О ДРЕВНЕКИТАЙСКОЙ МЕТОДИКЕ ИСТОРИЧЕСКОГО ПОВЕСТВОВАНИЯ

Лю Бан достиг победы и власти в 202 г. до н.э., но традиционная китайская историография считает датой осно­ваний династии Хань 206 г., потому что последний импера­тор династии Цинь сдался Лю Бану в конце 207 г.

обратить внимание на некоторые особенности китайских ис­торических материалов — нашего главного источника.

В задачу автора не входит описание развития самой ки­тайской исторической науки. Для нас важны лишь определе­ние степени достоверности сведений, содержащихся в дина­стийных хрониках, и те их особенности, которые существен­ны для истории хуннов.

Историография занимала почетное место в Китае. Истори­ческая память считалась совестью нации, и в руках составите­ля хроники была репутация самого властного императора. Не­редко императоры ублажали своих летописцев, боясь, чтобы они не скомпрометировали их в глазах потомков.

Согласно традиции, династическая хроника публикова­лась только после прекращения династии. Но поскольку историография была важным государственным делом, к со­ставлению хроник допускались лишь люди, в политических симпатиях которых не было сомнений. Из всего этого видно, что китайская историография выполняла правительственный заказ и не могла не быть в какой-то мере тенденциозной. Первой задачей исследователя в таком случае является опре­деление характера искажения действительности. Возвеличе­ние роли Китая, его значения и военных успехов должно было входить в задачу историка, поэтому к сообщениям такого рода нужно относиться с сугубой осторожностью. Наоборот, све­дения о поражениях и неудачах китайцев, по всей видимо­сти, преуменьшались, и им можно верить условно.

Постоянно встречающиеся преувеличения цифр в китай­ских исторических произведениях — явление неслучайное. Оно имеет свое основание и свою закономерность, а следователь­но, и свое объяснение. Прежде всего необходимо отметить, что цифры до 10 000 чел. даются, как правило, без преувели­чения. Для древних китайцев 10 000 было не просто число, а понятие множества неисчислимого — то же, что для наших предков «тьма тьмущая», а для современных математиков «бес-

конечность». Поэтому числа сверх 10 000 даются приближен­но, как лежащие за пределами возможного измерения или ис­числения. Но оперировать с такими числами приходилось час­то, и их стали давать, но не в сравнении с измеримым отрезком до 10 000, а в соотношении между собой и с округлением. Если, допустим, армия А имеет численность 13 000, то, зна­чит, можно определить ее как 10 000 + X = 2 х 10 000 = 20 000. Армия В в четыре раза сильнее армии А, значит, армия В равна 80 000. Для более позднего времени — эпохи Тан — уда­лось произвести несколько раз проверку этой системы счета и установить средний приблизительный коэффициент преувели­чения. Он равен 9. Так как традиция исторической науки за это время не прерывалась, то надо думать, что для древности действителен тот же коэффициент. Но это еще не все.

Китайцы — народ, весьма способный к абстрактному мышлению. При исчислении армии их интересует именно ее сила, а она не всегда совпадает с численностью, ибо боеспособность у разных войсковых соединений различна. Например, если в армии А есть 30 богатырей-всадников, из которых каждый расценивается в 100 рядовых пехотинцев, то расчет идет так: 30 человек = 3000 единиц боевого дей­ствия, где за единицу принимается боеспособность одного солдата самого слабого вида войск. Если при этом в армии А есть 8000 рядовых, то численность ее будет рассчитана так: 8000 + 30 х 100 = 10 000 + X = 20 000 вместо факти­ческих 8030 человек или И 000 единиц боевого действия.

К этому надо прибавить, с одной стороны, гордость, заставлявшую историка преувеличивать боеспособность своих воинов, а с другой — страх перед хуннами, заставлявший преувеличивать их число и доблесть. Отсюда и вырастают ог­ромные по численности армии, как свои, так и чужие. Разу­меется, абсолютные числа далеки от истинных, но относи­тельные не очень далеки, и пропорциональность сохранена. Поэтому, хотя мы не в состоянии внести поправку ^kB источ­ник, мы можем следить за ходом событий с точностью в пре­делах вероятности.

Цифры полученной добычи обычно взяты из рапортов ки­тайских полководцев и вряд ли могли быть преувеличены,

так как контроль и учет трофеев проводили гражданские чиновни­ки, которые принимали их. Полководец скорее мог, утаив часть добычи, уменьшить ее количество, чем преувеличить, так как он должен был бы восполнить недостачу из своего кармана. Хвастовство и обман в рапортах карались лишением чинов и даже смертью.

Сведения о внутреннем состоянии кочевых народов китай­ские историки получали из сводок китайской разведки. Здесь точность несомненна, но, к сожалению, эти сведения чрезвы­чайно немногословны, так как разведчики интересовались лишь тем, что имело практическое значение, главным образом бое­способностью, а религия, культура, нравы и т.п. описыва­ются между прочим.

Большой интерес представляют подлинные документы, доклады в Государственном совете, письма, отчеты, приво­димые часто полностью, а иногда с сокращением. Но, как правило, историк приводит лишь тот доклад, с которым он сам согласен, а мнение оппонентов дает в сокращении. Од­нако это не мешает исследователю самому оценить события.

При составлении истории хуннов необходимо иметь в виду, что китайцы, весьма подробно описывая свои отношения с ними, чрезвычайно бегло повествуют о войнах, которые хунны вели на западе и севере, так как китайских историков эти события интересовали крайне мало.

Попытки анализа событий, вообще довольно робкие, сво­дятся к указанию на волю и характер исторических персон, а роль народных масс упускается из виду.

Упомянутые ошибки весьма распространены; ими же стра­дала и европейская эрудитская школа. Разумеется, нельзя требовать от древних китайцев владения материалистическим методом, но, используя их сочинения, следует всегда искать причины исторических событий, разбирая их ход и логику. Так как почти на всем протяжении нашего исследования мы не имеем параллельных текстов для применения сравнитель­ного метода, единственным приемом исторической критики будет анализ связей между событиями. Это способ трудный,

но единственный, так как греко-римские сведения по инте­ресующей нас теме скудны, отрывочны и заслуживают дове­рия меньше, чем китайские; степные же народы никаких до­кументов о своем прошлом не оставили. Ни в коей степени нельзя доверять и фольклору, ибо у нас нет ни малейших данных утверждать или даже предполагать, что известные нам варианты тюркских былин имеют столь большую давность, да и сами события в устной передаче искажаются до неузна­ваемости.

Итак, мы видим, что китайские источники, имея ряд несомненных достоинств, как то: точность в хронологии, осведомленность и отсутствие фантастических вымыслов, вместе с тем требуют критического отношения к себе, и при этом условии дефекты источников не введут нас в заблуждение.