ГУННЫ В СРЕДНЕЙ АЗИИ

Выразительные находки в Кенкольско-м могильнике на Таласе, отраженные в печати,¹ знаменуют процесс вторжения в Семиречье гуннов и скрещение их с коренным местным на­селением.

Типические черты культуры кенкольского типа: керамика лепная, но порой совершенной выделки со скупым волнистым орнаментом, биконические прясла из глины, деревянная по­суда — тарелки, кубки, сложно-составной лук с костяными накладками, стрелы со скифоидными, но железными наконеч­никами (втульчатые — Кенкол, черенковые — Кургак), костя­ные плоские наконечники -стрел с черенком (равным длине

боевой части наконечника стрелы), деревяїнньїсі столики на ножках, подражающие китайским, обилие китайского- шелка. Орнамент в вышивке криволинейный и растительный простого сюжета.

Отдельные погребения уникальной сохранности показали наличие типично кочевнической одежды (шаровары, чарыки —■ мягкие бескаблучные сапоги, широкие женские платья на вы­сокой кокетке, ниспадающие книзу множеством складок), ко­чевнические колыбели типа современных «бешик-бала». По­гребения парные (мужчина и женщина, иногда и дети грудного возраста или только женские), черепа у всех особей деформированы (кольцевая деформация). Начало деформации отмечено¹ на черепах 6- и 20-месячных детей.

Насыпи гуннских могил мягкие земляные, иногда обведены ровиком вдоль края (Тя-ныпань); могильное помещение со­стоит из узкого длинного дромоса (айвон) и овального в плане помещения для покойного (ляхат). В Фергане и Ташкентском оазисе айвон имеет несколько иную конструкцию. Он более открытый, иногда в ширину всей могилы. Входы в катакомбы ориентированы по-разному и сообразуются с удобствами тех­нического- порядка (катакомбы вырубались в лёссе, обычно по мягким склонам гор). На Алае (Кургак) катакомбы с ши­роким входом, так же как Маа-ша и Кы-зылтуу, но в послед­них на поверхности либо каменная насыпь, либо четырехуголь­ная выкладка в 2—3 ряда камней. Этот тип намогильного сооружения был заимствован гуннами от местных племен ку- медов. Айваны всех катакомб обычно засыпаны камнями, отделенными от могилы жердевой переборкой. Наверху, в на­сыпи часто группа камней, среди которых остатки костей со­баки, лисы. В некоторых насыпях или дромосах — погребения рабов. Рабы представляли собою европеоидный расовый тип и принадлежали, очевидно-, к племенам усунь.

Одновременны -гуннским погребениям Тяньшаня усуньские погребения Илийской долины (Кара-чоко II, Каргалы II), где встречается усуньская керамика совершенных форм, по­является желтый ангоб. К этому времени мы относим и часть погребений Берккара II. В керамике попадаются чаши со сплошным поддоньем и пазом по закраине, вероятно для крышки.

Звериные мотивы приобретают геометризированные формы. Характерны серьги (Берккара II) с подвесками, иногда ажур­ными, на которых появляется украшение зернью; широко рас-

пространены бронзовые шпильки с изображением птиц явно двух типов — хищников и «куриных», типа голубя (Чуйская долина), и бронзовые птицевидные крючки для колчана (Там- ды, Каратау) .

Для могильников этой эпохи типично появление иноземных вещей западного — гр-екобактрийского происхождения с ан­тичными сюжетами (Буранинская группа, Чуйская долина) и чаще всего китайского происхождения: китайский лак (Чуй­ская долина), нефрит (Берккара II).

Распространение местной усуньской культуры, восприня­той гуннами, весьма широкое, и она имеет много вариантов, правда весьма незначительных. Помимо того, что она зареги­стрирована нами по .всему Семиречью (северная точка, кото­рую мы сами наблюдали, — это бассейн Коксу и Каратала), работами С. Черникова показано ее воздействие и на куль­туру племен Иртыша. Сакоусуньская культура распростра­нена также по всему Центральному Тяныпаню и выходит в Ташкентский оазис (буруглюкская культура); она встречается и ■ в комплексах оседлых поселений в Фергане и в курганах кочевников Алая и Чон-алая (Тулейкен, Чакмак, Шарт — ближе к скифскому времени; Кургак синхронен усуням).

Расовый тип усуней—памиро-ферганский, европеоидный. Ориентация покойника, как и в сакских погребениях, — голо­вой на запад. В некоторых могилах скифского времени встре­чено воздействие андроновского типа: Аламышик (Нарын, Тяныпань), Чакмак (Алай).

Особо следует отметить поздний вариант усуньской куль­туры, прослеживаемый главным образом в керамике. Форма чаш этого варианта близка широко- распространенным в это время кушанским чашам Ферганы, где они более тонкой вы­делки и покрыты красным лаком. Этот тип чаш, с красным лаком (вернее толстым слоем красного ангоба, откалывающи­мися от чаш.

Полагаем, что эта культура выросла на основе культуры тех усуней, которые вначале были отброшены гуннами с ко­ренных мест (Семиречье и Северный Тяныпань),. а позднее,

W4

смешавшись с ними, образовали известный еще в V в. пле­менной союз юебань, позднее (VI в.) известный в конфедера­ции племен дулу западнотюркского каганата под именем «чубань». Быть может, вторжение гуннов в Семиречье—при­чина северного расселения (а не только западного) усуней и несомненно важнейшее условие в сложении тюркоязычного характера местного кочевого населения сакоусуньских племен, окончательно перешедших в гуннский период в русло тюркского этногенеза. Усуни были «отюречены» гуннами.

Другими словами, для гуннского периода характерно на первых этапах сосуществование усуньской культуры с культу­рой кенкольского типа, впоследствии — их скрещение и про­никновение на северо-восток (Илийская долина) культурных явлений юго-запада (красный лак и некоторые формы сосудов кушанской Ферганы), вызванное временным включением и приобщением к кочевникам этих культурных центров, в силу власти над указанными районами северогуннского племенного союза.

Чрезвычайно важно отметить, к чему мы еще вернемся иозднее, что на юго-западе культура тяныпанских саков и усуней, как и в дальнейшем гуннов, претерпевает сильные изменения, выражающиеся в воздействии высокой культуры Ферганы. Следы воздействия Ферганы мы отмечали в орна­менте и росписях керамики аристеев (Тулейкенские курганы под г.

Это был начальный этап активной тюркизации местных племен, в VI—VIII вв. усиливающейся связями с приалтай-

ским кругом племен. Тюркизация нашла свое выражение как в материальной культуре, так и в ряде других явлений, на­пример в языке.

В предыдущем изложении мы пытались показать процесс выхода усуней на историческую арену, как процесс дальней­шего развития сакской культуры и выдвижение на политиче­скую сцену в Семиречье' новых сакских племен — исседонов. Население в Семиречье ко времени гуннов слагается из ряда· племен, среди которых усуни занимают господствующее поло­жение.

Соседями усуней с востока были северные чешы, этниче­ский тип которых и культура, равно как и точная их локали­зация нам неизвестны. Долина Уту, в которой располагались чешы, может быть отождествлена с большой долей вероятия с Иртышом. В силу плохой изученности Иртыша в археоло­гическом отношении мы вообще лишены возможности отождествить «Каменный город» владетеля чешы с какими- либо развалинами.¹ Укажем на тот факт, что· поздние городи­ща долины Иртыша, в отличие от современных им городов как восточного Туркестана, так и Семиречья, тем более Сред­ней Азии, делались из камней, например Аблайкит.

В непосредственной близости от Иртыша, тяготея к северо- западной Монголии, находились племена, которых обычно транскрибируют как племена цзюешэ. Однако, если следовать В. Карлгрену, то древнее произношение первого иероглифа· будет звучать «кый», второго — «чаи», что дает ясное пред­ставление об этом этнониме. Всего вероятнее видеть здесь имя «кыпчак». Племена кыпчаки на этой территории упоминаются еще в рунических текстах VIII в. н. э., в Селенгинском па­мятнике, что подтверждает возможность локализации кыпча­ков III в. до н. э. в районах Хангая или в южном Алтае. Если неясна этническая принадлежность чешы, то кыпчаки были скорее всего тюркоязычными племенами.^[255] Вблизи этих племен, вероятно· на Алтае, могут быть локализованы племена синли.

К северо-западу от усуней, занимавших все южное перед­нее Семиречье, были расположены племена худэ. Древнее

мнение этого этнонима дает опять же несколько иную кар­тину— хутяк, которое мы предлагаем отождествлять с приды­хательной формой остяк.¹

Усуни на юге граничили с владением Гумо, т. е. факти­чески с владениями Восточного Туркестана, на- юго-западе — с Ферганой, а на западе — с племенами кангюй.^[256][257] Границы кангюй подходили к р. Талас; восточная область их расселе­ния, по имени Лоюени, занимала территорию, начиная от северных пределов Ферганы, вплоть до нижнего Чу, с юга на север, и от Талас до Сыр-дарьи, с востока на запад.^[258]

В культуре восточных кангюйцев наблюдается много сход­ства с культурой усуней. Объясняется это общностью про­исхождения ее от сакской культуры, близостью восточных кангюй к усуням и естественным наличием культурных связей, а также возможностью скрещения культуры усуней и кангюй,. о чем мы имеем прямые свидетельства. В последнем десятиле­тии I в. до н. э. один из представителей усуньской знати по имени Бихуаньчжи, младший брат убитого (при его· же содей­ствии) гуньмо Мочженьгяня, продолжая борьбу с родовой знатью, взял 80 000 человек ему подвластных кочевников и ушел к племенам кангюй.^[259] Этими фактами о связи усуней с кангюй и объясняется культурная близость инвентаря берк- каринских и чуйских погребений этого времени.

Этнонимы «усунь», «кыпчак» и «кангюй» (=канглы) сохра­нились в племенных названиях казахов, что указывает на связанность современных тюркоязычных племен Средней Азии, в частности казахов, с древним кочевым населением Семи­речья. В силу связи с гуннами можно предполагать, что пле­мена усунь, кыпчак и кангюй были тюркоязычными. Для дока­зательства этого положения имеются еще некоторые небезын­тересные факты.

Так, например, у усуней были некие дагян^[260] — «чинов­ники». Китайцы так и транскрибируют этот титул, придавая ему смысловое содержание. Однако дагян — то же, что и позднейшие китайские дагань,^[261] являются не чем иным, как транскрипцией тюркского термина тархан. Когда китайцы лучше познакомились с кочевниками, тогда они употребляли транскрипцию этого титула без попыток дать ему китаизиро-

•ванное смысловое содержание. Не меньший интерес представ­ляет и другой титул — ябгу — «хихэу».¹ Известно, что титул хихэу, который обычно отмечается только¹ у юечжей^[262][263](а на самом деле он был и у усуней), является не чем иным, как древней формой титула ябгу, хорошо известного позднее в рунических тюркских текстах. Отметим, наконец, что китай- - ские царевны, которые в большом числе находились в став­ках усуней, носили титул «гунчжу», сопоставленный П. Пелльо

■ с руническими «кунчуй» кыргызских и орхонских текстов.^[264]

Отмеченные нами факты связи усуньской терминологии

■ с тюркской позволяют, быть может, более решительно пола­гать тюркоязычность усуней, предложенную еще к. Ширато- ри и с сомнением принятую В. Бартольдом. В. Бартольд прав, когда он критикует попытку К. Ширатори в последней части титула «гуньмо» видеть транскрипцию тюркского бей, извест­ного лишь с XVII в.^[265]

Для того чтобы исчерпать сведения об этническом составе Семиречья в этот период, следует еще отметить племена уге, жившие к северу от усуней, видимо на Тарбагатае, и запад­ную ветвь гянькунь — кыргызов поблизости от них.^[266] Севернее Балхаша китайцы называют племена динлин, термин, как из­вестно¹, собирательного характера, особенно для этой эпохи.

Решающее значение в развитии культуры и сложении тюркоязычных народностей Семиречья сыграли гунны как непосредственно, так и через посредство таких племен, как, например, чешы.

Итак, древнейшие сведения о проникновении гуннов в страну усуней относятся к походам Модэ начала II в. до н. э., когда источник Шицзи сообщает, что Модэ покорил 26 владе­ний Восточного Туркестана, а также племена хусе и усунь. C той поры жители всех этих владений вступили в ряды гунн­ских войск. Этот эпизод лег в основу дальнейших сообщений китайцев об усунях, когда они констатируют зависимость усу­ней от гуннов и во время Чжанцяня. Если политическая власть гуннов и недостаточно сильно проявлялась над усунями во II в. до н. э., то она имела своим прямым результатом приоб-

щение усуней к китайской культуре, получившей особенно широкое распространение среди усуней в I в. до н. э. C этого времени усуни устанавливают самостоятельные связи с Ки­таем. Падение политической власти гуннов в Монголии к се­редине I в. до н. э. способствует усилению связей усуней с Китаем.

Раскол гуннов на две части имел огромное значение прежде всего для Семиречья. Как мы уже неоднократно¹ отме­чали, Чжичжи шаньюй откочевал в сторону Семиречья, при­чем выступал в союзе с племенами кангюй против усуней в 49—48 гг. до н. э.¹

В начале своей деятельности Чжичжи шаньюи направился в сторону Восточного Туркестана. Здесь, успешно разгромив войска самозванца Илиму, он присоединил к своим войскам 50 000 местных жителей и временно остался там жить. Лишь отсюда он направился в сторону усуней, отправив посла к их гуньмо Уцзюту. Но посол был убит усунями.

Из Восточного Туркестана Чжичжи пошел войной против усуней, разбил их на Тяньшане; от них пошел на север и разбил племена уге, к западу от них — племена гяньгунь и на севере — племена динлин. Отсюда он отправлял войска против усуней, а затем, по предложению кангюй (примерно в 47 г.), провел большой поход против усуней, врезавшись в качестве своеобразного' буфера по р. Талас между ними и кангюй. В верховьях Таласа была ставка Чжичжи шаньюя, и здесь он был разбит китайскими полководцами Чэньтаном и Ганьяньшоу.^[267][268]

Уже из этих маршрутов похода Чжижчи явствует, что* этнический состав его орд был весьма разнообразный и что в процессе войн в Восточном Туркестане с племенами уге, гяньгунь и динлин северные гунны соприкасались с разнооб­разными этническими и культурными компонентами, которые и были внесены ими в- Семиречье.

Такое же значение имели и последующие вторжения гун­нов в Семиречье. Среди -них следует отметить движение гун­нов в конце I в. н. э., когда северные гунны, разгромленные сяньбийцами в Монголии, перешли, очевидно, Тарбагатай и обосновались в Семиречье, дав основу возникновению пле­менного союза юебань. Вслед за этим разгромом 87—93 г. последовал новый удар. Эти события относительно подробно описаны китайским источником и датируются 90 г. н. э.

Поход китайцев против северных гуннов был якобы пред­принят по просьбе южного шаньюя Туньтухэ. Войска южных

ггуннов в количестве 8000 конницы под предводительством .восточного лули-князя ПО¹ имени Шицзы вместе с двумя ко­лоннами китайских войск выступили против северных гуннов, основной лагерь которых, очевидно, после разгрома 87 г. на­ходился в Семиречье.¹ Движение объединенных войск Китая и южных гуннов весьма показательно, и мы позволим себе привести рассказ о нем полностью.

«Оставя обоз у гор Шое, они разделились на две колонны из легкой конницы и пошли двумя дорогами. Левая колонна на севере, минуя Западное море, пришла на северную сто­рону урочища Хэюнь; правая колонна, следуя западною сто­роною р. Хуннухэ, обогнула Небесные горы и переправилась через р. Ганьвэй на юг. Здесь обе колонны соединились и в ночи окружили северного шаньюя. Шаньюй в большом испуге с 1000 человеками отборного войска решился на сра­жение. Обессилев' от ран, он упал с лошади, но опять сел и с несколькими десятками легкой конницы бежал. Сим обра­зом он спасся. Получили нефритовую государственную печать его; 'ВЗЯЛИ в плен яньчжы с семейством из пяти человек обоего пола, порубили до 8000, в плен увели несколько тысяч человек и возвратились».^[269][270]

В этом весьма интересном отрывке совершенно бесспорно выступает локализация северных гуннов в Семиречье, к се­веру от Тяньшаня, ибо западное крыло (ю) войска, идучи от Хуннухэ (очевидно Орхон), обогнуло Небесные горы (Тянь- шань), т. е. зашло с востока в Семиречье. По дороге они перешли р. Ганьвэй (Енисей). Другая группа войск, восточная (цзо) «минуя Западное море (Баркуль?) пришла на северную сторону Хэюнь». Что за урочище Хэюнь? Расшифровка этого топонима представляет большой интерес. Из контекста ясно, что войска выходят из Монголии и направляются в Семи­речье.

На р. Хуннухэ (Орхон) находились ставки гуннских шань- юев, и, судя по подлиннику, этот топоним следует переводить «гуннская река». В написании названия р. Ганьвэй имеется иероглиф гань, который в древности читался Кам, т. е. Кем— Енисей. Таким образом, восточная часть войск делает боль­шой 'круг, проходя через области, где издавна обретали свое пристанище северные гунны.

C I в. н. э. в китайских источниках исчезают самостоятель­ные повествования об усунях, видимо потому, что· гунны

захватывают власть в свои руки. Во. всяком случае, в согла­сии с этим находится первое сообщение китайцев о том, что гунны имели уже западный аймак, причем, судя по тексту, ■речь может итти лишь о среднеазиатских гуннах. В начале II гв. (первая треть) Семиречье, начиная· с северных четы, входит во владения западных гуннов, а именно «князя» Хояня, распространившего свою власть от Баркуля до Каспийского моря. Фактически и Восточный Туркестан, включая Лобнор, и Тяньшань находились под контролем гуннов. Такие оазисы, как Хами (Иву) и Баркуль (Пулэй), почти все время удержи­ваются гуннами, и еще в середине II в. (151—153 гг.) север­ные гунны успешно ведут борьбу с китайскими войсками, удерживая в своих руках оазис Хами. Однако эти годы были последними в подъеме северных гуннов. Уже в 155—156 гг. имеются сообщения о том, что предводитель сяньби Таныпи- хуай «поразил усунь и завладел всеми землями, бывшими под властью гуннов».¹ Несомненно, что здесь есть некоторое пре­увеличение, так как вряд ли сяньби были долгими хозяевами в Семиречье, но, во· всяком случае, они могли на время осла­бить роль северных гуннов или, что вернее, сдвинуть их далее к западу. Такую же роль сыграли и племена тоба, которые, всего вероятнее, при Тоба-Ито в 297 г., а затем в 315—318 гг. при Юйлюй покорили древнеусуньские земли и все «лежащее от уге на запад».^[271][272] Походы Танынихуайя, Тоба-Ито, Юйлюйя не вытеснили все же всех гуннов из Семиречья и еще в V в. IH. э. они продолжают здесь свое существование под именем «юебань».

Из этого краткого перечня событий, которые претерпело Семиречье, явствуют и возможные культурные связи и влия­ния на племена Семиречья за период господства здесь гуннов. Если к этому вспомнить те оживленные торговые связи, ко­торые были между усунямп и Китаем во время затиший между многочисленными войнами, то станет ясным, сколько культурных вариантов могли запечатлеть археологические памятники Семиречья.

Прежде всего здесь должно быть отмечено влияние Китая, осуществляемое вначале через посредство усуней, а затем гуннов. Затем могут быть отмечены возможные проникновения восточнотуркестанской культуры, особенно со времени Чжи- чжи шаньюя. Северные походы сяньби и тоба продолжали возможное сближение культуры племен Монголии, Енисея, Алтая и Семиречья. Этим и объясняются такие находки, как

каргалинская диадема и китайские вещи в инвентаре могил,, сходство Кенкола с памятниками Лоуланя, единство в этих районах и процесса расогенеза —постепенное наступление· монголоидных элементов. В области культуры, как мы указала вначале, наступает складывание кочевых тюркских элементов- культуры.¹

Если мы теперь археологически хорошо знаем следы гун­нов в Восточной части Средней Азии и прослеживаем пути их ассимиляции с местными среднеазиатскими племенами, то менее ясно· выступают следы их .движения на Запад. Однако* открытие И. Синицыным на Нижней Волге (Бородаевка, Уса- тово, Макарювка, совхоз «Красный Октябрь») совершенно· идентичных Кенколу могильников, где незначительный удель­ный вес местных элементов не лишает «кенкольского» харак­тера погребений, свидетельствует, что· в дальнейшем движе­нии на Запад часть гуннов не осела в среднеазиатских сте­пях.^[273][274] Это была именно только часть, ибо, как показал· С. Толстов^[275] (и к чему мы вернемся ниже), начинает вы­являться значительная роль другой части гуннских орд в пре­образовании культуры племен собственно Средней Азии, завершившаяся образованием культуры эфталитского времени.

Если приход Чжичжи шаньюя в Талас мы'рассматриваем как первый этап «Великого переселения народов» и с его ордами связываем формирование среднеазиатской группы гуннов, начинающийся с раскола гуннов в 55 г. до н. э., то конец второго· этапа, среднеазиатского, начинается с ухода части гуннов из Средней Азии. Он был обусловлен вторичным расколом гуннов. Одна чарть ассимилировалась со средне­азиатскими племенами, другая в результате действий восточ­ных соседей была вытеснена на Запад.

Вытесненные племенами сяньби и доба, гунны идут на запад. Ввиду того, что Сорд занят «ушанами, впоследствии эфтали- тами, путь гуннов лежал не южнее Сыр-дарьи. На Сыр-дарье они овладевают областью Судэ,, всего' вероятнее согдийской колонией.^[276] Впоследствии они достигают владений аланских племен. Движение гуннов· в южнорусские степи было ускорено

Среднеазиатский гунн.

Реконструкция Μ. М. Герасимова по черепу из Кенкольского могильника.

вытеснением из Семиречья потомков· северных гуннов, племен юебань, племенами ухун-уге — древних уйгуров, в свою оче­редь вытесняемых вначале сяньби и тоба, а в конце гуннской эпопеи — жужанями в 492 г. Эти племена угров после разгро­ма гуннов в Западной Европе и становятся на некоторое время хозяевами в Восточной Европе.¹

Путь движения гуннов на запад отмечен археологическими памятниками. Наиболее яркими являются, кроме «болот­ных городищ» Приаралья, вещи, инкрустированные драгоцен­ным камнем и обведенные зернью. Эти вещи находили еще в Ноин-уле. Отмечены они были Гейкелем и нами в курганах кенкольской культуры. Развитие этих элементов прослежи­вается в памятниках Центрального Казахстана (Кара-кенгир^ раскопки А. X. Маргулана), Акмолинской области, в находках у оз. Боровое,^[277][278] в курганах под Уральском, в с. Шипово. Дости­гают эти памятники «наибольшего совершенства в волжских и южнорусских степях, 0« чем речь пойдет далее.

Таким образом, на территории Тяньшаня были основные центры среднеазиатских гуннов. Здесь отмечены гуннские мо­гильники повсеместно. На севере — Кенкол, в Центральном Тяньшане —■ Кыз-арт, Атбаш, Арпа. Эти гуннские племена Тяньшаня были этнической подпочвой для образования осо­бой тюркоязычной группы местных племен. В экспедиции 1949 г. в Центральный Тяньшань были открыты подбои — ка­такомбы I—IV вв. н. э. с ориентировкой покойника головой на запад. Вход в погребение как в алайских катакомбах—вдоль длинной оси могилы не через коридорообразный дромос, а че­рез яму, закрытую обычно крупным камнем.

На основе 9τ^tμx могил в вцде подбоев, известных на Иссык- куле и в Нарьине, развиваются типы погребений VI—VIII и VIII—X вв., открытые нашей экспедицией в 1949 г. в Цент­ральном Тяньшане (могильник Аламышик в долине р. Ha- рын). Они несомненно гуннского происхождения и мы их именуем «чубаньскими», т. е. восходящими к юебаньским (гуннским) памятникам начала новой эры. Характерно, что часть могил совершенно идентична погребениям поздних кыр- гызов Енисея. Это дает мне возможность снова обратить вни­мание на выдвинутое нами в 1941 г. положение о проникнове­нии с Енисея с гуннами первых групп кыргызских племен на Тяньшань. В катакомбной, гуннской по происхождению, куль­

туре Тяныпаня развиваются діревнекьііргььзские племена Тянь- шаня, сохранившие в известной степени свое этнографическое своеобразие. Не случайно, что палеоэтнопрафический материал катакомб в значительной степени является исходным в сложе­нии этнографии современных тяньшаньских киргизов недав­него прошлого.¹

Вторая группа гуннских могильников первых веков новой эры отмечена, как указывалось, во-первых, на юге, вдоль гор­ных цепей, окаймляющих Фергану (Чон-алай, Фергана и Ташкентский оазис). Установлено' сильное скрещение с мест­ными племенами, сильнее в Фергане и Ташкентском оазисе, менее в Чон-алае. Чоналайские . гунны (фруны-фауны Стра­бона-Птолемея), жившие под горами Имаус (Памир), скре­щивались с кумедами.^[279][280]Во-вторых, северная группа племен гуннов (к которым, быть может, следует отнести джунскую культуру Ташкентского оазиса, отчасти и Кенкол) скрещивается с сармато-аланским населением Сыр-дарьи, образуя эфталит- скую культуру «болотных городищ» нижней Сыр-Дарьи. Скре­щение гуннов с кумедами на юге в Чон-алае и сармато-ала- нами по Сыр-дарье создает д в а центра образования эфтали- тов. В-третьих, выделяется особая группа гуннских погребений наиболее северная, как бы синхронизирующаяся с Яконуром Алтая, продолжающаяся на Иртыше (Баты), в Центральном Казахстане (Кара-кенгир, быть может Кош-агач и Боровое), не затронутая так сильно скрещениями, как две более юж­ных: тякьшанская и алайская «горная» и сырдарьинская «равнинная» (к последней, вероятно, следует присовокупить и ферганские и чаткальские катакомбы).

Своеобразные катакомбы Ташкентского оазиса (джунская культура, Каунчи, катакомбы Пскента, курганы с катаком­бами у ст. Вревская) явно разновремепны, но в основном первых веков и. э. Типично для могильников этого- времени весьма компактное расположение (и в большом количестве) конических и уплощенных земляных насыпей. Не случайно, что местное население эти могильники именует «7Чииг тепе» («Тысяча холмов»). Значительная часть коллекций из этих катакомб не опубликована и хранится в Музее истории АН Узб. CCP.^[281]

Среди находок в этих могильниках следует отметить мон­голоидные деформированные черепа, разнообразную керамику в виде полнотелых кувшинов, чаще без орнамента, редко с ручками. Орнамент в виде волнистых линий. Тесто· сосудов черное и розоватое. Наряду с этой керамикой представлена и керамика каунчинского типа — кубки с ручками в виде животных (хищников). Следует отметить, что в катакомбах, особенно Пскента, керамика имеет явное сходство с керами­кой из курганов Шегнаксая (Сыр-дарья), которую мы дати­руем VI—VIII вв. Эта близость керамических форм и других находок (тип меча, подвески из камня на пояс, железные пряжки) наглядно показывает связь между культурой ката­комб и грунтовых могил Сыр-дарьи и их роль в формирова­нии культуры тюркских кочевников Сыр-дарьи. Отмечу, что по Сыр-дарье много курганов такого типа в Ташкентском оазисе, особенно на левом берегу Сыр-дарьи между Узун Aia и Коксу (к северу от Чар-Дары) и около сел. Чар-Дара (Минг тепе).

Курганы типа «Минг тепе» есть и в Чаткальской долине. В 1950 г. здесь были вскрыты пять катакомб в Узунбулаке и Миян-Коле. Они содержали близкую к Кенколу керамику, большое количество бус и стекла, пасты, сердолика, кварца, агата, малахита, бронзовые полушаровые и т. п. украшения из бронзы в виде подвесок, кольца с незамкнутыми концами из бронзы и железа, графитовые палочки и т. д. Вооружения почти нет — найдены были только железные ножи.

Чаткальские катакомбы, сосредоточенные в нижней части долины, примыкающей к Ташкентскому оазису, предста­вляются нам как одни из ранних среди катакомб Ферганы и Ташкентского· оазиса, — примерно I—-II вв. н. э. Особый интерес представляет и местоположение этих катакомб, они как бы связывают гуннские погребения Таласа (Конком) с Ташкентским оазисом и Ферганой.

Раскопанные в 1950 г. гуннские катакомбы Coxa у пере­вала Бадамча Давай в урочище Бор-Корбаз дали, пожалуй, наиболее поздний вариант катакомб, вряд ли раньше III— IV вв. В Сохских погребениях найден разнообразный мате­риал и выяснена очень устойчивая картина погребального ритуала. Насыпи были земляные, иногда обведенные кольцом камней. Айвон располагался вдоль ляхата, иногда перпенди­кулярно и весь аккуратно закладывался каменными плитами. Покойники были ориентированы головой на север. В мужских погребениях стояли у головы и в ногах сосуды, на поясе короткие мечи, ножи, сбоку луки с роговыми обкладками, железные черенковые трехреберные стрелы, железные пряжки с овальной рамкой и подвижным язычком.

115

В женских погребениях были найдены сосуды, бусы¹ (в основном стекло), бронзовые зеркала, косметические при­надлежности в виде каменных палочек для сурмлення бро­вей и графит, малые сосуды с косметикой и другой бытовой ин­вентарь.

Весьма важно отметить, что керамика, обнаруженная в катакомбах, имеет аналогии в ближайших к могильнику сели­щах (например, у сел. Отукчи), а один из центров ее изготовле­ния был обнаружен в соседней долине Исфаре (тепе Лякан).

В Сохских катакомбах особенно ясно ощущается связь кочевников, гуннских по происхождению, с местным оседло­земледельческим населением Ферганы, как впрочем это про­слеживается и в других комплексах, особенно' в приферган­ских районах. Кочевники этих районов' были более «осед­лыми», чем в горных, как Тянынань или Алай. Значение этих комплексов особенно .важно для истории не только киргизов, но и узбеков. Приферганская группа кочевых племен, оста­вивших катакомбы, была тесно связана с кушанской культу­рой и, следовательно, при изучении кушанского периода игнорировать гуннские комплексы нельзя.

Нам представляется возможным утверждать, что эти гунн­ские племена объясняют нам, почему ни в Тянынане, ни в Семиречье нет раннекушанских памятников. Гуннский «барьер» обеспечил за Семиречьем и Тяньшанем тюркский этногенез и одновременно был сильным источником тюркиза- ции восточноиранских племен Средней Азии. Если на Тянь- шане гунны в основном подвергались воздействию со стороны усуней, а в Фергане влиянию восточноиранских племен, точ­ное этническое имя которых сейчас установить трудно, то в зоне Ташкентского оазиса и по Сыр-дарье они скрещива­лись с кангюйским и сармато(массагето)-аланским кругом племен. Эти этнические различия и хронологическая разнооб­разность объясняет нам варианты инвентаря, находимого при раскопках катакомб гуннского происхождения.

Конечным результатом этих скрещений, по нашему мнению, было формирование кантюй и гузов средневековья, обитателей Сыр-дарьи. В этой связи уместно вспомнить, что с кангюй- ской средой связано выделение печенегов, непосредственно,, как и в прошлом гунны, сыгравших немаловажную роль в истории восточноевропейских народностей. Но это тема спе­циального исследования.

Так намечается классификация памятников гуннской куль­туры в Средней Азии. Несомненно, наибольшая древность принадлежит тяньшаньской группе. Не исключена возмож­ность, что с ней будут¹ равны по возрасту, а быть может и старше, приалтайские памятники.

U6

В то время как обогащенная связями со среднеазиатскими племенами часть гуннов идет на запад (втянув в свою среду .и другие среднеазиатские племена), вторая группа гуннов оседает в пределах Средней Азии.^[CCLXXXII]Западная ветвь, не втя­нутая в дальнейший исторический процесс в Средней Азии, сохранила еще в сильной степени пережитки военно-демокра­тического строя, среднеазиатская ветвь, наоборот, вступает в активные взаимоотношения с идущей к гибели среднеазиат­ской античностью. Почти также сложилась история китайской ветви гуннов, напоминающая судьбы их среднеазиатских со­племенников.