§ 3. Римская военно-патрицианская республика в начале V в. до н. э.

Доминирующее значение военных дел, вопросов и интере­сов, первенствующая роль, которую армия стала играть во всей жизни римского народа в эту опасную пору, имели результатом также коренное переустройство центрального аппарата римского управления в направлении его полной и решительной военизации.

Главное обще воинское собрание собиралось весной, в марте месяце, посвященном богу войны Марсу, перед началом весеннего похода. В назна­ченный день на заре трубачи играли военный сбор, и на башне крепости (агх) вывешивался красный флаг — сигнал тревоги. Все военнообязанные граждане должны были немедленно явиться на загородное Марсово поле — обычный плац военных упражнений — в полном своем вооружении, с запасом про­довольствия на 17 дней, и построиться здесь по своим центуриям — ротам, с центурионами и военными значками во главе.

Затем войска проходили маршем перед своим вождем, и каждая центу­рия, проходя, подавала свой голос (внутри центурии голоса считали особые

счетчики). Марш открывали наиболее почетные части — конные, они же первые подавали голос. Поэтому 18 всаднических центурий назывались «прерогативными», т. е. первовопрошаемыми. Результат их голосования огла­шался немедленно и имел всегда большое значение для общего исхода. Затем проходили и голосовали 80 центурий воинов первого класса, и, если они голосовали так же, как и всаднические, то этим сразу достигалось большин­ство (98 центурий); тогда младшие 95 центурий совсем не опрашивались, и голосование на этом прекращалось. В противном случае оно продолжалось до получения перевеса того или другого решения. Таким образом, послед­ние центурии, состоящие из беднейших, опрашивались редко, и перевес всегда был на стороне наиболее состоятельных и лучше вооруженных граж­дан. Если «войско» решало начать войну, то бывали случаи, когда вновь выбранные здесь же военачальники сразу с собрания и вели воинов в поход. Второе собрание центуриатных комиций происходило осенью, перед началом осенней кампании. Зимой и летом обычно не воевали, по преданию, до вейен- тинской войны (405—396 гг.).

Все же это новое военизированное и цензовое центуриатное народное собрание с ограниченной компетенцией стало с начала V в.

Вторым, значительно более активным органом управления Римской республики стали два ежегодно выбиравшиеся, и притом непременно из среды патрициев, магистрата — два прето­ра, т. е. предводители, вожди (от ргае — впереди и ire — идти). Они же являлись и высшими гражданскими начальниками (име­нами их назывался соответствующий времени их управления год). Власть преторов, как и все в Риме в эту эпоху, имела не­ограниченный, сугубо военный характер, соответствующий вла­сти главнокомандующих.

Вступая в должность, они издавали «преторский эдикт» — приказ, составленный по-военному, в четких и ясных выражениях, и требовали от всех граждан пунктуального его выполнения. С нарушителями они произ­водили немедленную и беспощадную расправу по правилам военно-полевого суда. Поэтому преторы в раннее время назывались также «судьями». Наказа­ния были суровы: либо сечение розгами, длинными прутьями от виноградных лоз, либо смертная казнь посредством обезглавливания топором. Для не­медленного приведения в исполнение приговоров преторов сопровождал грозный конвой из 12 ординарцев — «ликторов», несших на плечах перевя­занные ремнями связки прутьев с вставленными в них топорами («фасцы»). Только появляясь перед собравшимся на комиции народом, претор приказы­вал своим ликторам склонять их фасцы в знак признания народного сувере­нитета и народного происхождения своих полномочий.

Впрочем, повидимому, уже очень рано обнаружились и первые признаки стремления гражданской общины к ограничению этой непомерно большой власти первоначальных магистратов-патри­циев, прямых преемников деспотии этрусских царей. Прежде всего это выразилось в установлении права вмешательства («интер­

цессии») одного претора в распоряжение другого: это побуждало каждого претора действовать всегда по предварительному согла­шению со своим соизбранником — «коллегой» — и вводило тем в римскую систему управления сдерживающие начала коллегиаль­ности. Преторам так часто и много приходилось сходиться на сове­щания («консилиумы»), предварительно консультироваться одному с другим, что постепенно за ними установилось новое наименова­ние — консулы, т.

Заместителями преторов-консулов были «квесторы», т. е. «следова­тели» (в первые десятилетия республики их было два, с 421 г. — четыре). Первоначально это были помощники главнокомандующих, назначенные ими самими из числа патрициев. Квесторы вели уголовные и дисциплинарные дела и заведовали канцелярским производством, а в особенности хозяйственной и финансовой частью. Со второй половины V в. квестура стала избирательной должностью с самостоятельным империумом. Выделение этих функций в осо­бую избираемую и, таким образом, получавшую непосредственно от народного собрания свои полномочия магистратуру представляло несомненное второе ограничение и сужение деспотической, некогда консульской власти. Кве­сторы стали хранить у себя ключи от кассы, и без их участия невозможно было произвести ни одной оплаты или выдачи даже консулам. Они же стали ведать поступлением податей и налогов, судебных штрафов и контрибуций, продажей военной добычи и военнопленных, чеканкой монеты и пр. Кве­сторы вместе с тем остались и заместителями главнокомандующих, сопро­вождали их в походе и заменяли в случае ранения, болезни и пр., почему палатки их в лагере ставились рядом с палаткой начальника.

Третье ограничение, и самое значительное, создалось благо­даря постепенно установившемуся в Риме праву осужденного апеллировать на приговор осудившего его магистрата к народному собранию («провокация к народу»). Такое серьезное ограничение империума магистратов традиция приписывает консулу 509 г. Валерию Попликоле. Но оно могло осуществиться и полностью войти в практику лишь значительно позднее. Во всяком случае, рано установился обычай, что в черте города ликторы стали выни­мать из своих фасцев топоры и появляться только с одними связ­ками прутьев, что обозначало утрату магистратами безапелля­ционной власти над жизнью граждан в обычных условиях мирного времени.

Однако в случае исключительной внешней опасности (например, осадного положения) неограниченная власть древней военной магистратуры кратковременно восстанавливалась путем назначе­ния на 6 месяцев из числа заслуженных патрициев особого сверх­ординарного магистрата с чрезвычайными полномочиями — «диктатора».

С момента назначения диктатора (само назначение его производилось одним из консулов, на которого падал жребий, путем провозглашения) все

распоряжения этого «начальника народа» должны были выполняться беспре­кословно, и он безотчетно производил расходы из государственной кассы; он сам назначал себе помощника, «начальника конницы». Однако эта чрез­вычайная власть являлась очень кратковременной, и обычай требовал, чтобы диктатор сам добровольно складывал свои полномочия еще до истечения шестимесячного срока, если прекращались вызвавшие его назначение обстоя­тельства; так, по преданию, диктатор Л. Квинкций Цинциннат (458 г.) сложил свою диктаторскую власть уже на шестнадцатый день (Ливий, III, 29, 7).

Военизация римского правительственного аппарата изменила как состав, так и характер римского сената: сенат превра­тился в центральный орган всего римского военного управления, в патрицианский «генеральный штаб» римского народа. Родовые патриархи («отцы») были отодвинуты теперь в нем на второе место новыми его членами — бывшими военными магистратами, которые почти автоматически, по спискам, составляемым консулами, стали включаться в сенат по истечении своих должностных сроков. Только сенаторы последней категории («консулярные», «претор- ные», «квесторные») получили право выступать с речами и предло­жениями в сенате; все другие обратились в молчаливую голосую­щую «пехоту», т. е. лишь участвовали в голосованиях, которое происходило путем расхождения на две стороны.

Измененный и военизированный таким образом сенат в скором времени фактически подчинил себе всех магистратов, обратив их в выполнителей своих постановлений («сенатус консульты»), так как никому из них не было никаких оснований ссориться с той авторитетной коллегией своих предшественников, в которой каждому из них предстояло пожизненно участвовать по выпол­нении своих краткосрочных обязанностей магистрата.

Сенаторы присвоили себе почетный костюм — широкую красную полосу на тунике, такой же широкий красный кант на тоге, особого покроя башмаки и золотой перстень; им отводились особые почетные места — кресло из сло­новой кости в «курии Гостилия», где сенат обычно собпрался, также на празд­нествах, в цирке и театре. Сенат захватил в свое ведение все дела культа, администрации, финансов, законодательства, дипломатии, военного дела и пр., но с особой настойчивостью и упорством он не выпускал из своей ком­петенции вопросы внешней политики и войны. Даже решения народных собраний подлежали сенатскому утверждению.

Так, Римская республика, в принципе долженствовавшая пред­ставлять собой рабовладельческую демократию, в действитель­ности являлась господством сенатской военн о-п а т р и- ц и а некой аристократии. Это открыто и выражалось в общепринятом сокращенном обозначении ее, которое помеща­лось на знаменах, правительственных зданиях и актах в виде четы­рех сакральных букв: SPQR (что означает Senatus Populusque Romanus). Литера сената в этой символике совершенно право­мерно фигурирует впереди обозначения народа, отражая вполне реальные фактические отношения эпохи ранней Римской респуб­лики.