ТРОЕЦАРСТВИЕ В КИТАЕ

Исследуя историю центральноазиатских кочевников, мы сталкиваемся с фактом, объяснить который невозможно, если не привлечь посторонние, казалось бы, сведения из истории соседних народов.

зрения люди интересны историку. Столь же сложно разо­браться в лабиринте частных исследований, разбивающих мо­нолитную эпоху на детали, вследствие чего из-за деревьев и кустов не видно леса. Для того чтобы ответить на поставлен­ный вопрос, мы приняли методику обобщения частностей, чтобы таким путем уловить закономерности, приведшие Ки­тай от величия к уничтожению.

Евнухи. Хотя династия Хань перенесла немало потрясе­ний, но до конца II века она была крепка и стабильна. JIo Гуань-чжун считает, что виновниками упадка были, «пожа­луй... императоры Хуан-ди и Лин-ди» [4, с. 13—14], но не объясняет, почему и из-за чего они оказались в этой роли. Следовательно, нужно искать эти причины.

Система Ханьской монархии состояла из трех элементов: центральное правительство, гражданская провинциальная ад­министрация и постоянная армия. По отношению к этим эле­

ментам, составлявшим правящий класс, все прочие группы китайского населения были в положении подчиненном и поли­тических прав не имели, но они пополняли господствующую клику, выделяя из своей среды у — физически сильных и тренированных людей — для армии и полиции, и вэнь — людей, склонных к умственным занятиям, — для пополне­ния администрации. Последние все были конфуцианцами, что определяло направление ханьской политики и их собственное положение.

Этой жесткой системе подчинялась огромная страна с раз­ноплеменным населением и стойкими сепаратистскими тен­денциями. Твердая власть обеспечивала подданным империи сравнительную безопасность от внешних врагов и относительный порядок внутри страны, а разобщенная кочевая степь не была страшна. Свойственная китайцам терпимость позволяла да­осским мудрецам обретаться в провинции, тогда как конфу­цианцы процветали при дворе. Все выглядело довольно благо­получно, но новая опасность отравила здоровый, хотя и потре­панный уже организм.

Устойчивость правительства вполне зависела от лояльно­сти чиновников, но последние были преданы своей стране, а не капризам правителя. Конфуцианцы руководствовались принципами этики, воспринятыми с детства, и ради них могли иной раз пожертвовать карьерой и деньгами. Поэтому они иногда высказывали и проводили мнения, шедшие вразрез с желаниями императора. Например, конфуцианцы резко вы­ступили против проповеди буддизма, несмотря на то что им­ператор Хуан-ди обратился в эту веру. Осуждали они и безумную расточительность императора Лин-ди, возводившего роскошные дворцы и пагоды. Короче говоря, правительство нуждалось не только в толковых, но и в покорных чиновни­ках. Оно их нашло, и они его погубили.

Практика использования евнухов для работы в канцеля­риях была в Китае не нова, но во II веке н.э. она преврати­лась в систему. Евнухи из низших слоев населения заняли ведущие должности, сосредоточили в своих руках действи­

тельную власть и образовали своего рода касту. Их не стесня­ли никакие традиции. Они выполняли любую волю деспота и при этом составляли путем взяточничества огромные состоя­ния, вызывая ненависть народа. Однако евнухам, держав­шим в руках правительство, подчинялась армия, и это давало им преимущество в борьбе, которая не могла не начаться.

Первыми выступили против евнухов ученые-царедворцы, т.е.

«Желтые повязки*. Придворные евнухи переоценили свои возможности. Преследуя ученых и прижимая крестьян, они заставили тех и других блокироваться, иначе говоря, сами спровоцировали движение и дали ему вождей. В 184 г. не­кий Чжан Цзяо объявил себя «Желтым небом», т.е. «Небом справедливости», в противоположность «Синему небу» наси­лия, и началось восстание «желтых повязок». Сам Чжан Цзяо был человек, «которому бедность не позволила получить уче­ную степень». В основу нового учения легла философия Лао- цзы, но на народ большее впечатление производили наговор­ная вода, которой Чжан Цзяо лечил больных, и приписыва­емая ему способность вызывать дождь и ветер. К пророку ста­ли стекаться последователи, более 500 его учеников ходили по стране, проповедуя «Великое Спокойствие» и вербуя при­верженцев, число которых росло день ото дня. Они объеди­нялись в дружины с полководцами во главе, дабы перед ожи­даемым концом мира установить истинную веру. За полгода силы повстанцев выросли до 500 000 бойцов, причем в числе восставших оказались военнопоселенцы в Аннаме и хунны. Правительство потеряло контроль над страной. Ханьские чи­новники прятались за городскими стенами.

Движение «желтых повязок» не было только крестьянским бунтом или политическим восстанием. Оно ознаменовалось

также мощным идеологическим сдвигом: философская сис­тема Лао-цзы претворилась в религию — даосизм, вобравший остатки древнекитайского политеизма — почитания шэнов, языческих божеств. Этим даосизм сразу завоевал симпатии широких слоев крестьянства, и, таким образом, крестьян­ское восстание слилось с проповедью национальной рели­гии, возникшей как противодействие чужеземному буддиз­му, нашедшему приют при дворе.

Понятно, почему именно учение Лао-цзы, а не конфуциан­ство было использовано в борьбе против ханьского режима. Сам этот режим был делом рук конфуцианцев, и они могли возмущаться лишь бездарным применением принципа, но не самим принципом. Истинные конфуцианцы — всегда немного ретрограды, так как они воспитаны на истории и уважении к предкам. Кроме того, конфуцианцы, получая образование, отрывались от безграмотного народа, поэтому они выступали в защиту династии против правящих вельмож то как заговорщи­ки, то как руководители легитимистов, нигде не смыкаясь с народными массами. Даже перед лицом смертельной опасности, исходившей от евнухов, конфуцианцы оказались не в состо­янии возглавить сопротивление; это сделали мистики-даосы, вбиравшие в себя творческие и беспокойные элементы из кресть­янской массы, ибо для мистика не нужно учиться наукам, а нужны горячее сердце и пылкая фантазия, а когда к. этому добавились социальная ненависть, обида за века притеснений и несправедливостей, отвращение к чужеземным фаворитам, то гражданская война стала свершившимся фактом.

Политической организацией даосов была теократия. В северной Сычуани создалось, параллельно с восстанием «желтых повязок», самостоятельное даосское государство с династией учителей — проповедников даосизма; Чжан Лин проповедо­вал даосизм идейно, и «народ любил его» [4. Т. I. С. 737]. Чжан Хэн брал за уроки плату рисом, а Чжан Лу объявил себя правителем области и создал школу пропагандистов дао­сизма, называвшихся гуй-цзу — «слуги дьявола». От после­дователей даосизма требовались вера в своего господина и прав­дивость. Было введено публичное покаяние. В целях пропа­ганды устраивались странноприимные дома с бесплатным кровом

и пищей. Наконец среди даосов были отшельники и ученые, жившие в горах и занимавшиеся изучением врачевания, ма­гии и поэзии. Это была даосская интеллигенция, по своему развитию не уступавшая конфуцианской и несколько позже сыгравшая решающую роль в гражданской войне.

Однако несмотря на то, что страна выступила против динас­тии, перевес сил был все-таки на стороне центральной вла­сти, так как армия осталась на своем посту.

Солдаты. Летом 189 г., еще в разгаре усмирения «желтых повязок», скончался император Лин-ди. Он оставил двух малолетних сыновей — Бяня и Се. Сразу началась борьба: за Бяня стоял его дядя, полководец Хэ Цзинь, опиравшийся на свои войска, a Ce поддерживала императрица-мать и евнухи. Сначала победил Хэ Цзинь. Императрица-мать была высла­на и отравлена, но Хэ Цзинь не успел расправиться с евнуха­ми. Они опередили его: заманили во дворец и убили. Тогда прорвалась ненависть армии к чиновничеству. Находящиеся в Лояне войска взяли приступом дворец и перебили всех ев­

нухов, т.е. все правительство. На другой день в столицу яви­лись регулярные войска из Шэньси, и полководец Дун Чжо захватил власть. Чтобы упрочить свое положение, Дун Чжо сместил с трона Бяня и заточил его; вскоре несчастный мальчик был убит, а на престол возведен Ce под именем Сянь-ди. Таким образом, господство дворцовой клики сменилось во­енной диктатурой и конфуцианцы-легитимисты опять оказа­лись в положении гонимых. Попытка полководца Дин Юаня восстановить порядок кончилась тем, что Дин Юань был убит одним из офицеров Люй Бу. В бесчинстве и разнузданности солдаты превзошли евнухов. Например, однажды Дун Чжо повел свое войско на поселян, справляющих праздник. Сол­даты окружили ни в чем не повинных людей, перебили муж­чин, а женщин и имущество поделили между собой. Населе­нию столицы было объявлено, что одержана победа над раз­бойниками, но это никого не обмануло [4. Т. I. С. 68].

Если управление евнухов породило в стране недоволь­ство, то солдатский произвол вызвал взрыв возмущения. На борьбу с Дун Чжо и армией поднялись крупные земле­владельцы и провинциальная знать. Этот класс населения успел сформироваться в политическую силу при подавлении восстания «желтых повязок». Теперь он начал борьбу с пра­вительством под лозунгом защиты императора и восстанов­ления порядка. Но лозунг не отражал сущности дела: земщи­на боролась против разнузданной солдатчины за свои голо­вы, земли и богатства. Во главе восстания встал Цао Цао, служилый офицер из землевладельческой шаньдунской фа­милии Сяхоу; к нему примкнули братья Юань Шао и Юань Шу, богатые помещики, члены знатного и влиятельного рода Юаней, правитель округа Бэйпин — Гунсун Цзан, намест­ник Чанша — Сунь Цзянь и многие другие Финансировали ополчение провинциальные богачи. Однако борьба с регу­лярной армией оказалась весьма тяжелой. Военные действия сосредоточились на подступах к Лояну. До тех пор, пока ари­стократы не привлекли к себе и не использовали профессио­нальных конных стрелков, кондотьеров, вроде Лю Бэя, Гу­ань Юя и Чжан Фэя, победа им не давалась, но численный перевес и сочувствие населения спасли их от поражения. Дун

Чжо был вынужден очистить Лоян. Перед отходом он казнил 5000 лоянских богачей и конфисковал их имущество; остальное население было выведено и угнано в Чанъань, куда Дун Чжо решил перенести столицу, а Лоян был сожжен.

Земское ополчение заняло развалины столицы и распа­лось. Между полководцами не оказалось и тени единства — каждый думал о себе и поспешил в свою область, страшась своих друзей. Только один Цао Цао бросился преследовать Дун Чжо. Но не ополченцам было равняться с регулярной армией: Дун Чжо заманил Цао Цао в засаду у Жуньяна и разбил его наголову. После этого ополчение развалилось окон­чательно, а полководцы вступили в борьбу между собой, стре­мясь округлить свои владения Благодаря этому Дун Чжо укре­пился в Чанъани и, имея в своем распоряжении императора, рассылал указы от его имени. Правда, этим указам не пови­новались. Империя начала распадаться В Чанъани царил террор. Дун Чжо был страшен своим приближенным боль­ше, чем врагам. Вельможа Ван Юнь составил заговор, и с помощью уже известного нам Jlюй Бу Дун Чжо был убит. Власть захватил Ван Юнь, но так как он начал карать бли­жайших офицеров Дун Чжо, они восстали со своими частя­ми. Мятежники взяли Чанъань и убили Ван Юня. Люй Бу прорвался с сотней всадников и бежал в Хэнань.

Теперь во главе армии оказались генералы Ли Цзюе и Го Сы. Они продолжали дело Дун Чжо. Против них выступили правители северо-западных областей — Ma Тэн и Хань Суй, но были разбиты и отогнаны от Чанъани. Смерть Дун Чжо оказалась переломным моментом в истории Китая. Ни один правитель области не хотел подчиняться мятежникам, дер­жащим императора в плену. Но ни один не поднялся на за­щиту престола, и армия, успевшая деморализоваться и пре­вратиться в разбойничью банду, спокойно проедала запасы, собранные в Чанъани. Вскоре генералы рассорились и всту­пили в борьбу между собой. Иначе и быть не могло, ибо пьяные от крови и вина солдаты не могли и не хотели сдер­живать свои инстинкты и отказываться от привычки к убий­ству. На улицах и в окрестностях Чанъани вспыхнули крово­пролитные схватки и воцарился полный беспорядок. Восполь­

зовавшись этим, император с несколькими приближенными бежал от своей армии на восток. Там его с почетом встретил правитель Шаньдуна Цао Цао. Ли Цзюе, Го Сы и другие офицеры погнались за императором, но были встречены уже обученными войсками Цао Цао и разбиты наголову в 196 г. Так исчезла вторая опора династии Хань — армия. Ли Цзюе и Го Сы еще два года держались в Чанъани, пока их там не тревожили. В 198 г. их головы были доставлены Цао Цао, ставшему за это время чэн-сяном, т.е. главой правительства. Посмотрим, как это произошло.

Честолюбцы. Вернемся назад, к 191 г., когда армия очистила столицу и страну, развязав руки земскому ополчению. Опол­чение развалилось, так как представлявшие его генералы от­нюдь не были подготовлены к политической деятельности. Они были тесно связаны со своими земельными владениями и со своими многочисленными клиентами, но идея государствен­ности была им чужда. Как только миновала угроза со сторо­ны центральной власти, правители начали округлять свои владе­ния. На севере, в Хэбее, схватились Юань Шао и Гунсун Цзан. На юге Сунь Цзянь, хозяин низовьев Янцзы, попы­тался завоевать владения Лю Бяо, расположенные между ре­ками Янцзы и Хань, но был убит в битве. Его сын Сунь Цэ вступил в союз с правителем Хэнани и Аньхоя — Юань Шу и с его помощью подчинил себе много уездов к югу от Янцзы. В Шандуне вспыхнуло новое восстание «желтых повязок»; его усмирил Цао Цао в 192 г. и включил сдавшихся мятеж­ников в свои войска. В результате его армия оказалась одной из сильнейших, и это побудило его устремиться к дальней­шим завоеваниям: он напал на Сюйчжоу. Правитель Сюйч- жоу, будучи не в силах организовать сопротивление, пригла­сил специалиста — прославленного воина Лю Бэя.

Лю Бэй явился со своей дружиной и побратимами Чжан Фэем и Гуань Юем; последний был талантливым полковод­цем. Выход Лю Бэя на политическую арену знаменовал но­вый сдвиг в общественных отношениях Китая. Лю Бэй при­надлежал к совершенно обедневшему дворянству, по суще­ству он был деклассирован и стал кондотьером. Таковы же,

за исключением происхождения, были его «братья» — Чжан Фэй и Гуань Юй. Наступила эпоха, когда торговля шпагой стала приносить огромный барыш. Лю Бэй со своим отрядом прорвался сквозь армию Цао Цао и спас положение. В это самое время другой авантюрист, уже известный нам заговор­щик Люй Бу, ударил в тыл Цао Цао и заставил его снять осаду с Сюйчжоу. Судьба Люй Бу еще более показательна, чем карьера Лю Бэя. Люй Бу бежал из Чанъани с сотней всадников и некоторое время бродил по Китаю, предлагая свои услуги всем желающим. Знатные Юани отвергли вы­скочку, но Лю Бу все же нашел хозяина — Чжан Mo, прави­теля области Чэнлю, и с его помощью сформировал 50-ты­сячную армию. Воспользовавшись затруднениями Цао Цао, Люй Бу попытался выкроить себе владение в Шаньдуне. Чрез­вычайно любопытна мотивировка авантюры, затеянной Люй Бу: «Поднебесная разваливается на части, воины творят, что хотят. ...Люй Бу сейчас самый храбрый человек в Поднебес­ной и вместе с ним можно завоевать независимость» [4. Т. I. С. 145]. Аналогичное мнение высказал крупный политик Лу Су. Идею общности Китая и идею династии можно было считать утерянными. В битве при Пуяне Люй Бу разбил Цао Цао, но не развил успеха, ограничившись захватом небольшого удела для себя. Этим он поставил себя на равную ногу с аристократами. В Сюйчжоу Лю Бэй сделал то же самое, приняв власть у старого и вялого местного правителя.

Появление новых соперников заставило аристократов по­чувствовать классовую солидарность, и Юань Шао выставил против Люй Бу 50-тысячное войско. Но еще до этого Цао Цао, перейдя в наступление, разбил шаньдунских «желтых» и Люй Бу, перед которым население Пуяна заперло ворота. Люй Бу бежал к Лю Бэю, и тот принял его. Все эти события произошли до 196 г. Когда же император бежал из Чанъани и попал в руки Цао Цао, последний стал чэн-сяном и начал рассылать указы от имени императора. Хитрой дипломатией ему удалось поссорить Лю Бэя с Люй Бу и Юань Шу. Юань Шу разбил войска Лю Бэя, а Люй Бу овладел его уделом. Лю Бэй с дружиной пришел на службу к Цао Цао и был принят, ибо кондотьеры были нужны всем претендентам.

Юань Шу был человеком недалеким, но честолюбивым. Увидев, что его сосед Цао Цао достиг в Китае высочайшего положения, Юань Шу решил, что он не хуже. Однако ото­брать особу императора от Цао Цао было невозможно, оста­вался другой путь — Юань Шу объявил императором себя. Но он поспешил: никто из правителей, фактически незави­симых, не вступил с ним в союз. Со своими большими си­лами Юань Шу мог справиться с любым соседом в отдельно­сти, но не со всеми вместе. Он рассорился с Люй Бу и по­пытался захватить Сюйч-жоу, но талантливый вояка разбил его, а юго-восточный сосед Сунь Цэ снесся с Цао Цао и тоже выступил против узурпатора. Союзники охватили Ху­нань со всех сторон и взяли столицу Хоучун в 198 г. Довести войну до конца в одну кампанию не удалось, так как другие правители — Лю Бяо, Чжан Сю и «желтые повязки» ударили по тылам Цао Цао. Юань Шу получил передышку, но вос­пользовался ею не он, а Цао Цао. В том же 198 г. Цао Цао, подкупая направо и налево, сумел захватить и казнить Люй Бу и расправиться с Чжан Сю, а в следующем, 199 г. его войска под командованием Лю Бэя покончили с Юань Шу. Брат последнего — Юань Шао ничем не мог помочь ему, так как был занят войной с Гунсун Цзянем. Юань Шао победил и стал властителем всего Хэбэя.

Совсем иначе, нежели Юани, вели себя Суни. Сунь Цэ, прозванный «маленьким богатырем», подчинил себе все ни­зовья Янцзы. Он повел политику, настолько укрепившую его княжество, что оно стало настоящей неприступной кре­постью. Сунь Цэ стал собирать к себе конфуцианскую ин­теллигенцию и раздавать ей должности. Царство У наследо­вало у империи Хань самый здоровый контингент ученой элиты, наименее тронутый общим разложением.

Такой отбор людей определил возможности княжества У: оно стало цитаделью сопротивления общему поступательно­му движению истории Китая, в то время шедшего к распаду. Поэтому в царстве У было больше порядка, чем в других владени­ях, а это вместе с природными условиями создало из У естест­венную крепость. Однако это же обстоятельство ограничива­ло возможности его расширения, так как подавляющее болыиин-

ство китайского народа было в то время «желтым», а даос­ская идеология не могла быть терпима в строго конфуциан­ском государстве. Действительно, Сунь Цэ производил каз­ни даосов и разбивал кумирни [4. Т. I. С. 363]. Его наслед­ник Сунь Цюань — «голубоглазый отрок» — несколько осла­бил, но не изменил политику своего старшего брата, и это помешало ему овладеть всем течением Янцзы. Не бездарный Лю Бяо, а ненависть народная ограничила княжество У ни­зовьями Янцзы (Цзяндун). Но об этом подробнее будет ска­зано ниже.

Роялисты. Попав из лагеря Ли Цзюе в руки Цао Цао, император Сян-ди не стал чувствовать себя свободнее. Прав­да, тут он имел приличную пищу и покой, но с ним абсо­лютно не считались. При дворе, перенесенном в Сюйчан (в Шаньдуне), было несколько придворных, помнивших блеск дома Хань. Император сговорился с одним из них, Дун Чэ­ном, и тот составил заговор, чтобы убить Цао Цао и восста­новить династию Хань. К заговору примкнули правитель Си- ляна (Ганьсу) Ma Тэн и Лю Бэй. Ma Тэн уехал в свой удел, а Лю Бэй с войском громил Юань Шу, когда заговор был рас­крыт благодаря предательству домашнего раба Дун Чэна, и все заговорщики были казнены. Император опять оказался под арестом и на этот раз окончательно. Но успех дорого стоил Цао Цао: его враги получили идеологическое основание для борьбы с ним. Обаяние дома Хань еще не исчезло, и, при­крываясь им, Лю Бэй поднял свои войска и захватил Сюйч- жоу. C ним вступил в союз Юань Шао, заявивший, что он стоит «за могучий ствол и слабые ветви» [4. Т. I. С. 285], т.е. за сильную центральную власть и ограничение власти удельных князей. Искренность Лю Бэя и Юань Шао была более чем сомнительна, но Цао Цао оказался между двух огней.

Силы повстанцев, даже одного Юань Шао, были боль­ше, чем силы правительства. В Хэбэе были сосредоточены пограничные войска, ветераны, не потерявшие дисципли­ны. Ухуани были союзниками Юань Шао, так что тыл его был защищен. В боевых офицерах и опытных советниках не было недостатка, но при всем этом Юань Шао не годился в

вожди. Он был храбр, решителен, знал военное дело, но в политике и человеческой психологии не смыслил ничего. Ари­стократическое чванство мешало ему вслушиваться в слова подчиненных, храбрость переходила в упрямство, решитель­ность — в нетерпение и отсутствие выдержки. Он часто от­талкивал нужных людей, что и предрешило результат столк­новения. Зато Цао Цао отнюдь не был случайным человеком на посту чэн-сяна. Он также был аристократом, но без тени чванства. Цао Цао не раз терпел поражения, но благодаря железной выдержке ухитрялся извлекать из них пользу, как из побед: он проигрывал битвы и выигрывал войны. Он лег­ко мог пожертвовать жизнью друга или брата, если это было ему нужно, но не любил убивать понапрасну. Он широко практиковал ложь, предательство, жестокость, но и отдавал дань уважения благородству и верности, даже направленным против него. Людей он привлекал и лелеял. Это были, ко­нечно, не те люди, которые пробирались в У, к Сунь Цюа- ню: к Цао Цао стекались странствующие рыцари, авантюри­сты, карьеристы — люди века сего. Цао Цао шел в ногу со временем, и судьба улыбалась ему.

Война началась осенью 199 г. Цао Цао выставил засло­ны, не решаясь сам атаковать превосходящие силы врага. Лю Бэй разгромил высланную против него армию, но, не поддержанный Юань Шао, не мог развить успех. Зима при­остановила военные действия, а весной 200 г. Цао Цао пере­шел в наступление и наголову разбил Лю Бэя, который убе­жал к Юань Шао.

Собрав все силы, Цао Цао устремился на север, и в бит­ве при Байма разбил авангард северян, но в тылу у него, в Жунане, вспыхнуло новое восстание «желтых повязок», и, усмиряя его, он потерял темп наступления. Осенью 200 г. Цао Цао возобновил наступление и разгромил войска Юань Шао при Гуаньду, а летом следующего года — при Цантине. Тем временем неугомонный Лю Бэй перебрался в Жунань и возглавил разбитых «желтых», которые за 15 лет беспрестан­ной лесной войны превратились в разбойников. Он хотел ударить в тыл Цао Цао и взять беззащитный Суйчан. Цао Цао с лег­кими войсками форсированным маршем перекинулся в Жу-

нань и разбил Лю Бэя. C остатками своей банды Лю Бэй ушел к Лю Бяо и поступил к нему на службу. Кондотьер еще раз переменил хозяина.

Весной 203 г. Цао Цао снова устремился в поход на север. Юань Шао умер, а его сыновья вступили в кровопролитные распри. Столица Хэбэя — Цзичжоу пала, дети Юань Шао бе­жали к ухуаням, а потом дальше, в Ляодун. Ляодунский пра­витель, стремясь угодить победителю, обезглавил беглецов и отослал их головы Цао Цао. Застенные союзники Юаней — ухуани — были разгромлены войсками Цао Цао в 206 г., при­чем часть их была приведена во Внутренний Китай и там посе­лена. Хунны добровольно подчинились и прислали в подарок Цао Цао множество коней [4. Т. I. С. 419]. Наконец кончи­лось восстание «желтых повязок»: полководец «Черной Горы» Чжан-Ласточка сдался и привел своих сторонников.

Войско Цао Цао возросло до 1 000 000 человек за счет вклю­чения в его ряды сдавшихся северян и «желтых». Главной си­лой этого войска были латники и конные лучники; тех и других Цао Цао привлекал щедростью и возможностью быстрой карьеры. Равной ей армии не было в Китае, и казалось, гегемония Цао Цао — дело ближайшего будущего. Так думал сам Цао Цао и, усмирив север, бросился на юг, чтобы, во-первых, покон­чить с Лю Бэем, а во-вторых, привести к покорности У, став­шее за это время независимым княжеством.

Отшельники. Усиление Цао Цао для некоторых групп насе­ления Китая сулило серьезные осложнения. В первую оче­редь обеспокоились осколки дома Хань: принцы Лю Бяо в Цзинчжоу (область между реками Хань и Янцзы) и Лю Чжан в Ичжоу (Сычуань). Высокородные, но бездарные, они не знали, как предотвратить беду. Лю Бяо поддержал Лю Бэя, но в его дворце возникла сильная партия, требовавшая со­глашения с Цао Цао, для чего было необходимо отослать голову Лю Бэя чэн-сяну. В У не было единодушия: граждан­ские чиновники стояли за мир и подчинение, так как в этом случае они бы остались на своих местах. Военные хотели со­противляться, ибо в лучшем случае их ожидала служба в чине рядового в армии победителя. Мечи были у военных, и У

решило сопротивляться, используя для прикрытия реку Янц­зы и свой великолепный флот.

В самом тяжелом положении оказались вдохновители и иде­ологи «желтого» движения — даосские отшельники. Цао Цао мог простить и принять к себе разбойников «Черной Горы», помиловать и отпустить по домам бунтовавших крестьян Жуна- ня, но для проповедников учения «Великого спокойствия», поднявших кровопролитную гражданскую войну, пощады быть не могло, и они это знали. Ставка даосов на массовое, т.е. крестьянское, движение оказалась битой. Против армии нуж­на была тоже армия — профессиональная, квалифицирован­ная и послушная. Такой оказалась прижатая к стене дружина Лю Бэя. Хотя Лю Бэй начал свою карьеру с карательных экс­педиций против «желтых повязок», общая опасность сблизила анахоретов и кондотьеров. В 207 г. к Лю Бэю явились подо­сланные люди, назвавшие его советников «бледнолицыми на­четчиками» [4. Т. I. С. 437], и посоветовали ему обратиться к истинно талантливым людям. Таким представился Чжугэ Лян, носивший даосскую кличку «Дремлющий дракон». Лю Бэй доверился ему, и события приняли неожиданный оборот.

Прежде всего Чжугэ Лян составил новую программу. От борьбы за гегемонию в Китае он отказался как от непосиль­ной задачи. Север он уступал Цао Цао, восток Сунь Цюа- ню, с коим считал необходимым заключить союз, а Лю Бэю предложил овладеть юго-западом, в особенности богатой Сы­чуанью. Там Чжугэ Лян надеялся пересидеть трудное время. Принципиально новым в даосской программе было то, что расчленение Китая из печальной необходимости превраща­лось в цель. Средство для достижения цели этот аристократ духа видел в демагогии, в «согласии с народом». Чжугэ Лян имел крайне мало времени для подготовки к неизбежной войне, но использовал его с толком. Лю Бэя начали превращать в народного героя (чего не сделает искусная пропаганда!), и это облегчило набор воинов из народа. Результаты сказались немедленно. Весной 208 г. Лю Бэй разбил заслон противни­ка и захватил город Фаньчен. Цао Цао был этим озабочен и предпринял наступление большими силами, но Чжугэ Лян разбил его авангард у горы Бован. Осенью 208 г. выступили

в поход основные силы Цао Цао, и одновременно скончался Лю Бяо. Власть в столице его области захватили сторонники правительства.

У Лю Бэя оказались враги в тылу, и сопротивляться было бессмысленно. Лю Бэй и Чжугэ Лян начали отступление, и за ними — беспримерный случай — поднялось все население: старики, женщины с детьми, бросив имущество, уходили C родины на чужой юг. Этого не ожидал Цао Цао; на севере его встречали как освободителя, он и здесь желал казаться гуманным правителем, а с ним и разговаривать не хотели. Между тем Лю Бэй и его генералы вели арьергардные бои и задерживали противника, спасая бегущее население. В кон­це концов войска Лю Бэя были разбиты при Чанбане, но большая часть беженцев сумела переправиться на южный бе­рег Янцзы, где Чжугэ Лян успел организовать оборону. Цао Цао приобрел территорию, но победа ему не далась.

Янцзы — река широкая, местами до 5 км, и форсировать ее без должной подготовки Цао Цао не решился. Правда, при капитуляции Цзинчжоу он получил флот, но только что покоренные южане были ненадежны, а северяне сражаться на воде не умели. Пока Цао Цао подтягивал резервы, с ни­зовьев Янцзы подошел флот У под командой опытного адми­рала Чжоу Юя. Война перешла в новую фазу. В битве при Чиби (Красные утесы) флот Цао Цао был сожжен брандера­ми южан, но их контрнаступление на север захлебнулось, так как северяне располагали превосходной резервной кон­ницей. Выиграл только Лю Бэй, успевший в суматохе захва­тить Цзинчжоу и Наньцзян (область к югу от Янцзы) и осно­вать самостоятельное княжество.

Вряд ли Лю Бэй с Чжугэ Ляном удержались бы на неболь­шом треугольнике между реками Ханьшуй и Янцзы, тем бо­лее что союз с У сразу после победы был нарушен. Сунь Цюань сам претендовал на земли, захваченные Лю Бэем, и даже арестовал последнего, когда тот приехал для перегово­ров. Правда, арест был завуалирован: Лю Бэя женили на сестре Сунь Цюаня, но фактически это был арест, и Лю Бэю пришлось спасаться бегством. Лишенный союзника, Лю Бэй не смог бы отбиться от Цао Цао, но ему неожиданно повез­

ло. В то время когда северяне готовились к выступлению и даже заключили союз с У, в 210 г. выступили северо-запад­ные князья, долго державшиеся в тени. Правитель Силяна (Ганьсу) Ma Тэн — последний нераскрытый участник роялист­ского заговора — приехал в Сюйчан, чтобы представиться пра­вителю, и попутно организовал на него покушение. Покуше­ние не удалось; Ma Тэн и его свита заплатили жизнью за неуда­чу. Тогда сын убитого Ma Чао и друг Хань Суй подняли войска и взяли Чанъань. Цао Цао выступил против них со всей арми­ей, но китайским латникам была тяжела борьба с кянскими копьеносцами — союзниками Ma Чао. Только переманив на свою сторону Хань Суя, Цао Цао добился победы. Ma Чао бежал к кянам, повторил нападение в 212 г., но был снова разбит и ушел к лаосскому вождю Чжан JIy в Ханьчжун.

Побратимы. Успех Лю Бэя был обусловлен двумя причина­ми. Во-первых, близость с даосами привлекала к нему симпа­тии народных масс, и благодаря этому после поражения он стал сильнее, чем был, ведь сдвинутые с места крестьяне примыка­ли только к нему. Во-вторых, его даосские связи не рекламиро­вались, и в глазах всего Китая он выступал как борец за идею империи Хань. Идея эта пережила саму империю и, будучи уже не актуальной, продолжала влиять на умы. Самому Лю Бэю и его братьям гораздо больше нравилось выступать в роли защит­ников империи, нежели во главе крестьянского восстания.

В 210 г. Лю Чжан, правитель западной Сычуани, обра­тился к Лю Бэю с просьбой помочь ему избавиться от даосов Чжан Л у, державшихся на востоке Сычуани и в Шэньси. По совету Чжугэ Ляна Лю Бэй ввел войска в Сычуань. Он мог легко схватить Лю Чжана и этого требовали его даосские со­ветники, но он этого не сделал, мотивируя свой отказ тем, что Лю Чжан — член императорской фамилии Хань и его родственник. Напротив, он пошел на военный конфликт с Ma Чао, служившим тогда у Чжан Лу. Ma Чао не сжился с даосами и перешел к Лю Бэю. Немало труда стоило Пан Ту, даосскому советнику Лю Бэя, вызвать конфликт между Лю Бэем и Лю Чжаном, в результате которого Лю Чжан был взят в плен, и Сычуань досталась Лю Бэю и приехавшему к нему Чжугэ Ляну. Так создалась база для царства Шу.

Чжугэ Ляну приходилось не только бороться C явными врагами, но и преодолевать оппозицию своих ближайших соратников. C этого времени он не отходил от Лю Бэя, влияя на слабовольного вождя, а управление Цзинчжоу поручил талантливому вояке Гуань Юю, но последний был так же далек от понимания политики, как и Лю Бэй.

Положение нового царства было очень напряженным. Сунь Цюань требовал передачи ему Цзинчжоу, а Цао Цао двинул­ся войной на Чжан Лу и в 215 г. ликвидировал последний оплот даосизма. Чжугэ Ляну удалось путем частичных усту­пок толкнуть Сун Цюаня на войну против Цао Цао, но Цао Цао при Хэфее разбил южан (215 г.). Однако эта диверсия сорвала наступление на Сычуань и дала возможность Лю Бэю укрепиться.

Внутреннее положение в Северном Китае также было не­спокойным. Император-марионетка Сян-ди в 218 г. сделал еще одну попытку избавиться от своего полководца. Несколько придворных составили заговор и подняли мятеж в Сюйчане. Город загорелся. Войска, стоявшие за городом, увидев заре­во, подошли и подавили мятеж. Еще раньше Цао Цао прика­зал казнить замешанную в заговор императрицу и женил Сян- ди на своей дочери. Несчастный император даже на ложе сна находился под наблюдением. В 215 г., укрепившись, Цао Цао принял титул Вэй-вана, чем легализовал свое положе­ние, и двинулся против Лю Бэя.

Весной 218 г. объектом наступления северян стала Сычу­ань. Чжугэ Лян с Лю Бэем вышли из гор и начали контрнаступле­ние. Благодаря стратегическому таланту Чжугэ Ляна и боево­му опыту подобранных им младших военачальников, армия Цао Цао к осени была разбита, и Ханьчжун — бывшие земли Чжан Лу — достались Лю Бэю. Ободренный успехом Лю Бэй в 219 г. принял титул вана.

Усиление царства UIy обеспокоило Сунь Цюаня, и он за­ключил союз с Цао Цао. В 219 г. война продолжилась на другом участке: Гуань Юй внезапным нападением взял кре­пость Сань-ян (на берегу реки Хань-шуй) и осадил Фанчен — крепость на дороге к Сюйчану. Войско северян, пришедшее на выручку Фаньчена, погибло от наводнения, и положение

Цао Цао стало критическим. Но тут опять сказалось проис­хождение трех братьев: при управлении Чжугэ Ляна населе­ние Цзиньчжоу горой стояло за него; после его отъезда в Сычуань этот союз нарушился, и массы впали в политическую апа­тию, ибо Гуань Юй был не их человеком. Это учел Сунь Цюань. Его войска ударили на Гуань Юя с тыла, с реки Янцзы. При этом населению была обещана безопасность, а воинам Гуань Юя — амнистия. Войско Гуань Юя разбежа­лось, а сам он попал в плен и был казнен. Победители поде­лили захваченную область пополам. Эта победа настолько усилила У, что с этого времени в Китае надолго установи­лось политическое равновесие.

В 220 г. умер Цао Цао, а сын его, Цао Пэй, заставил Сян-ди отречься от престола и основал новую династию Цао Вэй. В ответ на это Чжугэ Лян возвел на трон в Сычуани Лю Бэя и дал название династии Шу Хань, т.е. принял програм­му восстановления империи Хань. Чжугэ Лян был опытный политик, он знал, что призрак погибшей династии может быть использован как знамя для борьбы с врагом, но по су­ществу Шу так же мало походило на Хань, как и Вэй. Обе империи были явлениями новыми и боролись не на жизнь, а на смерть.

Узурпация Цао Пэя была непопулярна, и Чжугэ Лян хо­тел использовать момент для нанесения быстрого удара. План обещал успех, но был сорван Лю Бэем. В политике Лю Бэй не разбирался, а стремился отомстить за брата и вместо похо­да на север отправился с огромной армией в карательную экс­педицию против царства У (221 г.). Сначала он имел успех, но талантливый молодой генерал Лу Сунь сумел задержать наступление Лю Бэя, оттеснить его в леса южнее Янцзы и лесным пожаром уничтожить склады и лагери шусцев. Демо­рализованное войско Лю Бэя было разбито при Илине в 222 г. Лю Бэй с остатками армии ушел в Сычуань и в 223 г. умер от горя. Третий брат, Чжан Фэй, был в начале похода убит дву­мя офицерами, которых он высек. Так кончили жизнь три названных брата, до сих пор почитаемые в Китае как духи — покровители воинов. Лю Бэю наследовал его сын, но вся власть в Шу сосредоточилась в руках Чжугэ Ляна.

Три царства. Инерция народного подъема, развалившего империю Хань, иссякала. Наступила эпоха кристаллизации. Тяжелое поражение при Илине поставило под угрозу суще­ствование Шу: если бы JIy Сунь развил успех, он мог бы овладеть Сычуанью. Но для этого ему были необходимы все наличные военные силы, а Цао Пэй не дремал. Он решил воспользоваться отсутствием войск на востоке и захватить У. Однако JIy Сунь прекратил наступление, своевременно вер­нулся с войсками на восток и в 222 г. при Жусюе разбил войско Цао Пэя. Чжугэ Лян, получив полную власть, за­ключил в 223 г. союз с У, благодаря чему новое наступление Цао Пэя на юго-восток захлебнулось.

Готовясь к продолжению борьбы с Вэй, Чжугэ Лян дол­жен был обеспечить свой тыл. На юге Сычуани, в области Ичжоу, в 225 г. восстали местные правители и лесовики мань. Чжугэ Лян совершил поход на юг, расправился с мятежни­ками и великодушным обращением с пленными вождями мань- ских племен замирил воинственных «дикарей». C 227 г. Чжу­гэ Лян начал войну против царства Вэй.

Все три китайских царства имели различную структуру, что отмечено самими китайцами. Принципом царства Вэй были объявлены «Время и Небо», т.е. судьба. Фамилия Цао шла в ногу со временем, и время работало на нее. Цао Цао заявил, что «способности выше поведения», чем отверг кон­фуцианство. Отважные и беспринципные люди могли сде­лать быструю карьеру, а так как растущая деморализация все увеличивала число авантюристов, то в кадрах недостатка не ощущалось. Силой северян была конница и, гранича со Сте­пью, они могли пополнять ее. Отказавшись от воинственных замыслов династии Хань, императоры Вэй установили мир на северной границе и союз с кянами.

Царство У стало империей в 229 г. Оно продолжало традиции Хань, предоставляя преимущества ученым конфуцианцам и наследственной бюрократии. Как всякая консервативная сис­тема, политика У была обречена. При преемниках Сунь Цю- аня к власти пришли временщики, например Чжугэ Кэ, уби­тый в 253 г. Развилась борьба придворных клик, интриги. Правительство не считалось с народом, ибо надеялось на мощь

полиции и армии; налоги возрастали, но средства шли на придворную роскошь. Принципом царство У провозгласило «Землю и Удобство», т.е. преимущество территории, при­крытой великой рекой Янцзы, до поры предохранявшей его от захвата, но еще больше спасало У царство Шу.

Царство Шу было наиболее интересным и замечательным явлением. Принцип его — «Человечность и Дружба» — не получил воплощения. Возникло Шу из соединения высокого интеллекта Чжугэ Ляна и удальства головорезов Лю Бэя. За­хватив вместе богатую Сычуань, они получили материальные возможности для совершения «великих дел» Для понимания обстановки нужно учесть географию. Сычуань — как бы ост­ров внутри Китая. Плодородная долина окружена высокими утесами, и доступ в нее возможен лишь по горным тропин­кам и подвесным мостам над пропастями. Население Сычуа­ни было изолировано от общекитайской политической жизни и жило натуральным хозяйством. Все, что волновало Чжугэ Ляна и Лю Бэя, было чуждо жителям Сычуани, поэтому под­держка их была пассивной. Чжугэ Лян понимал это и всеми силами стремился вырваться на Срединную равнину, где он хотел найти отзвуки учения «желтых» и рыцарские понятия сторонников Хань; и с теми и с другими он мог найти об­щий язык. Ради этого он предпринял шесть походов с 227 по 234 г., но талантливый вэйский полководец Сыма И пара­лизовал все его попытки. А тем временем сын Лю Бэя и его двор погружались в обывательщину и трясину провинциаль­ной жизни. В Чэнду, столице Шу, фактическая власть пе­решла к евнухам, и, пока храбрецы гибли на войне, страна и столица благодушествовали. У Чжугэ Ляна в Сычуани не нашлось преемников, и он передал свое дело перебежчику из Северного Китая Цзян Вэю. Цзян Вэй пытался продолжать дело Чжугэ Ляна, но не имел и половины его таланта. LUy- ские войска в 249—261 гг. стали терпеть поражения, дух их упал. Наконец северяне перешли в наступление. В 263 г. две армии двинулись на Сычуань, чтобы покончить с цар­ством Шу. Первая, под руководством Чжун Хуэя, связала шускую армию Цзян Вэя; другая, под командованием талант­ливого Дэн Айя, пробралась через утесы, без дорог. Вои­

ны, завернувшись в войлок, скатились по каменистому склону. Много их разбилось, но перед остальными открылась богатая страна, лишенная вождей и воинского духа. Импровизированное ополчение было легко разбито, и столица Чэнду в 264 г. сда­лась без боя вместе с императором. Однако талантливые пол­ководцы заплатили головой за свои победы. По распоряже­нию Сыма Чжао, вэйского чэн-сяна, Чжун Хуэй арестовал Дэн Айя, но поняв, что ему самому грозит та же участь, договорился с Цзян Вэем и восстал. Однако войска за ним не пошли и убили мятежных полководцев. Дэн Ай был осво­божден из-под ареста, но в суматохе убит своим личным вра­чом. Сыма Чжао явился с войском в Сычуань и водворил там полный порядок. Принципы «Времени и Неба» победили идеалы «Человечности и Дружбы».

Воссоединение. Царство Вэй возвысили и укрепили старин­ная землевладельческая знать, к которой принадлежал сам основатель династии, и профессиональные военные, примкнув­шие к Цао Цао ради личных выгод. Представители обеих групп отличались друг от друга по воспитанию, привычкам, вку­сам, идеалам, т.е. по всем элементам мироощущения. До тех пор, пока шли постоянные войны и восстания третьей группы придворных начетчиков, две первые поддерживали друг друга, но когда положение утряслось, оказалось, что жить им вместе трудно.

Пользуясь родственными связями с династией, у власти стала знать. Это проявилось в опале полководца Сыма И, причем, хотя дело не обошлось без провокации со стороны Чжугэ Ляна, важно то, что провокация имела успех [4. Т. II. С. 395]. Однако отражать полчища Чжугэ Ляна без профес­сиональных войск оказалось невозможным, и Сыма И был вызван из ссылки и восстановлен в правах в 227 г. После смерти императора Цао Жуя в 239 г., руководителями его юного приемного сына Цао Фана стали Сыма И и Цао Шуан. Вождь «знати» Цао Шуан оттеснил Сыма И от управления, тот, в свою очередь, произвел в 249 г. мятеж, и большая часть солдат и офицеров поддержала его. C этого времени фамилия Сыма стала в такие же отношения к династии Вэй,

как раньше фамилия Цао к угасающей династии Хань. Сыма И умер в 251 г. Его дети Сыма Ши и Сыма Чжао продолжали его дело.

Землевладельческая знать ответила на coup d’etat мятежа­ми в 255 г. и в 256 г. Но 70 лет постоянной войны обескро­вили китайскую земщину и так сократили элиту, что она не имела больше решающего голоса. Власть теперь помещалась на лезвие меча. Сам Сыма И был военным еще старого зака­ла; его дети — типичные «солдатские императоры», вроде рим­ских того же времени, а сын Сыма Чжао, Сыма Янь, отки­нул всякие стеснения и, низложив последнего вэйского го­сударя, сам взошел на престол в 265 г. Основанная им дина­стия получила название Цзинь. Любопытно, что незадолго перед переворотом по базарам бродил человек в желтой одежде, называвший себя «Князем народа», и пророчествовал, что сменится император и настанет «великое благоденствие» [4. Т. II. С. 741]. Тут сказалось отношение остатков «желтых» к событиям: они не могли простить династии Вэй победы над собой, но готовы были примириться с другой династией, с которой у них не было личных счетов. Усталость стала реша­ющим фактором истории Китая.

Царство У постигла судьба восточных династий. В 265 г. на престол вступил Сунь Хао, оказавшийся подозрительным, жестоким и развратным. Роскошь дворца обременяла народ, а придворные жили в постоянном страхе, ибо впавшим в не­милость сдирали кожу с лица и выкалывали глаза. Вместе с тем Сунь Хао, не умея оценить реальную обстановку, лелеял план завоевания всего Китая и в 280 г. пошел на конфликт с империей Цзинь. Мобилизовать в это время народ было для Сунь Xao «все равно, что гасить огонь, подбрасывая в него хворост» [4. Т. II. С. 749]. Зато Сыма Янь проявил велико­лепную выдержку и выступил лишь тогда, когда его разведка установила, что непопулярность правительства У достигла куль­минации. Тогда он двинул на юг 200 000 воинов и весь реч­ной флот, подготовленный в верховьях Янцзы. После пер­вых стычек, в которых северяне одержали верх, южные вой­ска стали сдаваться без боя; поход превратился в военную

прогулку. Сунь Xao сдался на милость победителя, и в 280 г. Китай вновь оказался единым.

Цзинь была солдатской империей. «Молодые негодяи»[†] эпохи Хань после нескольких неудач достигли власти. К кон­цу III века колоссальная потенция древнего Китая оказалась исчерпанной. Все энергичные люди за время Троецарствия проявили себя и погибли. Одни (в желтых платках) — за идею «великого спокойствия», другие — за красную империю Хань, третьи — из-за верности своему вождю, четвертые — ради собственной чести и славы в потомстве и т.д. После страш­ного катаклизма Китай в социальном аспекте представлял пе­пелище — скопление ничем не связанных людей. После пе­реписи в середине II века в империи было учтено около 50 млн чел., а в середине III века — 7,5 млн чел. Теперь обезли­ченной массой могло управлять даже самое бездарное прави­тельство.

Переворот Яня покончил с конфуцианским наследием, если не де-юре, то де-факто. На всех постах оказались совер­шенно беспринципные, аморальные проходимцы, делившие свое время между обиранием подданных и развратными по­пойками. Это было время такого разложения, что Китай оп­равился от него лишь 300 лет спустя, очистившись пожарами варварских нашествий. Все порядочные люди с ужасом от­вернулись от столь мерзкой профанации конфуцианской док­трины и обратились к Лао-цзы и Чжуан-цзы. Они демонст­ративно не мылись, не работали, отказывались от всякого намека на роскошь и пьянствовали, презрительно браня ди­настию. Некоторые обмазывали себя грязью, чтобы своим видом показать презрение к порядку, но вся эта истерика не принесла ни малейшей пользы оппозиции и ни малейшего вреда династии. Зато ослаблялся Китай, количество талант­ливых людей с каждым поколением уменьшалось, а те, ко­торые появлялись, не находили применения, и в IV веке династию Цзинь постигла заслуженная гибель от хуннских мечей, кянских длинных копий и сяньбийских острых стрел.