НОВОКУМАКСКИЙ КОМПЛЕКС И ПРОБЛЕМА ЭТНИЧЕСКОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ И СОЦИАЛЬНОЙ СТРУКТУРЫ АНДРОНОВСКОГО ОБЩЕСТВА

Итак, формирование культуры алакульского населения Приуралья и Запад­ного Казахстана связано с культурой населения предшествующего этапа. Со­хранение традиций гончарного производства и идеологических представлений (выраженных в орнаменте, погребальном обряде и ритуальных погребениях животных), то есть основных этнически определяющих факторов, позволяет предполагать этническое родство этих двух сменяющихся групп населения и рассматривать памятники новокумакского типа не как особую археологиче­скую культуру, а как ранний этап развития андроновской культуры.

Каково хе происхождение новокумакского культурного комплекса? А.А.Формозов привел аргументы в пользу местного генезиса андроновской культуры ¹, и его точка зрения получила всеобщее признание. Г.Б.Здано- вич, рассматривая вопрос о происхождении андроновской культуры Приишимья, выделил петровский тип памятников 2(которые мы относим к новокумакскому горизонту) и предположил генетическую связь алакульских памятников с петровскими, а последних - с энеолитом Казахстана и Западной Сибири .

Отнюдь не отрицая определяющей роли местных энеолитических культур Приуралья и Казахстана в формировании андроновской культуры, мы, однако, хотим подчеркнуть, что в памятниках новокумакского хронологического го­ризонта отчетливо прослеживаются сильные влияния культур абашевской, _i многоваликовой керамики и особенно полтавкинской. Это дает основание предполагать, что стимулом для формирования андроновской культуры явил­ся западный импульс. На территории евразийских степей прослеживаются существенные передвижения племен во второй четверти П тысячелетия до н. э.: движутся на восток абашевцы, отмечается смена культурных комплексов в Подонье \ появляется катакомбная и многоваликовая керамика в Поволжье. Эти миграционные волны достигают, видимо, и Приуралья.

В результате усилившихся контактов и ассимиляционных процессов во второй четверти П тысячелетия до н.э.

Если правильно наше предположение о роли западного импульса и пол­тавки некого субстрата в становлении андроновской культуры, то оно имеет принципиальное значение для решения индоиранской проблемы. Носителей срубной и андроновской культур большинство исследователей=археологов считают индоиранцами. Эта гипотеза, выдвинутая С.П. Толстовым, А.Н.Бери- ш там ом, М.М. Дьяконовым, Н.Я.Мерпертом и детально аргументированная К.Ф.Смирновым и К.А. Акишевым, основана на устанавливаемой археологиче­ски генетической связи срубной и андроновской культур с культурой сав- роматов и саков УП-У вв. до н.э., ираноязычность которых определяется по античным и древнеперсидским письменными источникам $ . Против этой гипотезы выступил разделявший ее первоначально К. Йеттмар Однако ему не удалось оспорить основной аргумент - генетическую связь ираноязычных кочевников с их предшественниками в евразийских степях эпохи бронзы.

Для решения индоиранской проблемы решающее значение имеет сопоставле­ние археологических данных с лингвистическими^Еще в XIX в. по лингвисти­ческим материалам было установлено, что индоиранцы вели пастушеский об-. раз жизни боги индоиранского пантеона носят эпитеты "владыка обширных пастбищ", "посылающий прекрасноконное богатство”; в обращенных к богам молитвах их просят оросить пастбища, даровать коней и быков; в жертву им приносят коней, быков и баранов (это позволяет реконструировать состав стада); боги изображаются едущими на конных колесницах; бог=творец Тваш- тар считается первым строителем колесниц (отсюда следует, что ицдоиранцы были хорошо знакомы с колесницами). Общеиндоиранскими являются названия разных типов колесного транспорта, колесницы, ее частей, упряжи, названия одежды кочевников=степняков - брюк и колпака.Этой реконструируемой линг­вистически картине хозяйства и быта индоиранцев на прародине среди архео­логических культур Старого Света эпохи бронзы соответствуют только мате­риалы степных культур Евразии θ.

В 60=х годах среди историков и лингвистов укрепилась гипотеза о рассе­лении индоиранцев во второй половине П тысячелетия до н.э. в степях к востоку от Волги и об отождествлении их с носителями андроновской культу­ры 9 . в последние годы в исследованиях Т.Барроу и 1. Моргенстьерне по­казано, что протоиндийцы и, возможно, самостоятельная третья ветвь индо­иранцев, во П тысячелетии до н.э. уже жили на территории Бактрии я сосед­них областей Ирана и Индостана .

Однако, по мнению лингвистов, первоначальная прародина индоиранцев должна была находиться не в Азии, а в южнорусских степях, где они контак­тировали с носителями других индоевропейских диалектов, а на северной

границе ареала - с финноуграми. Выделение индоиранцев из индоевропей­ской общности произошло ранее второй четверти П тысячелетия до н.э., когда группа индоиранцев появилась в Beредней Азии. Тогда же, по мнению лингвистов, индоиранцы могли освоить и азиатские степи.

Гипотеза об автохтонном развитии андроновской культуры не дает воз­можности увязать археологические и лингвистические данные. Полученные же в Новокумакском кургане бесспорные свидетельства активных западных связей и признание роли западного импульса в формировании андроновской культуры позволяют согласовать археологические и лингвистические свиде­тельства в пользу индоиранской принадлежности носителей андроновской ку­льтуры. Важнейшее значение в решении этой проблемы имеют данные о коне­водстве и колесничной запряжке.

По свидетельству переднеазиатских письменных источников установлено, что ранее середины П тысячелетия до в.э. на север Месопотамии и в южную . часть Армянского нагорья проникла группа индоариев, которые заняли гос­подствующее положение в государстве Митанни .

В это время получает широкое распространение новая колесничная тактика боя, и овладение методами тренинга лошадей для боевых колесниц приобрета­ет первостепенное значение. В Митанни, Ассирии и Xeиском царстве состав­ляются специальные коневодческие трактаты. Древнейший из них - трактат митаннийца Киккули (ХІУ в. до н.э.) - написан на хурритском языке, но вся коневодческая терминология в нем индоарийская - названия мастей лошадей, корма, ипподрома, поворотов при тренинге, управляющего колесницей (терми имеет социальный смысл) и т.д. Эти индоарийские термины повторяются за­тем и в хеттских, и в ассирийских трактатах из чего следует, что на­выки коневодства и тренинга лошадей для колесничной запряжки были прине­сены в Переднюю Азию именно индоариями и они сыграли решающую роль в сме­не военной тактики и развитии колесничного боя.

Этот тезис пыталась поколебать А.Л.Каммеихубер основываясь на том, что лошадь была известна на Древнем Востоке до прихода ицдоариев. Ее под­держал И.М.Дьяконов Однако их основные доводы были опровергнуты М.Майр- хофером 15 , Одновременно П.Иури было показано, что, хотя в Передней Азии (главным образом - малоазийских областях) коневодство было известно задолго до прихода индоариев, применявшиеся способы запряжки были не эф­фективны и не позволяли использовать коня в военном деле Таким обра­зом* гипотеза о роли индоариев в распространении коневодства остается в

сиїле, а рледовательно, данные по истории коневодства находятся в прямой связи с проблемой происхождения индоиранцев.

Нам уже неоднократно приходилось писать о развитии коневодства в ев­разийских степях .

Анализ костяных псалиев, как отмечалось, позволил установить, что юж­норусские экземпляры относятся к числу древнейших в Старом Свете и могут рассматриваться как прототип переднеазиатских. Тот факт, что во всем Старом Свете псалии во П тысячелетии до н.э. применялись для запряжки лошадей в боевые конные колесницы, позволил уточнить высказывавшееся ра­нее предположение об использовании псалиев для верховой запряжки всадни­ками и утверждать, что и в южнорусских степях псалии применялись для ко­лесничной запряжки I®.

Это подтверждается распространением на срубных и андроновских поселе­ниях глиняных моделей колес и бронзовых блях, имитирующих колесо со спи­цами, и схематическими изображениями колесниц на сосудах. На горшке из срубного погребения 7 кургана 3 у с. Политотдельское изображены четыре колеса - каждое с четырьмя спицами на сосуде из с. Львовов Поднепро.»- вье изображена пара колес, на сосуде из Ждановского музея также представ­лены четыре колеса, сгруппированные попарно на горшке с уступом из алакульского Спасского могильника схематично изображены полукруглый ку­зов и отходящее от него в середине дышло с ярмом ²*; упряжные кони и части колесницы, видимо, представлены на сосуде из срубного погребения могильника Полянского Наиболее выразителен рисунок колесницы на со­суде из срубного могильника Сухая Саратовка П (курган 2) ²¾ на этом ри­сунке процарапана в плане колесница с двумя соединенными осью колесами с четырьмя спицами, закругленным спереди кузовом и отходящим от него в центре дышлом с ярмом, к которому подпряжены две лошади (сохранилась профильная контурная фигура только правого животного).

Эти изображения находят очень широкий круг аналогий на петроглифах Европы, Северной и Центральной Азии. Для всего этого ареала характерно изображение самой колесницы как бы в плане, распластанной, а запряженных животных - в профиль, одного над другим, иногда спиной друг к другу & . Эта стилистическая манера принципиально отличает трактовку колесниц в Северной Евразии от древневосточной и греческой, где колесницы всегда изображались строго профильно, что указывает, видимо, на независимое ело-

женив обеих художественных традиций. Всемирно знаменитая колесница из Кивика в Скандинавии , выбитая на стенке каменного ящика, в котором в кургане бронзового века захоронен воин с кинжалом, позволила датиро­вать эпохой бронзы большую серию сходных изображений на петроглифах Ев­ропы, Казахстана, Средней Азии, Сибири, Тувы, Монголии. Такие изображе­ния колесниц встречаются и на сосудах эпохи бронзы в других районах За­падной Европы а также Кавказа и Индии . Рассмотренные срубные и андроновские сосуды с изображением колесниц служат еще одним аргумен­том в пользу распространения колесниц в Евразо в эпоху бронзы. Это вы­сказывавшееся нами предположение, основанное на анализе срубных и андро- новских псалиев и рисунков на керамике недавно было подтверждено от­крытием в могильнике Синташта колесниц с колесами со спицами (рис.ІЗр,⁰ которые могут быть признаны едва ли не древнейшими в Старом Свете, если принять предлагаемую нами длинную хронологию памятников новокумакского горизонта.

Данные об использовании населением евразийских степей во второй чет­верти П тысячелетия до н.э. конных колесниц подтверждают гипотезу об ин­доиранской принадлежности этого населения и вместе с тем служат важным источником для реконструкции социальной структуры этого общества. Иссле­дованиями лингвистов и историков установлено, что общество индоиранцев было стратифицировано и делилось на три социальные группы - рядовых об­щинников, жрецов и воинов. Оформление этих социальных институтов произо­шло в глубокой древности на индоиранской прародине. Это доказывается единством терминологии и социальных символов, причем многие из них имеют индоевропейские соответствия, что позволяет отодвинуть оформление соот­ветствующих институтов еще дальше в глубь веков - к эпохе контактов но­сителей различных индоевропейских диалектов Основной производитель - рядовой общинник - в Ригведе называется вайшья, в Авесте - vastrya fsuyant , что дословно означает "доставляющий корм скоту" (пастух)

и соответствует хеттскому weβtara ~ "пастух" свидетельствуя, BO= первых, о скотоводческом характере индоиранского, общества, во=вторых, о глубокой древности термина.

Социальная группа жрецов в индийских источниках названа brahman - соответствует латинскому fiamen ^(что снова позволяет отодвинуть формирование этого социального института к эпохе индоевропейской общно­сти). Для разных категорий жрецов у индоиранцев употребляются общие тер­мины: вед. h6tar - авест.zaotar (жрец, совершающий жертвоприноше­ния); Bβfl.atharvan - авест. - a⅛τavan (жрец, отправляющий

культ огня). Индоиранский термин для обозначения воинов r∈r⅛aistar - "стоящий на колеснице" . Наряду с ним употребляются термины ksatriya "наделенный могуществом" и rajanyа - "царственный". К социальной группе воинов принадлежит царь хзауа - "владыка" (термин засвиде-

Рис. 13. Оттиски колес колесницы из могильника Синташта

тельствбван также у скифов )'°, или раджа, что безупречно соответствует латинскому rex указывая на общеиндоевропейское происхождение инсти­тута царской власти. .

О далеко зашедшей социальной дифференциации в индоиранском обществе свидетельствует обилие терминов для обозначения вождя ("первейший","ста­рейший", "выдающийся из мужей" и т.д.). Принадлежность к определенной со­циальной группе была наследственной: древнеиранский термин Szata - "знатный" буквально значит "рожденный в потомстве", "сын семьи с высоким положением в обществе" название социальной группы "джати" буквально значит "род", "порода".

Трехчленное социальное деление общества закреплено в мифологии и риту­але: согласно тексту Ригведы (X, 90) три социальных класса возникли из те­ла первого человека - родоначальника Пуруши: из его бедер - вайшьи, из рук - воины, из уст - жрецы 38, по другой легенде трехчленная структура общества была создана героем=родоначальником Йимой (иранская параллель индийского Ямы), разделившим на три части легендарную обитель вару и за­селившим ее людьми трех социальных групп. Как показал Э. Бенвенист вара - это идеальная модель древнего общества. .

При исполнении различных обрядов каждой социальной группе отводилось определенное место в действе, символизировавшее его статут. Так, в главной общенародной церемонии - заклании белого коня - ашвамедхе, на выборах вер­ховного царя три его жены, принадлежавшие к трем кастам общества, олицет­воряли: брахманка, наделяющая царя духовной энергией, - высшее небо; кша- трийка, наделяющая его физическим могуществом, - земную сферу; вайшья, на­деляющая его богатством и плодородием, - недра земли ⁴⁰. Ритуал ашвамед- ха очень архаичен и восходит к эпохе индоевропейского единства, поскольку

Ba логичные обряды совершались другими индоевропейскими народами - рим­лянами и кельтами - и у последних он назывался термином, сходным с ин­дийским ( Iipomiidvoe )*¹. Применительно к новокумакским материалам, анализ этого обряда интересен потому, что позволяет вскрыть то сложное символическое значение,, какое имел обряд жертвоприношения коня, практи­ковавшийся новокумакцами .

То же переплетение космологической и социальной символики характерно и для атрибутов каждой социальной группы. Само название этих групп - индийское "варна", иранское "пиштра" - означает "цвет", что связано с соотнесением со жрецами белого цвета (и серебра), с воинами=колесничими - красного (и золота) ^l*∖Как показал X. Дюмезиль, подобная цветовая сим­волика характерна для всех индоевропейцев ²*∖ Каждой социальной группе подобали определенные вещественные символы, о которых рассказывается в легендах (в частности, переданных Геродотом (ІУ, 5-7) и Квинтом Курци- ем Руфом (t⅛¾τ-MH Роста;=^) о священных золотых предметах у скифов и саков,-упавших с неба или врученных героем=родоначальником ^^д_у индо­иранцев атрибутами жрецов были специальный головной убор и чаша для. жертвоприношений, инсигниями воинов - оружие, конь и колесница. В Шата­ла тха Брахмане говорится: "орудие кшатриев - это колесница, панцирь, лук и стрелы". Эти атрибуты, естественно, сопровождали умершего на тот свет, на вечные пастбища Ямы на высшем небе.

В свете этих индоиранских данных открытые на памятниках новокумак- ского хронологического горизонта ритуальные захоронения коней и колес­ниц в могилах воинов, положенных с набором вооружения, можно рассматри­вать как бесспорное свидетельство социальной дифференциации общества и выделения в нем группы привилегированных воинов=колесничих.