§ 4. Война с Митридатом. Первая гражданская война и дикта­тура Суллы.

Но и противники римско-италийской демократии не дремали. Они во множестве теперь эмигрировали в армию

опального Суллы, действовавшего в Греции. Правда, положение Суллы и его солдат было очень тяжелое.

Однако здесь с особой силой и выявилась новая самостоя­тельная роль римской армии и ее предводителей. Сулла, его штаб и сбежавшиеся к нему реакционеры-изгнанники решили игнорировать римское правительство и обратить войну с Митри­датом в свое частное военное предприятие.

Чтобы добыть необходимые деньги, они произвольными налогами обло­жили оставшиеся верными Риму области Греции — Фессалию и Этолию, ограбили знаменитые греческие святилища и храмы Олимпии и Дельф, забрав их заветные и неприкосновенные сокровища. Старинные художественные золотые и серебряные вещи разбивались на куски и переплавлялись в монету, на которой вместо эмблемы Рима, головы богини Ромы, изображался портрет Суллы с надписью вокруг него: «Сулла консул». Щедрой рукой он одарял из этих громадных средств солдат, и последние величали его «Сулла Счаст­ливый император». Таким путем Сулла и его сторонники сумели привлечь в свое войско множество греческих наемников, которым решительно все равно было, за кого сражаться, лишь была бы пожива.

С величайшей поспешностью и упорством Сулла вел осаду центров восстания в Греции — Афин и Пирея, пока не подоспели еще понтийские войска с севера. Когда, наконец, истомленные голодом Афины были взяты штурмом, «началось ужасное и без­жалостное избиение... пощады не оказывалось ни детям, ни жен­щинам, Сулла приказал всех попадавшихся на пути избивать» (Аппиан, Митридатика, 38). Знаменитый город, полный худо­жественных сокровищ, был отдан на разграбление войску. То же произошло с Пиреем: здесь все было сожжено и разрушено. Затем в двух больших битвах в Беотии — при Херонее и Орхо- мене — Сулла с своим значительно увеличившимся в числе вой­ском (у него уже было до 20 легионов) разбил две большие понтийские армии и тем очистил всю Грецию от войск Митридата. Пройдя вдоль берега Фракии, Сулла переправился в Азию и мог бы нанести весьма ослабленному к этому времени Митридату сокрушительный удар.

Но теперь Суллу и его сподвижников из реакционного лагеря интересовал уже не Митридат, а успехи римской демократиче­ской армии в Азии и положение в самом Риме. Эта вторая римская армия уже взяла новую столицу Митридата Пергам и заставила Митридата бежать на остров Лесбос, в Митилену. Почти вся про­винция Азия уже вернулась под власть римского народного пра­вительства, что вызывало крайнюю тревогу в кругах реакционе­ров. Поэтому Сулла не постеснялся пойти на настоящую государ­ственную измену: он подкупил главного царского полководца Архелая и при его посредничестве заключил в 85 г. в Дардане на Геллеспонте компромиссный мирный договоре Мит­ридатом. Последний обязался лишь вернуться к положению 89 г., очистить западную часть Малой Азин, выдать часть флота и заплатить небольшую контрибуцию в 2 тыс. талантов, зато он в полной неприкосновенности сохранял все свое Понтийское цар­ство и даже получал титул «друга и союзника римского народа».

Он начал с того, что напал на римскую армию, действовавшую в Азии, и окружил ее в окрестностях Пергама. В этой армии давно уже были большие раздоры: ее командир, консул Валерий Флакк, хотя и горячий демократ, но не желавший перед лицом общего врага вступать в братоубийственную войну с Суллой, был убит подчиненными ему командирами, и начальни­ком ее стал некий Фимбрия, не имевший на то прямых полномочий и мало авторитетный среди солдат. В результате при встрече обоих армий войска Фимбрии отказались сражаться, и он покончил само­убийством, после чего все его войско полностью присоединилось к Сулле. Тем самым провинция Азия была вновь потеряна для демократического правительства Рима, ее хозяином стал Сулла и образовавшийся при нем из реакционеров-изгнанников самозван­ный сенат (Плутарх, Сулла, 22).

Богатая страна подверглась разорительному постою сулланских солдат и неслыханному разграблению: она должна была заплатить невзысканные на логи за пять лет войны и контрибуцию в 20 тыс. талантов, т. е. в десять раз боль­шую, чем Митридат. Недоимки по уплате контрибуции выбивались с помощью посылки военных команд. Так как «солдаты нажимали, применяя насилие, — пишет Аппиан («Митридатика», 63), то города, не имея средств и занимая под огромные проценты, стали закладывать ростовщикам кто театры, кто гимназии, кто свои укрепления и гавани и всякое другое общественное достоя­ние. Так были собраны и доставлены Сулле деньги, и несчастьями была испол­нена Азия до предела».

В 83 г. с своей армией и громадным флотом в 1600 кораблей через Пирей и Диррахий Сулла двинулся в Италию. «Сулла шел на Рим, питая жесточайшую, хотя и скрываемую вражду против своих врагов», — пишет Аппиан («Гражданские войны», I, 81). Поэтому при известии о высадке его с 40-тысячным войском в Брун-

дизии вся Италия в страхе поднялась и объединилась вокруг рим­ского демократического правительства.

ПобедаСуллыи его сторонников в этой ожесточеннейшей гра­жданской войне 83—82 гг. объясняется рядом общих, благоприятных для его партии в тогдашних условиях обстоя­тельств. Так, немедленно после высадки в Брундизии небольшая первоначально армия Суллы стала пополняться слетевшимися к нему со всех сторон римскими магнатами с собранными на их частные средства отрядами.

К нему примкнул с своими войсками Метелл Пий, один из самых свире­пых усмирителей во время Союзнической войны, перебежали на его сторону вожди правого крыла популяров — Цетег и Альбинован. Особенно бурно устремлялась к нему аристократическая молодежь: представитель самой богатой семьи во всей Италии молодой Марк Лициний Красс, отец и брат кото­рого были казнены демократами, привел к нему отряд наемников из Испании; молодой Гней Помпей, имевший в Пиценуме большие латифундии, явился к Сулле во главе целого легиона, набранного из зависимых от него людей, а потом набрал еще целых два новых. Благодаря этой поддержке италийских высших кругов казна Суллы была намного богаче казны демократического правительства Рима, опустошенной многолетними смутами. Это свое преиму­щество Сулла искусно использовал для разложения пестрого, но плохо сла­женного и малонадежного в военном отношении ополчения демократов. Воины последнего не желали идти в далекие походы, предпочитая защищать лишь свои родные места.

Когда еще до высадки Суллы в Италии Цинна попытался встре­тить его наступающие войска в Иллирии (Либурнии), часть солдат подняла бунт при посадке на корабли в Анконе и камнями побила этого замечательного по своей энергии и смелости демократиче­ского вождя (есть, однако, данные, что убийство Цинны было инспирировано сторонниками Суллы).

«Говорят, это дало повод Карбону заметить, что, сражаясь с лисой и львом, жившими в душе Суллы, он самые крупные неприят­ности получал от лисы» (Плутарх, Сулла, 28).

Наиболее стойко за дело демократии сражались самниты, хорошо пони­мая, что им, как главным участникам Союзнической войны 91—88 гг. и отъявленным сторонникам нового строя Италии, от Суллы и римских реак­ционеров не будет пощады. Когда большой их армии под предводительством прославившегося в Союзническую войну вождя Понтия Телезина не удалось выручить осажденного в Пренесте Мария Младшего, она смелым движением направилась прямо на освобождение уже занятого Суллой Рима. У самых Коллинских ворот его произошла необычайно кровавая и жестокая битва, во время которой потерпел поражение сам Сулла, но молодой его сторонник М. Лициний Красс внезапным ударом во фланг и тыл прорвавшихся самни­тов сумел выручить своего полководца и закончить сражение полным их истреблением. Даже сдавшиеся в плен были загнаны в числе около 6—8 тыс. в римский цирк и там вырезаны все до единого. После этого произведено было такое опустошение всего Самниума, что еще через столетие он представлял собой пустыню.

Наконец, в 82 г., эта страшная гражданская война закончилась. Пренесте сдался, Марий Младший был убит, Карбон и Норбан погибли в изгнании, демократическое правительство прекратило свое существование.

Избиение демократов сопровождалось также массовыми кон­фискациями их имущества и земель целых городов. Конфискованное продавалось за бесценок на аукционах, раздаривалось Суллой фавориткам, певцам и актерам, расхищалось его офицерами. Особенно обогатился М. Лициний Красс, составивший себе на всяких спекуляциях, связанных с этим, колоссальное состояние,

сделавшее его первым богачом в Риме. Много добычи, кроме при­обретенной насилиями и мародерством, получили и солдаты 23 легионов Суллы: из захваченной земли Сулла в вознаграждение за их труды и верность нарезал им 120 тыс. земельных наделов. Замечательно, что Сулла тоже освободил 10 тыс. рабов, конфиско­ванных у своих врагов, зачислил их в римское гражданство и, дав им всем имя Корнелиев, сделал своими клиентами; некоторые из его вольноотпущенников, как, например, Корнелий Хризогон, стали его наиболее доверенными приближенными, настоящими временщиками, перед насилиями которых безоружны были рим­ские власти (см. Цицерон, Речь за Росция Америйского).

Планомерно организованный погром всей демократической Италии Сулла увенчал новой конституцией 82 г., еще более, чем конституция 88 г., заостренной против всякого демокра­тического движения. По предложению одного из его приспешни­ков, Валерия Флакка («закон Валерия»), Сулла был назначен бес­срочным диктатором с неограниченной властью, с правом изменять основные законы, казнить любого римского гражданина, конфис­ковать любое имущество и распоряжаться им по усмотрению, свергать и назначать союзных царей.

Он сам стал именовать себя в своих посланиях в восточные провинции «самодержцем» (автократором), а в Риме на форуме ему поставлена была позолоченная конная статуя с надписью: «Корнелий Сулла Счастливый импе­ратор». «Так римляне, — пишет Аппиан, — снова испробовали царскую власть». «Перед Суллой как перед диктатором стали носить 24 секиры, столько же, сколько носимо было и перед прежними царями» («Гражданские войны», I, 99—100). Перед этой непомерной властью, которую греческие авторы (Аппиан, Плутарх) прямо называют «тиранией», бессильны были все республиканские органы и магистратуры — «не было и речи о каких-либо законах, голосованиях и выборах, все от страха дрожали, попрятались и безмолвствовали», — пишет Аппиан (там же, I, 97). Сенат переполнен был креатурами Суллы (он ввел в него 300 новых членов из числа своих сторонников), для видимости существовали и консулы. Но когда один из за­служенных сулланских офицеров, Кв. Лукреций Офелла, попытался выдви­нуть свою кандидатуру против воли Суллы, последний убил его на самом форуме. Народные собрания (центуриатные) созывались лишь для этой фик­ции выборов да для того, чтобы дать возможность Сулле выступать с поучаю­щими речами, что «если его будут слушаться, он улучшит положение народа», или для сообщения такого рода: «Я убил Лукреция, так как он меня не слу­шался..., и я советую тем, кто дважды побежден мною, не просить у меня на третий раз огня» (Аппиан, Гражданские войны, I, 101).

С особой враждебностью введенный Суллой режим относился к органам и учреждениям, составлявшим главные завоевания демократии: трибутные комиции были ликвидированы, трибунат опять полностью обезоружен, и, чтобы дискредитировать эту долж­ность, было установлено, что лица, ее занимавшие, лишаются права избираться на какие-либо иные магистратуры; суды отняты от всадников и возвращены сенату, всякие раздачи народу хлеба, земли и т. д. отменены.

В общем все это представляло такой страшный удар римскому и италийскому демократическому движению, что оно уже больше

609

39 История древнего мира

не могло полностью от него оправиться. Планы и перспективы обращения Италии в демократическую республику, которые раз­вивали римские радикальные популяры 80-х годов, были окон­чательно погребены, и на место их стал вырисовываться новый путь — организация в о е н н о-п олицейской рабовла­дельческой диктатуры. Методами безудержного тер­рора она закрепит устои старого, уже явным тлением отдававшего аристократическо-рабовладельческого строя и на целые столетия задержит окончательное разложение рабовладельческой формации.