§ 2. Восстание Спартака.
В таких условиях надвигающегося развала римская рабовладельческая республика испытала жесточайший удар от нового грандиозного восстания рабов, во главе со Спартаком, охватившего на этот раз всю Италию (73—71 гг.).
В. И. Ленин в своей замечательной работе «О государстве» дал такую оценку этих событий: «...Спартак был одним из самых выдающихся героев одного из самых крупных восстаний рабов около двух тысяч лет тому назад. В течение ряда лет всемогущая, казалось бы, Римская империя, целиком основанная на рабстве, испытывала потрясения и удары от громадного восстания рабов, которые вооружились и собрались под предводительством Спартака, образовав громадную армию»[118][119].Древние писатели, сознавая всю силу и значение этого движения, обычно называют его даже не «восстанием», а «войной с рабами» (bellum servile) или «войной со Спартаком», причем Евтро- пий пишет, что это была «война, пожалуй, столь же трудная, как и та, что возбудил Ганнибал». От подробного описания ее в «Историях» Саллюстия, писавшего всего через тридцать лет, к сожалению, дошли до нас лишь жалкие фрагменты. Основной же материал мы имеем из кратких сообщений Плутарха, включенных в биографию Красса (гл. 8—12) и Аппиана в его «Гражданских войнах» (I, 116—121), в общем не больше, чем Диодор дает о восстаниях рабов в Сицилии. К этому можно прибавить лишь несколько отрывочных фраз из сокращенных обзоров содержания 96-й и 97-й книг Тита Ливия, также из сочинений Флора, Евтропия, Орозия и других древних писателей. Нет ни одной
надписи, относящейся к этим событиям. Лишь недавно найденная в Помпеях фреска, как полагают, изображает Спартака верхом на коне во время его последнего боя с римлянами1.
Восстание началось с заговора, как обычно начинались движения рабов, но на этот раз восставшие были людьми, привыкшими владеть оружием: это были гладиаторы одной из гладиаторских школ в Капуе.
По словам Плутарха, в заговоре участвовало первоначально до 200 человек. Но только 74 из них удалось вырваться на свободу и, вооружившись кухонными ножами, вертелами и дубинами, а затем и случайно попавшим к ним в руки из захваченного обоза гладиаторским, т. е. мало пригодным для настоящего боя, оружием, укрыться в недоступных местах горы Везувия.Но весьма обычное, повидимому, в те времена явление скоро разрослось в значительное локальное рабское движение, с которым не могли справиться местные полицейские силы. Благодаря Союзнической войне ипоходам Суллы, Помпея, Лукулла, Италия в это время была, как никогда раньше, переполнена рабами, причем пленными повстанцами—италиками, фракийцами, галатами, греками, захваченными после ожесточенной борьбы с римским насилием и сохранявшими, надо полагать, в значительной степени и свою непримиримую ненависть к Риму, и свой военный опыт, и умение владеть оружием. Таков был и сам предводитель беглецов Спартак, фракиец по происхождению. «Он раньше воевал с римлянами [в войсках Митридата?], попал в плен и был продан в рабство» (Аппиан, Гражданские войны, I, 116), «человек, не только отличавшийся выдающейся отвагой и физической силой, но по уму и мягкости своего характера более походивший на эллина» (Плутарх, Красс, 8). Два другие вождя, Эномай и Крикс, были из воинственных и непокорных галлов, возможно, галатов, тоже выступавших на стороне Митридата во время его войны с Суллой. Подобные люди охотно и быстро примыкали к основному ядру восставших, и скоро у Спартака на Везувии образовался большой отряд в 7 тыс. человек. Плутарх утверждает, что среди них были и женщины, между прочим, и жена Спартака, «его единоплеменница, пророчица, одержимая дионисовским вдохновением».
Следует учитывать также и понижение сопротивляемости свободного населения Италии, и в особенности Кампании, разгромленной союзнической и гражданской войнами, сулланскими конфискациями, призывами рабов к свободе со стороны вождей восставших италиков, а затем и популяров.
Из рабов уже формировались целые отряды в этих междоусобных войнах, пропасть, лежавшая прежде между рабами и низовыми прослойками свободных, значительно сократилась. Вот почему можно доверять сообщению Аппиана, что к движению стали примыкать и свободные7. Восстания рабов во II — I в. до н. э
сельские рабочие, а также замечанию Саллюстия, что посланные против восставших римские отряды сражались неохотно: некоторые «бежали, и никто, несмотря на строгий приказ, не возвращался под знамена, остальные же постыднейшим образом отказывались от службы» («История», III, 67,1). Движение, таким образом, стало приобретать весьма широкий характер, и Спартаку удавалось не раз наносить чувствительные удары и даже разбивать высланные против него ополчения местной милиции под командой присланных из Рима преторов Клодия, Вариния и их легатов. Один из последних, Коссиний, был даже убит. У преторов же восставшие захватывали их лагери, ликторов и даже личных коней, так как заходили внезапно в тыл римским отрядам и пускались на всякие военные хитрости (например, ставили чучела на своих стоянках, а сами незаметно спускались с отвесных скал по сплетенным из виноградных лоз лестницам и тому подобное).
Но особенно разрослось движение, когда из Кампании Спартак со своим уже значительным войском перешел на юг Италии, в скотоводческие районы Лукании и Бруттия, где к нему массами стали примыкать многочисленные здесь рабы- пастухи, «воинственные и быстроногие люди» (Аппиан). Здесь у него уже образовалась целая армия, численность которой Аппиан определяет в 70 тыс. человек. Вся обширная область от Метапонта на Тарентском заливе и до Консенции, в центре Бруттия, оказалась в руках восставших. Именно к этому периоду восстания следует отнести сообщение Аппиана, что город Фурии стал главным сборным местом восставших, где они вели широкие приготовления к дальнейшей борьбе: «Спартак занял горы вокруг Фурий и самый город.
Он запретил купцам, торговавшим с его людьми, платить золотом и серебром, а своим — принимать эти металлы. Мятежники покупали только железо и медь за дорогую цену, и тех, которые приносили им эти металлы, не обижали. Приобретая так нужный материал, мятежники хорошо вооружились и часто выходили на грабеж. Сразившись снова с римлянами, они победили их и, нагруженные добычей, вернулись к себе» (I, 117).Пользуясь бессилием и беспечностью римского сулланского правительства, Спартак, повидимому, целый 73 г. готовился к дальнейшей борьбе. Армию свою он не только вооружал, но и старался дисциплинировать. Саллюстий с удивлением отмечает, что Спартак (по его выражению, великий «своими силами тела и души») действовал при этом преимущественно средствами убеждения, а не методами свирепой и бездушной римской военной дисциплины.
Саллюстий, например, описывает, как тревожили Спартака допускаемые восставшими рабами кровавые эксцессы при взятии различных селений. В этом отношении как бы возрождаются традиции Афиниона «щадить страну, как народное достояние». На этой почве возникали большие разногласия и даже раздоры между вождями, и, по словам того же Саллюстия, «рабы были близки к междоусобной войне из-за плана действий». «Крикс и единоплеменные с ним галлы и германцы», для которых военный грабеж представлял собой и на родине вид обычной хозяйственной деятельности (например, у свевов,
по описанию Цезаря), даже отделились от общей массы и организовали отдельный лагерь в Апулии, близ горы Гаргана. Здесь они были окружены и уничтожены римскими войсками консула Л. Геллия Попликолы в 72 г.
Спартак же к этому времени был настолько силен, что борьба с ним, по выражению Плутарха, обратилась для Рима «в одну из труднейших и величайших войн» («Красс», 9). Римскому правительству пришлось двинуть против него все свои наличные военные силы — войска обоих консулов 72 г. — Л. Геллия Попликолы и Гн. Корнелия Лентула, но их попытка «окружить Спартака большими силами» закончилась полным поражением: в руки восставших попала даже часть обоза римлян.
Орозий прямо утверждает, что «оба консула, соединив свои силы без всякой пользы, обратились в. бегство в результате тяжелой битвы». Мало того, теперь сам Спартак со своей армией, достигшей уже численности в 100 тыс. человек, подготовленной, снабженной и вооруженной отнятым у римлян оружием, перешел в решительное наступление — в первый раз во всей истории рабских движений. Из Самниума, где, повидимому, происходила его битва с консулами, он двигался по горным местностям Италии на север и дошел до Мутины (Модены) близ реки По, где разбил и пытавшегося преградить ему дорогу проконсула Цизальпинской Галлии Г. Кассия Лонгина.Древние авторы, пытаясь разгадать планы Спартака, приписывают ему намерения своеобразного массового вооруженного бегства из Италии. «Спартак стал уже великой и грозной силой», — пишет Плутарх, вполне справедливо оценивая военную мощь восставших. «Но, — продолжает он, явно переходя к догадкам, — как здравомыслящий человек (!) Спартак ясно понимал (!), что ему все же не сломить могущества римлян, и повел свое войско к Альпам, рассчитывая перейти через горы и, таким образом, дать каждому возможность вернуться домой: иным во Фракию, другим в Галлию». («Красс», 9). А затем они высказывают еще более произвольное предположение, что, достигнув почти уже цели — Альпийских перевалов, Спартак внезапно «переменил план». «Принеся в жертву павшему Криксу 300 пленных римлян, Спартак с 120 000 пехоты поспешно двинулся на Рим. Он приказал сжечь весь лишний обоз, перебить всех пленных, перерезать вьючный скот, чтобы идти налегке. Перебежчиков, во множестве приходивших к нему, Спартак больще не принимал» (Аппиан, Гражданские войны, I, 117).
Современные историки, принимая всерьез явно произвольные домыслы древних, теряются в дальнейших догадках относительно такого странного и изменчивого поведения знаменитого «вождя античного пролетариата» (Маркс). Одни вдруг открывают, что Спартак утратил власть над своей армией, желавшей продолжать грабить Италию, другие утверждают, что помешал разлив реки По, как будто нельзя было несколько обождать, или что, разбив столько римских регулярных войск, Спартак испугался сопротивления
разбросанных и разрозненных крестьянских селений Цизальпинской Галлии.
Маркс в письме к Энгельсу давно уже защитил Спартака от таких неудачных оправданий, назвав его ...«самым великолепным парнем во всей античной истории. Великий полководец (не Гарибальди)...», — намекая на оппортунизм, неустойчивость и переменчивость этого борца за освобождение Италии XIX в.[CXX].Несомненно правильнее будет не придавать значения произвольным домыслам Плутарха и признать, что план Спартака был един с самого начала и был направлен к осуществлению плана всего тогдашнего революционного движения: разгромить и уничтожить город Рим как главный центр рабовладения, как виновника всех безмерных бед того времени. И вполне естественно, что приступить к прямому осуществлению этого плана Спартак как «великий полководец» мог не сразу, а только скопив большие силы (в 120 тыс. повстанцев), овладев, как Ганнибал, всей южной и восточной частью Апеннинского полуострова, создав себе продовольственную базу и защищенный тыл в Цизальпинской Галлии. Тем и велико было значение восстания Спартака, что впервые от разных видов побегов или обороны на небольших территориях, как в Сицилии, революционные массы «античного пролетариата» — т. е. рабов — перешли в прямое наступление на главный центр своего угнетения и эксплуатации.
Рим был охвачен паникой, и во главе всех вооруженных сил с диктаторскими полномочиями, с подчинением ему остатков обоих консульских армий был поставлен последний из наличных в то время в Риме главных сподвижников Суллы, герой защиты Рима в 82 г. и битвы у его Коллинских ворот — М. Лициний Красс. Как крупнейший римский рабовладелец он особенно кровно был заинтересован в победе над восставшими рабами. Множество добровольцев-рабовладельцев стало под его знамена, и, в условиях крайней опасности, в армии его решено было восстановить забытые бесчеловечные дисциплинарные меры глубокой старины: в отступавших или поколебавшихся частях производить децимации, т. е. казнь каждого десятого солдата по жребию. Так, один раз Красс приказал казнить сразу 500человек; Аппиан говорит даже о 4 тыс. казненных. Из Фракии срочно вызвали армию М. Лукулла, из Испании — Помпея.
С крупными силами, собранными со всей Италии, Красс преградил Спартаку на границе Пиценума путь на Рим: повидимому, Спартак двигался по Фламиниевой дороге. Крассу удалось не допустить Спартака к Риму, но его попытка окружить восставших окончилась неудачей: два посланных в обход легиона во главе с легатом Муммием были разбиты наголову, и только часть солдат спаслась бегством, побросав оружие. Спартак, однако, не оставлял своего плана нападения на Рим. Он смело двинулся не на
север, к Альпам, а вновь на юг за новыми резервами — на этот раз из обильной рабами Сицилии. Об этом так рассказывает Плутарх: «Спартак отступил через Луканпю и вышел к морю. Встретив в [Мессинском] проливе киликийских пиратов, он решил перебраться с их помощью в Сицилию, высадить на остров.2 тыс. человек [агитаторов] ненова разжечьвосстаниесици- лийских рабов, затухшее было незадолго перед тем; достаточно было искры, чтобы оно вспыхнуло с новой силой» (П л у- тарх, Красс, 10). Основные же его силы были расположены на Регийском полуострове, крайней нижней части Бруттия, и он спокойно смотрел, как Красс старался его запереть на этой опасной позиции, «вырыв глубокий ров от моря и до моря, а вдоль всего рва выведя стену, поражающую своей высотой и прочностью» (там же). Когда же выяснилось, что на восстание в Сицилии рассчитывать нельзя, так как пираты изменили и не подали договоренных кораблей, а рабы в Сицилии оказались настолько терроризированными установленным там режимом (см. стр. 578), что не подымались сами, Спартак в бурную и снежную декабрьскую ночь прорвал осадные сооружения Красса и сам оказался у него в тылу. «Красс испугался, как бы Спартак не вздумал двинуться прямо на Рим», так как теперь дорога на Рим опять оказалась открытой.
Однако к этому времени подошли уже вызванные из Фракии и Испании римские войска. Поэтому Спартак сперва бросился на высаживавшиеся в Брундизии отряды М. Лукулла, пока они еще не успели полностью сосредоточиться и развернуться. Но Брундизии, главный военный порт Рима на Ионийском море, имел слишком мощные укрепления, чтобы их можно было взять штурмом. Тогда Спартак повернул вновь на Красса и стал искать решающего боя с ним. Незадолго до этого армия Спартака была ослаблена отделением от нее новой группы недовольных с Гаем Ганпиком (видимо, италиком по происхождению) и Кастом во главе, которая вся была уничтожена в количестве более 12 тыс. человек напавшим на нее с крупными силами Крассом. Последнее сражение Спартака с Крассом произошло где-то в северной Лукании. «Это была грандиозная битва, —повествует Аппиан, — чрезвычайно ожесточенная вследствие отчаяния, охватившего такое большое количество людей. Спартак был ранен в бедро дротиком; опустившись на колено и выставив вперед щит, он отбивался от нападавших, пока не пал вместе с большим числом окружавших его. Остальное его войско, находясь в полном беспорядке [после гибели вождя], было изрублено. Говорят, что число убитых [рабов] и установить нельзя, римлян пало около 1000 человек. Тело Спартака не было найдено» («Гражданские войны», I, 120).
не будет нуждаться и в своем. С этими словами оп устремился на самого Красса и убыл двух столкнувшихся с ним центурионов. Наконец, покинутый своими соратниками, окруженный врагами, он пал под их ударами, не отступая ни на шаг и сражаясь до конца» («Красс», II).
В рассказах даже античных писателей сквозит глубокое уважение к этому вождю восставших рабов, сделавшемуся героем народной легенды. Его имя стало, с другой стороны, грозным призраком для всего рабовладельческого мира, и с этого времени он с трепетом постоянно ожидал новой «спартаковщины». Можно сказать, что восстание Спартака нанесло страшный удар всему рабовладельческому строю и было началом его кризиса. Действительно, Спартак погиб, остатки его армии, долго укрывавшиеся в горах юга Италии, были постепенно выловлены и истреблены: G тыс. пленных рабов сам Красс распял вдоль всего пути из Капуи в Рим; пробившиеся к северу отряды были уничтожены Помпеем, похвалявшимся, что он уничтожил «самый корень войны». Но дело Спартака, потерпев поражение тактическое, победило морально, и если такие писатели-рабовладельцы, как Плутарх и Аппиан, жившие уже во II в. н. э., с значительной симпатией относятся к личности Спартака, то это потому, что они уже считали, что тот прежний способ эксплуатации невольников, который существовал во времена Красса, недопустим и опасен. Они были выразителями настроений новых поколений рабовладельческого мира, которые уже находили, что рабский труд вообще нерентабелен, и начинали переходить к иным видам эксплуатации трудящихся. Перелом в этих взглядах на рабство становится особенно заметен со времени восстания Спартака, и в этом великое историческое значение знаменитого движения рабов 73—71 гг.
Еще по теме § 2. Восстание Спартака.:
- Восстание Спартака
- № 46. ВОССТАНИЕ СПАРТАКА (Плутарх, Красс, 8—11)
- № 45. ВОССТАНИЕ СПАРТАКА (Анлх — н, Гражданское войны, I, 116—120)
- § 2. Второе восстание рабов в Сицилии (104—101 гг. до н. э.). Восстание Савмака на Боспоре.
- § 2. Первое восстание рабов в Сицилии (138—132 гг. до н. э.). Восстание Аристоника в Пергаме.
- СМУТЫ ПОСЛЕ СМЕРТИ СУЛЛЫ: ЛЕПИД (78-77 г. до Р. X.); СЕРТОРИЙ (80-72 г. до. Р. X.); СПАРТАК (74-71 г. до Р. X.).
- Смуты после смерти Суллы; Лепид (78—77 гг. до Р. X.); Серторий (80—72 гг. до Р. X.); Спартак (73—71 гг. до Р. X.)
- Первое Сицилийское восстание рабов*
- Народные восстания
- Восстания бедняков и рабов
- СИЦИЛИЙСКИЕ ВОССТАНИЯ РАБОВ
- ВОССТАНИЕ В ШЭНЬСИ
- ВОССТАНИЕ ХУРУ
- ВОССТАНИЕ КЯНОВ