<<
>>

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЭТНОИСТОРИЧЕСКИX СВЯЗЕЙ МЕЖДУ BAcflKAHCKHM ПОЛУОСТРОВОМ И МАЛОЙ АЗИЕЙ ДО КОНЦА II ТЫС. ДО Н. Э.

Владимир Попов

(Болгария)

Имеющиеся исследования Малой Азии в период до т. н. грече­ской античности рассматриваются в общем в значительном отрыве от про­блем Балканского полуострова.

Культурно-исторические влияния в этом аспекте ограничиваются преимущественно сферой связей между западным малоазиатским побережьем и частью островов в Эгейском бассейне и вы­являются, главным образом, в сфере расселения ахейских и других грече­ских племен к востоку от материковой Греции. Современное состояние письменных источников, археологического изучения, языковедческих и других данных, которыми располагает наука, дает основание иначе тол­ковать некоторые проблемы исторического развития Балканского полу­острова и Малой Азии. В значительной степени это определение касается отношений и связей между центральными и восточными частями Балканского полуострова и Западной Малой Азией.

В последнее время определенно можно считать, что Балкано-эгейский бассейн и Западная Малая Азия во многих отношениях представляли куль­турно-историческое единство с глубокой древности до времени эллиниза­ции большей части этого географического ареала в первые столетия I тыс. до н. э. Эта постановка определяется прежде всего двумя основными факто­рами — географнчески-территориальной общностью и этнической близо­стью населения отдельных национальных групп — и доказывается общими и специфическими особенностями исторического развития этого района.

. Наличие территориально-географического единства в пределах Бал­канского полуострова, Эгейского бассейна и Западной Малой Азии яв­ляется обстоятельством, роль которого нс следует недооценивать при опре­делении общей характеристики и типологизации развития материальной и духовной культуры как первостепенных проявлений исторического про­цесса. Термин территориально-географическое единств^не следует строго рассматривать лишь как территорию с одинаковыми или «годными природно­географическими условиями, а как географический ареал, в рамках кото­рого наличествуют возможности для многостороннего и заимообразного

развития этнических и близких в культурном отношении национальных групп.

В этом смысле термин территориально-географическое единство имеет наибольшее значение как территориальная общность, которая мо­жет обеспечить максимальные возможности для обмена, коммуникаций, проникания связей и т. д., хотя в отдельных случаях ее отдельные части и различаются в той или иной степени по специфичности своих природных и климатических особенностей. Например, географическое устройство Малой Азии дает значительно больше возможностей для связей, коммуни­каций и обмена западным областям с бассейнами Эгейского и Мраморного морей и, соответственно, с центральными, восточными и южными частями Балканского полуострова, чем, например, с восточными районами и со странами Передней Азии.1

Что же касается этнического фактора, эта проблема часто подвергается модернизации, причем либо чрезмерно переоценивается и принимается как определяющая для каждого исторического процесса, либо игнорируется и недооценивается, что также приводит к одностороннему историческому исследованию. Этническая близость населения в определенных географи­ческих пределах имеет важное значение для типологизации исторического процесса и характеристики его культурных достижений, независимо от того,, что отдельные элементы племенных масс различаются в конкретных особенностях по степени развития.

C другой стороны, важное значение имеет и обстоятельство, что запад­ноевропейская историография XIX и XX вв. акцентирует весьма односто­ронне, а иногда и тенденциозно, историческую роль различных племен и народов, классифицируя их часто по тому, насколько и какие следы они оставили в библейской традиции и мифологии. При подобном методе иссле­дования нет ничего удивительного в том, что проблемы Балкано-эгейского и Малоазиатского мира рассматриваются весьма часто на фоне истории микенских и ахейских племен, причем сведениями о фракийцах и других народах центральных и восточных частей Балкан или вообще прене­брегают,[1][2][3][4][5] или же их подвергают чуть ли не ненаучным толкованиям?

В течение многих лет археологические и исторические исследования Балканского полуострова и Малой Азии велись в значительной степени изолированно и самостоятельно для отдельных районов.

В научной лите­ратуре предпринято мало опытов параллельного рассмотрения культурно­исторического развития указанных территорий с выискиванием общих черт и взаимосвязей в том или ином направлении? Накопление нового ма­териала как из раскопок, так и другого естества, убедительно показывает на то, что исторический процесс в Балкано-эгейском и Малоазиатском бас-

сеймах не следует рассматривать изолированно, так как он сопровождается рядом общих особенностей и взаимосвязей между отдельными составными частями этой территории. В более поздней литературе уже появились по­пытки постановок в этом смысле археологических проблем до конца брон­зового века.[6][7]

Современное состояние сведений о древних языках, и в частности, дан­ных топонимической характеристики Балканского полуострова и Запад­ной Малой Азии подтверждают в другом аспекте общность исторического развития этих областей.6 Особое значение имеют исследования языковой и этической общности населения на базе индоевропейской языковой системы, к которой следует отнести языки лслегов, нелазгов и других народов, из­вестных до времени ахейского и дорического проникновения в Матери­ковую и Островную Грецию^-

Культурно-историческое1 развитие территории вышеуказанных обла­стей представляет сложный и многосторонний процесс с исключительным разнообразием предопределяющих факторов и конкретных проявлений в их зародыше, развитии и переходе в другие формы. Изучение этих проблем несомненно связано с многосторонней деятельностью ввиду необходимости тесного сотрудничества нескольких наук при толковании не особенно обиль­ного материала письменных, вещественных и других источников. Чрез­вычайно важное значение имеют все возможные сф>еры исследования неза­висимо от того, что они представляют различную стоимость и научное зна­чение. При этом положении подход к изучению отдельных проблем, предва­рительную ориентацию и оценку их исторического значения не следует недооценивать в общих рамках исторического исследования.

В этом порядке среди обширной проблематики изучение Балканского полуострова, Эгей­ского бассейна и Западной Малой Азии надо иметь в виду, что роль бал­канского населения до конца бронзового века все еще значительно недооце­нивается. При изложении подобного рода возможности бач ее полного и

обстоятельного исследования значительно ограничены, вследствие чего поставленные проблемы могут рассматриваться только с нескольких от­дельных сторон.

Исследование Западной Малой Азии, и в частности, ее северо-западных районов в начале бронзового века, выдвигают в высшей степени проблему об отношениях и связях с центральными и восточными районами Балкан­ского полуострова. Сравнение археологического материала о Западной Малой Азии с материалом об се восточных областях до конца III тыс. пока­зывает весьма чувствительные различия, что утвердило констатацию о развитии двух коренно различных археологических культур на Мало­азиатском полуострове.8C другой стороны, выявляются весьма общие элементы в материальной культуре Ссверозападной Малой Азии и, в част­ности, во Фракии. Более конкретно эти особенности чаще всего находят выражение в постановках о связях в раннем бронзовом веке между куль­турой Трои I и II и культурой Озеро, а также и в некоторых отношениях между Троей IV и V и ()зсро III и материалами из Кирилметодиево?

Характер населения восточных частей Малоазиатского полуострова до последних столетий III тыс. не вызывает возражений — это преимуще­ственно так называемые азианические племена, среди которых преобла­дают хатты,10 кашки11 и другие.12 Что касается западных частей полуострова, .проблемы значительно более неясные и спорные. Наличие населения азиани­ческого происхождения, этнически связанного с населением восточных областей, предполагает естественно более широкие связи и отношения в области материальной культуры, что в общем не подтверждается археоло­гическими исследованиями. Наоборот, констатации о некоторых связях с Фракией и Балканами сгавят вопрос и об этнической близости населения этого района.

Вне сомнений, что только на базе разных по достоверности констатаций об археологических параллелях и связях нельзя последова­тельно до конца делать заключения о национальной общности главным об­разом ввиду того, что различные этносы на определенном этапе развития могут иметь приблизительно одинаковые черты, а также существовать в пределах одного культурно-исторического единства.

Кроме вышеуказанных обстоятельств следует принимать во внимание также языковые и топонимические данные. Вполне убедительным и прием- я См. J-Mellaarf. The End. . . р. 12 sq.

• См. например Г. Г е о р г и е η и 11. Я. M с р и е р г. Раскопки многослой­ного поселения у села Езеро близ г. Нова 3aropa в 1963 г. — ИЛИ, XXVlIl, 1965, 129—159; J. M е 1 1 а а г 1. Prehistory. . . р. 126—132; и др.

10О характеристике хатгекого или протохеттского языка среди наиболее новой литературы см. в особенности Л. Kammenhuber- Hatiscn. — Handbuch der Orientalistik,!. Abt., 2, Bd.. 1. und 2.Abschnitt Lieferung 2; AltkleinasiatischeSprachen. Leiden (Koln, 1969), S. 428—546.

,,См. Е. V о n Schuler. Die Kaschkfier. Berlin, 1965.

,tО разных народах и языках во III-II тыс. в восточной к центральной части Малой Азии, изученных сравнительно лучше см. E.Forer. Die achf Sprachen der Boghazkoi-Inschriften, Sitzungsbcrichtc der Preussischen Akadeinie der Wissenschai- Icn. PhiL-Nst. K∣asse. Berlin, 1919, 1029—1041; В. Hrozn у. Ober die Vδlker und Sprachen des alien Chattilandes. — Boghazkoi Studien, 5. Leipzig. 1920; J. F г і e d- r ich. Altkleinasiatisclie Sprachen. ReaIIcxikon der Vorgeschichte, 1. Berlin, 1924. S. 162—242; W. Brandenstein. Kleinasiatische Ursprachen. Pauly-Wissowa RE, SuppL 6, 1934, 165—181; см. также Г. A. M ел и к и ш в и л и. Возникновение Хетгекого государства и проблема древнейшего населения Закавказья и Малой Азии,— ВДИ, 1965, 1, с. 3-30: и др.

лемым является тезис акад. В. Георгиева о родстве ономастического Икс- риала Западной Малой Азии с материалами материковой Греции до при­хода греческих племен и Фракии и об отсутствии сведений о наличии до- индоевропейского населения в Западной Малой Азии, Эгеиде и Фракии, населенными индоевропейскими племенами еще с времен неолита.[8]

В отношении добронзовой культуры Западной Малой Азии нераз­решенными остаются весьма много вопросов.

R частности, большее внимание вызывают проблемы первоначального заселения Западной Малой Азии, повторяемости и преемственности этих процессов. Если проблема первона­чального заселения остается неясной и теряется в ранней эпохе неолита, то вопросы о повторяемости процессов заселения и преемственности в куль­турно-историческом аспекте можно исследовать и интерпретировать срав­нительно более обстоятельно. Последние два процесса ведут к изучению миграционных процессов и наступающих с ними изменений, с одной стороны, и преемственности и продолжительности ряда общих и специфических особенностей в рамках оседлой жизни в поселениях, с другой. И в обоих направлениях главное значение имеют археологические исследования ввиду того, что для широкой этнической общности, какой является индо европейская, размещения племен в относительно очень ранние периоды времени не оставляют заметных следов в языковом отношении; даже если и были такие следы, то они не сохранились из-за отсутствия письменных фиксаций.Данные же более позднего врсмениЪтражают ужедругие процессы

Развитие культуры Трои I и II в меньшей или большей близости с областями западнее или севернее Троады на территории Балканского по­луострова неизбежно приводит к выводу, что эти формации следует рас­сматривать как результат заселения этого района населением, пришедшим с Балкан, в частности, из Фракии. Решение этих проблем тесно связано с проблемой миграций балканского населения в зоне Эгеиды и Западной Малой Азии. Расселение фракийского и другого населения в период с конца II и I тыс. широко засвидетельствовано. Проблемы такого же характера бо­лее ранних эпох в общем не рассматриваются.

Расселение индоевропейского населения на территории Европы и Азии все еще весьма недостаточно изучено, несмотря на то, что отличается постоянной актуальностью и значимостью.[9] Несмотря на весьма обширные и противоречивые дискуссии по этому вопросу, трудно принять тезис о су­ществовании какой-то первоначальной родины в зоне Северной Европы, откуда посредством грандиозных размещений и движения населяются территории приблизительно одного с половиной континента. Несомненно, если вопросы раннего этногенезиса индоевропейской этнической перво- общностн относятся к теоретической антропологии, эпохи, гораздо более

ранней хронологически неолита, то проблемы позднего этногенезиса сле­дует искать именно в периоде неолита. В этом порядке мыслей, по нашему мнению, наиболее убедительной является постановка о том, что к времени раннего неолита, а в некоторых случаях и позже, заканчивающиеся этно­генетические процессы привели к развитию миграционных процессов на территории определенных, самостоятельно обособившихся географиче­ских районов, играющих самостоятельную роль в формировании отдель­ных элементов данного этноса.

Так например, концепция о миграционных процессах, которые привели к заселению Балканского полуострова либо в период неолита, либо позже, населением фракийских, дакийских и других этнических груп, встречает серьезный отпор среди значительного числа болгарских и других архео­логов. Современное археологическое исследование центральных и восточ­ных частей Балканского полуострова не позволяет сделать генерального вывода в одном или другом направлении по этому вопросу. Несомненно, последние открытия и, в частности, импозантные золотые неолитные на­ходки близ Варны будут способствовать в ближайшем будущем выяснению этих проблем.1·5

C другой стороны, миграционные движения на территории всего Бал­канского полуострова и Эгейского района конца неолита являются бесспор­ным явлением, так как находят выражение в расселении греческих нацио­нальных групп, иллиров и части фракийских племен.

Вышеуказанные аргументы и соображения, по нашему мнению, дают основание предполагать, что зона Балканского полуострова и часть земель севернее Дуная представляют самостоятельное территориально-геогра­фическое единство, в рамках которого заканчиваются этногенетические процессы части так называемого индоевропейского населения. C конца неолита и почти в течение всего бронзового века в этом районе развиваются внутренне-миграционные процессы, посредством которых осуществля­ется расселение и устанавливается оседлая жизнь на определенных терри­ториях на базе общности племенных и экономических интересов, языковой обособленности оформлением отдельных языковых разветвлений и ряда других обстоятельств, связанных с различными потребностями, остаю­щимися в сфере предположений, так как не подлежат доказательствам и при­нимаются как историческая необходимость.

Миграционные движения в этом Балканском или Юго-Восточном Ев­ропейском ареале не следует принимать полностью только как внутренние процессы. Во многих отношениях племенные размещения привели к тому, что европейские пределы были покинуты путем расширения границ этого географического ареала за счет соседних и более дальних областей или по­киданием пределов первоначальной этнической нервообщности.

Если постановка самостоятельной обособленности в этническом и куль­турно-историческом аспекте на Балканах или в юго-восточном районе Европы во многих отношениях носит гипотетический характер, то мигра­ционные движения населения этого района к Эгеиде и Малой Азии явля­ются несомненными. Их начало нельзя определить хронологически точно. Гак, например, обыкновенно считают, что до неолита материковая и остров­ная I реция не были населены. Что касается Западной Малой Азии, то при- [10]

суТстйие азианического или иного неиндоевропейского населения Д^ьрс· мени неолита не оставило прочных следов, и нельзя судить об историческом развитии этого района.

Расселения индоевропейского населения из пределов Балканского полуострова но направлению к Малой Азии при нынешнем состоянии дан­ных в этой области можно периодизировать приблизительно следующим образом:

Первым этапом следует считать расселение того населения, у кото­рого после окончательного установления оседлой жизни естественно про­должаются все процессы развития с известными изменениями в результате влияния новых условий. Внимания заслуживает постановка увязки немного более позднего времени этого населения с жизнью поселений типа Троя I и II, Кумтепе I, Полиохни II и др. В этом направлении исследования ряда археологических центров Северо-Западной Малой Азии того времени следует рассмотреть заново.[11][12]

Хронологические рамки этого первого этапа и повторяемость этниче­ских движений трудно могут получить более определенную конкретиза­цию.

Вторым этапом являются этнические размещения во второй половине IIl тыс. Хорошо известным фактом является то, что гибель Трои II свя­зывается с вмешательством внешних сил из-за обнаруженных следов по­жаров и разрушений. Кроме того, в конце III тыс. присутствие индоевро­пейских народов в центральных и восточных районах Малой Азии и в Пе­редней Азии является бесспорным фактом. Дискуссии по вопросу о путях и времени их проникания не привели к убедительным научным утвержде­ниям. Более особого внимания заслуживает изучение движений хетто-не- ентов и народов так называемой лувийской и палайской группы, близко связанных между собой.”

В то же время, и в частности, в конце III тыс. в материковой Греции появляются ахейские племена. Вне сомнений, что расселение ахейских племен, гибель Трои II и проникание разных индоевропейских племен в Малую Азию находятся в тесной связи. На этой основе можно принять, что во второй половине III тыс. Балканский полуостров стал основой грандиозной миграционной волны, проявившейся последовательно в хро­нологическом и территориальном аспекте в двух направлениях — к Малой Азии и к югу, к материковой Греции. Первая волна привела к гибели Трои II и изменению этнического состава населения этого района. Весьма много аргументов ставит проблема связать эту волну сдвижением хетских и дру­гих племен, достигших до Восточной Малой Азии. Несмотря на то, что окончательных выводов в этом отношении делать нельзя, некоторые факты заслуживают более серьезного внимания. Довольно интересным является обстоятельство, что в хеттском религиозном представлении (в частности миф о Кумарби[13]) солнце всходит за морем, т. е. на востоке от их первона­чальной прародины, что позволяет теории о переселении хеттов с запада не быть отверженной полностью. Думать в данном случае о Каспийском

море не разрешают языковые данные, свидетельствующие о большой бли­зости с индоевропейскими языковыми разветвлениями Юго-Восточной Европы.

О движении индоевропейских племен с запада в Малую Азию свиде- детслствуют серьезные археологические и другие материалы. Так, например, в раннебронзовой археологической культуре центральной Малой Азии замечаются резкие смены. Среди многих примеров внимания заслужи­вает смена бронзовых периодов Tapcyca II и III, причем последний на­ходится в поразительной связи (керамика, архитектура и др. материалы) с культурой Северо-Западной Малой Азии и, в частности, Трои II и IV. Этот факт обыкновенно принимают как приход лувийцев с северо-запада в эти места к 2400 году. Отождествление носителей западномалоазиатской раннебронзовой культуры с лувийцами было предложено еще в свое время А. Гетце[14] и принимается многими исследователями.[15] При этом, по всей вероятности, индоевропейские племена хеттолувийской группы проникали или одновр^енно, или в течение относительно короткого периода времени, о чем свидетельствуют языковые данные. Эта постановка принята Ф. Зом­мер, X. Отен, А. Каменхубер и другими исследователями анатолийских языков.[16] Не без значения также обстоятельство, что позднее, в условиях неситизации Малой Азии утверждается обычай погребения совершать вне поселений, что является особенно характерным для западномало­азиатских районов.[17]

C другой стороны, последние археологические материалы и сделанные по ним заключения приводят к выводу, что возможными праотцами хеттов, лувийцев и паланцев можно считать носителей культуры второй половины III тыс. в районе Фракии и бассейна Мраморного моря.[18] Кроме того, в по­следнее время в зоне восточного побережья Балканского полуострова обна­ружены находки, свидетельствующие о неизвестном до сих пор для III тыс. высоком развитии общественной жизни и форм власти, что не является чуждым для индоевропейских этнических групп в древнем Востоке.

В связи с этой второй волной возникает вопрос и о лелегах, пелаз- гах и других так называемых догреческих народах. Будучи индоевропей­скими племенами, в языковом отношении они отличались σr ахейцев.[19]Их при­сутствие в Западной Малой Азии в течение всего II тыс.—бесспорный факт, так как проникновение ахейцев в этот район осуществляется лишь в тече­ние последних 2—3 столетий периода. C другой стороны, письменная гре­ческая историческая традиция относит их к отдельным изолированным местам и в материковой, и в островной Греции до самого прихода дорийцев. В Илиаде многократно упоминается о пслазгах, как о союзниках Трои. При этом указывается, что они живут в Ларисе Малоазиатской, которая,

если судить по описанию, находится в окрестностях Трои близ Геллеспонта. Другие пассажи несколькократно указывают на наличие пелазгов в Гре­ции и на островах Эгейского моря.20 Более поздняя греческафррадиция также упоминает о пелазгах, как о наиболее старом населении в этом районе.27

Тезис о близости хегголувийского и пелазгийского языка, как сродных, но отдельно обособленных индоевропейских языков, ставит проблему этни­ческого характера пелазгов в более ином аспекте. Если хеттолувийское население является неоспоримым новым элементом в центральных и восточ­ных частях Малой Азии, то идея об автохтон и ческом характере сродного пелазгийского населения должна быть подвержена критике. В этом смы­сле вышеуказанные сведения письменной греческой традиции не следует считать противоречивыми. Они явно показывают, что пелазги являются здешним населением, но не доказывают их местное происхождение. Толко­вания в этом направлении античных авторов можно принять на базе от­даленности во времени заселений одних и других племен, неясных между ними связей и относительно слабой осведомленности о событиях, происшед­ших за много столетий до них, так как при отсутствии письменной традиции, отклики всего прошлого находятся в процессе исчезновения. Небольшие остатки находятся в топонимии и гидронимии, а на этой основе между пе- лазгийским и бач ее поздними греческими языками, носители которых уста­навливаются несомненно после продолжительных процессов расселения, наблюдается языковое сходство.

Вышеуказанные обстоятельства дают основание происхождение пе­лазгов связывать, в одной или другой мере, с расселением хеттолувий- ского населения. Время их переселения в Малую Азию, в островную и мате­риковую Грецию при нынешнем состоянии познаний и источников остается неясным. Если связать его с движениями хегголувийского населения, его можно выразить двумя направлениями: более ранней, предшествую­щей движению хеттолувийцев и палайцев волной, или последовавшим за этим движением явлением, приведшим к занятию западных районов Малой Азии и южных частей Балканского полуострова. Возражения в последнем смысле в наибольшей степени связываются с непрерывностью культурно­исторического развития в материковой Греции в течение всего III тыс.

Тесно связанной с пелазгами следует считать и проблему лелегов, язык которых во многих отношениях является близким к пелазгийскому и хет- толувийским языкам.

Подобная интерпретация носит гипотетический характер. Ее опреде­ляют новые направления и проблемы исследования с изменением оценки и характера существующих до сих пор, а также и новые источники в этом направлении.

Третьим этапом миграционных движений из Балкан по направлению к Малой Азии можно считать размещения конца IlI тыс. приблизительно до XII в. дон. э. В этот'период многочисленные племенные группы проникают и устанавливаются в Западной Малой Азии. Первые фиксации этого движе·

“Нот, Il!, II, 840—843.

“ Нот, III, II, 681; X, 429; и др.

27Г G H (Muler). I, 133; Paus., II, 22, 1; H d t., 1, 57, 58, 146; 11, 50- 52, 56 и др.; T h u c., I, 3 н др.

йия неясны во многих аспектах и обыкновенно связываются с мизийскими племенами или племенами фригийской группы.

Ко времени Троянской войны Западная Малая Азия была населена различными этническими группами, среди кагорых наиболее важными являются троянцы, дарданцы, фракийцы, мёзы, фригийцы, меонцы, карийцы, лелеги, пелазги, ликийцы и др. Со своей стороны, эти группы делились на отдельные племена, все имена которых не были отражены в письменных источниках того и более позднего времени.

Балканское происхождение фракийцев, мёзов, дарданцев и фригий­цев не подлежит сомнению и принимается как античсской, так и современ­ной историографией. Что касается карийцев, то их язык весьма близок к хеттолувийской группе.88 В последнее время принимается, что карийцы и лелеги связаны между' собой в языковом и этническом отношении. Это требует принять их как разновидности поздних этногенетических процессов в течение последнего периода бронзового века.

Значительно сложнее и более неясно обстоит вопрос с троянцами. В языковом отношении они близки к лидийцам, соотв. к меонцам, причем все три языка отличаются своей родственной близостью к хеттскому.

По-видимому, большинство западноанатолийских языков конца II тыс. показывают близость между собой и связаны в одной или другой сте­пени с языками хеттолувийской группы. Языковые данные являются весьма важными при исследовании этнических проблем этого района. В этом на­правлении, однако, все еще существует много нерешенных проблем.

Весьма неясной является археологическая картина Западной Малой Азии этого времени и на основе только археологических данных нельзя делать генеральных выводов, тем более, что этот век является временем относительного выравнивания в типологическом отношении форм и про­цессов в развитии материальной жизни. Единственно в отклонениях от этой линии можно искать размещения одних или других племен. Эти про­цессы, однако, отражены, хотя и неравномерно, в письменной исторической традиции и могут служить объектом сравнительно более широких интер­претаций.

В этом порядке мыслей особого внимания заслуживают известные моменты политической истории Западной Малой Азии того времени. При­сутствие племен балканского происхождения, и в частности, фракийской этнической общности, ставит проблему выяснения характера фракийского расселения, а также характера формаций Троя Vl и VII-a.

Эпос Гомера убедительно показывает, что фракийцы Малой Азии и Балканского полуострова были союзниками Трои в битвах с ахейцами.[20]® Этот факт не следует считать случайным явлением или результатом времен­ной или моментной коалиции, объединившей фракийцев обеих сторон Гел­леспонта вокруг Трои, так как некоторые из них, как свидетельствует эпос, пришли из весьма отдаленных мест. C другой стороны, нет оснований считать, что расширение числа племен троянских союзников за счет фра­

кийцев отражает более поздние тенденции греческой историографии по по­нятным причинам,[21] так как присутствие упомянутых фракийских ш/в^н и их связи с Троей подтверждены многими источниками.

Все это требует рассмотрения отношений между фракийскими племе­нами и Троей до начала Троянской войны — вопрос, почти полностью игно­рируемый и пренебрегаемый в обширной литературе по проблемам эпохи Троянской войны.

Трою VI и VI 1-а считают одним культурно-историческим единством, просуществовавшим в общих линиях еще с первых столетий II тыс. Если судить по данным эпоса Гомера, государственная формация Троя предста­влена составленной из нескольких элементов, среди которых отчетливо выступают троянцы и дарданцы.[22] Что касается дарданцев, то их этниче­ская и языковая близость с племенами дако-мезейского и фракийского происхождения представляет уже доказанное явление. Если дарданцы как основной компонент троянской политической формации по своему происхож­дению являются подчеркнутым балканским населением, тесно связанным с мезейскими и фракийскими племенами, то их участие в событиях, связан­ных с Троянской войной, нельзя связывать с формированием временных военных конфедераций, рассматривать в ином свете, как составной элемент более обширной политической формации, созданной на базе этнически близких и родственно связанных племен, гегемоном которых в данном случае являются самые отъявленные, в отношении общего развития центры ■Северо-Западной Малой Азии.

В условиях совершения исторически сложившегося процесса расселе­ния большой части балканских племен в единственно возможном и удобном направлении — к Малой Азии — наличие стратегического предмостья является первостепенной необходимостью. Его функции сле­дует искать преимущественно в обеспечении свободного движения в зоне проливов всколыхнувшихся племенных масс.

В более тесном смысле слова эту организацию можно считать началом общественной и государственной жизни этих центров и прилежащих к ним районов, естественно явившихся объединительными и группирующими звеньями, а в более широком — племенным союзом со сравнительно более слабой союзной прикрепленностью отдельных составных элементов. В под­крепление этой идеи следует иметь в виду данные из эпоса Гомера — нет сведений о конфликтах и военных столкновениях в довоенный период между троянскими союзниками, скорее существуют отношения взаимопомощи[23], в отличие, например, от ахейцев. Как повествует Гомер и подтверждают это многие другие источники, они непрерывно находились между собой в состоянии войны. Ввиду этого гибель Трои не следует считать результатом фракийских нашествий. Это было бы весьма неточной постановкой и проти­воречило бы ряду фактов.[24] Тезис о прекращении фракийского проника­ния в то время с севера троянцами является также неприемлемым.31 Близость

фракийских племен из Северо-Западной Малой Азии к племенам Балканского материка, с одной стороны, и их близость и связи с дарданцами и троян­цами, с другой, дает нам серьезное основание, представленное в частности Троей VI и VI-а, население Троады рассматривать как элемент фракийской этнической общности.

Четвертым периодом этнических расселений с Балкан к Малой Азии можно считать время с XII в. приблизительно до конца VIII в. до и. э. Эта эпоха является относительно более самостоятельно обособленным пе­риодом времени, в котором после окончания Троянской войны и после­довавших за ней событий в зоне Эгеи и Западной Малой Азии часть фра­кийских племен принимает деятельное участие и последовательно, более значительными волнами, или инфильтрацией небольших этнических масс проникает в Эгейский бассейн, в материковую Грецию (напр. Аттику, Пе­лопоннес и др.) и Малую Азию. Последними движениями в этом направлении обыкновенно считают переселение витинцев, образовавших государственно­политическую формацию, оставившую осязательные следы в истории Ма­лой Азии того времени.

Вышеуказанные постановки не носят окончательно законченного ха­рактера. Они основаны на хороню известном источниковом материале (письменном, вещественном, и в частности, языковедческом) и являются опытом интерпретировать в другом направлении некоторые из много­численных актуальных проблем изучения Балкано-эгсйстого бассейна и Западной Малой Азии на базе их принятия в виде одного культурно­исторического и герригориально-географического единства до начальных столетий I тыс. до н. э.

ON CERTAIN PROBLEMS OF THE ETHN1IC AND HISTORICAL TIES BETWEEN THE BALKAN PENINSULA AND ASIA MINOR UP TO THE END OF THE SECOND MILLENIUM B.C.

V/. Popov

(Summary)

Written sources, archeological research, linguistic research and other related fields of studies available to present day scholars make it pos­sible to consider the region of the Balkans, the Aegean and Asia Minor as. sharing a common cultural and historical heritage from antiquity to the pe­riod of Hellenism, during the first centuries of the 1st millenium B.C. The inhabitants of the Balkan region made their presence felt within the frame­work of that common cultural and historical heritage as late as the end of the Bronze Age.

In the light of present-day studies the migration of the Indo-European tribes from the Balkan Peninsula to Asia Minor could be presented in the following chronological order.

It is difficult to trace the first stage and the repeated migration of con­crete ethnic groups. The view according to which this population was linked, in a later period, with the way of life in the settlements of Troy I a∏⅛⅛'oy II type, of the Cumtepe I-b and Poliochni type, etc. is of some interest.

Ethnic movements in the course of the second half of the 3rd millenium could be considered as a second stage. The penetration of a Heto-Luvian and Palaian group in Central and Eastern Asia Minor, as well as that of the Lc- Iegian, Pclasgic and other ethnic groups, and the migration of a pre-Greek population from the continental and insular parts of Greece and the western part of Asia Minor are all closely linked with this second wave of migrations.

As a third stage we consider the migrations from the end of the 3rd mil­lenium up to the 12th century B.C. During that period tribal groups such as the Thracians, Phrygians, Moesians, Dardanians, etc. penetrated and eventually settled in the Western parts of Asia Minor. These tribes, closely related ethnically, provide the clearest idea of the period of Troy VI and Troy VII and the events connected with the Trojan war as their background

The period from the 12th century approximately to the 8th century B.C., denotes the time when some of the Thracian tribes penetrated in the Aegean and the continental part of Greece and Asia Minor, either in major thrusts or in smaller groups.

ThechronologyfSuggestedinthispaper, is not final, and is only an at­tempt to present some of the problems of the studies of the Balkan region, the Aegean, and the region of continental Greece and the basin of Asia Minor up to the beginning of the 1st millenium B.C.

<< | >>
Источник: ΦΡΑΚΟ-СКИФСКИE КУЛЬТУРНЫЕ СВЯЗИ. ИЗДАТЕЛЬСТВО БОЛГАРСКОЙ АКАДЕМИИ ИАУК. София - 1975. 1975

Еще по теме НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЭТНОИСТОРИЧЕСКИX СВЯЗЕЙ МЕЖДУ BAcflKAHCKHM ПОЛУОСТРОВОМ И МАЛОЙ АЗИЕЙ ДО КОНЦА II ТЫС. ДО Н. Э.:

  1. IILl. Этносоциальные процессы на Пиренейском полуострове в III—II тыс. до н.э.
  2. АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ И ПОЛИСЫ МАЛОЙ АЗИИ (К постановке проблемы,)
  3. ILl. Проблема перехода населения полуострова к металлургии меди
  4. ГЛAB А 2 ПРОБЛЕМА РАННЕИНДОЕВРОПЕИСКОИ ПРАРОДИНЫ (ДРЕВНЕЙШИЕ ПРАИНДОЕВРОПЕЙЦЫ В МАЛОЙ АЗИИ)
  5. НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ И НОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ
  6. Некоторые проблемы НАСЛЕДИЯ ХАТТОВ в традиции Хеттского царства*
  7. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ КУЛЬТУР В СЕВЕРНОМ ПРИУРАЛЬЕ И НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЭТНОГЕНЕЗА
  8. О НЕКОТОРЫХ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМАХ ИССЛЕДОВАНИЯ ОБРАЗА ЧЕЛОВЕКА В ДРЕВНЕГРЕЧЕСКСн ЛИТЕРАТУРЕ
  9. ЮГ ГОРНОЙ ОБЛАСТИ ПЕРУ И БОЛИВИЙСКОЕ ПЛОСКОГОРЬЕ В СЕРЕДИНЕ II ТЫС. ДО Н.Э. - НАЧАЛЕ II ТЫС. Н.Э.
  10. ГЛАВА 13 СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЕ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ III ТЫС. ДО н. э. ПРОБЛЕМА ХЕТТОВ. МЕГАЛИТИЧЕСКИЕ КУЛЬТУРЫ СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ - УСАТОВСКАЯ, КЕМИ-ОБИНСКАЯ И НОВОСВОБОДНЕНСКАЯ. ПРОИСХОЖДЕНИЕ КУЛЬТУРЫ ДОЛЬМЕНОВ НОВОСВОБОДНОЙ
  11. ЮГ ПОБЕРЕЖЬЯ ПЕРУ В КОНЦЕ I ТЫС. ДО Н.Э. - НАЧАЛЕ II ТЫС. Н.Э.
  12. СЕВЕР ПОБЕРЕЖЬЯ ПЕРУ В КОНЦЕ I ТЫС. ДО Н.Э. - I ТЫС. Н.Э.