РЕКА

А теперь, прежде чем приступить к историческому повествова­нию, включающему описание, анализ и синтетическую интер­претацию событий, разорвавших историю Срединной и Восточ­ной Азии на два несхожих между собой периода, бросим хотя бы беглый взгляд на природу страны, где произошел этот надлом.

Истоки Хуанхэ находятся в Тибете. Первые 200 км река спокойно течет в широкой долине, окаймленной горами, почти лишенными растительности. Затем она врезается в горные отроги Куньлуня и превращается в бурный поток, несущий­ся в теснине глубиной до 500 м. Здесь ширина реки колеб­лется между 10 и 50 м, но и вырвавшись из ущелий, она остается, по нашим представлениям, узкой: преимуществен­но 50—70 м, и только местами — до 300 м.

Однако быстрое течение делает Хуанхэ труднопреодоли­мым водным рубежом. Особенно сложны переправы через реку во время паводков, когда влекомые течением песок и ил составляют 46% объема речного потока. Поэтому великая излучина Хуанхэ, окружающая с трех сторон Ордос, делает его островом среди прилегающих пустынь. Но в середине зимы река замерзает. Тогда Ордос открыт для набегов и вторжений со стороны Великой степи.

В низовьях Хуанхэ намыла высокую дамбу и оказалась как бы «висящей» над окружающей ее равниной. У Кайфына дно реки на 5 м выше окружающей местности, и частые наводне­ния держат население в обоснованном страхе¹³.

Реки редко бывают пограничными рубежами, так как по­чти всегда легче пересечь реку, нежели, например, горный хребет или полосу пустыни. Поэтому в древности границей Китая и Центральной Азии была Китайская стена. На запа­де, в Ганьсу, она прикрывала цепочку оазисов, располо­женных у подножий Наньшаня; восточнее поворота Хуанхэ к северу отделяла степной и пустынный Ордос от аллювиаль­ных равнин Шэньси, затем снова пересекала реку, разграни­

чивая лессовую равнину Шаньси от степей современной Внут­ренней Монголии, и, наконец, ограждала древний земле­дельческий Хэбэй от набегов кочевых и охотничьих народов бассейна верхнего Ляохэ. Итак, подлинной границей двух огромных этнокультурных регионов была комбинация из при­родных и антропогенных элементов рельефа; ландшафтная же граница колебалась в зависимости от изменений климата, что особенно ощущалось в изучаемую нами эпоху.

В III веке н.э. усыхание степной зоны Евразии достигло кульминации. Поэтому полоса пустынь и сухих степей пере­местилась на юг, в северные окраины Шэньси и Шаньси. На месте былых пашен стали появляться барханы, а вслед за ними кочевники со стадами, потому что с севера их теснила пусты­ня. Китайская стена перестала служить целям обороны. Она приняла примерно такой же вид, как в конце XIX века, ког­да местами превратилась в простой сглаженный вал и раз­розненные руины башен, окруженных барханами¹⁴. Четкая граница стерлась; на месте ее возникла зона этнического контак­та, где китайцы и хунны жили вперемешку.

Зато Южный Китай был надежно прикрыт от кочевни­ков. Поросший густым лесом хребет Циньлин, отделяющий Шэньси от Сычуани, преграждал дорогу любой коннице. Впрочем, столь же непреодолима была голубая река Янцзы, ширина которой достигает 5 км. Достаточно было завести на Янцзы небольшую гребную эскадру, чтобы обеспечить безо­пасность Южного Китая. Но, забегая вперед, скажем, что и болотистая область центральных озер — Аньхой и Хубэй — лишь в исключительных случаях становилась театром военных действий между кочевниками и китайцами. Влажные леса ос­танавливали хуннов и табгачей лучше, нежели длинные але­барды китайской пехоты.

Но на западе враги Китая чувствовали себя в горных лесах как дома. Потомки древних жунов, помнившие кровавые рас­правы над своими предками, племена ди, цзун и др создава­ли на западной окраине Китая такое же напряжение, какое существовало на севере, но здесь ландшафт не стал защитой Китая. И здесь не было никакого переселения народов, по­тому что защищали родную землю аборигены, устоявшие против

насильственной китаизации. От их несравненного мужества и ярости Китай спасло только исключительное сочетание об­стоятельств — то самое, о котором пойдет речь далее.