<<
>>

Vlll Несколько общих соображений об этрусской религии

Начнем стрех глосс. Всякая религия фактически состо­ит из ряда церемоний. А. Эрну пишет: «Латинское слово Caerimonia, столь странное со своим дифтонгом ае, не по­лучившее приемлемого объяснения ни у римских, ни у со­

временных ученых, вполне могло произойти от этрусского caerimo (ср.

Iucumonius от Iucumo, Populonia и т.д.). И воз­можно, следует видеть в нем прототип образований на monia, monium, которые вначале проникли в словарь (язык) религиозный (castimonia, matrimonium) или технический (testimonium... patrimonium...)»[123].

Предчувствие насчет caerimo не обмануло Эрну. Это бес­спорно подтверждается албанским глаголом kremtoj — «праздновать», откуда kreme — «праздник» и kremtim — «празднество» (М, 214).

Иокль нашел глаголы, параллельные этому в древнеин­дийском, древнеславянском и даже в древнеисландском языках, и все они имели смысл «прославлять». Добавим, что по-хеттски храм — karimmi.

Обратимся к другому унаследованному слову из той же группы: Silicernium — «трапеза», входившая в погребальный ритуал и состоявшая из соли, яиц, чечевицы и т.д. Эрну на­зывает это слово «другой безнадежный случай из индоевро­пейской этимологии». Но я не склонен считать его столь безнадежным. Если рассматривать Silicemium (А) с албано­иллирийской точки зрения, оно распадается на две части: silte — «полуденная еда, завтрак» (М, 450); qerm — «снару­жи» (М, 415). Значит, это была «трапеза вне дома» в честь усопшего, которая свершалась у его могилы. А ведь эти могилы находились вне города. У этрусков кладбища все­гда были расположены на известном расстоянии от города: в Тарквиниях — на соседнем холме Монтероцци, в Церё — на расстоянии 2 или 3 километров от города и тд.

Что же касается третьего слова, им обозначались у эт­русков некие священные книги — Libri Bacchetidis (В).

О. Мюллер считает, что это те самые Iibri fulgurates, ко­торые принадлежали легендарной этрусской нимфе Бегойе, впоследствии ее стали называть на греческий манер Бакхе- тидой.

Однако в Bacchetidis мы узнаем обычное албанское существительное (вышедшее из употребления) bageti —

Рис. 37 Менада.

Зі русский антефикс из Вей. Терракота.

Ок. 500 г. до н.э.

«животное, скотина» (М, 17). Иокль относит это слово к ка­тегории слов «унаследованных» и связывает его с древнеин­дийским bhaga — «имущество». Я же думаю, что в этих кни­гах речь шла о животных, которых следовало приносить в жертву в том или ином случае. Жертву такого рода следо­вало приносить в том месте, куда ударила молния, поэтому вполне возможно, что содержание этих книг, где говорилось о животных, находилось в тесной связи с Iibri fulgurates.

Переходим теперь к этрусским религиозным терминам, сохранившимся в этрусских текстах. В Книге мумии, часто называемой Liberlinteus («Льняная книга»), а также на Ka- пуанской черепице чаше всего упоминается церемония vac] (A). vacii.

М. Паллоггино[124] делает обзор всех значений, предлагав­шихся для перевода этого слова: «обращение с мольбой» (Торп,1ромбегги), «предзнаменование» (Рибецпо), «прино­шение» (Гольдман, Кортсен) и т.д. М. Паллоттино подчер­кивает, что слово vacl имеется в описаниях ритуалов, посвя­щенных различным богам: vac! в честь Θesan (Авроры), vacl

бога Veltha, CuKu и т.д., и определяет vacl как «священное действие», возможно «возлияние». По-моему, он очень бли­зок к истине. Но vacl — гораздо более широкое понятие. Имена богов не помогут нам решить эту проблему, посколь­ку одному божеству можно посвятить множество вешей. В расшифровке этого слова я руководствовался другой ас­социацией. На Капуанской черепице есть слова vacl Iunasie (Р, 2, 5) (А), в которых я без колебаний опознал албанское существительное Ioje, множественное число Iojna — «игры, спортивное соревнование» (М, 250). Следовательно, Iunasie означает «пир, за которым следуют игры». Окончание sie соответствует албанскому sh — окончанию родительного па­дежа и творительного падежа во множественном числе; так: nji sasi Iibrash — «множество книг» (М, 57).

Ясно, что все значения, предлагавшиеся выше: «моль­ба, предзнаменование, приношение, возлияние, колено­преклонение» (которое также предлагалось), плохо сочета­ются со словом Iunasie — «игры» и не образуют единого по­нятия. А с другой стороны, и из описаний Томера, и из эт­русских фресок нам известно о заупокойных пирах, закан­чивавшихся играми, борьбой гладиаторов и т.д. Паульсен. например, упоминает, что на Кипре в IV в. до н.э. после цар­ских похорон происходили атлетические игры, скачки, ре­гаты, не говоря уже о танцах и хоровом пении.

Итак, vacl — это нечто вроде пира (еды). Мы находим его в албанском языке в форме Vagjeloj — «тщательно кор­мить» с производным vagjel — «диета» (М, 543). Видимо, vacl соответствует греческому συμπ6σιov.

Однако в какое время суток совершался этот пир? Для того, чтобы ответить на этот вопрос и одновременно точ­ней определить этимологию слова vacl, нужно выбрать, по какому из двух возможных путей следует нам идти: по пути литовского языка или же по пути языка албанского. В пер­вом случае окажется, что речь идет о вечернем пире, а во втором — о пире дневном. В литовском языке мы находим слово Vakariene — «ужинать», производное от vakaras — «ве­чер». Мы узнаем в этом литовском слове славянские «вечер.

Рис. 38. Пирующий. Деталь росписи гробницы Львиц в Тарквиниях.

Ок. 520 г. до н.э

вечеря, вечор» и т.д. Значит, можно сделать вывод, что пир происходил вечером, и это очень хорошо согласуется с тем известным нам фактом, что у римлян основной едой был обед или ужин, т.е. вечерняя трапеза. Кроме того, мы ви­дим на этрусских фресках, что пиршественные столы осве­щены канделябрами[125].

Но есть по крайней мере два соображения, говорящие в пользу того, что пир происходил днем: 1) Iunasie- спортивные игры и ристания — могли происходить только днем; 2) в албанском языке есть слово vagul — «заря» (М, 543), имеющее также значение «утро».

Конечно, со временем слово «утренняя еда» могло ут­ратить свое первоначальное значение, как театральный «ут­ренник», который начинается не утром, а после полудня. Торжественный vacl в честь богов и усопших мог происхо­

дить не в обычное для пира время, но не в этом суть. Важ­но, что, как бы там ни было, речь идет о пире.

Значение слова vacl может найти свое подтверждение в словосочетании, которое мы часто встречаем в Книге му­мии: vacl ага£. В этрусском языке существует глагол аг — «де­лать*. Мы уже упоминали форму прошедшего времени это­го глагола: агсс, ага£ (оптатив). Однако я должен повторить, что ага£ — возможно, форма родительного падежа существи­тельного ага —- «алтарь*; это слово, общее в этрусском и ла­тинском языках, мы уже рассматривали. В таком случае vacl ага$ значило бы «пир у алтаря*.

Мы упомянули о важном религиозном термине ага. Пе­ред нами археологический документ, который поможет нам разобраться в существе этого слова. Это изображение, опуб- ликованное С. Рейнаком[126]. Автор комментирует его так: «Очищение Ореста в Дельфах; справа мы видим Аполлона, держащего ветвь, чашу и два лавровых листа... Надпись на алтаре, у которого укрылся Орест, видимо, бессмысленна...»

Надпись эта гласит: ceaarvc (В). Ошибочное чтение? Мне хочется вспомнить замечание М. Буффа по поводу одной надписи, что «ее считают подозрительной лишь потому, что не понимают».

Ведь ceaarvc не более абсурдна, чем любое другое этрус­ское слово. Хоть и нет в нем кристальной ясности, как в ip siune или mi⅛ meθumfs, или krankru. его смысл не вызыва­ет сомнений, и лишь некоторые детали остаются недоста­точно ясными. Вот мои соображения:

ceaarvc- это с е а а г и с; с е а а г и с - это сеа аги + с;

с е а — абсолютно совпадает со словом сеа из сочетания сеа sutve в надписи на погребальной урне (Р, 758; СП, 2596), которая абсолютно ясна (мы с ней встретимся ниже). Эти два слова означают «эта могила», следовательно, сеа значит «эта».

Я мог бы еше подумать о ccia из Книги мумии (гл.

VII), которое, видимо, значит «зови!», но в данном случае это придало бы тексту слишком абстрактное звучание;

а г и — это основной элемент аг («алтарь») с артиклем;

с — обычно это союз «и» или указательное местоимение, или слово «тоже».

Значит, смысл фразы не «Я зову к этому алтарю», а ско­рей - «Это тоже алтарь». Надпись понятна. Ведь алтарь — единственное место, где можно укрыться, а Ореста, убив­шего свою мать. преследуют Эриннии, фурии-мстительни­цы. Единственная ня него возможность спастись — спря­таться у алтаря Дельфийского храма. Поэтому у Эсхила Орест сидит там. вцепившись в круглый священный камень. Вот он и спешит узаконить свое положение заявлением: «Я около алтаря, и меня трогать нельзя». Подобная же ис­тория случилась с Парисом, сыном Приама. Когда он вер­нулся в Трою, братья не узнали его и хотели зарубить. Он спасся от них. укрывшись у алтаря Зевса. Следует добавить, что на нашем рисунке алтарь не круглый. Что ж, этрусский художник не был Эсхилом!

Or понятия алтаря перейдем теперь к огню. Он также был священным предметом, и, кроме того, в нем обитал ге­ний семьи, как мы уже видели выше.

Одно из основных значений слова «алтарь» — место огня. Мы можем предполагать, что у этрусков эти два по­нятия имели один корень; аг — «огонь» и ага — «алтарь», на основании следующих соображений.

Прежде всего в этрусско-латинской билингве мы нахо­дим аг, которое выступает как эквивалент слова «рыжий», иначе говоря указывает на цвет огня (Р, 545; CIE, 3023):

a∂ unata vamal ar (В)

Mn Otacilius Rufus Varia natus

По мнению Деекке[127]:

ад — Арнт, но в переводе это «туземное» имя заменено

латинским: Manius;

u п а4 а — неизвестно почему сопоставляется с Otacilius; Varnal- переведено «родом из Варии» (Varia);

а г — единственное этрусское слово, которому может со­ответствовать имя (или прозвище) Rufus. Итак, Rufus зна­чит «рыжий*. В этой связи Деекке теряется в предположе­ниях, но считает, что перевести иначе как «рыжий» нельзя.

По мнению Феста, римского писателя Il-Ill в. н.э. эт­русское выражение arscuerse имело значение «отвратить огонь». Фест и объясняет его так: arse — «отвратить» (ото­двинуть), а значит uerse — «огонь». Этот комментарий яв­ляется результатом путаницы очень древнего происхожде­ния. Я же думаю, что эти два слова следует объяснять в об­ратном порядке: arse — «огонь» и uerse (verse) — «отвратить», и вот мои доводы:

a) корень vert, vers — «повернуть» принадлежит к основ­ной индоевропейской языковой базе. Мы находим его не только в латыни (verso — «вернуть» и verto — «повернуть, отвернуть»), в славянском «вертети», но уже у индоиранцев в XVIH в. до н.э. Обучая тому, как надо строить военные ко­лесницы, они употребляли слово teravartanna — «тройной оборот», где vartanna и есть verto;

b) абсолютно понятны осско-умбрское uersus[128]и латин­ское versura — «конец борозды, где заворачивают».

Итак, со всех сторон нам дают знать, что uerse — не что иное, как «повернуть». Следовательно, arse должно означать «огонь», аг. Окончание se — это этрусское суффикс кос­венного падежа.

Эту формулу писали над дверями домов, чтобы охранить их от пожара.

Что мы знаем о жертвоприношениях у этрусков?

Обратимся к пластинке из Мальяно, где мы нашли сло­во χimd — «сто». В написанном на ней рекомендуемом списке периодических жертвоприношений упоминается приношение богине Miaxdanra, которое следует совершить

четырежды в под (IV avils) (Р, 3596; CIE, 5237): menicac πwrcahιrcac.

Начнем со второго слова, которое можно анализировать так.

m а г с а (А) — албанское maraq — «укроп» (М, 263); Iur- албанское Iyre — «сало» (М, 254);

с а - маленькое, но важное слово; не албанское ли это ca(tza) — «немножко»?

Итак, перед нами изысканное блюдо, высоко ценивше­еся во все античные времена: marcalurcac (В) — «сало и не­много укропа». Значит, витаминами мы обеспечены.

Такое толкование слова Iur находит свое подтверждение в эпитафии на саркофаге: Larθ AJednas (R 172; СП. 2058). Она кончается словами Iuri miace[129]. Слова эти обозначают подношения, которые следует периодически приносить ду­хам предков этого господина.

В Iuri мы узнаем «сало», miace — не что иное, как mase из «договора по поставке мяса» (Р. 381), о котором мы го­ворили в главе «Рынок»; mish, mase, miace прекрасно пере­кликаются с современным славянским «мясо». Итак, Iuri miace — «жира (и) мяса».

На пластинке из Мальяно имеется другое упоминание о сале или о жирном животном, которое нужно принести в жертву Тинии (P, 359b), — Iursd.

Слово menicac дешифровать трудней. Возможно, у него тот же корень, что и у слова menaχe, которое написано на многих предметах, приносимых в жертву. Так, на статуэтке ребенка, поднесенной θuflda⅛, мы читаем: alpan menaχe (Р. 652; CfE, 446); alpan объясняют как «дар, приношение». Следовательно, можно считать, что второе слово — эпитет.

По мнению Паллотгино (Р, 447), одна гражданка Θa (па) Cencnei принесла в жертву тому же божеству статуэтку бо­гини (или женщины), где написана уже встречавшаяся нам коротенькая просьба: Juv Iuii («обрати взгляд к моей молит­ве»), кончающаяся этим словом: menaχzi. Нельзя ли сопо­ставить этот элемент menaχ с албанским menoj — «отло­

жить, отвратить»? (М. 281). Уже рассмотренное нами zi зна­чит «черный, несчастье, беда, горе». Тогда, вероятно, menaχzi — это призыв: «Отврати беду!» Значит, первое сло­во надписи P, 359b menica(c) было: «отврашаюший беду». Этруски особенно верили, что можно отвести беду с помо­щью религиозных обрядов. Иначе говоря, в качестве иску­пительной жертвы Mlaxflanra приносили сало с укропом. Однако Г. Мейер связывает албанское menoj с латинским manere — «ждать». Следует ли считать слово mena(χ) заим­ствованным из латыни, или же объяснять его индоевропей­ским корнем men («менее»)? Вопрос остается открытым.

Были и другие жертвенные животные. Здесь мы назовем еще только одно, но зато внушительное, — бык (рис. 31). Мы уже с ним встречались: tur, turinu (ρelflιιrinu). Однако на Перуджинском камне он выступает под именем, гораздо ме­нее понятным. Я думаю, что он искусно укрывается в груп­пе слов, вызывающих немалое замешательство: intemamer (Р, 570).

Со всеобщего согласия этрускологов считается, что над­пись на этом камне — нечто вроде контракта между двумя семьями: Afuna и Velflina, где говорится о распределении земельных участков и о погребальном склепе (spel-), общем для обеих семей. Было отмечено, что имена богов в этой надписи не упоминаются. Однако судя по таким словам, как Aaura («могила»), агаб («алтарь»), Aunxulfle (flun — «дом, по­гребальное здание»), речь идет о культе предков, о совер­шении периодических религиозных церемоний.

Что же там сказано? Мои мысли бродили вокруг этого intemamer, звучащего так же высокомерно, как имя фарао­на или название модного отеля первого класса. Оно обес­куражило меня до такой степени, что я даже не решался вы­делить из него хорошо знакомую частичку in — «это, этот». Мне казалось, что intemamer подобен каменному обелиску вокруг которого можно очень долго прогуливаться без ма­лейшей реакции с его стороны.

Но однажды мне довелось прочесть албанский перевод книги Нова, который я получил в подарок от Манна. Там

была поразительная строфа: nιerrni tashi (per vetchenet’uaj) slHate

<< | >>
Источник: З. Майяни. По СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ. Москва - 2003. 2003

Еще по теме Vlll Несколько общих соображений об этрусской религии:

  1. ЭТРУССКАЯ РЕЛИГИЯ
  2. Этрусская религия.
  3. Глава V ЭТРУССКАЯ МИФОЛОГИЯ и РЕЛИГИЯ
  4. Глава II ЭТРУССКАЯ ЭПИГРАФИКА И ЭТРУССКИИ ЯЗЫК
  5. Глава 9 ВЕЛИКАЯ СРЕДИЗЕМНОМОРСКАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ (Vlll-Vl BB. ДО Н. Э.)
  6. Глава 8 ПОЛИСЫ КРУГА ЗЕМЕЛЬ (Vlll-Vl BB. ДО Н. Э.)
  7. Ареалы прародин индоевропейцев на нескольких хронологических уровнях развития языка и ареалы диалектных общностей древнеевропейцев и индоиранцев и доказательство автохтонности древнеевропейцев в Центральной Европе по данным лингвистики и археологии
  8. Этрусская проблема
  9. ЭЛЕМЕНТЫ ЭТРУССКОЙ МИФОЛОГИИ
  10. § 4. Рим под властью этрусских царей-завоевателей.
  11. § 5. Падение этрусского господства и конец царского периода в истории Рима.