2. УПАДОК 11 ГИБЕЛЬ ДРЕВНИХ ОБЩЕСТВ

Третий период древней истории — приблизительно с рубежа пашей эры по V в. ее — эпоха разложения и гибели рабовла­дельческой формации и зарождения феодальных отношений в недрах рабовладельческих и поздних первобытных, так называе­мых варварских обществ.

Сущность последнего периода в истории древних рабовладель­ческих обществ составляло проявившееся противоречие между достигнутым уровнем производительных сил п отставшими ОТ них производственными отношениями вместе со всеми сложив­шимися над ними надстройками. Возможности дальнейшего раз­вития производительных сил в рамках рабовладельческих про­изводственных отношений оказались исчерпанными. Это проти­воречие привело к разложению всей рабовладельческой фор­мации.

Ко времени поздней древности повсеместно распространи­лось — не только в классовых обществах, но и у окружающих их племен — выплавка стали. Стальные орудия (топоры, пилы, сошники, лопаты, ножи, долота, сверла и т. и.) повысили произ­водительность труда в земледелии и ремеслах, а массовое при­менение стального оружия (мечен, кинжалов, наконечников стрел и копий, щитов, лат, поножей, шлемов и др.) усилило бое­способность войск.

Стальные орудия позволили вырубать леса и кустарники на больших площадях и отводить все новые и новые территории ПОД земледелие и скотоводство. Этот процесс интенсивно происходил в период поздней древности, например, в Центральной, Восточ­ной, а к концу древности и в Северной Европе и вел к быстрому росту народонаселения «варварской» периферии за северными рубежами Римской империи. В Индии в первых веках нашей эры отвоевывались у джунглей новые земли. В Китае строились новые ирригационные сооружения в ранее не освоенных областях.

Усилившееся разделение труда и усложнение ремесленной технологии повысили качество изделий ремесла и позволили де­лать их более разнообразными.

В старых классовых обществах, как восточных, так и запад­ных, производительность труда в период поздней древности про­должала увеличиваться не столько за счет освоения новых ору­дии труда, сколько за счет совершенствования навыков обраще­ния с уже известными ору днями и материалами, а также за счет улучшения ухода за зерновыми, садовыми и огородными культу­рами, за скотом и птицей.

В период поздней древности люди стали в большом количе­стве разводить лошадей, причем не только в горных и степных, но и в лесных странах, например в Средней Европе. Однако, как и раньше, лошадь продолжала использоваться преимущественно в военном доле, а но в хозяйстве. При пахоте и перевозке тяже­стей применялись по-прежнему главным образом волы и ослы. На дальних торговых путях, пролегающих через степи и пусты­ни, первое место в качестве транспортного животного занял верблюд.

Экономические связи между отдельными странами стали тес­нее. Например, Великий шелковый путь связал Средиземноморье с Китаем. Дальнейшее развитие получило мореплавание: морские торговые связи вышли далеко за рамки Средиземноморья. Так, Индия на востоке вела морскую торговлю с Китаем, а на западе корабли индийских купцов достигали Красного моря, В Южной Индии существовали поселения купцов из средиземноморских стран. Ввоз новых товаров из далеких стран делал внешние фор­мы жизни зажиточной части населения намного более богатыми и разнообразными.

Как было показано в предыдущих книгах нашего труда (см.: «Ранняя древность» в «Расцвет древних обществ»), развитие про­изводительных сил в течение древности сопровождалось совер­шенствованием производственной структуры обществ, изменением форм производства. Общим для всей древности было сочетание и взаимодействие в каждом обществе двух секторов экономики — государственного и общинно-частного или частного.

I

i^L частпого. При этом характерная для древности тенденция к

кооперации производства, обусловленная относительной слабо­стью производительных сил, не исчезла, а приняла в эпоху рас­цвета рабовладельческих обществ новую форму — создапия более или менее крупных частных рабовладельческих хозяйств. Глав­ной формой самоорганизации свободных производителей и рабо­владельцев стали городские, гражданско-храмовые и подобные им общины. Периоды расцвета древних классовых обществ (осо­бенно в IV — I вв. до н. э., а в некоторых обществах, как, напри­мер, в римском, еще и в I—-II вв. и. э.) были эпохой наибольше­го распространения и развития частных рабовладельческих хо­зяйств как в городе (например, в Риме), так и в сельских местностях.

Для социально-экономических отношений поздней древности и раннего средневековья, т. е. приблизительно для 1 тысячеле­тия н. э., характерен такой уровень производительных сил, осо­бенно в области промышленности, который позволял создать средства насилия, даваните господствующему классу возмож­ность перейти от эксплуатации рабов и близких к ним категорий к эксплуатации почти всей массы рядового населения. Достигну­тый уровень развития орудий труда и хозяйственных навыков, а также средств принуждения заставил и позволил эксплуатиро­вать работников, более заинтересованных в производительности труда, нежели рабы. Поскольку эти тогдашние орудия требовали приложения силы только человека или тягловых животных, то в рамках мелких частных хозяйств вполне обеспечивалось на до­вольно продолжительное время дальнейшее развитие производ­ства.

Следует иметь в виду, что, как не было двух абсолютно оди­наковых рабовладельческих обществ, так же не было и одина­ковых феодальных обществ. Мы не имеем возможности рассмат­ривать здесь специфику различных складывавшихся феодальных обществ. Суть же феодальной формации была везде принципи­ально одинаковой — и иа Востоке, и па Западе. Среди общих признаков феодализма необходимо подчеркнуть (абстрагируясь от конкретных особенностей условного землевладения и иерар­хического разделения политической власти между и редставите- лями господствующего класса) одновременное сосре доточен ио и земельной собственности, и политической власти в руках либо отдельных феодалов, либо всего класса феодалов в лице верхов­ной государственной власти.

Итак, уровень развития производительных сил в поздних древних (а затем и в средневековых) обществах обусловил гос­подство в экономике мелких частных хозяйств, а развитие произ-

водительвых сил в области промышленности дало в руки гос­подствующего класса землевладельцев средства превращения всей массы этих мелких частных хозяев в эксплуатируемых (феодально-зависимых) людей. В социально-экономической обла­сти разложение рабовладельческой формации выразилось в упад­ке рабовладельческой экономики, разложении полисной формы собственности и развитии независимой от городских общин зе­мельной собственности², в разложении территориальной общины как гражданского коллектива, упадке городов как центров то­варного рабовладельческого хозяйства.

В эпоху древности, будь то на Западе или на Востоке, веду­щее положение как центр экономической, общественной и полити­ческой жизни занимал город. Древность начинается и кончаете^ имеете с рождением и смертью древнего города.

Древность продолжалась до тех пор, пока существовал класс свободных общинников, обладавших гражданским полноправием, не включенных в новый феодально-эксплуатируемый класс. Рабы остались и в средневековье; зато исчезли свободные и сознающие себя полноправными граждане общин; даже формально свобод­ные средневековые крестьяне, там, где они были, фактически были неравноправны, приравнивались к феодально-зависимым или даже были ими по существу. По наличию полноправных, свободных, не эксплуатируемых, но и не принадлежащих к гос­подствующему классу, иначе говоря, полноправных членов об­щин (главным образом городских и храмовых), например, позд­няя Вавилония VII —IV вв. до и. э.— это древнее общество, а по их отсутствию Арабский халифат VIII—X вв. н. э.— это фео­дальное общество, хоти рабов в средневековом Арабском халифа­те, в том числе и в производстве, было даже больше. Переход к феодальному способу производства заключался не столько в отмене рабства, сколько в отмене свободы.

В классовых обществах поздней древности продолжали суще­ствовать рабовладельческие отношения. Однако в недрах зашед­шего в тупик рабовладельческого строя зарождались элементы отношений феодальных, и именно они, несмотря на свою сла­бость в период поздней древности, выражали ведущую тенден­цию исторического развития. Например, в поздней Римской им-

^г Например, в Римской империи именно на этих изъятых из ведения городов и поэтому свободных от большинства налогов и повинностей зем­лях и происходило наиболее успешное формирование элементов феода­лизма.

перии античная форма собственности и обусловленная ею рабо­владельческая форма эксплуатации перестали быть определяю­щими факторами общественного развития; напротив, все системы социально-экономических и политических отношений, идеология и культура начали перестраиваться под влиянием складываю­щейся феодальной формы собственности и обусловленной ею феодальной формы эксплуатации.

Крушение рабовладельческих отношений и формирование феодальных происходило в отдельных обществах и в разные сро­ки, и в разных формах. Эти различия бьтли весьма существенны даже в пределах одной и той же исторической общности, Тан, в западной половине бывшей единой Римской империи падение рабовладельческого строя сопровождалось гибелью Римского го­сударства и завоеванием его территории соседними пародами; л восточной половине Римской империи переход от рабовладель­ческого строя к феодальному совершился без слома государ­ственной машины и потому более медленно: государственный аппарат старой рабовладельческой империи был приспособлен к нуждам развивающегося феодального общества. Однако при всех различиях процесса смены рабовладельческих отношений фео­дальными сущность его была единой: это была социальная рево­люция, т, е. смена способов производства, вызванная резким не­соответствием старых производственных отношений новым про­изводительным силам.

Государства, возникшие па территориях, где никогда не су­ществовало древнего рабовладельческого общества (Скандина­вия, Киевская Русь, Япония и многие другие), или на территори­ях хотя и входивших в свое время в рабовладельческие государ­ства, но обезлюдевших (Англия и др,), первоначально слагались как раннерабовладельческие, в них существовала сильная про­слойка свободных общинников и весьма значительный рабовла­дельческий уклад. Однако, существуя в условиях высокого уров­ня производительных сил, отчасти перенятых у ранее вступив­ших на путь классового развития обществ, подобные государства недолго удерживались на этой стадии (которую иногда ни впол­не точно называют «дофеодальной» или «пре дфс о дальней»), вскоре и здесь уровень общественного развития выравнивался по более распространенному к тому времени феодальному. Лишь в областях, утерявших связи с прочим миром (Африка южнее Са­хары, Америка), общества древнего типа продолжали существо­вать после того, как они исчезли в Европе и на Востоке.

В последний период древности трудящееся население классо­вых обществ фактически сливалось в довольно единообразную массу неполноправных и эксплуатируемых людей, хотя и разде­ленных формально сословными перегородками: господа все чащо переводили своих рабов в положение, близкое к феодальной зави­симости; в то же время происходило превращение свободных лю­дей в зависимых держателей чужой земли.

Сближение социально-экономического положения различных категорий трудящихся создавало условия для их совместного уча­стия в классовой борьбе. Примерами могут служить мощные на­родные восстания в Ханьской империи в Китае и подобные дви­жения в поздней Римской империи и в сасанидском Иране. В поздней древности они нередко носили религиозный характер, яв­ляясь по своей форме ересями — выступлениями против государ­ственной церкви и официальной религии. Это было связано с тем, что церковь, став государственным учреждением, явилась союзником и идеологической опорой господствующих классов, В ходе классовой борьбы между народными массами, превращав­шимися в эксплуатируемый класс зарождавшегося феодального общества, и новым господствующим классом, который формиро­вался пз местных землевладельцев-рабовладельцев, а в некото­рых обществах (в так называемых варварских государствах) и из верхушки племен-завоевателей, древний рабовладельческий мир перестраивался в средневековый феодальный.

Разложение рабовладельческой формации проявилось также в распаде политической системы рабовладельческих обществ, В период поздней древности происходит крушение таких миро­вых держан, как Римская в Средиземноморье, Ханьская в Китае, Кушапская в Средней Азии, империя Гупт в Индии. Территория некоторых крупных держав была частично завоевана в III—V вв. соседними племенами и пародами. Знать этих племен становилась во главе государств, созданных в завоеванных областях. Напри­мер, в V в. вся заиадная половила Римской империи подпала под власть германских и некоторых других племен.

Но и на тех территориях, которые оставались под властью ста­рых империй, происходили существенные политические сдвиги: города теряли самоуправление, в то же время крупные частные землевладельцы постепенно превращались в своих поместьях в го­сударей. Этот слой земельных магнатов формировался ив члевов царских фамилий, из высших военачальников и чиновников, а в Западной Римской империи — также из сенаторов. Фактически в рамках поздних древних империй зарождалась феодальная раз­дробленность с характерными для нее междоусобицами. Крупные вс мл евл а дельцы обзаводились собственным аппаратом управления її все меньше нуждались в центральной государственной власти.

Экономическая, а отчасти и политическая раздробленность, создавшаяся (или наметившаяся) в большинстве стран на рубе­же древности и средневековья, способствовала вмешательству во внутренние дела древних держав соседних племен и народов, в

том числе их вторжениям и завоеваниям; но была и другая, мо­жет быть, более важная причина этих вторжений.

Внутренний кризис поздних рабовладельческих обществ со­провождался существенными сдвигами в их взаимоотношениях с соседними народами. Кончился период преобладания сил рабовла­дельческих государств над окружавшей их варварской перифе­рией.

В течение веков и тысячелетий более отсталые пароды, жив­шие вследствие своего примитивного хозяйства родо-племенным строем, служили объектом эксплуатации для более развитых в экономическом, классовом, политическом и культурном отноше­нии обществ. Последние использовали первобытную периферию как источник получения сырья и рабов, обогащались за счет не- еквивалентной торговли со своими отсталыми соседями, и а конец, имели довольно благоприятные условия для своею внутреннею развития уже в силу относительной внешней безопасности.

Разумеется, конкретная картина взаимоотношений передовых рабовладельческих государств и отсталых первобытных обществ была весьма сложной. Случалось, что отсталые народы обрушива­лись нашествиями на цивилизованные государства, не только гра­бя и облагая их даныо, по надолго превращая в пустыню. По все же общий баланс соотношения сил между варварской перифери­ей и рабовладельческой цивилизацией складывался в пользу по­следней до самого начала нашей эры.

Рабовладельческую цивилизацию ц варварскую периферию можно уподобить двум половинкам одною орешка, пмя которо­го— древний мир. В самом деле, нс только рабовладельческие общества не могли существовать (и уж во всяком случае процве­тать) без эксплуатации окружающей периферии, по и первобыт­ная периферия очень нуждалась в тесных связях, прежде всего вкономических, с передовыми классовыми обществами. Варвары получали от своих более развитых соседей такие продукты и ору­дия, которые не умели еще производить сами пли которыми гге располагали в достаточном количестве и должного качества. На­пример, кочевые скотоводческие народы, обитавшие севернее и западнее Китая, были заинтересованы в пограпичпых рынках, па которых они могли обменивать продукты своего скотоводческого хозяйства на продукты земледелия и ремесла оседлого населения Китая (на рис, просо, ткани, металлические изделия и т. и.). В Центральной и Северной Европе, где в первых веках нашей эры обитали германские и другие племена, археологи находят много римских ремесленных изделий, потребителями которых были, несомненно, эти самые племена, и римских монет —- свиде­тельство вывоза товаров с племенной периферии в империю.

Но развитие собственных производительных сил варваров не стояло на месте, чему способствовало заимствование опыта у бо­лее цивилизованных соседей. Приблизительным рубежом, поло­жившим конец сильной экономической зависимости варваров от .рабовладельческих государств, явились III—V века н. э. В Цент­

ральной и Северной Европе, например, это подтверждается почти полным исчезновением с этого времени изделий римского ремес­ла — с производством ремесленных изделий теперь вполне справ­лялись местные мастера, в том числе оружейники. Германцы ко времени вторжения в Римскую империю В IV—V ВВ. н. э. уже хо­рошо освоили земледелие, овладели секретами коневодства и имели прекрасную конницу, которая служила главной ударной силон при завоевании ими Западной Римской империи.

Чем ближе к концу древности, тем более тесными станови­лись контакты между варварами и рабовладельческими государ­ствами, хотя характер этих связей изменился по сравнению о предшествующим временем. Рабовладельческие империи испыты­вали все большие затруднения в пополнении своих армий за счет внутренних резервов, поскольку одним из важнейших прояв­лений феодализации было ослабление связей между подданны­ми и центральной государственной властью. Мелкие земледельцы различных категорий все больше попадали в поземельную и лич­ную зависимость от частных землевладельцев и ускользали из сферы управления центральной власти. Вследствие этого госу­дарство теряло налогоплательщиков и резервы пополнения армии. Правители поздних древних империй стали практиковать в пер­вых веках пашей ары массовое привлечение соседних варваров в пределы империй как в роли поселенцев-земледельцев, так и особенно в роли воипов-паемпиков, обычно именуемых «союзни­ками» («федератами»),

В 111 —V нв. п, э, хозяйственное развитие многих племеп,оби­тавших по соседству с западными и восточными империями, до­стигло такого уровня, па котором развернулся бурный процесс со­циального расслоения, Возникающая военно-племенная знать вы­ступала инициатором войн с целыо захвата различной добычи, в том числе рабов, С ростом народонаселения па варварской пери­ферии и возможностей хозяйственного освоения все большего ко­личества природных богатств чрезвычайно важное значение для племен, переходивших от первобытного строя к классовому, при­обрел захват новых земель,

В эпоху великих переселений пародов, охватывающую позд­нюю древность и раннее средневековье, почти вся варварская пе­риферия пришла в дпижонив. Весчпелеиные племена и народы снимались со своих исконных мест и переселялись на огромные расстояния. В этих переселениях участвовали не только кочев­ники-скотоводы, но и варвары-земледельцы, особенно если ско­товодство у них не было резко отделено от земледелия; они ли­бо сами стремились расширить территорию своего расселения, либо их теснили более сильные соседи.

Древние цивилизации занимали широкий пояс земель, протя­нувшийся в Северном полушарии в зоне субтропиков и южной части умерепппых широт. Именно на этой территории сущест­вовали рабовладельческие государства в Европе, Азии и Африке. И вот теперь в эту полосу возделанных земель с густым насела*

ниєм и богатыми городами, древними государствами и культура­ми устремились периферийные народы, которые до поры до вре­мени находились как бы на втором плане мировой истории. Они отстали от передовых обществ субтропической и умеренпой зоны вследствие того, что природные условия их стран были менее благоприятпы для развития древних классовых обществ (речь идет имеппно о древних человеческих обществах с их отно­сительно примитивными производительными силами).

Когда же производительные силы периферийных народов до­стигли такого уровня, что опи смогли и в странах с более суро­вым климатом получать достаточно высокие урожаи, разводить большие стада скота, добывать и обрабатывать металлы, накап­ливать запасы продовольствия и других материальных ценностей, у них начался быстрый рост народонаселения, стали зарождать­ся классы и зачатки государственности, возросла военная мощь.

Знакомство варваров с хозяйством и военным делом цивили­зованных обществ очень ускоряло их социально-экономическое и воеппое развитие. Многие варвары прекрасно знали военное дело соседних рабовладельческих государств, потому что служили в свое время в их войсках, нередко достигая высоких постов в армии и государственном аппарате, а некоторые представители паркарекой знати подолгу живали при дворах царей и импера­торов в качестве заложников, причем получали соответственное (римское, персидское, китайское и т. п.) образование и воспита­ние и хорошо знали положение в данной стране.

В конце дрен п ост и и начале средневековья периферийные па­роды усилили натиск с севера и с юга па зону рабовладельческих государств. В ПІ—VII вв. германские, славянские, сарматские, монгольские, тюркские, арабские и другие племена выступают против рабовладельческих империй все более мощными военны­ми союзами. Соотношение сил между империями и варварами изменилось в пользу последних. И хотя не все рабовладельческие государства были завоеваны варварами, а некоторые и вообще не подвергались их нашествиям, все же благоприятные внеш­не политические условия для рабовладельческих цивилизаций безвозвратно миновали.

Главной причиной крущепия рабовладельческой формации в общеисторическом масштабе явилось внутреннее развитие рабо­владельческих обществ. Однако следует признать, что значитель­ную роль в падении рабовладельческой формации сыграло и раз­витие варварской периферии. Здесь имеются в виду не только и даже не столько варварские нашествия, сколько некоторое вы­равнивание уровней социально-экономического и военного раз­вития древних цивилизованных обществ и окружающих их пле­мен и народов, поднимающихся на ступень цивилизации.

Очень примитивная по своей экономической сущности древ­няя формация, основанная па прямом физическом принужде­нии, в значительной степени подпиралась извне тем, что отста­лая первобытная периферия веками и тысячелетиями была для

I классовых обществ источником приобретения невольников и ма­

териальных ценностей. Неравномерность общественного развития отдельных народов можно наблюдать и в последующую — сред- ! невековую — эпоху, но в других формах, однако разбирать йх

здесь не место.

Варварские нашествия и завоевания Ш—VII вв. сопровожда­лись разорением целых областей и гибелью людей как из мест­ного населения, так и из среды завоевателей. Крушение рабо­владельческого мира и рождение феодального слились в историче­ский процесс, сложный и мучительный для народных масс как старых классовых, так и молодых варварских обществ,— участни­ков великих переселений пародов,— по в то же время процесс объективно прогрессивный ^я.

В падении древних обществ революционную роль играло и классовое сопротивление рабов, которые вследствие сближения их положения с закрепощаемыми свободными участвовали теперь вместе с ними в народных движениях. Но чем более рабы боро- лись, тем невыгоднее становился их труд для эксплуататоров и ‘ тем более они стремились найти новый объект для эксплуатации.

Поэтому рабовладельческий строй стихийно, по неуклонно под­рывали и крупные земельные собственники, переводившие своп хозяйства с рабовладельческого пути па феодальный.

Исходя из современного уровня знаний, можно считать, что классом, покончившим с рабовладельческой формацией, были предшественники феодалов. Земельные магнаты, эксплуатирова­вшие внеэкономическим путем новообразующийся класс лиц, но лишенных собственности па средства производства, забирают в свои руки экономику общества, и переход к новому, средневеко- ! вому феодальному обществу выражается или оформляется в пе-

I^і реходе к новому, феодализирующсмуся классу политической влас­

ти. Когда эксплуатация земельными магнатами нового низшего класса мелких земледельцев разных категорий завершается со­средоточением в их руках политической власти, начинается эпо­ха средневековья.

Этому сопутствуют два явления: одно из них — падение горо­дов как оплота старых производственных отношений, как коллек­тивных организаций свободных граждан — представляет собой лишь оборотную сторону процесса смены классовых отношений; : другое служит предпосылкой взятия власти новым классом: это

сильный внешний или внутренний толчок, разрушающий старую государственную структуру. В Китае таким решающим толчком для перехода к новой формации явилось восстание «Желтых по­вязок», сломавшее государственную машину древпего общества и тем застави юнее новообразующийся класс земельных магнатов

³ Как и всякий процесс, oti развивался диалектически, и прогрессив­ные достижения в нем соседствовали с определенными потерями. Здесь прежде всего надо уназатк на резкое падение грамотности населения и уровня положительных научных знаний во всем средневековом мире по сравнению с древносн.ю.

взять в свои руки государственную власть; в Закавказье подоб­ным толчком послужило уничтожение городов Сасанидом Шэпу- ром II; в Западной Римской империи — варварское завоевание, причем тут дело осложнилось еще и персональной сменой соста­ва господствующего класса, и созданием варварских королевств, которые, будучи раннеклассовыми, вместе с іем сохраняли усло­вия и гибнущего рабовладельческого, и возникающего на его мес­те феодального строя. 13 Византии и в сасанидском Иране госу­дарственная машина не была сломлена, и тут переход к новом формации затянулся.

Как было упомянуто, но многих странах падение рабовладель­ческого строя со про нож да лось вторжениями в них соседних пле­мен и народов и даже завоеванием их территории, на которой за­воеватели основывали свои государства — так называемые вар­варские королевства. Вторжения варваров, сопровождавшиеся ра­зорением местного населения, были бедствием для народных масс древних рабовладельческих государств и тормозили развитие про­изводительных сил в завоеванных странах. Население рабо­владельческих держав, например Римской империи, по мере сил сопротивлялось отим нашествиям. Если старая центральная го­сударственная власть по могла дать отпора завоевателям, органи­заторами сопротивления выступали земельные магнаты, что, кста­ти, способствовало росту их значения и в конечном счете взятию ими политической власти. Нередко осаду Варварой с успехом вы­держивали хорошо укрепленные города.

13 то же время в тех случаях, когда завоевателя подвергали решительному слому государственный аппарат старых рабовла­дельческих империй (самый яркий пример — завоевание гер­манскими племенами Западной Римской империи) и создавали па завоеванных землях свободные крестьянские общины, напри­мер германские (франкские) в Галлии, славянские в Византии, они объективно оказывались участниками социальной революции, хотя субъективно — по своим осознанным интересам — выступа­ли обычно как враги местного населения, у которого отнимали землю и другое имущество, которое убивали, захватывали в плен и порабощали.

Однако внешний лагерь участников социальной революции — вторгающихся варварских племен — нельзя считать обязатель­ным се элементом. Ряд древних рабовладельческих обществ пе­решел к феодализму без вмешательства племеп-завоевателей, на­пример Армения и Грузия. Другие государства хотя и подверга­лись варварским нашествиям, однако уцелели, например Визан­тия и сасапидский Иран. Иногда иноземное вторжение проис­ходило в уже феодализировавшиеся государства (Иран, Китай). Наконец, известен и такой вариант завоеваний, когда в роли за­воевателей выступали кочевники-скотоводы, превращавшие заво­еванные земледельческие области в пустыню. Так, для европей­ских народов пагубные последствия имело вторжение с востока в 70-х годах IV в. кочевников-скотоводов гунпов, которые шли,

сметая все на своем пути, разрушая города и селения, грабя и убивая местных жителей. Такие завоеватели, которые не могли внести ничего положительного в развитие завоеванных стран, тор­мозили социальную революцию.

Гибель рабовладельческой формации и становление феодаль­ной сопровождались отмиранием ряда элементов древних куль­тур — племенных, полисных, общинных — и зарождением фео­дальной культуры, которая имела свои особенности в каждой стра­не. Однако следует отметить по крайней мере одну черту, общую для всех феодальных культур,— огромную идеологическую роль государственных религий (христианства, буддизма, мусульманстг ва) в укреплении власти феодалов над крестьянами.

Зародившись в недрах рабовладельческих (буддизм, христиан­ство) или разлагавшихся первобытных (мусульманство) обществ, эти религии в фантастической форме выражали смутные мечты угнетенных о социальной справедливости в этом или ином миро или хотя бы об утешении в страданиях. Благодаря этому они до­вольно быстро распространились среди народных масс. Характер­ная черта названных мировых религий — выработка догм морали и подчинение морально-религиозным догмам всей жизни населе­нии. Место первобытного наивного материализма общинных ве­рований (в которых сами боги мыслились материальными и дажо смертными) занимает теперь спиритуализм — провозглашение превосходства духа над плотью, иэначальиости духа и вторичиос- тн материи, а также и материальных нужд человека.

Поскольку ни одна из подобных религий не призывала к ак­тивной перестройке социальных отношений, такие религиозные учения оказались приемлемыми и для господствующих классов, которые постепенно приглушили социальный протест и в то же время подчеркнули призыв этих учений к терпению и покорнос­ти, обращенный к трудящимся. Космополитизм таких религий способствовал распространению их в различных странах.

К концу древности вследствие зарождения феодальной раз­дроблен пости, а в некоторых странах и вследствие варварских за воевал и й начинают вырисовываться контуры средневековых государств.

Господствующий класс перестраивался па новые формы экс­плуатации. Для этого ему было нужно получить кроме власти лад возможно большим пространством земли также и политичес­кую власть над проживающими на пей мелкими земледельцами, обладавшими собственностью на средства производства. При этом собственность последних иа скот, рабочий инвентарь, жилье и подсобные помещения по большей части являлась достаточно бес­спорной. Сложнее обстояло дело с землей. Опа могла быть соб­ственностью отдельного представителя господствующего класса (аллод) или целой организации (например, церкви) или даже всего государства в целом. В любом случае экономическая власть пад территорией и ее населением непременно соединялась с вла­стью политической, а нередко и судебной. Таким образом, новые

экономические отношения собственности существенно отличались от господствовавших в типичных обществах древности. Что ка­сается мелких землевладельцев, то земля могла быть в арендном или миом пользовании или же оставаться и в аллодиальной соб­ственности крестьянина либо свободной крестьянской общины (особенно в периферийных областях древнего мира или среди пе­реселенцев из стран, где господствовали первобытнообщинные от­ношения). В этом случае прибавочный продукт изымался у тру­дящегося населения в виде налога, не принимавшего формы рен­ты. То же касается мусульманских стран, где теоретически все мусульмане (но не приверженцы других религий) были равны веред законом и выплачивали меньше налогов, чем немусульмане. Однако даже когда феодальный налог не принимал характера ренты, он существенно отличался от налогов, собиравшихся в классической древности, ибо тс шли в какой-то мере на общест­венные нужды, а если и попадали просто-напросто в руки пред­ставителей господствующего класса, то все же для каждого из них налог и тем более рента-налог не были основным источником содержания и дохода. Повыв характер налогов начинает склады­ваться лишь в период поздней древности— как зачаток феодаль­ных отношений.

Земельные владения новых магнатов становятся гораздо бо­лее самодовлеющими, чем прежние рабовладельческие; товар­ность их резко снижается, монегпо-деиежиая система по боль­шей части начинает приходить в упадок, так как налоги и поборы с мелких малотоварных хозяйств легче и выгоднее взимать в на­туре. Ремесленное производство в немалой мере перебазируется из города в имения магнатов (если только те, как нередко бывало в странах Азии, сами не делали города своими резиденциями). Одновременно идет процесс аграризации городов, превращающих­ся нередко в укрепленные поселки преимущественно сельскохо­зяйственного населения, а то и вовсе хиреющих. Весьма сущест­венно, что античные формы политического устройства вымира­ют и в городах, которые перестают быть оплотом и последним убежищем древних форм товарного хозяйства, основанных па свободном труде в сочетании с рабовладением.

Для перестройки всех общественных отношений, и прежде всего отношений между господствующим и новым эксплуатируе­мым классом, который обладал своей собственностью на средства производства, недостаточно было чисто насильственного принуж­дения. Господствующий класс использовал как орудие духовного принуждения народных масс те самые религиозные учения, ко­торые создавались вначале самими массами или их идеологами в борьбе с официальной религиозной философией рабовладельчес­кого общества. По тенерь эти учения были закреплены в жестких догматических формах, которые устраивали пришедшие к власти верхи общества.

Такой способ производства, при котором господствующий класс землевладельцев, базирующийся на феодальной собствен­

пости, соединенной с политической властью, эксплуатирует пу­тем внеэкономического принуждения (т. е, не через рынок, а по­средством физического и духовного насилия) непосредственных производителей — крестьян и ремесленников, не лишенных соб­ственности па средства производства, за исключением земли, называется феодальным ^[4], Конечно, картина становления феодаль­ной экономики была более сложной, нежели описанная нами (и, как мы предполагаем, основная) липня ее формирования. Достаточно упомянуть о разнообразии способов ведения хозяй­ства в средневековой общине зависимых крестьян, или в фео­дальном поместье, или в ближневосточных крестьянских хозяйст­вах, располагавшихся па государственной земле, а эксплуатиро­вавшихся чиновниками. Однако ни черты общинного коллекти­визма, пи элементы кооперации, специализации и разделения труда в поместье не могут засл опиті, главного признака произ­водственной структуры феодального общества — господствующе­го удельного веса мелкого частного производства крестьян и ре­месленников, обладающих собственностью па средства производ­ства и в то же время эксплуатируемых противостоящим им классом. С развитием феодального способа производства было достигнуто соответствие между относительно примитивными орудиями труда л мелким частным производством. Именно по­этому на определенной ступени общественно-экономического раз­вития переход к феодализму стал исторической неизбежностью.