ВОЙНА ИМПЕРИЙ

Если на севере, в степях Ордоса и Чахара, на границе пустыни Гоби, хуннский монарх представал как Великий ша- ньюй, то на юге, для завоеванных провинций, он являлся императором династии Хань, претендовавшей на традицион­ную законность.

Потеря Чанъани в 312 г. не принесла хуннам большого ущерба, потому что чрезмерно растянутая линия фронта сокра­тилась, что позволило хуннам легче маневрировать своей пре­красной конницей. Куда большую ошибку допустил сам Лю Цун, казнив пленного императора, заподозренного в сношениях с табгачами. Этим он развязал руки южанам, немедленно объявившим нового принца из дома Сыма императором Минь- ди, ибо, по учению Конфуция, два императора не могут сущес­твовать одновременно, как на небе всегда сияет только одно солнце. Бедный Минь-ди был вынужден начать свое правле­ние на развалинах прекрасного города, поросших травой и бурьяном. Около сотни уцелевших семей ютились в разру­шенных домах вокруг уцелевшей цитадели. У чиновников и офицеров не было ни одежды, ни оружия, ни печатей, а пищу они добывали, собирая съедобные растения. Но людей в Китае было много, и вскоре Чанъань отстроилась заново. Минь-ди осмелел и издал указ о немедленном подавлении

мятежа хуннов. Указ содержал даже диспозицию, согласно которой Ван Сюнь из Ючжоу должен был ударить на Лоян с востока, принц Сыма Жуй — с юга, а войска княжества Лян (западная часть Ганьсу)— с запада²⁷. Никто из полководцев не тронулся с места, зато хунны получили законный повод для возобновления наступательных операций.

В 313 г. хуннский конный отряд подошел к Чанъани но­чью и поджег город. Жители разбежались, а император ук­рылся в цитадели, которую хунны немедленно осадили. Но, прекрасные конники, они не умели брать крепости и ограни­чивались блокадой. Китайская армия двинулась на выручку императору. Навстречу ей Лю Яо подтянул большие силы и нанес китайцам поражение. Однако, увлекшись успехом, он ослабил бдительность, и один из китайских офицеров собрал рассеявшихся после битвы воинов и напал на хуннский стан. Урон среди неготовых к бою хуннов был таков, что Лю Яо снял блокаду и оттянул войска для реорганизации. Империя Цзинь была на некоторое время спасена. Кажется странным, что Минь-ди был покинут большей частью подданных, неза­долго перед тем добровольно признавших его императором. Но Сыма Жуй, правивший всем Южным Китаем, был по горло занят войной с собственным народом. Там продолжа­лось восстание беженцев из Северного Китая и из Сычуани, где против китайского гнета возмутилось племя бади. Насе­ление платило жизнью за произвол правителей, но, даже успев убежать от варваров, оно не нашло ни помощи, ни поддерж­ки в Центральном Китае. Тогда обманутые люди восстали и боролись до тех пор, пока их не подавили²⁸. Сыма Жуй вы­нужден был бросить Северный Китай и императора на произ­вол судьбы. Это было на руку хуннам.

Правитель Ючжоу Ван Сюнь учел трагичное положение империи и решил объявить себя самостоятельным государем. Своих соратников, желавших сохранить верность родине, он казнил, а беспринципных прихлебателей повысил в чинах и почувствовал себя в безопасности. Ши Лэ, зная самоуверен­ность китайского наместника, написал Ван Сюню жалостное письмо, прося у него убежища от опалы, разумеется, мни­мой. Ван Сюнь послал для переговоров депутацию, один из

членов которой предложил хуннскому полководцу предать Ван Сюня. Ши Лэ послал голову изменника в Ючжоу, чем окон­чательно убедил Ван Сюня в чистоте своих намерений. Когда договоренность была достигнута, Ши Лэ прибыл к Ван Сюню и приказал стражникам впустить его в город.

Лю Яо, услышав про успехи Ши Лэ, вспомнил о своей неудаче под Чанъанью и добился разрешения повторить по­ход на китайскую столицу. Китайцы на этот раз мужественно вышли навстречу хуннам, и атака хуннской конницы захлеб­нулась. В рукопашной схватке пехотинец всегда сильнее всад­ника. Поэтому хунны, ворвавшиеся в ряды китайской пехо­ты, не смогли вырваться назад и почти все погибли. Китай­цы перешли в наступление, преследовали хуннов до Бэйди и добили один из их отрядов, отстояв столицу.

Лю Яо поклялся отомстить. Весь последующий 315 год он собирал войска, и на этот раз число их превысило все прежде подготовленные армии. На пополнение, несомненно, брали не хуннов, которых было мало, а только что завоеванных китайцев. И ведь те шли сражаться за своих поработителей против своих соплеменников! Впрочем, подавалась эта оче­видная измена пристойно: считалось, что не хунны воюют с китайцами, а династия Лю-Хань с династией Цзинь. Но от перемены названия сущность не менялась.

Сыма Жуй на этот раз отправил большое войско под ко­мандованием своего сына на выручку столицы. Китайцы на­несли поражение одному из хуннских отрядов, составленно­му из северных китайцев, но не развили успех и отошли. Эта стычка не остановила хуннское наступление и не повлияла на ход кампании. Трудно определить, чему следует приписать

такую почти преступную пассивность: бездарности ли полко­водца, слабой боеспособности южной армии или хитрому по­литическому расчету, т.е.

Зимой 316 г. Лю Яо снова обложил Чанъань. Войска, пришедшие с юга на выручку гарнизону, остановились в отдале­нии, не решаясь напасть на хуннов. Минь-ди снова укрылся в цитадели, оставив разрушенные предместья в добычу вра­гу. Он ждал помощи, но не дождался. В осажденной кре­пости возник голод, защитники ее дезертировали, и только тысяча горцев из Наныпаня мужественно обороняла стены. Один из китайских полководцев, командовавших вспомога­тельными войсками, пришедшими с юга, Со Чэнь, предло­жил Лю Яо перейти на сторону хуннов, обещая при этом обеспечить сдачу крепости. Лю Яо отрубил послу голову и послал ответ: «Цари должны поступать по справедливости. Вот я уже 15 лет командую войсками и ни разу не одержал победу путем хитрости и измены. Защищайся, потому что если я тебя поймаю, ты заплатишь жизнью за предательство»²⁹. Решение было подсказано ходом событий: хунны не верили в искренность китайцев, переходивших на их сторону, а умно­жать число предателей в своих рядах не желали.

Впрочем, положение крепости было безнадежным. Минь- ди сдался, чтобы спасти изголодавшихся и покинутых в беде сограждан. Лю Яо отправил пленника в Пиньян, где Лю Цун подверг его издевательствам. Например, он заставлял его во время пира разливать вино гостям. Когда же присутствовав­шие при этом китайцы выражали огорчение по поводу судьбы царственного пленника, им отрубали головы.

Нескрываемое сочувствие императору тревожило хуннского вождя. Наследный принц Лю Цань советовал казнить пленника, но Лю Цун не решался на злодейство. Однако, когда два южнокитайских полководца совершили рейд в долину реки Фэнь для того, чтобы поймать живым наследника престола и, воспользовавшись чувствами отца, выменять на него сво­его государя, Лю Цун приказал казнить Минь-ди.

Победа хуннов была полной; это признали даже их враги — южные китайцы. Империя, которую возглавил в Нанкине

Сыма Жуй, считается китайскими историками основанной заново, а династия в отличие от погибшей получила особое название — Восточная Цзинь. Эти терминологические тон­кости имеют реальный смысл: признание того факта, что исконные китайские земли попали в руки иноземного врага не на какой-то момент, а всерьез и надолго. Сыма Жуй при­нял титул Хуань-ди и отказался от мысли вернуть родной Север. Множество китайцев, и крестьян, и землевладельцев, бежа­ли от хуннского ига и заселили малолюдные земли к югу от великой реки Янцзы. Только водный рубеж шириной ДО 5 KM удержал хуннскую конницу в ее порыве к победам. Каза­лось, что дни Китая как самостоятельной державы сочтены, ибо для того чтобы Китай смог оказать сопротивление, ему нужно было время для реорганизации, вернее, сформирова­ния новой армии... И это время у него оказалось.