<<
>>

Фернан Бродель История и общественные науки. Историческая длительность (извлечение)

Фернан Бродель (1902-1985) — известный французский исто­рик, представитель французской школы «анналов». В его методо­логической статье «История и социальные науки: время большой длительности», впервые опубликованной в 1958 году, ставится проблема значимости исторических свидетельств для всех об­ластей социогуманитарного знания.

Я уже говорил о своем отрицательном отношении к чисто собы­тийной истории. Но если быть справедливым, то необходимо при­знать, что в этой «чистой» описательности виновна не одна только история. Все общественные науки склонны попадаться в эту ло­вушку. Экономисты, демографы и географы уделяли значительно больше внимания настоящему, чем прошлому. Восстановление из­вестного равновесия в этом отношении было бы крайне желатель­ным. Это легко и даже необходимо сделать демографам. Это почти самоочевидно для географов (особенно для французских, воспитан­ных на Видаль де Ла Блаше). Но это очень редко среди экономистов, которые стали пленниками чрезмерно кратковременной перспек­тивы. Их исследования проводятся во временном интервале, огра­ниченном, с одной стороны, 1945 годом, а с другой — настоящим моментом, к которому планирование и прогнозы могут прибавить

несколько месяцев, в лучшем случае лет. Я смею утверждать, что все ограничения во времени сдерживают развитие экономической мыс­ли. Экономисты возразили бы мне в том отношении, что это задача историка — выйти за пределы 1945 года в поисках прошлого эко­номических систем. Но, отказавшись от прошлого, они тем самым по собственной доброй воле сокращают данное им великолепное поле для наблюдений, отнюдь не отрицая его ценности. Экономисты стали жертвой привычки служить самым непосредственным нуж­дам и современным правительствам.

Позиция этнографов и антропологов не столь резко очерчена и не столь тревожна. Правда, некоторые из них продолжают твер­до настаивать на невозможности и бесплодности введения истории в их науку.

Как же антропология может перестать интересо­ваться историей? Клод Леви-Стросс любит говорить, что антропо­лог и историк участвуют в одном и том же интеллектуальном пред­приятии . Сколь бы примитивным ни было общество, «когти событий» всегда оставляют на нем свои следы. Не было общества, следы истории которого были бы полностью утеряны. Вот почему несправедливо жаловаться на отсутствие внимания к истории со стороны этих наук.

Напротив, можно очень основательно критиковать кратковре­менную перспективу подхода к событиям, доведенную до крайнос­ти тем типом социологии, который ограничивается обследованием настоящего. Все, что оказывается на границах социологии, психо­логии и экономической науки, может стать предметом такого обсле­дования. Оно модно не только во Франции и по своему характеру представляет некую постоянную игру по уникальной значимости настоящего с его «вулканическим» жаром и изобилием деталей. За­чем возвращаться к прошлому, к этой обедненной, заброшенной, схематизированной, погруженной в молчание стране? Но мертво ли это прошлое и действительно ли его следует реконструировать, как вам это пытаются доказать? Несомненно, историк иногда слишком легко извлекает из прошлого то, что ему представляется существен­ным для данного периода. Как часто говорил Анри Пиренн, историк не испытывает затруднений при отборе «важных событий», иными словами, «тех событий, которые имели последствия». Нельзя не ви­деть опасности такого упрощения. Но чего не отдал бы наблюдатель настоящего за возможность углубиться в прошлое (или, скорее, уйти вперед — в будущее) и увидеть современную жизнь упрощенной,

лишенной масок, вместо той непонятной, перегруженной мелочами картины, которая является вблизи? Клод Леви-Стросс утверждает, что один час беседы с современником Платона сказал бы ему о мо­нолитности (или же, наоборот, разобщенности) древнегреческой цивилизации больше, чем любое современное исследование. И я вполне с ним согласен. Но он прав только потому, что в течение многих лет слушал голоса многих греков, спасенных от забвения.

Историк подготовил его путешествие. Час в сегодняшней Греции не сказал бы ему ничего или почти ничего о монолитности или раз­дробленности современного греческого общества.

Более того, исследователь настоящего может проникнуть в глу­бинные элементы существующих социальных структур только с по­мощью аналогичного процесса реконструкции, выдвигая гипотезы и объяснения и отказываясь принимать реальность такой, какой она представляется. Он проникает в глубины, либо упрощая, либо до­бавляя к существующему нечто свое. Все это способы отступить от материала, чтобы лучше овладеть им. Я сомневаюсь, что современ­ная социологическая фотография более «истинна», чем историче­ская картина прошлого. Чем больше она уходит от «реконструкций», тем менее истинной она становится.

Филипп Арьес подчеркивал, что в историческом объяснении важ­ную роль играет чувство новизны объекта. Вступая в XVI столе­тие, вы попадаете в странное окружение, странное для вас, человека XX века . Почему это окружение кажется вам странным? Это как раз тот вопрос, который вы должны решить. Но я бы также сказал, что чувство удивления, незнакомости, удаленности (а все это необходимо для познания) в равной мере нужны и для понима­ния непосредственного окружения: если оно очень хорошо знакомо вам, то вы теряете способность ясно видеть его. Француз, прожив­ший год в Лондоне, не узнает многого о жизни Англии. Но путем сравнения и под влиянием чувства удивления, которое охватит его там, он внезапно осознает некоторые наиболее фундаментальные и специфические особенности Франции, которых он не видел ранее именно потому, что они постоянно были у него перед глазами. Как прошлое, так и настоящее познается на расстоянии.

Историки и представители общественных наук, без сомнения, мо­гут спорить до бесконечности относительно сравнительных пре­имуществ безжизненных документов и свидетельских показаний, слишком близких к жизни; относительно достоинств прошлого,

которое слишком отдалено, и настоящего, которое слишком близко.

Я не считаю это главной проблемой. Прошлое и настоящее всегда проливают взаимный свет друг на друга. Если изучать только то, что вблизи, внимание неизбежно концентрируется на том, что быстро движется, блестит (хотя это не обязательно золото), меняется, про­изводит шум и вообще поражает. Опасность простой каталогизации событий в этих условиях так же велика, как и в исторических науках. Ей в равной мере подвержены и антрополог, проведший три меся­ца среди какого-либо полинезийского племени, и промышленный социолог, гордый моментальными зарисовками последнего обсле­дования и верящий в то, что удачно составленная анкета и набор перфорированных карт могут дать полное описание социального механизма. Социальную дичь поймать не так просто.

Например, какое значение для наук о человеке может иметь кар­та маршрута молодой девушки, когда она выходит из своего дома в XVI округе Парижа и направляется на урок музыки и научно-по­пулярную лекцию . Очень милая карта. Но если бы эта девушка изучала агрономию и занималась воднолыжным спортом, треуголь­ник ее маршрута выглядел бы совершенно иначе. Я рад предостав­ленной мне возможности познакомиться с картой расположения жилищ служащих крупной парижской фирмы. Но если у меня нет карты прошлого расположения их жилищ или если интервалы вре­мени между сбором тех или иных данных слишком малы для того, чтобы можно было установить какую-то связь, то я вообще не вижу здесь никакой проблемы. Исследование в таком случае теряет свой смысл. Обследования ради обследований представляют интерес только в том отношении, что они накапливают информацию. Но это не значит, что все они обязательно пригодятся для будущих иссле­дователей. Будем остерегаться искусства ради искусства.

Точно так же я сомневаюсь, что можно социологически обследо­вать отдельно взятый город вне связи с более широкой исторической перспективой. Каждый город, в определенном смысле целост­ное общество со своим внутренним ритмом, кризисами, внезапными изменениями и с постоянной потребностью в планировании, дол­жен вместе с тем рассматриваться в комплексе с окружающими его сельскохозяйственными районами и архипелагом соседних городов.

Следовательно, развитие города нельзя изучать в изоляции от исторического развития всего этого сложного комплекса, который часто своими корнями уходит в далекое прошлое. И разве при изу­

чении каких-то конкретных форм обмена между городом и дерев­ней, промышленной или торговой конкуренции не чрезвычайно важно знать, имеем ли мы дело с новым и бурным процессом или с завершающей фазой старого, давно возникшего явления, или же с монотонно повторяющимся феноменом?

В заключение мне хотелось бы привести слова, которые Люсьен Февр любил повторять в последнее десятилетие своей жизни: «Ис­тория — это наука о прошлом и наука о будущем». И действительно, разве история, эта диалектика времени, не является объяснением социальной реальности во всей ее полноте — как непосредственно переживаемого момента, так и прошлого? Она учит нас бдительнос­ти в отношении событий. Мы же должны мыслить исключительно категориями краткосрочной перспективы.

Примечания

Видаль де Ла Блаш (1845-1918) — географ, основатель французской гео­политической научной школы.

Клод Леви-Стросс (1908-2009) — французский этнограф, социолог и культуролог.

Анри Пиренн (1862-1935) — бельгийский историк, специалист по эко­номической истории западноевропейского средневековья.

Филипп Арьес (1914-1984) — французский историк, автор работ по исто­рии повседневности, семьи и детства, самая известная работа — «Человек перед лицом смерти».

Люсьен Февр (1878-1956) — французский историк, один из основателей французской школы «анналов», автор работы «Бои за историю».

Источник: Философия и методология истории / под ред. И. С. Кона. [Переизд. 1963]. Благовещенск : РИО Благовещ. гуманит. колледжа им. И. А. Бодуэна де Куртенэ, 2000. С. 115-142.

<< | >>
Источник: Хрестоматия по истории с древнейших времен до наших дней : учеб. пособие / сост. Г. А. Гончаров [и др.]. Челябинск : Изд-во Челяб. гос. ун-та,2012. 410 с.. 2012

Еще по теме Фернан Бродель История и общественные науки. Историческая длительность (извлечение):

  1. 1. Предмет исторической науки. Методологические подходы к изучению истории
  2. ТЕОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ.
  3. (1) Предмет, методы и функции исторической науки.
  4. Становление российской исторической науки
  5. Содержание курса “История России” и цели его изучения, принципы истории как науки.
  6. 1. История, как наука. Историческое знание и познание.
  7. 10 «Русская Правда» как исторический источник. История исследования и характеристика документа.
  8. Хуан Поло де Ондегардо-и-Сарате. Заблуждения и суеверные обряды индейцев, извлеченные из трактата и расследования, сделанного лиценциатом Поло (1559).
  9. (16) Роль XX столетия в мировой истории. Глобализация общественных процессов.
  10. Приложение 2. А. Скромницкий. Испанско-русский словарь средневековой лексики, извлеченной из испанских хроник Нового Света (Америки) XV, XVI, XVII веков