ИЗМЕНА ПРОШЛОМУ

Императрица Фэн скончалась в 490 г., и юный Тоба Хун II получил всю полноту власти. От отца он унаследовал энергию своих табгачских предков, а от матери — утонченность китай­ских.

ринское дело — китаизацию табгачей. Для начала он обеспе­чил тыл империи. Одним удачным походом Жужань была сокрушена, но, конечно, не завоевана, ибо жужани, как всегда, разбежались и попрятались в горных ущельях Хангая и Хэнтея. Другой поход в том же 491 г. вернул к покорности Тогон, причем император милостиво отпустил пленных. В 493 г. Тоба Хун II выступил против Южного Китая, но дож­ди и недостаток необходимого снаряжения заставили его пре­кратить военные действия и остановиться в Лояне.

Древний китайский город произвел на Тоба Хуна II такое впечатление, что он решил перенести туда столицу своей импе­рии и в 494 г. выполнил это намерение. Ему казалось, что, имея базой Лоян, близкий к театру военных действий, он легко добьется победы над империей Ци, но наступление северян захлебнулось. Это еще раз заставило Тоба Хуна II пересмот­реть порядки в своем государстве.

За сорок лет относительно мирного существования табгачи потеряли многие степные традиции и усвоили много китай­ских обычаев. Это не могло не повлиять на военную выучку табгачской молодежи; она была просто необстреляна. Но Тоба Хун II счел повод достаточным, чтобы разочароваться в своем народе. В 495 г. он издал указ, запрещающий употребление сяньбийского языка, ношение сяньбийской одежды и косы, бывшей отличительной особенностью табгачей. Китайский язык, одежда и прическа были объявлены обязательными под угро­зой разжалования в рядовые. Были также запрещены браки табгачей с соплеменниками, сяньбийские имена велено было сменить на китайские и даже запрещалось хоронить покойни­ков в родных степях. Доводя дело до конца, Тоба Хун II изме­нил даже название династии Тоба на Юань²⁰.

Разумеется, среди табгачской знати возникла оппозиция реформе, во главе заговора оказался наследник престола. Он просто хотел вернуться в родной Пинчэн и жить по-старому, но на пути домой его арестовали вместе со спутниками, и все они были казнены. Феодализм пожрала полицейско-бюро­кратическая система — наследие ханьского Китая.

Реформа 495—497 гг. превратила форпост кочевого мира в заурядное китайское царство. При следующих императорах

при дворе началось полное разложение: процветали ханже­ство, лицемерие, фаворитизм. Огромные суммы уходили на постройку буддийских храмов и на содержание индийских монахов, число которых в одном Лояне достигло 3 тысяч. Расходы двора потребовали введения новых налогов, а ар­мия, оставленная без внимания, быстро превращалась из таб- гачской в китайскую.

А теперь обратимся к нашей основной проблеме — этногенезу народов зоны контакта в зависимости от их исторической судьбы. Объединение племен под властью табгачского хана привело к укреплению и углублению связей между ними. Совсем ис­чезли перегородки племенных традиций, препятствовавшие смешанным бракам, хотя они и дотоле не очень им мешали. Полвека спокойной жизни после гибели Тоба Дао способ­ствовали включению в табгачский этнос потомков хуннов, тибетцев и осколков сяньбийских племен, но все они, сли­ваясь, противопоставляли себя китайцам. Китаефилия Тоба Хуна II коренным образом изменила положение. Хранить обы­чаи предков значило теперь быть нелояльным к власти. Тоба Хун II перестал быть ханом и остался императором. Принуди­тельная смена разговорного языка, одежды, прически — это не просто бутафория. Люди при этом меняют систему поведе­ния, а Конфуций учил: китаец, живущий среди «варваров» по их обычаю, — «варвар»; «варвар», живущий среди китайцев по принятому этикету, — китаец. Стереотип поведения — это ос­нова этнической традиции; ломка его — это смена этноса. Именно этот процесс произошел с табгачами и всеми примк­нувшими к ним племенами.

Мало того, конструкция империи китайского типа, в которую сначала по названию, а затем и по существу пре­вратилось табгачское ханство, требовала в качестве чинов­ников людей грамотных и хитрых, а не смелых и верных. Поэтому высшие и средние должности стали замещаться китайцами конфуцианского направления, а низшие и при­дворные — китайцами-буддистами, ибо их поддерживали царицы и фаворитки царей. А природным табгачам остава­лось либо служить в армии, либо бездельничать в имениях

северной Шаньси и Хэси, которые они успели приобрести до того, как звезда их народа закатилась. И все-таки, не­смотря на сложившуюся ситуацию, агония табгачского эт­носа затянулась на сорок лет.