О времени первоначального заселения Южной Аравии

В географическом положении Аравийского полуострова важным является его соседство с Восточной Африкой, к которой приковано в последние десятилетия особое внимание археологов, историков первобытной эпохи и палеоантропологов.

В ходе интерпретации фактов начали вырисовываться хро­нологические рамки вновь выделенной древнейшей эпохи архео­логической периодизации истории человеческого общества - ол- дувая (олдована) [Борисковский 1979; Иванова 1982, 1982а] и территориальное распространение памятников этой культуры. По археологическим находкам нижняя дата олдувая может быть отнесена примерно к 2,5 млн лет назад. Верхнюю границу этой эпохи, отделяющей ее от следующей - ангельской, одни исследо­ватели проводят на рубеже 1 млн, другие - от 1,2 до 1,5 млн л. н. В территориальном отношении олдувайские памятники располо­жены почти исключительно на востоке и юге Африки [Кларк 1979; Григорьев 1977; Иванова 1982а]. За последние годы диску­тируется вопрос об олдувайском возрасте единичных памятников на Ближнем Востоке [Jaeger 1983: 89-90, 105].

Наиболее ранние палеолитические памятники Восточной Африки (помимо Танзании и Кении) обнаружены на территории Эфиопии, в долинах рек Омо и Аваш. Афарская равнина Север­ной Эфиопии с протекающей по ней рекой Аваш примыкает к Баб-эль-Мандебскому проливу, который отделяет Африку от Юж­ной Аравии водной полосой шириной 30 км. Именно в Афаре рас­положены самые древние в мире стоянки каменного века, датиру­емые временем около 2,5 млн л. н. [Roche, Tiercelin, 1871-1874]. Здесь же открыты и наиболее ранние остатки гоминид, относи­мые к эпохе 3,6-3,8 млн л. н. [Джохансон, Иди 1984].

Из-за близости Аравийского полуострова к району, где про­исходило становление человека, некоторые исследователи апри­орно проводили путь первоначального расселения человека из его прародины в Азию через юг Аравии.

Явления, сопутствующие рифтообразованию, создали свое­образный комплекс природно-географических характеристик, не имевший себе аналогов в других регионах и послуживший осно­вой для антропогенеза на данной территории. Опирающееся на надежно датированные археологические памятники и палеоант­ропологические находки, это положение является одним из глав­ных пунктов в объяснении преобладающей теперь теории моно­центризма происхождения человека и одновременно указанием на то, что территории, связанные с рифтовой зоной, имеют реаль­ные шансы на обнаружение там наиболее древних свидетельств

человеческой деятельности. Однако при проведении конкретных исследований прошлого на той или иной территории мало руко­водствоваться этим положением. Необходимы реальные факты. А это предполагает выявление археологических памятников и их многостороннее исследование с привлечением специалистов ес­тественно-научных дисциплин для решения конкретных важных задач. Такая работа осуществлялась в ходе исследований, прово­дившихся в Вади Хадрамаут на территории Народной Демокра­тической Республики Йемен советско-йеменской комплексной экспедицией в 1983-1986 гг.

Вади Хадрамаут - наиболее крупная долина Южной Ара­вии.

Изучение первобытной культуры Хадрамаута имеет свою историю - исследование палеолита Аравийского полуострова на­чалось именно отсюда. Так, в начале 1960-х годов американской экспедицией здесь было открыто более ста пунктов с находками орудий каменного века. Подавляющее большинство обнаружен­ных мест определяли как «леваллуазские» и относили к эпохе, выделяемой для Африки как средний каменный век, принимав­шейся в качестве эквивалента среднего палеолита Европы. Отме­чалось сходство некоторой части более поздних материалов с верхнепалеолитическими индустриями Европы и Ближнего Вос­тока. Было достоверно установлено наличие в Хадрамауте неоли­тических памятников, близких в культурно-хронологическом от­

ношении к комплексам из соседней пустыни Руб-эль-Хали в Са­удовской Аравии. Находки единичных бифасов (ручных рубил) давали основания предположить существование здесь ашельских памятников. Указывалось, что «заселенность Хадрамаута в ашеле была очень редкой, если она вообще имела место» [Van Веек, Coole, Jamme, 1964: 530]. Было открыто некоторое количество стоянок с разрушенными культурными слоями, имеющих хроно­логический диапазон предположительно от ашеля до неолита.

В ходе работ советско-йеменской экспедиции в течение че­тырех лет (1983-1986 гг.) выявлено более 40 памятников камен­ного века, содержащих 68 разновременных комплексов и коллек­ций. Все они сосредоточены в районах Вади Аль Габр, Вади Аль Касар, Вади Дауан и ущелье Аль-Гуза, в окрестностях селений Мешхед, Хаджарейн, Хурейхар, Джидфира и Аль-Гуза (мудирия Дауан), а также у подножия горы Джебель Тала в провинции Лахдж. По характеру залегания материала памятники делятся на три группы: местонахождения с разрушенными культурными слоями, пещерные многослойные стоянки и стратифицирован­ные стоянки открытого типа с археологическим материалом, за­легающим в первоначальном состоянии. В количественном отно­шении подавляющее большинство приходится на первые. Пе­щерных многослойных памятников выявлено пока три, столько же и стратифицированных стоянок под открытым небом. В отно­шении геоморфологических условий расположения памятников отмечается закономерность, согласно которой материалы опреде­ленных эпох связаны с определенными формами рельефа. Если говорить о местах с разрушенными культурными слоями, то ашельские залегают только на плато, среднепалеолитические - почти всегда на поверхности склонов долины, позднепалеолити­ческие - преимущественно на плато и несколько реже на склонах. По своему функциональному назначению рассматриваемые па­мятники являются в основном долговременными стоянками. Но в их числе немало тех, которые были местами первоначальной об­работки каменных изделий, мастерских и пунктов кратковремен­ных посещений древними охотниками.

Хронологические рамки южноаравийских находок широки: они охватывают все эпохи каменного века. Пять памятников, в том числе три многослойные пещерные стоянки, содержащие

18 комплексов, определяются как доашельские (древнее 1 млн лет), 15 местонахождений и стоянок характеризуют обобщенно две - раннюю и позднюю стадии ашеля (1 млн - 100 гыс. лет), 10 относят­ся к среднему палеолиту (100 тыс. - 35 тыс. лет), 19 - к позднему па­леолиту (35 тыс.

Из предварительного рассмотрения материалов можно за­ключить, что территория Хадрамаута была заселена древнейши­ми людьми на протяжении всего каменного века. Наиболее ран­ние палеолитические памятники Южной Аравии относятся к до- ашельскому времени, и Аравийский полуостров является одним из районов, где выявлены наиболее ранние для азиатского мате­рика следы человеческой деятельности. Рассмотрение палеолити­ческих памятников Хадрамаута приводит к заключению, что культура каменного века на этой территории обладает чертами, свойственными как Африке, так и Ближнему Востоку. Причем признаки отдельных хронологических этапов и общие тенденции каменного века Африки выступают здесь все заметнее по мере развития культуры от ранних эпох к поздним. Африканские па­раллели ограничиваются районами долины Нила и Северной Аф­рики, т. е. территориями, памятники которых на протяжении поч­ти всего каменного века достаточно четко отличаются от культур Центральной и Южной Африки.

Эти выводы основываются на больших и разнообразных материалах. Среди них ашельские были получены, в частности, путем сбора непосредственно с поверхности. Археологические ос­татки залегают на каменистой поверхности известнякового плато скоплениями в виде более или менее интенсивных пятен, выделя­ющихся черным цветом каменных орудий. Рыхлые отложения, в которых залегали первоначально орудия, полностью смыты с пла­

то в долину. В самой же долине ашельские материалы обнаруже­ны в среднеплейстоценовых отложениях, перекрытых сверху бо­лее чем десятиметровой толщей суглинков и супесей.

В иных условиях обнаружены три доашельских памятника. Они выявлены в толщах отложений, копившихся многими тыся­челетиями внутри пещер, и в одном случае под скальным навесом. Это новый и значительно более информативный тип памятников, который до начала работ советско-йеменской экспедиции не был известен не только в Южной Аравии, но и на всем Аравийском полуострове. С точки зрения возраста эти пещерные многослой­ные стоянки уникальны и для всей Юго-Западной Азии. Ранее не были выявлены пещеры с культурными слоями древнекаменного века и в Хадрамауте. Открытие их явилось почти случайностью. Как-то в выходной день группа сотрудников экспедиции отправи­лась в расположенное сравнительно недалеко от ее лагеря ущелье Аль-Гуза, привлеченная рассказами о необыкновенной красоте его природы. В ущелье действительно было много необычайного: естественный источник воды, крошечный пруд с плавающими в нем неизвестно откуда взявшимися рыбками и многое другое. Но главным сокровищем этого чудесного уголка оказались палеоли­тические памятники. Ущелье поражает археолога, как только вступаешь в него. Сразу привлекают к себе внимание пещеры с огромными порталами. Было осмотрено несколько пещер, пока выше по ущелью не обнаружили обрушившуюся часть пещеры. Полость ее была почти доверху заполнена семиметровой толщи­ны слоями суглинка и щебня, выглядевшими как вертикальный естественный разрез.

Сомнений не было: памятник очень большой древности. При осмотре разреза были обнаружены несколько изделий арха­ичного облика. Трудно представить себе, что некогда здесь была огромная пещера, от которой сохранилась лишь незначительная

часть. Да и после обнаружения этого памятника не сразу удалось распознать другие пещерные стоянки ущелья, своды которых полностью обрушились. Два из таких памятников были выявле­ны только на третий год работ, после детального исследования ущелья.

Каков характер археологических материалов древнейших из них и что дает их изучение для решения проблемы первона­чального заселения Южной Аравии и, следовательно, начала ис­торического процесса на этой территории?

Ущелье Аль-Гуза представляет особый интерес с гидрогео­логической и карстоведческой точек зрения и уникально в архео­логическом отношении. Протяженность его около 4 км, глубина от поверхности плато до 130-150 м и ширина днища в створе изу­чаемых памятников - 15-20 м. Ущелье отличается и тем, что здесь есть редкий для этих мест источник воды.

О том, что гидрогеологические условия были благоприят­ными и на ранних этапах истории формирования ущелья, сви­детельствует, в частности, наличие более двух десятков карсто­вых образований в виде пещер, гротов, навесов, щелей на отрез­ке 800 м. Об этом же свидетельствуют следы образования небольших массивов известкового туфа как припаев к бортам ущелья выше современной поверхности днища, а также форми­рование цементированных карбонатом кальция конгломератов, заполняющих ложе ущелья и имеющих прочность и монолит­ность, не уступающие подстилающим их известнякам. К тому же эти конгломераты залегают здесь в обнаженном состоянии, тогда как в устьевой части ущелья они резко уходят под более поздние отложения и на расстоянии около 10 км от изучаемых памятников обнаруживаются уже на глубине 50 м от современ­ной поверхности.

Благодаря наличию устойчивого водоснабжения и некото­рой замкнутости в нижней части ущелья Аль-Гуза сложился ландшафт, близкий к разновидности долинных оазисов. Поэтому здесь не случайно обнаруживаются многочисленные археологи­ческие памятники различных эпох: древнепалеолитические сто­янки, местонахождения среднего и позднего палеолита, граффити времени южноаравийской цивилизации и следы, возможно, сред­невековой культуры.

Согласно геоморфологическим данным, к началу позднего плиоцена (несколько млн л. н.) территория в Хадрамауте измени­лась, по-видимому, вследствие климатических причин. Углубле­ние долин водными потоками прекратилось. В днищах долин по­степенно стали накапливаться галечные наносы. В долине галеч­ники перемежались с глинами, что может свидетельствовать об ослаблении водной деятельности и образовании в такие проме­жутки времени небольших озерных водоемов на поверхности. Климат в те времена значительно отличался от современного большей влажностью. Склоны долин разрушались, днища расши­рялись, и уровни их постоянно повышались за счет накопления галечников. Подземные воды вырабатывали системы карстовых пещер, гротов, навесов, особенно в толще известняков позднего плиоцена.

В разрезах отложений на дне Хадрамаута конгломераты пе­рекрываются пачкой (как минимум среднеплейстоценовых) гра­вийно-галечных слоев с супесчаным заполнителем. Мощность ее достигает нескольких десятков метров. Затем следует толща лес­совидных суглинков. Их мощность, например, в Вади Дауан до­стигает 15-20 м. Этот обобщенный разрез донных отложений Ха­драмаута чрезвычайно важен, так как с ним увязывается страти­графическая колонка исследуемых пещерных памятников ущелья Аль-Гуза. Данное, на редкость благоприятное, обстоя­тельство позволяет использовать геологические основания для датировки археологических комплексов.

От пещеры Аль-Гуза сохранилась только глубинная часть протяженностью около 3-4 м. Часть у входа имела очертания большого овального зала площадью примерно 25 х 20 м с широ­ким, открытым в сторону ущелья порталом высотой приблизи­тельно 18 м. Глубинная часть представляла собой глухой кори­дор, ориентированный параллельно ущелью и равномерно сужа­ющийся по мере удаления от входа. Далее свод пещеры почти полностью обрушился. Отложения внутри пещерного заполне­ния оказались открытыми и стали подвергаться размыву. На не­которых участках, однако, они сохранились благодаря тому, что их перекрыли блоки разрушения пещеры. В полученном в ходе исследований разрезе представлено 13 геологических слоев, из которых 12 содержат археологические остатки. Слои с археоло­

гическим материалом налегают друг на друга непосредственно без стерильных прослоек. Мощность культурных отложений со­ставляет 12,8 м.

По способу накопления и существенным геологическим ха­рактеристикам отложения пещеры Аль-Гуза можно разделить на две части. Нижняя - травертино-галечный слой (1,5 м). Это пер­вичные накопления галечников в днище ущелья. Водные потоки продолжительное время заносили гальку в гротовую часть пеще­ры. Параллельно там активно действовали карстовые воды, кото­рые, выходя на поверхность, отлагали известковый туф. На от­крытых участках эти воды образовывали скопления цельной тра­вертиновой массы, а в местах соприкосновения с галечником цементировали его и превращали в конгломерат.

Вторая часть отложений состоит из слоев, образовавшихся непосредственно внутри пещеры. Эти слои имеют различия по насыщенности и фракциям обломочного материала, цвету и в меньшей степени по составу заполнителя, различным физичес­ким и химическим преобразованиям, а также по мощности. Судя по предварительным спорово-пыльцевым определениям и неко­торым геологическим наблюдениям, нижняя часть слоев накап­ливалась в более влажных условиях, чем верхняя часть разреза.

Археологические остатки содержатся в нижней и в верхней пачках. В нижней пачке находки залегают на глубине не более 20-25 см от поверхности. Исходя из этого можно заключить, что человек заселил пещеру на последнем этапе накопления первич­ных галечников. Затем пещера была обитаема непрерывно в тече­ние накопления пачки. Археологического материала лишен лишь самый верхний, относительно поздний слой. Интенсивность об­живания стоянки в различные этапы, вероятно, была различной. Наибольшая плотность культурных остатков отмечается в ниж­нем слое первой пачки, перекрывающем травертино-галечные от­ложения. На 1 кв. м здесь приходится примерно до 40-50 изде­лий. Материалы слоев, лежащих выше, также имеют признаки до­статочно интенсивной и разнообразной деятельности людей. Важно, в частности, обнаружение на двух уровнях раскопа остат­ков кострищ. В одном случае уголистая масса, перемешанная с со­держимым слоя, выявлена в виде овала размерами 38 х 30 см на глубине 3 м от современной поверхности отложений. Максималь­

ная мощность пятна - 4 см. Другое пятно такого же характера раз­мером 35 х 28 см вскрыто на глубине свыше 9 м. Соседние с золб- тистыми пятнами участки культурных слоев и отдельные вклю­чения этой массы в виде щебня имеют характерные признаки про­каленное™.

Коллекция археологических находок из пещеры Аль-Гуза включает в себя только каменные изделия. Костные остатки здесь не сохранились, вероятно, из-за активности химической среды. К настоящему времени количество предметов из всех слоев со­ставляет 972 экз. В коллекциях отдельных слоев выделяются до 30 наименований различных категорий изделий. Среди них: одно­площадочные нуклеусы, чопперы более чем 10 разновидностей, несколько вариантов скребел, орудия с выемками, скребки мас­сивные, единичные клювовидные орудия и отбойники, большое количество отщепов, обломков с единичными сколами, осколки и обломки желваков использовавшегося сырья. Обработанные ору­дия составляют в среднем 15% общего состава изделий каждого слоя. Этот показатель характерен для долговременных палеоли­тических стоянок с полным циклом производства каменных изде­лий. Чопперы составляют в каждом слое не менее половины ору­дий, относительно же всего инвентаря их количество в многочис­ленных коллекциях слоев Аль-Гуза не превышает 8-10%.

Сравнительное рассмотрение индустрий разных слоев вы­являет лишь некоторые вариации технологии и типологии одних и тех же изделий. Внешним признаком, отличающим материал са­мого нижнего слоя от верхних, является характер исходного сы­рья. В указанном слое это в основном галька, тогда как в вышеле­жащих слоях для изготовления тех же орудий использовали жел­ваки кристаллизованного известняка, встречающиеся в бортах каньона и даже в стенах самой пещеры. Итак, люди, впервые засе­лившие эту стоянку, использовали материал, привычный для них ранее и имевшийся тут в изобилии буквально под ногами. Осво­ившись с местом обитания, они нашли новый вид сырья, который отличался большей податливостью к обработке и позволял изго­тавливать традиционные орудия с наименьшей затратой сил. Эта избирательность исходного сырья заметна в последующие эпохи палеолитической культуры Хадрамаута. Ашельские материалы состоят здесь только из кристаллических и окремнелых пород, в

среднепалеолитическое время использовался еще и кремень, а верхнепалеолитические индустрии состоят исключительно из кремневого сырья.

Арсенал технических средств и приемов изготовления ору­дий у обитателей Аль-Гуза был ограниченным. Тут, в частности, нельзя еще дифференцировать первичную и вторичную обработ­ки. Техника простого скола была универсальным приемом изго­товления изделия, а наиболее тонкие операции производились отбивкой. В индустриях пещеры уже содержатся одноплощадоч­ные нуклеусы.

Несмотря на указанные выше черты архаизма, в производ­ственной деятельности древнейших обитателей ущелья Аль-Гуза чувствуется целенаправленность, систематичность и в какой-то мере стандартизация. Был достигнут, в частности, уровень четко­го разграничения рабочей и вспомогательной частей орудия и на­коплен небольшой, но устойчивый набор приемов для дифферен­цированного оформления каждого из них. При изготовлении чоп­перов, например, применялись три приема: отбивка с помощью одной наковальни, отбивка с применением и наковальни, и отбой­ника, а также непосредственно отбойником. Два последних при­ема использовались чаще. Обработка изделий в некоторых случа­ях не ограничивалась изготовлением лишь рабочей части, а требо­вала также улучшения вспомогательного участка. Иногда, например, на скреблах излишне массивные участки удалялись крупным сколом и со стороны плоских поверхностей заготовки. Дополнительная подправка оббитых участков чопперов осуще­ствлялась, когда это было необходимо, более мелкой и системати­ческой отбивкой.

Археологические признаки комплексов всех 12 слоев пеще­ры Аль-Гуза укладываются в рамки существующих представле­ний об олдувайских индустриях. Это заключение опирается, в ча­стности, на такой показатель, как полное отсутствие в рассматри­ваемых инвентарях рубил каких бы то ни было форм. Изучение многих десятков памятников, в том числе и многослойных, пока­зывает, что ашель Юго-Западной Азии и Африки всегда предпо­лагает наличие указанных категорий орудий. Не является исклю­чением в этом смысле и территория Аравийского полуострова. Здесь в настоящее время известно не менее 23 ашельских памят-

пиков, отделенных друг от друга многими сотнями и даже тыся­чами километров, но всегда характеризующихся наличием бифа- сов. Разумеется, в Аравии, как и на других соседних территориях, в ашельских инвентарях встречаются и чопперы. Но при этом они являются компонентом, сопровождающим рубила. Для слоев же пещеры Аль-Гуза такая картина совершенно нехарактерна. Если учесть к тому же, что аналогичный альгузинскому материал нахо­дится еще в двух многослойных стоянках этого же района - пеще­ре Шархабиль и навесе Аль Амира, то чрезвычайный архаизм ука­занных комплексов нельзя рассматривать как выражение каких- то функциональных или других особенностей данных памятников. Речь может идти о хронологической обусловленнос­ти этого архаизма, связанного с предшествовавшими стоянками ущелья Аль-Гуза. Такое заключение находит подтверждение и в геологической позиции отложений пещеры. Нижняя пачка отло­жений пещеры Аль-Гуза является частью толщи конгломератов, имеющих распространение по всему Хадрамауту и даже шире. Эти конгломераты устанавливаются геологами в хронологичес­ких рамках позднего плиоцена и раннего плейстоцена.

Каков же абсолютный возраст памятников ущелья Аль-Гу­за? Для решения этого вопроса плодотворным оказалось исследо­вание мощных древних разрезов в районе, примыкающем к Хад­рамауту. Примерно в 20 км от берега Аденского залива в Вади Аварид (район Баль Хаф) сотрудниками экспедиции были изуче­ны геологические отложения, имеющие значительно большую хронологическую протяженность, чем в долине Хадрамаут. Со­гласно А.А. Лукашову и В.А. Большакову стратиграфия данного местонахождения включает в себя две толщи излившихся базаль­тов, разделенных конгломератами и консолидированными песка­ми. Палеомагнитное тестирование показало обратную намагни­ченность верхних и нижних базальтов. Из этого следует, в частно­сти, что заключенные между ними отложения древнее 730 тыс. л. н. Аналогичные исследования проводились специалистами, изуча­ющими четвертичную геологию Саудовской Аравии в устьевых частях долин Восточной Аравии (например, Вади Ранйах, Вади ас Сабха и др.) (Hotzl, Kramer, Maurin 1978: 264-295). Там была ус­тановлена практически аналогичная стратиграфия, включающая нижние базальты, конглбмераты (аналог конгломератов в конти­

нентальных частях полуострова) и верхние базальты. Нижние ба­зальты имеют калий-аргоновую дату образования 3,5 млн л. н„ верх­ние - 1,1-1,3 млн л. н. [Hotzl, Zotl 1978: 310]. Хронологический отрезок, ограниченный этими датами, в аравийской и хадрамаут- ской стратиграфии определяется как поздний плиоцен - ранИий плейстоцен. В напластованиях долин этому геологическому этапу соответствуют конгломераты. Само их образование, а также неко­торые другие данные говорят о более влажном, чем в последую­щее время, климате на Аравийском полуострове. Стратиграфиче­ская граница между поздним плиоценом - ранним плейстоценом и средним плейстоценом является одновременно и границей од­ного из наиболее масштабных переломов климата от влажного к засушливому. Накопление осадков долин вызвало прекращение образования конгломератов, ослабление карстовых процессов, эрозию и денудацию бортов вади. Эти явления непосредствен­но отразились в ущелье, где расположена пещера Аль-Гуза, и в ней самой. В указанное время здесь происходило, в частности, обрушение сводов и навесов, значительно уменьшилось число родников, прекратился процесс травертинообразования перед пещерами.

Таким образом, заселение пещеры Аль-Гуза произошло на заключительном этапе формирования конгломератов, соответст­вующем концу периода, который определяется для Аравии как поздний плиоцен - ранний плейстоцен. Конец этого времени в аб­солютном возрасте устанавливается в пределах 1,1-1,3 млн л. н.

Геоморфологическая и стратиграфическая позиция отло­жений в прибрежных участках долин Восточной Аравии указыва­ет, в свою очередь, на резкое понижение уровня моря непосредст­венно после этого рубежа. Последнее является прямым доказа­тельством наступления очередного оледенения, проявившегося в тропиках иссушением климата и повсеместным понижением Уровня Мирового океана. Приведенная выше абсолютная дата описываемых процессов указывает на оледенение гюнц. Следова­тельно, в геологическом исчислении времени заселение Аравий­ского полуострова приходится на время ранее гюнца. Единствен­ным направлением этого расселения в столь древнее время мог быть путь из Восточной Африки как области, где непосредствен­но происходило становление человека. Он проходил, скорее все­

го, через Баб-эль-Мандебский пролив, который в периоды круп­ных оледенений полностью или частично осушался. Исходя из этих данных, можно допустить, что древнейшее заселение рассма­триваемой территории могло иметь место в период предшествую­щего гюнцу оледенения, т. е. приблизительно 1,65-1,35 млн л. н. Документально зафиксированных свидетельств этого пока не имеется. Но существование памятников типа Аль-Гуза, достаточ­но удаленных от аравийского Баб-эль-Мандебского пролива, ко­торые датируются близко к указанному времени, служит под­тверждением высказанного предположения.

Рассмотренные выше факты дают нам приблизительный абсолютный возраст нижней пачки отложений пещеры Аль-Гуза, с которыми связан древнейший уровень обитания людей на этой стоянке. Археологические остатки верхней пачки, как уже было отмечено, залегают с иными литологическими характеристиками, но существенных типологических отличий от нижележащих не обнаруживают. Это является собственно археологическим аргу­ментом, свидетельствующим об отсутствии большого хронологи­ческого разрыва между рассматриваемыми материалами, обнару­женными к тому же в слоях, перекрывающих друг друга непо­средственно, без заметных перерывов в накоплении осадков и без разделяющих их стерильных прослоек. Тем не менее установле­ние абсолютного возраста верхних культурных слоев остается за­дачей дальнейших исследований. От решения последней будет отчасти зависеть и вопрос о хронологической границе между аше- лем и представляемой памятниками ущелья Аль-Гуза доашель- ской культурой Южной Аравии.

Таким образом, все имеющиеся данные подчеркивают ис­ключительность стоянок ущелья Аль-Гуза для Аравийского полу­острова. В Юго-Западной Азии имеются единичные памятники, которые ориентировочно могут быть отнесены к такой древности [Van Liere 1960-1961; Hours, Sanlaville 1972; Hours 1975; Sanlaville 1979: 7-28; Copelend, Hours 1970: 29-105], и только один из них датируется аналогичным временем бесспорно [Ваг Yosef 1984: 245-268]. Последний представляет собой стоянку Убейдия на западном берегу реки Иордан, южнее Тивериадского озера. Более 60 геологических слоев памятника объединены в че­тыре пачки. Археологический материал самого нижнего из них

характеризуется наличием чопперов, сфероидов в виде галек с круговой оббивкой и отщепов, в том числе оформленных в закон­ченные орудия. В верхних пачках отложений состав инвентарей включает в себя небольшое количество рубил - изделий, харак­терных для ашельской эпохи. Минимальная верхняя хронологи­ческая граница слоев Убейдии установлена палеомагнитным ме­тодом и определяется временем в 730 тыс. л. н. Максимальная нижняя граница на основании изучения остатков фауны боль­шинством исследователей доводится до 1,6 млн л. н. [Jaeger 1983: 89-90]. Усредненные даты составляют 1-1,4 млн л. н. [Bar Yosef, 1984: 286].

В отношении культурно-исторической интерпретации ком­плексов Убейдии мнения расходятся. Иногда статус части слоев этого памятника определяется как вариант олдувайской культу­ры. Однако значительно чаще памятник называют древнеашель- ским [Ваг Yosef 1984: 268; Коробков 1978]. Как бы то ни было, это достоверный и один из наиболее ранних для Ближнего Востока и азиатского континента пунктов, с которым сопоставимы материа­лы исследуемых доашельских стоянок Южной Аравии. Причем, если возможность сравнений по абсолютному возрасту ограниче­на ввиду недостатка геохронологических данных как из Убейдии, так и из памятников Южной Аравии, то соотнесение по чисто ар­хеологическим признакам позволяет говорить о большей архаич­ности материалов пещеры Аль-Гуза. Из этого не всегда следует большая древность памятника, поэтому до получения новых дан­ных целесообразно оперировать в археологических датировках культурных слоев Аль-Гуза хронологическими рамками, приня­тыми для Убейдии, имея в виду, что не исключен и более ранний возраст первых.

Памятники ущелья Аль-Гуза представляют собой стоянки пещерного типа. До настоящего времени в зоне распространения олдувайских и раннеашельских местонахождений такие объекты единичны. Особенность пещерных памятников состоит в том, что их создатели, ограниченные рамками естественного убежища, ос­тавляли чаще всего более концентрированные и насыщенные ин­формацией вещи, чем это можно видеть на участках. В пещерах несравненно чаще обнаруживаются и остатки кострищ. Что каса­ется кострищ пещеры Аль-Гуза, то они должны считаться одними

из наиболее ранних. Напомним, что до настоящего времени тако­выми являются следы огня на стоянке Чесовандже в Кении (мак­симальный возраст - 1,4 млн лет) [Гоулетт, Харрис, Уолтон, Вуд 1982: 76-77].

Много еще предстоит узнать о древнепалеолитических па­мятниках уіцелья Аль-Гуза. Не найдены, в частности, остатки само­го человека, изготовлявшего описанные орудия. В этом смысле древнейшие южноаравийские памятники, конечно, не могут быть сопоставлены с восточноафриканскими. Главные причины этого - меньшая изученность первых и различия в характере сохранности археологических памятников. В культуроведческом же плане па­мятники рассматриваемых территорий вполне сравнимы. В этом отношении пещеры ущелья Аль-Гуза имеют особую ценность. В са­мом общем виде они свидетельствуют о выходе древнейшего чело­века в столь раннее время за пределы своей прародины и о первых его шагах на пути освоения нового материка - Азии.

Некоторые аспекты историко-культурного развития Аравии на заключительных этапах каменного века

Узловой проблемой истории Аравийского полуострова до возникновения первых городов, письменности и государственно­сти является выяснение того, как и когда в первобытности проис­ходило формирование населения этой территории. Необходимо выяснить, с какого хронологического рубежа можно вести отсчет непрерывной заселенности основных районов полуострова и ка­ким был характер той части культуры, которая более всего связа­на с историко-культурными процессами древности - расселени­ем, образованием этнокультурных ареалов, изменениями хозяй­ственной деятельности. Источники, от количества и характера которых зависит решение этих вопросов, до сих пор скудны и от­рывочны. Опираясь на них, можно указать лишь обобщенные ориентиры, которые приближают к решению некоторых из по­ставленных задач.

Археологическое открытие Аравии надолго задержалось по сравнению с соседними территориями. Свидетелями и участни­

ками его во многом являются исследователи современного поко­ления. В особенности это относится к археологам, изучающим ка­менный век. Только в последние два десятилетия в Южной Ара­вии были обнаружены памятники, составляющие практически всю последовательность палеолита. Некоторые из них уникальны для полосы аридных тропиков как по исключительной древности, так и по характеру археологических материалов, например, в пе­щерных отложениях [Грязневич 1985; Амирханов 1986]. Близкие к этим памятники исследуются и в других регионах Аравийского полуострова [Zarins, Ibrahim, Potts, Edens, 1979; Zarins, Wahlen, Ibrahim, Murad, Khan 1980; Zarins, Murad, Al-Yish 1981; Wahlen, Killeck, James, Mursi, Kamal 1981; Zarins, Rahbini, Kamal 1982; Murad 1980]. Весь этот массив материалов составляет солидную базу для решения значительных по своей важности проблем пре­дыстории Аравии и сопредельных областей.

Для подхода к разработке проблемы историко-культурного развития полуострова на стадиях, предшествующих письменной истории, необходимо определить тот нижний хронологический рубеж, после которого все основные явления прямо или косвенно отразились на ходе дальнейшего исторического процесса. С пале­огеографической точки зрения такой границей является, по-ви­димому, ранний голоцен как время новых заметных климатичес­ких изменений, произошедших в начале геологической современ­ности. Ему предшествовал продолжительный период, который характеризовался экстрааридным (сверхзасушливым) климатом. В глобальной схеме истории оледенений он соответствует макси­мальной стадии последнего, вюрмского, оледенения. Отражением этой стадии в аридных зонах явилось резкое иссушение климата при соответствующем колебании температуры воздуха и воды в прилегающих бассейнах. Этот факт отмечен исследователями разных стран, по разным источникам и разными методами (спо­рово-пыльцевой и фаунистический анализ, изучение морской ми­крофауны и литологии морских осадков, исследование археоло­гических памятников, связанных с древними озерными отложе­ниями, и гидрогеологические изыскания). В оценке времени установления гипераридных условий имеются некоторые разли­чия. Указывается на 25 тыс. л. н. [Hotzl, Zotl 1978: 302], 20 тыс. л. н. [Ivanova 1985: 326; Grove, 1986] и 17-18 тыс. л. н. [Me Clure 1978;

Agrawal, Dodia, Seth 1986; Van Campo, Duolessy, Rossignal 1982: 56-59; Долуханов 1985: 16-23; Долуханов 1986: 122]. Эти даты не противоречат друг другу с точки зрения концепции взаимосвязи между оледенениями в высоких широтах и аридными условия­ми в зоне сухих тропиков. Имеющиеся колебания между ними могут указывать на различные этапы протекания процесса. Од­нако по конкретным, коррелирующимся друг с другом фактам, вытекающим из изучения континентальных отложений в преде­лах самой этой зоны, наиболее засушливые условия приходятся на 17-18 тыс. л. н. С указанного или несколько более раннего вре­мени условия африкано-аравийского пояса пустынь не были при­годны для обитания человека. Видимо, неслучайно именно на этот период приходится высокая концентрация разнокультур­ных памятников в долине Нила, как наиболее важного эколо­гического убежища данного региона (ср. выше). Несравненно меньшие по значению островки культуры за пределами доли­ны Нила могли сохраняться в наиболее водообеспеченных ва­ди Северо-Восточной Африки [Caton-Thompson 1952]. Что ка­сается Аравии, то здесь, как, например, и в Сахаре, до сих пор не обнаружены памятники, которые можно было бы отнести ко времени до начала неолита.

Археологи, изучающие Южную, Центральную и Западную Аравию, уже обращали внимание на отсутствие здесь памятни­ков, которые можно было бы соотнести хронологически с мезоли­том или эпипалеолитом долины Нила, Ближнего Востока, Север­ной Африки. Разрыв обычной последовательности культуры между палеолитом и неолитом был очевиден. Для объяснения вы­двигались два предположения: или памятники промежуточной эпохи имеются, но пока не открыты, или неолитическая культура является здесь таким продолжением палеолита, в котором сама эволюция не улавливается.

В настоящее время количество известных или зафиксиро­ванных памятников, по нашим ориентировочным подсчетам, при­ближается к тремстам. Исследованиями охвачены практически все основные регионы. Получены палеографические заключения, основанные на собственно аравийских материалах. Такая база ис­точников позволяет подойти к решению этой проблемы уже с большей конкретностью.

Следует сразу отметить, что рассмотрение поставленных выше вопросов предполагает дифференцированный региональ­ный подход, который учитывал бы различия в протекании куль­турно-исторического процесса на восточноаравийском побережье (страны Персидского залива и частично районы Восточной про­винции Саудовской Аравии) и остальной территории, составляю­щей основную часть Аравии. Правомерно выделение и контакт­ной области, где взаимодействие процессов, характерных для обе­их зон, выступает наиболее выразительно. Таковой можно считать, как это будет видно из дальнейшего обзора, территорию Оманского полуострова. Обратимся вначале к восточноаравий­ской проблематике.

Вопрос о времени окончательного заселения восточноара­вийского побережья решается труднее, чем, например, для Цент­ральной Аравии. Наиболее ранние в типологическом отношении индустрии каменного века этого района не имеют абсолютных да­тировок [Kapel 1979]. Сравнительно-типологический метод поз­воляет датировать их в широких рамках с нижней границей в пре­делах VIII тыс. до н. э. [Inizan 1980: 236]. Памятники этого типа, известные на территории Катара, характеризуются пластинчатой техникой. Керамика, а также каменные орудия с двусторонней сплошной ретушью отсутствуют. Эти признаки позволяют отгра­ничить описываемую разновидность культуры как от последую­щей на данной территории, так и от относительно синхронных па­мятников Внутренней Аравии. Вопрос о наличии или отсутствии местного субстрата рассматриваемой культуры остается откры­тым. Поиски же ближайших аналогий ведут в северном или севе­ро-западном направлении.

Вышеуказанный хронологический этап для районов клас­сического развития культур каменного века определяется как время докерамического неолита и характеризуется началом пере­хода к производящим формам хозяйства - земледелию и ското­водству. В Восточной Аравии именно тогда начинает складывать­ся сравнительно устойчивый тип так называемой прибрежной экономики, основанной на активном использовании морских продуктов (рыбы, моллюсков) и сочетавшейся с охотой и собира­тельством, которые имели подчиненное значение. Такая форма Хозяйства закрепляется здесь на несколько тысяч лет. Во всяком

случае ее интенсивное продолжение даже в тех районах, где куль­турный процесс шел достаточно динамично, прослеживается и в тот период, когда Восточная Аравия оказалась в зоне активных взаимодействий с уже развитой земледельческой культурой Ме­сопотамии.

Новый и значительный этап проникновения северных культурных традиций на аравийское побережье Персидского за­лива фиксируется появлением здесь памятников Убейдской культуры. Последние открыты и исследованы в Восточной про­винции Саудовской Аравии [Айн Каннас, Дозарийа, Абу Хамис, Masry 1974], в Катаре (Хор), [Inizan 1979] и в Бахрейне (Аль- Марх) [Roaf 1974]. Они располагаются вдоль морского побере­жья, за исключением находок в относительно глубинном районе в оазисе Джабрин [Burkholder 1972: 264-269], и не распространя­ются на современную территорию Объединенных Арабских Эми­ратов и Омана.

По наиболее общим признакам выделяются три типа па­мятников убейдского времени Восточной Аравии, характеризую­щих различные условия жизни и хозяйственной деятельности: стоянки, содержащие только кремневый инвентарь и лишенные культурных слоев; поселения, указывающие на относительно оседлый образ жизни, и сезонные поселения. Судя по широкой распространенности от береговой зоны до материковых районов Восточной Аравии, первый тип указывает, по-видимому, на не­специализированное охотничье-собирательское хозяйство. Мате­риальные остатки этих стоянок называют обычно неолитически­ми [Field 1955; Field 1958; Smith, Maranjan 1962; Takeshi 1981], хотя они современны поселениям убейдского круга и демонст­рируют качественно новый этап развития кремневых индуст­рий. Ведущими признаками их являются появление двусто­ронней сплошной ретуши, двусторонне обработанных наконеч­ников разных форм и размеров, а также уменьшение роли пластин и пластинок.

Наиболее характерным для второго типа памятников явля­ется поселение Айн Каннас. Как установлено, его жители занима­лись охотой на крупных животных, преимущественно лошадей, и разведением овец, коз и крупного рогатого скота. Это наиболее ранние для Аравии следы производящего хозяйства, возникшего

под влиянием Южной Месопотамии. Дискутируется вопрос и о занятии земледелием.

Третий тип лучше всего представляют такие памятники, как Дозарийа, Абу Хамис (Саудовская Аравия) и Хор (Катар). Здесь так же, как и в Айн Каннасе, открыты остатки жилищ. В куль­турных слоях обнаружены кости домашних животных (коз, овец, крупного рогатого скота), а также раковины моллюсков - при­знак занятий морским промыслом. Орудия труда представлены каменными изделиями. Имеются фрагменты расписной убейд- ской керамики, обломки каменного сосуда, пест и др. Эти наход­ки сопровождаются большим количеством костей рыб и ракови­нами моллюсков.

В рассматриваемых памятниках редко встречается керами­ка. Ее, возможно, привозили из Месопотамии [Oats, Kamilli, Mckerrell 1977: 221-234]. Этот факт наряду с началом разведения в Восточной Аравии в убейдское время домашних животных ука­зывает на то, что в сложении основных компонентов данной куль­туры здесь решающую роль играли факторы внешнего характера. Возможно, они выражались в активных южномесопотамских вли­яниях, миграциях или, как считается, сезонных заселениях с це­лью организации интенсивного рыболовства [Potts 1978: 34].

Установлению хронологических рамок культуры, характе­ризуемой вышеупомянутыми памятниками, способствует нали­чие радиоуглеродных дат. Даты охватывают практически все V и начало IV тыс. Сложнее обстоит дело с датировками памятников первого из указанных выше типов - так называемых неолитичес­ких памятников. В территориальном плане они составляют по су­ществу глубинную периферию той же культуры, что и прибреж­ные поселения, отличаясь от последних по типу (стоянки отмеча­ются по находкам на современной поверхности), составу инвентарей (только каменные изделия) и представляемой ими хозяйственной деятельности (охота и собирательство). При нали­чии столь большого своеобразия их объединяет кремневая индус­трия, значение которой в качестве культурно-хронологического индикатора нельзя недооценивать. Часто высказывается мнение °б относительно неизменном сохранении памятников и их тради­ций на территории Восточной Аравии, включая часть пустыни Руб-эль-Хали до II тыс. до н. э.

Говоря о территориальных рамках памятников убейдского облика в Восточной Аравии, мы уже указывали на отсутствие их следов на современной территории ОАЭ и Омана. По данным па­мятников из района Куртум (Северный Оман), наиболее ранние да­тированные следы обживания этой территории относятся ко второй половине VII тыс. до н. э. [Biagi, Torke, Tozi, Upperman б.г.: 55]. Сто­янки в общем виде продолжают традиции древнекаменного века в кремневой индустрии и специализированы на «прибрежной эко­номике». Существенные изменения в культуре и хозяйственной жизни приходятся здесь на рубеж V-IV тыс. до н. э. Хозяйство, основывавшееся ранее на интенсивном использовании морских ресурсов, по крайней мере в начале IV тыс. до и. э., видоизменяет­ся благодаря разведению домашнего скота (коз, возможно, овец и крупного рогатого скота). Однако керамика и металл для этого времени еще неизвестны - они появляются в самом конце IV тыс. до н. э. Археологические материалы из Омана позволяют предпо­ложить, что в сложении нового культурно-хозяйственного ком­плекса местный субстрат сыграл более существенную роль, чем на территории, отстоящей к северу. Волна южномесопотамских вли­яний, связанная с распространением производящей экономики и, возможно, передвижками населения, дошла сюда позже и, по-ви­димому, в ослабленном виде.

Материалы для приведенных заключений происходят из большой группы памятников, объединенных названием Рас Ха- мра в Северном Омане. Четыре из десяти пунктов (Рас Хамра 4, 5, 6 и 10) были исследованы обстоятельно, а два (Рас Хамра 5 и 10) раскопаны на широких площадях. При этом на Рас Хамра 5 был открыт обширный могильник, на котором исследовано 200 по­гребений. Здесь же на участке вне могильника вскрыты остатки жилищ, которые имеют характер овальной площадки, окружен­ной столбовыми ямками. В жилище и рядом с ним обнаружено много кухонных остатков, преимущественно в виде костей рыб, а также каменные изделия: гальки, зауженные в средней части (грузила?), галечные отбойники, отщепы окремнелого извест­няка, крупные кварцитовые скребла [Biagi, Torke, Tozi, Upperman б.г.: 50]. Анализ костных остатков позволил опреде­лить виды отлавливаемой рыбы, которая представлена как мел­кой, так и крупной разновидностями: сардины, тунец, макрель и др.

Не меньшее значение для обитателей поселения имел и сбор морских моллюсков, чьи раковины в изобилии встречаются в археологических слоях [Там же: 49]. В памятниках Рас Хамра встречаются иногда кости и домашних животных, о чем уже го­ворилось выше, и остатки охотничьей добычи.

Большинство абсолютных дат памятников Рас Хамра отно­сится к IV тыс. до н. э. Возраст нижней части отложений Рас Ха­мра 5 равен 5535-5588 л. н. Даты некоторых памятников (Рас Хамра 3 и 4) захватывают первую половину III тыс. до н. э. Есть, наконец, слои, датируемые III и началом II тыс. до н. э. (заключи­тельный период Рас Хамра 10 и пункт к востоку от Рас Хамра 5). В последних зафиксировано наличие керамики типа У мм ан Нар и использование меди [Там же: 50]. Заключительный этап куль­туры Рас Хамра, однако, не отражает в полной мере тех культур­но-исторических процессов, которые получили развитие начиная с III тыс. до н. э. и даже несколько ранее не только в более север­ных районах Восточной Аравии, но и на самом Оманском полу­острове. По-видимому, мы сталкиваемся здесь с локальным пе­режитком предшествующей культуры, развивавшейся без ак­тивного вовлечения ее в развернувшийся процесс широких, динамичных и интенсивных межрегиональных связей, имеющих уже не только одно месопотамо-восточноаравийское направле­ние. Этот факт интересен, в частности, как еще одно проявление тенденции развития культуры, имевшей специализированное хо­зяйство.

Линия развития культуры Восточной Аравии резко расхо­дится с общим направлением историко-культурных изменений в южной и глубинной, материковой частях полуострова. Согласно палеогеографическим данным продолжительный этап экстраа- ридных условий сменяется существенно влажным этапом в VII-VI тыс. до н. э. В это время в долинах Аравии откладывают­ся перемещенные водными процессами осадки, отмечается новая фаза оформления русел вади, постоянный водный режим круп­ных вади не восстанавливается, поднимается уровень подпочвен­ных вод, появляются озера с изолированными бассейнами [Мс Clure 1978: 261-262]. Для характеристики климатических усло­вий Внутренней Аравии в указанное время особенно показатель­но обнаружение озерных отложений в юго-западной части пусты­

ни Руб-эль-Хали - наиболее засушливой территории на всем по­луострове. В слоях этих отложений обычны находки пресновод­ных моллюсков и остракод, остатки диатомовых водорослей, фи­тилов и др. Фауна млекопитающих представлена в основном кос­тями бовидов, в отложениях аналогичных озер Руб-эль-Хали верхнепалеолитического времени находят кости гиппопотама, первобытного быка и буйвола [Me Clure 1978: 261-262]. Наибо­лее древние радиоуглеродные даты данной группы озер в местно­сти Мундафан указывают на VII тыс. до н. э. [Me Clure 1976: 755-756].

Исходя из приведенных палеогеографических данных, можно с достаточной долей вероятности предположить, что новая и уже окончательная волна заселения внутренних районов Ара­вийского полуострова и его южной части пришлась примерно на VII тыс. до н. э. Археологическим выражением этого являются многочисленные памятники, объединяемые обычно под названи­ем «пустынный неолит». Они исчисляются многими десятками и обнаружены в различных районах, отстоящих друг от друга на многие сотни километров: в Руб-эль-Хали [Zeuner 1954; Field 1955; Field 1958; Me Clure 1971], Северном Йемене [East and West 1983: 340-344], Хадрамауте [Van Beek, Coole, Jamme 1964: 525-534], Дофаре [Clevlend 1960: 14-26] и практически во всех регионах Саудовской Аравии.

По общим геолого-геоморфологическим условиям залега­ния материалы «пустынного неолита» подразделяются на не­сколько разновидностей. Одни получены из суглинков верхней части террасовых напластований долин (стоянки 207-72, 82 и др. в районе восточнее Джебель Тувайк). Вторые связаны с террито­риями, благоприятными для возникновения древних озер. Кроме уже названного выше пункта Мундафан, они выявлены в Хамаси- не (центральная провинция Саудовской Аравии) и Джуббе (Се­верная Аравия, Большой Нефуд) [Zarins, Ibrahim, Potts, Edens 1979: 9-42]. Здесь археологические находки обнаруживаются ча­сто в отложениях пересохших озер. Третьи характеризуются; на­ходками изделий на поверхности развеянных дюн. Можно выде­лить отдельно и стоянки, находящиеся на выровненных участках известковых склонов вади (Вади аль Габр, Вади Дауан и др.). На­конец, известен один памятник с сохранившимся культурным

слоем под скальным навесом (Хейнин в Хадрамауте) [Van Веек, Coole.Jamme 1964].

Археологические находки указанных памятников ограничи­ваются, как правило, кремневыми изделиями, но иногда каменный инвентарь сопровождают редкие фрагменты керамики, раковины моллюсков, использовавшиеся для декоративных целей, и в еди­ничных случаях даже обломки медных предметов [Zarins, Rehbini, Kamal 1982:32]. Остатки фауны из неолитических памятников Вну­тренней Аравии редки. Они не образуют скоплений и чаще всего не­определимы из-за сильной фрагментированности [Ibid.].

Таким образом, археологическая характеристика этого пла­ста памятников может быть дана практически только на основе изделий из кремня. В местонахождениях с достаточно многочис­ленными коллекциями встречаются сделанные из кремня скреб­ки, ножи, проколки, скребла (скобели), наконечники копий (?), наконечники стрел. Эти законченные орудия почти всегда нахо­дят вместе с технологическими отходами (обломки, осколки, че­шуйки и т. п.) и заготовками (пластины, отщепы). Основным ви­дом исходного сырья служил кремень, но иногда использовался обсидиан, выходы которого отстоят от самих памятников на де­сятки и сотни километров.

Несмотря на широкое распространение неолитических пунктов по территории, обнаруживается их достаточно близкое сходство по существенным технико-типологическим признакам, касающимся характера раскалывания кремня, дополнительной обработки заготовок и морфологии орудий. Первичная обработка основана преимущественно на одноплощадочном ядрище. Приз­матические нуклеусы редки, а карандашевидные нуклеусы пол­ностью отсутствуют. В соответствии с такой техникой находится и набор заготовок инвентарей. Микропластинки практически не встречаются, пластинки редки, а пластины в количественном от­ношении очень заметно уступают отщепам. Такая же картина и при рассмотрении уже готовых орудий. Основным моментом, сближающим рассматриваемые памятники по характеру вторич­ной обработки, является плоская двусторонняя ретушь. Она встречается на двух-трех категориях орудий, причем таких, кото­рые придают специфику именно неолитической культуре Аравии (исключая восточноаравийское побережье).

В поисках ближайших аналогий «пустынному неолиту» Аравии исследователи обращаются обычно к неолиту Фаюмского оазиса в долине Нила [Caton-Thompson 1954: 212-214; Clark 1954: 326-330; Van Веек, Coole, Jamme 1964]. Отмечалось также более отдаленное сходство с индустрией Дойан в Сомали [Van Веек, Coole, Jamme 1964]. Но его, по-видимому, нельзя считать су­щественным в смысле установления генетических корней рассма­триваемой здесь культуры.

Особенность неолитической культуры основной части Ара­вийского полуострова по сравнению с синхронным пластом ближ­невосточных памятников состоит не только в резких технико-типо­логических различиях, но и в том, что в ней невозможно выявить линию поступательного развития. Эта культура единообразна на различных стадиях своего существования. Не случайно, что одной из самых сложных проблем, с которой сталкиваются здесь исследо­ватели, является проблема хронологии. Конкретным фактом, под­тверждающим, что становление неолитической культуры Аравии могло происходить в VII или начале VI тыс. до н. э., является связь некоторых кремневых инвентарей с датированными отложениями древних озер. Для некоторых дюнных местонахождений из Руб- эль-Хали имеются единичные даты, указывающие на IV тыс. до н. э. [Field 1960]. Такой возраст обычно и считается нормальным для большинства памятников «пустынного неолита», так как вся эта культура сопоставляется традиционно с неолитом Фаюма (группа А и группа В), который, в свою очередь, датируется в ос­новном V-IV тыс. до н. э. [Caton-Thompson, Gardner 1934]. Вопрос верхней границы всегда решался в связи с раннегородской сабей­ской цивилизацией конца II тыс. до н. э., непосредственно следую­щей за неолитом. Однако данные, полученные в результате недав­них открытий итальянских археологов в Северном Йемене, вносят в решение этой проблемы определенные коррективы, на которых подробнее мы остановимся ниже.

Таким образом, на основе проведенного выше сопоставле­ния палеогеографических и археологических данных мы можем утверждать, что время окончательного и уже не прерывавшегося впоследствии заселения основной части Аравийского полуостро­ва приходится на VII-VI тыс. до н. э. Примерно такую же древ­ность имеют и материалы территории, примыкающей к Персид­

скому заливу, но для ее северной части вопрос об указанной дате нельзя считать решенным окончательно. В отношении последней пока имеются данные, говорящие о VII тыс. до н.э.

Другой наиболее общий вывод касается необходимости вы­деления на Аравийском полуострове двух историко-культурных областей, существование которых прослеживается на протяже­нии всего рассматриваемого времени практически без значитель­ных территориальных изменений. Основная из этих двух облас­тей включает все регионы Аравии, исключая восточноаравийское побережье. В свою очередь, ее культура на неолитическом этапе обнаруживает тесное сходство с неолитической культурой доли­ны Нила, что может указывать и на сами истоки неолита Внутрен­ней Аравии. Что касается Восточной Аравии, то ее культура в те­чение всего рассматриваемого времени развивается под непосред­ственным воздействием Южной Месопотамии.

Хозяйственная деятельность неолитических обитателей Аравии характеризуется разнообразием в уровне развития куль­тур и природно-географических особенностей осваиваемой тер­ритории. Для прибрежных районов Восточной Аравии ведущей формой хозяйства было рыболовство при подчиненном значении скотоводства и охоты, а для районов, удаленных от побережья, - скотоводство, сочетающееся с охотой. Скотоводство, основанное на разведении овец, коз и крупного рогатого скота, в Восточной Аравии известно начиная с V тыс. до н. э. Вероятно, в это же вре­мя оно распространилось и в некоторые районы Внутренней Ара­вии, хотя не исключено, что на большей части территории послед­ней в это время еще господствовал охотничье-собирательский тип хозяйства, трансформировавшийся в скотоводческий не­сколько позднее.

Южная Палестина и Синай с VIII по IV тыс. до н. э.

На всем протяжении истории древности Северо-Восточное Красноморье имело важное стратегическое значение: через него Шли торговые пути, связывавшие Египет с Передней Азией и Аравией. Наиболее крупной водной артерией здесь является Ва­

ди Араба, вытекающая из Мертвого моря и впадающая в Акаб­ский залив. Обеспечение нормального водоснабжения осуществ­лялось преимущественно за счет добычи грунтовых и сбора дож­девых вод. В поздний период здесь создавались специальные оро­сительные сооружения (телейлат ал-анаб), позволявшие направлять дождевую воду к посевам; практиковались также и посевы зерновых непосредственно в руслах вади. Добыча полез­ных ископаемых началась уже в глубокой древности. В долине Вади Араба находились медные рудники; на Синайском полуост­рове, преимущественно в долине Вади Магара и Серабит эль Ха- дим, каменоломни, залежи лазурита и меди.

Как известно, Палестина была одной из областей древнейше­го расселения человечества. Непосредственно в Южной Палестине наиболее ранними известными в настоящее время свидетельства­ми деятельности человека являются орудия средне- и позднеа- шельского периода, найденные в пещере Умм Катафа в Иудейской пустыне. В VIII тыс. до н. э., в эпоху докерамического неолита, в Южной Палестине начинает формироваться один из важнейших центров хозяйственной деятельности человека - Иерихон.

Древний Иерихон находился в районе современного холма Телль ас Султан вблизи источника Айн ас Султан. Наиболее ран­ние следы пребывания человека в этом месте относятся к поздне- натуфийской культуре и датируются радиоуглеродным методом VIII тыс. до н. э. Оседлое поселение было создано в Иерихоне в VII тыс. до и. э. носителями докерамического неолита. В слое, рас­положенном непосредственно над поздненатуфийским, найдены остатки круглых хижин из необожженного кирпича; их стены слегка наклонены внутрь; крыша, по-видимому, была куполооб­разной; полы устраивались несколько ниже уровня земли. Посе­ление занимало площадь около 10 акров и было окружено укреп­лениями - стеной и рвом. На западе толщина стены достигала

1.5 м, высота сохранившейся части - 3,9 м. С внутренней стороны против стены была построена оборонительная башня высотой

8.5 м, доступ туда был возможен только с помощью подъемной ле­стницы. Позже добавили кладку толщиной 1 м, а саму башню сде­лали еще более высокой.

Основным занятием населения, которое насчитывало, по современным оценкам, около 2 тыс. человек, было земледелие.

Возможно, уже в VII тыс. до н. э. в окрестностях Иерихона были построены каналы, подводившие к полям воды источника Айн ас Султан. Свидетельств об одомашнивании скота в Иерихоне этой эпохи нет, хотя не исключено, что уже делались попытки приру­чить коз. Излюбленной дичью охотников была газель. Затем на­ступает время разрушения и запустения. По-видимому, селение было захвачено врагами и разграблено. Однако с течением време­ни жизнь здесь возобновилась. В оазис пришло новое население (эпоха докерамического неолита). Основные занятия населения в этот период составляли по-прежнему земледелие и охота. Однако среди многочисленных останков диких быков, кабанов и баранов уже появляются и кости одомашненных или одомашниваемых животных - коз, собак, кошек. Еще два поселения этой эпохи най­дены в Сейль Аклат и в Абу Гхошл неподалеку от позднейшей Пе­тры. В Иудейской пустыне и в окрестностях Иерихона преоблада­ло охотничье хозяйство - культуры Ал Хийам и Таху ни.

Материалы, относящиеся к Иерихону, позволяют с некото­рой степенью приближения судить о местной духовной культу­ре. Особый интерес представляет находка черепов, отделенных от скелетов. Лицевую часть покрывали известкой, вместо глаз вставляли морские раковины. В одном случае на темени были проведены черные полосы, имитировавшие волосы, и еще в од­ном на лицевой части были нарисованы усы. Девять таких чере­пов обнаружены при раскопках одного из домов, под полом ко­торого были погребены, в большинстве своем без голов, сорок умерших. Захоронения такого рода, очевидно, были связаны с культом предков. Название «Иерихон» восходило, несомненно, к глубокой древности и являлось именем бога луны Йариха. Мож­но думать, что в центре местного пантеона стоял бог луны. Изве­стны и группы статуй богов, по-видимому, бога-отца, богини-ма­тери и бога-сына.

Поселения докерамического неолита В погибли в результа­те катастрофы, однако оазис Айн ас Султан через некоторое вре­мя был снова заселен. В этот период начинается изготовление ке­рамических изделий, необожженных и обожженных. Орнамент первоначально представлял собой параллельные линии, волнооб­разные кривые, «елочки», процарапывавшиеся раковинами; поз­же появляются красные и коричневые полосы и шевроны. Посте­

пенно входит в употребление и гончарный круг. Датируется эпо­ха керамического неолита VI-IV тыс. до н. э.

Переход от неолита к халколиту, внедрение обработки меди и изготовления медных орудий датируются серединой IV тыс. до н. э. В северном Негеве эта культура с наибольшей полнотой представлена в пункте Телейлат Гассуль. Там найдены три не­больших телля, расположенных один возле другого. Это поселки с беспорядочно расположенными домами прямоугольного или трапециевидного плана с каменными фундаментами и стенами из необожженного кирпича, реже из камня. Свои орудия - серпы, скребла, ручные мельницы - гассульцы изготовляли из кремня. В четвертом слое раскопок найдены и медные орудия - три топо­ра и несколько фрагментов. Медные орудия найдены и в более по­здний период. Керамические изделия - большие кувшины с ши­роким горлом, кубки, сосуды, напоминающие рог, и т. п. - обжи­гались. Орнамент, как правило, был геометрическим; он либо вырисовывался непосредственно на поверхности сосуда, либо на­носился черной краской по кремовой или розовой основе. В неко­торых домах обнаружена настенная живопись; изображались культовые сцены, головы мифических и реальных животных, гео­метрические орнаменты.

Значительные фонды гассульских кремневых изделий, ке­рамики, каменных сосудов найдены в пещерах Иудейской пусты­ни, в районах Вади Харейтун, Умм Катафа, Умм Калаа, Ирк Ах- мар, Вади Мураббат, Хирбет Кумран, Эн Гедди и далее вплоть до Масады. Поселения гассульской культуры открыты и в окрестно­стях Беершевы; наиболее значительные из них - Телль Абу Ма- тар, бывший центром обработки меди с мастерскими и плавиль­ными печами, Бир ас Сафади, Хирбет Битар.

Основными занятиями населения в эпоху халколита были земледелие, разведение мелкого скота, ремесло. В целом на осно­вании изучения археологического материала можно сказать, что период VI-IV тыс. до н. э. характеризуется в Северо-Восточном Красноморье существенным замедлением темпов развития по сравнению с областями Сирии и Ливана. Сказываются последст­вия ухудшения климатических условий, которое здесь прояви­лось особенно резко. Одним из свидетельств этого изменения и складывающейся новой ситуации явилось широкое распростра­

нение здесь укрепленных поселений. В Северо-Восточном Крас­номорье возникает новый фактор, которому предстоит опреде­лить совершенно особое соотношение сил на протяжении всей ис­тории древности и Средневековья, - пастушеские племена кочев­ников, которых расширяющаяся пустыня все более теснит в сторону еще богатых водой оазисов в западных областях.

По языковым данным выделение скотоводческих племен в особые этнические группы следует, вероятно, датировать второй половиной IV тыс. до н. э. Во всяком случае с IV тыс. до н. э. архе­ологи отмечают малочисленность оседлых поселений в Заиорда- нье по сравнению с предыдущими периодами. Очевидно, эти об­ласти уже были заняты пастушескими племенами, довольно дале­ко отходившими весной в степь.

Наиболее важные пастбища аморейских племен были рас­положены на южных склонах Джебель Бишри. Южнее пастушес­кие племена «арамеев» периодически просачивались в оседлые районы, а еще южнее все более расширяли зону своих перекоче- вок южносемитские скотоводческие племена (арабы).