Вторая Пуническая война, или Война с Ганнибалом (218-201 гг. до Р. X.)

1) Завоевание Сагунта и поход в Италию

(219-218 гг. до Р. X.)

Во время последней Галльской войны римляне не упускали из виду Карфагена. Со времени своего унижения карфагеняне для вознаграж­дения себя за утраченные ими острова старались отыскать новые вспо­

могательные источники в Испании и приобрели там обширные владе­ния.

Газдрубал умер от руки убийцы в 221 году. Войско избрало своим полководцем сына Гамилькара Барки, 28-летнего Ганнибала (ро­дился в 249 году). Подобно отцу, он питал страшную ненависть к рим­лянам. Когда Ганнибал был еще девятилетним мальчиком, отец, Гами­лькар, заставил его дать перед алтарем Юпитера клятву в том, что он будет питать к римлянам вечную ненависть.

Не достигнутая отцом цель жизни — отомстить смертельному врагу отечества — сделалась лозунгом для этого пламенного патриота. Когда карфагенская власть достаточно прочно утвердилась в Испании, вой­ско было надлежащим образом подготовлено и Карфаген в финансо­вом отношении достаточно окреп, тогда Ганнибал решил, что час рас­платы наступил. Смело перешел он проведенную римской завистью границу и напал на богатый, хорошо укрепленный Сагунт. Римляне, узнав об этом, отправили к Ганнибалу послов с тем, чтобы они обрати­ли его внимание на последствия, которые могут быть вызваны его враждебными действиями, но сам город Сагунт оставили на произвол судьбы. После восьмимесячной осады Сагунт пал несмотря на то, что защищался с отчаянным муже­ством. Жители были проданы в раб­ство, захваченная в городе добыча частью была отправлена в Карфа­ген, частью употреблена на военные потребности.

Сагунтская монета.

Таким образом война была решена. Она должна была сделаться до­стопамятнейшей и важнейшей по последствиям во всей всемирной ис­тории. Тут дело уже шло не о том или другом завоевании большего или меньшего пространства, а о самом существовании в самом истинном смысле этого слова, о всемирном владычестве или окончательной ги­бели одной из воюющих сторон, о победе греко-римской или фини­кийско-семитической культуры на Западе.

За 770 000 жителями Италии, способными носить оружие, — таково было ее население по свидетельству Полибия (II, 24), было заранее обеспечено численное превосходство. Для того, чтобы сколько-нибудь сравняться в этом отношении, Ганнибал составил план прямо двину­ться в Италию, где он мог с уверенностью рассчитывать на поддержку хотя и побежденных, но дышавших мщением воинственных галлов. Многочисленная нумидийская конница и целое стадо слонов должны были нагнать ужас на римлян. Римляне ожидали появления неприяте­льского флота и со своей стороны намеревались произвести высадку в Африке. Но они никоим образом не могли предугадать планов Ганни­бала и не подозревали в нем той энергии, с какой он приводил их в ис­полнение. Вследствие этого римляне делали свои приготовления к войне спокойным, почти неторопливым образом. Были собраны два консульских войска силой в два легиона каждое; с одним из них консул Тиберий Семпроний Лонг должен был из Сицилии переправиться в

Африку, с другим П. Корнелий Сципион напасть на Ганнибала в Ис­пании.

В начале 218 года до Р. X. Ганнибал выступил из Нового Карфагена.

Что ему предстояли многочисленные затруднения как со стороны самой природы, так и со стороны местных жителей, Ганнибалу, без со­мнения, было известно, и поэтому следует предположить, что такой осторожный полководец, как он, предпринял переход через Альпы лишь после тщательнейших исследований местных условий и после ознакомления с настроением местных жителей. Но такая осто­рожность нисколько не умаляет нашего удивления перед таким гран­диозным военным предприятием. Вообразите себе сынов знойной Аф­рики и лучезарной Испании, обремененных оружием и поклажей, взбирающимися на покрытые вечным льдом горные вершины. Вооб­разите себе упорство слонов и лошадей, которых приходилось вести на поводу по скалистым обрывам, покрытым снегом и льдом, и которые, часто спотыкаясь, увлекали с собой в пропасть своих вожаков. Вообра­зите себе непроходимые дороги без всяких путей и неозначенные ни на каких картах ни одним путешественником, горы, заселенные толпами диких варваров, с которыми приходилось беспрерывно сражаться и на стороне которых было то преимущество, что они знали местность.

лии. Спуск с гор представлялся еще более трудным, чем восхождение. Только что выпавший снег мешал определению местности, где нахо­дились; люди и животные обрывались в пропасть и погибали. Люди целыми сотнями находили себе могилу под низвергавшимися лавина­ми. Приходилось перепрыгивать с одной скалы на другую. По свидете­льству Ливия (21, 37), Ганнибал приказал разводить огни на утесах и таким образом растоплять покрывавший их лед. После пятнадцати ужасных дней достигли наконец Иерейской равнины. Здесь истощен­ным войскам был дан 14-дневный отдых. Войско сократилось почти наполовину, ибо из 50 000 пехоты и 9000 всадников осталось лишь 20 000 пехоты, несколько слонов и 6000 конницы. Ганнибал спешил пополнить ряды свои дружелюбно расположенными к нему галльски­ми племенами.

2) Тичина, Требия, Тразименское озеро и Канны (218-216 гг. до Р. X.)

Получив известие о вторжении неприятеля в Италию, римляне не­медленно отозвали назад из Массилии и Сицилии переправившихся уже туда обоих своих консулов и двинули их в Верхнюю Италию про­тив Ганнибала. Сципион впервые встретился с ним на реке Т и ч и н е (Тессино). Жившие в этой местности галлы сохраняли спокойствие; они хотели прежде выждать, на чью сторону склонится победа. Ганни­бал, сознавая всю важность первой битвы, воодушевил своих воинов пламенной речью. Затем он стремительно напал на неприятеля.

Вскоре после этого дела второй консул Семпроний вернулся из Си­цилии и, высадившись в Аримине, соединил свои силы с войсками своего сотоварища при Требии. Собранное здесь римское войско со­стояло теперь из 40 000 человек. Сципион, который страдал еще от своей раны и предпочитал действовать на войне с крайней осмотрите­льностью, был того мнения, что следовало по возможности воздержи­ваться от сражения. Но Семпроний, напротив, желал воспользоваться болезнью своего сотоварища для своей собственной славы и заслужить себе триумф, и поэтому настаивал, чтобы дано было сражение. Этого

¹ Ине, II, стр. 148, говорит: «Нет ни одного прохода через Альпы от Мон-Женевр де Симплона, которого, по уверению того или другого исследователя, не переходил бы Ганнибал. Проходы через Мон-Сечис или через Малый Бернар, на которые указывает, как на путь Ганнибала, древнейший и достовернейший историк Полибий, строго гово­ря, также возбуждают сомнение». Ине присоединяется к тому мнению, что Ганнибал совершил свой переход через Малый Бернар.

только и желал Ганнибал. Он склонил консула к такому решению еще и мнимой неосторожностью. Местность и погода благоприятствовали карфагенянам. Чтобы заманить неприятеля, Ганнибал переправил ну- мидийцев через реку. И действительно, Семпроний дал себя заманить в западню. Он тотчас же приказал выступить из лагеря 4000 всадникам и всей пехоте, не дав даже людям достаточно времени подкрепить себя пищей. Нумидийские всадники нарочно отступили.

Было время зимнего солнцестояния. День был холодный и туман­ный, закончившийся страшной метелью. Ночью Требия до того под­нялась, что переходившим ее вброд солдатам вода была по грудь. Око-

Ганнибал.

С медного бюста из Геркулана.

ченевшие от холода и истощенные от голода, они достигли противопо­ложного берега и наткнулись на ожидавшее их хорошо вооруженное и вполне отдохнувшее войско Ганнибала, которое насчитывало в своих рядах 20 000 пехоты и 10 000 всадников с находившимися при них сло­нами. Таким образом уже с самого начала бой был совершенно нера­вен. Кроме того и брат Ганнибала, Магон, стоявший в засаде с двумя тысячами человек, зашел римлянам в тыл. Вследствие всех этих обсто­ятельств битва при Требии обратилась для римлян в решительное по­ражение. Римское войско было почти все уничтожено. Все племена Цизальпинской Галлии перешли на сторону Ганнибала. Он располо­жился теперь на безопасных зимних квартирах и предоставил своим солдатам пользоваться вволю отнятыми у римлян магазинами, в кото­рых провианта было запасено в изобилии. Магазины эти, находившие-

ся к западу от Плацеации, в городе Кластидие, вследствие измены ла­тинского начальника попали в руки Ганнибала.

Вся Италия пришла в волнение и ужас от действий страшного вра­га. В Риме спешили собрать новые войска и занять области союзников для того, чтобы они из страха не могли последовать примеру галлов. Народу старались внушить мужество рассказами о благосклонных зна­мениях богов, и оба новых консула, Кн. Сервилий и К. Фламиний, были отправлены с новыми войсками в начале следующего же года против наступавшего Ганнибала.

Этот последний вскоре после окончания дождливого времени вы­ступил в поход и направился в Этрурию через Апеннины. Переход че­рез них был еще затруднительнее, чем через Альпы, потому что разлив­шаяся река Арно превратила всю страну в целый ряд болот. Три дня и три ночи пришлось идти солдатам по колено в воде. Лошади теряли подковы, вьючные животные увязали в грязи, и сам Ганнибал потерял один глаз от воспаления. Но едва выбрался он на сухую почву, как тот­час же принудил консула Фламиния вступить с ним в сражение. Фла­миний подходил уже к укрепленному лагерю, где он был бы обеспечен как от неожиданного, так и от правильного нападения. Но он дал зама­нить себя в засаду. Ганнибал расположился на высотах у Тразименско- го озера. Когда на другой день утром консул, выступив из Арреция, продолжал свое движение и растянул свое войско длинной линией по узкой дороге между озером и холмами, на него внезапно напал Ганни­бал. В густом тумане римляне не заметили, что Ганнибал стоит у выхо­да из горной долины и что высоты были заняты неприятельскими вой­сками. Неприятель со всех сторон ринулся на римлян. Происшедшая здесь резня была ужасна. Сам Фламиний пал во главе своих храбрецов. Множество воинов было сброшено в озеро и утонуло; другие были из­рублены нумидийской конницей. Лишь около 6000 человек бросились в ближайший город. Но и здесь их настигла нумидийская конница под начальством Магарбала, которому они и принуждены были сдаться. Римское войско было совершенно уничтожено; напротив, Ганнибал потерял лишь 1500 человек, большей частью галлов.

К вечеру страшное известие достигло Рима. Претор Марк Помпо- ний вошел на трибуну и возвестил громким голосом: «Мы проиграли большое сражение, наше войско истреблено; консул Фламиний убит». Страшное отчаяние овладело всеми. Только один сенат сохранил при­сутствие духа и думал об одном — как бы защитить столицу от угрожав­шей опасности. Мосты на Тибре были сняты, а стены приведены в оборонительное положение. Но прежде всего народным собранием был избран продиктатор (избрание диктатора по закону принадлежало консулу, но такового в это время не было в городе), на которого надея­лись, что он может спасти город от угрожавшей ему опасности. Выбор пал на Кв. Фабия Максима, одного из потомков рода Фабиев, сражав­шихся во время самнитских войн; начальником же конницы к нему был назначен Марк Минуций.

Теперь более чем когда либо требовались единство, осторожность и твердость при принятии общих мер. Кв. Фабий Максим, казалось, олицетворял собою идеал осмотрительности. Совершив изобильные жертвоприношения и моления для умилостивления гнева богов, что считал своим первым долгом, он набрал два новых легиона и присое­динил к ним остальные два консула Сервилия.

Медаль, выбитая в честь Квинта Фабия Максима.

В распоряжении Ганнибала было слишком мало осадных машин, и войско его было ослаблено понесенными потерями, и поэтому он не мог помышлять о покорении такого громадного города, как Рим. Вследствие этого ему гораздо полезнее показалось заручиться содейст- вием всех союзников и прежде всего сабельских племен в самом сердце Италии. Для достижения этой цели, оставив столицу, Ган­нибал отправился вдоль берега Адриатического моря в Нижнюю Италию. Таким образом он по­шел через области марсов, мар- руцинов и пелигнов, но повсюду встретил непоколебимую привя­

занность к Риму; ни один город не отворил перед ним своих ворот доб­ровольно. Он уже находился в Апулии, когда встретился с войском диктатора Фабия. Фабий, вполне сознавая, чем ему теперь приходится

рисковать, всячески избегал сражения, которого добивался Ганнибал. Фабий осторожно следовал за ним по пятам, ведя свое войско по высо­

там, не терял его из виду и не вступал с ним в бой. Такое, по-видимому,

малодушное поведение было неприятно как собственным солдатам Фабия, так и Ганнибалу, и Фабию часто приходилось слышать на­ни насмешки друзей, ни военная хитрость неприятеля.

смешки своих солдат. Лишь его одного не могли ввести в заблуждение

Ганнибал направился в Кампанию, к Капуе; Фабий пошел туда же. Ганнибал пошел на зад в Апулию — докучливый наблюдатель не отста­вал от него ни на шаг. При Казилине он загородил пунам дорогу и даже чуть было не захватил их в плен. Ганнибал вдруг увидел себя запертым в долине и окруженным со всех сторон стоявшими на горах римляна­ми. Он мог спастись только хитростью. В первую же ночь Ганнибал на­гнал на римские передовые посты несколько сот быков, к рогам кото­рых была привязаны горящие пучки хвороста. Римляне, вообразив в первом испуге, что на них двигается уже неприятельское войско с пы­лающими головнями в руках и видя повсюду пламя, не знали, в какую сторону следовало им прежде обратиться для своей защиты. Ганнибал воспользовался общим замешательством и незамеченный ушел из устроенной ему западни. Только на следующее утро заметил Фабий, как он был ловко обманут.

Войско продолжало свои наблюдательные движения все с ббльшим и бблыним неудовольствием и дало своему предводителю насмешли-

вое прозвище Cunctator'a, то есть медлителя. Даже в самом Риме кажу­щиеся робкими военные действия диктатора находили вовсе неблаго­разумными, хотя должны были сознаться, что только благодаря его умению и осмотрительности Рим имел достаточно времени, чтобы оправиться от страшного поражения при Тразименском озере. Ганни­бал, со своей стороны, содействовал тому, чтобы возбудить против Фа­бия недоверие римлян. Для этого, проходя мимо поместий Фабия, он с рассчитанной хитростью запретил их грабить. Замысел Ганнибала удался; римляне заподозрили, что между ним и диктатором существует соглашение. По предложению одного народного трибуна они предо­ставили начальнику конницы Фабия, хвастливому М. Минуцию Руфу, который незадолго перед тем одержал незначительный перевес над неприятелем, равную с Фабием военную власть. Фабий разделил с Минуцием войско с тем, что тот со своей частью может делать все, что ему угодно. Едва Минулий увидел себя свободным от несносной зависимости, как тотчас же оставил высоты и попал в приготов­ленную ему Ганнибалом засаду. Минулий не спас бы ни одного человека, если бы Фабий не подоспел к нему на помощь. Увидя приближа­ющегося Фабия, Ганнибал отступил и сказал: «Наконед это облако, постоянно висевшее над горами, разразилось над нами грозой».

Ганнибал. С античной камеи.

Поведение Минуция после его избавления заслуживает полной похвалы. Пристыжен­ный, он признал, сколь велико было благора­зумие Фабия, поставил почетные знаки своего достоинства перед его палаткой, называл его отлом и спасителем, скромно возвратил главное начальство диктатору и не домогался более звания главного военачальника.

Зима с 217 на 216 год прошла без происшествий, заслуживающих внимания. Оба войска, наблюдая друг за другом, старались увеличить свои силы с тем, чтобы весной 216 года перейти к новым действиям.

В Риме признавали образ ведения войны Фабием за единственно верный в данную минуту и за единственно в то время возможный, но полагали, что дела не могли идти далее таким образом. Следовало по­заботиться о том, чтобы по возможности облегчить союзников, кото­рые начинали уже терять терпение от тяготевших над ними бедствий войны. Поэтому было решено приступить к наступательным действи­ям. Было собрано четыре новых легиона и присоединено к имевшимся четырем, а численный состав каждого из этих восьми легионов был до­веден до 5000 пехоты и 300 всадников. К ним присоединены были вой­ска союзников и таким образом общее число всего римского войска достигало 80 000 пехоты и 6000 всадников. Поэтому надеялись числен­ным превосходством уравновесить военную способность, опытность и

самоуверенность, в чем войска Ганнибала превосходили римские вой­ска. К. сожалению, сохранялся еще в полной силе дурной обычай, что оба консула сменялись через день в командовании войсками, вследст­вие чего крайне затруднялось и даже становилось почти невозможным общее руководство военными действиями. Оба войска стояли друг против друга поблизости Канн, на реке Авфиде (н. Офанто), самой значительной из прибрежных рек, текущих на восток, в Адриатическое море. Римлянами предводительствовали два их консула: неспособный, но хвастливый плебей Теренций Варрон в благоразумный и осторожный патриций Л. Эмилий Павел. Ганнибал без малейшего промедления вступил в битву, предложенную ему Барроном.

Войско Ганнибала состояло из 40 000 пехоты и 10 000 всадников. Он сам и его брат Магон расположились в центре, чтобы иметь возмож­ность следить за ходом битвы. Испанскую и галльскую пехоту Ганни­бал расположил в середине полукругом, справа от нее поставил афри­канцев под начальством Ганнона, а слева, против римской конницы, поместил Газдрубала с испанской и галльской тяжелой конницей. Ис­панцы были одеты в белые плащи с красными отворотами и вооруже­ны короткими испанскими мечами, которыми с одинаковым удобст­вом можно было колоть и рубить. Атака тяжелой карфагенской конни­цы тотчас же заставила конницу, состоявшую из римских граждан, отступить. Она была преследуема и почти вся истреблена. Карфаген­ские всадники, зайдя справа в тыл римской пехоте, бросилась на кон­ницу римских союзников, дравшуюся с нумидийскими всадниками. Таким образом и союзники были разбиты. Предоставив преследова­ние нумидийцам, Газдрубал со всей силой бросился в тыл римской пе­хоте, в которой многие солдаты не имели еще боевого опыта. Правда, римские легионы оттеснили назад неприятельский центр и клином врезались в карфагенские ряды. Но в эту минуту на них справа и слева бросились африканцы, а с тылу ударила тяжелая испанская и галль­ская конница. Начинавший было уже подаваться карфагенский центр остановился и снова начал бой. Таким образом римская пехота была окружена и стиснута со всех сторон. Началась страшная резня. Рим­ских граждан убивали, как какое-нибудь стадо овец. Потеря римлян простиралась до 70 000 человек убитыми и ранеными. Между убитыми находился Эмилий, отказавшийся искать спасения в бегстве, 21 народ­ный трибун и 80 сенаторов. Варрон с 70 всадниками спасся в Венузию. Стан римлян был также захвачен и разграблен. Ганнибал же потерял только 6000 человек и в их числе 200 всадников.

Весть об этом ужасном поражении произвела в Риме в полном смысле одуряющее и подавляющее впечатление. Многие благородные юноши, охваченные отчаянием, бежали в Канузий, хотели уже сесть на корабль и покинуть отечество. Тогда среди них выступил молодой П. Корнелий Сципион — сын Сципиона, побежденного при Тичи- не, — и, обнажив меч, пригрозил заколоть всякого, кто не поклянется остаться верным отечеству до последней капли крови. В Риме женщи-

II. Римляне

6Q3 ны с воплями и распущенными волосами бросились на площадь, как будто их собственная жизнь была уже в опасности. Совсем другое было с мужчинами. Оба претора немедленно созвали сенат. Именно здесь, а не где-либо в другом месте, должен был выказаться истинный дух рим­лян. Престарелый Фабий превзошел в этом отношении всех. Он пер­вый выступил с благоразумными советами и прежде всего указал сред­ства к скорейшему успокоению народа. По его совету сенат приказал запереть городские ворота, чтобы воспрепятствовать предполагавше­муся бегству жителей. Женщинам воспрещено было выражать громко свои жалобы, бегать без цели по улицам и собирать сведения о дейст­вительной разрушительности бедствия. Затем сенаторы обошли дома и успокоили отцов семейств.

Престарелый Фабий со своим обычным невозмутимо спокойным видом прошел по улицам и полными достоинства речами ободрял граждан. Состоялось постановление сената, в силу которого ни по ком из убитых при Каннах не позволено было носить траура более тридца­ти дней. Консул Теренций Варрон был отозван в Рим, а на его место, как благоразумный полководец и испытанный уже претор, был от­правлен в Канузий М. Клавдий Марцелл, который спасся в этом горо­де с 10 ООО беглецов. Когда злополучный полководец возвращался в Рим, справедливо опасаясь оскорблений и упреков своих сограждан, сенат в полном своем составе вышел к нему навстречу и всенародно благодарил его за то, что он не отчаивался в спасении государства. Рав­ным образом было решено, что взятые в плен при Каннах римляне не должны быть выкупаемы, ибо «римский солдат должен или победить, или умереть». И когда вскоре после этого Ганнибал через посланного им Карфалона сделал мирные предложения, то Карфалона не только не впустили в город, но и объявили ему за городской чертой, что до тех пор не может быть никакой речи о мире, пока неприятель не очистит Италию.

Эта геройская твердость и единодушие спасли государство и даже вознаградили те ужасные потери, которые уже были понесены римля­нами в течение трех лет. Почти вся Нижняя Италия могла считаться для римлян потерянной. Могущественная Капуя, имевшая возмож­ность выставлять в поле 20 000 пехоты и 4000 всадников, отпала не­смотря на усилия Деция Магия, предводителя расположенной к рим­лянам аристократической партии. Впоследствии Ганнибал приказал его схватить и отвезти в Карфаген. Но корабль занесло в Кирену, и Ма­гий пробрался отсюда в Александрию к царю Птоломею, который от­пустил его на волю. Примеру Капуи последовали самнитяне и луканы. Римлянам остались верными Брундузий, Венузия и Пест с преобла­давшим в них латинским населением, а также близлежащие к ним Не­аполь, Кумы, Нола и Нуцерия. Таким образом после битвы при Кан­нах могущественный народ снова был ограничен такой же маленькой областью, какую он занимал до самнитских войн. Чтобы пополнить убыль в римских войсках, которая была понесена ими в сражениях и от

болезней и лишений, вновь избранному диктатору М. Юнию при­шлось набирать из самых юных по возрасту граждан, способных но­сить оружие — 17-летних. Однако и эта мера оказалась недостаточной, и пришлось вооружить рабов, которых в то время, должно быть, было уже довольно значительное число. Не отступили даже и перед осво­бождением из тюрем и вооружением преступников. Таким образом 8000 рабов и 6000 преступников вступили в ряды войска наравне с пол­ноправными римскими гражданами и союзниками.

3) Ганнибал в Нижней Италии. Война в Испании. Марцелл в Сиракузах

Вместо того, чтобы после победы при Каннах тотчас же идти на Рим' — предприятие, которое, при сильном укреплении этого города, при численной слабости войска, мало представляло надежды на успех — Ганнибал предпочел направиться в Нижнюю Италию. Для

¹ Вопрос о том, почему Ганнибал не сделал этого, многократно обсуждался как в древние, так и в Новейшие времена, и то, что он не предпринял немедленного похода на Рим, представлялось непростительной ошибкой с его стороны. Ливий влагает в уста предводителя карфагенской конницы, Магарбала, следующие слова, обращенные им к Ганнибалу вечером в день самого сражения: «Ты ведь знаешь, что приобрел ты этой победой: через пять дней ты будешь пировать в Капитолии как победитель. Следуй за мной! Я поспешу вперед с конницей для того, чтобы уведомить о моем приходе ранее еще моего появления». Когда же Ганнибал высказал свое мнение по этому предмету, Магарбал сказал: «Воистину боги не наделяют одного человека всеми талантами: ты умеешь побеждать, Ганнибал, но не умеешь пользоваться победой». К этому Ливий присовокупляет, что почти все думали, что промедление этого дня спасло столицу и го­сударство. Момсен и Ине находят, что Ганнибал, отказавшись от немедленного похода на Рим после сражения при Каннах, поступил вполне основательно и целесооб­разно. Момсен высказывается приблизительно следующим образом: «Ганнибал знал Рим лучше наивных людей древних и новейших времен, которые полагали, что он од­ним движением на неприятельскую столицу мог решить войну. Только нынешнее во­енное искусство решает войну на поле сражения. Совершенно противное было в древ­ние времена, когда наступательная война против крепостей была развита гораздо мень­ше, чем оборонительная система. В те времена действия в поле даже с неизмеримо большими по своему значению последствиями и те разбились бы о стены столицы. На основании каких соображений можно было бы предположить, что Рим вынес бы клю­чи навстречу победителю или хотя бы даже принял мир на сходных условиях? Таким образом вместо таких ни к чему не ведущих демонстраций (то есть бесцельных при­творных маневров), Ганнибал, чтобы не упустить ради них возможных и важных резу­льтатов, тотчас же направился в Капую и заставил эту вторую столицу Италии после долгих колебаний перейти на свою сторону». — Ине делает следующее заключение: «Рим совсем не был открытым городом, но, напротив, благодаря своему положению и искусству был сильно укреплен. На защиту стен был готов каждый римский житель до шестидесятилетних старцев включительно. Таким образом, даже в этом случае, если бы поблизости и не было никакого резерва — на что, однако, Ганнибал не должен был рассчитывать — Рим был все-таки обеспечен от внезапного нападения. Для правиль­ной же осады Ганнибал был слишком слаб. Его вбйска ни в каком случае не хватило бы окружить огромный город и отрезать ему подвоз провианта и подход подкреплений. К чему таким образом могло бы привести простое движение на Рим даже в том случае, если бы оно и не сопровождалось никакой опасностью? Поэтому было гораздо важнее пожать верные плоды победы приобретением крепостей в Нижней Италии и новой операционной линии, какой он ни разу не имел еще со времени своего выхода из Циза­льпинской Галлии.

него прежде всего было весьма важно присоединить римских союзни­ков и тем лишить римское государство самой надежной его опоры. Ка­пуя, которая издавна завидовала могущественному Риму и воображала себя ему равной, приняла Ганнибала с распростертыми объятиями. Капуанцы уже тотчас после битвы при Каннах заключили с Ганниба­лом договор, который в ближайшем будущем обеспечивал им полную независимость, свободу от военной службы и налогов и со временем давал им возможность надеяться достигнуть господства над Италией. Ганнибал хотя и овладел теперь Нижней Италией, но все-таки не был еще настолько силен, чтобы отважиться нанести решительный удар. Хотя Магон успел настоять в Карфагене на решении отправить в Ита­лию в подкрепление Ганнибалу 4000 нумидийских всадников и 40 сло­нов, а в Испании собрать 20 000 человек пехоты и 4000 всадников, но эти последние могли быть направлены из Испании в Италию только сухим путем, так как на море господствовали римляне. Римляне могли надолго воспрепятствовать прибытию вспомогательных войск, и такая проволочка должна была повести за собой самые дурные последствия для Ганнибала. Военные действия в Нижней Италии приняли посте­пенно вялый характер. Дело не доходило уже более до больших сраже­ний; война ограничивалась рядом незначительных стычек, которые имели целью завладение тем или другим укрепленным местом. Рим­ские историки рассказывают также, и конечно в преувеличенном виде, что вследствие пребывания в роскошной Капуе солдаты Ганнибала из­нежились и дисциплина между ними упала, что под конец Ганнибал почти не знал, какими новыми обещаниями их успокоить. Поэтому Ливий (23,18) говорит: «Капуя превратилась для Ганнибала в Канны».

Между тем в Испании положение вещей в это время было как нель­зя более благоприятно для римлян. Оба брата, Публий и Кней Корне­лий Сципионы, сражались здесь с 217 года против Газдрубала между Пиренеями и рекой Эбро. Когда в 216 году Газдрубал хотел проникнуть с подкреплениями к Ганнибалу и дошел уже до Ибера, он был совер­шенно разбит Сципионами, и войско его было уничтожено или рассе­яно. Таким образом в течение нескольких лет нечего было и думать от­править помощь из Испании. Вследствие этого деятельность Ганниба­ла в Италии много потеряла в своем значении и ограничилась в 215 году взятием незначительного города Казилина, гарнизон которого, состоявший едва из 1000 человек, после мужественного сопротивле­ния принужден был к сдаче голодом. Лишения и нужда в этом городе возросли до невероятной степени; со щитов снимали кожу, варили ее и приготовляли из нее пищу. Чтобы заглушить мучения голода, ели мы­шей и корни; многие из защитников, чтобы положить конец своим страданиям, бросались с городских стен или нарочно выставлялись мишенью под стрелы неприятеля. Стоявший поблизости от этого го­рода начальник римской конницы Гракх возымел мысль пустить вниз по течению реки Вольтурна бочки с хлебом с тем, чтобы они могли

быть выловлены осажденными. Но эта хитрость была открыта, и таким образом не оставалось никакого другого исхода, как сдаться.

Между тем римляне вполне оправились и собрали новые значите­льные военные силы. Они образовали целых 18 легионов и флот из 150 кораблей. Во главе этих военных сил были поставлены консулы 214 года Фабий и Марцелл. Нони один из них не отваживался вступить с Ганнибалом в битву в открытом поле. Они удовольствова­лись и тем, что им удалось отразить его нападения на Неаполь, Тарент и Путеолы и обратно завоевать Казилин.

Между тем к театрам военных действий в Италии и Испании присо­единился еще и третий. Тотчас после смерти Гиерона в Сицилии произошел полный переворот. Внук Гиерона — Гиероним, 15-летний юноша, побуждаемый своими советни­ками, Андранадором и Зоиппом, тотчас же завязал сношения с карфагенянами. Хотя он и был умерщвлен в 214 г. до Р. X., но смерть его послужила лишь сиг­налом к кровавым раздорам партий. Рес­публиканская партия одержала вначале верх, но запятнала свою победу умерщв­лением всего семейства Гиерона. Карфа­геняне поддержали антиримскую пар­тию, предводителями которой были Гиппократ и Эпикид, и таким образом город под конец очутился во власти враждебной Риму черни.

Архимед. С античной камеи.

Аппий Клавдий появился

По получении известия об этих собы­тиях Марцелл высадился на остров, а флотом перед Сиракузами. Два года про­машины в виде рук с крюками, которые схватывали, подымали на воз­дух и оттуда бросали вниз в море римские корабли. Но употребление им зажигательных зеркал, которыми он будто бы зажигал корабли, не подтверждается. Ему принадлежит знаменитое изречение: «Дайте мне (вне земли) точку опоры и я сдвину землю с ее места». Когда наконец город, пройдя через все ужасы внутренних смут и беспорядков, пал (в 212 году до Р. X.), то победители с беспощадностью, свойственной римлянам, подвергли его всем ужасам разграбления. При этом погиб и великий Архимед. Один римский солдат, разыскивая добычу, вбежал в комнату Архимеда в то самое время, когда он чертил фигуры на песке, покрывавшем пол. В ту самую минуту, когда Архимед закричал ему: «Не тронь моих кругов!» — грубый воин поразил его насмерть. Найден­ные во множестве произведения искусства все были захвачены и пере­везены в Рим. Правило это вошло в обычай и с этого времени соблюда­лось победителями во всех последующих войнах. Рим с окружавшими его загородными домами настолько переполнился всевозможными об­разцовыми произведениями, что казался родиной искусств, чем он в действительности никогда не был.

С

должалась осада необыкновенно укрепленного и в изобилии снабжен­ного провиантом и военными припасами города. Его упорную оборону главным образом приписывают гению математика и инженера А р х и - м е д а. Он не только изобрел метательные машины (баллисты) необы­чайной действующей силы, но и «железные руки», то ес.ть подъемные

Падение Сиракуз повлекло за собой два года спустя и падение Аг­ригента, в котором карфагеняне упорно держались до 210 года до Р. X. Таким образом поход в Сицилию окончился в пользу римлян. Напро­тив, в Испании несчастье следовало за несчастьем. Сципионы, остав­ленные без достаточных подкреплений, увидели себя вынужденными принять к себе на службу испанских наемников. Эти ненадежные вой­ска при приближении Газдрубала, только что победившего перед тем нумидийского царя Сифакса, разбежались. Газдрубал напал по очере­ди на обоих братьев и благодаря превосходству своих сил разбил их од­ного за другим. Оба Сципиона пали, сражаясь во главе своих войск. Лишь одному небольшому отряду под предводительством всад­ника Л. Марция, удалось пробиться. Почти вся Испания была таким образом потеряна для римлян (в 212 году до Р. X.).

Нисколько не лучше шли для римлян дела в этом году в Нижней Италии, где Тарент попал в руки Ганнибала. Войдя в соглашение с Ни­коном и Филоменом, предводителями враждебной римлянам партии, Ганнибал неожиданно напал врасплох на город, причем Након и Фи­ломен открыли ему городские ворота. Только римский гарнизон в го­родском замке остался непобежденным. Из больших городов примеру Тарента последовали Метапонт, Фурии и Гераклея. Только Регий и Неаполь остались за римлянами.

Чтобы воспрепятствовать дальнейшему отпадению союзников, римляне сочли нужным показать пример, к чему может повести такое отпадение. Для этого они избрали Капую. Когда капуанцы увидели, что римляне все более и более приближаются к их городу, то поспешно послали за помощью к Ганнибалу, который стоял в это время перед Та­рентом. Сначала Ганнибал отправил находившегося под его начальст­вом талантливого полководца Ганнона провезти в город Капую прови­ант. Но вследствие медленности капуанцев, благодаря которой они пропустили случай своевременно снабдить себя достаточными пере­возочными средствами, чтобы увезти сложенные в Беневенте съестные припасы, консул Фульвий получил возможность захватить весь транс­порт. Однако Ганнибалу, кажется, удалось впоследствии снова возна­градить себя за эту потерю. Когда он лично появился перед Капуей, то оба консула, Фульвий и Аппий Клавдий, поспешно отступили назад. На этот раз Капуя была спасена. Ганнибал направился тогда сперва в Луканию и разбил там 8000 римских рабов, бывших под начальством центуриона М. Центения, а затем в Апулию, где при Хердонее полно­стью уничтожил два римских легиона, которыми предводительствовал претор Фульвий.

Несмотря на все это, римляне не отказались от своего плана завое­вать Капую. Едва отступил Ганнибал, как появились оба поименован­ные выше консула и претор К. Клавдий Нерон. Они начали действо­вать с трех сторон против города, окружили его двойными валами и рвами с целью принудить к сдаче голодом. На этот раз ожидаемая с страстным нетерпением помощь Ганнибала долго не являлась. Сделав тщетные попытки взять приступом укрепленные замки Тарента и Брундизия, Ганнибал повел свои войска на зимние квартиры. Здесь его нагнал один нумидиец, пробравшийся сквозь осадную линию, и принес настоятельнейшую просьбу капуанцев о наивозможно скорей­шей помощи. Ганнибал выступил с легковооруженной пехотой и 33 слонами форсированным маршем на помощь к стесненному городу. Но попытка его освободить Капую разбилась о превосходство сил рим­лян, войско которых состояло по меньшей мере из 60 000 человек. Тог­да Ганнибал решился на отважное предприятие. Он выступил прямо на Рим в надежде отвлечь такой «диверсией» бблыиую часть осадных войск от Капуи и таким образом освободить этот город от блокады. Ганнибал приказал проходимые им местности опустошать беспощад­нейшим образом. Между Тускулом и Тибуром он достиг реки Анио, перешел ее и расположился лагерем на виду вечного города. Раздался крик ужаса: «Ганнибал у ворот!» (Hannibal ante portas). Возглас этот долго служил римским матерям средством заставлять детей своих мол­чать.

Женщины с воплями и рыданиями поспешили в храмы умолять бо­гов о спасении их от безжалостного врага. Сенат решил призвать лишь незначительную часть войска, осаждавшего Капую. Фульвий тотчас же с 16 000 человек выступил из лагеря и поспешил по Аппиевой дороге к Риму, куда он и прибыл почти одновременно с Ганнибалом, который был сильно задержан в пути опустошением проходимых им местнос­тей. Здесь же находились уже вновь сформированные два легиона. Та­ким образом, о неожиданном нападении на Рим нечего было и думать. Хотя Ганнибал и старался вызвать бой перед воротами города, но рим­ляне не приняли вызова и не дали себя выманить из своей крепкой по­зиции; ужас перед его именем и страх перед его военным гением у них еще не исчезли. Через несколько дней Ганнибал выступил в обратный путь, рассчитывая окольным путем, через области сабинян, марсов и пелигнов, вновь появиться перед Капуей. Римские консулы последо­вали за ним. Тогда он повернул назад, напал ночью на римлян, взял приступом их лагерь, разбил их наголову и обратил в бегство. Но Капуя все-таки осталась в осадном положении, и освобождение ее оказалось невозможным.

Раздраженный неудачей столь смело составленного им плана, Ган­нибал предоставил капуанцев своей участи. Жестоко обманулись те из них, кто положился на великодушие Рима. Когда, наконец, пришлось отворить городские ворота, 53 сенатора — так много оставалось еще их в живых — были в оковах отведены в Калес и Теан, подвергнуты там те-

лесному наказанию и казнены. Около 30 сенаторов, во избежание мщения рим­лян, покончили жизнь самоубийством. С этой целью они собрались в дом Бибия Биррия на прощальный пир, после кото­рого отравились. Триста знатных мужей, в том числе несколько человек из неболь­ших соседних городов Ателлы и Калатии, были отведены в Рим, где и умерли в тем­ницах голодной смертью. Затем осталь­ная часть мятежного населения с женами и детьми была продана в рабство. Менее виновные лишились своих земельных угодий и должны были переселиться в другие места. Дома и городские стены были пощажены, но независимое само­управление капуанской городской общи­ны было уничтожено, и управление горо­дом было вверено римскому префекту. В опустевший город тотчас же устремился целый поток римских рабочих и вольно­отпущенников.

Статуя Ганнибала. Ф. Пильза.

Падением Капуи в 211 году до Р. X. на­чинается решительная перемена в исто­рии войн Ганнибала. С этой минуты рим­ляне видимо приобретают перевес. Пер­вым важным последствием победы в Кампании явилась возможность распола­гать войсками, которые и были отправле­ны в Испанию'. Со времени поражения Сципионов она была совершенно поте­ряна и предоставляла неприятелю воз­можность предпринять вторичное напа­дение на Италию. Вследствие этого в Ис­панию было отправлено подкрепление из 11 000 человек под начальством молодого 27-летнего П.Корнелия Сципиона (осе­нью 210 года до Р. X.). То был сын того Сципиона, который так несча­стливо сражался при Тичине. Благородные черты лица П. Корнелия Сципиона изобличали возвышенного героя; длинные волнистые воло- сы ниспадали локонами по его плечам; в глазах сверкало вдохновение гения; поступь и все движения изобличали величие и благородство. Он привлекал к себе все сердца и был любимцем народа и счастья. Утон-

Рассказы о том, что подкрепление в Испанию было уже отправлено еще в то время, когда Ганнибал стоял у ворот Рима, или о том, что поля, на которых стоял лагерем Ган­нибал, были проданы в Рим с публичного торга без возмещения понесенных через то убытков, положительно следует отнести к области вымысла.

ченное эллинское образование П. Корнелия Сципиона было в полном согласии е его чувствами истинного римского гражданина. Искреннее восхищение всем прекрасным и великим совмещалось в нем с расчет­ливым практическим умом. Он был необыкновенный стратег и в то же время искусный дипломат. Далекий от ненависти и зависти, быть мо­жет, слишком снисходительный к недостаткам других, глубоко рели­гиозный, П. Корнелий Сципион обладал поистине благородным, воз­вышенным характером, хотя, как говорит Момсен, быть может, и не принадлежал к числу тех немногих личностей, которые (как Александр и Цезарь) своей железной волей заставляют мир идти по новому пути и определяют направление творческой деятельности людей на целые столетия вперед или же (подобно Ганнибалу или Наполеону I), захва­тив на целые годы судьбы человечества, управляют ими до тех пор, пока сами не падут под ударами рока.

Карфагенские полководцы, оба Газдрубала и Магон, совершенно непонятным образом предоставили гарнизону лишь в 1000 человек под начальством Ганнона защиту важной гавани Нового Карфагена, своего опорного пункта, в котором находились их магазины, арсеналы и мастерские. О такой слабой защите узнал Сципион. В глубочайшей тайне он сделал нужные приготовления и весной 209 года до Р. X. с войском около 25 000 пехоты и 2500 всадников двинулся в поход из Таррацины. Флотом из 35 кораблей предводительствовал испытанный друг Сципиона Л е л и й. Город удалось окружить с моря и с суши. Бла­годаря указанию рыбаков была открыта слабо защищенная сторона го­рода, стены были заняты, и ворота изнутри открыты. Добыча, состояв­шая из всякого рода военных припасов, оружия, тяжелых метательных орудий (катапульт и баллист), кораблей и корабельных запасов, была весьма значительна. При этом были захвачены и заложники, выдан­ные испанскими племенами карфегенянам. Сципион отпустил их на волю с тем условием, чтобы они, вернувшись на родину, убедили своих соотечественников принять сторону римлян.

4) Газдрубал на Сене. Возвращение Тарента.

Смерть Марцелла

Все теснее и теснее становился круг, в котором мог действовать Ганнибал. Италийские союзники покинули его один за другим. Фи­липпу Македонский, с которым он еще в 215 году до Р. X. заключил союз, не представлялся теперь уже римлянам опасным врагом. Римля­не удерживали его небольшими легионами. Сверх того, они настолько возбудили против него города Ахейского союза, что Филиппу было то­лько что в пору защищать свои собственные интересы. Вследствие это­го Филипп не мог воспользоваться и удобным случаем для нападения на Италию после завоевания в 212 году Ганнибалом Тарента, который мог послужить местом высадки для его отборных македонских войск.

Верхняя Италия

Войско Ганнибала было стеснено чрезвычайно. Хотя сам Ганнибал и продолжал оставаться еще непобедимым и неуязвимым, но настала минута, когда он со страстным нетерпением ожидал прибытия своего брата Газдрубала, который должен был привести к нему новые войска из Испании.

Газдрубал в 208 году до Р. X., после одержанной, как уверяют, над ним Сципионом победы при Бекуле^[78] с войском, состоявшим из 48 000 человек, 8000 лошадей и 15 слонов, обошел молодого П. Корнелия и направился через Альпы в Италию по той самой дороге, по которой шел его брат одиннадцать лет тому назад. Время года несравненно бо­лее благоприятствовало Газдрубалу, чем его брату; поэтому Ганнибал не ожидал его так рано, и это оказалось счастьем для римлян. Письма Газдрубала к Ганнибалу были перехвачены. Из них узнали, что оба брата должны были соединиться в Умбрии. Тогда консул Клавдий Нерон отважился на решительное предприятие. Он скрытно поки­нул ночью свой лагерь при Канузии, из которого до этого времени на­блюдал за Ганнибалом, и поспешно направился с лучшей частью свое­го войска на север, в Умбрию, с тем, чтобы, соединившись с войсками своего сотоварища М.Ливия Салинатора, уничтожить вспомо­гательное войско Газдрубала. Счастью угодно было, чтобы обычно столь внимательный Ганнибал совершенно не приметил ухода своего противника. На этот раз он допустил себя обмануть, ибо сторожевые огни горели в римском лагере в одинаковом числе, как и прежде, и по­стов выставлено было ровно столько же, сколько их выставлялось и перед этим.

Консулы, находившиеся до этого времени во взаимной между со­бою вражде, действовали теперь в полнейшем согласии. Газдрубал подошел к колонии Сене Галлика (ныне Синигаглия) (в 207 году до Р. X.). Здесь расположились против него римские консулы. Из двой­ных сигналов в римском лагере Газдрубал скоро узнал, что он нахо­дится против обоих консулов. Из этого он заключил, что другой кон­сул разбил и уничтожил Ганнибала и теперь соединился со своим со­товарищем. Вследствие этого Газдрубал еще ночью отдал приказание отступить обратно за реку Метавр, чтобы получить ortopy в галлах и выждать известий от Ганнибала. Но вероломные проводники завели его не туда, куда следовало, и он не нашел никакого брода через реку. Вследствие затруднительного ночного перехода войска его утоми­лись и частью пришли в беспорядок. На галлов, оказалось, не было возможности положиться, — ббльшая часть их была пьяна и неспо­собна к бою.

В таком положении войско на следующее утро подверглось нападе­нию римлян. Битва при таких неблагоприятных условиях должна была окончиться для Газдрубала несчастливо. Увидев, что все было потеря­но, Газдрубал бросился в самую страшную свалку и пал геройской смертью. Шесть дней спустя Клавдий Нерон с той же поспешностью, с какой ушел, вернулся в лагерь. Ганнибал все еще надеялся получить известия о своем брате. Чтобы доставить ему такое известие, Нерон

Римские часовые.

С барельефа на колонне Траяна.

приказал бросить голову Газдрубала к ногам неприятельских форпо­стов. При виде ее из груди Ганнибала вырвался крик отчаяния: «Здесь вижу я гибель Карфагена!» Немедленно отступил он с своим войском в область бруттиев и занимал этот уголок Италии еще в течение четырех лет и, само собою разумеется, не имел возможности изменить хода да­льнейших событий.

Восторг в Риме при известии об этом решительном повороте воен­ного счастья был неслыханный. Имя Нерона затмевало своим блес­ком имена его соратников. Сам он возвышал еще более свою заслугу своей скромностью, уступив заслуженный им триумф своему сотова­рищу, в области которого был разбит неприятель. В то время, как Ли­вий Салинатор совершил свой триумфальный въезд на запряженной четверкой коней торжественной колеснице, Нерон довольствовался тем, что следовал за ним верхом. Несмотря, однако, на это, предме­том всеобщего благоговения был Нерон, в котором народ видел на­стоящего победителя.

Потеря Капуи была для Ганнибала весьма чувствительна, но гибель брата совершенно поколебала его положение. Италийцы начинали до­ставлять слишком много хлопот. Небольшие гарнизоны, разбросан­ные там и сям Ганнибалом, очутились в тяжелом и опасном положе­нии. Дело дошло до того, что Ганнибалу для сбережения драгоценных войск было выгоднее добровольно оставлять один город за другим, одну крепость за другой. Ганнибал отступал на юг в отдаленную .Пука­нию, но, отступая, он временами все еще не переставал наносить рим­лянам чувствительные удары. При таких обстоятельствах римляне были приведены в крайнее истощение, так что приходилось уже тро­гать составлявшие последний ресурс 4000 фунтов золота (1 144 000 руб­лей). Представители двенадцати латинских колоний объявили, что они более уже не в состоянии доставлять деньги и войско. Но в этой чрезвычайной крайности, когда начало колебаться даже самое упор­ное римское мужество, представитель Фрегелл — М. Секстилий от имени своего города, а также и остальных 18 колоний, в том числе Лу- церии, Венузии, Брундизия, Аримина, Песта, Беневента, объявил, что они готовы предоставить все вспомогательные средства, какие только потребует от них сенат. Когда об этом великодушном решении было доведено до сведения сената, представителям 18 колоний была объяв­лена самым торжественным образом глубочайшая благодарность рим­ского народа, а имена 18 колоний были начертаны золотыми буквами на стенах Капитолия.

После обратного завоевания Капуи римляне в 209 году сделали по­пытку и к покорению Тарента. Фабий напал на город с суши и с моря, а Марцелл в то же время должен был отвлечь внимание Ганни­бала. Тарентинцы защищались с мужеством отчаяния, но один отряд бруттиев предательски отворил охраняемые им городские ворота, че­рез которые римляне ворвались в город. Произведенная ими здесь резня ни в чем не уступала кровопролитию в Капуе. Из Тарента, как раньше из Сиракуз, были вывезены все произведения искусства.

Затем в 209 году не случилось никаких сколько-нибудь замечатель­ных происшествий. В 208 году Марцелл в пятый раз был избран консулом. Вместе со своим сотоварищем, Титом Квинкцием Криспи- ном, он действовал против Ганнибала, но предусмотрительно избегал вступать с ним в открытое сражение. Чтобы не сделаться, подобно многим из своих предшественников, жертвой военной хитрости Ган­нибала, Марцелл всего чаще лично производил осмотр местности. Од­нажды он имел несчастье в окрестностях Венузии подвергнуться напа­дению нумидийских всадников и был изрублен вместе со своей свитой. Ганнибал долго и с сожалением смотрел на труп Марцелла, приказал предать его сожжению с приличными его званию почестями, а пепел его отослал в Рим. Рим оплакивал смерть Марцелла, как одну из вели­чайших потерь. Марцелл был храбрый воин и патриот, хотя и не при­надлежал к выдающимся полководцам, равным по достоинствам Ган­нибалу.

5) П. Корнелий Сципион в Испании и Африке. Битва при Заме. Мир

Гибель Газдрубала при Сене предвещала потерю Испании для кар­фагенян. Для П. Корнелия Сципиона, который предводительствовал там войсками, теперь составляло уже легкую задачу привлечь на свою сторону жившие в Испании племена. Все дальше и дальше проникал он на юг. При Б е к у л е в 206 году до Р. X. П. Корнелий Сципион на­пал на карфагенское войско, бывшее под начальством Газдрубала, сына Гискона, и принудил его к отступлению. Наконец единственным важным пунктом во власти карфагенян оставался один Гадес. Но и этот город в 206 году до Р. X. был оставлен Магоном. Однако прежде чем оставить его, Магон ограбил не только общественные кассы и хра­мы, но и многих граждан. Теперь Сципион мог известить сенат, что война в Испании окончена.

Масинисса. Бюст в Капитолий­ском музее.

При своем появлении в Риме (в 206 году до Р. X.) Сципион был принят с восторгом. Но величайшей цели своего честолюбия — три­умфа он не мог еще добиться, так как удосто­ить триумфа человека, не занимавшего еще за­конным образом никакой государственной должности, было невозможно, потому что это было бы слишком резким противоречием древним обычаям. Но вместо этого П. Корне­лий Сципион был вознагражден избранием его в консулы на 205 год. Заняв эту должность, он надеялся привести в исполнение гениальный план — перенести войну в Африку, вопреки мнению сената, полагавшего, что такое пред­приятие невыполнимо, пока Ганнибал нахо­дился еще в Италии. П. Корнелий Сципион настоял на своем, и сенат разрешил ему пере­правиться из Сицилии в Африку. Но перед этим должны были быть сделаны обширней­шие приготовления и созданы войско и флот. В этом деле П. Корнелия Сципиона поддержа­ли усердным участием в пожертвованиях в особенности этрусские го­рода. Войско было организовано наилучшим образом и снабжено всеми военными припасами.

Наконец весной 204 года в гавани Лилибея собрались войско и флот и были готовы к отплытию. 40 военных кораблей и 400 транспортных судов повезли в Африку войско, силу которого определяют различно (от 12 500 до 35 000 человек). На третий день без всякого сопротивле­ния высадились у «Прекрасного мыса», поблизости Утики. Однако этот город оказал такое сопротивление, что остался непокоренным до тех пор, пока не был заключен мир. В то время как Сципион стоял ла­герем перед Утикой, к нему присоединился с 200 всадниками М а с и -

нисса, один из нумидийских владетелей. Он был изгнан из своего отечества другим нумидийским владетелем, Сифаксом, который возобновил союз с карфагенянами'. Советы Масиниссы были весьма полезны римлянам. У него они могли научиться нумидийскому спосо­бу ведения войны; он мог научить их, каким образом можно перехит­рить хитрых нумидийцев.

Под предлогом желания войти в переговоры о мире Сципион от­правил своих способнейших военачальников в лагерь Сифакса и этим путем выведал все важнейшие сведения о положении тамошних дел. Затем он предпринял ночное нападение на нумидийский и карфаген­ский лагери. Так как шалаши в них были из сухого дерева и покрыты тростниками и листьями, то он зажег оба лагеря и затем произвел сре­ди неприятеля страшнейшую резню. После второй победы Сципиона Сифакс отделился от карфагенян и отступил в свое государство. Маси- нисса и Лелий последовали за ним туда. Дорогой они усилили свое войско подданными Масиниссы, прибывавшими к нему целыми мас­сами. Затем Сифакс был побежден и взят в плен. Столица его Цирта (Константина) сдалась после того, как перед ее воротами показали скованного Сифакса. После этого Нумидия была покорена и перестала быть полезной союзницей Карфагена.

Между тем положение Ганнибала в Италии становилось все затруд­нительнее и затруднительнее. Только одну еще надежду мог питать он на улучшение своего положения. В то самое время, как Сципион делал в Сицилии свои приготовления к походу в Африку, младший брат Ган­нибала М а г о н летом 205 года до Р. X. с собранным им на острове Минорке войском, состоявшим из 14 000 человек, прибыл в Лигурию, высадился в Генуе и стал призывать под свои знамена галлов. Из Кар­фагена он получил еще подкрепление, состоявшее из 6000 пехоты и 800 всадников. В области инсубров он встретился с четырьмя римскими легионами, бывшими под начальством претора П. Квинтилия Вара и проконсула М. Корнелия Цетега. Битва, казалось, не должна была иметь для римлян счастливого исхода, так как один Вар потерял 2300 человек, 3 военных трибунов и 20 всадников. Но и сам Магон был тя­жело ранен. В эту минуту получилось известие о том, что. начались пе­реговоры о заключении перемирия. Одним из условий этого переми­рия было отозвание из Италии Магона и Ганнибала. Карфагеняне вы­звали их обоих на родину. Магон отплыл из Италии, но умер дорогой от своей раны. И Ганнибал также повиновался призыву своего родного города. Осенью 203 года он отплыл из Кротона, последнего опорного

¹ По преданию, отзывающемуся некоторым романтизмом, причиной отпадения от римлян Сифакса послужило то обстоятельство, что Газдрубал, сын Гискона, в награду за союз Сифакса с Карфагеном обещал ему руку своей дочери, прекрасной С о фо­ни з б ы, несмотря на то, что она еще прежде была обещана Масиниссе. При завоева­нии города Цирты Софонизба попала в руки последнего. Масинисса женился на ней с ее согласия. Но когда Сципион настоял на выдаче Софонизбы для того, чтобы провес­ти ее в триумфе вместе с взятым в это же время в плен Сифаксом, то она выпила чашу с ядом, поднесенную ей самим Масиниссой.

пункта, который оставался в его распоряжении. Скрежеща зубами, тя­жело вздыхая и едва удерживаясь от слез, говорит Ливий, часто обра­щал Ганнибал свои взоры на удаляющийся неприятельский берег.

Прибыв в Африку, Ганнибал употребил наступившую зиму на то, чтобы привести в порядок в Лептисе свое войско, к которому присое­динены были войска Магона. Переговоры, как можно было предви-

Масинисса и Софонизба. С фрески в Помпее.

деть уже заранее, не привели ни к какому соглашению. В Риме карфа­генские послы были умышленно задержаны и их не допускали до сена­та до тех пор, пока Магон и Ганнибал не очистили Италию. Затем со стороны римлян были предъявлены новые, невозможные требования. Наконец карфагенские послы едва были удостоены холодного ответа и отпущены домой. Вследствие такого обращения с послами мирное на­строение в Карфагене превратилось в величайшее раздражение, разра­зившееся припадками необузданной ненависти против всех тех, кто советовал согласиться на мир. Так Газдрубал, сын Гискона, спасаясь от рассвирепевшего народа, должен был искать убежища в своем фа­

мильном склепе и, чтобы не попасть в руки разъяренной толпы, при­нял яд.

Партия войны, во главе которой находилась фамилия Барка, вновь одержала перевес. Неприязненные действия возобновились. Войско Ганнибала насчитывало в своих рядах 50 000 человек и 80 слонов; вой­ско же Сципиона состояло из 34 500 человек; к нему присоединился сильный нумидийский вспомогательный отряд под начальством Ма- саниссы. Оба войска сошлись при Заме (вероятнее на реке Баградасе, близ города Нараггара). Перед битвой Ганнибал имел свидание с Сци­пионом и пытался еще раз склонить его на мир. Именем своего народа он отказывался от всех внеафриканских владений. Но Сципион потре­бовал безусловной покорности. Тогда Ганнибал прекратил переговоры и, глубоко огорченный, возвратился к своим. В речи, внушенной отча­янием, он потребовал от своих воинов в последний раз напрячь все свои усилия.

Историк Полибий, друг Сципиона, отдает Ганнибалу полную спра­ведливость в тоу, что в день роковой битвы он сделал все, что только можно было ожидать от его великого гения, и позволяет нам заклю­чить, что виной его поражения было лишь недостаточное число и дур­ное качество его войск, недостаток, который он напрасно старался возместить стадом слонов. Ганнибал понес такое полное поражение, что спасся в Адрумет только с самой малой частью своего войска. От­сюда он был вызван в столицу, которой не видал 36 лет. Здесь вследст­вие настоятельных представлений Ганнибала его соотечественники, вполне сознавая всю серьезность своего положения, решили искать мира на каких бы то ни было условиях. Послы нашли Сципиона в Ту- нете, занятого усердными приготовлениями к обложению Карфагена. Сципион был готов вступить в мирные переговоры, так как опасался, при дальнейшем продолжении войны, потерять главное начальство над войском и таким образом лишиться триумфа. Он согласился за 25 000 фунтов серебра заключить предварительное перемирие на три месяца. Сверх того, карфагеняне должны были принять на свой счет содержание римских войск и уплату им жалованья. Затем он отправил послов в Римский сенат.

Карфагеняне прибыли в Рим как раз ко времени новых консуль­ских выборов (в 201 году). Избранными оказались Кн. Корнелий Лен- тул и П. Элий Пэт. П. Корнелию же Сципиону было вновь продолжено главное предводительство над войском в Африке. Однако честолюби­вый Лентул непременно требовал главного начальства в Африке. Тщетно доказывали ему, как было бы несправедливо в то самое время, когда Сципион находился так близко от цели своего достославного предприятия, помешать его успешному достижению. Наконец сенат постановил следующее решение. Если война продолжится, то консул, хотя и отправится в Африку, но примет там начальство только над фло­том; если же дело окончится миром, то тогда будет зависеть от решения народа, должен ли заключать мир консул или Сципион; в том случае,

П. Корнелий Сципион Африканский Старший. С античного мраморного бюста.

если народ решит в пользу Сципиона, то консул совсем не должен от­правляться в Африку.

Таким образом ближайшим вопросом в сенате было, следовало ли заключить мир. Все голоса высказались утвердительно; один Лентул был противного мнения. Противоречие одного консула составляло не­малое затруднение. Дело должно было быть перенесено на решение народа. Народ собрался в центуриальных комициях. Народные трибу­ны изложили комициям спорный вопрос и собрали о нем голоса. Боль­шинство решило в пользу мира и что за­ключение его должно быть предостав­лено Сципиону.

Карфагенским послам, по устано­вившемуся обычаю, первая аудиенция была дана за городом, в храме Беллоны. Теперь, когда дело приняло столь бла­гоприятный оборот, послы просили до­пустить их в город и разрешить им посе­тить в государственных темницах своих родственников. Не только эта просьба была уважена, но так как они пожелали также выкупить и известное число сво­их знатнейших сограждан, то указан­ные ими лица, подлежавшие выкупу, были отправлены к Сципиону с изве­щением, что они по заключении мира должны быть освобождены без всякого выкупа.

Тотчас после этого и послы отправи­лись назад в Африку, чтобы продолжить переговоры в лагере Сципиона. Усло­вия, на которых здесь было изъявлено им согласие на мир, состояли в следующем: 1) Карфаген ничего не сохраняет за собой, кроме своих владений в Африке. 2) Выдает всех своих слонов и все свои военные корабли за исключением десяти трехъярусных галер. 3) Уплачивает Риму в течение 50 лет 10 000 талантов военных издержек, по 200 талан­тов ежегодно (600 000 рублей). 4) Не может начать никакой войны без согласия на то Рима. 5) Масиниссе возвращается все, чем когда-либо владели его предки. 6) Карфаген выдает безденежно все захваченные римские корабли с их грузами, всех римских пленных и перебежчиков. 7) Выдает сто именитых заложников в обеспечение исполнения всех вышеозначенных пунктов. Этот договор обеспечивал римлянам гос­подство на море, совершенно уничтожал могущество и независимость Карфагена, налагал на карфагенян определенную дань, а римлянам предоставлял право начать войну во всякое время, когда они только этого пожелают. Если условия не были еще тяжелее, то этим карфаге­няне были обязаны поспешности, с которой Сципион вынужден был

заключить мир, так как он желал сохранить за собою славу, что он один окончил эту войну.

Приведение в исполнение мирного договора началось тотчас же выдачей флота и римских перебежчиков и пленных. Когда 500 пре­красных карфагенских военных кораблей были сожжены в открытом море на глазах римлян и карфагенян, то последние разразились гром­кими криками горя и отчаяния. Эпилогом войны было наказание ока­завшихся когда-либо виновными в измене и награда оказавшим ка­кую-либо услугу. Римские перебежчики латинского происхождения были обезглавлены; немногие же из них, принадлежавшие к числу римских граждан, распяты на кресте. Масиниссе, который после побе­ды над Сифаксом был уже наименован «союзником и другом римского народа» и получил в подарок корону, скипетр и трон, Сципион в тор­жественном собрании всего своего войска подарил, вдобавок к его ну- мидийским владениям, от имени римского народа царство Сифакса. Эта награда должна была служить блистательным примером того, как щедро умеют римляне вознаграждать своих друзей. Затем Сципион с войском отправился обратно в Италию, где на его пути следования в Рим население, толпами стремившееся к нему навстречу из городов и деревень, приветствовало его как «избавителя». В Риме он удостоился триумфа, превзошедшего своим великолепием все прежние. Перед его колесницей шел пленный Сифакс', окруженный знатнейшими нуми- дийцами. Из богатой добычи, провезенной в триумфе напоказ, каж­дый воин получил небольшой подарок. Затем между ними было разде­лено известное число свободных земельных участков; но ббльшая часть добычи, заключавшаяся в деньгах, поступила в государственную казну. Как высшую почетную награду за свои заслуги Сципион полу­чил прозвание Африканского.

8.