ГЛАВА 13 СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЕ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ III ТЫС. ДО н. э. ПРОБЛЕМА ХЕТТОВ. МЕГАЛИТИЧЕСКИЕ КУЛЬТУРЫ СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ - УСАТОВСКАЯ, КЕМИ-ОБИНСКАЯ И НОВОСВОБОДНЕНСКАЯ. ПРОИСХОЖДЕНИЕ КУЛЬТУРЫ ДОЛЬМЕНОВ НОВОСВОБОДНОЙ

Во второй половине III тыс. до н. э. на юге Восточной Европы прои­зошли исторические события, повлекшие исчезновение двух самых ярких культур III тыс. до н. э. — трипольской на западе и майкоп­ской — на юго-востоке.

На юго-западе Восточной Европы трипольские памятники претер­певают изменения, которые выражаются переходом от среднего к позднему триполью — Триполью С; изменения коснулись всех сторон культуры — погребального обряда, керамической традиции (падает доля расписной посуды, меняется характер росписи), формы жилищ.

В Крыму, Нижнем Поднепровье, Приазовье появляется кеми-обин­ская культура, не имеющая точек соприкосновения с неолитом Крыма.

На Северном Кавказе яркая майкопская культура древневосточного происхождения сменяется дольменными памятниками типа Новосво­бодной, все черты которых (кроме элементов металлокомплекса) никак не связаны с майкопскими памятниками.

Все эти культуры граничат между собой, несмотря на значительную удаленность самых крайних памятников — усатовских и новосвобод- ненских. Кеми-Оба доходит до Тамани, а на запад доходит до корен­ных усатовских территорий, равно, как усатовские импорты.. имеют место в Михайловке. Они имеют, кроме того, ряд сходных черт, доста­точно специфических, и в большем количестве между собой, чем с куль­турами, предшествующими им. Это — мегалитические конструкции- кромлехи, каменные ящики, каменные заклады, погребальный обряд — «скорченно на боку» с кистями перед лицом. В керамике появляется амфора, известная в Европе со времен Винчи и KBK, в культуре шаро­видных амфор, культурах шнуровых керамик, баденской культуре и т. д.

Все три рассматриваемые группы памятников не имеют местных корней, а следовательно, должны рассматриваться пришлыми.

Выделением дольменной культуры в самостоятельную археологиче­скую культуру наука обязана: двум исследователям: Л. И. . Лаврову (1960) и А. Д. Столяру (1960). Их работы, вышедшие одновременно, содержали разный подход, но привели к одному результату. Столяр на основании типологического анализа материалов из поселения Me- шоко и данных стратиграфии пришел к выводу о разнокультурности майкопских и новосвободненских памятников, к сожалению, не развив подробнее этого положения.

Лавров пришел к выводу о необходимости выделения особой доль­менной культуры Северо-Западного Кавказа, использовав в качестве базы доказательств анализ архитектурных форм. В работе Лаврова дана сводка более чем 1137 дольменов.

Как известно, в дольменах производились захоронения нескольких хронологических эпох — раннебронзовой (Эшерские дольмены, доль­мены Новосвободной), позднебронзовой (кобанская и колхидская куль­туры) и железного века (раннесредневековые погребения), поэтому сказать однозначно, что дольмены — это форма могильной конструк­ции, свойственная только раннебронзовому веку, в настоящее время нельзя. Незначительный керамический инвентарь раннебронзового века в работе Лаврова (1960, с. 102—103), не анализировался в качестве основания для выделения культуры. Вместе о тем выполнена четкая архитектурно-типологическая классификация и разобран обряд погре­бения. По мнению Лаврова (1960, с. 107), обычай хоронить своих со­племенников в мегалитических постройках был заимствован северокав- казцами у населения Средиземноморья в результате морских походов племен Северо-Западного Кавказа. Выводы Лаврова и Столяра факти­чески не были замечены большинством археологов. Это было связано с тем, что уникальный для того времени памятник Мешоко не был опубликован в полном объеме, а исследователи этого памятника быст­ро отошли от раннебронзовой тематики.

Вряд ли можно считать событием появление двух монографий В. И. Марковина (1974 и 1978 г.). Незначительно дополнив карту рас­пространения дольменов Лаврова и приведя в своей работе классифи­кацию Лаврова для дольменных построек, Марковин выделил три этапа развития дольменов, запутав, насколько это возможно, археологический аспект проблемы дольменов на Северном Кавказе. Только в вопросе принадлежности дольменов Новосвободной к дольменной или к май­копской культуре Марковин последовательно занимал противополож­ные позиции (в 1974 году он считал майкопские и новосвободненские памятники разнокультурными, а в 1978 году вновь считал Новосвобод­ную вторым этапом развития майкопской культуры). Что касается атрибуции новых материалов из дольменов, относящихся к куро-арак- ской и другим культурам раннебронзового века Западного Кавказа, то она осталась не раскрытой Марковиным.

О правомерности выделения дольменной культуры Северо-Западно­го Кавказа свидетельствует большая плотность их размещения на сравнительно небольшой территории, канонизированные формы, не встречающиеся в других регионах (трапециевидные и овальные в плане с портальными выступами и отверстием-входом и т. д.); обряд трупопо- ложения (сидячее, скорченное на боку с руками перед лицом, вторич­ные захоронения). Незначительный материал, обнаруженный в доль­менах, говорит о том, что древнейшие дольмены могут быть датированы 218

в пределах небольшого хронологического интервала — 23 в. до н. э. — начало II тыс. до н. э. Атрибуцию древнейшей керамики, происходящей из дольменов, провела Н. А. Николаева (1981, с. 79—82). Выделяется группа впускных погребений с инвентарем колхидско-кобанского типа. Строительство дольменов, по мнению исследователей, прекратилось задолго до появления культуры, носители которой использовали воз­двигнутые ранее дольмены.

Безуспешность попытки Марковина раскрыть археологический ас­пект проблемы дольменов объясняется его догматическим подходом к материалам по бронзовому веку Северного Кавказа и отсутствием в его исследовательском багаже того общеевропейского «культурного фона», на котором должны рассматриваться дольмены Кавказа.

Ареал дольменной культуры Северо-Западного Кавказа охватывает все восточное побережье Черного моря, Адыгеи, Верхнее Прикубанье, степные районы Центрального Предкавказья, Пятигорья, Кабардино- Балкарии. К проявлениям дольменной культуры следует, вероятно, отнести Нальчикскую и Кишпекскую гробницы в Кабарадино-Балкарии.

Отсутствие генетической связи между майкопскими и новосвобод- ненскими памятниками мы обосновали в 1974 году в совместной с Н. А. Николаевой статье (1974). В 1982 году в цикле статей о майкоп­ской культуры мы установили миграционное !Происхождение майкоп­ской культуры из Северной Месопотамии (междуречье Хабура и Бали- ха, армийские колонии, связанные с шумерским Уром на поселениях предаккадского периода и Раннединастического III) и установили эт­ническую принадлежность майкопских поселенцев как армийцев III тыс. до н. э.

До сих пор нет четкого разделения на памятники раннего (майкоп­ского) и позднего (новосвободненского) этапов. Так, общепризнано, что древнейшими майкопскими памятниками являются закубанские и Прикубанские, наиболее ярким выразителем которых является Большой Майкопский курган. Известно также, что майкопская культура разви­вала движение на восток до Чечено-Ингушетии (Бамут), где, видимо, была остановлена в зоне доминирования другой культуры — куро- аракской Восточного Кавказа. Движение на север шло также в двух направлениях к Дону и Днепру, на северо-восток — к устью Волги, об этом свидетельствуют памятники Константиновка на Дону, Михай­ловка на Днепре (нижний слой), Соколовка к/п, Цаганур.

Таким образом, если можно не сомневаться в существовании ран­них и поздних майкопских памятников, то вопрос о культурной принад­лежности Новосвободной к позднему этапу майкопской культуры тре­бует приведения дополнительных обоснований, тогда как хронологиче­ское положение Новосвободной в ряду позднемайкопских памятников не )вызыв>ает в настоящее время сомнений. Однако Мунчановьим и дру­гими были смещены понятия «культурная атрибуция», «синхронность

памятников». В свете данных раскопок в Новосвободной и прилегаю­щих к ней районах (Проведенных А. Д. Резепкиным в 1979—1989 гг., становится ясно, что Новосвободненские дольмены относятся по вре­мени не к самым поздним майкопским памятникам даже в Прикубанье. Резонно спросить, почему майкопская керамика на раннем и позднем этапах сопоставима друг с другом, а на промежуточной стадии вдруг появляется керамика, которая не сходна ни с раннемайкопской, ни с позднемайкопской. Причины того, что столь долго в науке удерживает­ся точка зрения об однокультурности Новосвободной и Майкопа, дале­ки от науки.

В 1982 году мы подробно изложили свои взгляды на происхождение Майкопа и отсутствие в майкопских традициях местных корней на Се­верном Кавказе. Николаева в серии работ 1980, 1981, 1982, 1987 гг. показала, что новосвободненские дольмены относятся к культуре, про­исхождение которой надо искать в круге культур шаровидных амфор, шнуровых керамик, воронковидных кубков на их хронологическом сты­ке.

В этой работе (Николаева, Сафронов, 1974, с. 178) мы привели аргументы в пользу древневосточного облика майкопских памятников: гончарный круг, следы использования которого отмечалось исследова­телями на днищах и поверхности майкопских сосудов (Бобринский, Мунчаев, 1965, с. 12—21, рис. 2, 3); гофрирование керамики в подра­жание металлическим сосудам; обнаружение в инвентаре алебастровых сосудов в комбинации с золотыми накладками сосудов; высокая тех­нологическая традиция изготовления керамики, выражающаяся в ре­цептуре исходного материала, однородного по химизму, по степени измельченности глины, в печном однородном среднетемпературном обжиге с восстановительным и окислительным режимами; в технике ангобирования, сопряженной с температурой обжига и т. д.

Отсутствие ручек и орнаментации на сосудах мы рассматривали как доказательства отличия майкопской и новосвободненской традиции. Все названные положения выдержали проверку временем. В 1982 г. мы предложили конкретный памятник, который повторяет весь набор майкопской керамики и указали конкретный круг памятников, под влиянием которых мог сложиться майкопский художественный стиль. Это Тель Хуэйра в Северной Сирии — восточная окраина государства Эблы, созданного, вероятно, выходцами из Ура. Шумероэламское ис­кусство явилось основой, на которой возник феномен майкопского искусства. Такой стык шумерского и эламского искусства осуществлял­ся в Среднем Междуречье (Тель Асмар, Мари, Хафадже и др.) (Нико­лаева, Сафронов, 1982; Сафронов, 1982).

В настоящее время более исследован домайкопский горизонт памят­ников на Северном Кавказе. К таковым относятся поселение Мешоко (нижний слой), поселение Свободное (Нехаев, 1984, 1985, 1987) посе­ление «Замок» в Пятигорье, основное погребение Комаровского курган­ного могильника в Моздоке (Гиджрати, 1986). Комплекс инвентаря этих памятников еще раз доказывает отсутствие местных корней для майкопской культуры. Общими категориями инвентаря майкопских памятников и домайкопских являются лишь каменные браслеты. Раз- 220

личия памятников наблюдаются в керамике, обряде погребения, метал- локомплексе.

Новосвободненские памятники в 1974 году были известны только по раскопкам Н. И. Веселовского, представляли собой дольмены и бога­тый погребальный инвентарь, состоящий из керамики, металлокомплек- са орудий и украшений. C 1979 года в области станиц, прилегающих к Новосвободной, проводил раскопки Резепкин. В ходе этих полевых исследований был расширен новосвободненский керамический комплекс; дополнен металлокомплекс новыми предметами; получен ряд деталей, обогащающих наши представления о конструкции могильных сооруже­ний и погребальном обряде. Эти новые данные о новосвободненском комплексе заставляют нас внести некоторые коррективы в нашу точку зрения 1974 года, хотя в своей генеральной линии наша концепция не изменилась (1983). В настоящее время ряд исследователей !при­няли нашу концепцию (правда, иногда без ссылок на нас) о выделении памятников Новосвободной в отдельную культуру (Гей, 1986), о про­исхождении Новосвободной из круга культуры шаровидных амфор (Резепкин, 1987), о синхронных и генетически родственных культурных феноменах на территории Северного Причерноморья и Крыма (Резеп­кин, 1987; Ю. А. Шилов, 1982).

Мы впервые указали, что новосвободненские памятники отличаются от майкопских по форме могильного сооружения (каменные гробницы простой и сложной конструкции, однокамерные и двухкамерные с от­верстием и без него). Обряд погребения как майкопской, так и ново- свободненской культуры сложен для изучения, поскольку преобладаю­щее число майкопских могил ограблено, естественно с нарушением положения костей, однако имеющиеся данные говорят о положении погребенного на боку с ориентировкой на юг, юго-восток (Дзуарикау 2/5, 1/8). Черты новосвободненского погребального ритуала были обоб­щены нами в двух таблицах и рассмотрены на фоне погребального ритуала усатовских, кеми-обинских и памятников КША. Поскольку уникальные дольмены Новосвободной, раскопанные Веселовским, оста­вались таковыми вплоть до начала 80-х годов нашего столетия, то вы­делять новосвободненскую археологическую культуру в 1974 году нам казалось преждевременным (два закрытых комплекса, хотя и очень емких). В то же время было нецелесообразно отрывать новосвободнен­ские дольмены от дольменной культуры Северо-Западного Кавказа. Согласно нашей концепции 1974 года, дольменная культура рассматри­валась как некая общность мегалитических построек, в которую входи­ли и новосвободненские дольмены, и нальчикская подкурганная горбни- ца, и дольменные постройки Северо-Западного Кавказа. Кроме того, из-за практической безинвентарности дольменов Западного Кавказа нельзя было выявить черты сходства и отличия дольменов с новосво- бодненскими памятниками, поэтому и сейчас следует признать един­ственно веріньїм решением выделение и атрибуцию археологической культуры через ее происхождение. Для этого было показано, что кера­мический комплекс Новосвободной отличен от майкопского (т. е. не имеет местных корней), поэтому имеет миграционное происхождение. Чтобы доказать миграцию Новосвободной, необходимо было опреде­лить центр концентрации ее керамических форм за пределами Кавка­за, а также установить промежуточные пункты миграции.

Позже было показано, что дольменная керамика сопоставима с новосвободненской и частично имеет те же истоки (Николаева, 1981, с. 79—82). Возросший объем информации по культуре Новосвободнен- ских дольменов не сделал менее очевидным для нас выдвинутый нами тезис, что керамика Новосвободной резко отлична от майкопской по

составу теста (песок, шамот, примесь толченой раковины), по орнамен­тации и наличию ручек. Отлична технология создания форм керамики: майкопская сделана на кругу, а новосвободненская без применения круга. Майкопская керамика ангобирована, а новосвободненская в не­которых экземплярах имеет окрашенную охрой поверхность. Орнамен­тальные композиции (ленты, украшенные зигзагом, наколы, жемчужи­ны) и техника канеллирования позволяют не только точно определить хронологию Новосвободной, но и еще точнее определить атрибуцию исходных для Новосвободной памятников, о чем будет сказано ниже. Даже исследователи, стоящие на позициях автохтонности Майкопа и Новосвободной такие, как Формозов, отмечали, что состав и обжиг, обработка поверхности сосудов из разновременных майкопских памят­ников варьирует в широких пределах. «Керамика ранней майкопской культуры (нижние слои Мешоко, Майкопский курган) более тонкостен- на, лучше обожжена, тщательнее обработана, чем керамика поздне­майкопская (верхние слои Мешоко, Скала, Веселый, Хаджох, Новосво­бодная)» Формозов (1969, ∣c. 119) объяснил это явление (ослаблением малоазийских традиций и возобладанием местных. Для полной смены (относительно майкопской) керамического комплекса, обряда погре­бения, художественного стиля (объемная металлопластика) такое объ­яснение вряд ли может удовлетворить.

Мы уже позже подчеркивали, что единственное сходство между Майкопом и Новосвободной состоит в некоторых типах металлокомп- лекса (топоры, долота), однако весь комплекс украшений меняется при переходе от майкопских к новосвободненским памятникам. Если метал- локомплекс Майкопа возник в кругу шумерно-эламских памятников и в Северной Месопотамии, где особым образом преломились шумерские традиции, то все аналогии Новосвободной (посоховидные булавки) уводят в круг памятников Аккадского времени и культуры Аккада. Кроме того, в числе аналогий для новосвободненского ювелирного сти­ля приводят памятники Аладжинского некрополя. Как указывала Максвел-Хислоп (1974) анатолийский центр производства ювелирных украшений является вторичным тю -отношению к шумерскому ювелир­ному стилю. Эта вторичность и объясняет сходство и различия ново­свободненского металлокомплекса и Майкопского комплекса. Никола­ева (1981, с. 77—100) высказала предположение, что новосвободненцы посещали Восточное Средиземноморье морскими походами и были знакомы с некоторыми культурными достижениями этого очага так же, как и анатолийского (Аладжа, Хорос).

Отсутствие сходства в керамике и обряде погребения Новосвободной и Майкопа, Новосвободной и куро-аракской культуры, а также Ново­свободной и древнеямной позволяет говорить о пришлом характере новосвободненской культуры. В поисках исходного центра сложения памятников Новосвободной мы обратили внимание на кеми-обинские погребения в Крыму и Нижнем Поднепровье, а также на памятники позднего Триполья, с которыми новосвободненский керамический ком­плекс имеет много общих черт. Большое количество аналогий для ке­рамики Новосвободной дали погребальные комплексы культуры шаро­видных амфор Юго-Восточной Польши, Волыни и Подолии. Было про­ведено сравнение трех групп памятников с Новосвободной по элемен­там погребального обряда, могильным конструкциям и керамическому комплексу.

В 1974 году (Николаева, Сафронов, 1974, с. 174—199) хотя мы и не выделяли новосвободненской культуры в строгом смысле этого сло­ва, но отделили ее от майкопской по всему комплексу культурных признаков и установили их разное порисхождение. Мы считали возмож­

ным рассматривать новосвободненские дольмены в одном культурном .блоке с дольменами Северо-Западного Кавказа на основании сходства их уникальной формы могильного сооружения. Более того, подчеркива­ли, что дольменные традиции переживают даже в памятниках средне­бронзового века в виде «трапециевидной формы плана верхнекубанских гробниц Усть-Джегутинской»; сходных керамических форм (двуручко- вые амфоры — Усть-Джегутинская 33/2 и Новосвободная), но в то же время указывали, что «нельзя ставить знак равенства, как это делают Нечитайло и Марковин, между новосвободненскими и верхнекубански­ми посоховидными булавками» (там же, с. 176).

К этим чертам сходства между новосвободненской и кубано-терской культурой среднебронзового века можно добавить каменные ящики, характерные для культуры новосвободненских дольменов (число их возросло в связи с раскопками Резепкина в конце 70-х годов в Ново­свободной) и для кубано-терских погребений Верхнего Прикубанья и Пятигорья; амфоры как ведущие керамические формы в обеих культу­рах. В новосвободненской культуре есть деревянные гробницы (ящи­ки), которые зафиксированы еще в двух культурах Восточной Евро­пы — кеми-обинекой и степном варианте кубано-терской -культуры.

Перечисленные сходные признаки лишь частично входят в ядро кубано-терской культуры, которое, по Николаевой (1987, с. 14) состоит из ямы, ящика как могильной конструкции, вытянутого и скорченного обряда положения скелета с западной ориентировкой, кабардино-пяти­горского топора, четырех типов амфор, двуручного сосуда. Указанного сходства достаточно, чтобы говорить о связи двух культур — новосво­бодненской и кубано-терской, о сходстве генетического порядка, но недостаточно, чтобы считать Новосвободную этапом или вариантом кубано-терской культуры. Расчет коэффициентов сходства показывает, что значение «К» меньше 0.3 (см. Николаева, 1987, 1989), и новосво- бодненская культура является самостоятельной археологической куль­турой с яркими самобытными чертами.

Древнеямная культура имеет коэффициент сходства с новосвобод­ненскими памятниками равным 0, поскольку в обряде, формах могилы и керамике нет (никаких точек соприкосновения, кроме -курганов.

Кубано-днепровская культура (Николаева, Сафронов, 1983, с. 43— 83) имеет с новосвободненской культурой ряд общих черт. Эти черты выражаются в существовании ряда керамических форм (рис. 56), встре­чающихся как в КДК, кеми-обинской, так и новосвободненской куль­туре. Различия существуют в форме могильного сооружения, в обряде погребения. Так, для КДК характерны ямы с настилом и повозками, эпизодичны деревянные конструкции. Лишь наличием курганов в КДК и Новосвободной они могут объединяться по форме могильно­ного сооружения.

Сходство бомбовидных амфор из дольменов Новосвободной и по­гребений КДК (Крупская 3/16 — рис. 58: 1—3) позволило говорить о культуре погребений с повозками в Прикубанье как о степной филиа­ции Новосвободной (Николаева, 1980). Более детальный анализ позво­лил разделить эти две культуры, хотя тезис о генетическом сходстве памятников двух культур — Новосвободненской и КДК — сохраняет свое значение (Николаева, Сафронов, 1983; см.: глава 12).

Различия между культурой дольменов Новосвободной и культурами, соседними в ареале и диахронии (древнеямной, кубано-дпепровской, кубано-терской, кеми-обинской) более значительны, чем различия меж­ду собственно новосвободненскими памятниками. Следовательно, мож­но констатировать, что имеется некоторое число памятников, занимаю­щих определенное пространство, связанных интегральным качеством и

единственно возможной связью, что выражено в существовании ново- Свободненского культурного комплекса. Задача выделения новосвобод- ненской культуры облегчается тем, что ее памятники сосредоточены на небольшой территории. Аналогичная работа проделана с воссоедине­нием кубано-терской культурной традиции в базовом регионе Северная Осетия (Николаева, 1989, с. 3—74). Однако существуют и препятствия для решения задачи ’Представления Bio всей (полноте новосвободненской культурной традиции (согласно методике Николаевой): новые мате­риалы не публикуются уже 10 лет.

Погребальный обряд культуры дольменов Новосвободной включает несколько типов могильных сооружений: дольмены, ямы и ямы с дере­вянными и каменными ящиками, причем дольмены являются культурно- специфіичеіским признаком новосвободненской культуры, выделяя ее из ряда культур в ареале и диахронии; от дольменов дольменной куль­туры Западного Кавказа новосвободненские дольмены отличаются также некоторыми конструктивными чертами. Так, дольмены Новосво­бодной представляют собой двухчастный каменный ящик с отверстием во внутренней (плите, разделяющим ящик на две части. Этот тип доль­менов впервые был раскопан Веселовским; неединичность этого факта была подтверждена Резепкиным, раскопавшим в 1979 году в Новосво­бодной еще один такой дольмен (курган 31, п. 5 — Отчет № 7579а). Боковые плиты таких дольменов вкапывались в землю почти на поло­вину высоты. Для укрепления стен использовалась булыжниковая под­сыпка. Дно гробницы было покрыто аналогичной плитой.

Каменные ящики в ямах позволяют проследить упрощение традиции дольменов, перерождение их в каменные ящики, которые позже стали характерны для верхнекубанского, пятигорского вариантов KTK- Прав­да, в отличие от KTK ящики Новосвободной имеют почти подквадрат­ную форму, что коррелирует со скорченным положением погребенных в Новосвободной.

Ямы в Новосвободной являются широко распространенной формой могильного сооружения и ничем особенным не отличаются от других ямных могил. В целом в культуре Новосвободной широко используется камень в виде каменных панцирей и набросок над могилами.

Обряд трупоположения в Новосвободной связывает ее с па­мятниками КДК (Новотитаровская, к. 1, п. 8, 9, 10) и отдельными погре­бениями KTK (I и II этапа в Кабардино-Балкарии, и III этапа в Север­ной Осетии — Дзуарикау 3/2). Судя по форме могил, скорченный об­ряд практиковался даже, если до нас он дошел фрагментарно. Такой обряд отделяет памятники Новосвободной от памятников среднеброн­зового века кубано-терской культуры, но объединяет с памятниками майкопской культуры, как бы соответствуя хронологической границе между раннебронзовым и среднебронзовым веком. Обряд положения погребенного является для Новосвободной характеристикой меньшей степени избирательности, чем дольмены, однако может служить осно­ванием для выявления генезиса новосвободненской культуры, посколь­ку в степных культурах этот обряд встречается, как будет показано ниже, только в погребениях генетически родственных культур — ниж­немихайловской, кеми-обинской, усатовских !памятниках /позднего Три­полья.

Керамика дольменов Новосвободной до сих пор не классифицирована, хотя материалы из раскопок Н. И. Веселовского и новые поступления керамической коллекции из раскопок А. Д. Резеп- кина образуют уже достаточно внушительное собрание — около сотни сосудов.

В 1974 году мы привели описание эпонимного комплекса, указав,

что новосвободненский керамический комплекс состоит из «бомбовид­ных сосудов больших размеров с короткой, узкой и конически постав­ленной горловиной (рис. 56: 1) (Николаева, Сафронов, 1974, рис. 79: 1); высокогорлых амфор с двумя ручками (Николаева, Сафронов, 1974, рис. 78: 4); шаровидных амфор или амфор среднегерманского типа, по Прибе (Николаева, Сафронов, 1974, рис. 79: 4); кубков (рис. 56: 3) (Николаева, Сафронов, 1974, рис. 79: 3).

Дополнительные материалы из раскопок Резепкина повторяют ука­занные типы сосудов и несколько расширяют набор их. Повторяемость новосвободненского керамического комплекса говорит о существовании некоторого «ядра» типов керамики, создающего специфичность, изби­рательность новосвободненского комплекса. Расширение керамических типов происходит за счет мисок разных типов (три типа мисок: ворон­ковидных глубоких — рис. 59: 5; мисок с загнутым внутрь краем — рис. 59: 6; и мисок с вертикальным венчиком — рис. 59: 7), горшочков с воронкообразной горловиной, кружек (рис. 59: 7), а также новых ти­пов реповидных сосудов и амфор. Бомбовидные сосуды различаются между собой по форме тулова: реповидные (у которых наибольший диаметр находится на середине высоты и наибольший диаметр больше высоты) и бомбовидные (у которых диаметр находится в верхней трети, плечевая часть отходит почти под прямым углом от маленького вен­чика). Венчик и одновременно горловина таких сосудов составляет от 1/10 до 1/30 высоты сосуда. У некоторых сосудов наибольший диаметр находится на середине высоты.

Двуручные амфоры (рис. 59: 14) различаются высотой горла, фор­мой тулова и очертаниями горловины. Один тип таких амфор (Прибли­жается к куявским амфорам КША (рис. '59: -8), другой тип можно на­звать кубком с 2ручкам'и или высокогорлой амфорой; третий тип был уже назван сред негер ма-нской амфорой. Эта самая преобладающая часть комплекса КША, судя по числу выделенных в ней типов и под­типов. Есть с шаровидным туловом и круглым дном. Есть плоскодон­ные амфоры.

Аналогии типам керамики Новосвободной существуют в ряде куль­тур, меру участия которых в создании новосвободненского комплекса и следует установить при выяснении вопросов генезиса культуры доль­менов Новосвободной.

Ближайшие культуры, в которых имеются аналогии реповидным и бомбовидным сосудам из новосвободненских дольменов — это кеми- обинская культура Крыма и Приазовья и фатьяновская культура Верх­него Поволжья", генетически связанные с КША и КШК (рис. 55—57), а также культура шаровидных амфор, подходящая к Среднему Днеп­ру, обнаруживающаяся в настоящее время и в Верхнем Поднепровье, включающая полные аналогии этим формам сосудов. Связи отдельных форм керамики фатьяновской культуры и культуры новосвободнен­ских дольменов обсуждались с начала века (Спицьгн, Городцов, Антоневич, Европеус и др.), однако механизм этой связи -не был раскрыт. Во всех названных культурах есть сосуды с округлым дном (кеми-обинская — Щепинский, 1985, с. 330, рис. 5; КША Западной Украины — Свешников, 1983, табл. XVIII: 8, XXIII: 6 и др.; фатьянов­ская — Крайнов, табл. 4; новосвободненская — Николаева, Сафронов, рис. 78: 9).

Во всех названных культурах есть кубки (кеми-обинская — Щепин­ский, 1985, с. 330, рис. 2, 6; КША — Свешников, 1983; фатьяновская культура — Крайнов, табл. 35, и огр. 76; новосвободненская — Николае­ва, Сафронов, 1974, рис. 79: 3).

15— 1163 β2^,5

Во всех четырех культурах есть миски. В трех культурах есть дву­ручные амфоры, кроме фатьяновской культуры.

В устойчивом керамическом комплексе фатьяновской культуры кроме этого встречаются низкошейные сосуды амфорного типа, состав­ляющие 1/5 всех сосудов в среднем, сосудики амфорного типа с горло­виной. Сосудов с ручками практически нет; нет трех типов амфор, составляющих специфику новосвободненского феномена (рис. 58), поэтому вопрос о связи фатьяновской и новосвободненской культуры может ставиться только в аспекте происхождения двух культур из близкородственных культурных центров, но после расхождения этих культур вторичного схождения не наблюдалось. В противном случае трудно объяснить отсутствие характерных новосвободненских форм в фатьяновской культуре даже при сходстве в некоторых деталях по­гребальных обычаев двух культур (обряд на боку скорченно с кистя­ми рук перед лицом).

Сходство новосвободненской культуры с кеми-обинской констатиру­ется на аналогиях шести типам керамики (короткошейные реповидные, двуручные амфоры, кубки двух типов, круглодонные сосуды, миски — рис. 56), типов орнамента (резной в композиции «елочка» на декора­тивном валике — рис. 56), типов могильных конструкций (каменные и деревянные ящики), в росписи на стенках ящиков (Щепинский, 1985, с. 331—336; Резепкин, 1987, с. 27, рис. 1, 2), в обряде погребения включая установку стел. По степени сходства кеми-обинская культура находится также в ближайшем окружении дольменов Новосвободной, но многое в оценке степени связи этих двух культур решиться при полной публикации материалов этой культуры, слабо известной вплоть до настоящего времени.

Связь Новосвободненской культуры и культур круга Болераз-Баден устанавливается по аналогиям в керамическом комплексе (рис. 59). Так, из 14 типов новосвободненской керамики 7 типов находят полные и тождественные аналогии в культуре Болераз-Баден. О значимости аналогий можно судить и по удельному весу, который имеют новосво- бодненско-болеразские типы в комплексе раннего Бадена. Если кера­мическая система Бадена в схеме Немешовой-Павуковой задана 8— 11 типами, а Бадена развитой ступени — 13 типами (Немешова-Паву- кова, 1981, рис. 1—5), то нетрудно видеть, что 64% болераз-баденского комплекса перешло в новосвободненский комплекс керамики. Это сходство усиливается, если учесть, что уникальная орнаментация ка- неллированием поверхности сосуда, отмеченная на одном из новосво­бодненских сосудов, могла быть воспринята только от болераз-баден- ской традиции, которая распространила этот способ декорирования сосудов и на другие соседние и синхронные культуры, как например, Иордансмюль и KBK Зальцмюнда. Действительно, техника канеллиро- вания, появившаяся в Европе, начиная с Винчи, просуществовала все периоды Винча А — D, перешла в культуру Сэлькуца IV и Болераз- Баден. Наряду с канеллированием в баденской культуре применялись ленты, заполненные елочным орнаментом в виде вписанных угловых нарезок, штриховки «паркетом» и зигзаги (рис. 60: 6, 9), которые пред­ставлены и на новосвободненской керамике.

Болераз-баденская составляющая новосвободненского комплекса включает амфоры двуручковые узкогорлые с двумя ручками на месте наибольшего диаметра (рис. 59: 1); амфоры с коническим горлом и двумя ручками у основания горловины (рис. 59: 2); высокогорлые двуручные амфоры-кубки (рис. 59: 3); сосуды со «стянутым устьем», без выделенной горловины, двумя ручками от венчика (рис. 59: 4);

глубокие миски с воронковидной верхней частью (рис. 59: 5); миски- блюда со «стянутым краем» (рис. 59: 6); кружки (рис. 59: 7).

Однако в культурах круга Болераз-Баден нет традиции насыпать курганы; нет мегалитических конструкций, поэтому Болераз-Баден может рассматриваться в качестве одного из компонентов, участвовав­ших в формировании новосвободненской культуры.

Сходство керамики Новосвободной и культуры шаровидных амфор прослеживается по 8 из 12 типов керамического комплекса Новосво­бодной, имеющего ясно выраженные европейские параллели. В керами­ческом комплексе КША эти параллели охватывают 70 % типов, по классификации Т. Вислянского (рис. 37 їй 59, 60, а также Вислянский, 1966, таблица классификации керамики КША).

Сходство усиливается, если принять во внимание совпадение орна­ментации на сосудах КША и Новосвободной. Так, на сосуде из Анеты (КША Западной Украины — рис. 60: 1) и бомбовидном сосуде из Но­восвободной (рис. 56: 1) орнаментация включает одинаковые мотивы — вписанных углов. Очень существенно, что на сосудах Новосвободной пока не найдено шнуровой орнаментации, поскольку это хороший куль­турно-хронологический индикатор, указывающий на отсутствие влияния на формирование новосвободненского комплекса культур шнуровой керамики, хотя пока бомбовидным амфорам и кубку Новосвободной мы видим аналогию в комплексах KUIK Саксо-Тюрингии (рис. 56: 8, 10).

Мегалитический компонент новосвободненской культуры может быть заимствован только от двух культур Западной Европы — культуры воронковидных кубков типа Вальтерниенбург-Бернбург и культуры шаровидных амфор, однако территориальный разрыв с KBK Северной Германии позволяет учитывать аналогии в могильных сооружениях Новосвободной с Вальтерниенбург-Бернбургом только опосредованно, через КША, которая входила с этими культурами в непосредственный контакт. Все многообразие форм могильных сооружений в Новосвобод­ной находит соответствия в культуре шаровидных амфор и в KBK- Гробнице из стел в Нальчике, которая относится к новосвободненскому кругу, имеется параллель в гробнице в Решинеке, Могильненского повята какой системе берутся даты для двух линий синхронизации. В данной связи следует напомнить, что дату Майкопа мы определили, исходя из даты правления Саргона 2314 г. до н. э., а не 2370 г. до н. э. по другой системе. Таким образом, мы указываем на одну причину расхождения даты Майкопа (по трипольской линии синхронизации и по месопотамской) в один век.

Происхождение кеми-обинской культуры рассматривалось А. А. Ще- пинским как местное. А. М. Лесков отмечает (1967, 1968, с. 6): «крым­ские памятники типа Кеми-Оба не составляют особой крымской куль­туры, а являются лишь крымским вариантом культурной области, охватившей во второй половине III тыс. до н. э. — первой половине II тыс. до н. э. все Северо-Западное Причерноморье». Натяжкой было бы рассматривать это мнение Лескова как принадлежность Кеми-Обы к локальному варианту дольменной культуры. Не ясно, что за «куль­турная область от 25 до 15 вв. до н. э.». На Кавказ впервые обратили внимание в связи с Кеми-Обой Столяр и Шульц (1958), выделив груп­пу «кавказской керамики». Не іпр-иводя никаких доказательств, Лес­ков поставил кеми-обинскую культуру в связь с Майкопом, рассматри­вая майкопскую культуру недифференцированно. О. Г. Шапошникова (Щепинский, 1985, с. 336) рассматривает кеми-обинскую культуру и энеолитические культуры Северного Кавказа как составляющие этно­культурную область (общность), не аргументируя это положение ар­хеологическими фактами.

Существеннно, как интерпретируются вновь открытые памятники в Северо-Западном Причерноморье, которые обладают чертами кеми- обинской культуры. Щепинский полагает, что со временем памятники «Осиповка Николаевской области, Слободка-Романовка у Одессы, с. Ковалевка Николаевской области, Курисово-Петровского на Тили- гольском лимане, в курганах у с. Рахмановка, Баратовка, Константи­новка, Великодолинское, Старогорожено» выделятся в ингуло-днест- ровский вариант кеми-обинской культуры. Авторы раскопок подробно дают описание Великодолинских курганов и склоняются к кеми-обин­ской атрибуции этих памятников. Поскольку эти памятники в Северо­Западном Причерноморье находятся на территории усатовской культу­ры, то встает вопрос о хронологическом соотношении усатовских и кеми-обинских памятников и характере их связи. Решение этих вопро­сов связано с решением происхождения кеми-обинской культуры. Преж­де, чем перейти к характеристике усатовских памятников, укажем, что уже два ведущих исследователя по энеолиту Украины признают, что на втором этапе памятники нижнемихайловской культуры являются фактически северочерноморским вариантом кеми-обинской культуры (Щепинский, 1985, с. 331). Этот тезис важен тем, что устанавливает субстрат для кеми-обинской культуры в виде нижнемихайловских па­мятников с влиянием Среднего Стога II. В этом заключаются и разли­чия Новосвободной и Кеми-Обы, хотя исследования самого последнего времени убеждают, что культура Средний Стог II доходит до Нижнего Дона и Прикубанья, Адыгеи (Константиновка, Свободное) и также является субстратом для Новосвободной. Второй компонент субстрата для Новосвободной разобран подробно в главе о происхождении ямной культуры. Коротко напомним, что до — новосвободненские памятни­ки— майкопские и домайкопские ((памятники типа -нижінего слоя Me- .шоко, «Замка» у Пятигорска, Комаровского могильника, поселения Свободное). Другой вариант: различия объясняются не субстратом, а ареальными связяміи с соседними культурами. Для Кеми-Обы это свя­зи с расписными культурами типа Усатовю (отсюда и роспись), а но- восвободненцы ятрошли севернее и восточнее. Из близлежащих регио- 230

нов Кеми-Оба тяготеет, с одной -стороны, к Северіному Кавказу (Ново­свободной), а с другой стороны, доходит до усатовских !памятников трипольской культуры. Аналогии керамики, -кроме того (присутствуют в КША и ,круге синхронных с ней и родственных культур.

Усатовские памятники (поселения, курганные и бескурганные мо­гильники) в отличие от новосвободненских и кеми-обинских комплек­сов имеют ряд черт (роспись на части !керамики, (глиняные статуэтки, некоторые формы посуды), связывающих их с предшествующей на этой территории культурой (этапы развития триполья В, Cl, по Пассек). Однако исследователи признают, что в памятниках позднего триполья, в частности, усатовских появляются новые элементы, не свойственные трипольской культуре более ранних этапов. (Некоторые исследователи предлагают выделять усатовские памятники в отдельную культуру — Думитреску, Гимбутас, Сулимирский). К ним относятся мега­литические конструкции (каменные ящики, каменные заклады могил, кромлехи, каменные стены, окружающие поселения и т. д.), обычай отмечать место захоронения каменными стелами, новые керамические типы.

Усатовские памятники также резко отличны и от трипольских комп­лексов на средних этапах развития (В1—BII ∣πo Пассек). Этот новый компонент в усатовских памятниках значителен и выражается в ранее неизвестном носителям трипольской культуры обычае насыпать курганы (Пассек, 1949 с. 194—201), обносить могилу кромлехом (Пас- сек, 1949, с. 194—297), замазывать щели каменного ящика глиной, отмечать курганы или места захоронения антропоморфными стелами (Пассек, с. 190) или плитами, на которых выбиты изображения живот­ных или людей. Значительно меняется облик инвентаря, особенно керамики: появляются амфоры (там же, рис. 97: 1—4, табл. II, I, III: 1—2, рис. 98: 2, 3, 5—9, рис. 99: 2, 3); некоторые амфоры украшены неизвестным до той поры шнуровым орнаментом (там же, табл. 97: 1—2, рис. 99: 3).

Всем новым элементам в Усатово имеются аналогии в памятниках кеми-обинской культуры и дольменной культуры Западного Кавказа, которые, как было показано выше, сами не являются местными на указанных территориях. Если значительное сходство кеми-обинской и западнокавказской дольменной культуры при отсутствии местной осно­вы для этих культур можно объяснить генетической связью, то сложнее дать определение характеру их связи с усатовскими комплексами, в которых, особенно в керамике, отчетливо прослеживается местный — трипольский компонент. Несомненно, что связь усатовского населения с носителями двух указанных культур выходит за рамки обычных меж­племенных связей. Совершенно очевидно, что появление многих одина­ковых элементов, не встречающихся в Восточной Европе в комплексах энеолитического и бронзового века, в трех синхронных культурах, за­нимающих почти все Северное и Северо-Западное Причерноморье, мо­жет быть объяснено лишь сильным влиянием какого-нибудь единого культурного центра.

Выясняя, где локализуется этот центр, следует обратить внимание, что северная граница распространения усатовских памятников совпа­дает с южной границей восточного варианта культуры шаровидных амфор, влияние которой на позднетрипольские памятники признают многие исследователи (Мовша, 1985, с. 252).

Два интересных факта, которые опубликовала Т. Г. Мовша в 1985 г. относительно Усатова, были неизвестны в 1974 году. Усатовцы проби­вали в известняковом материале коридоры, что является элементом

дольменной строительной техники. Этот факт сам по себе указывает на круг культур, где эта форма существует — KBK, КША.

Происхождение усатовских памятников, по Збеновичу — результат продвижения выхватинских племен на юг. По Мовше, усатовские па­мятники образовались в результате вторжения с востока степного населения. По Збеновичу, «трипольские племена ассимилировали энео- литическое население кавказского происхождения, продвинувшегося в Степь», и небольшие группы ямников (Збепович, 1974; Мовша, 1985, с. 252). Следует отметить гибкую позицию Ю. Н. Захарука, который считает, что памятники кошиловского и софийского типа этапа СП трипольской культуры ведут свое происхождение непосредственно от среднего триполья (Археология УСР, с. 183, 205), а возникновение па­мятников касперивского типа связано с появлением «нового этнического массива — племен культуры шаровидных амфор» (там же, с. 186). В настоящее время совершенно определенно большинство исследова­телей придерживается мнения о сосуществовании и взаимовлиянии трех культур КША, KBK и позднего триполья, о чем мы говорили в 1974 году.

Влияние культуры шаровидных амфор на усатовские памятники прослеживается по 14 признакам погребального обряда (большинство из них характерно также для дольменной культуры Северо-Западного Кавказа и Новосвободной, а также для Кеми-Обы), по особенностям технологии выделки керамики, выражается в появлении шнуровой ор­наментации (Збепович, 1972, с. 190—191, рис. 50: 1) и шаровидных амфор. Таким образом, устанавливается происхождение второго ком­понента синкретичных усатовских комплексов из культуры шаровидных амфор. Немногие оставшиеся элементы за вычетом трипольских и культуры шаровидных амфор (стелы с изображением людей и живот­ных, гробницы с ложным сводом, укрепление каменными стенами поселений) находят in ар а л ле л и лишь в кеми-обинской и новосвоібод- ненской дольменной культуре или заимствованы от древнеямпой куль­туры (скорченное на спине трупоположение).

Так выглядит наше доказательство 1974 года. В настоящее время в связи с новыми данными по Новосвободной и на основании опубли­кованных материалов по Усатову и позднетрипольским памятникам можно уточнить керамические формы, по которым прослеживаются связи Усатова и Новосвободной, Усатова и Кеми-Обы.

1- я форма — амфора с овоидным туловом плоскодонная с ручками на месте наибольшего диаметра, который проходит через геометриче­ский центр сосуда. Этот тип сосуда находит аналогии в Бадене, КША, KBK, а позже в КШК. Впервые эта форма появляется в KBK Бааль- берга, а заимствована (точнее перешла с компонентом KBK) КШК, КША и Баденом от KBK (рис. 59: 1). В Усатове это преобладающая керамическая форма нерасписной керамики.

2- я форма — «средн егермаїнская амфора» встречена в КША, KBK, Новосвободной. Форма, характерная для Новосвободной (Николаева, Сафронова, 1974, рис. 79: 4).

3- я форма — кубки, которые характерны для KBK, КШК, КША. Наиболее близка форма усатовского кубка экземпляру из KBK (осо­бенно северной группы), поскольку в них высота горловины превыша­ла бы высоту тулова.

4- я форма—миски, которые характерны для названных культур, но можно добавить, что эти миски характерны для Выхватинцев, есть в Новосвободной и Кеми-Обе.

5- я форма — шаровидная амфора без ручек; венчик отогнут. Ана­логичная есть в Новосвободной, в фатьяновской κy~sτype.

6- я форма — низкошейные сосуды реповидной формы. Они присут­ствуют в северных вариантах позднего триполья.

Вообще много выхватинских форм нерасписной керамики при­сутствует в новой керамической коллекции из Новосвободной (рис. 59—60).

Целесообразно рассматривать керамику Выхватинцев и Усатова вместе, сопоставляя их с Новосвободной: так расширяется набор форм керамики. Складывается впечатление, что прав Збенович, в том что Усатово — дальнейшее развитие памятников Среднего Поднестровья — Выхватинцы, а другая линия развития связана с продвижением через Среднее Поднестровье к Нижнему Подпестровью той группы племен, которая дала начало Кеми-Обе и Новосвободной. Немаловажно уз­нать, на какой стадии эта группа восприняла курганную форму захо­ронения, поскольку первичное захоронение было в кромлехах. Все это движение начинается с Триполья Cl, достигая Нижнего Поднепровья, что отразилось в памятниках нижнего слоя Михайловки, синхронного Майкопу и Триполью Cl. Причиной движения, возможно, явилась Чернавода, которая рассматривается юго-восточным или анатолийским импульсом. Это привело к смещению Гумельницы, образованию Боле- раза, считающегося самой ранней фазой Бадена. Эти «перемещения отозвались и на более северных культурах — КША, продвинувшихся в Молдову, на Волынь и Подолию. В настоящее время возможно го­ворить о том, что усатовские памятники отразили влияние шаровидных амфор в керамике, а в погребальном обряде (оформлении курганной насыпи, включении камня в насыпь, в заклады могил, стелы, ложные своды, коридоры, прорубленные в известняке, обкладке стен камнем и т. д.)—отразились элементы мегалитической архитектуры. Связи с Анатолией, что сейчас признается металловедами и археологами, отразились в составе и технологии литья усатовских кинжалов. Эти контакты, возможно, принесли некоторые мегалитические элементы из мегалитического круга Средиземноморья. Связь КША с кеми-обински- ми памятниками Крыма и Нижнего Поднепровья прослеживается по 12 элементам погребального обряда (Николаева, Сафронов, 1974, табл. I, II), по одинаковой технологии выделки керамики (примесь шамота, ракушки, лощение — там же, табл. III), по наличию одина­ковых керамических форм. Керамические формы кеми-обинских комп­лексов тождественны как отдельным типам сосудов из комплексов культуры шаровидных амфор, так и сосудам из двух новосвободнен- ских комплексов. Это реповидные амфоры с хорошо выраженным не­высоким воротничком (Николаева, Сафронов, 1974, рис. 80: 3, 6), ко­торые встречены в КША Западной Украины (тип I формы 2, по Ле­вицкому, 1929, с. 211—213, табл. IV: 1,4), амфоры среднегерманского типа (сравнить: Николаева, Сафронов, 1974, рис. 79: 4, 8 и рис. 80: ∣1), плоскодонные сосуды с короткой шейкой и раздутым туловом, близким к реповидным (Щепинский, 1971, с. 255), амфоры с высоким горлом и шаровидным туловом типа Михайловки.

Происхождение новосвободненской культуры Северо-Западного Кавказа вызвано теми же событиями, что и появление памятников усатовского и кеми-обинского типов,— с возросшей активностью пле­мен культуры шаровидных амфор. Вклад последней в культуру доль­менов Новосвободной Северо-Западного Кавказа значительно сильнее, чем в кеми-обинские и усатовские комплексы. Он прослеживается в 26 признаках погребального обряда (Николаева, Сафронов, 1974, табл. I, II), из которых 9 признаков являются общими для четырех разбираемых выше культур, 2 признака — для трех культур (Новосво­бодной, Усатова и Кеми-Обы), а 9 признаков «представлены только в Новосвободной и КША.

Сходство погребального обряда, характерного для культуры ша­ровидных амфор и дольменов Новосвободной настолько велико и де­тально, что не представляется вероятным его объяснить конвергенци­ей или даже заимствованием религиозных идей. Действительно, заим­ствование религиозных представлений у древних народов не сопро­вождалось полным отказом от религии предков, а выражалось та­ким явлением, как синкретизм, при котором в усложненном культе (обряде) сочетались как местные, так и привнесенные элементы.

Сходство керамического материала из комплексов КША и ранне- дольменных памятников, особенно погребений у ст. Новосвободной, настолько разительно, что невозможно объяснить его заимствованием «вошедших в моду керамических форм или более совершенных техни­ческих приемов» (к тому же лепная новосвободненская керамика зна­чительно менее совершенна, чем изготовленная на кругу майкопская). Об определенных европейских влияниях на керамике Новосвободной говорили исследователи 20—30-х годов (Антоневич, Европеус — Ни­колаева, Сафронов, 1974, с. 186, сн. 1).

Сложная строительная техника, связанная с сооружением дольме­нов, не позволяет предполагать просто усвоение чужеродных элемен­тов культа мертвых (об этом см.: Николаева, Сафронов, 1974, с. 186, сн. 2).

В этой связи правомерно допустить, что сходство погребального обряда, строительной техники и близость керамической традиции, от­меченные для новосвободненских дольменов и культуры шаровидных амфор объясняется инфильтрацией групп носителей культуры шаро­видных амфор в Северо-Западное Причерноморье и далее на Север­ный Кавказ. Направление миграции можно обосновать рядом аргу­ментов.

На Северо-Западном Кавказе и близлежащих районах нет исход­ных прототипов для дольменных погребальных конструкций. Синхрон­ная новосвободненским дольменам кеми-обинская культура, как ука­зывалось выше, хотя и знакома с каменными конструкциями, но сама имеет пришлый характер. В то же время мегалитические конструкции появляются в сравниваемой с Новосвободной культуре шаровидных амфор как наследие поздних хронологических вариантов культуры во­ронковидных кубков, с которыми КША частично синхронна.

Вторым аргументом в пользу указанного направления миграции свидетельствует тот факт, что на территории Западной Европы с глу­бокой древности (с IV тыс. до н. э.) был распространен обычай захо­ронения в дольменах (Даниел, с. 56). Традиция захоронения в мега­литических сооружениях стала известна и носителям культуры KBK в северных районах Европы в средненеолитическом (III по Монте- лиусу) периоде развития. В то же время на территории Восточной Европы мегалитических сооружений нет вплоть до III тыс. до н. э.

Третьим аргументом в пользу направления миграции с северо-за­пада является почти полное отсутствие металлических изделий в комп­лексах ранней (куявской) стадии культуры шаровидных амфор (в поздних комплексах найдено всего 4 металлических предмета — Вис- лянский, 1970, с. 200), что с полным основанием позволило отнести культуру шаровидных амфор к концу неолита. В том случае, если предположить кавказское или причерноморское происхождение куль­туры шаровидных амфор, то совершенно невозможно было бы объяс­нить факт неожиданного исчезновения металла, которым богаты даже самые ранние памятники новосвободненской культуры Западного Кав­каза, кеми-обинской культуры и Усатова. Такое явление нельзя объяс-

нить и ссылкой на отсутствие месторождений медных руд, так как район бытования памятников польской и восточной групп попадает в зону меднорудных месторождений. Последнее доказывается и тем, что культуры более позднего времени, существующие на этой терри­тории, обнаруживают хорошее знакомство с обработкой меди, причем обеспечивают не только собственные потребности, но и производство на экспорт.

Хронология памятников четырех названных культур доказывает приоритет северо-западных памятников перед юго-восточными и соот­ветственно направление миграции с СЗ на ЮВ.

Дата новосвободненских памятников (по северокавказской шкале) определяется по дате Майкопа и по стратиграфии новосвободненских и майкопских памятников. Новосвободненские памятники располага­лись в курганах выше майкопских. C другой стороны, постновосво- бодненские памятники перекрывались куро-аракскими погребениями сахчерского финального периода куро-аракской культуры. В своих работах «майкопского цикла» мы показали, что единственно возмож­ная дата для Майкопа—24/23 вв. до н. э. (по средней хронологии) и 25 в. до н. э. (по длинной хронологии). Сачхерские памятники, ко­торые на Северном Кавказе перекрывают постновосвободненские, да­тируются по штыковым копьям временем Нарамсина *и Шаркалиша- ри. т. е. концем 23 в. до н. э., и ’Лимитируют новосвободненские, C учетом запаздывания можно определять дату Новосвободной в пре­делах 2250—2150 гг. до н. э. (по средней хронологии — Биккерман, 1980), а по длинной хронологии на отрезке 25—23 вв. до н. э. Эти даты согласуются с датами для самых ранних погребений кубано-тер- ской культуры в верхнекубанском варианте — 2140+60; 2070+60;

1930+60. Правда, эти даты сомнительны, поскольку атрибуция па­мятников была изменена после получения анализов на майкопскую (Нечитайло, 1978).

Для усатовских памятников существуют радиокарбонные даты 2450—2380 гг. до н. э. (пять дат) (Мовша, 1985, с. 254), а в целом для памятников позднего триполья CII устанавливается хронологический интервал 2600—2000 гг. до и. э., по Свешникову (1983, с. 19).

Для памятников КША Свешников приводит несколько дат по C 14 з пределах 25—22 вв. до н. э. (Свешников, 1983, с. 19). Кроме того, он сообщает дату, когда KBK залегали совместно с керамикой КША на поселении в Зарембово — 2675 г. до н. э. (там же).

Таким образом, радиокарбонные даты для памятников КША и позднего триполья показывают приоритет КША.

Радиокарбонная дата для погребения в Межлиманском кургане на Тамани (погребение относилось к кеми-обинской культуре) в пределах середины III тыс. до н. э. указывает на то, что кеми-обинские погре­бения несколько раньше Новосвободной, а дата для Новорозановки, ко­торая несколько раньше нижнего слоя Михайловки,— около 2900 г. до н. э., согласуется с схемой развития Кеми-Обы на субстрате нижнеми­хайловских памятников.

Таким образом, радиокарбонные даты разбираемых культур по­казывают, что 26 в. до н. э.— это время продвижения на восток КША в виде восточной группы ее памятников. Михайловский этап нежнеми- хайловской культуры датирован О. Г. Шапошниковой (1985, с. 330) серединой III тыс. до н. э. Усатовские памятники датированы 2400— 2300 гг. до н. э.

Стратиграфические данные показывают, что на поселениях три­польской культуры позднего периода залегает керамика KBK и КША. Сейчас никого не удивляет такая ситуация, из которой следует, что 235

эти культуры сыграли свою роль в дезинтеграции массива триполь­ской культуры и в процессе «исчезновения триполья». Причем, фактор воздействия этих культур имел место после ослабления триполья ран­ними древнеямными племенами, которые оформились в период Три­полье Bl—В2 и расчленили массив Триполья на два крыла — север­ное и южное. Об этом свидетельствует стратиграфия, полученная нами при раскопках в Молдавии, где погребения с трипольской керамикой периода Bl—В2 перекрывали ямные погребения, и, напротив, пере­крывались древнеямными погребениями. В кургане 9 у с. Думяны Рышканского района MCCP разрушенное погребение под древнейшей насыпью с панцирной обкладкой периода триполья Cl—С2 перекры­валось свитой погребений по древнеямному обряду, одно из которых содержало бронзовый топор, найденный в Новосвободной (раскопки Резепкина), другое — шаровидную амфору с ленточными, с сед­ловинкой, 4 ручками по плечикам, черного цвета с лощеной поверх­ностью.

В условиях малого количества карбонных дат особое значение при­обретают данные стратиграфии и относительной хронологии.

Стратиграфических данных о соотношении Новосвободной с Кеми- Обой нет. Однако сходство редкого набора металлического инвентаря в каменном ящике у с. Долинка (кеми-обинская культура) и в дольме­нах у ст. Новосвободная, безусловно, свидетельствует о синхронности этих двух комплексов. В настоящее время эти комплексы считаются и наиболее древними из всех остальных памятников этих двух культур.

Стратиграфия поселения Михайловка (Шапошникова, 1985) пока­зывает, что нижний слой составляет михайловский этап нижнемихай­ловской культуры, которая явилась субстратом для Кеми-Обы и в этом поселении залегает вместе с ямными материалами ДЯК в слое Михайловка III, по Шапошниковой (1985, с. 330).

Доказана ямная атрибуция и среднего слоя, в жилище нижнего горизонта которого обнаружена трипольская керамика с черной рос­писью, которая появляется только в период триполья С. Кроме этого, в настоящее время хорошим хронологическим репером является на­хождение в предшествующем слое фрагментов майкопской керамики. Таким образом, по стратиграфии Михайловки майкопская культура в Нижнем Поднепровье предшествует памятникам, сопоставляемым с Новосвободной. Следовательно, сопоставимы не только инвентари и погребальные обряды кеми-обинской и новосвободненской культур, но и стратиграфическая ситуация, сопровождающая эти памятники. Вы­дающееся значение Михайловского поселения состоит в том, что оно позволяет связать памятники трипольской культуры с памятниками раннебронзового века Северного Кавказа и скорректировать две ли­нии синхронизации с хронологической шкалой древневосточных-памят­ников.

Стратиграфическое соотношение усатовских и памятников культу­ры шаровидных амфор отсутствует, но есть факты совместного зале­гания материалов КША на трипольских поселениях вместе с керами­кой позднего триполья СП (Кошиловцы, Самчинцы, Никольская сло­бодка) (Свешников, 1983, с. 18). Ю. Н. Захарук (с. 50—51) установил последовательность памятников трех культур, точнее ’ синхронность позднего триполья с культурой воронковидных сосудов и следование КША за KBK. В Зимно Волынском им (Захарук, с. 50) была засвиде­тельствована синхронность культуры воронковидных кубков и сосу­дов позднего триполья. То же было зафиксировано Я. Ковальчиком в Грудеке Надбужном. В Клементовицах, повята Поляны на поселении KBK были произведены захоронения КША, причем одно из них вре- 236 .

залось в яму № 16 — землянку KBK- О сосуществовании памятников позднего триполья с культурой шаровидных амфор свидетельствуют находки фрагментов сосудов этих культур на позднетрипольских посе­лениях (Новые Чарторыя, Костенцы, Кошиловцы). В Зарембово (Поль­ша— Вислянский, с. 216) в одной из ям ранней стадии культуры во­ронковидных сосудов на дне была обнаружена (вымостка) из череп­ков КША. На ряде поселений этих культур встречаются вместе фраг­менты керамики этих культур. В настоящее время в «Археологии УССР» (1985 г.) выражена коллективная точка зрения украинских ар­хеологов, что КША, KBK и позднее триполье С2 сосуществуют на од­них поселениях, хотя известные колебания по поводу этой синхрони­зации проявились в «Археологии УРСР» (1971; Николаева, Сафронов, 1974, с. 190—191).

Этот вопрос требует и дальнейшего внимания, однако имеющиеся данные в Долгешти Мари свидетельствуют о том, что в период Го- родиштеа-Фолтешти культуры шаровидных амфор в Молдове уже не было. Поскольку памятники Городиштеа позже Усатово, то синхро­низация Усатово и КША (восточной группы) косвенно может вытекать из стратиграфии Долгешти Мари.

Совершенно очевидно, что установленные в этих районах факты взаимного перекрывания усатовских памятников и КША зафиксирова­ли тот момент, когда носители культуры шаровидных амфор продви­нулись в юго-восточном направлении и вошли в зону распространения трипольской культуры [‡‡‡].

Появление в памятниках позднего триполья шнуровой орнамента­ции и «тюрингских» амфор свидетельствует о влияниях культуры шну­ровой керамики на усатовские памятники. Возможно, новые элементы принесла культура шаровидных амфор, поскольку она испытала силь­ное воздействие культур шнуровых керамик на поздней фазе своего существования. По Вислянскому, начало культуры шнуровой керами­ки в Польше параллельно младшей фазе (III стадия) КША. Послед­няя исчезает с появлением межановицкой, счижовской и протоунетиц- кой культур (Вислянский, с. 217—219). Синхронность разбираемых культур доказывается находкой «тюрингской» амфоры в могиле 184, относящейся к КША, на поселении в Злоте (Кшак, 1970).

Исходя из данных стратиграфии, мы можем констатировать, что начало позднего триполья совпадает со временем появления культуры шаровидных амфор в Восточной Европе, а наличие черт шнуровой ке­рамики в усатовских памятниках указывает, что начало возникнове­ния усатовских памятников позже ранней фазы культуры шаровидных амфор, комплексы которой не отмечены шнуровой орнаментацией.

На основании рассмотренных данных о соотношении КША с КШК понятен синкретизм новосвободненского керамического комплекса, со­стоящего из «тюрингской» амфоры и кубка, характерных для обще­европейского горизонта шнуровых керамик (Николаева, Сафронов, 1974, рис. 79: 2, 3), амфор реповидных форм (там же, рис. 79: 2) и амфоры среднегерманского типа (там же, ‘рис. 79: 4), встречающихся лишь в комплексах КША. Анализ новосвободненского комплекса сви­

детельствует, что его отпочкование от КША не могло произойти в те­чение древней (куявской) стадии развития, поскольку комплексы пос­ледней не несут следов влияния КШК. Отсутствие шнурового орна­мента не позволяет отнести это событие и к III стадии, по Т. Вислян- скому, развития этой культуры. Движение носителей КША могло на­чаться только во время второй стадии существования этой культуры, когда она вошла в контакт с КШК. Включение ряда элементов послед­ней в новосвободненский комплекс указывает, что это событие имело место в конце II стадии. Это подтверждается корреспонденциями культуры шаровидных амфор в баденском комплексе.

Присутствие шнура на сосудах из поселения Михайловка также го­ворит в пользу того, что самые ранние памятники кеми-обинской куль­туры отмечены влиянием КШК, о чем свидетельствует и амфора сак- со-тюрингского сипа в кеми-обинском комплексе («Археология УРСР», 1971, рис. 70: 3). Однако не прямым воздействием КШК на культуры Северного Причерноморья и Северо-Западного Кавказа сле­дует объяснять эти явления, а скорее продвижением культуры шаро­видных амфор, испытавшей влияние со стороны культуры шнуровых керамик, которые, возможно, и явились причиной ее смещения на юго- восток.

Нет уверенности в том, что новосвободненский комплекс был ос­тавлен первыми переселенцами. Скорее наоборот, заимствование у майкопцев металлического инвентаря свидетельствует о длительно­сти контактов двух культур, а следовательно, о некотором временном разрыве между началом«миграции и сложением комплекса Новосво­бодной.

Границы исходной территории, с которой проходило движение но­сителей КША, достаточно расплывчаты. Они определяются граница­ми польской и восточной групп КША, генетически связанных между собой, из памятников которой происходят все аналогии для причер номорских и северо-кавказских памятников. Хотя территория кеми- обинских, усатовских и культуры шаровидных амфор смыкаются, су­ществует территориальный разрыв между всем этим культурным мас­сивом и памятниками дольменной культуры Северо-Западного Кав­каза. Этот разрыв заполняется находками стел в Приазовье и Ниж­нем Дону. Их культурная атрибуция связывается с причерноморскими группами того культурного массива, который восходит к культуре шаровидных амфор. Путь носителей КША отмечается также отдель­ными памятниками — дольменами в Приазовье, погребениями и посе­лениями на Нижнем Дону. В 1974 году мы относили к этому же куль­турному пласту нижний горизонт поселения Ливенцовка, который в 1985 году был отнесен О. Г. Шапошниковой к древнейшим памятникам нижнемихайловской культуры, ко II этапу которой относится Кеми- Оба, по Шапошниковой, Телегину.

Захватив все Северное Причерноморье, Крым, Северо-Западный Кавказ, племена КША осуществляли внутри своего массива активные культурные связи и, возможно, передвижения. К этим процессам сле­дует отнести появление па Северном Кавказе кубано-терской культу­ры, в ядро которой вошло 4 типа амфор — тюрингские, куявские, сред- иегерманские, безручковые амфоровидные сосуды.

Верхнюю хронологическую границу для существования этих ам­фор, характерных для КША, в Восточной Европе дают памятники СБ II на Северном Кавказе, датируемых 15 в. до н. э. (Николаева, 1987).

В 1982 году мы связали с новосвободненскими памятниками хетто- палайцев. Обнаружение корреспонденций амфорам и кубку из дольме­нов Новосвободной в памятниках восточного побережья Средиземного 238

моря (Библ) указывает на морской путь проникновения индоевропей­цев, возможно, хетто-лувийцев, что согласуется, по нашему мнению, и с данными книги Бытия о появлении хеттов в Восточном Средизем­номорье к самому концу царствования Нарамсина около 2200 г. до ч. э. Близость дольменов Новосвободной к дольменам Западного Кав­каза, позволившая ряду исследователей утверждать их культурное единство и распространение последних по всему восточному берегу Черного моря до Очамчири (Марковин, 1978, рис. 20) в 120 км по морю и в 160 км по побережью от страны Пала (Иванов,'1980, с. 130), дела­ет реальным отождествление строителей дольменов с хетто-палайцами. Ряд черт новосвободненской керамики (черный блестящий >ангоб на внешней поверхности и светлая «подкладка» изнутри) и металла (но­жи) позволяет реально связать носителей дольменной культуры с«хир- беткеракскими племенами Восточной Анатолии. Предположение о кон­тактах с куро-аракским населением, родственным хирбет-керакскому, менее реально, поскольку регионы бытования памятников обеих культур разделены труднодоступными горами горной страны Большой Кавказ. Несомненны морские связи с Восточным Средиземноморьем. Они фик­сируются как находки керамики, близкой к КША и КШК и новосвобод- ненским образцам, так и распространенному в Причерноморье ору­жию восточносредиземноморского типа (кинжалы кипрского типа — в Северо-Западном Причерноморье; мечи, копья, кинжалы с ребрами жесткости — в новосвободненских дольменах; а также находки в по­следних металлической модели ковчега, собачек, находящих соответ­ствие, помимо европейской культуры воронковидных кубков, также и в находках Библа). В результате этих связей получила окончательное оформление и архитектура дольменов Западного Кавказа, генетические истоки которой ведут к архитектурной традиции северных мегалитов KBK и КША. Морские связи населения восточного побережья Среди­земного и Черного морей обеспечивали, вероятно, и контакты трех групп когда-то единого этнического массива, из которого предки лу- вийцев ¹(Мелларт, 1971), заняли после разрушения Трои II при­близительно западную, прибрежную часть Малой Азии, тогда как предки хеттов и палайцев — строители дольменов Западного Кавка­за— заняли юго-восточную часть причерноморской полосы Малой Азии, а затем распространились в ее южные районы. Вывод о более близких отношениях хеттского с палайским, чем с лувийским, подтвер­ждается указанием Иванова, «о том, что в эпоху Древнего царства наиболее интенсивные контакты имели место между языком хатти, с одной стороны, и с хеттским и палайским, с другой» (там же, с. 136). Путь проникновения в Малую Азию по восточному побережью Чер­ного моря подтверждается тем, что страна Пала была расположена между колхидской низменностью и страной Хатти (там же, с. >130); с юго-западной стороны к ним примыкала область распространения хеттов, древняя столица которых Kyccapa находилась в 150 км к ЗЮЗ от области Пала. Создается впечатление, что страна Хатти помешала продвижению хетто-палайцев к западу по черноморскому побережью Анатолии, хотя в приморском хеттском городе Цальпе «хетты обита­ли на рубеже III/II тыс. до н. э.» (Иванов, 1980).

Косвенно на путь хетто-палайцев и общие судьбы носителей двух языков в период миграций указывают и сходные у обоих народов мо­литвы богу солнца, в которых «можно видеть отражение образа Солн­ца, встающего из-за моря» (Иванов, 1980, с. 131). В одном из пара­графов Древнего царства хеттов, указывает Иванов, «говорится об особых привилегиях у жителей восточных городов Хеттского государ­ства. В этом параграфе также можно было бы видеть свидетельства

239

постепенного перемещения хеттов с востока на запад» (там же, с. 131 —132). Мелларт связывает прибытие хеттов в Анатолию из Кав­казского региона перед 1900 г. до н. э. с разрушениями у Байбурта (около Эрзерума на запад и на юг до Аксарая). Однако трудно гово­рить определенно, носители какой археологической культуры явились причиной разрушения, а также, в чем выразилась их связь с истори­ческими хеттами. Найти археологический эквивалент хеттам и палай- цам, или хетто-палайцам в III тыс. до н. э. мешает, по нашему мнению, слабая изученность юго-восточной части причерноморской полосы Ма­лой Азии. Более поздние достоверно известные древнехеттские могиль­ники в «гротах» приближаются к обычаю захоронения в дольменах, особенно вырубленных в скале. Книга Бытия дает основания полагать, что этот обычай существовал у хеттов с глубокой древности, а именно в первой половине 22 в. до н. э. Так, «достались Аврааму от сынов хеттовых поле и пещера, которая на нем в собственность для погребе­ния» (Быт. 23: 19). Значительно больше для связи с мегалитической традицией дают сохранившиеся описания погребений «хеттских царей «в каменных домах» под курганами, которое, по мнению М. Г. Бериа- швили «было связано с культом предков, существование чего в этом районе бесспорно» (Бериашвили, с. 50). Интересно, что первоначаль­но «одна из главных функций кургана была функция святилища» (Бе­риашвили, с. 50); в последующую эпоху у хеттов «курганы утрачива­ют эту функцию и остаются только гробницы». «Каменный дом» и «кур­ган» по своему значению должны быть сходны; кремация должна бы­ла быть дорогой в сонм богов» (там же).

Обряд захоронения — «каменный дом под курганом» в буквальном смысле находит параллели только в дольменах Новосвободной, где уже зафиксировано два дольмена в форме «каменного дома» с двус­катной крышей. О функции святилища курганов над дольменами го­ворят поминальные дары. Погребения в дольменах Новосвободной, су­дя по исключительному богатству инвентаря, принадлежали людям самого высокого ранга — вождям «новосвободненских» племен. У хет­тов в каменных домах под курганами также хоронили только членов царской семьи. О важной роли огня в погребальном ритуале свиде­тельствует «небольшое количество углей, которые сопровождали погре­бения во всех типах дольменов» (Резепкин). Однако случаи ' кре­мации в новосвободненских памятниках нам неизвестны, хотя они хо­рошо представлены в памятниках КДК, которая, судя по последним данным, доходила до Новосвободной, а на основании вышеприведен­ного анализа керамического комплекса, находилась в тесном ареаль­ном союзе с новосвободненской культурой на Северном Кавказе, что при установленной индоарийской атрибуции КДК отражает неодно­кратно подчеркиваемые лингвистами индохеттские контакты вплоть до индо-хеттского ареального союза.

Связями Новосвободной с куро-аракской культурой можно объяс­нить анатолийские (хетто-пракартвельские) заимствования в картвель­ском, на которые указывают лингвисты (Гамкрелидзе, Иванов, 1984, с. 897—898).

Не отказываясь ни от одного из выводов работы 1974 года (Нико­лаева, Сафронов, 1974), можно в настоящее время скорректировать зо­ну формирования новосвободненского культурного комплекса в облас­ти контактов культуры шаровидных амфор и культур болераз-баден- ского круга, находившейся на территории современной Чехии, Молдо­вы. Сделать это правомерно, учитывая выявленный нами баденский компонент новосвободненской культуры и мегалитический компонент, который мог быть передан только КША. Для хеттской атрибуции но-

240

восвободненского комплекса бесценно выявление болераз-баденской составляющей, тем более что, этническая атрибуция части болераз-ба- денского комплекса как лувийская уже обсуждалась прямо и косвенно в литературе. Баденское присутствие в Анатолии доказывал Калиц, проводя сравнение баденских и троянских (Троя III) керамических форм. Тезис о лувийском присутствии в Трое, после разрушения Трои II, развивает развивает Мелларт (1971√c. 409). Это увязывается с его разработками о появлении хеттов на рубеже III—II тыс. до н. э. в Анатолии, с хеттскимю преданиями о символах царской власти и по­возке, полученных из-за моря, а также с данными архива Эблы о хеттском присутствии в этот период, т. е. по • средней хронологии 23 в. до н. э.

Вместе с тем выявление «новосвободненской миграции» из районов Центральной Европы и связь Новосвободной с 2-я индоевропейскими культурами позволяет скорректировать ареал ПИЕП перед ее рас­падом.