<<
>>

ЭЛЕМЕНТЫ ЭТРУССКОЙ МИФОЛОГИИ

Этрусское религиозно-мифологическое представление о мире не должно рассматриваться как явление, абсолютно чуждое италийской культуре, хотя в нем и преобладают несомненные восточные черты.

Черты сходства с древневосточной религиоз­ной традицией, которые проявляются в числовой символике, принципах трехчастного деления мира, астральных культах этрусков, и представляют конечный этап развития архаиче­ских концепций, восходящих к эпохе каменного века, и охва­тывают всю Евразию. Эта древняя космологйя была основана на наблюдениях, складывающихся в процессе практической деятельности первобытных людей. Главным источником этих знаний были периодичность земных явлений, движение Солнца, Земли, Луны. Сформировавшиеся на этом этапе простые мифо­логические представления затем прошли путь значительного усложнения. О высоком уровне развития мифологии народа можно судить по наличию в ней космогонических, эсхатологи­ческих циклов.

Мотивы обуздания хтонических существ для преодоления первоначального хаоса — столь же важный элемент. Герой ограждает мир от великанов и демонических чудовищ, и в этом

заключается его специфическая функция [273]. Таковы, например, роль Мардука и значение его победы над Тиамат — воплоще­нием сил хаоса в древневавилонском зносе, греческие герои Прометей, Тезой. Персей и в особенности Геракл.

Следы подобного мотива в этрусской мифологии можно вы­делить на основании рассмотрения сюжетов нескольких фресок и рисунков на предметах, обнаруженных в результате археоло­гических раскопок. Особенно необходимо выделить фрески из Гробниц авгуров, Пульчинеллы. Олимпийских игр. датиру­емых соответственно 530, 525. 520 гг. до и. э.[274] В первой гроб­нице изображение сохранилось полностью, в остальных — от­дельные фрагменты.

Сюжет фрески -- поединок двух персонажей. Один — в ха­рактерной одежДе, с маской на лице, держит на длинной верев­ке собаку, атакующую другого участника, тело которого по­крыто кровоточащими ранами от укусов пса.

На голове этого персонажа нечто вроде мешка, в руке — палица. Первый участ­ник поединка в Гробнице авгуров обозначен имененм Форсу. Сюжет этой фрески выделяется среди остальных тем. что не имеет греческих параллелей и заставляет предполагать его этрусскую принадлежность. Большая ценность этих изображе­ний в том. что они позволяют восстановить один из немногих собственно этрусских сюжетов.

В специальной литературе описанная сцена рассматрива­лась неоднократно и интересовала исследователей главным образом в связи с фигурой Ферсу. Действительно этот персо­наж играет существенную роль в изображенной сцене. Обще­принято мнение, что латинское слово persona произошло от эт­русского Phersu, означающего персонаж в маске [275].

Однако сейчас важно подчеркнуть и другой момент: на фрес­ках в Гробнице авгуров и в гробнице Олимпийских игр Ферсу — участник или даже руководитель кровавой игры, а в Гробнице Пульчинеллы он изображен в комическом виде — убегающим. Все эти детали свидетельствуют о существовании у этруссков театрализованного представления, где основным действующим лицом был Ферсу. Связь слова Phersu с римским persona — следствие популярности данного персонажа в древней Италии. Если же попытаться уяснить семантику образа Ферсу. то необходимо учесть сходство между именами Phersu и Pher- sephnei. на которое указывает Ж. Эргом [276]. Это сходство, а так­же его роль подстрекателя в кровавой игре позволяют видеть

в нем воплощение одного из демонов смерти [277]. Надо отметить, также, что определенное сходство его имени с именем богини подземного мира свидетельствует о древнем происхождении представлений этрусков о демоне смерти, так как изображение Тухулки из могилы Орка относится уже ко H в. до н. э.[278][279] При­сутствие в описанной сцене собаки указывает на хтонический характер изображения.

Почитание волка (собаки) в древности в качестве божества существовало у разных народов. Следы тотемизма обнаружива­ются и среди римских культов; таковы культы Марса, обряд луперкалий.

В римской традиции — это тотемистический мо­тив воспитания царя волком: как установлено, он является этрусским по происхождению.

Почитание волка параллельно с культами хтонических бо: жеств было распространено в Греции. Однако представляет большую трудность отделить подлинные данные относительно распространения почитания волка от следов народной эти­мологии, связанной с корнем λv?(свет), чрезвычайно распро­страненным в Греции и особенно в Аркадии. Многочисленные названия, образованные oτλυκ греками классического периода, ассоциировались с волком или светом. Л. А. Гиндин полагает, что эти образования связаны с пребыванием анатолийских этни­ческих элементов, именно лувийских. в центральной Греции и на Крите до прихода туда первых греческих племен 2δ.

Хтоническая природа волка (собаки) достаточно ярко про­явилась в Греции. Подземных демонов и богов воображение древнего грека рисовало в виде собак. В магических папирусах богиня прямо называется собакой, пожирающей падаль. Собака считалась животным, посвященным Гекате, приносилась ей в жертву. Гекате приписывали собачий облик. Адский пес Кер­бер. как полагал Рошер. состоит в близком родстве с Гекатой [280].

В связи с этим интерес представляет тот факт, что в Этрурии царь подземного мира Аид изображался с головой, одетой в шлем из волчьей шкуры с оскаленной пастью. В таком обличье этот бог изображался только в Этрурии [281]. Очевидно, что под гре­ческим именем скрывается исконно этрусское божество. В свя­зи с главным мотивом сцены из Гробницы авгуров — борьбой человека с собакой — можно упомянуть некоторые параллели.

в частности лидийского бога Кандаулеса [282], имя которого со­стоит из индоевропейского названия собаки (καv) с производ­ным от корня со значением ’давить’ (ср. русское волкодав). Согласно Гесихию, это слово сопоставлялось с Гераклом. П. Кречмер, опираясь на этот факт, а также на то, что оно ис­пользовалось в качестве имени последнего лидийского царя из династии Гераклидов.

объяснил, что имя «душителя псов» должно было сначала принадлежать богу, который одержал победу над чудовищем, имевшим вид пса. Этого-то бога, как указывает П. Кречмер [283]. и считали родоначальником лидий­ской династии, которого греки отождествляли с Гераклом. По­читание лидийцами божества такого рода интересно в связи с тем, что традиция издавна связывает этот народ с этрусками. И следовательно, момент единоборства с собакой, сохранивший­ся в имени лидийского царя, присутствует в описанной выше сцене из Гробницы авгуров. Хотя принадлежность этого моти­ва этрусской традиции не вызывает сомнений, трудность, на которую указывает В. В. Иванов, представляет отделение эт­русского наследия, видимо связанного с анатолийской (или шире восточносредиземноморской) традицией, от собственно римского, индоевропейского [284]. Эта трудность встает перед нами при попытке выделить черты этрусского характера в почитании волка, так как в этрусско-италийских изображениях, по Дю- мезилю, существует еще кельто-италийская традиция, изобра­жающая Mapca в виде зверя (собаки или волка) с тремя голо­вами; Дюмезиль видит здесь отражение кельто-италийского мира [285]. Наличие лидийской параллели крайне затрудняет от­деление одной традиции от другой [286].

Рассмотренные фрески из трех этрусских могил помогают уточнить некоторые особенности этрусской традиции. В связи с этим интерес представляет рассмотрение культа Геракла у эт­русков.

Одна из характерных сторон этрусской мифологии — на­личие в ней большого числа греческих персонажей. Некоторые греческие мифы пользовались особой популярностью, и сцены из них повторяются на вазах, зеркалах и прочих предметах. Одним из самых популярных персонажей в Этрурии был Ге­ракл. На вазах и зеркалах часто встречаются изображения его

Композиция из двух квадратов и точек. Наскальное изображение.

Иберийский полуостров. I тысячелетие до н. э.

подвигов, например сцена в саду Гесперид, где Геракл стоит рядом с Атлантом: в одной руке у него палица, в другой — зо­лотые яблоки.

Культ Геракла оставил многочисленные следы в топонимике Этрурии[287]. О его почитании в Этрурии свидетельствуют гидрии из Цере, .датируемые второй половиной Vl в. до н. э. C 500 г. до н. э. появляются многочисленные бронзовые статуэтки ЭТ-. русской работы, изображающие Геракла с палицей и львиной шкурой на плечах. Есть также изображение головы Геракла на этрусских монетах [288][289]. На этрусских бронзовых зеркалах фигура, обозначенная как Hercle, находится вместе с персона­жами местной мифологии 3δ. например в сцене, где У ни кормит Геракла грудью* в присутствии других богов. Вероятно, это церемония усыновления 1еркле богиней Уни, что подтверждает надпись на одном из зеркал с изображением Геракла, которую переводят как «Геракл, сын Уни». В этом заключается своеоб­разное преломление греческих мифов в этрусском восприятии. Существование в этрусской мифологии отличающихся от гре­ческих представлений подтверждают и упомянутые выше де­тали фресок из. Гробниц Пульчинеллы, Олимпийских игр и сце­на, полностью изображенная на фреске в могиле Авгуров.

Причину особой популярности культа греческого Геракла в Этрурии некоторые исследователи объясняют тем, что культ Геракла и его миф в Этрурии относятся к догреческим тиррено- пелазгическим верованиям. Рассматриваемая выше сцена борь­бы с псом из Гробницы авгуров может свидетельствовать в поль­зу того, что лидийский бог. родоначальник династии.

отождествляемый с Гераклом, и был, очевидно, тем божеством, которое широко почиталось в Этрурии под именем Hercle.

Насколько можно судить из приведенного выше материала, роль волка в этрусской мифологии очень значительна.

Змея — другое животное, с которым были связаны многие мифологические образы. У этрусков она присутствует в каче­стве хтонического атрибута целого ряда божественных существ.

Так, у демонов Харона и Тухулки змеи — своеобразное орудие устрашения. Впоследствии этрусские жрецы, чтобы вызвать этих демонов, изображали их. держа в руках змей. У Ливия (VII, 17) описывается, как римские солдаты, увидев бегущих впереди войска этрусских жрецов со змеями и факелами в ру­ках, отступили.

Змея является также атрибутом богини подземного мира Phersephnei. Она изображается с волосами в виде извивающих­ся змей, такая же шевелюра у Тухулки. Интересно, что мы сталкиваемся здесь с представлениями, характерными для мно­гих народов Средиземноморья. Змея в них играет существен­ную роль. Таковы, например, фаянсовые статуэтки женщин со змеями в руках, найденные в Khocckomдворце на Крите. Внешний облик и наряд этих женщин позволяет предположить влияние восточных традиций 3β. Интерес представляют также фигурки женских идолов с воздетыми вверх руками иногда их изображают со змеей вокруг пояса. Интересно, что эти фигурки рассматриваются некоторыми исследователями как имеющие такую же функцию, что и ущебти в египетском погребальном ритуале [290][291].

Образ Медузы с извивающимися вокруг головы змеями был необычайно популярен в Этрурии, мы обнаружим изображения ее на памятниках самого различного характера, исполненные в камне, обожженной глине и металле. Несомненно, что здесь проявились общие традиции в культуре, которые связывают этруссков с народами Средиземноморья, традиции, которые не могут быть объяснены одним лишь заимствованием. Роль змеи значительна в царском ритуале хеттских и египетских тек­стов [292]. В индоевропейской мифологии универсальна ритуаль­ная функция царя — змееборца. Змея — очень распространен­ный персонаж в круге древнегречесских вариантов мифа о по­единке громовержца со змеем. Например, мифы о победе Зевса лад Тифоном, о Кикносе, поражаемом Гераклом. Миф о Тифоне находит соответствия в хеттских вариантах о поединке бога Грозы с его противником. В мифологии двуречья существовали сходные мотивы, в частности поединок между повелителем юж-

ного ветра Нинуртой и крылатым драконом Асагом. Третий ва­риант змееборства — эпизод из эпоса о Гильгамеше, где герой сражается со змеем у дерева ивы [293].

Среди рассмотренных аналогий наибольшее значение имеют восточносредиземноморские традиции, образующие соедини­тельное звено между североевропейским ареалом и ближне­восточной зоной [294].

Змея и волк не единственные животные, которые были из­вестны этрусской мифологии. Особый интерес представляют частые изображения хищников, начиная с так называемого ориентализующего периода и кончая развитым этрусским ис­кусством. Это пантеры, грифы, терзающие добычу. Такие изо­бражения часто встречаются среди уже известных памятников, например, из гробницы Кампана в Вульчи, на бронзовой ситуле из Чертозы.

За последние годы среди новых памятников, выявлен­ных на территории Этрурии, обнаруживается много новых под­тверждений того особого внимания, которое уделяли этруски изображениям хищников, фантастических существ в погребаль­ном культе. Так, в раскопках 1974 г. в местечке Греппе ди Сан Анджело были обнаружены две погребальные камеры. Вместе с большим количеством разнообразного материала найдены статуя Харона и фигуры львов и леопардов. Находки датируют­ся IV в. до н. э.[295]

Крылатые фантастические существа на стелах из Болоньи в сочетании с мотивом древа жизни, столь характерного для ближневосточных традиций,— один из наиболее часто употреб­ляемых на этих памятниках сюжетов. В качестве примера мож­но привести стелу из Варано с древом жизни на одной стороне и крылатым существом — на другой, выполненных в явном ориентализующем стиле. Древо жизни с розетками на ветвях соотносится по своему стилю с такими же розетками на памят­никах древней Месопотамии [296]. Восточные черты на стелах из Болоньи, относящихся к периоду Вилланова, дают возможность четко выделить этрусские традиции, отражение тех идей, ко­торые в дальнейшем были развиты в этрусской мифологии. Сте­лы из Болоньи, относящиеся к периоду Вилланова, можно раз­делить, как полагают сейчас, на несколько групп: одна из них (типа менгир) происходит из альпийской зоны, другая, пред­ставленная стелами ориентализующего стиля,— непосредствен­но с Ближнего Востока вместе с тем влиянием, которое прояв­ляется в Италии начиная с VlII в. до н. э.[297]

Не случайны в этрусской живописи и в изображениях на саркофагах сцены охоты и рыбной ловли, а также отдельные рисунки дельфинов и рыб. Наиболее богатый в этом отношении материал представляет Гробница охоты и рыбной ловли (пер­вая половина VI в. до н. э.) и Гробница львиц (VI в. до н. э.). До настоящего времени обнаружено несколько памятников с подобными изображениями: это мотив дельфинов, играющих в волнах, на обнаруженном в 1975 г. саркофаге при раскопках в районе Витербо [298][299][300],- мотив, повторяющийся позже в извест­ной гробнице Тифона.

Представляет интерес тот факт, что аналогичные изображе­ния в изобилии представлены в средиземноморской традиции.

Существует мнение, что изображения могут быть связаны с представлением о море как об изначальной субстанции, от­куда, как из материнского лона, появилось все сущее на земле 4δ. Дельфины, согласно этой теории,— олицетворение производительной силы. Рыболовные же мотивы обнаруживают большую архаичность и присущи многим мифологиям. Так, например, в скандинавском эпосе очень распространена подоб­ная тема. В мифах полинезийцев о Мауи, вылавливающем ры­бы-острова, в мифологии сахалинских нивхов — это представ­ление о ките, тело которого обросло лесом. Таковы мотивы пти­цы-ныряльщика, рыбака-демиурга, в основе свидетельствую­щие об универсальной первобытной концепции о первичности океана, со дна которого была поднята суша 4β.

К сожалению, этрусская мифология очень мало известна и пока нельзя определить основные циклы и сюжеты. Приведен­ный выше материал являет собой элементы этрусских сюжетов, которые в общей тематике этрусской живописи редки, так как в ней в основном преобладают греческие мотивы. Тем более ценны для исследователя собственно этрусские традиции.

Элементы магического мировоззрения наиболее наглядно предстают в этрусской практике определения судьбы или ди- винации. Как говорилось выше, для определения божественной воли этруски использовали разнообразные средства. При этом отмечается парадокс: с одной стороны, этруски признавали все­могущество судьбы, с другой — стремились использовать раз­ные способы, чтобы изменить ее. C нашей точки зрения, здесь проявились пережитки магии, когда от нее осталось представ­ление о безличной объективной необходимости, о судьбе, ко­торую можно узнать. Магический обряд, в этом представлении, способен изменить состояние предмета или божественной силы и повлиять на происходящий процесс.

В этрусских мифологических представлениях и особенно в культовой практике прослеживаются черты магико-религи- озного мировоззрения, свойственные народам Средиземно­морья.

В настоящее время высказываются предположения, что эт­руски со своей культурой были частью культурной общности древнейшего Средиземноморья, поэтому у них, как и у других народов этой общности, можно найти элементы, восходящие к общему источнику. Так Ф. Кихле обнаруживает в крито-ми- кенском мире элементы той же религиозной концепции, кото­рая проявилась в обычае триумфа [301]. Ф. Кихле обращет вни­мание на описание Ливием (VII, 17), как римские солдаты, увидев бегущих впереди войска этрусских жрецов со змеями и факелами в руках, отступили и с каким большим трудом кон­сулам и легатам удалось объяснить им. насколько смешно это бегство. Автор приходит к заключению, что в этом случае эт­руски намеревались воочию показать римлянам духов, управ­ляющих битвой, в существование которых они твердо верили. То, что для консула-римлянина было нелепым представлением, для этрусков являлось вызовом действительно существующих духов. Ф. Кихле считает, что резче, чем это сделал Ливий, нельзя было бы представить контраст между обоими народами. По его мнению, здесь мы имеем дело с двумя религиозными ми­рами, в поведении этрусских жрецов Заметны остатки древней, уже преодоленной Грецией и Римом религиозности, точнее, это остатки Магических представлений древних народов, насе­лявших Средиземноморье. C такими представлениями можно встретиться в Минойском Крите. Ф. Кихле подробно рассматри­вает изображения богинь со змеями в руках, выясняя при этом, что при совершении культовых действий в костюме богини вы­ступала реальная женщина[302]. Аналогична фигура Харона в римском цирке, уносящего со сцены трупы убитых гладиато­ров, одетого этрусским демоном. Такие же реликты присутству­ют в обычае триумфа, где триумфатор, уподобляясь Юпитеру, был одет в костюм, соответствующий этрусской статуе этого бога, причем лицо его покрывалось красной краской. Триумфа­тор в этом случае, так же как этрусские жрецы, описанные Ли­вием, и персонаж в костюме Харона,уподоблялся богу и воспри­нимался как его воплощение, представлял его. Ф. Кихле рас­сматривает триумф как застывшее этрусское наследие в Риме, так как представление, лежащее в основе таких явлений (epi- phanle) Юпитера в лице триумфатора, соответствовало призна­

кам этрусской религиозности [303]. Автор полагает, что в Миной- сной и этрусской культурах, благодаря которым мы сегодня представляем мир Средиземноморья в глубокой древности, можно найти указания на то, что в рамках культовых действий божественные существа воплощались соответствующе одетыми людьми. В Риме, который подвергся особенно интенсивному этрусскому влиянью, в ритуале триумфа сохранилась обуслов­ленная древними верованиями форма поведения. На основании проведенных сопоставлений автор приходит к выводу, что первоначально эти ритуальные действия являлись отражением магического восприятия мира древними народами Средиземно­морья [304].

Изучение представлений этрусков об окружающем их мире, сделанное на основе анализа данных этрусской мифологии, ре­лигии и культе, позволяет сделать ряд выводов.

В представлениях этрусков о мире выделяются по крайней мере два слоя. К первому относятся архаические элементы, т. е. универсальные представления типа правое — левое, добро — зло, верх — низ и т. п. Сюда же надо отнести следы магических представлений, проявившихся в культовой практике. Отдель­ные архаические сюжеты и мотивы реконструируются на основе изучения тематики изобразительного искусства. В их число входят такие мотивы, как борьба с хтоническими демонами, по­читание змеи, волка, рыбы.

Отмеченные архаические элементы, входящие в этрусскую картину мира, имеют универсальный характер. Однако необ­ходимо отметить, что генетически связаны с этрусскими пред­ставления народов Средиземноморья. Все эти черты, восходя­щие, как уже указывалось, в конечном итоге к палеолиту, были развиты этрусками и переработаны на основании собственных национальных традиций. В результате длительного развития в этрусской мифологии культивировались с древнейшего пе­риода. т. е. с VlU в. до н. э., ближневосточные черты, и эта ведущая линия остается неизменной также и в той сложной карти­не мироздания, которую строили этрусские жрецы при гадании в период римского владычества в Тоскане.^Зместе с тем этруски на территорию Италии проникали, по-видимому, постепенно, отдельными миграционными группами, естественно вступая в контакты с местным населением. Основой для таких контактов могли послужить архаические представления, восходящие к каменному веку, которые лежали в основе и той и другой культуры, давали возможность италикам, стоящим на более низком уровне общественного развития, воспринять идеи эт­русской культуры. Процесс упрощался тем, что более сложные представления этрусков основывались на той же архаической

системе верования, которые характеризуют эпоху перехода от камня к металлу. Можно привести в пример трехчастное де­ление мира, отраженное на стелах Альпийской зоны, района Болоньи, и соответствующее деление в этрусской мифологии. Сюда же относятся четырехчленное деление пространст­ва, опыт ориентации, столь развитый в этрусской религиозно­культовой стороне религии, и частые изображения круга, по­деленного на четыре части, и крестообразных знаков на петро­глифах Альп.

Однако собственно этрусской является идея деления про­странства на 16 частей — домов богов, хотя сама идея роднит эту деталь космогонического мифа этрусков с соответствующим месопотамским (вавилонским).

В передаче этрусского космогонического мифа в энцикло­педии Суды чувствуется обработка по библейскому образцу. Однако при многих чертах сходства с месопотамской, ханааней- ской и библейской космогонией существует одна деталь, пред­ставленная только в вавилонском и этрусском космогонических мифах — эта деталь связана с устройством Мардуком небесных, звездных обиталищ для великих богов на утвержденных им зодиакальных созвездиях δl. В этрусской мифологии демиург разместил богов в 12 жилищах, в то время как в библейской традиции вместо 12 тысячелетий и 12 божественных домов су­ществует представление о семидневной неделе. Представление о 12 как о сакральной цифре очень характерно для этрусков (12 богов, союз 12 городов и т. п.), и жизнь человека определя­лась в 12 седьмиц — эбдомад, а продолжительность существо­вания государства оценивалась, по предсказаниям этрусских гадателей, для Рима в 12 столетий. Двеннадцать тысячелетий отводились этрусской космогонией на сотворение мира и су­ществование в ней человечества.

Важно подчеркнуть в этрусской религиозной мифологиче­ской традиции еще одну немаловажную черту, которая восходит также к архаическому периоду, связанному с магическим характером воззрений этрусков. Это то, что все знания о мире, выразившиеся в с^тветствующем космогоническом мифе и в религиозной практике, при построении темплума соединены с предсказанием, попыткой установить сроки существования отдельных индивидов и целых государств, путем сложных ри­туалов определить божественную волю и воздействовать на нее.

Идея соотнесения этапов человеческой жизни C космосом у этрусков делает очень характерным комплекс их представле­ний. Уже на ранних этапах развития этрусской религии в ка­честве ведущего сформировался также принцип использования сакральных предписаний для облегчения проникновения в сущ-

51Ельницкий Л. А. К происхождению этрусской космогонии—дивина- ции.— ВДИ, M., 1977, № 2, с. 124-125.

ность предписаний богов и возможности при случае избежать их неблагоприятного влияния, который принес этрускам славу среди народов Италии.

Интерес представляет тот факт, что в древнем Вавилоне и вообще на Востоке определение божественной воли и гадания о судьбах производились только в отношении царя и го­сударства.

В Этрурии же аналогичные действия производились также и для определения судьбы отдельного индивида. (Об этом сви­детельствуют сведения, приводимые античными авторами, в частности Цицероном в «De haruspicum responso», относитель­но практики гаруспиции. Кроме того, имеются сведения о су­ществовании у этрусков религиозных книг под названием Iibri fatales, где давались рекомендации к определению судьбы от­дельных личностей и государств).

Эту особенность необходимо иметь в виду, когда речь идет о позднейших наслоениях эллинистической астрологии на древ­ние представления этрусков. Обычно считается, что эллинизм добавил к гаданиям Древнего Востока определение судьбы от­дельного индивида.

Интерес представляет в связи с этим тот факт, что у этрусков существовали понятия «дом», «судьба» в отношении к местопре­быванию отдельных божеств в регионах неба и представление о связи этих регионов с жизнью нидивида и государства. Осо­бенно ярко это иллюстрируют система деления неба на 16 ре­гионов и связанная с ними символика.

Понятие «дома» планет и созвездий является характерным для астрологических систем, получивших широкое распростра­нение в эпоху эллинизма и в более позднее время, когда астро­логия превратилась в псевдонаучную систему. В ней выделяет­ся наиболее древний слой (4 точки координат и добавленные к ним 4 и 8 регионов), сформировавшийся в форме 16 регионов только у этрусков.

Не случайно аналогии с этрусской картиной мира, где была зафиксирофана связь передвижения небесных тел с жизнью людей, обнаруживаются именно в эллинистический период. Они свидетельствуют о том, что Этрурия могла представлять собой один из очагов распространения подобных взглядов в странах древней Европы.

В сочинении «Astronomica» римского писателя Манилиуса [305]изложены основные принципы распространенной в современном ему обществе астрологии. В качестве примера можно привести схему для определения судьбы, известную под названием «круг Петозириса». Схема основана на четырехчастном делен и, где средняя линия, отделяющая верхний мир от мира подземного, была границей жизни и смерти.

<< | >>
Источник: Тимофеева Н. К.. Религиозно-мифоло­гическая картина мира этрусков.— Новосибирск: Наука,1980. 112 с.. 1980

Еще по теме ЭЛЕМЕНТЫ ЭТРУССКОЙ МИФОЛОГИИ:

  1. Глава III АРХАИЧЕСКИЕ ЭЛЕМЕНТЫ В ЭТРУССКОЙ КАРТИНЕ МИРА
  2. Глава V ЭТРУССКАЯ МИФОЛОГИЯ и РЕЛИГИЯ
  3. § 5. Нашествие галлов и бытование этрусского элемента в Северной Италии в галльскую и римскую эпохи
  4. Глава II ЭТРУССКАЯ ЭПИГРАФИКА И ЭТРУССКИИ ЯЗЫК
  5. Античные элементы в культуренаселения Севера Восточной Европы
  6. АНТИЧНЫЕ ТРАДИЦИИ И ЭЛЕМЕНТЫ В КУЛЬТУРЕ КУВШИННЫХ ПОГРЕБЕНИЙ АЗЕРБАЙДЖАНА
  7. Мифология и религия раннего царства
  8. 1. РЕЛИГИЯ И МИФОЛОГИЯ
  9. Нововавилонская религия и мифология
  10. СКИФСКАЯ МИФОЛОГИЯ И СЛАВЯНСКАЯ ТРАДИЦИЯ