Приложение

Рецензии на книгу

В.Г.Ардзинба

«Ритуалы и мифы древней Анатолии»

Л.С.Бчюн, М.А.Дандамаев*

Рецензируемая книга посвящена анализу хеттских «цар­ских» ритуальных праздников, описания которых состав­ляют одну из самых обширных групп хеттских клино­писных текстов XVII-XII вв.

В первой главе рассматриваются сезонные царские праздники, восходящие как к хеттско-хаттской, так и к соб­ственно хаттской традиции. К многодневным сезонным пра­здникам «объезда» относятся весенний ритуал антахшум и осенний — нунтариясха.

Ритуал антахшум был одним из наиболее продолжи­тельных хеттских праздников (он длился 38 дней) Царь и царица объезжали важнейшие культовые центры страны,

Впервые опубликовано: «Вестник древней истории», 1983, №2(164).

начиная со столицы — Хаттусы, и совершали в них раз­личные обряды. В то время как царь и царица выполняли обряды в Хаттусе, из одного хеттского города в другой не­сли символ божества защиты — руно (^KUSkursa)'. В городе Арпина царь совершал жертвоприношение перед каменным символом ^NA4su-u-ra-as^{[556][557][558]}. Перед совершением отдельных обрядов в ряде храмов открывались сосуды с зерном, что, как отмечает автор, характерно и для других весенних ри­туалов (с. 12-13). Процедура открывания сосудов или ка­ких-то помещений обнаруживается в большом числе тра­диций, где она символизирует стимулирование начала жизненных процессов². В один из последних дней антах­шума царь и царица проводили ритуал, называемый «праздник горы Пискурунува» (с.

тересно. что в этом же обряде фигурируют «толстые хлеба», которые держат перед царём, что напоминает некоторые славянские обряды, где представлены символы, сходные с хет. kalmus, и хлеба-корован⁵.

На осеннем празднике «объезда» — нунтариясхе — царь также посещал наиболее важные политические и культовые центры страны. В процессе поездок царь обходил различные ритуальные места и храмы, что в описаниях праздника обозначалось глаголом irhai- «идти по кругу, ограничивать, проводить границы»⁶. «Хождение по кругу» выделяется авто­ром в качестве составного и одного из наиболее значимых элементов хеттских ритуалов, оно представляет интерес не столько как магическое действо, сколько как отражение обязательных (социальных) функций хеттских царей (вож­дей) ⁷. Приводимый автором древнеиндийский материал позволяет увидеть общие компоненты, формирующие мо­дель мира в обеих традициях (восприятие страны как «плоти» правителя, объезды страны как имитация вращения космических сил, рождения нового сезона и т.д.), которые могут восходить к одному' прототипу'.

В особых разделах монографии рассматриваются се­зонные праздники, связанные с хаттской традицией, — ву­руллия, килам, хассумас.

Вуруллия был праздником Нового года древнего хатт­ского культового центра Нерика. Этот ритуал особенно интересен тем, что включает миф о поединке бога Грозы со змеем, рассказываемый одним из жрецов (с. 27, там же ссылка на уже упоминавшуюся книгу В.В.Иванова и В.Н.Топорова, где наряду с хеттскими излагаются фраг­менты балтийских и славянских традиций, в которых борьба Громовержца со змеем приурочивается к Новому году). Анализ мифов, входящих в описание данного праздника, приводит автора к заключению о том, что ритуал вуруллия был призван обеспечить защиту и процветание страны.

На весеннем празднике килам царь и царица объезжали столицу государства. Наиболее интересной чертой этого ри­туала является процедура взаимных «даров» в виде пищи, одежды, украшений и др., которые предназначались участни­кам ритуала. Царь в свою очередь получал от них аналогичные приношения. Со временем, как отмечает автор, эти приноше­ния утратили добровольный характер и превратились в одну' из форм повинностей. Обмен дарами в ритуале килам, парал­лели которому обнаруживаются во всех частях света, имел и символический аспект— обеспечение плодородия страны (с. 36). Большое место в каламе отводится анималистической символике. Во время ритуала исполнялись пляски, напоми­нающие «танец барса». В ритуале использовались статуэтки диких животных — барса, волка, льва, медведя и др. Выска­зывается предположение (с. 35), что фигурки священных жи­вотных первоначально являлись тотемами социальных единиц (родов, племён), участвующих в ритуале.

Весенний ритуал хассумас, которому посвящён сле­дующий раздел книги, был рассмотрен в специальной статье Г.Гютербока⁸, где утверждается, что целью этого ритуала было введение царского сына (его основного действующего

лица) в зрелый возраст. В.Г.Ардзинба, исследуя содержание ритуала хассумас, его обряды, числовую символику, приходит к выводу, что этот ритуал сопоставим с царскими ритуалами посвящения, отмечая при этом, вслед за А.Хокартом^[560], что по­следние вместе с ритуалами инициации восходят к одному и тому же источнику (с. 47). Вопрос о принадлежности хассу­маса к хаткиой традиции остаётся открытым. Несмотря на то, что в ритуале фигурируют хаттские божества и песни, обра­щённые к ним, исполняются по-хаттски, в этом ритуале очень много черт, связывающих его с древнеиндийским ритуалом раджасуя и символизирующих возрождение нового го­да—царя—космоса (ср. с. 46 сл.).

В ритуале хассумас, как ни в одном из перечисленных выше, важная роль отводится немотивированным ЧИСЛОВЫМ обозначениям^[561]. Наибольшей частотой характеризуется число «12».

ными различных индоевропейских традиций; в частности славянских¹'.

Во второй главе рассматриваются некоторые постоян­ные признаки, которые образуют структуру хеттских цар­ских праздников: стандартная последовательность действий в начале праздника, центральный обряд хеттских ритуа­лов— «большое собрание», сопровождаемый «пиром»^[563][564], ритуальные состязания, направленные на стимулирование и возрождение космических сил, повествование мифа. Здесь, как и в других местах монографии, автор опирается на ком­плекс источников (тексты, иконографический материал, ар хе о логические данные), помогающих воссоздать всё своеобразие хеттских праздников, вплоть до одеяний пер­сонажей и ритуальных жестов. Следует, однако, проявлять осторожность при интерпретации последних путём непо­средственного сопоставления с данными других традиций (ср. с. 50). Известно, что зона распространения жестикуля­ционных и мимических знаков может охватывать «более обширную область, нежели собственно речевые изоглос­сы»^[565], но семантика жестов получает адекватное истолко­вание только при наличии языковых свидетельств.

Подробно описываемый автором обряд «большое соб­рание» включает ряд действий, свидетельствующих о двойственной функции царя как главного действующего лица ритуала — «гостя», получающего дары, и в то же время «хозяина», совершающего приём божеств и других участ­ников праздника. На хеттском материале автор приходит к выводу, сходному с тем, что известно для других традиций (см.

пения или поддержания экономических и социальных свя­зей. Церемония обрядовых дарений как одна из форм обмена в обществах, сохранивших архаичные черты, в последние годы исследована для самых разных культур^[566]. Показано, что стороны — участники этой процедуры — вступают в «от­ношения взаимных обязательств, как экономических, так и политических»^[567]. Вероятно, система хеттских представлений включала и восприятие совместной еды на «пирах» как от­ражение общности интересов присутствующих.

В монографии детально рассмотрены такие немаловаж­ные для реконструкции древних мифологических представ­лений вопросы, как практика жертвоприношений и характер жертвований. В хеттских ритуалах зачастую с этой целью использовались хлебцы в виде зооморфных символов, кото­рые, видимо, выступали в качестве замены жертвенного жи­вотного^[568]. Регулярно приносились в жертву и сами животные: быки, коровы, овцы, бараны и др. Имели место жертвопри­ношения коня. Близкий к хеттскому ряд жертвуемых живот­ных обнаруживается во многих традициях^[569], что, как нам представляется, свидетельствует не столько о генетическом родстве соответствующих традиций, сколько о сходных ус­ловиях существования и исторического развития их носите­лей. В некоторых хеттских ритуалах встречаются следы обычая человеческих жертвоприношений, совершавшихся лишь в исключительных случаях (с. 67).

В этой же главе исследуется связь ритуала с мифом, который является его составной частью. Здесь прослежи­вается наметившийся в последнее время во многих работах подход к мифу как к синкретическому явлению, которое не только включает сообщение некоторой информации, но и ее «ритуализацию», вызывающую ощущение сопричастности

к описываемым событиям^[570]. Повествование мифа в хеттских ритуалах имело целью умилостивить божество, изгнать зло, возвратить исчезнувшего бога (миф о Телепину); последнее считалось необходимым условием плодородия, обновления ЖИЗНИ и жизненной силы царя и царицы, благополучия людей (с.

Третья глава монографии посвящена рассмотрению функций царя, царицы и других действующих в ритуале лиц в свете идеи о том, что эти функции воплощают хеттские представления о защите страны (внешняя сторона деятель­ности правителя) и обеспечении плодородия (внутренняя сторона деятельности правителя). Важная роль принадле­жала ритуалам «замены» царя, направленным на «обнов­ление» правителя, освобождение его от всех недугов (с. 107 сл.). В качестве «замены» могли выступать пленный либо статуя, которая считалась тождественной телу царя^[571].

Для теории ритуала и мифа имеет большую ценность исследование автором систем двоичных противопоставле­ний, выявленных в рассматриваемом ареале Многие из признаков, входящих в данные ОППОЗИЦИИ, относятся к числу универсальных («правый» — «левый», «мужской» — «женский», «верх» — «низ» и т.д.), они образуют и более дробные оппозиции, члены которых характеризуются одним

из более общих признаков («должностные лица „правой стороны⁴'» — «должностные лица „левой стороны'⁴», «бо­жества мужского пола» — «божества женского пола» и др.). Отмечается корреляция между отдельными рядами двоичных противопоставлений, которая также может быть определена в качестве универсальной («мирской», «правый», «внеш­ний»— сакральный», «левый», «внутренний»)^[572], а также между конкретным признаком и социальным рангом ДОЛЖ­НОСТНЫХ лиц.

Выводы автора по своей значимости выходят за рамки историко-филологических исследований состава, структуры и генетических истоков хеттских царских праздников. Анализ значимых компонентов ритуалов позволяет автору говорить о сохранении в них некоторых черт социальной организации доклассового общества (например, противо­поставление царя и царицы как возможный реликт дуальной системы власти, функции придворных в ритуале, отра­жающие их государственную деятельность). Сохранение этих черт объясняется, по мнению автора (с. 158 и подробно гл. И), не только консервативностью и архаизмом обрядно­сти, но и синкретической функцией праздников как харак­терной формы «социального общения (царя с подданными, всего коллектива с богами)» и как архаичной, первона­чально единой формы управления коллективом (с. 160).

В работе В.Г.Ардзинба помимо интересных выводов, несомненно важных для понимания устройства хеттского общества, привлекает и способ изложения материала: автор не постулирует заранее своих методологических установок, но приобщает читателя к анализу материала (к сожалению, по техническим причинам помещённого большей частью в примечания в конце книги), подводит его к раскрытию сущности рассматриваемых явлений. Проходящий через всё исследование подход автора к ритуалу как к знаковой сис­теме лежит в русле современной трактовки формы, смысла и функциональной направленности обрядов.

В некоторых разделах монографии представляются не­оправданными крайне беглые ссылки на смысловые или формальные соответствия, обнаруживаемые в анатолийской (нехеттской) традиции, при том что факты гораздо более от­далённых в пространстве и времени культур описываются с большой степенью подробности. Такой подход можно объ­яснить тем, что в рецензируемой книге рассмотрены хетгские праздники с участием правителя страны, а, например, до­шедшие до нас лувийские ритуалы, как правило, носили ча­стный характер. В то же время необходимо подчеркнуть, что основные семантические и структурные элементы (набор конкретных действий, числовая и цветовая символика, би­нарные оппозиции) совпадают независимо от того, имел ли ритуал общегосударственную или более узкую ориентацию. В качестве перспективного подхода к описанию ритуальных комплексов можно было бы указать на более строгое ис­пользование типологии — в частности, определение основ­ной модели и набора отличительных признаков царских, се­зонных и других ритуалов и сравнение ритуалов на уровне инвариантов, а не только отдельных явлений²'.

Построение работы, предусматривающее анализ ритуала с точки зрения а) последовательности действий, б) структуры царских праздников и в) функций участников ритуала, при­водит к неизбежным повторам части информации в различных разделах. К числу мелких недостатков следует отнести и принцип строения указателей имён (впрочем, довольно рас­пространённый в специальной литературе), в котором за Ду­хом ворог и Духом лба следует И.М.Дьяконов, а В.Н Топоров расположен между жрецом Тигиутти и царём Тудхалией III/II. Избежать этого можно было бы, разграничив ицдексы авторов и мифологических/исторических персонажей.

Сделанные замечания, естественно, никак не сказыва­ются на общей высокой оценке книги В.Г.Ардзинба, которая вместе с другими его работами может послужить хорошей базой для развёртывания в нашей стране исследований в области духовной и материальной культуры одной из самых ранних и крупных цивилизаций древнего Востока.

“ См. об этом в несколько иной связи [3, с. 325 сл.].

Литература

1. Ардзинба В.Г. Хеттский ритуал хассумас // ВДИ, 1981, № 4.

2. Иванов В. В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974.

3. Левинтон Г.А. Из лингвистических комментариев к славян­скому' обрядовому' тексту'И Славянское и балтийское языко­знание. М.. 1977.

4. Путилов Б.Н. Миф — обряд — песня Новой Гвинеи. М., 1980.

5. Толстой Н.П. Вербальный текст как ключ к семантике обряда // Структура текста-81. Тезисы симпозиума. М., 1981.

6. Топоров В.Н. К древнебалканским связям в области языка и мифологии // Балканский лингвистический сборник. М., 1977.

7. Топоров В.Н. О числовых моделях в архаичных текстах // Структура текста. М., 1980.

8. Топоров В.Н. К предыстории портрета и хеттск. tarpalli- // Структура текста-81. Тезисы симпозиума. М., 1981.

9. Топоров В.Н. Число и текст // Структура текста-81. Тезисы симпозиума. М., 1981.

10. Топоров В.Н. Ведийское jta-: к соотношению смысловой структуры и этимологии // Этимология 1979. М.. 1981.

11. Якобсон P.O.Да и нет в мимике//Язык и человек. М.. 1970.

12. Alp S. La designation du Lituus en Hittite // JCS, v. 1, 1947.

13. Cochiadra G. Il linguaggio del gesto. Torino. 1932.

14. Gusmani R. Lydisches Worteibuch. Heidelberg, 1964.

15. GiiterbockH. An Outline of the Hittite AN • TAH • SUM Festival// JNES, v. 19, 1960, №2.

16. Guterbock H.G. Religion und Kultus der Hethiter // Neuere Hethiterforschung. Wiesbaden, 1964.

17. HocartA. Kingship. L.. 1927.

18. Les structures elementaires de la parente. 2 ed. P.. 1968.

19. Mythologiques I. Le cru et le cuit. P.. 1964.

20. Mythologiques II. Du niiel aux cendres. P., 1966.

21. Watkins C. Indo-European Studies. Special Report to the National Science Foundation. Cambr., 1972.

Е.В.Антонова

Рецензируемая книга^{[573][574][575]} — первое монографическое иссле­дование хеттских царских ритуалов не только в отечествен­ной, но и в мировой науке. Источником исследования для В.Г.Ардзинба послужили клинописные таблички XVII-XII вв. до н.э. из архива хеттской столицы Хаттусы (современный Богазкей). Эти таблички были обнаружены относительно не­давно— в начале нашего века'. За прошедшие десятилетия проделана огромная работа по изданию и интерпретации хеттских текстов, их культурно-историческому' осмыслению. Естественно, однако, что многие проблемы истории, религии и культуры хеттов ещё нуждаются в разрешении. Эго связано как с недостатком источников, так и с трудностями их пони­мания^[576]. Тем более значима монография В.Г.Ардзинба.

Исследованию древних ритуалов в отечественной нау­ке, к сожалению, уделяется внимание, несоразмерно малое по сравнению с той ролью, которую они играли в породив­ших их культурах. С ритуалом были неразрывно связаны все формы жизни древних, их искусство, словесное творче­ство, нормы поведения, правовые установления. Каждое появляющееся в этой области исследование — стимул для новых работ историков культуры и искусства, археологов, этнографов, исследователей этнической истории древно­сти^[577]. Автор настоящей рецензии, не будучи хеттологом, подходит к монографии В Г Ардзинба как к сочинению, имеющему большой интерес именно для представителей указанных ДИСЦИПЛИН.

Понимание смысла архаических ритуалов, их прагма­тики, семантики отдельных составляющих их элементов, действий участников всегда требует от исследователя пре­одоления определённых трудностей. Как правило, испол­нители ритуалов не стремятся их истолковывать, а если и делают это, то лишь частично: для них ритуал — в первую очередь традиционное действие, унаследованное от пред­ков, нечто, не подлежащее обсуждению. В состав архаиче­ских ритуалов входит множество компонентов, включён­ных в разное время и по не известным сейчас причинам. Поэтому раскрыть генезис и значение даже ритуалов, прак­тикуемых в наши дни, можно только при условии деталь­

ного знания истории их носителей. Эта задача облегчается тем, что исследователь (этнограф или этнолог) может на­блюдать ритуалы непосредственно. Трудности усугубляют­ся; когда объект изучения — практика глубокой древности. От «сценариев» хеттских ритуалов дошли отдельные фраг­менты, но и относительно хорошо сохранившиеся тексты дают лишь самую общую схему действий, упоминают пер­сонажи и предметы, функции которых ясны только отчасти. Эти «сценарии» служили не более чем дополнением к уст­ной традиции, в рамках которой в основном и осуществля­лась передача обрядовых форм из поколения в поколение. Ученый, ставящий своей целью не только прочтение пись­менных свидетельств об обрядовой практике, но и их ин­терпретацию, сталкивается с множеством проблем Сразу же следует сказать, что В.Г.Ардзинба успешно справился с поставленной в книге задачей, его исследование находит­ся на уровне последних достижений исторической науки, хеттологии, религиоведения.

В.Г.Ардзинба анализирует несколько царских праздни­ков, имевших сезонный характер — антахшум, нунтарияс­ха, вуруллий, хассумас и килам. Два первых представляют собой хаттоко-хеттские празднества, остальные восходят к хаттской традиции. В первой главе описываются маршру­ты «объездов» царём и царицей различных культовых мест и производимые ими обрядовые действия. Во второй главе речь идет о структурных элементах, общих для всех пра­зднеств, и прослеживается их последовательность. В треть­ей главе анализируются действия отдельных участников ритуалов.

С точки зрения древних, одна из основных функций царя и царской семьи — поддержание порядка в его владе­ниях, представляющих собой уменьшенную, но изоморф­ную космосу «копию». Без совершения им и его супругой, а иногда и сыном определённых ритуальных действий это­му порядку грозили опасность и даже гибель. Страну могли постигнуть неурожаи, набеги врагов, природные катаклиз­мы — всё, что древние считали результатом гнева богов.

Все сколько-нибудь существенные с точки зрения общества события должны были сопровождаться или предваряться ритуалами, важная роль в которых принадлежала царской семье. У хеттов, как и у многих других народов, особенно важными в ритуальном отношении были два сезона — вес­на и осень — периоды сева и жатвы хлебов, сбора плодов, отмеченные солнцестояниями. Эти сезоны «симметричны», поэтому не случайно структурное сходство двух праздни­ков — весеннего антахшума и осеннего нунтариясхи. Один из наиболее примечательных их моментов — объезд царём и царицей некоторых городов страны с совершением обря­дов в храмах и святилищах.

Праздник антахшум продолжался 38 дней, его ритуалы содержат отчётливые черты магии начала. Характерно, что обряды совершаются не только в храмах, но и в лесу, около обожествлённых рек, на горах. Как и во время нунтариясхи, маршрут объезда проходил в излучине реки Кызыл- Ирмак — предполагаемой древней хаттской территории. Автор на основании своих собственных исследований и ис­следований своих предшественников приходит к убеди­тельному выводу о цели этих праздников — объезд страны царём символизировал её защиту, подобно объезду «четы­рёх углов мира» богом Солнца (во время этих праздников совершались обряды в честь солнечных божеств). Если праздник антахшум связан с началом временного отрезка, то нунтариясха — с его концом (одно из свидетельств это­го — распечатывание сосудов с зерном весной и запечаты­вание их осенью). В этих «царских» ритуалах были и эле­менты сезонных «народных» земледельческих празднеств, о которых известно очень немного. Правомерно и сопостав­ление праздников «объезда» с древнеиндийскими ритуалами (с. 22). Наблюдения такого рода могут способствовать в даль­нейшем выявлению ритуалов, восходящих к поре индоев­ропейского единства.

Помимо сезонных праздников «объезда» В.Г.Ардзинба рассматривает три других сезонных праздника, сведения о которых дошли лишь фрагментарно. Примечательная черта

вуруллия — вероятно, новогоднего праздника — рецитация в ходе его мифа о борьбе Бога Грозы со Змеем. Это — одно из выразительных свидетельств единства в хеттской тради­ции мифа и ритуала.

Весьма важная черта хеттских ритуалов — сохранение в них очень древнего дораздельного («синкретического») существования культового действия и мифологического повествования. Подобная слитность характерна и для дру­гих религий древнего Востокау однако здесь она предстает в очень отчётливой форме, что является свидетельством ар­хаизма хеттской религиозной традиций. Поэтому ее иссле­дование может дать богатый материал для интерпретации элементов культуры тех традиций, где разделение ритуаль­ного действия и мифа зашло дальше и взаимоотношения между ритуалом и внеритуальными явлениями культуры приобрели относительно более сложный и опосредствован­ный характер.

Не менее интересен, чем прочие, праздник килам. По­мимо совершения царём и царицей обрядов в различных частях города Хаттусы, здесь упоминаются шествия служи­телей с фигурками различных диких животных и пляска, подражающая движениям барса. Во время этого празднест­ва царю подносили копьё и между царём и его подданными происходил обмен подношениями. В.Г.Ардзинба убеди­тельно интерпретирует этот обряд как восходящий к древ­нему обычаю «обмена дарами» (позднее этот обмен приоб­рёл характер налога). В самом празднике он видит черты глубокой древности, на что указывают, в частности, образы барса и других хищных животных. Археологические дан­ные позволяют проследить истоки некоторых элементов этого ритуала вплоть до эпохи неолита, когда в Анатолии существовала культура Чатал Хююка (с. 35). Однако набор черт, сближающих ритуалы неолитических анатолийцев с элементами праздника килам, может быть расширен.

⁵ Одним из наиболее фундаментальных исследований в этой об­ласти остаётся книга Т.Гастера [5].

В V слое Чатал Хююка (начало VI тыс до н.э.) было обнаружено так называемое охотничье святилище^[578]. Здесь на стенах находились изображения охоты или ритуальной игры людей с различными животными — оленем, быком, кабаном, кошачьим хищником. На одной из стен роспись имела два регистра. Под сценой охоты на оленя было изо­бражено шествие людей с корзинами и, быть может, вьюч­ными животными. Не исключено, что эти люди несут вещи для ритуального обмена. Примечательна и особая роль, ко­торую, видимо, играло копьё в представлениях «чаталхю- юкцев» — наконечники копий часто входят в состав зако­панных в святилищах «кладов» из обсидиановых орудий и оружия, возможно, также предназначавшихся для обмена. Образы диких животных, охоты или войны и обмена род­нят, как можно полагать, ритуалы и представления людей эпохи неолита, хаттов и хеттов.

Последний из описываемых в книге праздников — хассумас особенно любопытен благодаря присущим ему чертам земледельческого ритуала и той роли, которая отво­дится в нём царевичу, а не царю. В этом празднестве поми­мо обычных ритуальных трапез и жертвоприношений со­вершался обряд запашки. Этим ритуалом подтверждается весенний характер хассумаса, равно как и особой роли сим­волики, связанной с числом 12, т.е. с годом, а также уча­стием царевича — наследника царя, образ которого соот­ветствовал всему этому комплексу символов начала.

Во второй главе В.Г.Ардзинба рассматривает струк­турные элементы, составляющие основу любого царского праздника. Выделяются элементы начальной стадии, ос­новной обряд — «большое собрание» и повествование ми­фа в ритуале. При этом подробно анализируются действия царя, царицы и других участников обрядов, особенности их ритуальной одежды, ритуальные предметы. Ритуальное пиршество — одно из главных действий «большого собра­ния». Не вызывает сомнения его глубокий архаизм, восхо­

дящий к родовому строю. Аналогии пиршественным ри­туалам. в процессе которых вкушались обрядовые кушанья (в первую очередь хлеб) и пились священные напитки, обна­руживаются в культуре народов Кавказа^[579][580]. Многие черты бы­та и обрядовой жизни этих народов могут помочь интерпре­тации элементов культуры древних обитателей Анатолии*⁵.

Вторая глава содержит огромный материал, пока ещё в не­значительной степени поддающийся интерпретации. Автор в этой части своей работы, как и в других, привлекает сопо­ставительные данные, почерпнутые преимущественно в сфере религии и обрядовой практики индоевропейских народов. Он не ставит своей целью найти максимальное количество аналогий тому, что обнаруживается в обрядовых установ­лениях хеттов и других анатолийских народов, в чем и нет необходимости. Все же можно было бы упомянуть о том существенном месте, которое занимала ритуальная трапеза в культовой традиции народов Двуречья и Палестины — соседей и современников хеттов^[581]. Ритуальные состязания, фигурирующие в некоторых хеттских праздниках, — по­стоянный элемент празднеств разных народов Древнего Востока и их потомков в Новое время^[582].

Большой интерес, далеко выходящий за пределы собст­венно хеттологической проблематики, представляет § 4 этой главы («Повествование мифа в ритуале»), в котором автор не только констатирует сочетание мифа и ритуала в пределах одного обряда, но и прослеживает общие для них структур­ные элементы. Обращают на себя внимание образы, в кото­рых сливаются вещь, предмет и мифологический персонаж

(к таким образам относится, в частности, Трон, соединяю­щий в себе благие и враждебные царю черты, с. 87 сл.). Сло­весный миф и ритуал, дополняя друг друга, проясняют смысл обрядовых действий. Благодаря «словесным коммен­тариям» отчётливо вырисовывается космическая соотнесен­ность ритуала и мифологических образов, связь различных вещей и их частей с верхом и низом (Небом и Землёй), что позволяет реконструировать картину мира хеттов В этой последней фигура царя занимала исключительно важное ме­сто, он отождествлялся с одним из основных структурных элементов Вселенной — Мировым деревом, осью, опорой мира. В этой части анализ собственно хеттского материала облегчается благодаря многочисленным исследованиям ин­доевропейских ритуалов и соответствующих представлений В.ВИвановым и В.НТопоровым. Весьма перспективным представляется сопоставительный анализ сведений пись­менных памятников, данных иных, типологически или исто­рически близких, традиций и изобразительных материалов, которыми столь богата культура самих хеттов и соседних с ними народов. Только привлечение источников разных ви­дов может позволить успешно интерпретировать материалы конкретной культурной традиции.

Последняя глава посвящена анализу функций царя, ца­рицы и других участников ритуалов. Здесь царь и царица рассматриваются как сакральные символы коллектива, на­значение которых обеспечивать его ритуальную защиту' и благополучие. Как и в других частях работы, в этой главе приводится обширный материал, даётся первая в мировой литературе сводка данных по этой теме. Все участники ри­туалов предстают не изолированно, но в «контексте» обря­да, в определённом, им предназначенном месте, что потре­бовало дополнительных исследований мест осуществления ритуалов, частей сакральных построек и т.д.

Следует отметить анализ действий участников ритуа­лов в связи с определяемыми В.Г.Ардзинба двоичными ОП­ПОЗИЦИЯМИ правый — левый, мужской — женский И Т.Д. Эти подразделения представляют тем больший интерес, что

они свойственны не только ритуалам, но присущи культуре в целом. По ЭТОЙ Причине связанный С ОСНОВНЫМИ ОППОЗИ­ЦИЯМИ ряд признаков и символов (в табл. I на с. 148-149 их приводится 42) может быть использован при анализе различных явлений культуры хеттов — от организации пространства жилого дома до орнамента, от структуры пан­теона до значения того или иного положения участника ри­туального действия. Столь детальный анализ заставляет более пристально посмотреть на уже известный материал, побуждая отказываться от односторонних его толкований, позволяя увидеть за отдельным явлением культуры целую цепь связей. В то же время актуальность для хеттской риту­альной традиции оппозиции мужской — женский напоми­нает о конфликтах, «имевших место в период древнехетт­ского и новохеттского царств между царями и царицами- тавананнами» (с. 157), т е. в сфере общественной жизни.

Хеттские обряды с участием царя и царицы несут от­печаток сохранения в общественной жизни институтов, присущих родовому строю (коллективные трапезы риту­ального характера, высокая роль женщин и т.д.). Это дает возможность В.Г.Ардзинба сделать вывод, что «сходство некоторых черт хеттских праздников с типологическими данными, по-видимому, отражает некоторые общие законо­мерности развития общества от доклассовых к раннеклассо­вым социальным структурам» (с. 160). Это обстоятельст­во — способность ритуала консервировать уже отжившие формы общественной жизни — позволяет рассматривать его как источник, дающий материал для изучения сложного и все еще недостаточно хорошо документированного периода разложения первобытнообщинного строя и формирования классового общества.

Нет такого научного труда, в котором нельзя было бы найти недостатки и неточности, являющиеся результатом как ограниченности возможностей отдельного исследова­теля, так и возможностей науки на определённом этапе её развития. Современное состояние хеттологии не позволяет пока дать однозначных ответов на некоторые вопросы, по­

этому в монографии «Ритуалы и мифы древней Анатолии» могут быть обнаружены и спорные положения, и гипотезы, которые в будущем не найдут подтверждения. Все это, од­нако, не снижает ценности рецензируемой работы, но по­зволяет рассматривать её как необходимый этап в развитии дальнейших исследований. Большое значение ее для исто­риков различных профилей не вызывает сомнений. Отрад­но также, что первый опыт монографического исследова­ния хеттских ритуалов принадлежит советскому учёному.

В заключение хотелось бы отметить удачное построе­ние всей работы и продуманную систему указателей, об­легчающих пользование этой в высшей степени информа­тивной книгой.

Литература

[.Антонова Е.В. О характере религиозных представлений неоли­тических обитателей Анатолии // Культура и искусство наро­дов Средней Азии в древности и средневековье. М., 1979.

2. Бардавелидзе В.В. Древнейшие верования и обрядовое графи­ческое искусство грузинских племён. Тбилиси, 1957.

3. AmietP. La glyptique mesopotamienne archaique. P, 1961.

4. Frankfort G. Sculpture of the Third Mill. В. C. from Tell Asmar and Khafajah. Chicago, 1939.

5. Gaster TH. Thespis. Ritual, Myth and Drama in Ancient Near East. N. Y„ 1950.

6. Mdchert H.C. God-drinking: A Syntactic Transformation in Hittite // «The Journal of Indo-European Studies». 1981, vol. 9, № 3-4.

Материалы обсуждения монографии В.Г.Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии»

ПРОТОКОЛ №7

заседания Отдела Древнего Востока Института востоковедения АН СССР от 24 мая 1984 г/

Пиотровский Б.Б.

Монография В.Г.Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии» была издана в 1982 г. Она получила высокую оценку в рецензиях, опубликованных в научной периодике. С идеей о проведении защиты этой работы ко мне обраща­лись специалисты-хетгологи. Поскольку я считаю, что эта монография представляет собой глубокое исследование и может быть представлена в качестве докторской диссерта­ции, я просил Г.М Бонгард-Левина и И.А.Стучевского поста­вить работу' на обсуждение в Отделе, с тем чтобы обменяться мнениями по поводу возможности её рекомендации к защите.

Публикуются выдержки, касающиеся обсуждения монографии к.и.н. В.Г.Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии» (М., 1982), представленной в качестве диссертации на соискание учёной степени доктора исторических наук.

Ардзинба В.Г.

Я полагаю, что нет необходимости излагать здесь все проблемы, затронутые в работе, и полученные в результате выводы. Остановлюсь на некоторых общих вопросах.

Источники исследования. Основными источниками ис­следования являются клинописные автографии текстов, об­наруженных в богазкёйских архивах, т.е. речь идёт о тек­стах, которые были транслитерированы, переведены для целей данного исследования автором работы. Такие тексты составляют 60-70 процентов всех использованных в работе источников. Только часть этих текстов, по техническим причинам, могла быть приведена в транслитерации в при­ложениях к книге (иначе пришлось бы увеличить объём ра­боты до 40 п.л.). Если учесть время на подбор, обработку материала, первоначальные публикации, то в целом работа над книгой заняла около 10 лет.

Исследование посвящено изучению ритуальных и мифо­логических текстов, так как они составляют больше полови­ны всей известной хеттской «литературы», и они наименее исследованы. В определённой степени это естественно, если учесть, что при становлении хеттологии как науки основное внимание было уделено изучению хеттского языка, социаль­но-экономической, политической структуры хеттского госу­дарства, его дипломатии и т.п. Более того, существующие работы по хеттским ритуалам обычно сводятся к переводу и филологическому' комментарию, нет ни одной работы, в ко­торой была бы предпринята попытка выявить структуру, оп­ределённые закономерности празднеств.

Из корпуса ритуальных текстов были выбраны «цар­ские» праздники, так как именно они носят общегосударст­венный характер, в них наиболее отчётливо выявляются ритуальные и социальные функции государства. Исследуя наиболее важные «царские» ритуалы можно выявить неко­торые общие закономерности, которые будут действитель­ны для очень большой группы текстов. Кроме того, обычно на «царских» праздниках «рассказывали» (или даже инсце­нировали) известные хеттские мифы.

Приложение

В работе были поставлены три основные, тесно связан­ные друг с другом задачи Во-первых, дать по возможности подробное описание ритуалов и мифов, выявить законо­мерности структуры, показать значение этих ритуалов и мифов, описать функции их участников. При решении этой задачи возникало много других вопросов, которые по воз­можности освещались: от вопросов о культе конкретных божеств до вопросов, связанных с хеттской космологией. То есть это направление работы было посвящено изучению проблем, связанных с хеттской идеологией.

Во-вторых, была предпринята попытка попутно пока­зать значение описаний ритуалов и мифов для исследова­ния целого ряда явлений социальной практики, исходя из очевидного факта консервации в ритуале архаичных форм социальной организации, тесной связи различных видов деятельности в древних обществах, в частности, типа хетт­ского. Здесь затронута и предпринята попытка определения таких аспектов как поездки царя и царицы на празднествах, связи ритуальных и социальных функций придворных, на­личие обмена (и не только материальными дарами, но и в целом услугами) между царём и подданными и т.п. Естест­венно, что в ряде случаев речь идёт о выявлении наиболее перспективных направлений для дальнейшего исследова­ния. Так, хотя в работе отмечен целый ряд текстов, связан­ных с обменом, тем не менее эта тема должна быть предме­том специального исследования с целью установления его места в социально-экономической истории хеттского цар­ства. В настоящее время мной подобрано много новых тек­стов, которые имеют отношение к этой проблеме.

В-третьих, на исследуемом материале решалась также задача, связанная с этнокультурной историей народов Ана­толии. Хорошо известно, что о роли ряда народов в этниче­ской истории, в культуре Хеттского царства мы можем су­дить прежде всего по данным ритуальных текстов, так как исторические тексты или вообще не содержат сведений на этот счёт или дают ограниченный материал. Это относится, в частности, к наследию хаттов, хурритов. Важно подчерк-

нуть. что на материале исследуемых ритуалов и мифов мы получаем целый ряд исторических выводов, которые по своей значимости близки к выводам, которые дают лингвис­тические данные, т.е. позволяют заглянуть в период, когда Хетгское царство ещё не существовало. В частности, то об­стоятельство, что в древнехеттских записях ритуальных текстов, в качестве элементов государственного пантеона встречаются, не различаясь друг от друга, хаттские и хетт­ские — индоевропейские боги показывает, что тесные кон­такты, смешение этих народов имели место задолго до сложения хеттского царства.

И наконец, последнее обстоятельство, которое следует подчеркнуть. Исследователю всегда чрезвычайно важно постоянно сверять полученные им результаты С НОВЫМ ВВО­ДИМЫМ в оборот материалом, который в силу объективных причин не мог быть им учтен, имея при этом в виду даль­нейшие поиски истины. В этой связи отмечу, что многие результаты работы хорошо согласуются и получают под­тверждение на новом материале. В частности, следует от­метить, что предложенная в работе интерпретация поездок царя по важным культовым центрам царства, как отраже­ние обычая объезда страны царём, может быть доказана окончательно данными недавно опубликованного текста, в котором говорится, что «когда царь страну объезжает», то он делает то-то и то-то. В связи с идеей об истоках обряда ритуала килам, в котором используют статуэтки священных животных, представляют интерес данные новых текстов, в которых речь идёт об аналогичном использовании шкур этих священных животных. Вывод об отражении в ряде хеттских текстов представлений о связи царя с сакральны­ми ЖИВОТНЫМИ, в частности со львом, которые были сопос­тавлены с древнеиндийским обрядом ритуала раджабхише- ка и др., получает новое подтверждение в хаттском обряде, в котором на трон царя возлагали шкуру льва и шкуру бар­са; эти данные представляют интерес и в свете работ, по­свящённых культуре Чатал-Хююка VII тысячелетия до н.э.

Одним из наиболее важных является подтверждение ре­зультатов, полученных при изучении традиционного обряда

Приложение

хеттских ритуалов, так называемого небольшого (царского) собрания, включавшего в себя кормление участников обря­да, выводами, полученными при изучении текстов из Мари в работе Р.Глэземана Этот перечень можно было бы про­должить, НО Я ограничусь ЛИШЬ несколькими Примерами.

Иванов В.В.

Я хотел сказать, что эта работа, несомненно, очень суще­ственная и основанная на большом труде. Я, кстати, про­должаю то, что сейчас сказал автор относительно текстов. Должен сказать, что я довольно много смотрел на то, как он работал с письменными текстами. Он действительно хорошо разбирается в этом особом варианте клинописи и те транс­литерации, которые им выполнены,— на хорошем уровне и, соответственно, толкования текстов. Целый ряд текстов дос­таточно сложный именно из-за того, что это ритуалы и ми­фология. Это совсем не элементарная вещь, т.е. знание языка ещё нам не очень много дает для интерпретации текстов и здесь ему много удалось сделать. Так что существенно не только то, что он прочитал эти тексты, ну, просто, в смысле «физически» прочитал, но и сумел их проинтерпретировать. При интерпретации были использованы современные мето­ды тех наук, которые занимаются исследованием духовной культуры, религии, в частности широко использованы типо­логические сопоставления с разными другими традициями. Мне кажется, что это существенная и важная черта работы, т.е. она вполне находится на уровне и современных семиоти­ческих, ритуалогических работ, то, что говорил Б.Б.Пиотро­вский в начале нашего заседания о важности широкого под­хода к истории культуры. Здесь это в какой-то степени было учтено То есть здесь подход не узкий, а связанный и с при­влечением других традиций для типологии и с привлечением смежных наук. Это всё сделано на хорошем профессиональ­ном уровне. Так что в целом мое суждение об этой работе высокое, думаю, что, действительно, она вполне отвечает тем требованиям, которые можно предъявить к докторской диссертации. И в этой связи я хотел бы отметить, что у нас

всё-таки явно не хватает историков-хетгологов вот такой вы­сокой квалификации, и в этом отношении я тоже очень под­держиваю то, для чего мы здесь сегодня собрались, посколь­ку эта работа дает основания для постановки именно на такой диспут. Это, пожалуй, все основное, что я хотел ска­зать. Мне ещё хотелось бы добавить, что работа все-таки сделана уже некоторое время назад. С тех пор В.Г.Ардзинба продолжал много работать, публиковать и писать. Все это свидетельствует о том, что он активный и очень серьёзный хеттолог, овладевший и хеттской клинописью и суммой зна­ний о хеттской культуре. Хеттология пока еще осталась ком­плексной наукой, т.е. каждый хеттолог в какой-то степени и историк, и историк религии, и филолог. У нас она, как и в не­которых других областях, пока ещё не распалась на состав­ные части и В.Г.Ардзинба продолжает эту' хорошую нашу востоковедческую традицию. Так что я бы всячески поддер­жал рекомендацию работы к защите в качестве диссертации на соискание учёной степени доктора исторических наук.

Литвинский Б.А.

Я с самого начала, когда книга вышла, и мне удалось оз­накомиться с нею, считаю, что книга написана на самом вы­соком уровне. Она важна не только, конечно, для истории духовной культуры хеттов. Древнего Востока, но и для об­щей теории мифологии, истории культуры. Она заполняет многие лакуны. Причём, конечно же, подкупает то, что автор подошёл во всеоружии и филологического, и исторического, и историко-культурного метода. В целом, если следовать тем требованиям, которые предъявляет ВАК к докторским дис­сертациям, то эта работа, безусловно, стоит на уровне самых высоких требований ВАКа И последнее. Конечно же, это свидетельствует о скромности автора и о некоторой так ска­зать скромности, уже в кавычках, сектора и Отдела, что идея рекомендации работы была высказана ранее коллег по рабо­те другими исследователями. Но в том и есть высокая оцен­ка работы. Со стороны виднее и объективнее. И это свиде­тельствует о том, что двух мнений быть не может.

Приложение

Антонова Е.В.

Я буквально скажу несколько слов. Появление этой ра­боты было очень знаменательно для всех, не только для ис­ториков. но и для археологов и для этнографов. Для архео­логов в особенности, и для кавказоведов и для тех, кто занимается собственно Анатолией, во многих отношениях. Эта работа, которая наводит на размышления по целому ряду слабо разрешённых еще вопросов и несомненно сыгра­ет очень большую роль в разрешении этих вопросов. Ну, хотя бы, нужно коснуться интерпретации семантики раз­личных вещей, семантики трона, семантики сосудов, одеж­ды, погребального обряда, т.е. массы сюжетов, с которыми сталкиваются археологи и которые в общем ещё пока чрезвы­чайно мало разработаны. Надо, конечно, сказать, что, к сожа­лению, в нашей науке не так много работ такого свойства, работ, связанных с религиоведением, с пристальным иссле­дованием мифологии. Поэтому, конечно, она имеет суще­ственное значение. И чрезвычайно широк хронологический диапазон возможных экстраполяций материалов, изложен­ных в работе, на всякого рода данные археолого-этногра­фического свойства. Мне бы только хотелось предостеречь от слишком категорических решительных сопоставлений, которые делаются на основании хеттских, хаттских материа­лов с архео логическим и материалами, в частности, почерп­нутыми в Чатал-Хююке. Все-таки для того чтобы судить об их значении более уверенно, нужно было бы располагать, конечно, какими-то промежуточными звеньями, которые по­ка не существуют. Я думаю, что эта работа представляет чрезвычайный интерес и, несомненно, заслуживает реко­мендации её к защите в качестве докторской диссертации.

Стучевский И.А.

Я могу сказать, что так же, как и все выступавшие, я счи­таю, что работа написана на докторском уровне, без всякого сомнения. Работа написана прекрасно. Не зная хеттского язы­ка, я чувствую как хорошо автор знает язык, я чувствую как хорошо он оперирует источниками, чувствуется его большая

эрудиция. Поэтому я думаю, что нет никаких сомнений на­счёт возможности для выдвижения на соискание степени док­тора исторических наук. У меня, во всяком случае, нет. Я счи­таю. что автор вообще очень перспективный учёный и от него можно ещё много ожидать. В хорошем смысле.

Баюн Л.С.

Обсуждаемая работа посвящена анализу хеттских «цар­ских» ритуалов, которые играли исключительно важную роль в жизни хеттского общества, привлекая обширный фактический материал, значительная часть которого взята непосредственно из клинописных источников и стала доступ­на нам благодаря точной транслитерации автора, В.Г.Ард- зинба определяет место этих празднеств в структуре хетт­ской государственной жизни и выявляет их истоки.

В I главе рассматриваются сезонные царские праздни­ки, восходящие как к хеттско-хаттской, так и к собственно хаттской традиции. Представляют большой интерес много­дневные ритуалы антахшум и нунтариясха В этих ритуалах автор, в частности, выделяет «хождения по кругу» в каче­стве одного из наиболее значимых элементов хеттских ри­туалов. Они представляют интерес не столько как магиче­ское действо, сколько как отражение социальных функций хеттских царе ii В работе приводится интереснейший типо­логический материал различных неродственных традиций (народов Африки, Древнего Египта и др.), которые свидетель­ствуют о древнем единстве символических и социальных ас­пектов объездов территории. Ритуалу' хассумас, исследуемому в особом разделе, была посвящена статья Гютербока, где ут­верждалось, что целью его было введение царского сына (основного действующего лица ритуала) в зрелый возраст. В.ГАрдзинба, исследуя содержание хассумаса, его обряды, числовую символику, приходит к выводу, что этот ритуал сопоставим с царскими ритуалами посвящения, отмечая, вслед за Хокартом. что они. вместе с ритуалами инициации, восходят к одному и тому же источнику. В ритуале хассу­мас, как ни в одном из исследуемых автором, важная роль

Приложение

отводится немотивированным числовым обозначениям. Наибольшей частотой характеризуется число 12, которое определяет как количество участников ритуала, так и предме­ты, с которыми производится действие, число совершаемых действий. Особая отмеченность числа 12 в хеттских и лу- вийских ритуалах позволяет автору предположить, что в ря­де случаев это число служит для обозначения всех частей целого и синонимично слову «все». Здесь мне хотелось бы отметить, что такое расширение первоначальной семантики характерно в различных традициях не только для числа 12, но и для различных комбинаций его составляющих, в частно­сти, в латинском, ликийском и др В целом же надо отметить, что числовой ряд ритуала хассумас (2, 10, 30) сопоставим с данными различных индоевропейских традиций, в част­ности славянских.

Во II главе обсуждаемой книги рассматриваются некото­рые постоянные признаки, которые образуют структуру хетт­ских царских праздников: стандартную последовательность действий в начале праздника, центральный обряд ритуала— «большое собрание», сопровождавшееся «пиром», ритуаль­ные состязания, направленные на стимулирование и возрож­дение космических сил, повествование мифа. Здесь, как и в других частях работы, автор опирается на комплекс источни­ков (тексты, иконографический материал, археологические данные), помогающих воссоздать все своеобразие хеттских праздников, вплоть до одеяний персонажей и отдельных жес­тов. Следует, однако, проявлять осторожность при интерпре­тации жестов путем непосредственного сопоставления с дан­ными других традиций. Известно, что зона распространения жестикуляционных И мимических знаков может охватывать более обширную область, нежели собственно речевые изо­глоссы, но семантика жестов получает адекватное истолко­вание только при наличии языковых свидетельств.

Подробно описываемый автором обряд «большое соб­рание» включает ряд действий, свидетельствующих о двой­ственной функции царя как главного действующего лица ри­туала: 1) гостя, получающего дары и 2) в то же время хозяина,

совершающего приём божеств и других участников ритуала. На хеттском материале автор приходит к выводу, сходному с тем, что известно из других традиций — о развитии систе­мы «пиров» и связанных с ними дарений как формы уста­новления и поддержания экономических и социальных свя­зей. Церемония обрядовых дарений как одна из форм обмена в обществах, сохранивших архаичные черты, в последние годы исследованы для самых разных культур. Показано, что стороны — участники этой процедуры вступают в отношения взаимных обязательств как экономических, так и политиче­ских. Вероятно, система хеттских представлений включала и восприятие совместной еды на пирах как отражение общно­сти интересов присутствующих. В этой же главе исследует­ся связь ритуала с мифом, который является его составной частью. У автора прослеживается наметившийся в последнее время во многих работах подход к мифу как к синкретиче­скому явлению, которое не только включает сообщение не­которой информации, но и её ритуализацию, вызывающую ощущение сопричастности к описываемым событиям. По­вествование мифа в хеттских ритуалах имело целью умило­стивить божество, изгнать зло, обеспечить плодородие, об­новление жизни и жизненной силы и т.д.

Рассматривая фрагменты хеттских мифов, описывающих противоборство царя и обожествлённого трона, В.Г.Ард- зинба приходит к заключению, что, несмотря на совпаде­ние основных сюжетов с индоевропейским мифом о борьбе Громовержца со змеем, данный хеттский миф имеет хатт- ские истоки. Более вероятно, однако, что в этом случае, как и в некоторых других, имеет место наложение двух нерод­ственных традиций (индоевропейской и переднеазиатской), различные фрагменты которых включались в хеттскую ми­фологическую систему в разные хронологические периоды.

III глава посвящена рассмотрению функций царя, царицы и других действующих лиц. Для теории ритуала и мифа имеет большую ценность исследование В.Г.Ардзинба систем дво­ичных противопоставлений, выявленных в рассматриваемом ареале. Многие из отмеченных автором признаков относятся

Приложение

к числу универсальных, так же как корреляция между отдель­ными рядами двоичных противопоставлений и между кон­кретным признаком и социальным рангом должностных лиц.

Выводы автора по своей значимости далеко выходят за рамки историко-филологических исследований состава, стру­ктуры и генетических истоков хеттских царских праздников. Анализ значимых компонентов ритуалов позволяет автору говорить о сохранении в них некоторых черт социальной ор­ганизации доклассового общества. Работа В.Г.Ардзинба яв­ляется несомненно важным вкладом в исследование систем представлений древнейших обществ в их связи с социальной организацией. Проходящий через все исследование подход автора к ритуалу как к знаковой системе лежит в русле со­временной трактовки формы, смысла и функциональной на­правленности обрядов.

В некоторых разделах работы представляются неоправ­данными крайне беглые ссылки на смысловые и формальные соответствия, обнаруживаемые в анатолийской, не-хетт­ской традиции, при том, что факты гораздо более отдалённых в пространстве и времени культур описываются с большой степенью подробности. Такой подход можно, однако, объ­яснить тем, что в монографии рассматриваются хеттские праздники с участием правителя страны, а например, до­шедшие до нас лувийские ритуалы, как правило, носили частный характер. В то же время необходимо подчеркнуть, что основные семантические и структурные элементы (на­бор действий, цветовая и числовая символика и т.п.) совпа­дают независимо от того, имел ли ритуал общегосударст­венную или более узкую ориентацию.

Сделанные замечания, естественно, никак не сказывают­ся на общей высокой оценке работы В.Г.Ардзинба, которая вместе с другими его работами послужит хорошей базой для развёртывания в нашей стране исследований в области духовной и материальной культуры одной из самых ранних и крупных цивилизаций древнего Востока. Работа, несо­мненно, заслуживает рекомендации к защите в качестве диссертации на степень доктора исторических наук.

Савельева Т.Н.

Работа В.Г.Ардзинба мне очень понравилась, и я даю высокую оценку этой работы уже не в первый раз. С самого начала, как только прочитала его книгу, я сказала, что она написана блестяще. Несомненно, как уже здесь говорилось, книга представляет собой серьезное исследование хеттских «царских» ритуалов и мифов, сделанное на самом высоком уровне современной востоковедной науки. Исследование вполне оригинальное.

Мне кажется, что методология исследования показыва­ет, что В.Г.Ардзинба пройдена очень хорошая школа. У нас очень часто не чувствуется школа, а здесь она отчётливо ощущается. И последнее, что я хочу сказать: исследование имеет значение, конечно, не только для хеттской истории духовной культуры, но и для истории религии всего Древ­него Востока. В частности, как египтолог, я должна сказать, что и в египтологии мне многое стало более ясно после прочтения этой книги. И особенно мое внимание привлёк царский ритуал объезда территории страны, который как-то по-новому заставил оценить древнеегипетское мероприятие Шемсу-Гор «спутники Гора» или «сопровождение Гора», которое обычно расценивали как обыденную повинность. Кроме того интересен в работе материал, согласно которому в центральнохеттских святилищах имели большое значение ритуалы местных богов. Это тоже подтверждается. Так, Б. Б.Пиотровский в своей статье написал очень ярко о Хеб- Седе, где говорится, что в центральных святилищах суще­ствовали специальные отделения для местных богов, а так­же в последующее время в пирамидах были ритуалы не только центральных, но и локальных богов. Одним словом, я считаю, что книга В Г.Ардзинба вполне достойна быть рекомендованной к защите в качестве диссертации на соис­кание степени доктора наук.

Клочков И.С.

Я высказал подробно свои суждения о работе в рецен­зии. Хотелось бы ещё раз обратить внимание на то, что введено значительное количество новых текстов, впервые прочитанных, впервые интерпретированных. В целом рабо-

Приложение

та вводит целый корпус текстов, посвящённых анатолий­ским ритуалам и мифам. Это тоже является важным вкла­дом в отечественную науку о Древнем Востоке. Мне пред­ставляется, что работа вполне может быть рекомендована к защите в качестве докторской диссертации.

Романов В.Н.

Я хочу сказать, поскольку здесь много говорилось о ти­пологии, что работа важна тем, что она ставит проблему определения, объяснения типологии. В работе прямо это не формулируется, но вопрос такой поднимается. Это первое. Второе, что хотелось бы отметить, тем, кто занимается ри­туалами, а я занимаюсь индийскими ритуалами, книга чрез­вычайно полезна. Приходится к ней постоянно обращаться. Хотелось бы высказать пожелание, чтобы в дальнейшей ра­боте автор занялся бы исследованием проблемы появления ритуальных текстов, что представляет важное значение для типологического определения древней культуры.

Королёв А.А.

Я хотел бы сказать, что таких обобщающих работ, очень детально дающих и анализирующих несколько цар­ских ритуалов, ещё не было. Они, конечно, очень нужны для историка религии, для культуролога. Но ещё и с точки зрения филолога они крайне интересны в том отношении, что они, как выясняется, в основном представляют собой хапское наследие и, с другой стороны, вроде бы, проявляется синкретизм древних хеттских и хаттских элементов. И имен­но такое тонкое, детальное, тщательное исследование ри­туалов самих по себе, восходящих к периоду Древнего цар­ства, как раз интересно с точки зрения индоевропеистики, так, чтобы индоевропеистам стало яснее, какие именно компоненты в синкретической хеттской культуре и, в част­ности, в мифологии и в ритуале были хаттскими, а какие индоевропейскими. То есть, с точки зрения анализа и выяв­ления первоначальных компонентов Хотелось бы отметить, что, хотя в работе много транслитерированных текстов, тем не менее, вызывает сожаление, что по техническим причи­нам не все обработанные автором тексты были включены

в работу. Они были бы полезны со всех точек зрения. В за­ключение отмечу, что монография В.Г.Ардзинба. несо­мненно, достойна степени доктора исторических наук и, конечно, должна быть рекомендована.

Дандамаев М.А.

Мне кажется, нет необходимости продолжать много гово­рить о работе. Так получилось по традиции, что мы много за­нимаемся социально-экономическими отношениями на Древ­нем Востоке, изучаем древневосточные языки, но мало уделяем внимания духовной культуре. И даже многие из нас, лично я, не знаем, как подойти к изучению этой духовной культуры, не владеем современной методологией изучения духовной культуры. Поэтому, я бы сказал, новаторская работа В.Г.Ардзинба обращает на себя внимание. Насколько я могу судить, работа эта опирается на прочный фундамент филоло­гии, сегодняшней хеттологии, и более широко — она основа­на на прочной ассириологической базе. Автор широко при­влекает сравнительно-исторический материал и во многом дает возможность проникнуть в сознание, психологию древ­них жителей Анатолии, что само по себе чрезвычайно трудно. Я поддерживаю всех тех, которые предлагали рекомендовать эту работу к защите в качестве диссертации на соискание учёной степени доктора наук. В качестве оппонентов можно было бы предложить д.и.н. Г.Г.Гиоргадзе (Институт истории и археологии АН Груз ССР), д.и и, зав Отделом Древнего Востока ИВ АН Армянской ССР И В Арутюняна и д.и.н., зав кафедрой МГ11И Г.А.Кошеленко. В качестве ведущей органи­зации — кафедру древнего мира МГУ.

Бонгард-Левин Г.М.

Обсуждаемая монография представляется важной во многих отношениях. Вводятся в научный оборот новые тексты, исследуются ещё слабо изученные проблемы, со­ставляющие важную задачу науки. Автором получен целый ряд достоверных результатов, отображающих духовную культуру народов Анатолии, историю хеттской социальной организации. После выхода книги автор продолжал разра­ботку проблем, затронутых в работе. Им написан ряд новых

Приложение

статей и разделов для коллективных работ Госплана. Я под­держиваю рекомендацию монографии автора, выполненной на высоком профессиональном уровне, к защите в качестве докторской диссертации.

Новгородова Э.А.

Хорошо, что автор в своём выступлении дал более под­робное описание источников исследования, чем это сделано в самой книге. У меня есть один вопрос. К какой социальной группе относятся маги. Это с позиции своих занятий. Я не очень поняла, потому что маги играют большую роль. Это ваш перевод текста или это самоназвание. Я хочу понять со­циальную сторону. Какой класс представляет маг?

Ардзинба В.Г.

За каждым клинописным знаком закреплено опреде­лённое значение. В данном случае мы имеем дело с лого­граммой, которая, как установлено в науке, значит «маг» или «врач» в широком смысле. Маги относятся к той же социальной группе, что и жрецы.

Пиотровский Б.Б.

Итак, по-моему, положение совершенно ясное. Ход об­суждения и его итоги показывают, что книга В.Г.Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии» полностью соответ­ствует требованиям, предъявляемым к диссертациям на со­искание учёной степени доктора исторических наук.

ПОСТАНОВИЛИ:

1 Рекомендовать монографию В Г Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии» к защите в качестве диссерта­ции на соискание учёной степени доктора исторических наук.

2. На основании выступлений Отдел Древнего Востока принимает следующее заключение:

Монография В.Г.Ардзинба «Ритуалы и мифы древней Анатолии» (М., 1982, 18,62 а.л.) представляет собой глубо­кое самостоятельное научное исследование в области исто­рии культуры Древнего Ближнего Востока. Эта книга — первое в отечественной и мировой науке монографическое исследование хеттских ритуалов и мифов, запечатлённых в клинописных текстах II тысячелетия до н.э. Эта тема раз­работана в соответствии с планом НИР Отдела Древнего Востока ИВ АН СССР

На основе марксистско-ленинской методологии в работе исследуются многие узловые проблемы истории Хеттского царства, являвшегося одним из крупнейших государств Древ­него Востока и сыгравшего значительную роль в истории ми­ровой цивилизации. Эти проблемы составляют важную зада­чу не только хеттологии, но и исторической науки в целом.

В работе получены новые результаты по идеологиче­ской, социальной и этнической истории хеттского государ­ства, в котором особенно выразительно проявляется вся сложность системы функционирования и управления древ­них восточных государств. Эти результаты могут быть оха­рактеризованы как весомый вклад в развитие хеттологии и советской науки о древнем Востоке в целом.

Анализируя большой фактический материал, автор по­казывает огромное значение ритуалов и мифов в идеологии хеттского общества. Раскрываются многие стороны пред­ставлений древнего человека о космосе, природе, жизни на земле, о взаимодействии человека и природы.

Выводы книги проливают новый свет на проблемы ис­тории социальной организации, связанные с переходом от родоплеменного устройства к классовому обществу. Выяв­ляется тесное переплетение ритуальной и социальной форм деятельности, использование традиционных норм, харак­терных для первобытных коллективов, в социальной прак­тике хеттского общества. Намечаются перспективные на­правления в дальнейшем, более углублённом изучении хеттской социальной и социально-экономической истории, которые могут стать предметом новых исследований.

Приложение

Интересные и убедительные результаты получены и по этнокультурной истории Хеттского царства. Вскрывается наследие различных древних этносов: хеттов, хаттов, хур- ритов и других народов; это полиэтническое наследие не только функционировало в рамках централизованного ор­ганизма, но и сливаясь друг с другом, образовывало орга­ническое целое, единую синкретическую систему.

Выводы автора представляют интерес и для изучения некоторых общих закономерностей развития общества, от доклассовых к раннеклассовым социальным структурам.

Существенные перспективы для дальнейшего исследо­вания открывают прослеженная автором тесная соотнесён­ность ритуала и мифа в хеттской культовой системе, а также выявленные им черты сходств между элементами структуры ритуала и основными этапами обычая «приёма гостя», между объездами территории страны хеттским царём и характер­ными для обществ средневековья поездками предводителя (царя) по области или стране, с посещением пиров (превра­тившиеся в объезды с целью сбора продуктов и дани).

Среди новых результатов, полученных автором, необ­ходимо также отметить подробное описание исследуемых ритуалов и мифов, выявление их истоков и значимости для развития ритуальной и социальной функций государства.

Большой интерес представляют приведённые автором материалы, которые показывают, что в хеттских празднест­вах широко практиковались церемониальные обмены дара­ми между царем и подданными. Показана также тесная связь этого обычая, представляющего целостное (ритуаль­ное и социальное) явление, с царскими «кормлениями», существовавшими в других государствах Древнего Восто­ка, отмечается близкое сходство с практикой «обмена да­рами» у других народов. К числу многих интересных ре­зультатов, представленных в работе, относится и вывод автора относительно происхождения праздника хассумас, его связи с посвящением царя.

В работе намечены и подвергнуты анализу характерные части структуры ритуала. Показано важное место традици-

онных элементов и действий праздника. Много внимания уделено хеттским мифам, повествование которых в ритуале являлось в хеттской традиции частым явлением. Впервые изучены характерные атрибуты царя, проанализированы ритуалы и предписания, создающие отчётливое представ­ление о хеттском царе как о сакральном символе коллекти­ва. Обстоятельным анализом функций участников ритуала выявлены некоторые характерные черты социальной орга­низации доклассового общества, сохраняющиеся в качестве архаизма в ритуале и в хеттской социальной организации.

Исследование основано на материале клинописных тек­стов, научная обработка и анализ которых является слож­ной задачей, требующей высокой квалификации. Автор ус­пешно справился со многими возникавшими проблемами, ввел в научный оборот целый ряд новых документов. Де­тально проработанные автором многочисленные новые ис­точники позволяют с большой степенью достоверности объективно вскрыть многие важные процессы социального, идеологического и этнического развития одной из круп­нейших цивилизаций Древнего Востока.

Результаты исследования могут быть использованы в курсах лекций по истории и культуре Древнего Востока в ВУЗах. Выводы работы получили дальнейшее развитие в целой серии работ автора и вошли составной частью в кол­лективные монографии и сборники, подготавливаемые От­делом Древнего Востока по Госплану'.

Значимость основных выводов автора, их высокая науч­ная объективность и новизна были отмечены в рецензиях, опубликованных в советской научной периодике («Вестник древней истории», 1983, №2; «Народы Азии и Африки», 1983, № 2 и «Social Sciences», 1984, № 2).