно показать значение описаний ритуалов и мифов для исследования целого ряда явлений социальной практики, исходя из очевидного факта консервации в ритуале архаичных форм социальной организации, тесной связи различных видов деятельности в древних обществах, в частности, типа хеттского. Здесь затронута и предпринята попытка определения таких аспектов как поездки царя и царицы на празднествах, связи ритуальных и социальных функций придворных, наличие обмена (и не только материальными дарами, но и в целом услугами) между царём и подданными и т.п. Естественно, что в ряде случаев речь идёт о выявлении наиболее перспективных направлений для дальнейшего исследования. Так, хотя в работе отмечен целый ряд текстов, связанных с обменом, тем не менее эта тема должна быть предметом специального исследования с целью установления его места в социально-экономической истории хеттского царства. В настоящее время мной подобрано много новых текстов, которые имеют отношение к этой проблеме.
В-третьих, на исследуемом материале решалась также задача, связанная с этнокультурной историей народов Анатолии. Хорошо известно, что о роли ряда народов в этнической истории, в культуре Хеттского царства мы можем судить прежде всего по данным ритуальных текстов, так как исторические тексты или вообще не содержат сведений на этот счёт или дают ограниченный материал. Это относится, в частности, к наследию хаттов, хурритов. Важно подчерк-
нуть. что на материале исследуемых ритуалов и мифов мы получаем целый ряд исторических выводов, которые по своей значимости близки к выводам, которые дают лингвистические данные, т.е. позволяют заглянуть в период, когда Хетгское царство ещё не существовало. В частности, то обстоятельство, что в древнехеттских записях ритуальных текстов, в качестве элементов государственного пантеона встречаются, не различаясь друг от друга, хаттские и хеттские — индоевропейские боги показывает, что тесные контакты, смешение этих народов имели место задолго до сложения хеттского царства.
И наконец, последнее обстоятельство, которое следует подчеркнуть. Исследователю всегда чрезвычайно важно постоянно сверять полученные им результаты С НОВЫМ ВВОДИМЫМ в оборот материалом, который в силу объективных причин не мог быть им учтен, имея при этом в виду дальнейшие поиски истины. В этой связи отмечу, что многие результаты работы хорошо согласуются и получают подтверждение на новом материале. В частности, следует отметить, что предложенная в работе интерпретация поездок царя по важным культовым центрам царства, как отражение обычая объезда страны царём, может быть доказана окончательно данными недавно опубликованного текста, в котором говорится, что «когда царь страну объезжает», то он делает то-то и то-то. В связи с идеей об истоках обряда ритуала килам, в котором используют статуэтки священных животных, представляют интерес данные новых текстов, в которых речь идёт об аналогичном использовании шкур этих священных животных. Вывод об отражении в ряде хеттских текстов представлений о связи царя с сакральными ЖИВОТНЫМИ, в частности со львом, которые были сопоставлены с древнеиндийским обрядом ритуала раджабхише- ка и др., получает новое подтверждение в хаттском обряде, в котором на трон царя возлагали шкуру льва и шкуру барса; эти данные представляют интерес и в свете работ, посвящённых культуре Чатал-Хююка VII тысячелетия до н.э.
Одним из наиболее важных является подтверждение результатов, полученных при изучении традиционного обряда
Приложение
хеттских ритуалов, так называемого небольшого (царского) собрания, включавшего в себя кормление участников обряда, выводами, полученными при изучении текстов из Мари в работе Р.Глэземана Этот перечень можно было бы продолжить, НО Я ограничусь ЛИШЬ несколькими Примерами.
Иванов В.В.
Я хотел сказать, что эта работа, несомненно, очень существенная и основанная на большом труде. Я, кстати, продолжаю то, что сейчас сказал автор относительно текстов. Должен сказать, что я довольно много смотрел на то, как он работал с письменными текстами. Он действительно хорошо разбирается в этом особом варианте клинописи и те транслитерации, которые им выполнены,— на хорошем уровне и, соответственно, толкования текстов. Целый ряд текстов достаточно сложный именно из-за того, что это ритуалы и мифология. Это совсем не элементарная вещь, т.е. знание языка ещё нам не очень много дает для интерпретации текстов и здесь ему много удалось сделать. Так что существенно не только то, что он прочитал эти тексты, ну, просто, в смысле «физически» прочитал, но и сумел их проинтерпретировать. При интерпретации были использованы современные методы тех наук, которые занимаются исследованием духовной культуры, религии, в частности широко использованы типологические сопоставления с разными другими традициями. Мне кажется, что это существенная и важная черта работы, т.е. она вполне находится на уровне и современных семиотических, ритуалогических работ, то, что говорил Б.Б.Пиотровский в начале нашего заседания о важности широкого подхода к истории культуры. Здесь это в какой-то степени было учтено То есть здесь подход не узкий, а связанный и с привлечением других традиций для типологии и с привлечением смежных наук. Это всё сделано на хорошем профессиональном уровне. Так что в целом мое суждение об этой работе высокое, думаю, что, действительно, она вполне отвечает тем требованиям, которые можно предъявить к докторской диссертации. И в этой связи я хотел бы отметить, что у нас
всё-таки явно не хватает историков-хетгологов вот такой высокой квалификации, и в этом отношении я тоже очень поддерживаю то, для чего мы здесь сегодня собрались, поскольку эта работа дает основания для постановки именно на такой диспут. Это, пожалуй, все основное, что я хотел сказать. Мне ещё хотелось бы добавить, что работа все-таки сделана уже некоторое время назад. С тех пор В.Г.Ардзинба продолжал много работать, публиковать и писать. Все это свидетельствует о том, что он активный и очень серьёзный хеттолог, овладевший и хеттской клинописью и суммой знаний о хеттской культуре. Хеттология пока еще осталась комплексной наукой, т.е. каждый хеттолог в какой-то степени и историк, и историк религии, и филолог. У нас она, как и в некоторых других областях, пока ещё не распалась на составные части и В.Г.Ардзинба продолжает эту' хорошую нашу востоковедческую традицию. Так что я бы всячески поддержал рекомендацию работы к защите в качестве диссертации на соискание учёной степени доктора исторических наук.
Литвинский Б.А.
Я с самого начала, когда книга вышла, и мне удалось ознакомиться с нею, считаю, что книга написана на самом высоком уровне. Она важна не только, конечно, для истории духовной культуры хеттов. Древнего Востока, но и для общей теории мифологии, истории культуры. Она заполняет многие лакуны. Причём, конечно же, подкупает то, что автор подошёл во всеоружии и филологического, и исторического, и историко-культурного метода. В целом, если следовать тем требованиям, которые предъявляет ВАК к докторским диссертациям, то эта работа, безусловно, стоит на уровне самых высоких требований ВАКа И последнее. Конечно же, это свидетельствует о скромности автора и о некоторой так сказать скромности, уже в кавычках, сектора и Отдела, что идея рекомендации работы была высказана ранее коллег по работе другими исследователями. Но в том и есть высокая оценка работы. Со стороны виднее и объективнее. И это свидетельствует о том, что двух мнений быть не может.
Приложение
Антонова Е.В.
Я буквально скажу несколько слов. Появление этой работы было очень знаменательно для всех, не только для историков. но и для археологов и для этнографов. Для археологов в особенности, и для кавказоведов и для тех, кто занимается собственно Анатолией, во многих отношениях. Эта работа, которая наводит на размышления по целому ряду слабо разрешённых еще вопросов и несомненно сыграет очень большую роль в разрешении этих вопросов. Ну, хотя бы, нужно коснуться интерпретации семантики различных вещей, семантики трона, семантики сосудов, одежды, погребального обряда, т.е. массы сюжетов, с которыми сталкиваются археологи и которые в общем ещё пока чрезвычайно мало разработаны. Надо, конечно, сказать, что, к сожалению, в нашей науке не так много работ такого свойства, работ, связанных с религиоведением, с пристальным исследованием мифологии. Поэтому, конечно, она имеет существенное значение. И чрезвычайно широк хронологический диапазон возможных экстраполяций материалов, изложенных в работе, на всякого рода данные археолого-этнографического свойства. Мне бы только хотелось предостеречь от слишком категорических решительных сопоставлений, которые делаются на основании хеттских, хаттских материалов с архео логическим и материалами, в частности, почерпнутыми в Чатал-Хююке. Все-таки для того чтобы судить об их значении более уверенно, нужно было бы располагать, конечно, какими-то промежуточными звеньями, которые пока не существуют. Я думаю, что эта работа представляет чрезвычайный интерес и, несомненно, заслуживает рекомендации её к защите в качестве докторской диссертации.
Стучевский И.А.
Я могу сказать, что так же, как и все выступавшие, я считаю, что работа написана на докторском уровне, без всякого сомнения. Работа написана прекрасно. Не зная хеттского языка, я чувствую как хорошо автор знает язык, я чувствую как хорошо он оперирует источниками, чувствуется его большая
эрудиция. Поэтому я думаю, что нет никаких сомнений насчёт возможности для выдвижения на соискание степени доктора исторических наук. У меня, во всяком случае, нет. Я считаю. что автор вообще очень перспективный учёный и от него можно ещё много ожидать. В хорошем смысле.
Баюн Л.С.
Обсуждаемая работа посвящена анализу хеттских «царских» ритуалов, которые играли исключительно важную роль в жизни хеттского общества, привлекая обширный фактический материал, значительная часть которого взята непосредственно из клинописных источников и стала доступна нам благодаря точной транслитерации автора, В.Г.Ард- зинба определяет место этих празднеств в структуре хеттской государственной жизни и выявляет их истоки.
В I главе рассматриваются сезонные царские праздники, восходящие как к хеттско-хаттской, так и к собственно хаттской традиции. Представляют большой интерес многодневные ритуалы антахшум и нунтариясха В этих ритуалах автор, в частности, выделяет «хождения по кругу» в качестве одного из наиболее значимых элементов хеттских ритуалов. Они представляют интерес не столько как магическое действо, сколько как отражение социальных функций хеттских царе ii В работе приводится интереснейший типологический материал различных неродственных традиций (народов Африки, Древнего Египта и др.), которые свидетельствуют о древнем единстве символических и социальных аспектов объездов территории. Ритуалу' хассумас, исследуемому в особом разделе, была посвящена статья Гютербока, где утверждалось, что целью его было введение царского сына (основного действующего лица ритуала) в зрелый возраст. В.ГАрдзинба, исследуя содержание хассумаса, его обряды, числовую символику, приходит к выводу, что этот ритуал сопоставим с царскими ритуалами посвящения, отмечая, вслед за Хокартом. что они. вместе с ритуалами инициации, восходят к одному и тому же источнику. В ритуале хассумас, как ни в одном из исследуемых автором, важная роль
Приложение
отводится немотивированным числовым обозначениям. Наибольшей частотой характеризуется число 12, которое определяет как количество участников ритуала, так и предметы, с которыми производится действие, число совершаемых действий. Особая отмеченность числа 12 в хеттских и лу- вийских ритуалах позволяет автору предположить, что в ряде случаев это число служит для обозначения всех частей целого и синонимично слову «все». Здесь мне хотелось бы отметить, что такое расширение первоначальной семантики характерно в различных традициях не только для числа 12, но и для различных комбинаций его составляющих, в частности, в латинском, ликийском и др В целом же надо отметить, что числовой ряд ритуала хассумас (2, 10, 30) сопоставим с данными различных индоевропейских традиций, в частности славянских.
Во II главе обсуждаемой книги рассматриваются некоторые постоянные признаки, которые образуют структуру хеттских царских праздников: стандартную последовательность действий в начале праздника, центральный обряд ритуала— «большое собрание», сопровождавшееся «пиром», ритуальные состязания, направленные на стимулирование и возрождение космических сил, повествование мифа. Здесь, как и в других частях работы, автор опирается на комплекс источников (тексты, иконографический материал, археологические данные), помогающих воссоздать все своеобразие хеттских праздников, вплоть до одеяний персонажей и отдельных жестов. Следует, однако, проявлять осторожность при интерпретации жестов путем непосредственного сопоставления с данными других традиций. Известно, что зона распространения жестикуляционных И мимических знаков может охватывать более обширную область, нежели собственно речевые изоглоссы, но семантика жестов получает адекватное истолкование только при наличии языковых свидетельств.
Подробно описываемый автором обряд «большое собрание» включает ряд действий, свидетельствующих о двойственной функции царя как главного действующего лица ритуала: 1) гостя, получающего дары и 2) в то же время хозяина,
совершающего приём божеств и других участников ритуала. На хеттском материале автор приходит к выводу, сходному с тем, что известно из других традиций — о развитии системы «пиров» и связанных с ними дарений как формы установления и поддержания экономических и социальных связей. Церемония обрядовых дарений как одна из форм обмена в обществах, сохранивших архаичные черты, в последние годы исследованы для самых разных культур. Показано, что стороны — участники этой процедуры вступают в отношения взаимных обязательств как экономических, так и политических. Вероятно, система хеттских представлений включала и восприятие совместной еды на пирах как отражение общности интересов присутствующих. В этой же главе исследуется связь ритуала с мифом, который является его составной частью. У автора прослеживается наметившийся в последнее время во многих работах подход к мифу как к синкретическому явлению, которое не только включает сообщение некоторой информации, но и её ритуализацию, вызывающую ощущение сопричастности к описываемым событиям. Повествование мифа в хеттских ритуалах имело целью умилостивить божество, изгнать зло, обеспечить плодородие, обновление жизни и жизненной силы и т.д.
Рассматривая фрагменты хеттских мифов, описывающих противоборство царя и обожествлённого трона, В.Г.Ард- зинба приходит к заключению, что, несмотря на совпадение основных сюжетов с индоевропейским мифом о борьбе Громовержца со змеем, данный хеттский миф имеет хатт- ские истоки. Более вероятно, однако, что в этом случае, как и в некоторых других, имеет место наложение двух неродственных традиций (индоевропейской и переднеазиатской), различные фрагменты которых включались в хеттскую мифологическую систему в разные хронологические периоды.
III глава посвящена рассмотрению функций царя, царицы и других действующих лиц. Для теории ритуала и мифа имеет большую ценность исследование В.Г.Ардзинба систем двоичных противопоставлений, выявленных в рассматриваемом ареале. Многие из отмеченных автором признаков относятся
Приложение
к числу универсальных, так же как корреляция между отдельными рядами двоичных противопоставлений и между конкретным признаком и социальным рангом должностных лиц.
Выводы автора по своей значимости далеко выходят за рамки историко-филологических исследований состава, структуры и генетических истоков хеттских царских праздников. Анализ значимых компонентов ритуалов позволяет автору говорить о сохранении в них некоторых черт социальной организации доклассового общества. Работа В.Г.Ардзинба является несомненно важным вкладом в исследование систем представлений древнейших обществ в их связи с социальной организацией. Проходящий через все исследование подход автора к ритуалу как к знаковой системе лежит в русле современной трактовки формы, смысла и функциональной направленности обрядов.
В некоторых разделах работы представляются неоправданными крайне беглые ссылки на смысловые и формальные соответствия, обнаруживаемые в анатолийской, не-хеттской традиции, при том, что факты гораздо более отдалённых в пространстве и времени культур описываются с большой степенью подробности. Такой подход можно, однако, объяснить тем, что в монографии рассматриваются хеттские праздники с участием правителя страны, а например, дошедшие до нас лувийские ритуалы, как правило, носили частный характер. В то же время необходимо подчеркнуть, что основные семантические и структурные элементы (набор действий, цветовая и числовая символика и т.п.) совпадают независимо от того, имел ли ритуал общегосударственную или более узкую ориентацию.
Сделанные замечания, естественно, никак не сказываются на общей высокой оценке работы В.Г.Ардзинба, которая вместе с другими его работами послужит хорошей базой для развёртывания в нашей стране исследований в области духовной и материальной культуры одной из самых ранних и крупных цивилизаций древнего Востока. Работа, несомненно, заслуживает рекомендации к защите в качестве диссертации на степень доктора исторических наук.
Савельева Т.Н.
Работа В.Г.Ардзинба мне очень понравилась, и я даю высокую оценку этой работы уже не в первый раз. С самого начала, как только прочитала его книгу, я сказала, что она написана блестяще. Несомненно, как уже здесь говорилось, книга представляет собой серьезное исследование хеттских «царских» ритуалов и мифов, сделанное на самом высоком уровне современной востоковедной науки. Исследование вполне оригинальное.
Мне кажется, что методология исследования показывает, что В.Г.Ардзинба пройдена очень хорошая школа. У нас очень часто не чувствуется школа, а здесь она отчётливо ощущается. И последнее, что я хочу сказать: исследование имеет значение, конечно, не только для хеттской истории духовной культуры, но и для истории религии всего Древнего Востока. В частности, как египтолог, я должна сказать, что и в египтологии мне многое стало более ясно после прочтения этой книги. И особенно мое внимание привлёк царский ритуал объезда территории страны, который как-то по-новому заставил оценить древнеегипетское мероприятие Шемсу-Гор «спутники Гора» или «сопровождение Гора», которое обычно расценивали как обыденную повинность. Кроме того интересен в работе материал, согласно которому в центральнохеттских святилищах имели большое значение ритуалы местных богов. Это тоже подтверждается. Так, Б. Б.Пиотровский в своей статье написал очень ярко о Хеб- Седе, где говорится, что в центральных святилищах существовали специальные отделения для местных богов, а также в последующее время в пирамидах были ритуалы не только центральных, но и локальных богов. Одним словом, я считаю, что книга В Г.Ардзинба вполне достойна быть рекомендованной к защите в качестве диссертации на соискание степени доктора наук.
Клочков И.С.
Я высказал подробно свои суждения о работе в рецензии. Хотелось бы ещё раз обратить внимание на то, что введено значительное количество новых текстов, впервые прочитанных, впервые интерпретированных. В целом рабо-
Приложение
та вводит целый корпус текстов, посвящённых анатолийским ритуалам и мифам. Это тоже является важным вкладом в отечественную науку о Древнем Востоке. Мне представляется, что работа вполне может быть рекомендована к защите в качестве докторской диссертации.
Романов В.Н.
Я хочу сказать, поскольку здесь много говорилось о типологии, что работа важна тем, что она ставит проблему определения, объяснения типологии. В работе прямо это не формулируется, но вопрос такой поднимается. Это первое. Второе, что хотелось бы отметить, тем, кто занимается ритуалами, а я занимаюсь индийскими ритуалами, книга чрезвычайно полезна. Приходится к ней постоянно обращаться. Хотелось бы высказать пожелание, чтобы в дальнейшей работе автор занялся бы исследованием проблемы появления ритуальных текстов, что представляет важное значение для типологического определения древней культуры.
Королёв А.А.
Я хотел бы сказать, что таких обобщающих работ, очень детально дающих и анализирующих несколько царских ритуалов, ещё не было. Они, конечно, очень нужны для историка религии, для культуролога. Но ещё и с точки зрения филолога они крайне интересны в том отношении, что они, как выясняется, в основном представляют собой хапское наследие и, с другой стороны, вроде бы, проявляется синкретизм древних хеттских и хаттских элементов. И именно такое тонкое, детальное, тщательное исследование ритуалов самих по себе, восходящих к периоду Древнего царства, как раз интересно с точки зрения индоевропеистики, так, чтобы индоевропеистам стало яснее, какие именно компоненты в синкретической хеттской культуре и, в частности, в мифологии и в ритуале были хаттскими, а какие индоевропейскими. То есть, с точки зрения анализа и выявления первоначальных компонентов Хотелось бы отметить, что, хотя в работе много транслитерированных текстов, тем не менее, вызывает сожаление, что по техническим причинам не все обработанные автором тексты были включены
в работу. Они были бы полезны со всех точек зрения. В заключение отмечу, что монография В.Г.Ардзинба. несомненно, достойна степени доктора исторических наук и, конечно, должна быть рекомендована.
Дандамаев М.А.
Мне кажется, нет необходимости продолжать много говорить о работе. Так получилось по традиции, что мы много занимаемся социально-экономическими отношениями на Древнем Востоке, изучаем древневосточные языки, но мало уделяем внимания духовной культуре. И даже многие из нас, лично я, не знаем, как подойти к изучению этой духовной культуры, не владеем современной методологией изучения духовной культуры. Поэтому, я бы сказал, новаторская работа В.Г.Ардзинба обращает на себя внимание. Насколько я могу судить, работа эта опирается на прочный фундамент филологии, сегодняшней хеттологии, и более широко — она основана на прочной ассириологической базе. Автор широко привлекает сравнительно-исторический материал и во многом дает возможность проникнуть в сознание, психологию древних жителей Анатолии, что само по себе чрезвычайно трудно. Я поддерживаю всех тех, которые предлагали рекомендовать эту работу к защите в качестве диссертации на соискание учёной степени доктора наук. В качестве оппонентов можно было бы предложить д.и.н. Г.Г.Гиоргадзе (Институт истории и археологии АН Груз ССР), д.и и, зав Отделом Древнего Востока ИВ АН Армянской ССР И В Арутюняна и д.и.н., зав кафедрой МГ11И Г.А.Кошеленко. В качестве ведущей организации — кафедру древнего мира МГУ.
Бонгард-Левин Г.М.
Обсуждаемая монография представляется важной во многих отношениях. Вводятся в научный оборот новые тексты, исследуются ещё слабо изученные проблемы, составляющие важную задачу науки. Автором получен целый ряд достоверных результатов, отображающих духовную культуру народов Анатолии, историю хеттской социальной организации. После выхода книги автор продолжал разработку проблем, затронутых в работе. Им написан ряд новых
Приложение
статей и разделов для коллективных работ Госплана. Я поддерживаю рекомендацию монографии автора, выполненной на высоком профессиональном уровне, к защите в качестве докторской диссертации.
Новгородова Э.А.
Хорошо, что автор в своём выступлении дал более подробное описание источников исследования, чем это сделано в самой книге. У меня есть один вопрос. К какой социальной группе относятся маги. Это с позиции своих занятий. Я не очень поняла, потому что маги играют большую роль. Это ваш перевод текста или это самоназвание. Я хочу понять социальную сторону. Какой класс представляет маг?
Ардзинба В.Г.
За каждым клинописным знаком закреплено определённое значение. В данном случае мы имеем дело с логограммой, которая, как установлено в науке, значит «маг» или «врач» в широком смысле. Маги относятся к той же социальной группе, что и жрецы.
Пиотровский Б.Б.
Итак, по-моему, положение совершенно ясное. Ход обсуждения и его итоги показывают, что книга В.Г.Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии» полностью соответствует требованиям, предъявляемым к диссертациям на соискание учёной степени доктора исторических наук.
ПОСТАНОВИЛИ:
1 Рекомендовать монографию В Г Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии» к защите в качестве диссертации на соискание учёной степени доктора исторических наук.
2. На основании выступлений Отдел Древнего Востока принимает следующее заключение:
Монография В.Г.Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии» (М., 1982, 18,62 а.л.) представляет собой глубокое самостоятельное научное исследование в области истории культуры Древнего Ближнего Востока. Эта книга — первое в отечественной и мировой науке монографическое исследование хеттских ритуалов и мифов, запечатлённых в клинописных текстах II тысячелетия до н.э. Эта тема разработана в соответствии с планом НИР Отдела Древнего Востока ИВ АН СССР
На основе марксистско-ленинской методологии в работе исследуются многие узловые проблемы истории Хеттского царства, являвшегося одним из крупнейших государств Древнего Востока и сыгравшего значительную роль в истории мировой цивилизации. Эти проблемы составляют важную задачу не только хеттологии, но и исторической науки в целом.
В работе получены новые результаты по идеологической, социальной и этнической истории хеттского государства, в котором особенно выразительно проявляется вся сложность системы функционирования и управления древних восточных государств. Эти результаты могут быть охарактеризованы как весомый вклад в развитие хеттологии и советской науки о древнем Востоке в целом.
Анализируя большой фактический материал, автор показывает огромное значение ритуалов и мифов в идеологии хеттского общества. Раскрываются многие стороны представлений древнего человека о космосе, природе, жизни на земле, о взаимодействии человека и природы.
Выводы книги проливают новый свет на проблемы истории социальной организации, связанные с переходом от родоплеменного устройства к классовому обществу. Выявляется тесное переплетение ритуальной и социальной форм деятельности, использование традиционных норм, характерных для первобытных коллективов, в социальной практике хеттского общества. Намечаются перспективные направления в дальнейшем, более углублённом изучении хеттской социальной и социально-экономической истории, которые могут стать предметом новых исследований.
Приложение
Интересные и убедительные результаты получены и по этнокультурной истории Хеттского царства. Вскрывается наследие различных древних этносов: хеттов, хаттов, хур- ритов и других народов; это полиэтническое наследие не только функционировало в рамках централизованного организма, но и сливаясь друг с другом, образовывало органическое целое, единую синкретическую систему.
Выводы автора представляют интерес и для изучения некоторых общих закономерностей развития общества, от доклассовых к раннеклассовым социальным структурам.
Существенные перспективы для дальнейшего исследования открывают прослеженная автором тесная соотнесённость ритуала и мифа в хеттской культовой системе, а также выявленные им черты сходств между элементами структуры ритуала и основными этапами обычая «приёма гостя», между объездами территории страны хеттским царём и характерными для обществ средневековья поездками предводителя (царя) по области или стране, с посещением пиров (превратившиеся в объезды с целью сбора продуктов и дани).
Среди новых результатов, полученных автором, необходимо также отметить подробное описание исследуемых ритуалов и мифов, выявление их истоков и значимости для развития ритуальной и социальной функций государства.
Большой интерес представляют приведённые автором материалы, которые показывают, что в хеттских празднествах широко практиковались церемониальные обмены дарами между царем и подданными. Показана также тесная связь этого обычая, представляющего целостное (ритуальное и социальное) явление, с царскими «кормлениями», существовавшими в других государствах Древнего Востока, отмечается близкое сходство с практикой «обмена дарами» у других народов. К числу многих интересных результатов, представленных в работе, относится и вывод автора относительно происхождения праздника хассумас, его связи с посвящением царя.
В работе намечены и подвергнуты анализу характерные части структуры ритуала. Показано важное место традици-
онных элементов и действий праздника. Много внимания уделено хеттским мифам, повествование которых в ритуале являлось в хеттской традиции частым явлением. Впервые изучены характерные атрибуты царя, проанализированы ритуалы и предписания, создающие отчётливое представление о хеттском царе как о сакральном символе коллектива. Обстоятельным анализом функций участников ритуала выявлены некоторые характерные черты социальной организации доклассового общества, сохраняющиеся в качестве архаизма в ритуале и в хеттской социальной организации.
Исследование основано на материале клинописных текстов, научная обработка и анализ которых является сложной задачей, требующей высокой квалификации. Автор успешно справился со многими возникавшими проблемами, ввел в научный оборот целый ряд новых документов. Детально проработанные автором многочисленные новые источники позволяют с большой степенью достоверности объективно вскрыть многие важные процессы социального, идеологического и этнического развития одной из крупнейших цивилизаций Древнего Востока.
Результаты исследования могут быть использованы в курсах лекций по истории и культуре Древнего Востока в ВУЗах. Выводы работы получили дальнейшее развитие в целой серии работ автора и вошли составной частью в коллективные монографии и сборники, подготавливаемые Отделом Древнего Востока по Госплану'.
Значимость основных выводов автора, их высокая научная объективность и новизна были отмечены в рецензиях, опубликованных в советской научной периодике («Вестник древней истории», 1983, №2; «Народы Азии и Африки», 1983, № 2 и «Social Sciences», 1984, № 2).
Еще по теме Приложение:
- ПРИЛОЖЕНИЯ
- ПРИЛОЖЕНИЯ
- Приложение
- Приложение
- Приложение
- Приложение
- Приложение
- ПРИЛОЖЕНИЕ
- ПРИЛОЖЕНИЕ
- ПРИЛОЖЕНИЕ
- Приложение
- Приложение
- ПРИЛОЖЕНИЯ