ЖЕЛТОЕ И КРАСНОЕ

Лю Юю сопутствовала удача не только в жизни, но и в смерти. Он умер вовремя. В 422 г. его 17-летний наследник Лю И-чжэнь взошел на престол и сразу столкнулся с тяже­лой внешнеполитической проблемой — войной за Хэнань.

Эту проблему оставил ему победоносный отец, который за­нял Лоян и придвинул границу столь близко к поселениям табгачей, что те не могли оставаться спокойными.

Все опять-таки решило сочувствие местного населения, потому что военные силы соперников были примерно одина­ковы. Здесь оно высказалось в пользу северян даже более решительно, чем в Шэньси. Последний принц фамилии Сыма со всем своим войском передался империи Вэй, где получил высокий военный чин. Измена? Да, но что ему оставалось делать? Ждать, пока его убьют, как были убиты все его род­ственники в Цзянькане, виновные лишь в том, что они при­надлежали к опальной фамилии? Этот принц выбрал жизнь, что дало перевес табгачам.

Южане героически оборонялись в крепостях, но новая 50-тысячная армия под командованием хана Тоба Сэ взяла Лоян, после чего захватила всю Хэнань и Шаньдун. Плоды завоеваний Лю Юя были утрачены.

Южан спас героизм гарнизонов осажденных Си Цзинем крепостей, которые в конце концов пали, но стоили осаждаю­щим столь больших потерь, что наступление табгачей было остановлено. Это позволило южнокитайскому правительству обвинить юношу-императора в легкомыслии, а затем и убить, возведя на престол его младшего брата Лю И-луня, правившего до 453 г.

В 430 г. империя Сун сделала попытку вернуть Хэнань. Вступив в союз с ордосскими хуннами, готовыми поделить Северный Китай²², и собрав 50 тысяч латников, император Вэнь-ди послал Тоба Дао ультиматум, требуя вернуть китай­

ские земли южнее Хуанхэ. Хан занял выжидательную пози­цию, так как летом переправа конницы через Хуанхэ затруд­нительна. Сунские войска, не встретив сопротивления, за­няли Лоян и все крепости Хэнани, но зимой табгачские всадники перешли Хуанхэ по льду, разбили южан в открытом бою и возвратили себе все крепости. Южане бежали, побросав тя­желое оружие и речные суда. Конница табгачей уничтожила все запасы продовольствия в зоне военных действий, вслед­ствие чего южная армия, оторвавшаяся от противника, нача­ла испытывать голод. Но сунский полководец Тань Дао-цзи сумел восстановить порядок в разбитом войске, дезинфор­мировать табгачей до такой степени, что они прекратили пре­следование, и отвести остаток армии в сунские земли. Толь­ко благодаря его выдержке и стойкости империя Сун избегла вторжения табгачского хана. «В благодарность за подвиг» он был в 436 г. арестован и казнен вместе со всеми родственни­ками по навету императорского министра, интриговавшего против боевого генерала. Эта казнь вызвала живую радость в Тоба-Вэй, переставшей опасаться своего южного соседа.

Совсем иначе отметил победу Тоба Дао. Он устроил пир для своих офицеров, освободил от уплаты налога за 10 лет солдат, участвовавших в походе, а прочее население — за год. После торжеств и наград в империи Тоба-Вэй говорили: «Чтобы служить императорам Китая, надо иметь собачье сердце и сносить собачье обращение»²³. Не только кочевники, но и завоеванные тибетцы, тангуты, китайцы предпочитали ми­лость табгачского хана произволу южнокитайских чиновни­ков. Судьбы Северного и Южного Китая с этого времени разошлись на целых полтораста лет.

Дальнейшие события развивались для династии Сун небла­гоприятно.

этого поражения княжество Уду представляло дань обеим империям и фактически вышло из войны.

Р. Груссе, описывая это время, уподобил ситуацию той, которая сложилась в Европе после Великого переселения наро­дов. Роль Византии, по его мысли, выполнял Южный Ки­тай, а табгачи и хунны соответствовали франкам, лангобар­дам и готам²⁵. Если принять эту иллюстративную аналогию, то можно сравнить Лю Юя с Юстинианом, завоевания кото­рого еще при его жизни сделались для Византии источником бедствий, после чего захваченный варварами Запад стал раз­виваться независимо от защитившего себя Востока. Действи­тельно, романизация франков и готов сделала из них фран­цузов и испанцев, а китаизация табгачей превратила их в се­верокитайский этнос. Поворотным пунктом этого процесса в Северном Китае был 431 год, когда общность интересов и исторической судьбы табгачского племени и китайского на­селения Хэбэя стала очевидна им самим. Но этому повороту предшествовали годы тяжелых испытаний, которые особен­но важны для нашей темы: на пути табгачей стояли хунны.