У-ДИ И ЕГО ЗАДАЧИ

Глубокий перелом, который произошел при У-ди во внеш­ней и внутренней политике Китая, был подготовлен всей ис­торией предыдущих лет и определил катастрофу, наступив­шую через столетие.

Мы уже видели, что реакция против централизаторской политики Цинь Ши-хуанди помогла династии Хань захватить престол. Ее первые представители осуществили чаяния своих сторонников. В качестве официальной идеологии была принята так называемая философская система Хуан-Лао — органи­ческое сочетание воззрений, приписанных Хуан-ди — леген­дарному правителю древнейшего Китая, и великого Лао-цзы⁴⁰. Идеал этой системы был чисто эвдемонический — счастье человека, но оно мыслилось как приближение к покою, самодо­вольству и самоусовершенствованию. Во внешней политике это означало отказ от наступательных войн, во внутренней — сокращение числа законов, уменьшение налогов и терпимость к инакомыслию. Наиболее почетным членом общества, со­гласно Хуан-Лао, считался крестьянин. Именно его интере­сы предполагалось охранять, но, разумеется, императорская фамилия не забывала и себя. В соответствии с этими уста­новками император Вэнь-ди (179—156 гг.) отменил привиле­гии ванов — феодальной аристократии, и власть была сосре­доточена в руках государственных чиновников.

Но именно эта группа населения была враждебна духу Хуан- Лао. В самом деле, при свободе и экономической независимо­сти населения чиновнику негде было развернуться. Все ус­пешно развивалось: сельское хозяйство и ремесло, искусство и наука⁴¹, религия и магия, и все уходило из-под государ­ственного контроля. Правительство знало, что в стране таят­ся колоссальные силы, но не могло мобилизовать их на ре­шение государственных задач. А задачи возникали, и рост национального богатства увеличивал необходимость поисков решений.

Сципион и Марий железной рукой построили «pax Romana», на Востоке совершенно самостоятельно возникла идея уста­новить «pax Sinica». Тут система Хуан-Лао оказалась не толь­ко негодной, но прямо вредной.

Как только ощутилась необходимость в мобилизации ресур­сов, была отброшена традиция Лао-цзы, который считал фи­нансовую деятельность правительства общественным злом:

«Народ голодает оттого, что слишком велики поборы и налоги»⁴². Китайское правительство обратилось к системе Кун- цзы. Дело в том, что кадры чиновников вербовались из лю­дей образованных, а китайская интеллигенция издавна была в орбите конфуцианских идей. К тому же учение о священ­ном долге служения государству как нельзя более отвечало настроениям правительства. У-ди запретил все философские системы, кроме конфуцианства, и одновременно начал борьбу против старых религиозных традиций. Он увеличил налоги — на полученные доходы содержалась большая армия, умно­жил число законов. Жизнь населения ухудшалась. Возросло количество преступников, которых под названием «молодые негодяи» отправляли служить в армию.

Вместо астрологии начала развиваться история. Проводились поиски старых книг, комплектовались библиотеки, для них составлялись обширные каталоги, началось критическое изу­чение и сличение текстов. История — краеугольный камень конфуцианства, ибо она воспитывает национальную гордость и патриотизм. Начали поговаривать о возвращении к системе колодезных полей и налоге на богатых, но это У-ди не ре­шился осуществить. Еще резче был поворот во внешней по­литике и военном искусстве, но об этом ниже.

У-ди имел сторонников в лице легистов, которые указом 141 г. до н.э. лишены были права служить на государствен­ной службе⁴³, однако сумели перестроиться и найти для себя применение. «На грани II и I веков до н.э. у власти стоял Сан Хун-ян со своими приспешниками. Это был легист но­вой формации»⁴⁴.

сторонники в целях обогащения казны сохранили всю систе­му обложения, добавив к ней доходы от соли и железа⁴⁵. Это вызвало оппозицию со стороны ортодоксальных конфуциан­цев, уже после смерти У-ди нашедшую отражение в диспуте «Об управлении соли и железа». Диспут состоялся в 81 г. до н.э., после того как неумеренная погоня за прибылями привела к тяжелому экономическому кризису.

Победа над хуннами сулила Китаю значительное политиче­ское и экономическое усиление⁴⁶, и деньги дня этого изыскива­лись всеми способами.

Существует мнение, что внешняя политика У-ди «отвеча­ла интересам рабовладельцев и развившегося товарного производ­ства»⁴⁷. Китайские ученые Го Мо-жо и Фань Вэнь-лань отрицают наличие рабовладельческого строя в ханьское время, но при­знают, что рабов в Китае было много — как казенных, так и частных. Использовались они главным образом как прислу­га. Раб стоил больше, чем вол, но дешевле коня⁴⁸. Го Мо- жо указывает, что ряды рабов пополняло разоренное кресть­янство, продававшее своих детей купцам, ростовщикам и круп­ным землевладельцам⁴⁹. Конечно, наряду с китайцами раба­ми становились военнопленные, например хунны, однако реляции о военных успехах не говорят о значительных захва­тах людей. В самом деле, насколько легко было отбить стадо тихоходных баранов, настолько трудно было захватить верхо­вых пастухов. Го Мо-жо отмечает, что захват хуннов в плен расценивался как заслуга, за которую прощалось преступле­ние, влекшее смертную казнь⁵⁰.

Признавая войны императора У-ди наступательными, мы считаем, что они возникли в результате усложнения политиче­ской ситуации, определявшейся бурным развитием экономиче­ских возможностей Китая. Если бы накопленные в Китае силы не были направлены вовне, то они могли бы проявиться сти­хийно внутри страны. Почва для сепаратизма в стране с нату­ральным хозяйством есть всегда. Разнообразие философских систем, т.е. мировоззрений, усиливало рознь, и честолюб­цы не могли использовать ситуацию в своих целях. Если бы У-ди не затеял внешние войны, в Китае могли возникнуть внутренние; если бы «молодые негодяи» не отправлялись в

далекие походы, они совершали бы преступления у себя дома. Путь завоеваний был подсказан той самой логикой событий, которая раньше обеспечила победу миролюбивой идеологии Хуан-Лао. И надо признать, что У-ди не заблуждался, счи­тая свои силы огромными. Но правильно ли он оценил сво­его противника, покажет дальнейшее изложение событий.