Индоевропейские корни этрусков

После того как в течение двухсот лет ученые многих стран пытались объяснить происхождение этрусков и выя­вить связи этого народа с населением других как соседних, так и отдаленных стран, в XIX в России была опубликова­на книга Е.

Он не был новичком в своих поисках — о заметном вли­янии на этрусскую культуру и искусство многих сторон ма- лоазийской культуры писали многие исследователи уже в XlX веке. Большим сводным трудом по истории, культуре и языку этрусков явилось капитальное исследование фран-

цуэского историка-востоковеда 3. Майями «Этруски начи­нают говорить» (в настоящем издании — «По следам этрус­ков»). Предварив свой труд подробным обзором предше­ствующих публикаций, автор указывает, что в Этрурии об­наружены надписи, включающие некоторые слова и знаки, не поддающиеся расшифровке как принадлежащие к сис­теме индоевропейской семьи, но основная масса лексики явно соотносится с этой системой.

Удивление может вызывать только то, что в изобрази­тельном искусстве этрусков нет ничего, что могло бы-наво­дить на мысль о близости к культуре славян. Прежде всего сюда следует отнести надгробья и саркофаги, которые в России, например, стали появляться на местах захоронений знатных людей не раньше XVlII века в подражание запад­ным образцам.

Ни изображения людей на фресках этрусков, ни их одежда или оружие, ни характер черт внешности, ни тем бо­лее часто встречающиеся на прорисовках фигуры обнажен­ных мужчин и женщин не могут быть исторически сопо­ставлены со славянами и с их древней культурой: археоло­ги нише на Руси не обнаружили ничего похожего. Зато в ар­хитектуре и изобразительном искусстве стран Малой Азии и Северной Африки прослеживается ряд сходных и даже

точно совпадающих элементов, и автор приходит к выводу, что именно от этрусков пришли эти элементы в греко-рим­скую цивилизацию.

Лозунг «Этруски — это русские», под которым в форме заглавия была в газете «Завтра» (N? 18/441,2002) опублико­вана статья В. Попова, ведет за собой и такие явные заблуж­дения, как «...большая часть материальных данных демон­стрирует тождественность культур этрусков и древних сла­вян, и нет ни одного факта, противоречащего этому...

В таких выводах можно ясно увидеть картину продолжа­ющихся колебаний в поисках как пресловутой «прародины» славян, так и истоков славянских языков и в их числе рус­ского. Надо заметить, что в книге Майяни есть указания и на сходство некоторых лексических элементов этрусского языка даже с санскритом, чему тоже не следует удивляться, так как закономерность таких соответствий давно доказана для всех языков индоевропейской семьи. Но вот таких схож­дений, как в славянских (русском) языках и в санскрите, в эгрусском обнаружить не удается, а именно схождения это­го типа говорят о близости (или единстве?) предков арьев и славян в те эпохи, когда в языке формировались его древней­шие составные части, его основы: термины родства, местоиме­ния, названия числительных, система глагольных корней и образование от них так называемых семантических пучков, то есть сходных по изменяющемуся значению новых слов при посредстве сходных же приставок и суффиксов.

Не вызывает сомнений то обстоятельство, что в процес­се широких и многотысячелетних расселений с северных зе­мель предков индоевропейцев по лицу Евразии носители диалектов, обладавших некоторыми (разными по количеству схождений) общими или близка ни чертами, достигли не только Черноморья или Средиземноморья, но, как извест­но, и Ирана, и Индии. Этрусский язык тоже принадлежит к индоевропейской семье, в чем уже никто не сомневается.

В заключение следует задать и еще один вопрос: кто, если не древние предки индоевропейцев, долгими веками вырабатывал представления о персонификации сил север­ной природы и придании им облика божеств или персона­жей фольклора? (Здесь, кстати, будет не лишним упомянуть о том, что в санскрите словом «капа» определяется группа богов, что невольно наводит на мысль о славянском слове «капише» как о месте поклонения идолам.) И в чьей среде, если не в обществах древнейших наших предков, склады­вались в эпоху охотничьего, а затем пастушеского и ското- водчески-земледельческого хозяйства те поведенческие бытовые нормы, те обычаи и ритуалы, которые не изжиты вплоть до наших дней в среде многих индоевропейских народов как селян, так и горожан? Ответы на эти вопросы будут объективным подтверждением необходимости следо­вать призыву Б. А. Рыбакова об углублении в архаику.

H. Р. Гусева, доктор философских наук