Заключение

Целью нашего исследования является реконструкция этно-культурных процессов III­II тыс до н.э. на Северном Кавказе. В данной работе они рассматриваются в контексте индо­европейской истории Европы и истории Ближнего Востока, поскольку именно из этих центров в разное время шли импульсы, формирующие бронзовый век Северного Кавказа.

Объектом археологического исследования в данной работе послужили погребальные памятники пост-майкопского и докобанского времени Кубано-Терского междуречья.

До сих пор из-за отсутствия единых критериев культурного размежевания археологи­ческих памятников, предметом дискуссии оставалась гомогенность культур Северного Кав­каза (майкопско-новосвободненской, северокавказской), что тормозило решение других вопросов (происхождения, культурной и этно-лингвистической атрибуции, реконструкции культурно-исторических процессов).

Замена термина «культура» на «культурно-историческую общность» в отношении па­мятников майкопской. новосвободненской и северокавказской культуры не освобождает от процедуры выделения археологической культуры.

Необходимость обоснованного выделения археологических культур этого периода диктовалась задачами определения лингво-культурной атрибуции и установлением проис­хождения бронзового века Северного Кавказа и Предкавказья, что взаимосвязано.

В 1987 году мы выделили кубано-терскую культуру как единую культурную традицию в этом регионе. Исходя из фактического материала, предложили выделять варианты куба­но-терской культуры не по меридиональному признаку, а по широтному, что составляет при­нципиальное отличие от меридиональных вариантов северокавказской культуры.

В данной работе мы вносим некоторые коррективы в обозначение этого территориаль­ного деления памятников (глава 6.1-6.6). Эта коррекция классификационного термина связана с уточнением механизма формирования культурной общности в Кубано-Терском междуречье во III/II-II тыс до н.э., и оправдана как с позиции сравнительно-исторического языкознания, так и мифологии (см. глава 7).

Термин «кубано-терская культура» не применим ко всем пост-майкопским и докатаком- бным памятникам региона. Они представляют собой скорее совокупность нескольких, доста­точно монокультурных групп, не имеющих местных корней, но связанных с одними и теми же культурными очагами в Северном Причерноморье и в Центральной Европе, что в большей сте­пени соответствует культурно-исторической общности Кубано-Терского междуречья. Исходя из методики выделения археологической культуры, сформулированной в работе, только три территории, Верхнее Прикубанье, предгорная Кабарино-Балкария и предгорная Осетия, со­ответствуют ареалу единой кубано-терской культуры, но и они содержат памятники с разной степенью влияния степных и куро-аракских традиций на разных хронологических отрезках.

Этот вывод важен для соотнесения данных археологии с данными лингвистики и мифо­логии, которые приведены в главе 7.

Таким образом, суммируя все сказанное, можно считать, что в Кубано-Терском меж­дуречье выделяются степная и предгорная группы памятников пост-майкопского време­ни, а также восточная и западная зоны в предгорной группе. Эти группировки, отмеченные

заметным своеобразием, но и некоторыми чертами общности происхождения, вкупе образу­ют не столько гомогенную культуру, сколько культурно-историческую общность Кубано-Тер­ского междуречья, в то время как часть памятников Кабарды и Северной Осетии и отдельные погребения с амфорами Верхнего Прикубанья образуют более однородный массив памятни­ков, к которому применим термин кубано-терская культура.

Культура рассматривалась нами как система [Типы 1979;Федоров-Давыдов 1987;Ге- нинг 1992; Щапова 2005] культурно-дифференцирующих и культурно-интегрирующих признаков. К этим признакам относились керамика, отдельные категории некерамичес­кого инвентаря (каменные топоры), в том числе и комплекс бронзовых украшений (пред­метов культа), могильные сооружения и обряд захоронения в курганах Кубано-Терского междуречья III-II тыс. до н.э. Их сочетание в комплексах постмайкопского/докатакомоб- ного времени обнаруживало устойчивую тенденцию, свидетельствующую о существова­нии в рассматриваемом регионе культурной традиции, отличной от соседних и в диахро­нии на Кавказе.

Для объективности выводов и для решения вопросов этно-лингвистической атрибуции памятников данные археологии представлялись в формализованном виде (гомогенность вы­борки, классификация, систематизация, корреляция признаков), соответствующем степени формализованности данных лингвистики.

Для определения археологической культуры и сравнения ее с инокультурными обра­зованиями были введены такие понятия, как «ядро», «портрет» археологической культуры и «структура сводного комплекса» для каждого этапа культуры. Было показано, что решение вопросов культурогенеза находится в плоскости сравнения «ядра» культур.

Выводы об однокультурности памятников сделаны на основании сравнительно-типо­логического анализа формализованных выборок (комплексов погребальных памятников из разных районов Кубано-Терского междуречья, сведенных в каталог) и на основании расче­та коэффициентов сходства, идентичности и однокультурности как отдельных погребальных комплексов в пределах одного кургана, так и сводных комплексов разных регионов Северно­го Кавказа.

Второй аспект, который рассматривался в данной работе, это - культурная и лингвис­тическая атрибуция древнейших памятников кубано-терской культуры, а также памятников новосвободненской культуры и памятников т.н. «предмайкопского» горизонта. Эти культуры составили древнеевропейскую линию развития на Северном Кавказе, поскольку происхож­дение их было связано с носителями древнеевропейских диалектов, выделившихся с рас­падом древнеевропейской общности в IV/III тыс.

1 этап влияния этно-культурных процессов, происходящих в Центральной Европе, вы­разился в появлении культуры поселений предмайкопского горизонта с керамикой и наколь- чато-жемчужной орнаментацией, которая была нами датирована по западной линии перио­дом триполье В2/С1-С1 с учетом даты зооморфного схематического скипетра Джангр 1/3 и связывалась с горизонтом разрушений (Сэлкуца IV-Чернавода 1) земледельческих культур Юго-Восточной Европы в начале III тыс. до н.э. вызванных экспансией групп Болераз-Баден- ДЯК [Николаева 2011 и глава 6 и 7 настоящей работы].

2 этап древнеевропейской линии развития. Происхождение культуры гробниц Новосво­бодной в данной работе мы связали с кругом позднетрипольских памятников усатовского и касперовского типа. Влияние синхронных культур Прикарпатья - культуры воронковидных кубков, шаровидных амфор, на формирование новосвободненского комплекса рассматрива­ли опосредованным через трипольскую культуру, и отметили, что их воздействие на культур­ную среду Северного Причерноморья не ограничилось формированием новосвободненского комплекса, но было многовекторным (усатовские, кеми-обинские, разнотипные нижнеми­хайловские памятники). Ранее памятники типа Новосвободной мы рассматривали как «ар­хеологический эквивалент одной из фаз развития индоевропейской общности [Николаева, Сафронов 1974, с. 194 и глава 6]. В данной работе было сделано уточнение этого тезиса. Но- восвободненские памятники - это материализация индо-хетто-древнеевропейского союза, поскольку в погребениях кубано-днепровской/новотитаровской культуры (индоарийской -

Николаева, Сафронов 1983) обнаружены повозки с амфорами и кубком новосвободненского типа; хеттский элемент в новосвободненском комплексе представлен усатовскими нерас­писными кубками, а также прорисовкой на плитах, аналогичной по композиции усатовской, «древнеевропейский» элемент представлен мегалитическими конструкциями и обрядом трупоположения.

3 этап древнеевропейской линии развития. Корни выделенной нами кубано-терской культуры (21-13 вв. до н.э.), не имеющей точек соприкосновения с культурой Новосвободной, уходят в область тех же «древнеевропейских» культур- культур шаровидных амфор и шнуро­вых керамик на пограничьи Центральной и Восточной Европы [Николаева 1980, с. 106-108, табл. 1-6; Николаева 1990 а и глава 6].

Культура воронковидных кубков и культура Лендьел аргументированно рассматрива­лись в качестве археологических эквивалентов позднеиндоевропейской общности [Сафро­нов 1983, 1989]. Из этого следовало, что кубано-терская культура принадлежит также к индо­европейским культурам, поскольку является производной от культуры шаровидных амфор, в свою очередь, происходящей от культуры воронковидных кубков (глава 7).

В настоящей работе на основании корреляции данных лингвистики, археологии и ми­фологии мы пришли к выводу, что предгорья Кубано-Терского междуречья - это область распространения носителей нескольких древнеевропейских диалектов с доминированием носителей праславянского диалекта, а степной вариант КТК связан с индоариями (вари­ант кубано-днепровской культуры). Погребальный обряд в виде катакомбы в степях Куба­но-Терского междуречья - признак того, что позже около 20 в. до н.э. здесь появились но­сители западной группы древнеевропейских диалектов (кельто-итало-германская группа), связанных с мегалитическими культурами Сены-Уазы-Марны [Николаева, Сафронов 1979; 1981: Николаева 2009]

В результате проведенного анализа данных археологии, лингвистики и сравнительно­исторической мифологии удалось, на наш взгляд, надежно установить присутствие на Се­верном Кавказе носителей индоарийского и древнеевропейских диалектов, определить роль каждого из них в древней истории Кавказа.

Особое место в этно-культурных процессах, протекавших на Северном Кавказе, зани­мают древнеевропейцы - предки исторических кельтов, италиков, иллирийцев, германцев, балтов. Источником таких заключений являются фрагменты общей истории Европы и Кавка­за, сохранившиеся в древнеевропейской основе «Нартского эпоса» (Дюмезиль 1976, 1990; Абаев 1945-1991); «древнеевропеизмы» осетинского языка (Абаев 1965); «древнеевропеиз- мы» и другие индоевропеизмы картвельских языков (Климов 1994), топонимика, не выводи­мая из языков Северного Кавказа, а также памятники материальной культуры, сохраненные древними курганами Северного Кавказа, происхождение которых связаны с Центральной и Восточной Европой.

Если присутствие древнеевропейцев в азово-черноморских степях в III тыс. до н.э. мож­но считать аксиомой, поскольку это общий тезис, в котором сходятся исследователи, авторы противоположных во всем остальном концепций ИЕ прародины: степной (Гимбутас-Мэлло- ри), малоазийской (Гамкрелидзе-Иванов 1984), балкано-дунайской (Сафронов 1989, Никола­ева 2010), то о форме присутствия древнеевропейцев на Кавказе вопрос никем не ставился.

Между тем о длительном существовании носителей древнеевропейских диалектов на Северном Кавказе в течение тысячелетий. по крайней мере до появления исторических иран­цев на Кавказе, свидетельствуют «скифо-европейские изоглоссы», выявленные в осетинском языке лингвистом-иранистом В.И. Абаевым.

О глубоком взаимодействии носителей всех древнеевропейских диалектов с носителя­ми картвельских языков говорят «древнейшие индоевропеизмы» картвельских языков, уста­новленные лингвистом-картвелологом г.В. Климовым.

Сюжетами из древнегерманской, кельтской, италийской и славянской мифологии, т.е. мифологии носителей древнеевропейских диалектов, сложено ядро «Нартского эпоса». На­иболее полно основа «Нартского эпоса» сохранилась в осетинской и, в меньшей степени, кабардинской версиях (Ж. Дюмезиль), а именно на территории Кабардино-Балкарии и Се­верной Осетии отмечено, по данным археологии, культурное единство в конце III-первой половине II тыс. до н.э. (предгорный вариант кубано-терской археологической культуры - Николаева 1980).

Поскольку сказания о Нартах рассматриваются всеми народами Северного Кавказа, го­ворящими на неиндоевропейских языках, как достояние их культуры, можно сделать вывод, что укоренение сказаний о Нартах в местном фольклоре происходило давно и длительное время при постоянном взаимодействии носителей севернокавказских языков с создателями этих легенд, хотя о формах и времени этих контактов судить сложно, исходя из данных архе­ологии.

Данные сравнительно-исторического языкознания и мифологии приводят к заклю­чению, что на Северном Кавказе и, возможно, в Закавказье появляются группы носителей древнеевропейских диалектов, еще не окончательно обособившиеся друг от друга, посколь­ку корнесловы, заимствованные в картвельские языки из древнеевропейских, продолжают параллельно развиваться в нескольких древнеевропейских языках (например, в балтийских, славянских, кельтских, италийских или кельтском и германском).

Индоевропеизмы в картвельских языках имеют своим источником не только древнеев­ропейские языки, но и индоиранский, индоарийский, тохарский А и В. Это позволяет более детально понять природу многообразия синхронных культурных групп, вызывающих длитель­ные дискуссии, в Азово-Черноморских степях и в Предкавказье и сопоставлять данные линг­вистики с мозаикой археологических культур на Северном Кавказе и в Предкавказье в III тыс. до н.э.

Гипотеза о появлении индоевропейцев из Европы, их длительном присутствии на Кав­казе и их контактах с картвелоязычным населением с конца III тыс. до н.э. имеет хорошие пер­спективы для решения задачи реконструкции древнейшей истории народов Кавказа.

Уточнение путей миграции древнеевропейцев, индоариев, носителей анатолийских языков на Кавказ и реконструкция этнической истории древнего Северного Кавказа зависит от решения проблем культурогенеза на Древнем Кавказе и, в свою очередь, от обоснован­ности выделения археологических культур.

Работа по обоснованному выделению археологических культур эпохи бронзы на Кав­казе стала первым шагом к реконструкции этнической истории древнего Северного Кавказа III-II тыс. до н.э., в которой главными действующими лицами, по нашему мнению, являются «древнеевропейцы» Центральной и Восточной Европы, т.е. общий предок исторических кель­тов, италиков, германцев, балтов, славян. При таком подходе этническая история древнего Северного Кавказа становится неотъемлемой частью и индоевропейской истории.