§ 2. Источники

Актовые материалы богатейший источник по истории землевладения дьяков и подьячих, дающий также важный материал для установления социального происхождения служилой бюрократии.

Акт отражает мир частной жизни человека.

Как источник по истории землевладения актовые материалы, прежде всего, отражают движение вотчин. Информация о поместьях встречается в них гораздо реже, в основном при описании меж земельных владений, ставших предметом сделки. Размеры земельных владений дьяков и подьячих очень редко можно установить на основании информации актов. Чаще всего в распоряжении исследователя отказываются косвенные данные в виде указания на цену земельного владения. Цена вотчины, безусловно, складывается под влиянием разных факторов. Размеры и качество пашни лишь один из них. Впрочем, цена вотчины и размер получаемой с неё ренты не могут не состоять в прямой взаимосвязи. По сему, цена земельного владения хотя и косвенный, но все-таки показатель его величины.

Актовые материалы дают важную информацию о географии землевладения дьяков и подьячих, ибо по территориальному охвату акты имеют несомненное преимущество перед другими источниками.

Автор постарался обработать все или почти все публикации актовых материалов монастырских и светских архивов, осуществлённые в XIX - первых десятилетиях XXI вв. Археографический уровень этих публикаций неодинаков и, иногда, оставляет желать лучшего. Тем не менее, все они вполне пригодны для решения задач настоящего исследования.

Самый крупный массив неопубликованных актовых материалов это архив Троице- Сергиева монастыря. С этим массивом документов автор стремился, как можно более полно ознакомиться, обратившись, во-первых, к корпусу копийных книг Троице-Сергиева монастыря и, во-вторых, к материалам фонда 281 РГАДА.

Из актов ф. 281 нами просмотрены все документы исследуемого периода по 31 уезду центральной части России^[233]. В этой связи следует сказать несколько слов об «Обзорах» С.А. Шумакова. Их, конечно, нельзя считать публикациями в полном смысле этого слова. В то же время, для решения задач настоящего исследования эти материалы вполне пригодны (не заменяя, естественно полного текста актов). Все важные для изучения землевладения данные - контрагенты, послухи и объекты сделок - С.А. Шумаковым воспроизведены. В тех случаях, когда автору этих строк предоставлялась возможность сравнить полные тексты актов с их

изложением в «Обзорах», практически никогда не удавалось получить какой-то дополнительной информации. В тех случаях, когда акт из ф. 281, ставший источником нашего исследования, есть в «Обзорах» С.А. Шумакова, мы отсылаем читателя к тексту «Обзоров». Это издание более доступно читателю, чем архивная единица хранения.

Неопубликованная часть актового архива Кирилло-Белозерского монастыря также просмотрена автором по копийным книгам^[234]. Работа с этими источниками серьезно облегчена благодаря описанию Г.П. Енина^[235].

С неопубликованной частью актов Переславского Троицкого Данилова монастыря автор ознакомился, изучив копийную книгу обители, составленную в конце XVII в. и хранящуюся в фонде 115 архива Санкт-Петербургского Института Истории РАН^[236]. С актами Суздальского Покровского монастыря автор работал в Государственном архиве Владимирской области, где интересующие нас документы составляют ф. 575.

Приговорные и «утверждённые» грамоты земских соборов ценны для нашей темы, прежде всего, в своей удостоверительной части. Здесь содержатся достаточно пространные списки участников соборов с точным указанием их сословного и служебного ранга^[237].

Поручные записи по опальных интересны, прежде всего, перечнями поручителей, в число которых входили многие представители дворянства. В некоторых записях указаны города, по которым служили дети боярские^[238].

Делопроизводственная документация центральных и местных государственных учреждений сохранилась для современной науки весьма фрагментарно. Прежде всего, это исходящая документация, осевшая в монастырских архивах. В основном это комплекс указных грамот, регулирующих различные аспекты монастырского землевладения. Как правило, они лишь дополняют ту информацию, которая содержится в актовом материале. Лишь иногда указные грамоты содержат сведения о земельных владениях дьяков и подьячих, которых нет в частных актах и жалованных грамотах.

Указные грамоты, приговоры и памяти, представляющие собой распоряжения по поводу различных аспектов службы детей боярских, содержат в себе данные о поместных окладах и дачах, подробности служебной карьеры лиц, интересующих исследователя.

Во ввозных и послушных грамотах есть указания на родственные связи помещиков, некоторые подробности их биографий, размеры их окладов и дач. Притом последняя информация обычно даётся в форме цитирования писцовых книг, большинство которых на сегодняшний день утрачено. Указные, ввозные и послушные грамоты обычно публикуются вместе с актовыми материалами.

Судебно-следственные материалы представлены в основном правыми грамотами и судными списками. Большая часть из тех, что есть сегодня в распоряжении исследователей, отложилась в монастырских архивах и обычно публикуется вместе с актовыми собраниями обителей. При разбирательстве поземельных споров иногда открывались такие обстоятельства отношений родства и собственности, которые невозможно почерпнуть из других источников.

Местнические дела иногда содержат ценные данные о родственных связях дьяков и подьячих, особенно по женским линиям^[239]. Такая информация часто уникальна. Так только из материалов дела, заведённого в связи со спором Романа Васильевича Алферьева и кн.

Разрядные книги позволяют реконструировать служебную карьеру членов Государева двора. При этом источник даёт систематическую и наиболее точную информацию.

В.И. Буганов полагал, что все ныне существующие списки разрядных книг делятся на три редакции: разрядные книги с древнейшими записями; «Государевы разряды» и книги Сокращенной редакции. Первичен текст разрядных книг с древнейшими записями. Такие книги, с точки зрения В.И. Буганова, начали составляться примерно на рубеже XV - XVI вв. в той части великокняжеской канцелярии, которая ведала вопросами военной службы. Текст исходных разрядных делопроизводственных документов, разного рода списков и росписей систематизировался и вносился в специальные служебные книги в хронологическом порядке. В конце XV - первой половине XVI вв. такие записи велись не регулярно. Со второй половины XVI столетия, особенно с организацией Разрядного приказа древнейшие разрядные книги

212пополняются ежегодно .

Подлинные тексты древнейших разрядных книг, в том виде, в котором они использовались в делопроизводстве Разрядного приказа, не сохранились. Современная наука

имеет дело со списками, изготовленными представителями разных служилых фамилий, с целью иметь справочные пособия для использования в местнических спорах. Текст древнейших разрядных книг в процессе бытования в служилой среде подвергался редактированию,

осложнялся вставками. Отсюда все современные различия между списками древнейших

книг

213

«Государев разряд» появился в результате последовательного сокращения и систематизации текста древнейших разрядных книг.

Сокращенная редакция разрядных книг, по мнению В.И. Буганова, была создана в начале XVII в. путем сокращения записей древнейших книг и внесения некоторых новых записей^[244].

Несколько иных взглядов придерживается Ю.В. Анхимюк. С его точки зрения из трёх редакций разрядных книг первичны книги «Государева разряда». Именно они наиболее близки к официальным делопроизводственным документам Разряда. Те разрядные книги, которые В.И. Буганов называет древнейшими, на самом деле представляют собой комплекс частных разрядных книг. Последние в отличие от «Государева разряда» представляют собой продукт творчества представителей служилых фамилий. Частные разрядные книги создавались, прежде всего, для внутрисемейных надобностей, служа своеобразными справочниками и путеводителями при местнических спорах. «Государев разряд» был сугубо ведомственным документом, текст которого не был доступен обычному служилому человеку. По сему основным источником частных разрядных книг были материалы семейных архивов служилых фамилий. Одновременно в состав частных разрядных книг могли включаться и сведения из «Государева разряда», добываемые благодаря родству, свойству, дружбе служилых людей с дьяками и подьячими Разрядного приказа^[245]. В процессе своего бытования разные по содержанию частные разрядные книги становились предметом компиляции, редактировались, обогащались новыми документами. Так складывались ныне существующие редакции частных разрядных книг, обзор которых сделал Ю.В. Анхимюк. С точки зрения современных достижений исторической науки, концепция Ю.В.

Близки к разрядным книгам по характеру информации Записная книга Полоцкого похода 1562/63 года, а также разного рода росписи служебных назначений, существующие в виде

217

самостоятельных документов .

Характеристику десятен как исторического источника дали в своих работах М.Г. Кротов и В.Н. Козляков. М.Г. Кротовым выявлен корпус десятен 1556-1608 гг. как ныне существующих, так и утраченных в пожарах 1626 и 1812 гг., реконструирована история и методика их составления, разработана типология десятен^[246][247]. В.Н. Козляков сосредоточил своё внимание на десятнях XVII в.^[248]35 десятен XVI - первой четверти XVII вв. опубликованы^[249].

Тысячная книга и Дворовая тетрадь, боярские списки, списки детей боярских, «Боярская книга» 1556/57 г., Шереметевский список думных чинов, роспись русского войска 1604 г.^[250]Ценность их в том, что они дают прямые указания на сословный статус и служебный ранг дворян и детей боярских. В собственно текстах документов подобного рода и в делопроизводственных пометках на них часты указания на конкретные служебные назначения. Здесь можно встретить как самих дьяков (в том числе и до перехода на приказную работу), так и их родственников и однородцев. Часто есть информация о размерах поместных окладов. Характерное для источников данного типа распределение детей боярских по географическим рубрикам, позволяет установить факт наличия у служилого человека земельных владений в том

или ином уезде. При этом получается единовременный, хотя и выборочный, срез по целому ряду уездов.

«Боярская книга» 1556/57 г. представляет собой отрывок книги раздачи денежного жалованья выборным служилым людям, составлявших государев полк. Этот источник по своей структуре и характеру информации, содержащейся в нём, существенно отличен от боярских книг и списков и близок к десятням разборного типа. Как боярская книга памятник был классифицирован архивистами XVIII в. Об ошибочности этого вывода заключил М.В. Мятлев^[251][252]. Тем не менее, термин «боярская книга» закрепился в историографической традиции.

В «Боярской книге» приводятся данные о полученном детьми боярскими жаловании с 1551 по 1556 г., указаны размеры вотчин и поместий с отметкой количества боевых холопов, которых по уложению о службе 1555/56 г. следовало выставить в полк с этих владений. Далее помешены данные о боеготовности каждого из детей боярских и его людей, выражавшиеся в определённом вооружении и оснащении. По итогам этих сведений определялась сумма

223жалования, которую следовало выдать на руки тому или иному члену государева полка . «Боярская книга» 1556/57 г. только иногда и косвенно позволяет судить о географии землевладения служилых людей, на зато этот источник даёт информацию о размерах земельных дач и форме собственности в них.

В боярских списках и росписи русского войска 1604 г. иногда вместо поместных окладов указываются реальные размеры земельных дач^[253]. Роспись сообщает также о количестве даточных людей, выставленных в поход представителями разных чинов Государева двора. Эта информация позволяет судить о размерах их земельных владений.

Книга раздачи денежного жалования 1573 г., введённая в научный оборот Д.Н. Альшицем, примечательна упоминанием в ней большого количества дворцовых слуг, среди которых обнаруживаются родственники и однородцы дьяков. В целом ряде случаев указаны поместные оклады и дачи служилых людей. Так только из этого источника известно о наличии поместья у дьяка Постника Булгакова^[254].

«Шереметевский список» думных чинов был введен в научный оборот Н.И. Новиковым. Памятник происходил из библиотеки В.Ф. Шереметева и был передан в книжное собрание Вольного российского собрания российской словесности. Дальнейшая судьба рукописи «Шереметевского списка» неизвестна. С.Б. Веселовский предполагал, что она погибла в 1812

г. ^[255]В распоряжении исследователей остался лишь текст публикации в 20 части «Древней российской вивлиофики».

По предположению А.А. Зимина «Шереметевский список» был составлен в конце XVII столетия на основании данных разрядных книг, летописей, списков различных чинов Государева двора и, возможно, с использованием родословных книг. Текст «Шереметевского списка» разбит на погодовые статьи с 1462 по 1676 г. Каждая статья представляет собой перечень носителей думных и дворцовых чинов, где особенно выделены вновь пожалованные и выбывшие.

Современными исследователями «Шереметевский список» оценивается преимущественно скептически^[256]. Неоднократно указывалось на неточности в хронологии, ошибки в определении персонального состава носителей думных и дворцовых чинов. В то же время, нельзя оставлять этот источник совсем в стороне от изучения. «Шереметевский список» это, пожалуй, единственный документ, содержащий сводную информацию об эволюции персонального состава Боярской думы и дворцовых учреждений в течение более чем двух столетий. Эти данные вполне могут быть использованы исследователями с учётом, конечно, тех особенностей, которые имеет «Шереметевский список» как источник.

Родословные книги представляют собой важнейший источник по генеалогии дворянских фамилий. Помимо собственно генеалогических конструкций в родословцах содержатся разного рода биографические подробности о персонажах поколенных росписей. Здесь можно встретить данные о службе, пострижении в монахи, брачно-семейных связях, обстоятельствах смерти и

д. т. Среди дьяков и подьячих людей родословных было немного, но они встречались (например, Циплятевы или Вешняковы). К тому же в родословные книги попадали не только аристократические, но и вполне заурядные служилые фамилии. Родословные люди нередко оказывались в числе родственников представителей приказной бюрократии. В силу всех этих обстоятельств родословные книги являются важным источником информации о той социальной среде, из которой вышли и в которой вращались дьяки и подьячие.

Всесторонний источниковедческий анализ родословных книг был сделан М.Е. Бычковой. Ею также был составлен перечень всех известных по состоянию на конец 1980-х гг. списков родословцев. Всего был учтён 131 список. Исследовательница объединяет списки в 8 редакций (Летописная; Румянцевская; в 43 главы; в 43 главы с приписными; в 81 главу; Патриаршая; Разрядная; начала XVII в.)^[257].

Генеалогия одних и тех же фамилий в родословных книгах разных редакций может быть представлена по-разному. Имеющиеся варианты могут и дополнять друг друга и исключать. В

то же время изучение всех списков родословных книг вряд ли является выполнимой задачей, по крайней мере, для одиночного исследователя. Посему автор прибег к выборочному методу, опираясь на имеющиеся на сегодняшний день публикации. Летописная и Румянцевская редакции родословных книг были в 1977 году опубликованы З.Н. Бочкаревой и М.Е. Бычковой. В основу публикации были положены соответственно Воскресенский и Румянцевский списки. Беляевский и Уваровский списки Летописной и Академический список Румянцевской редакции 229

даны в разночтениях .

Редакция в 43 главы представлена Бархатной книгой, опубликованной ещё в 1787 г. Н. Новиковым^[258][259]. А.В. Антоновым был издан родословец Оболенского I, представляющий редакцию в 43 главы с приписными^[260]. В 1851 г. в 10-й книге Временника ОИДР вышли Синодальный II и Архивский V списки, представляющие редакции начала XVII в. и Патриаршую соответственно^[261].

Степень полноты и достоверности поколенных росписей, включённых в состав родословцев, не одинакова. С.Б. Веселовский отмечал, что чем древнее род по своей исторической роли, тем полнее и достовернее его родословие^[262]. Но в любом случае необходимо, во-первых, сравнение росписей одного и того же рода по разным редакциям родословных книг. Во-вторых, требуется проверка сведений родословцев по другим источникам. То же можно сказать и о другой информации, содержащейся в родословных книгах. По нашим наблюдениям, данные о службе, в тех случаях, когда их оказывается возможным проверить, как правило, бывают достоверны. Подробности индивидуальных биографий (указания на пострижение в монахи, обстоятельства смерти, брачно-семейные связи) обычно уникальны и проверке не поддаются. Думается, что этим сведениям можно, в общем, доверять, учитывая, что вряд ли здесь можно указать много мотивов для фальсификаций.

Родословные росписи, поданные в Палату родословных дел в конце XVII в. Если родословные книги основных редакций опубликованы, то подавляющее большинство родословных росписей пребывает в архивохранилищах. Особенности родословных росписей как исторического источника делают работу с ними весьма трудоемкой, а выводы, построенные на их материалах, часто остаются недостаточно точными.

Корпус родословных росписей конца XVII в. с наибольшей полнотой реконструирован А.В. Антоновым. Всего им выявлено 629 документов^[263]. Часть из них известна только по упоминаниям, часть существует в подлинниках и списках.

Главным обстоятельством, ограничивающим использование родословных росписей исследователями, является недостоверность многих сведений, содержащихся в данных источниках. Есть ошибки, проистекающие из недостаточной информированности, есть сознательные мистификации.

Самый яркий пример последних это легенды об иностранном происхождении родоначальников практически всех служилых фамилий. Все они объявляются приехавшими к великим Московским князьям из какого-нибудь более или менее отдаленного государства: Швеции, Италии, Орды или Польши. Это откровенно вымышленные персонажи или лица, факт существования которых не поддается никакой проверке. Сведения о выездах часто содержат хронологические несообразности.

Встречаются ошибки в генеалогических конструкциях. Так потомки одного из представителей рода приписываются другому. Два разных лица превращаются в одно. Например, в росписи Гориных воедино слились Федор Максимович Горин, современник вел. кн. Василия Ивановича и Федор Коптев Горин, живший во второй половине XVI в. и приходившийся Федору Максимовичу внуком^[264]. Если представители нескольких поколений рода носили одно и то же имя, одно поколение может пропасть. Так в родословии Наумовых Иван Иванович Бухарин, показанный сыном Ивана Тимофеевича Бухары Наумова, на самом деле не сын, а внук последнего. Сын Ивана Тимофеевича Иван Иванович Ишук Бухарин был в росписи пропущен. Произошла своеобразная гаплография.

Часто оказываются недостоверными сведения росписей о служебных назначениях представителей рода. Им приписываются чины, которых они никогда не носили и по своему «отечеству» не могли претендовать на них, должности, которые не занимали. При верном указании лиц и их служебных назначений составители росписи нередко повышали предка в ранге. Наиболее распространено превращение голов в воевод. Иногда реальная служба предка смещалась во времени и пространстве. Так в росписи Наумовых указано, что Яков Гаврилович Наумов был полковым воеводой во время строительства Шацка в 1574/75 г.^[265]В действительности Шацк был построен в 1552/53 г. и состав воевод под городом был совсем другим^[266]. Яков Наумов весной 1573 г. был вторым воеводой в отряде кн. Андрея Дмитриевича

Палецкого, прикрывавшего строительство Новококшайска^[267]. Служебные назначения могли быть указаны верно, но перепутаны лица их получавшие. Так в родословии Огаревых указано, что Петр Иванович Огарев был воеводой в Гдове в 1581/82-1583/84 гг.^[268] Проверка по разрядам показывает, что осадным головой в Гдове был Петр Андреевич Огарев, троюродный дядя Петра Ивановича^[269].

Ещё одна особенность родословных росписей - их неполнота. Часто у лиц, которые в родословии объявлены бездетными, обнаруживается потомство. Реальное число потомков того или иного представителя рода может быть больше указанного в родословии. Сплошь и рядом встречаются ситуации в которых явные однородцы составителей росписи либо пропущены в ней, либо просто не находят места в генеалогии фамилии. Могут отсутствовать целые ветви исследуемого рода. Причина таких пробелов выявлена еще С.Б. Веселовским: родословные росписи составлены представителями фамилий «честных», но отнюдь не аристократических. В этой среде не велось систематического накопления генеалогической информации, состояние семейных архивов оставляло желать лучшего. Недостаток достоверных сведений о генеалогии рода порождал ошибки, способствовал мифотворчеству.

В то же время родословные росписи дают ряд уникальных биографических сведений. Чаще всего это данные об обстоятельствах смерти представителей рода или о пострижении в монахи. Иногда в росписях содержатся выписки и пересказы из источников ныне утраченных. Так в родословии Гориных есть данные из десятни по Владимиру 1569/70 г.

Использование родословных росписей в исторических исследованиях требует тщательного изучения всех параллельных источников, выявления всех носителей исследуемой фамилии и реконструкции их биографий. Родословные росписи оказывают неоценимую помощь при исследовании истории рядового состава Государева двора, социального состава и социальных связей служилой бюрократии. Они дают исследователю своеобразный стержень, на который нанизываются факты истории служилых фамилий.

Приходно-расходные и записные книги государственных учреждений содержат в себе самую разнообразную информацию об их деятельности^[270][271]. Прежде всего, следует указать на 242

записи о выдаче денежного жалования . Здесь можно узнать о денежных окладах служилых людей различных рангов с указанием чина или городовой корпорации. Пометки и приписки в тексте книг иногда сообщают некоторые биографические подробности, в первую очередь

касающиеся службы. Реже встречаются указания на факт смерти, на родственные связи, земельные владения.

Интересные данные, касающиеся предмета нашего исследования, можно встретить и в записях о повседневных тратах и поступлениях. Так в расходной книге Разрядного приказа отмечено, что 25 февраля 1607 г. было выплачено три гривны за три воза дров крестьянину «окольничего Василья Щелкалова села Шолохова». 17 марта ещё два воза дров привёз крестьянин села Марфина, другого имения, принадлежавшего известному приказному деятелю^[272]. Только из приходной книги Новгородской четверти 1619/20 г. можно узнать, что у думного дьяка Ивана Грамотина было имение в Нижегородском уезде^[273].

Записные кабальные книги включают в себя, в первую очередь, сокращённые тексты разного рода актов, удостоверяющих владельческие права на холопов^[274]. Это собственно полные, докладные и служилые кабалы, отпускные, а так же духовные, данные и рядные. Составители книг обычно указывают не только контрагентов сделок, но и послухов и писчиков. Тексты актов сопровождаются комментариями делопроизводственного характера. В основном о лицах, которые предъявляли крепости на холопов.

Записная книга поместным земельным дачам митрополичьим и патриаршим слугам содержит записи различных грамот, составленных в канцелярии главы Церкви в 1582-1622 г.^[275]Большинство из них оформляет процессы распределения фонда поместных земель между митрополичьими и патриаршими детьми боярскими и дьяками.

В записные книгах Печатного приказа есть информация о большом количестве грамот, оформлявших владельческие права служилых людей на земельные владения. Обычно указываются фамилия и имя землевладельца, уезд, где располагалось поместье или вотчина и размеры дачи. От самих грамот, прошедших через Печатный приказ, как правило, ни подлинников, ни списков не осталось. По сему, данные записных книг часто бывают уникальными.

Своего рода опись архива Разряда опубликовал Н.П. Лихачев в приложении к своей работе о разрядных дьяках XVI в. ^[276] В книге содержится перечень документов, вынесенных из приказа во время печально известного майского пожара 1626 г. Многие из них на сегодняшний день утрачены. Близка то типу переписная книга Новгородского судного приказа. В этом источнике перечислены в основном судные дела разного рода, разбиравшиеся в Новгороде с

1593/94 по 1599/1600 гг.^[277] Так только из переписной книги известно о наличии поместья у дьяка Андрея Гавриловича Арцыбашева^[278][279].

Описи архивов государственных учреждений позволяют судить о содержании целого

250

ряда делопроизводственных документов на сегодняшний день утраченных .

Комплекс посольских книг и другая дипломатическая документация являются, прежде всего, источниками по истории внешней политики России. На сегодняшний день в распоряжении исследователей 44 посольские книги, отражающие взаимоотношения России конца XV - XVI вв. с 10 государствами (включая Афонские монастыри и Папский престол) Запада и Востока. Из них 18 опубликованы полностью, 14 - частично^[280]. Основное содержание посольских книг состоит в подробном хронологическом описании дипломатических контактов: приёма и отправления посольств (русских и иностранных); дворцовых аудиенций и дипломатических обедов; ведения переговоров. В текст посольских книг включены копии множества документов: грамоты (верительные, ответные); международные договоры; наказы; проекты речей послов; указы местным властям, задействованным в обеспечении посольств; отписки, челобитные, сведения о действиях иностранных послов при русском дворе; статейные списки (подробные отчеты послов о пребывании за границей).

Для нашей темы здесь наиболее ценны данные о службе детей боярских, в числе которых встречаются как сами дьяки, до перехода на приказную работу, так и их родственники и однородцы. Дети боярские выступали не только в качестве дипломатических агентов, они составляли посольскую свиту, использовались как гонцы для связи послов с Москвой. Представители различных чинов Государева двора выступали в роли приставов при иностранных дипломатах, участвовали в церемониях встречи послов на границе (здесь часто упоминаются фамилии городовых детей боярских), на въезде в столицу, на приёме и отпуске во дворце, на дипломатических обедах. В организации встречи и проводов посольств (как иностранных, так и российских) были задействованы многие представители местной администрации.

Описи монастырских архивов представляют собой либо самостоятельные документы, либо специальные разделы в структуре монастырских переписных книг. В отечественной археографии существуют как самостоятельные издания таких описей и книг, так и опыты

включения сведений описей в состав регестовых публикаций актов^[281]. В этих источниках сохранились упоминания о многих утраченных актах, но составить адекватное представление об их содержании возможно далеко не всегда. Документы в описях охарактеризованы с разной степенью подробности.

Монастырские вкладные и кормовые книги содержат перечень вкладчиков, а так же денежных сумм, движимого и недвижимого имущества, поступившего от них в дар обители в течение определённого промежутка времени. Кормовые книги представляют собой организованные по календарному принципу указатели поминания вкладчиков в течение года. Здесь указаны имена людей, в память о которых должны организовываться праздничные трапезы для братии, приведены суммы вкладов, указаны места погребения вкладчиков^[282][283]. На сегодняшний день в научный оборот введён большой массив монастырских вкладных и

254

кормовых книг .

Данные вкладных книг о земельных владениях Троице-Сергиева монастыря почти всегда дублируются сведениями из актового архива обители. В то же время, иногда вкладные книги, во-первых, дополняют информацию актов, а, во-вторых, сообщают о земельных вкладах, указания на которые отсутствуют в актах.

Не менее важны монастырские вкладные книги для реконструкции родственных связей дьяков и подьячих. Они, так же как и акты, вводят исследователя в мир частной жизни средневекового человека. Во вкладных книгах можно встретить как прямые, так и косвенные указания на родственные связи вкладчиков. Так в троицких книгах 1639 и 1673 гг. записи о вкладах распределены по главам, многие из которых объединяют дарения, сделанные представителями одной фамилии. К сведениям подобного рода следует относиться с

определённой осторожностью. Есть случаи, когда составители книг относили разных персонажей к одному роду ошибочно, опираясь только на совпадение фамилий.

Монастырские хозяйственные книги порождены потребностью усложнившегося монастырского хозяйства и вотчинного управления в ведении учётной документации^[284]. Интересующая нас группа источников делится на несколько разновидностей: 1) приходные и расходные книги; 2) книги регистрации повинностей (окладные, оброчные, данные, полоняничные); 3) долговые и кабальные книги; 4) ужино-умолотные, посевные; 5) порядные; 6) описи монастырских строений и имущества и 7) описи монастырских вотчин. В монастырских хозяйственных книгах редко можно встретить указания на социальное происхождение дьяков, их родственные связи, земельные владения. Иногда такие сведения уникальны. Так только в приходной книге Чудова монастыря за 1585/86 г. указано, что у дьяка Семена Емельянова был дядя Семен Писарев^[285].

Интересные данные есть в Списке надгробий Троице-Сергиева монастыря, опубликованном В. Ундольским^[286][287]. Это, составленный в обители в XVII столетии, своеобразный путеводитель по монастырскому кладбищу. Начало документа утрачено, по сему, можно лишь предположительно судить о времени создания документа, составителе и цели составления списка. Источник представляет собой перечень лиц, похороненных на территории монастыря, с указанием имени (мирского или иноческого или и того и другого одновременно), отчества, фамилии и даты смерти. Самое раннее из датированных погребений относится к 1509/10 г., самое позднее - к 1633/34 г. Большое количество захоронений составителю списка датировать не удалось, в основном по причине естественной эрозии надгробных плит. Часты отметки типа «подписей на досках не знать», «а камней и подписей на них не знатъ вросли в землю» или «да по обе стороны каменей с 30 и болши, подписей на них не знать, вросли в

258

землю» .

На момент составления списка в Троице-Сергиевом монастыре не было никаких подобных документов. Составитель, судя по топографическим указаниям, непосредственно осматривал кладбище, прибегая в сложных случаях к консультациям своего рода экспертов из числа братии: «по скаске дьякона Гурья», «да по сказке уставщика Иасафа Кирьякова да дьякона Закхея»^[288]. По всей видимости, именно на основании таких «сказок» захоронения на троицком кладбище сгруппированы составителем «Списка» по родам. В одном месте документа отмечено: «А по стороне Стоговых и от Стоговых и до Святых ворот, по сказке

дьякона Закхея, кладены из троицких вотчин крестьяне и стороннии люди, а больших родов нет»^[289]. Возможно, это место в источнике, поможет ответить на вопрос о цели составления «Списка». Для нашей темы «Список» ценен, прежде всего, рядом указаний на родственные связи дьяков.

Ряд интересных генеалогических сведений можно обнаружить в синодиках разного типа^[290]. Прежде всего это относится к синодикам, являющимся частью Чина православия. В них содержатся записи о поминовении за упокой внушительного количества служилых людей, погибших в войнах XIV - XVII вв. Здесь можно встретить ряд уникальных биографических сведений как о собственно дьяках, так и об их родственниках и однородцах^[291][292]. Составители часто приводят даты боёв, нередко указывают чины погибших, служилые города, к которым принадлежали дети боярские.

Простые помянники сложнее для анализа, ибо в них указывается только род поминаемых за упокой и перечисляются имена без каких-либо дополнительных сведений. Без сравнения с другими, параллельными источниками, такие записи не поддаются дешифровке. В синодиках данной группы, кроме поминальных записей, сгруппированных по родам, могут

263содержаться указания на характер и размеры вкладов на помин души .

Материалы писцового делопроизводства являются источником первостепенной важности по истории землевладения дьяков и подьячих, а также несут и определённую информацию о родственных и брачно-семейных связях приказной бюрократии. Если акты содержат выборочный материал и притом почти исключительно о вотчинах, то писцовые книги позволяют составить полную картину землевладения на территории целой административной единицы. Данные о земельных владениях приказной бюрократии, почёрпнутые из актов, имеют обычно большой временной разброс. Сведения же писцовых книг отражают единовременное состояние землевладения на исследуемой территории.

Автор изучил все писцовые, дозорные и платёжные книги конца XV - XVI в., включая межевые и писцовые книги Троице-Сергиева монастыря^[293]. Материалы дозора 1612/13-1619/20 гг. и валового описания конца 20-х - начала 30-х гг. XVII вв. были изучены нами выборочно^[294]. Писцы нового столетия часто имели на руках приправочные материалы, откуда черпались ссылки на прежних землевладельцев, вплоть до последней четверти XVI в. Большой объём материала вынудил автора использовать данные писцовые книги выборочно. С одной стороны это те книги, которые были в разное время опубликованы, с другой - те, где есть отсылки к приправочным книгам XVI в.^[295]Обзор таких книг дал А.П. Павлов^[296].

Завершая обзор источников, нельзя не коснуться проблемы их репрезентативности. Все исследователи, занимавшиеся проблемами истории России XIV-XVI вв., констатируют скудость источниковой базы. Время безжалостно к историческим документам. Московские пожары 1547, 1571 и особенно 1626 г., разгром Москвы поляками в период Смуты и французами в 1812 г. нанесли архивам колоссальный ущерб. В распоряжении исследователей на сегодняшний день находятся по сути лишь остатки того документального массива, который был создан в XIV-XVI вв.

Каково соотношение утраченных и сохранившихся документов? Точного ответа на этот вопрос дать, наверное, нельзя. Существующие на сегодняшний день оценки касаются лишь отдельных видов источников. В.Б. Кобрин занимался проблемой репрезентативности актовых материалов. По его мнению, в распоряжении современных исследователей пребывает не менее половины, а скорее две трети всего корпуса монастырских актов XV - XVI в.^[297]М.М. Кром попытался оценить объём жалованных, указных и других великокняжеских грамот, выданных духовным и светским феодалам в период боярского правления 1534-1548 гг. По его подсчётам, за 15 лет было составлено ок. 4 тыс. таких документов. Из этого количества на сегодняшний день в распоряжении исследователей состоит только 571 жалованная и указная грамота^[298]. Ок. 14%. А.В. Антонов в своём каталоге частных актов XV - начала XVII вв. учёл 3704 документа,

из которых в подлинниках и списках сохранились 1929 или ок. 51%. М.Г. Кротов, сделавший обзор десятен 1556-1608 гг., констатировал, что из минимум полутора тысяч десятен 270

исследуемого периода до настоящего времени сохранилось только 30 .

При таком состоянии источниковой базы насколько полны и адекватны могут быть наши знания о прошлом России XIV-XVI вв.? Многое здесь зависит от объекта исследования. Чем длительней и масштабней событие прошлого, чем больше в нём было задействовано людей, тем в большем количестве и разнообразии источников оно отразилось, тем полнее наши знания об объекте исследования. Сведения о перипетиях политической истории, какие-то подробности индивидуальных биографий исторических персонажей, другие кратковременные и локальные события могут быть совершенно стерты из исторической памяти. При изучении масштабных исторических явлений сбор всех относящихся к объекту исследования фактов тоже важен. Только в этом случае изучаемое явление предстанет перед нами во всей полноте своих свойств. Если сбор всех фактов невозможен, то исследователь вполне может довольствоваться их частью. Поскольку любая часть отражает свойства целого. В этом случае могут быть выявлены основные свойства изучаемого явления.

По сему, автор полагает, что в нашем распоряжении достаточно фактов, что бы составить хотя бы общее представление о социальном происхождении и родственных связях дьяков и подьячих, их отношении к феодальной земельной собственности.

²⁷⁰ Кротов М.Г. Десятни XVI - начала XVII вв. как исторический источник: Дипломная работа. Москва, 1982.