>>

ПРЕДИСЛОВИЕ

Хрестоматия — пособие для семинарских занятий. Вполне есте­ственно, что помещаемые в ней тексты могут использоваться в каче­стве иллюстраций к лекционному курсу или дополнений к учебнику.

Но главное ее назначение иное. Семинар — та школа, проходя кото­рую студент постепенно осваивает «ремесло» историка-профессиона­ла. Отличительной чертой последнего является умение анализировать источники. Поэтому разбор источников на семинаре — основа основ всей университетской системы преподавания. И традиционное чтение «Законов Хаммурапи» или «Истории» Геродота (как и «Русской Прав­ды») не столько готовит первокурсника к соответствующему экзаме­ну, сколько к написанию выпускного дипломного сочинения.

Работа с источниками не терпит суетливости. Нет никакой нужды в том, чтобы «пройти» всю книгу за семестр, отведенный учебным планом на «Историю Древнего Востока». Преподаватель отбирает ог­раниченный круг тем для занятий, выделяя на каждую из них две-три недели. В параллельных группах одновременно могут читать египет­ские надписи и «Эпос о Гильгамеше», хеттские законы и Ветхий За­вет, на любом из этих образцов обретая навыки источниковедения. У одного из преподавателей вовсе не будет тем по Ирану, у другого — по Индии, у третьего — по Китаю. Любознательный студент может самостоятельно просмотреть все материалы, помещенные в хрестома­тии. На семинарских занятиях ввиду ограниченности их во времени возможен углубленный анализ лишь некоторых из них.

Обстоятельное и неспешное чтение источника помогает находить новые и новые пласты информации, способствует разъяснению тем­ных мест. Но зачастую, напротив, повторное обращение к тексту об­наруживает в нем скрытые противоречия, а простые на первый взгляд фрагменты оказываются загадочными и сложными. Обсуждение раз­личных толкований источника составляет самую существенную часть семинарских занятий. Основное качество исследователя — способ­ность видеть вопросы.

Участники семинара предлагают свои версии ответов на эти во­просы, находят аргументы «за» и «против», оценивают их весомость, степень надежности получаемых результатов. Готовые ответы из

учебника не годятся — важен самостоятельный поиск возможных путей решения поставленной задачи. Отнюдь не всегда такое реше­ние может быть найдено на семинаре — зачастую и науке оно не из­вестно. Но студенты в диалоге друг с другом и с преподавателем по­лучают практику самостоятельного исследования — в данном случае на материале истории Древнего Востока.

Анализ начинается с общей характеристики памятника: когда и кем он составлен, с какой целью, к какой категории источников при­надлежит. В комментариях дается, как правило, лишь необходимая дополнительная информация. Все, что может быть извлечено из ис­точника, студенты должны найти сами — в том и состоит смысл се­минара. Используя текст и комментарии, иногда можно датировать текст с точностью до одного-двух веков (как «Повесть Синухе»), а порою — и до нескольких лет (как письмо Синаххериба Саргону II). В итоге обсуждения аргументов дата перестает быть догматическим утверждением, она превращается в вывод, имеющий определенные основания. И если впоследствии эти основания для датировки будут поставлены под сомнение, последнюю также придется пересматри­вать. В тех немногочисленных случаях, когда ,хронология указана во вступительной заметке, целесообразно обратить внимание на то, ка­ким может быть ее обоснование. Например, почему можно считать что таблица I «Сказания об Атрахасисе» была переписана в XVII в. до н.э.? Не всегда удается дать точную датировку древневосточного памятника, но попытки определить хотя бы эпоху необходимы.

А в этой связи возникает и следующий вопрос: правомерно ли го­ворить о единстве источника и не противоречат ли друг другу отдель­ные хронологические признаки? Например, можно ли считать, что приведенные в хрестоматии фрагменты из книги пророка Исайи дей­ствительно принадлежат одному автору?

Хронологические изыскания подводят к иному кругу проблем, связанных с происхождением памятника.

Древние литературные тек­сты нередко бытовали во множестве версий, и, возможно, тот или иной признак позднего происхождения присутствует лишь в одной из этих версий. Часто мы должны предполагать устные истоки произве­дения, которое формировалось в течение столетий до его письменной фиксации. Поэтому датировка не может быть определена без учета характера источника — имеем ли мы дело с документом или литера­турным сочинением, текстом авторским или фольклорным.

C другой стороны, сама степень необходимой для историка хроно­логической точности в определенной мере зависит от темы его иссле­дования. Если речь идет, скажем, о политической ситуации, датиров­ка в пределах одного-двух столетий не вполне удовлетворительна. Но если предмет анализа — характер религиозных верований, то и более

широкие границы в определении даты бывают допустимы и доста­точны.

Простая ссылка на сообщение древнего автора отнюдь не являет­ся убедительным аргументом. Необходимо поставить вопрос о том, что это за автор и откуда он сам черпал (или мог черпать) свою ин­формацию. Решение вопроса о достоверности памятника в первую очередь зависит от того, чем располагал его составитель. Анализируя, например, данные Геродота о Египте, мы обязаны задуматься о том, бывал ли «отец истории» в этой стране или он встречался с египтя­нами где-то еще, кем могли быть эти египтяне, что он мог читать о Египте, знал ли сам египетский язык и т.д.

Если сообщения двух античных авторов (например, об Индии) почти дословно совпадают, мы вправе поставить вопрос, идет ли речь о простом заимствовании или о наличии у них общего первоисточни­ка? Если последнее — что это мог быть за первоисточник? Если тек­сты имеют общий первоисточник, чем можно объяснить различия между ними?

Пытаясь установить первоисточники, мы должны принимать во внимание множество обстоятельств: когда и где жил автор, был ли он современником описываемых событий, мог ли сам быть очевидцем или встречаться с очевидцами? Позволяло ли его официальное поло­жение знакомиться с архивными документами (и могли ли вообще существовать документы, относящиеся к описываемому времени)? Есть ли следы использования документов в литературном источнике (например, наличие канцелярских формул и точных датировок)? Или, напротив, сюжет и характер описания решительно противоречат ги­потезе о документальном первоисточнике (фантастические детали, фольклорные мотивы, анахронизмы)?

Далеко не всегда удается дать четкий ответ, какой конкретно уте­рянный первоисточник был положен в основу того или иного сообще­ния.

Но для историка важно определить характер этого первоисточни­ка, ибо от него зависит степень доверия к сохранившейся информации.

Проблема первоисточников должна решаться как в общей форме, так и применительно к отдельному фрагменту, сюжету, факту. Ведь вполне возможно, что в одних главах своего труда древний автор ис­пользовал мифы, в других — исторические предания, в третьих — рассказы очевидцев и собственные наблюдения, а в четвертых — по­литические памфлеты, карикатуры, комедии. Соответственно и досто­верность информации будет различной, и методы ее использования не одинаковы.

Отражение действительности в историческом источнике зависит от того, с какой целью он составлен и на какую аудиторию рассчитан. Важно четко различать сообщаемые автором факты и предлагаемую

им — часто тенденциозную — интерпретацию. Например, мы можем отдельно рассматривать канву событий, о которых рассказывает Бехистунская надпись, а с другой стороны, ставить вопрос о том, какое обоснование дает этим событиям их главный участник, царь Дарий I.

Контраст между фактической стороной дела и теми идеями, кото­рые хочет внушить автор читателю, порою разительный. Чтобы убе­диться в этом, достаточно разобрать приводимый ниже фрагмент из «Третьей книги царств», в котором описаны обстоятельства вступле­ния Соломона на престол.

Ценны любые утверждения, содержащиеся в источнике, — вопрос лишь в том, какие задачи ставит перед собою исследователь. Иногда мы можем доказать, что автор источника сознательно умалчивает о каких-либо событиях, дает им одностороннюю трактовку или просто клевещет. Вполне возможно, что для восстановления исторической действительности такой источник совершенно бесполезен. Но мы мо­жем анализировать его с совершенно иной стороны, задаваясь вопро­сами о том, с какой целью автор искажает истину и почему прошлое кажется ему актуальным? О времени своего создания источник гово­рит ничуть не меньше, чем о той эпохе, изложению которой он по­священ. C этой точки зрения указанный фрагмент «Третьей книги царств» интересно сопоставить с параллельной версией, предлагаемой так называемым Хронистом (в книге «Паралипоменон»).

В данном случае важна уже не столько степень информированности автора ис­точника, сколько та концепция истории, которая сформировалась в его сознании. Сравнивая тексты, мы получаем представление о том, в каком направлении развивалась историческая традиция древних евреев.

Внутреннюю критику анализируемого текста дополняет внешняя, т.е. привлечение иных памятников. Наиболее надежные результаты дает сравнение источников совершенно различного происхождения и типа: документ и литературное произведение, письменный текст и изображение, свидетельства авторов, живших в разных странах. Так, данные, содержащиеся в египетской «Поэме Пентаура», могут быть сопоставлены с дипломатическим договором между хеттами и египтя­нами, с клинописными анналами и молитвами хеттских царей. Изло­женная в Бехистунской надписи версия событий в державе Ахемени- дов дополняется и проверяется с помощью рассказа Геродота. Однако в последнем случае приходится ставить вопрос об источниках инфор­мации греческого историка и степени его независимости от персид­ской официальной пропаганды.

Важно подчеркнуть, что профессиональный историк всегда рабо­тает с подлинным документом на соответствующих языках — будь то древнеегипетский, аккадский, древнегреческий или санскрит. В этом

смысле семинар I курса неизбежно является некоторой имитацией самостоятельного научного поиска. Требуется сознательное отноше­ние к этому препятствию, понимание того, что перевод не может быть адекватной заменой подлинника, он всегда — интерпретация текста. Распространенная ошибка начинающего историка заключается в излишнем доверии к букве перевода. Студент рассуждает примерно следующим образом: «В источнике (например, в хеттских законах) говорится о „рабах“. Большая Советская Энциклопедия дает следую­щее определение раба... Из этого можно сделать вывод, что у хет­тов...» — а вывода-то никакого сделать нельзя! В клинописном ориги­нале нет слова «раб», а есть термин, который переводчик считает возможным истолковать как «раб». При этом он может исходить из представлений о рабстве, весьма далеких от принятых редколлегией БСЭ.

Каждый термин есть некий «икс» — это искомая величина, а не данность. Определяя значение этого неизвестного, мы вправе, конеч­но, ссылаться на словари и на этимологию, но само по себе происхо­ждение слова и его буквальное значение мало что значат. Все зави­сит от контекстов, в которых термин встречается в разбираемом памятнике (а также в других памятниках, если будет доказано, что последние с ним сопоставимы). Значение слова в отдельном сочине­нии или целой категории источников не может безоговорочно пере­носиться на все остальные. Мы ведь нередко видим, что, к примеру, то же слово «раб» (или «серв», «холоп» и т.п.) в законах употребля­ется в определенном значении, а в челобитных грамотах — в совер­шенно ином, переносном. При одной интерпретации подобных совпа­дений мы, может быть, будем говорить о всеобщем «сервилизме», а при другой — должны были бы сделать вывод о крайне противоречи­вом статусе лиц, принадлежащих к «классу рабов». В еще большей зависимости от контекста находятся термины в иероглифических сис­темах письма. Один и тот же термин может переводиться как «раб» и как «господин» — все определяется стоящими рядом словами.

Каждый пассаж в источнике толкуется с учетом содержания па­мятника в целом. И точно так же правильное восприятие его идей зависит от понимания общего культурного контекста, самого миро­воззрения древних. Историк задает вопросы источнику, и он обязан их задавать в такой форме, чтобы источник мог ему ответить. Ведь этнолог не может спрашивать племенного вождя где-нибудь в афри­канской глубинке: «А какой у вас господствует социально- экономический уклад?» Историк не вправе ожидать, что в старинном тексте содержатся термины, соответствующие понятиям современной социологии. Поэтому одной из главных его задач является выяснение того, как сами древние воспринимали окружавший их мир и видели

свое место в нем. Приходится постоянно задумываться о действи­тельном содержании самых элементарных понятий — таких, как «собственность» и «власть», «свобода» и «зависимость». Где мы гово­рим «государство», источник употребляет сочетание слов типа «стра­на города» или «земля царя». А там, где в переводе «чиновники», в оригинале буквально — «царские люди» или «слуги». За этой фразео­логией ощущается иная психология людей и иной характер отноше­ний между ними. Текст — порождение определенной культуры, и для того, чтобы дать ему правильную интерпретацию, необходимо знать язык этой культуры, систему ее основных категорий.

Переводы, включаемые в данную хрестоматию, принадлежат уче­ным, которые придерживались разных представлений о характере стоящих перед ними задач. Переводчик всегда чем-то жертвует — либо буквальным смыслом, либо художественным образом, либо мет­рикой. Некоторые стремились воспроизвести по возможности точно даже состояние сохранившейся рукописи, тщательно отмечая, напри­мер, лакуны и повреждения папируса или клинописной таблички. (Иногда сами такие дефекты могут стать объектом исторического анализа, например изучение того, какие части надписи Тутанхамона были выскоблены при Хоремхебе.) В каком состоянии дошла до нас клинописная литература, наглядно видно на примере «Сказания об Атрахасисе», восстановленного по копиям разных эпох.

В переводе «Ригведы» делается попытка передать туманные наме­ки и сложные переходы от одного образа к другому — именно это является существенной особенностью ведийских гимнов, обращенных к богам. А для переводчика «Эпоса о Гильгамеше» казалось важным обозначить ритмику поэтического текста. Различные по типу и целям переводы в своей совокупности демонстрируют все стороны источни­ков, находящихся в распоряжении исследователя.

Если в помещаемых ниже древнеегипетских надписях фигурируют города с явно греческими названиями Гелиополь и Афродитополь, это вовсе не значит, что греки появились в Египте за две тысячи лет до н.э. В данном случае непосредственно в перевод введены отожде­ствления с позднейшими географическими наименованиями, чаще встречающимися в научной литературе. Другие переводчики предпо­чли употреблять египетские имена, а подобные идентификации при­ходится сообщать в комментариях.

Бросаются в глаза различия в написании имен собственных. В египетском разделе, например, фигурирует Pa и Рэ, Амон и Амун, так как гласные на письме не передавались и поныне не всегда точно из­вестны. ^ В аккадском же могут быть варианты типа Мармурига и Хурмурига, поскольку один и тот же «слоговой» знак имеет разные чтения: «хур» и «мар». Как в том или ином случае его читать, может

быть выяснено только при обнаружении написания того же слова иным способом (если бы был найден вариант, скажем, с двумя други­ми слоговыми знаками: «ма» + «ар»). Двуязычие Месопотамии отра­жается в том, что имена божеств приводятся то в шумерской, то в аккадской форме.

Иранские слова имеют разное написание отчасти в зависимости от времени, к которому относится текст, отчасти в зависимости от принятой системы транслитерации: Амеша Спента и Амшаспанда, Ахурамазда и Аурамазда, дэвы и дайвы и т.д. Диалектные различия отражаются и в написании индийских слов: Ашока — на санскрите, а на пали и пракритах — Асока, соответственно дхарма и дхамма. Но порою переводчики используют более привычные по-русски вариан­ты — ив переводах с языка пали появляется дхарма (а не дхамма).

Так как основная часть текстов не готовилась специально для данной хрестоматии, составитель не считал себя вправе унифициро­вать чужие переводы. Несмотря на известные неудобства, причиняе­мые этим читателю, кажется даже небесполезным продемонстриро­вать ему реальную картину. В противном случае, привыкнув к унифицированной условной форме имени, он столкнется с теми же трудностями при знакомстве с научной литературой.

Библиографические списки не должны были превышать разумного объема. При этом следует оговориться, что они вовсе не имеют реко­мендательного характера. Речь идет о той основной литературе, кото­рая доступна на русском языке. Но перечисляемые книги могут быть не только образцами для подражания, но и объектами критического анализа.

Указания на издания, по которым выполнен перевод, даются толь­ко в том случае, если он подготовлен впервые для данной хрестома­тии. Иначе приводятся отсылки на предшествующую публикацию. Составитель счел полезным помимо сведений о научной и научно- популярной литературе сообщить о других вариантах перевода того же источника. Сравнение интерпретаций способно показать степень их надежности и помочь в самостоятельном анализе текста.

Библиографические указания, как правило, не дублируются, и ес­ли, например, «История» Геродота приводится по изданию 1972 г., то статья В.Г.Боруховича, помещенная в этой книге, уже не фигурирует в списке. Составление библиографии по каждой отдельной теме должно стать особым — и важным — заданием студенту. Разрозненные сведе­ния, приведенные в тех или иных разделах хрестоматии, могут дать лишь самую первоначальную ориентацию в имеющейся литературе.

Предполагается, что студенту доступен учебник по истории Древнего Востока, поэтому элементарная информация в комментарии обычно не приводится. Многие термины не объясняются по той при­

чине, что они-то и должны стать объектом самостоятельного анализа. Например, не разъясняется слово «редум» в «Законах Хаммурапи», а задание может быть сформулировано так: прочитайте источники и расскажите, кто такой «редум», каковы его занятия, правовой статус, имущественное положение. Или комментарий может быть очень кратким и приблизительным, например о широком и многозначном индийском понятии «дхарма». А задание предполагается такое: что имеется в виду под «дхармой» в эдиктах Ашоки?

Из сказанного выше следует, что семинар не повторяет и не за­крепляет лекционный курс (как бы ни был построен последний — по странам, по хронологии или по проблемам). У семинара есть собст­венная логика: восхождения от простых заданий и видов работы с источником — к более сложным. На первых занятиях целесообразно просто читать тексты, внимательно разбирая их содержание и форму. Небольшого объема документ (скажем, частное соглашение из Вави­лонии) рассматривается с разных точек зрения: когда он составлен, какого рода сделку фиксирует, что можно сказать о контрагентах (профессия, возраст, происхождение, состоятельность и обществен­ное положение и т.п.). Задача состоит в том, чтобы «выжать» из ис­точника максимум информации. Попутно могут отмечаться вопросы, на которые студент (да и преподаватель) не в состоянии дать ответ: например, имена могут свидетельствовать об этнической принадлеж­ности. И сразу же ограничения — если речь идет о рабах, это могут быть имена вторичные, данные хозяином. Сама постановка вопроса на семинаре важнее, чем возможность его немедленного решения.

Вслед за простым пересказом содержания документа студенты пе­реходят к выяснению того, что стоит за его строками, пытаются представить реальную ситуацию: равноправный ли это договор, кому он выгоден? Зачастую форма договора не соответствует действитель­ному характеру сделки. За «продажей» могут скрываться отношения долговые или арендные, а за «усыновлением» — получение дешевой рабочей силы.

Содержащаяся в документе информация обычно вполне достоверна, но насколько она исторически значима? Для подобных источников важна известная массовость, свидетельствующая о типичности явле­ния. И таким образом, читая текст за текстом, мы обнаруживаем, к примеру, что есть некая средняя цена рабов в определенный период. Тогда нам бросится в глаза резкое увеличение цены в одном из доку­ментов и мы сможем строить предположения о причинах этого явле­ния, о реальной ситуации. Отдельный документ, скажем о вавилонском рабе Рибате, сыне Бел-рибы, может дать повод к нескольким версиям решения вопроса о статусе последнего, его имуществе и занятиях. Но целый ряд табличек о его деловой активности заставляет одни версии

отбросить, а другие подкрепить. В конечном счете мы получаем некую целостную картину и тогда уже вправе ставить общие проблемы.

Несколько, иной вид заданий (и занятий) — целенаправленный анализ источника в том или ином аспекте. Для примера можно взять египетскую «Повесть Синухе». Как обычно, прежде всего необходимо дать датировку источника и поставить вопрос о его характере. Что сближает текст с памятниками документальными — приведенными в хрестоматии надписями из гробниц вельмож? Какие между ними раз­личия? Что свидетельствует о его функционировании в качестве ли­тературного повествования? Эти источниковедческие вопросы увязы­ваются с исследованием содержания текста: можем ли мы исполь­зовать «художественное произведение» как исторический источник и что обязаны при этом учитывать, какие делать оговорки, при решении каких вопросов определение характера источника особенно сущест­венно, а для каких — не столь уж важно? Рассматривая содержание повести, целесообразно вновь возвращаться к этим предварительным соображениям. Успех исторического исследования зависит от тща­тельности источниковедческого анализа.

Руководитель семинара может предложить студентам найти ин­формацию в источнике, к примеру, по следующим вопросам:

1. Экономика и общественно-политический строй народов Восточ­ного Средиземноморья.

2. Внешние связи и внешняя политика Египта.

3. Фараон и его приближенные.

4. Политическая ситуация в Египте при Аменемхате I и Сену- серте I.

5. Религиозные верования и культы египтян.

6. Быт египтян (одежда, еда, музыкальные инструменты и т.п.).

Задача заключается в том, чтобы найти в источнике материал для ответа на каждый из этих вопросов. Особо ценятся сведения скупые, косвенные, для обнаружения которых требуется известная наблюда­тельность. Вопросы корректируются дополнительными: как представ­ляли египтяне азиатов и в чем видели различие между ними и собой («образ-другого»)? Что увлекло Синухета на путь бегства? О чем мо­жет свидетельствовать его титулатура? Что было пожаловано Синухе после его возвращения в Египет? Какую роль играла при дворе цари­ца? Каково представление египтян о божестве как таковом и о кон­кретных богах?

Обсуждение отдельных тем впоследствии можно продолжить, ис­пользуя иные источники: например, по «политической ситуации» — «Поучение Аменемхата». Но при этом должно быть понимание, что с привлечением каждого нового текста проблемы умножаются. Во-пер­вых, «Поучение» само должно получить источниковедческую характе­

ристику, во-вторых, встает вопрос о сопоставимости обоих памятников. Аналогичным образом можно расширять тему, сравнивая источники раз­ных периодов: например, сходства и различия в описании Азии в «По­вести Синухе» и в «Поэме Пентаура», панегирик фараону в том и дру­гом сочинении, религиозные культы Среднего и Нового царства и т.д.

Сходным образом строятся занятия по «Законам Хаммурапи». Прежде всего ставится проблема о характере используемого источни­ка: с чем мы имеем дело — с кодексом царских законов, с записью обычного права, сборником образцов судебных решений, манифестом, увещеваниями, не имеющими обязательной силы? Для кого написаны эти законы, кто осуществлял суд? Какие области права регулируются «Законами», о каких — и почему — Хаммурапи молчит? Какова ком­позиция сборника и о чем она может свидетельствовать? В чем особенности употребляемой терминологии (наличие или отсутствие абстрактных понятий, многозначность терминов — таких, как «раб» или «сын человека» и т.п.)? Далеко не всегда удается проблему ре­шить (студенту, преподавателю или профессиональному ассириологу), и в данном случае важно не упустить из виду сам факт ее существо­вания!

На семинарском занятии студенты прежде всего получают навыки работы с источниками. Поэтому оценки, заимствованные из учебной литературы, могут звучать лишь постольку, поскольку речь заходит о возможности различного осмысления сведений, содержащихся в ис­точнике. Распространенная практика пересказа учебника, иллюстри­руемого хрестоматийными текстами, по существу, порочна. К соот­ветствующей главе его целесообразно обратиться после подробного разбора древнего памятника — с тем, чтобы показать, как автор (или редколлегия) препарирует имеющиеся в нашем распоряжении факты. Особенно плодотворно бывает сопоставление точек зрения, отражен­ных в нескольких учебниках. При этом подчеркивается связь между оценками отдельных явлений и общетеоретическими концепциями. Учебник — часть историографии, он содержит не истину в последней инстанции, а мнения современных исследователей. Задача, таким об­разом, состоит отнюдь не в том, чтобы «выучить учебник». Скорее напротив, основной смысл обращения к последнему на семинарских занятиях состоит в том, чтобы воспитать к нему нормальное критиче­ское отношение.

После обсуждения отдельных проблем права и социальных отно­шений в Вавилонии по «Законам Хаммурапи» (будь то повинностное землевладение, рабство, состав семьи или долговое право) можно пе­рейти к иным — в чем-то близким — источникам. Последние, однако, сами должны быть предварительно подвергнуты анализу для выясне­ния возможности сопоставлений. В зависимости от темы в одном

случае мы будем сравнивать «законы» и деловые документы той же эпохи, в другом — вавилонские законы с иными сборниками клино­писного права (например, хеттскими).

Фрагменты хеттских законов и дарственная грамота Арнуванды породили значительную научную литературу, широко представленную в специальном сборнике «История Древнего Востока. Материалы по историографии». Совершенно различные концепции строились, по существу, на одних и тех же источниках — на том самом материале, который представлен в разделе данной хрестоматии под названием «Хеттское царство». Это дает возможность работу с источником соче­тать с анализом историографии. На наш взгляд, целесообразно снача­ла провести подробный разбор параграфов хеттских законов, в кото­рых упоминаются «рабы», и «Дарственной грамоты» — по тому же плану, как ранее упомянутых источников. Затем, уже будучи знакомы с содержанием текстов, студенты начинают осваивать научную лите­ратуру. Они попадают в обстановку острой дискуссии — ив состоя­нии участвовать в ней, соглашаясь или не соглашаясь с аргументаци­ей сторон. Так приходит понимание различия между источником и научной литературой, формируется определенное отношение к исто­риографии. Подобного рода занятия, а также написание рефератов по отдельным статьям и историографических обзоров по теме готовят студента к работе над докладом и курсовой.

Курсовая работа является конечным результатом семинарских за­нятий и своего рода отчетом о полученных навыках. Она представля­ет собою попытку самостоятельного научного исследования (естест­венно, в той мере, в какой можно говорить о таковом для начинающе­го историка — студента). Хрестоматия составлена так, что на ее ос­нове могут быть написаны курсовые работы по отдельным темам. Ис­точники приводятся по возможности целиком и комплексно («Законы Хаммурапи», вавилонские документы, надписи Ашоки и т.д.)[*].

Курсовая работа должна строиться на основе анализа всего па­мятника, а не на отдельных, кем-то подобранных цитатах. Нельзя пи­сать доклад, одним из основных источников для которого является, например, «История» Геродота, лишь по той подборке, что есть в хре­стоматии, — даже в том случае, если в последней имеются все фраг­менты по теме. Ведь автору курсовой работы надо представлять ми­ровоззрение Геродота, его стиль работы с источниками, тот контекст, в котором встречаются необходимые сведения, а для этого требуется проштудировать всю «Историю».

Так как основной задачей курсовой работы является решение неко­ей проблемы, сама тема должна провоцировать студента на постановку этой проблемы. Речь не идет о простом коллекционировании фактов, демонстрации трудолюбия и начитанности. Оптимальная тема — та, в которой есть некая парадоксальность, она, как правило, бывает «поперек источника». При этом желательно, чтобы научной литературы непосредственно по теме либо не было вовсе, либо она являлась уста­ревшей, несовершенной, дискуссионной, то есть тему не закрывала, а, напротив, побуждала студента к самостоятельным изысканиям.

Изложенное выше понимание задач курсовой работы определяет известную узость, предельную конкретность ее тематики. Однако ре­зультаты частного исследования могут и должны рассматриваться в широком историческом контексте. И хрестоматия содержит необхо­димый материал для сопоставлений и выявления исторических зако­номерностей. Приведенные источники наглядно демонстрируют сход­ные черты в обществе и культуре разных регионов, принадлежащих одной и той же исторической эпохе.

Комплекс текстов, собранных в каждом разделе, дает некий образ цивилизации. Достаточно обратить внимание на то, как по-разному выглядит в хрестоматии историческая традиция: египетская «Поэма Пентаура» — и еврейская «Третья книга царств», индийское повест­вование о Чанакье и Чандрагупте — и составленные в древнем Китае «Исторические записки». Очевидно, что в Индии не мог появиться собственный историк типа Сыма Цяня. Вряд ли случайно и то, что в Египте не найдено сборников законов наподобие вавилонских.

Не все аспекты истории каждого региона равномерно освещены в предлагаемых в хрестоматии источниках, составитель вовсе к этому не стремился. Но если мы окинем взором всю обширную область древнего Востока, то обнаружим картину достаточно полную. В сбор­нике есть тексты социально-экономического и юридического содержа­ния, документы о внутренней и внешней политике, о войнах и дипло­матии, памятники литературные и религиозные. Таким образом, тысячелетняя история древнего Востока предстает во всем своем бо­гатстве и многообразии.

Внимательному читателю хрестоматия наглядно продемонстриру­ет те основания, на которых строятся концепции современных иссле­дователей, степень надежности полученных в науке результатов. Зна­комство с источниками поможет усвоению учебника по истории Древнего Востока, а порою, быть может, — и это тоже неплохо — заставит усомниться в безапелляционных утверждениях последнего.

Составитель благодарит О.В.Томашевич и А.Р.Вяткина за консультации по разделам «Египет» и «Китай».

| >>
Источник: Хрестоматия по истории Древнего Востока. — M.: «Восточная литература» РАН, 1997. — 400 с.: ил., карты..

Еще по теме ПРЕДИСЛОВИЕ:

  1. ПРЕДИСЛОВИЕ
  2. ПРЕДИСЛОВИЕ
  3. ПРЕДИСЛОВИЕ
  4. ПРЕДИСЛОВИЕ
  5. ПРЕДИСЛОВИЕ
  6. Предисловие
  7. ПРЕДИСЛОВИЕ
  8. ПРЕДИСЛОВИЕ
  9. ПРЕДИСЛОВИЕ
  10. Предисловие
  11. Предисловие
  12. ПРЕДИСЛОВИЕ
  13. ПРЕДИСЛОВИЕ
  14. ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ
  15. ОГЛАВЛЕНИЕ
  16. ПЕРЕВОДЫ ИСТОЧНИКОВ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ В «ПРИЛОЖЕНИЯХ» ВДИ
  17. СОДЕРЖАНИЕ