4.1. Предпосылки возникновения производящего хозяйства в низовьях Сырдарьи

В середине I тыс. до н.э. (по всей видимости, на рубеже V - IV вв. до н.э.) изменяется гидрографическая ситуация в области дельты Сырдарьи. На всем своем протяжении формируется русло Жанадарьи, и по нему осуществляется основной сток сырдарьинской воды в Аральское море.

низовьев Сырдарьи рассматривалась, в определенном смысле, как продолжение культур степной бронзы Южного Приаралья. Позднее, по мере накопления новых археологических материалов, эта точка зрения не подтвердилась, и в настоящее время формирование культур сакского типа связывается со скачкообразным и хронологически параллельным культурным развитием, которое во многом было обусловлено восточным импульсом в этногенезе ранних саков Приаралья.

Безусловно, присырдарьинские саки были частью сако-массагетского этнокультурного массива, занимавшего территорию всего Южного Приаралья. Если учитывать многочисленные параллели, соответствия, а зачастую и прямые аналогии в материальной культуре и погребальном обряде саков низовьев Сырдарьи и населения VI-V вв. до н.э. волго­уральского междуречья и Южного Урала, то можно, по всей видимости, говорить о том, что подвижные скотоводы Юго-восточного Приаралья являлись частью огромного сако-савроматского мира степной зоны восточной Евразии [Вишневская, Итина, 1971, с. 197-208; Вишневская, 1973, с. 131132; Итина, 1992, с. 46; Левина, 1998, с. 45; 2000, с. 129].

В настоящее время не вызывает сомнения тот факт, что культура оседлых земледельцев и скотоводов второй половины I тыс. до н.э. сформировалась в низовьях Сырдарьи на основе культуры саков раннего железного века. Есть все основания считать, что люди, населявшие земледельческие оазисы были прямыми потомками скотоводов, оставивших раннесакские курганные могильники Южный Тагискен и Уйгарак [Трофимова, 1963, с. 232 235; Гинзбург, Трофимова, 1972, с. 117 118]. С. П. Толстов отождествлял носителей чирикрабатской археологической культуры с сакским племенем апасиаков, известного по античным источникам как

водные саки, массагеты болот по Страбону [Страб. VIII, с. 483 485; Толстов, 1948а, с. 99], которые, как следует из того же источника, участвовали в разгроме Греко-Бактрийского царства [Гафуров, 1972, с. 130-131; История государственности...., 2009, с. 169; Ртвеладзе, 2009, с. 81]. Однако позднее эта точка зрения была подвергнута сомнению. Прежде всего, обращалось внимание на способ хозяйствования населения, основанного на ирригационном земледелии и наличие укрепленных поселений городского типа, что трудно соотнести с подвижными скотоводами саками-апасиаками, о которых говорится в письменных источниках [Литвинский, 1972, с.

2006, с. 288 289; прим. 14]. В связи с проблемой локализации территории расселения «саков, которые за Согдом», как представляется, нельзя не учитывать курганные могильники и отдельные курганы, открытые на территории Центральных и северных Кызылкумов, которые, по всей видимости, и являлись «скифской пустыней» о которой говорит Арриан [Арриан, IV, 5, 3 4]. Сейчас, учитывая археологические данные, есть основания говорить, что на территории Кызылкумов кочевали группы скотоводов, которые можно отнести к сакскому или сако-сарматскому кругу в широком смысле этого слова.

круга в широком понимании этого термина, кажется, подтверждается данными археологии. И. В. Пьянков на основании анализа древнеперсидских текстов пришел к выводу, что «саки за Согдом» обители на северо-востоке Ахеменидской державы, к северо-востоку от Согда, при этом он четко отделяет племена дехов (даев) и от массагетов, и от «саков которые за Согдом» [Пьянков, 2013, с. 452-458]. Этого же мнения придерживался и Б. А. Литвинский [Литвинский, 1960, с. 92]. Приблизительно в этом же районе помещал эту группу саков и Тарн, который предполагал, что «саками, которые за Согдом» была занята территория между горами к северу от Самарканда (Нуратинский хребет) и Сырдарьей (Яксартом), в которую и входила область Ходжента (Александрия Крайняя) и, может быть, правобережье Сырдарьи со стороны Ферганской долины [Tam, 1951, p.

определенного типа (Лавандакский) и подбоями с меридиональной ориентировкой с даями-дахами, которые в конце I тыс. до н.э. продвинулись на территорию юго-западной Туркмении, в предгорья Копетдага [Балахванцев, 2004, с. 64 67; 2016, с. 11-19].

Вполне вероятно, что под этнонимом «даи-дахи» в источниках упоминается не одно племя, а конфедерация племен, которые заселяли пустыню между Оксом и Яксартом. Во всяком случае, Страбон говорит о трех племенах даев: «Из даев одни называются апарнами, другие ксанфиями и третьи - писсурами» [Страбон, VIII].

Таким образом, по античным источникам к северу от Согда, или на северных границах Согда, в последней трети I тыс. до н.э. выделяются две области, занятые группами кочевого сакского населения, - «равнина перед сакской пустыней», где Спитамен набрал еще 600 «скифских» (сакских) всадников (дахов?) и «скифская пустыня», по которой кочевали группы номадов, и бывшие, возможно, «саками за Согдом», известными по письменным источникам.

Как уже упоминалось выше, по мнению Б. И. Вайнберг в IV-U вв. до н.э. в юго-западной части древней Сырдарьинской дельты обитали племена дахов (даев). Однако эта гипотеза никак не подтверждается ни письменными источниками, ни археологическими данными [критику гипотезы см. Пьянков, 2013, с. 598 618]. Здесь следует заметить, что по всем источникам дахи позиционируются как кочевники, которые продвинулись на территорию

Среднеазиатского Междуречья из области «выше Меотиды» (в данном случае - Аральское море), как считает большинство исследователей из районов Южного Приуралья, где была распространена прохоровская археологическая культура. Носителей чирикрабатской археологической культуры никак нельзя считать кочевниками. Как следует из анализа археологического комплекса, они являлись прямыми наследниками саков, населявших южные районы дельты в VII - V вв. до н.э. Таким образом, если следовать гипотезе Б. И. Вайнберг, дахи - это автохтонное население дельтовых районов Сырдарьи, что никак не соответствует данным античных авторов.

«Краеугольным камнем» гипотезы Б. И. Вайнберг является ее предположение о том, что Бабиш-мулла - это недостроенная сатрапская резиденция наместника Ахеменидской державы, из чего следует, что низовья Сырдарьи и, следовательно, племенное объединение дахов, входили в состав Древнеперсидского государства на правах отдельной сатрапии. При этом дахи, ошибочно, на наш взгляд, отождествляются с «саками, которые за Согдом» [Вайнберг, 1999а, с. 131-132, 261]. Однако полученные в последние годы археологические данные не подтверждают это предположение. Археологический комплекс, полученный в ходе раскопок на территории Бабишмуллинского оазиса пока нельзя датировать ранее начала III в. до н.э. Более ранние материалы происходят с городища Чирик-рабат, которое нельзя рассматривать как сатрапскую резиденцию - это был огромный погребальный культовый центр.

Предложенной выше датировке комплекса Бабиш-мулла не противоречит тот факт, что планировка восточной части «Большого Дома» в значительной степени близка планам иранских храмов. В настоящее время, по археологическим материалам можно считать установленным то, что ахеменидская архитектурная традиция продолжалась в бактрийской архитектуре и в селевкидской, и даже в более поздний греко-бактрийский период. Свидетельством тому является строительство Храма Окса на берегу

Амударьи, который датируется не ранее начала III в. до н.э. В этом монументальном памятнике передневосточная и, прежде всего, ахеменидская архитектурная традиция прослеживается очень ярко [Литвинский, Пичикян, 2000, с. 367-370]. Еще одним свидетельством «ахеменидского культурного влияния» на новые районы (дельта Сыфдарьи), по мнению Б. И. Вайнберг, является распространение в этой области комплекса гончарной керамики с юга Средней Азии вместе с сырцовым строительством» [Вайнберг, 1999а, с. 131]. Однако в археологических комплексах, которые мы относим к раннему этапу чирикрабатской культуры (Чирик-рабат, нижние культурные слои укрепленной усадьбы Баланды), где, кстати, лепная посуда составляет более 50% от общего количества, форм, которые можно было бы определить, как «ахеменидские»^[10], известные на юге Средней Азии, практически нет. В то же время в комплексе присутствуют сосуды, находящие себе прямые аналогии среди керамики Хорезма середины I тыс. до н.э. Достаточно вспомнить фрагменты крупных сосудов с росписью красной ангобной краской на внешней стороне, типичные хорезмийские фляги полусферической формы. Традиции строительства из сырцового кирпича так же, как уже говорилось выше, могли быть заимствованы из Хорезма. На более позднем этапе развития культуры (комплекс Бабиш-мулла 7) действительно, особенно в гончарном производстве, отчетливо прослеживается влияние южных областей, но это уже традиции эллинистического периода. Учитывая сказанное выше, а также в свете новых данных, полученных в ходе раскопок последних лет, нет никаких оснований говорить о каком-либо «ахеменидском» культурном влиянии, а уж тем более о политической зависимости низовий Сырдарьи от державы Ахеменидов.

В настоящее время у нас нет убедительных аргументов, на основании которых можно было бы соотнести население южной части Сырдарьинской

дельты (чирикрабатская культура) с каким-либо известным по античным источникам народом или племенем. В то же время есть все основания считать, что во второй половине I тыс. до н.э. на территории Южного Приаралья, наряду с Хорезмом, в низовьях Сырдарьи существовал крупный земледельческий оазис. Так же, как и Хорезм, он находился в окружении сарматских и сакских скотоводческих племен, занимавших огромные просторы восточной части степной зоны Евразии. По всей видимости, эти два земледельческих оазиса можно рассматривать, как компоненты огромной социально-экономической мегасистемы - сако-сарматско- массагетского мира, в пределах которой взаимодействовали скотоводы- кочевники, полукочевники и земледельцы.