РЕЦЕНЗИИ НА МОНОГРАФИЮ В. А. САФРОНОВА «ИНДОЕВРОПЕЙСКИЕ ПРАРОДИНЫ»

Монография В. А. Сафронова представляет собой первую попытку детального анализа громадного археологического материала, происходящего из Европы и Ближ­него Востока, на фоне лингвистических .данных, с целью выявления индоевропейской прародины и расселения древних носителей индоевропейских языков.

Объем привлекаемых данных неизбежно вызывает рассмотрение их с различной мерой подробности. Почти каждый из затрагиваемых вопросов (критерии цивилиза­ции, характер древнейших городов, связи между носителями различных культур и т. д.) могут стать предметом рассмотрения в специальных монографиях. В настоя­щей же работе им по необходимости уделяется лишь несколько страниц. Быстрое развитие отечественной и особенно зарубежной науки приводит иногда к тому, .что автор использует устаревшие сведения или неподтвердившиеся гипотезы. Это естест­венно, поскольку невозможно быть специалистом во всех областях. Отметим лишь некоторые неточности, касающиеся археологии Передней Азии. В Чатал Хююке нет мезолитических слоев (докерамический неолит и мезолит — разные вещи), и это посе­ление— не древнейшее оседлоземледельческое в Анатолии.

Автор предлагает реконструкцию общественного строя и культуры носителей многочисленных археологических комплексов. Важность и актуальность разработок такого рода не вызывает сомнений; к сожалению, в археологии и истории древности методике этих реконструкций уделяется незаслуженно крайне мало внимания. Так, исследователи первобытности оперируют понятиями, которые правомерно употреблять для характеристики явлений более позднего периода ^[XVI]. В течение последних десяти­летий зарубежная наука плодотворно разрабатывает концепцию вождества (или чифдома), которая представляется важной для изучения последних периодов сущест­вования первобытнообщинного строя. Много занимаются сейчас и проблемами свя- зяй, обмена между близкими и отдаленными территориями. Быть может, и исполь­зование компьютерной техники сделает более объективными выводы о мере близости между разными комплексами материальной культуры. Пока же выводы о сходстве нередко вызывают противоречия, и стороны не могут прийти к однозначному ре­шению.

Вообще надо отметить, что хотя обобщающих работ, хоть в какой-то мере при­ближающихся к рецензируемой монографии, практически не существует, в отдельных областях написано очень много. Задавшись целью создать непротиворечивую картину, можно поддаться соблазну предпочесть лишь те работы, которые соответствуют собственным предпочтениям. При создании такой грандиозной реконструкции избег­нуть этого трудно и «потому, что равномерно глубоко изучить все крайне многооб­разные аспекты проблемы вряд ли возможно. Уже говорилось о сопоставлении раз­личных культурных комплексов. Методика выявления сходства и различия — настоящий камень преткновения в разработках того типа, которые предлагаются в монографии В. А. Сафронова. Он справедливо отмечает, что сопоставления должны строиться на основании системных признаков. Но как знать, являются ли выделяемые признаки системой или простой совокупностью? Вопрос о сходстве признаков тем более сложен, что в культурах традиционного типа заимствованные элементы могут подвергаться такой переработке, что теряют сходство с прототипом.

зывают на близость культурам Южной и Юго-Ёосточной Европы. Механизм же от­ношений, лежащих в основе этого, как мне кажется, сейчас далек от ясности.

Предметом обсуждения могут стать практически все положения, выдвигаемые в работе. Много из них, вероятно, вызвовут возражения археологов, лингвистов, историков культуры. Это неизбежно при современном состоянии узла вопросов, свя­занных с изучением древнейшей истории индоевропейцев. Хочется надеяться, что обсуждение предлагаемых В. А. Сафроновым гипотез принесет немалую пользу при дальнейшем изучении этой одной из самых сложных проблем.

Ведущий научный сотрудник Института востоковедения АН СССР, доктор исторических наук Е. В. АНТОНОВА

*

Монография В. А. Сафронова «Индоевропейские прародины» представляет собой удачное сочетание историографического обзора состояния вопроса об индоевропейской прародине и подбора оригинальных археологических данных, почерпнутых из обшир­ной археологической литературы и материалов собственных раскопок, а также ориги­нальных авторских разработок вопросов - хронологии, происхождения, связей археоло­гических культур Западной и Восточной Европы, Кавказа и Древнего Востока в рамках от VIl—I1I/II тыс. до н. э.

Многие из выводов заслуживают внимания, в частности выводы о связи культур Чатал Гуюка и Винчи. Археологи давно уже подчеркивали значение малоазийских влияний на неолит Балкан, Нижнего и Среднего Подунавья, введя в научный оборот такое понятие, как «балкано-анатолийский комплекс». Связь Винчи с анатолийским неолитом принималась определенной частью исследователей без особых к тому дока­зательств. Сравнение материалов Винчи с Чатал Гуюком сделано В. А.

Особое положение Чатал Гуюка на фоне древневосточных культур и возмож­ность увязки этого памятника с индоевропейской проблемой мы имели ввиду отме­чая связи Чатал Гуюка с Халафом. Весь вопрос в направлении связей, и мы концен­трировали внимание на обосновании восточных связей Чатал Гуюка.

Следует _; подчеркнуть, что в такой постановке наши точки зрения с В. А. Сафро­новым в какой-то мере сближаются сравнительно с другими концепциями европей­ской прародины индоевропейцев. Весь вопрос заключен в направлении движения пра- индоевропейцев с Востока — через .Каспийское море или побережье Малой Азии— в Европу. В решении этого вопроса существенную роль играет направление движения ямной культуры с Поволжья на запад, или с Прикарпатья и Подунавья на восток. Вопрос направления движения ямной культуры должен решиться в хронологических изысканиях археологов, хотя нельзя отбрасывать аналогии В. А. Сафронова, приве­денные всему керамическому комплексу ямной культуры его «западной зоны» в куль­туре воронковидных кубков, а также сходство антропологических .типов ямников и носителей культуры воронковидных кубков со ссылкой на А. В. Шевченко.

Лингвистические условия для ареала индоевропейской прародины, уровня пра- культуры и их культурных связей индоевропейцев с иноязычными народами приведе­ны В. А. Сафроновым достаточно полно и соответствует состоянию лингвистических разработок индоевропейской проблемы на сегодняшний день. Дана и посильная интерпретация согласования данных лингвистики и археологии. Интересна и выявлен­ная В.

Более критически я отнесся бы к части лингвистических данных, почерпнутых у Н. Д. Андреева, которые еще дискуссионны и проблематичны.

Получают археологическую интерпретацию отмеченные нами картвело-индоевро­пейские, семито-индоевропейские, и отдельные заимствования эламского в индоевро­пейском.

В целом следует отметить, что книга В. А. Сафронова представляется интересной, полезной, открывающей новые перспективы в изучении археологического аспекта ин­доевропейской проблемы.

Лауреат Ленинской премии доктор филологических наук, профессор

Вяч. Вс. Иванов

♦

Книга В. А. Сафронова «Индоевропейские прародины» является итогом большой исследовательской работы, частично нашедшей выражение в целом ряде крупных печатных изданий, в том числе и монографии «Проблемы индоевропейской прароди­ны» (Орджоникидзе, 1983).

Вопрос о появлении индоевропейской речи на материке Старого Света обсуж­дается уже свыше двух веков, однако в первое время очарование санскрита и маги­ческое действие идеи «Свет с Востока» привели к тому, что первоначальная терри­тория становления, формирования индоевропейского праязыка определенно связыва­лась с территориями Ближнего и Среднего Востока. Эта идея и по сей день живет в литературе, а в последнее время вновь реализована в трудах Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова (Тбилиси, 1984). По мере углубления проблемы стали формиро­ваться и другие варианты индоевропейской прародины, в том числе и европейские. В. А. Сафронову принадлежит плодотворная идея локализации индоевропейских пра­родин во времени в Малой Азии, на Северных Балканах и Центральной Европе, что синтезирует два, казалось бы, несовместимых направления поисков прародины. Эта идея обоснована признанием первоначального толчка, импульса к выделению ранне­индоевропейской пракультуры и языка в недрах культур докерамического неолита Анатолии (культура Чатал Хююк) и выявлении этапов развития и путей расселения носителей индоевропейского праязыка, главным образом, на территории Европы.

Проблема индоевропейской прародины, возникшая первоначально как лингвисти­ческая и филологическая, по мере развития археологической науки превратилась и в том числе в интегрирующую археологическую проблему, хотя согласование данных археологии с лингвистическими выводами о индоевропейской прародине осталось ,не­обходимым условием для всякого историко-археологического исследования, посвящен­ного этой проблеме. Собственно перенос лингвистических наблюдений на археологи­ческий материал, имеющий место в рассматриваемой монографии В. А. Сафронова,— это одна из тех сложнейших интердисциплинарных областей исследования, которым посвящали свою жизнь многие ученые, не находя гармоничного соединения этих ис­точников. Так, В. Г. Чайлд — лингвист и индоевропеист, стал археологом и философом в процессе изучения того же индоевропейского наследия и выявления историко-архео­логических реалий, первоначально составляющих и. е. пракультуру. Впрочем, многие археологические исследования, посвященные вопросам и. е. прародины, либо игнори­руют систему лингвистических постулатов, либо ограничиваются констатацией отдель­ных лингвистических фактов. Характерной чертой исследования В. А. Сафронова со­стоит в том, что для каждого археологического явления он стремится найти соответ­ствие в лингвистических концепциях, аксиомах и постулатах, проявляя при _;этом ос­торожность в принятии археологических моделей, предлагаемых языковедами, и твор­ческий подход в обобщении данных лингвистики. Так, рассматривая выводы Н. Д. Андреева по раннеиндоевропейскому языку (на мой взгляд, не вполне обосно­ванные и недостаточно корректные в языковедческом плане) В. А. Сафронов в отли­чие от Н. Д. Андреева делает заключение о локализации носителей раннеиндоевропей­ского языка в Малой Азии, а не в Европе. Такая интерпретация В. А. Сафронова и археологический эквивалент раннеиндоевропейской пракультуры в Чатал Хююке бо­лее соответствует данным археологии, поскольку в рассматриваемый период (VIII тыс. до н. э.) в Европе было оледенение. Столь же определено он противопоставляет свою археологическую схему-заселения протогреками Балканского полуострова М. Б. Саке- лариу, Ю. В. Откупщикова, Л. А. Гиндина, хотя использует определенные компоненты лингвистических концепций последних. Согласуй свои наблюдения с обобщениями в трудах Т. В.-Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова, В. А. Сафронов вместе с тем не при­нимает их идеи «и. е. прародины» в Древней Передней Азии.

Существенно, что в археологическом отношении многие положения В. А. Сафро­нова базируются _:на общепринятых суждениях, устоявшихся археологических интер­претациях, хотя в ряде ключевых моментов его концепция новаторская. Речь идет о переоценке воздействия северобалканской культуры Винча на Центральную Европу как передачи эстафеты • среднеиндоевропейского праязыка и пракультуры; о сложении блока праиндоевропейских культур позднеиндоевропейского состояния—культуры Лендьел и культуры воронковидных кубков. В. А. Сафронов впервые рассматривает культуру KBK как производную от культуры • Лендьел на II (белорасписной) стадии развития, в середине IV тыс. до н. .и прослеживает связи двух культур на всех этапах развития. _;Керамические сопоставления культур Винча и Лендьел, Лендьел и KBK и более поздней КШК указывает на прямое сходство всего этого круга куль­тур. Необходимо лишь добавить, что на сегодняшний .день на керамическом мате­риале можно говорить как о генетическом сходстве, так и о соседских культурных связях. Критерии оценки подобных -различий практически не разработаны. Правда, зная добросовестность и трудолюбие В. А. Сафронова, можно не сомневаться, что им будут представлены еще многие объективные доказательства генетических связей.

Проблеме становления древнейшей цивилизации как надэтническому процессу бы­

ли посвящены последние исследования В. Г. Чайлда. В работе В. А. Сафронова рас­смотрен этнический уровень исследования этой проблемы.

Вопрос о соответствии культуры Винча древнейшей цивилизации разработан В. А. Сафроновым интересно, тонко, представляет совершенно самостоятельный аспект проблематики. Вопрос лишь в том, следует ли связывать проблему древнейшей ци­вилизации напрямую с индоевропейской проблемой. В сущности, жизнь в условиях цивилизации вносит очень много ограничений в специализацию быта человека и кол­лектива. Она резко изменяет соотношение между природой и человеком; ставит между ними какой-то непреодолимый барьер. Разрушение цивилизации—это гибель, резкая деградация человеческих коллективов. Культурология и история Европы дают много таких примеров. Наиболее яркие примеры такого упадка представлены Римом и Гре­цией. Если сопоставлять литературную традицию греко-римского мира и литературу ариев, то мы сталкиваемся с большими различиями. В арийском духовном наследии нет места сомнениям, упадку. Даже загробный мир предстает обыденно, реально с позитивными персонажами. Восторг перед природой, любование своими созданиями, общая радость, объединяющая людей с богами. Все содержание Ригведы не могло быть создано народом, находящимся в состоянии упадка. Это убеждает нас, что на­род, создавший такую поэзию, не проходил стадии цивилизации и не испытал горечи упадка и распада. Это к вопросу о гипотетичности прохождения праиндоевропейцев через стадию цивилизации.

Будучи убежденным сторонником восточной локализации и. е. прародины, я не могу забыть еще одну линию связей. Это относится к проблеме происхождения и распространения колесного транспорта. В основе решения этой проблемы лежат не­сколько гипотез, из которых наиболее устойчивы две: А. Одрикура (1948 г.) и В. Г. Чайлда (1951). Гипотеза Одрикура демонстрирует путь развития от волокуши к изобретению колос и появлению 2-х и 4-х колесного транспорта. Гипотеза Чайлда ставит всю проблему на практическую основу, не затрагивая напрямую теоретических соображений о возникновении транспорта, включает выяснение последовательности распространения по реальным находкам, моделям и изображениям, а также выяснение тех основных особенностей транспорта, которые позволяют объединять находки на основе определения инженерно-технических подходов. Ни Чайлд, ни его предшест­венники не связывали проблему транспорта с определенной лингвистической средой, но эта идея существовала параллельно и давно, и представление о народе—создате­ле повозок менялось неоднократно. Приходится констатировать, что, будучи создан­ной в определенном этническом пространстве, повозка оказалась одной из тех куль­турных иноваций, которые встречают наименьшее сопротивление, особенно там, где ранее уже была известна парная запряжка. Однако в сущности опыты соотнесения повозки с определенным относом составили самостоятельную проблему в археологи­ческом исследовании истории транспорта.

Впервые я сформулировал концепцию о двух путях распространения колесного транспорта с территории Древнего Востока в 1966 году (СА, № 4). Источниковед­ческая база с тех пор мало изменилась. Заслугой В. А. Сафронова является выявле­ние и исследование повозок IIT тыс. до н. э. в курганах Кетедьхазы в Венгрии и да­тирование в пределах второй половины TTI тыс. до н. э. значительной массы повозок в Прикубанье и Северном Причерноморье. Вопрос об исходной центра колесного транспорта отчасти упирается в вопрос соотношения датировок европейских и ближ­невосточных повозок. Этому посвящена отдельная глава монографии В. А. Сафронова. Если на-Древнем Востоке нет реальных повозок ранее середины III тыс. до н. э., то в Центральной Европе есть модели повозок в культуре Болераз, синхронной древ­нейшим ямным погребениям Кетедьхазьт с повозками. Дата их — 28 в. до _;н. э. по C 14. Иконография повозки на Древнем Востоке появляется в конце TV тыс. до н. э., а в Европе, по В. А. Сафронову, связана с изображением повозки (?) на сосуде из Броиочиц (КВК, Польша, втор. пол. TV тыс. до н. э.). Однако установить хроноло­гический приоритет того или другого центра колесного транспорта на базе столь малочисленных данных вряд ли надежно, поэтому укажу, что в пользу ближневосточ­ного происхождения свилетельствует два фактора: разнообразие видов колесного транспорта на Древнем Востоке, свидетельствующее о поиске форм, и однообразие его в Европе (телега с высокими бортами), а также орографические факторы, бла­гоприятствующие развитию и использованию транспорта в условиях сиро-месопотам­ских степей. Это альтернативный подход, который должен способствовать ускорению решения проблемы.

Образование лревноямной культуры, ио моему мнению, тесно связано с повоз­ками, а также в широком смысле с культурами лесного и лесо-степного неолита (среднестоговская культура—лишь частная разновидность подобных культур). Ос­воение степей лесными племенами только и стало возможным благодаря обретению ими повозки, пришедшей к ним с юга.

В А Сафронов прав, выделяя две зоны древнеямной культурношсторической общности, что является значительным достижением так же. как и указание на раз­ные источники сложения каждой из них при существовании определенной связи меж­

ду двумя зонами. Вполне вероятно, что «западные» древнеямные памятники генети­чески связаны с культурой воронковидных кубков, хотя быть может следует здесь задуматься и о таксономии более четкой в названиях, отделив восточный круглодон- но-остродонный ямнып комплекс от западного плоскодонного.

Интересны и перспективны доказательства в пользу генезиса культуры новосво- бодненских дольменов из культуры шаровидных амфор, а тем самым включения кав­казского материала в общий процесс европейского доисторического этногенеза, что независимо подтверждается установлением В. А. Сафроновым еще одного европей­ского компонента новосвободненского комплекса — реминисценции баденской культу­ры. Воздействие культуры шаровидных амфор на культуру Северного Кавказа было длительным и выразительным, что оставило след в сложении кубано-терской культу­ры, по Н. А. Николаевой (1980, 1987), в которую амфоры вошли составной частью ядра культуры. Занимаясь долгое время этой эпохой, и в частности культурами ша­ровидных амфор и шнуровых керамик, я считаю, что сходство между амфорами КША и KTK бесспорно и служит хорошим фундаментом В. А. Сафронову в доказательстве прохождения путей индоевропейцев через Кавказ.

Еще более разительным представляются аналогии майкопскому инвентарю в па­мятниках Месопотамии (Тэль Хуэйра). Кроме даты Раннединастическим Ш/Аккад- ским, они позволили В. А. Сафронову сделать предположение о семитской атрибуции майкопской культуры, что по-новому может объяснить семито-индоевропейские кон­такты в III тыс. до н. э. Несмотря на бесспорные аналогии и их многочисленность и комплектность, семитская атрибуция майкопской культуры представляется нам очень интересной гипотезой, поскольку требует подтверждения этнической атрибуцией май­копского искусства.

Картвело-индоевропейские контакты по археологическим данным представляются В. А. Сафронову взаимодействием индоевропейской кубано-терской культуры и куро- аракской культуры — эквивалента пракартвельской культуры (по И. М. Дьяконов, О. 1Л. Джапаридзе и др.). Длительное взаимодействие этих культур, сказавшееся на на изменениях в пракартвельском, представляется объективным и доказано В. А. Саф­роновым и Н. А. Николаевой, раскопавшими целый пласт комплексов в Северной Осетии, в могильнике Дзуарикау, сочетающих традиции KTK и куро-аракской куль­туры.

Взгляды В. А. Сафронова представлены в виде системы воззрений, опирающей­ся в значительной степени на его собственные хронологические разработки, учитываю­щие и отдельные региональные разработки по хронологии центрально- и северо-евро­пейского неолита и энеолита. Выявленные нм связи между культурами, которые им относятся к индоевропейскому кругу (Винча, Лендьел, KBK, КША, КШК, новосво- бодненская, баденская, древнеямная, кубано-терская) хорошо обоснованы и проил­люстрированы, и на этом основана очень интересная микропериодизация последова­тельности развития индоевропейской общности в Европе. Оценка этой связи как ге­нетической правомерна, однако рано отвергать и альтернативное решение — оценки этих связей как соседских территориальных. Но этот вопрос уже теоретический и тре­бует фундаментальных разработок в археологической теории.

Исследование В. А. Сафронова — итог очень многообразных наблюдений и несом­ненно должно оказать воздействие на дальнейшее развитие лингвистических концеп­ций, связанных с индоевропейской и семито-хамитской языковыми семьями.

Кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института Дальнего Востока ∏. М. КОЖИН

*

Исследование В. А. Сафронова посвящено реконструкции этнической истории пра- индоёвропейцев в V—IV тыс. до н. э. (гл. 7, 8), этногенезу праиндоевропейцев на хро­нологическом отрезке VII—V тыс. до н. э. (гл. 2, 6) и изучению путей древнейших миграций индоевропейцев в III тыс. до н. э. (гл. 9—13), культурным контактам ин­доевропейцев с иноязычными народами (гл. 14—16).

Вопросы этнической истории, этногенеза, миграций народов в ранней древности практически не разрабатываются археологами. Если иногда и затрагиваются, то не обеспечены соответствующей методологией и базой доказательств. Этноним «праиндо- европейцы» оказался оторван от соответствующей ему материальной культуры. Не­смотря на то, что индоевропейская проблема имеет уже почтенный возраст, и линг­вистические постулаты почти не изменяются в главном в течение десятков лет, ар­хеологический аспект этой проблемы не был сформулирован в системной увязке с данными лингвистики как в отечественной, так и в зарубежной науке. Исключением служат труды Т. В. Гамкрелидзе, Вяч. Вс. Иванова (1984) и В. А. Сафронова (1983). Преимущество последней работы в том, что археологический аспект индоевропейской проблемы представляет археолог — специалист широкого профиля (неолит-бронзовый век), внесший большой вклад в полевое изучение археологических памятников этого

периода, имеющий свое видение и собственную, обосновываемую точку зрения на многие звенья реконструируемого им исторического процесса. Возможно, это объясняет ту легкость преодоления исследователем того, что под силу разве что коллективу ученых.

Можно задуматься, почему индоевропейская проблема, интердисциплинарная по своей сути, особенно в ее современной постановке, до сих пор не объединила в кол­лективном порыве усилия лингвистов, археологов, этнографов и представителей ес­тественных наук. Причины этого кроются, в частности, и в разном отношении к основ­ному методологическому вопросу, без решения которого нельзя комплексно рассмат­ривать индоевропейскую проблему. Это вопрос о степени соответствия археологичес­кой культуры этносу и языку. Многолетние дискуссии о связи археологической куль­туры, этноса и языка показали, что одной формулы связи этих понятий для всех хронологических эпох нет, хотя этнографы достаточно четко определили, какая часть культуры этноса для каждого хронологического периода обладает этнической специ­фикой. Они полагают, что для древних периодов вся культура этноса это—традици- ционно-бытовая культура с присущей ей этнической спецификой. В. А. Сафронов пред­лагает простое решение, считая, что этничный слой культуры этноса соответствует ядру археологической культуры, определяемому археологическими методами. Можно рассуж­дать о излишней осторожности в подходе автора, но главная цель достигнута: В. А. Сафронов, избежав всех сцилл и харибд этой нелегкой теоретической пробле­мы— соответствия археологической культуры, этносу и языку, создал в главе 4 мето­дологический плацдарм для решения индоевропейской проблемы.

Согласно концепции В. А. Сафронова, праиндоевропейцы создали древнейшую цивилизацию. К этому выводу он приходит, сопрягая все археологические признаки культуры Винча с данными лингвистики о портрете праиндоевропейской цивилизации.

Нетрудно предвидеть, что вокруг этого тезиса концепции В. А. Сафронова раз­вернутся бурные дискуссии, поскольку он опрокидывает привычные наши представ­ления о древнейших цивилизациях на Древнем Востоке. Впервые читателю предложе­но посмотреть на Европу как на колыбель цивилизации. Совершенно очевидно, что принятие этого тезиса повлечет за собой далеко идущие следствия — должны будут быть внесены коррективы в этническую историю древневосточных регионов. Данные этнографии о том, что письменность появляется на пороге классового общества или в классовом обществе, подтверждают правомерность емкого и лаконичного определе­ния В. А. Сафроновым цивилизации как классового общества, овладевшего письмен­ностью.

Многие ценные разработки теории этнографии о формах межэтнических и внут- риэтнических взаимодействий, формах образующихся при этом коллективов еще не нашли отражения в археологических теоретических понятиях и подтверждения в прак­тических исследованиях этнического процесса в древности. В исследовании В. А. Саф­ронова доказывается на археологических материалах, что процесс этот протекал мно­гообразно и что его можно проследить не только в самой общей форме, но и в нюансах. Тут и выдвижение колоний в инокультурную среду, инфильтрация незначи­тельных коллективов (Винча-Сопот — Бичке, Лужанки), двусторонние торговые кон­такты (Винча C—Д—Лендьел), колонизация незаселенных и слабо заселенных ре­гионов Северной Европы, миграции по рекам (культура воронковидных кубков), от­почкование на окраинах этнических групп (Лендьел II—KBK АВ), внутриэтническая консолидация (Лендьел III—KBK), межэтническая интеграция (Болераз — Баден), далекие миграции на тысячи километров (культура шаровидных амфор—кубано-тер- ская культура, миграция семитов на Северный Кавказ). Целый спектр взаимодействий, обогащающий характеристику развития праиндоевропейского общества, рисующий ди­намизм этнических процессов в V—III тыс. до н. э.

Исследование В. А. Сафронова пронизано хронологией, собственными хронологи­ческими разработками автора. Это знак исторического исследования, а кроме того позволяет автору работы сопоставлять памятники, разбросанные в огромном регионе от Рейна до Волги.

Напоминает о том, что исследование все-таки археологическое, большое число таблиц, содержащих более полутора тысяч рисунков. Это не публикационные, а анали­тические сравнительно-типологические таблицы, тщательно подобранные, но мало ком­ментируемые в основном тексте. В некотором смысле это хорошо, поскольку позволяет войти в предмет и не специалисту и поразмышлять свободно. Чтение книги представ­ляет достаточно напряженное занятие, поскольку информация сообщается кратко, сжа­то, почти телеграфным стилем.

Главное, что можно вынести из чтения этой книги, это то, что предложена си­стема археологических данных, увязанных между собой, с данными лингвистики без видимых противоречий. Можно опровергнуть то или иное доказательство, факт, но поскольку мы имеем дело с системой, то оппонент также должен представить не от­дельные противоречащие факты, но альтернативную систему. В этом значение данного исследования.

В целом выход подобной книги — событие не только для археологии, но и для палеоэтнографии, древней истории и несомненно сообщит новый импульс этнокультур­ным исследованиям.

Доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник

Института этнографии ИА АН СССР Ю. Б. СИМЧЕНКО

*

В .А. Сафронов взялся решить многотрудную, почти невыполнимую задачу — вы­явить основные вехи исторических событий, через которые прошла свой путь самая большая в мире языковая общность — индоевропейская, от которой ведут свое начало почти все европейские народы, а также иранцы, индийцы и т. д.

Модель индоевропейской прародины В. А. Сафронова качественно отличается от других моделей, которые рассматривают прародину индоевропейцев в статике. Саф­ронов дает не только меняющуюся во времени и пространстве модель пп а подины. но и обосновывает ее глубокие качественные изменения (ра-ннеиндоевро-п^^^^я. спедне- индоевропейская и позднеиндоевропейская прародины). Обснова^иие РИЕП на югр Центральной и Западной Анатолии Сафронов выстраивает на сравнительном анализе Винчи с Чатал Хююком по всем сопоставимым категориям находок (естественно, что выпадает сравнение керамической традиции Винчи, поскольку Чатал Хююк — это до- керамический неолит). Убедительно сходство большой серии (^,1(2'статуэток) антропо­морфной пластики Винчи и Чатал Хююка, редких костяных изделий («шпатулы»), элементов домостроительства со сходными оберегами, орнаментами и целыми сюже­тами. Археологических данных для установления генетической связи двух памятников с нашей точки зрения вполне достаточно для утверждения генетической связи ДВУХ памятников.. Логична и раннеиндоевропейская атрибуция Чатал Хююка, исходя из посылок Н. Д. Андреева, положения Чатал Хююка на шкале относительной и абсо­лютной хронологии, соответствия экологических и культурно-хозяйственных характе­ристик Чатал Хююка и лингвистических установок раннеиндоевропейского праязыка (глава 2).

Поколебало основы наших представлений о месте и времени появления древней­ших мировых цивилизаций и заявление Сафронова, что древнейшая цивилизация воз­никает на Северных Балканах в культуре Винча. Надежность этого положения зави­сит от основательности хронологических сопоставлений древнеевропейских и древне­восточных памятников и от того насколько точно проведены параллели между при­знаками цивилизации и реалиями археологической культуры Винча. Не вызывает со­мнения, что знаки в культуре Винча — это письменность. Представляется более пра­вильным путь Сафронова, удревняющим все признаки цивилизации, основываясь на радиоуглеродных датах Винчи и ее позиции в хронологической колонке культур Юго­Восточной Европы, чем точка зрения Влассы, который омолаживает Винчу, исходя из традиционного мнения, что древнейшая письменность и цивилизация появляется в Месопотамии в начале III тыс. до н. э„ а потому и Винча-Турдаш (Тэртэрия) дол­жны датироваться началом III тыс. до н. э.

Примечательно, что Сафронов впервые указывает как на прамндоевропейские ар­хеологические культуры на те центральноевропейские культуры, котопые никем ,ранее не назывались индоевропейскими. Это, в первую очередь, культура Лендьел. Сущест- гтвенно и то, что культура ліинейно-ленточной керамики, распространенная по всей Европе, отрицается им в качестве индоевропейской Обосновывается на большом чис­ле примеров генетическая связь культур KBK, КША, КШК, а также связь KBK и •Пендьел. В главе 7, где фактически приведена концепция автора и на хронологию Центральной Европы в V, IV, III тыс. до н. э., впечатляюще показан тот «индоевро­пейский котел», который выплескивал отдельные активные человеческие коллективы, котопые разносили достижения индоевропейской цивилизации по всему Старому Свету.

Занимаясь культурами Средней Азии и Древнего Востока, я не могу не отметить Филигранный анализ происхождения семитской майкопской культуры основанный на сходстве всех категорий майкопского инвентаря с культурой Тель-Хуэйрьт, памятни­ка входящего в сферу государства Эблы. сенсационные открытия которого и сейчас тревожат научный мир. Столь же ошеломляющим кажется утверждение, что древ­нейший транспорт появился в Центральной Евпопе, хотя столько научной литературы посвящено центру зарождения транспорта в Месопотамии. Гибкая схема Сафронова поясняет на данных археологии факты лингвистики о взаимодействии севернокавказ­ских языков с индоевропейскими: эти контакты, по Сафронову, могли иметь место и на Балканах, и в Причерноморье и на Кавказе.

При всей оригинальности, но вместе с тем обоснованности и твердости научных суждений Сафронова прослеживается и то, что устоявшимся археологическим концеп­циям его мнения не противоречат; образуется своеобразный симбиоз новаторства и традиционности. Судя по огромной историографии индоевропейской проблемы, при­

веденной в главе 1∣, иначе и не может быть, поскольку каждый исследователь внес свой вклад в разработку индоевропейской проблемы, и новое плодотворное решение не может появиться только на обломках старых схем, мнений, гипотез.

Более ожидаемо появление исследования Сафронова, связанного с индоевропей­цами II тыс. до и. э., поскольку все его основные работы посвящены культурам брон­зового века Евразии, и им создана хронологическая система памятников.

Все сказанное подводит к мысли, что книга В. А. Сафронова займет достоймое место в ряду исследований индоевропейской проблемы и явится большим вкладом в отечественную археологическую науку.

Ведущий научный сотрудник Института археологии АН СССР доктор исторических μayκ В. И. САРИАНИДИ

*

Новая книга В. А. Сафронова «Индоевропейские прародины» представляет собой результат сбора и осмысления чрезвычайно богатого материала по древнейшей до- письменной истории и культуры индоевропейцев. При этом собственный — и весьма внушительный — вік л ад автора, археолога-исследователя, в книге органически перепле­тается с достижениями науки в целом. Нижеследующие заметки принадлежат перу лингвиста, старающегося по мере сил ориентироваться в литературе по археологиче­ской проблематике, что естественно при исследовании этнического прошлого. Практи­чески каждый, будь то лингвист или археолог предпринимая попытку обзора или характеристики праиндоевропейской проблематики, использует комплексные данные обеих наук. Это относится и к книге В. А. Сафронова, который, оставаясь археоло­гом, привлекает довольно регулярно также языкознание, в целом — корректно (част­ности я здесь опускаю).

Проблематика праиндоевропейского этноса, языка и его прародины сохраняет неизменную актуальность, так как постоянно обогащается новыми фактами и типо­логическими аспектами, что должно побуждать и к новым монографическим иссле­дованиям индоевропейской проблемы. Индоевропейская проблема насчитывает уже немалую литературу, если говорить только об обобщающих работах. Самим автором написана уже вторая книга непосредственно на тему. Новая книга существенно от­личается от предыдущей, изданной В. А. Сафроновым в Орджоникидзе («Проблемы индоевропейской прародины», l^l9∙8β), не только значительным увеличением объема, но и особым заострением дискутируемых в ней проблем. Достаточно указать на этот плюраль, вынесенный в заглавие книги,— «Индоевропейские прародины», чтобы стало ясно, что особый акцент ставится на динамике расселения древних индоевропейцев, и это представляется сейчас бесспорно актуальным. Определенной смелостью отме­чена и разработка малоазийского аспекта в книге Сафронова. Автор неоднократно подчеркивает, что в оценке важности малоазийского аспекта индоевропейской пробле­мы он опирается также на труды предшественников, и все-таки лично его заслугой при этом является весьма самостоятельное решение, благодаря которому наши пред­ставления (а порой и догадки) об истории индоевропейской Малой Азии углубляют­ся. получают новые импульсы. Именно в ходе чтения новой книги Сафронова «аут­сайдер» (в моем случае — лингвист, размышляющий на археологические темы) по­лучает, видимо, довольно адекватные представления о Малой Азии как целом суб­континенте, о котором вряд ли допустимы унитаристские, упрощенные заключения, имея в виду хотя бы то, что этнокультурная история Востока Анатолии резко отли­чалась от судьбы более западных ее частей .Очень существенно при этом, что Восток Анатолии был в древнейшие периоды наименее индоевропейским, что древнейшие культурные импульсы, исходившие отсюда и с примыкающих территорий (Северная Месопотамия, Южный Кавказ) и достигавшие Северного Предкавказья, были не индоевропейскими, а семитскими и картвельскими, что наиболее древним было индо­европейское присутствие не на Востоке, а на Западе Анатолии (ареальная близость последней к Балканскому полуострову всегда будет означать возможность альтерна­тивного решения вопроса о приоритете заселения, особенно — в комплексе всех дан­ных по древнеевропейской культурной истории, представленных в этой книге). Сюда же ср. то, что говорится в дальнейших частях книги Сафронова о «новое во боднен- ской миграции» (миграции хеттской группы индоевропейских племен) из Центральной Европы (письменная история II тыс. до н. э. застает хеттов в Малой Азии); тради­ции о миграции праармян из области балканских фригийцев (то есть с Запада на Восток Анатолии) дошли до нас уже в рамках письменной истории. Нетрудно по­нять, сколь существенно отличается это видение Малой Азии и ее роли в индоевро­пейской праистории, представленное нам в новой книге Сафронова, от того, которое имеется, например, в двухтомнике Гамкрелидзе— Иванова. Должен признать, что мне больше импонирует сафроновская концепция Малой Азии, а не теория первоначаль­ной индоевропейской прародины в Восточной Анатолии (Гамкрелидзе — Иванов). Хо­тя, я не скрою, мне представляется, что и концепция Сафронова еще не выглядит окончательной и в общем зовет к дальнейшим поискам альтернативных решений (ср. об этом было выше), что свидетельствует об объективности ее автора.

Автор говорит, отчасти—вслед за предшественниками ^(Чайлд), о связи древ­нейших культур на территории Европы с Западной Анатолией, о том, что «...по мне­нию ряда ученых древнебалканские цивилизации имеют анатолийские корни» (с. книги Сафронова). В конце концов, его собственными положениями являются локали­зация раннеиадоевропейской прародины в Малой Азии, в западной и центральной частях Южной Анатолии. Корни древнейшей праиндоевропейской культуры Винча в Европе Сафронов видит в анатолийской культуре Чатал Хююка. Вместе с тем «существует много сторонников местного вырастания культуры Винча из предшест­вующей культуры Старчево» (с. 9^,0ⁱ)∙ Любопытно, что автор отмечает связь с куль­турой Винча первых миграций на Юг Балканского полуострова и в Малую Азию. Любопытно, далее, и весьма реалистично итоговые утверждения Сафронова о соот­ветствии позднеевропейскому состоянию не одной культуры (как пытались обнару­жить раньше), а целого комплекса археологических культур (с. 1∣3^,4—114'5). При этом весьма интересно отсутствие переднеазиатских аналогов для некоторых древних куль­тур Европы, например, для культуры линейно-ленточной керамики, из чего делается вероятное предположение о европейской автохтонностп этой культуры (с. 67—68). А может быть — не только этой и, может быть, дело отнюдь не в недостаточной археологической изученности Западной Анатолии? Сама типология древней этниче­ской динамики в этом (балкано-анатолийском) регионе мира настойчиво подсказы­вает, что магистральным и неоднократно повторяющимся направлением миграций было центробежное движение из некоего европейского центра, в данном случае — на юг. Древнейшие также акции «ухода из Европы» в Анатолию были, по сути дела, эвакуацией зон, подвергшихся угрозе оледенения в Европе; так в книге объясняется связь некоторых анатолийских памятников с европейскими ©ерхнепалеолитпческими памятниками (с. 45). Наверное, с отступлением ледников в Европе намечался, в свою очередь, и возврат туда племен из своей анатолийской «эвакуации». Таких отливов и приливов во взаимоотношениях Запада Анатолии и Юго-Востока Европы было, очевидно, немало. Один из более поздних оттоков индоевропейского населения из Центральной Европы на Юг и Юго-Восток, выразившийся в исчезновении таких древ­них земледельческих культур, как Винча и Гумельница (конец IV — начало III тыс. до н. э.), объясняют аридизаиией европейского климата, неблагоприятно сказавшейся на местном земледелии (с. ∣1∣8^,5). Памятуя о подобных отливах и приливах, надле­жит, видимо, сохранять особую осторожность при односторонней трактовке культур­ной поли Анатолии в отношении Европы.

Но главное внимание исследователя, как и нужно было ожидать, сосредоточено на древних археологических культурах Европы. Здесь многое сделано и в области обобщений, и в метких конкретных наблюдениях по реконструкции. Так, для преодо­ления накопившихся в науке об индоевропейских древностях стереотипов, например, о воинственности и завоеваниях индоевропейцев (к вопросу о стереотипах представ­лений мы еще будем возвращаться) весьма ценна проводимая автором (с. 7Т) ана­логия между праиндоевропейской культурой Винча и культурой Древней Греции, если иметь в виду древнегреческую модель воздействия на «варварский мир», то есть «колонизация, торговля, путешествие, но не завоевание» (ср. и с. 2!77 книги). Безус­ловно. если искать аналогии, то упомянутый греческий путь архаичнее, и он ближе подводит нас к пониманию древнеиндоевропейских передвижений, чем то, что можно назвать римским путем — прямое завоевание и покорение, хотя, похоже, популярные стереотипы представлений в научной литературе формировались главным образом под влиянием сведений о римской модели экспансии, в культурно-типологическом отношении более поздней.

другом месте я более подробно пишу о том. что называют гипнозом, или ма­гией «героического века», который действительно лучше сохранился, полнее отражен в дошедших до нас традициях, но проблематичен со стороны своей древности, адек­ватности собственно пряинлоеврюпейскому состоянию, а культурно-типологически ско­рее всего вторичен. В. А. Сафронов в целом достаточно самостоятелен в своих оцен­ках, например. когда он выступает против концепции Европы как «периферии ближ­невосточных цивилизаций» (Гамкрелидзе — Иванов). Вместе с тем он солидаризи­руется в ряде случаев со стереотипами ^tB упомянутом мной смысле, которые давно уже заслуживают пересмотра, касаются смежных вопросов реконструкции праязыка и πnaκvльтуры. а также, в свою очередь, существенно влияют на авторскую харак­теристику отдельных крупнейших археологических культур Европы в книге. У меня спзтятось впечатление, что именно-сложившиеся в науке стереотипы повлияли, в ча­стности. на решение в книге вопроса атрибуции культуры линейно-ленточной кера­мики. которая, как полагает автор, не соответствует «нашим знаниям (по данным лингвистики) об индоевропейском обществе как социально-иерархизованном» (с. 67), поскольку этой иерархизаиии противоречит однородность домостроительства культу­ры линеино-ленточной керамики. Однако на это стоит возразить, что в настоящее время накопилось немало доводов, чтобы подвергнуть сомнению и критике уже пра- нндоевропеиский якобы статус трехчастной социальной модели (жрецы, воины, зем­ледельцы-скотоводы с возглавляющим их «священным царем»); эта культурно-исто -

рическая модель, которой наука обязана школе Ж. Дюмезиля, в последнее время вновь развертывается в труде Гамкрелидзе — Иванова. Судя по показаниям господ­ства рядовой идеологии в индоевропейскую эпоху, вышеназванная исследовательская модель должна быть признана неоправданно модернизирующей действительные отно­шения. Такие понятия и термины, как ’(воинская) слава’, ’царь’ подчеркнуто ареаль- ны и, видимо, вторичны.

И в других фрагментах реконструкции древней культуры целесообразно оказы­вается возвращаться к сравнениям с культурным уровнем племен линейно-ленточной керамики по крайней мере в плане типологии. Их принципиальное отличие от индо­европейцев Сафронов видит в том, что «племена КЛЛК не вспахивали легкие лессо­вые почвы, злаки не сеяли, а закапывали в ямки» (с. ^!67). Аналогичная стадия зем­леделия, думается ,восстановима также для прапндоевропейцев. поскольку в чрезвы­чайно разветвленном корневом гнезде, и. е. *se (il)- наряду с ’сеять, просеивать, до­пустимо, наверное, предполагать и более древнюю семантику, ’вдавливать (в землю)’ (так, возможно, объясняется особое название плуга др.-инд. siram’ Pflug’ ∕ ’Sapflug’ Там же автор говорит о том, что матрилокальность общества КЛЛК, незначитель­ность военных действий, зависимость от женского труда не соответствуют характе­ристике индоевропейцев. Почти каждое из этих положений может быть сейчас оспо­рено, в том числе можно указать на следы наличия у индоевропейцев непопулярной в западной литературе матрилокальности. Впрочем, и на Западе появляются чисто археологические исследования, корректирующие классический образ индоевропейского общества в западноевропейской науке (сошлюсь на работу Роулетта — Ralph М. Row­lett. Grave wealth in the Horodenka group of Sub-Carpathian corded ware. In: Proto­Indo-European. The archaeology of a linguistic problem. Studies in honor of M. Gim- butas. Washington, D. C., 1987, p. 191— ), который характеризует относительно

богатое захоронение уважаемой женщины-ремесленницы (а, возможно, и более высо­кой по положению в обществе), речь идет об относительно более поздней культуре шнуровой керамики, индоевропейская принадлежность которой не вызывает сомнений. Могила этой особы была в избытке снабжена боевыми топорами.

Когда автор выделяет в культуре Винча (V тыс .до н. э.1) наличие не только общественных домов, но и храмовых построек (с. 79), мы не можем не высказать скептическое замечание, что индоевропейский термин ’храм’ неизвестен, есть лишь ве­роятие существования ритуально размеченного (и освященного) пространства в этой функции, о чем, возможно, свидетельствует предлагаемое нами этимологическое сбли­жение лат. templum ’храм’ — лит. tinklas, ’сеть’ (’натянутое’).

Таким образом, систематически пересматривая имеющую обычно место в иссле­дованиях транспозицию в древность данностей более позднего, культурно-продвину­того общества («героический век»), то есть фактическую модернизацию, вместо иско­мой реконструкции, мы приходим в итоге к несколько более примитивной (и, возмож­но, более адекватной) концепции того, что автор книги назвал «Портрет праиндоев- ропейской культуры и общества» (с. 1'36—4