КИТАЙСКОЕ ПРОДВИЖЕНИЕ НА ЗАПАД

Несмотря на успехи, достигнутые на юге (Индокитай) и на востоке (Корея), У-ди должен был признать, что глав­нейшая проблема — хуннская — отнюдь не разрешена. Ко­лоссальным напряжением сил была создана полевая армия; она одерживала победы, захватывала пленных, покоряла земли, но хуннская держава была по-прежнему неуязвима и в любой момент могла перейти в контрнаступление.

Военная тактика в I веке до н.э. переживала настоящую революцию. На западе парфяне и сарматы ввели в употребле­ние тяжелую кавалерию. Тело всадника и коня покрывал че­шуйчатый панцирь, голову защищал высокий остроконеч­ный шлем. Всадник получал на вооружение длинную тяже­лую пику и двуручный меч. Воины, вооруженные таким об­разом, строились в линию и сметали толпы легковооруженных противников. Так, сарматы легко расправились со скифами в черноморских степях, а парфяне остановили продвижение римских легионов, отбросив их от Тигра к Евфрату. Но для того, чтобы иметь такое войско, нужно было приобрести со­ответствующих лошадей.

Чжан Цянь рассказал императору У-ди, что в стране Да­вань (Фергана) есть «добрые лошади (аргамаки), которые происходят от небесных лошадей и имеют кровавый пот». Происхождение их описывается следующим образом: «В да- ваньском владении находятся высокие горы. На этих горах водятся лошади, которых невозможно достать: почему выби­рают пятишерстных, т.е. пестрых, кобылиц и пускают при подошве гор — для случки с горными жеребцами. От сих кобылиц родятся жеребята с кровавым потом, и посему на­зываются жеребятами породы небесных лошадей»¹. У-ди ре­шил во что бы то ни стало добыть из Давани жеребцов-произ­водителей и развести в Китае «небесных лошадей».

Но даваньцы сами весьма ценили аргамаков и отнюдь не стремились снабжать ими Китай, которого они не без основания опасались. Повышенный интерес Китая к западным странам показался там весьма подозрительным. Сначала китайские посольства комплектовались почтенными чиновниками, а потом в них стали набирать людей «без разбора состояний», что вело к расхищению подарочных вещей². Местные жители принимали их недружелюбно³. Летучие отряды хуннов то и дело напада­ли на посольства. Престиж Китая, столь необходимый ему, падал.

Чжан Цянь представил императору остроумный план борьбы с хуннами: он предложил привлечь на сторону Китая усуней, опираясь на них, «склонить в подданство Дахя (Бактрию) и другие владения на западе» и этим отсечь «правую руку у хун­нов»⁴. Но усуни по образу жизни определенно тяготели к Хунну, а согдийские владетели несравненно приветливее принимали хуннских послов, нежели китайских. Для того чтобы подей­ствовать на них, Китаю необходимо было продемонстрировать военную мощь, а для этого нужно было добыть в Давани «не­бесных коней». Создавался порочный круг.

В 105 г. китайский посол Че Лин пытался приобрести за золото и серебро несколько жеребцов, но получил категориче­ский отказ. В досаде он обругал даваньеких старейшин, «толк­нул золотого коня» и ушел. Оскорбленные даваньцы напали на его караван, вырезали посольство и овладели товарами. Тогда У-ди перешел к решительным действиям.

После ухода Хуньше-князя степи между Ордосом и Лоб- нором оставались пустыми. Хотя верховная власть здесь принад­лежала китайцам, они не имели средств для ее поддержания и обуздания хозяйничавших там тангутов. Базой последних было небольшое полузависимое (от Хунну) княжество Шань- шань, расположенное неподалеку от юго-восточного берега озера Лобнор. Шаньшань было владение маленькое, всего 14 100 душ, из них 2912 человек строевого войска, но жите­ли его считали грабеж караванов нормальным источником дохода. Китайский посол Ван Кай был ограблен шаньшаньца- ми, и это побудило У-ди принять меры против них.

Княжество Гуши, расположенное в плодородной долине, было связано с Хунну тесными экономическими узами. Хун­ны отсюда черпали необходимые им предметы ремесла и про­дукты земледелия и рассматривали Гуши как свой опорный пункт в Синьцзяне. После разгрома Гуши военачальником По­ну оно сменило название на Чеши; это, видимо, означало смену династии. Однако удерживать завоеванные земли ки­тайцы не могли. Цель у них была одна: поднять свой престиж, нагнать страх на Усунь и Давань⁵. После военных мероприятий У-ди перешел к дипломатическим: старый опытный Чжан Цянь был направлен послом в Усунь. Он предложил престарелому гуньмо (титул усуньского правителя) взять в жены китайскую царевну и переселиться в очищенные от хуннов земли на пра­вах китайского вассала. Гуньмо царевну принять согласился, но от переселения с цветущего Тяньшаня в голую Алашань-

скую степь категорически отказался. Во время пребывания в Усуни Чжан Цянь увидел, что среди усуньской знати нет ни дисциплины, ни единомыслия. Средний сын гуньмо, Далу, ненавидел наследника престола, своего племянника, и дрях­лый гуньмо выделил им обоим по 10 000 конницы в удел. Это вызвало в стране беспорядки, но пока старый гуньмо был жив, они не перерастали во внутренние войны.

Усунь была стратегически необходима и для китайцев, и для хуннов. В 107 г. специальное посольство привезло ки­тайскую княжну (которой был пожалован титул царевны) с колесницами, туалетами, евнухами, чиновниками и служан­ками. Одновременно прибыла дочь хуннского шаньюя с юр­тами, баранами, свитой и подружками. Гуньмо взвесил все и принял хуннскую царевну старшей, а китайскую — млад­шей женой. Китаянка видела своего мужа раз в три месяца; гуньмо пировал у нее, принимал подарки и больше не инте­ресовался ею. Наконец он выдал ее замуж за своего внука. Бедняжка возмутилась, но из Китая пришел приказ посту­пать по обычаям страны. Родив новому супругу дочь, китай­ская царевна умерла от тоски по родине. Но и после ее смер­ти продолжала существовать образовавшаяся прокитайская группировка, которая поддерживала планы У-ди на западе. Как база для задуманного предприятия была построена кре­пость Юймыньгуань (на западном конце Великой стены).