<<
>>

Африка южнее Сахары: экономика и ориентации развития

Несовершенство политической системы, нестабильность власти и свой­ственные новоявленному примитивно-бюрократическому режиму админис­тративные пороки, такие, как непотизм, коррупция, злоупотребление слу­жебным положением, неумение эффективно управлять ИТ.

п., — все это явилось в африканских странах следствием не только отсталой сети соци­альных связей и отсутствия сколько-нибудь развитой политической структу­ры, но также и отсталости экономического развития, низкого уровня обра­зовательной и специальной подготовки тех, кто оказывался причастен к уп­равлению. Все это следует считать естественным в молодых государствах, быстрыми темпами структурировавшихся на базе полупервобытности, пусть даже и обогащенной несколькими десятилетиями практики колониальной администрации.

Но молодые африканские государства стремились как можно быстрее преодолеть свою вопиющую отсталость. А для этого следовало решить преж­де всего две основные проблемы, экономическую и социокультурную. Пер­вая сводилась к организации управления хозяйством и развитию экономи­ческого потенциала страны. Вторая — к решению проблем образования на­селения и подготовки квалифицированных работников. Обе они в конкрет­ных условиях современной негритянской Африки могли решаться лишь при активном содействии и участии государства, административной власти. Это, разумеется, тоже наложило свой заметный отпечаток как на характер власти, так и на выбор пути развития.

Природными ресурсами Южная и Тропическая Африка не обделена. Медь и золото, нефть и алмазы, бокситы и фосфаты, да и многое другое обиль­но представлены в ее недрах и уже давно и в немалых количествах добы­ваются. Но добычей полезных ископаемых заняты преимущественно инос­транные компании или — если иметь в виду ЮАР — те, что основаны неко­ренным населением. Разумеется, при этом для работы в шахтах, на нефте­

промыслах и в иных предприятиях привлекаются как раз коренные жители, африканцы.

А в таких странах, как ЮАР, где промышленность хорошо раз­вита и существует огромное число неплохо оплачиваемых рабочих мест, не­малое количество работающих составляют так называемые отходники, т. е. мигранты из соседних африканских стран [218].

О ЮАР особо говорить не приходится. Это высокоразвитая современ­ная держава с высоким уровнем жизни, причем высоким для представителей всех рас, хотя при этом важно оговориться, что представители белой расы в этой стране апартеида до последнего времени получали за ту же работу в несколько раз больше африканцев. Впрочем, стоит заметить, что уровень зарплаты африканца в этой стране выше, чем в других. Но не только ЮАР, а и многие другие страны все активнее и результативнее разрабатывают богат­ства своих недр.

Успешно качают нефть Нигерия, Республика Конго (со столицей в Браззавиле) и Габон. Маленький Габон практически за счет нефти обеспе­чивает своим немногочисленным жителям сказочный, невероятный по аф­риканским стандартам уровень жизни —- средний ежегодный доход на душу населения равен здесь 3 тыс. долл. Нигерия и Конго тоже за счет нефти не только сводят концы с концами, но и добиваются ощутимых успехов как в

темпах годового экономического прироста, так и в доходах на душу населе­ния, хотя Нигерия многонаселенна, а Конго долгие годы истощалось экспе­риментом в марксистско-социалистическом духе. Богата цветными металла­ми, а также нефтью Замбия, причем для активной промышленной разработ­ки ресурсов в этой стране создана хорошая энергетическая база. Отсюда сравнительно высокие темпы экономического роста, хотя при этом уровень жизни достаточно скромен.

К числу стран со сравнительно развитой промышленностью обычно от­носят также Демократическую республику Конго (бывший Заир) с его индус­триальным центром в Катанге (медь, кобальт, цинк и пр. металлы), но при этом с весьма низким уровнем жизни населения, Намибию (медь, цинк, ура­новые руды, алмазы), Ботсвану (алмазы, цветные металлы) с ее сравнительно высоким уровнем жизни населения, Либерию ( железная руда, алмазы).

Ценными ресурсами справедливо считаются и растительные. Так, бо­гата красным деревом республика Кот-д’Ивуар, Гана экспортирует ка­као-бобы, Кения —«кофе и чай, Камерун — какао-бобы, кофе и каучук, Се­негал — арахис, Мозамбик — кешью [219]. И хотя по уровню благосостояния перечисленные страны, как правило, уступают тем, в которых имеется сравнительно развитая промышленность, на общем фоне остальных стран Африки они все же выделяются в лучшую сторону (кроме разве что Мозам­бика, обессиленного длительной' войной и рискованными социальными экспериментами). Неплохо зарабатывают экспортом собственных ресурсов также небольшие островные государства, в первую очередь Реюньон (ваниль, гвоздика, табак, сахар), а также Сейшелы (рыба и копра), Маврикий (са­хар, чай). Достаточно развитым на общем фоне выглядит и королевство Свазиленд с его почти 700 долл, годового дохода на душу населения (сахар, табак, хлопок, цитрусовые).

Как легко заметить из вышеизложенного, экономический потенциал сравнительно развитых африканских стран измеряется природными ресур­сами. Есть ресурсы — их разрабатывают и экспортируют, за счет чего и по­вышается уровень жизни населения. Нет ресурсов — страна, естественно, лишена возможностей для экспорта и оказывается отсталой, нищей. Более того, общие темпы экономического роста Африки (приблизительно 5 % в год в 70-х и 3—4 % в 80-х годах) достигались в основном тоже за счет добы­вающей промышленности, наращивания экспортного производства. В принципе это вполне нормальный путь экономического развития слабораз­витого государства. Проблема в том, что для большей части новых государств Африки такой возможности просто не было. В этом случае должен встать вопрос об альтернативном развитии.

Но где было искать альтернативу? Для стран Тропической Африки с их полупервобытной социальной структурой и соответствующим уровнем со­циокультурного стандарта и цивилизованности альтернативы практически небыло. Вот она, жестокая закономерность современных африканских реа­

лий: нет ресурсов — нет развития.

И далеко не случайно 28 стран Тропичес­кой Африки вошли в число 42 самых отсталых стран мира по классифика­ции специализированных организаций ООН, как не случаен и тот показа­тельный факт, что совокупный валовой продукт полусотни африканских стран (без, разумеется, ЮАР) за год в конце 80-х годов оказался равным примерно 150 млрд долл., что соизмеримо с аналогичным продуктом одной Бельгии.

Если говорить экономическим языком, все перечисленные печальные факты означают одно: среди экономического потенциала новых государств Африки нет главной его составной части, без которой процветание в совре­менном смысле невозможно, — нет подготовленного к производительному труду работника. Во всяком случае, во многих странах Африки таких работ­ников в сколько-нибудь достаточном количестве пока еще нет. Имеются в виду как работники, обладающие навыками и квалификацией для регуляр­ного труда на современных промышленных предприятиях, промыслах, плантациях, так и те работники преимущественно городского типа, которые могли бы взять на свои плечи всю массу необходимой работы по налажива­нию современной инфраструктуры, — речь идет прежде всего о торговле, бытовом обслуживании, мелком и частично среднем предпринимательстве.

Грех обвинять в этом недостатке самих африканцев, ибо это не их вина, а их беда. Но тем не менее в этом — корень зла. В чем же конкретно все это проявляется? И как эта проблема сегодня решается?

Пути решения различны, но в конечном счете почти все они так или иначе упираются в государство, в проводимую им экономическую политику, в ориентацию на ту или иную модель развития. Далеко не случаен при этом тот знаменательный факт, что едва ли не половина из новых государств Африки отдала дань марксистско-социалистическим экспериментам. При­чиной ее было то, что в странах, претендовавших на реализацию идей «науч­ного» социализма, осуществлялась суперцентрализация власти при лише­нии населения практически всех прав и свобод и превращении его в трудо­вую армию, что во многом отвечало реалиям стран с отсталой экономикой и неразвитым общественным сознанием.

Руководителям соответствующих государств казалось, что путем неболь­ших усилий, не меняя коренным образом привычной структуры и при сохранении привычных норм бытия можно за счет энтузиазма и организа­ции сконцентрировать трудовую мощь населения и таким образом решить проблему отсталости. Увы, практика показала, что расчет этот был неверен в самой своей основе. Просчет был в том, что такими методами свободную рыночную экономику не создать. Что же касается несвободной хозяйствен­ной системы, основанной на известных с древности нормативах власти-соб­ственности и централизованной редистрибуции, командно-административ­ной системы управления, то для ее формирования нужны, как показывает история, столетия и тысячелетия, не говоря уже о скромных ее возможнос­тях с точки зрения современных темпов и качества развития.

Если же учесть стартовый полупервобытный, а то и вовсе первобытный уровень, с которого многим из числа отсталых стран Африки приходилось начинать, то станет совершенно понятным, почему марксистско-социалис­

тическая модель с ее откровенным акцентом на коллективизм и эгалитаризм в потреблении (нормы, близкие полупервобытности и первобытности) и неприятием частной собственности и свободного рынка, в основе своей не­ведомых и африканскому населению, оказалась не просто экономически неэффективной, но и явственно ведшей в тупик. Социалистические марк­систские лозунги подчас с энтузиазмом подхватывались массами и создава­ли иллюзию как в верхах, так и в низах. Но иллюзия не могла превратиться в реальность, так что рано или поздно трезвая реальность вынуждала правитель­ства соответствующих стран отказываться от ведшего в никуда пути и воз­вращаться на иной, рыночно-капиталистический.

Не был устлан розами и этот путь. Для тех стран, кто вернулся на него после эксперимента с социализмом, многое оказалось упущенным, прежде всего темп. Достаточно привести в качестве примера Гвинею, раньше и ак­тивнее многих вступившую уже в 1960 г. под руководством С. Туре на путь марксистского эксперимента.

Владея 2/3 мировых запасов бокситов, эта не­большая страна могла бы только за этот счет стать вровень с теми, кто мудро распорядился своими ресурсами. Но национализация львиной доли про­мышленности, включая горнодобывающую, воспрепятствовала этому. Отсюда и результат: уровень жизни крайне низок, экономика неэффектив­на. Реформа 1986 г. с курсом на приватизацию промышленности и активиза­цию иностранного капитала привела к улучшению положения, но время бы­ло безвозвратно утеряно. Однако не слишком многим лучше положение тех стран, кто с самого начала прочно встал на путь капиталистического рыноч­ного развития.

Конечно, умелая эксплуатация ресурсов дала тем, у кого эти ресурсы были, много очков, о чем уже упоминалось. Но тем, у кого их не было или было мало, этот фактор помочь не мог. Нужно было опираться на собствен­ные силы и возможности. А их-то как раз и нехватало. И здесь тоже было вынуждено выходить на передний план государство. Экономически неэф­фективные, но крайне нужные для развития страны производства государ­ство брало на себя, национализировало (не из принципа, как в марксист­ском эксперименте С. Туре, а в силу необходимости), что сразу же вело к усугублению упомянутой экономической неэффективности, отягощенной к тому же коррупцией и злоупотреблениями администрации. Разумеется, при этом государство обычно проводило политику стимулирования частного предпринимательства и мелкого рыночного хозяйства (о крупном, естес­твенно, речи не было, если не считать, что государственные предприятия наряду с иностранными были субъектами мирового рынка). Но втягивание местного населения даже в мелкое рыночное хозяйство с акцентом на разви­тие предпринимательства требовало времени и усилий, а потому долго не могло дать необходимого эффекта.

Следует еще раз напомнить, что для абсолютного большинства стран, о которых идет речь, — практически для всех, кроме разве что ЮАР, — харак­терен необычайно низкий уровень производительности и культуры произво­дительного труда. Это и неудивительно, скорее закономерно, если учесть ис­ходный уровень работников. Повышение качества труда — дело медленное, требующее, кроме терпения и настойчивости, еще и условий. Условия же в

данном случае сводятся к тому, чтобы обеспечить все возрастающее, причем весьма быстрыми темпами, городское население подходящими для него ра­бочими местами. Только обеспечение этими рабочими местами, т. е. строи­тельство, в первую очередь, промышленных предприятий, как и инфра­структуры, способно необходимым образом дисциплинировать и цивилизо­вать массы прибывающих в города выходцев из общинной деревни, из при­вычного доиндустриального племенного быта.

Специальное исследование проблем развития мелкого и среднего пред­принимательства в современных молодых государствах Африки показало, что в последние годы в этом деле произошел своего рода поворот, т. е. что все боль­шее количество частнособственнических предприятий, в большинстве своем мелких, практически индивидуальных, появляется в экономике и на рынке аф­риканского континента. Это обнадеживающий признак, даже если принять во внимание, что многие из такого рода предприятий еще далеки от того, чтобы уподобиться современным рыночным фирмам, ибо несут на себе заметный от­печаток привычных старых форм торговли или ремесленного производства. Дело в том, что путь к рынку тем сложнее, чем с более низкого уровня эконо­мического существования населения он начинается. Ниже африканского этот уровень едва ли еще где-либо можно встретить. Поэтому тенденция к развитию рынка и некоторому его насыщению за счет самодеятельного африканского населения — факт отрадный и заслуживающий внимания.

Этот факт заслуживает внимания прежде всего в том плане, что он сви­детельствует о массовом выходе на рынок мелкого местного предпринима­теля. Только такой предприниматель может если не насытить рынок — это с успехом делают и без него в основном зарубежные фирмы, — то хотя бы ос­воить, сделать его своим для масс местного населения. А от такого рода ос­воения рынка и вообще рыночного хозяйства местным населением и зави­сит в конечном счете будущее национальной экономики каждой из новых современных стран Африки.

Как и во многих развивающихся странах, в отсталых странах Африки — а в интересующем нас аспекте они все могут быть отнесены именно к такой категории — наивысшим социальным престижем пользуется причастность к власти. Или, точнее, место служащего в государственном учреждении. Атак как вследствие огромной роли государства не только в политической адми­нистрации, но и в хозяйстве страны государственных учреждений в городах достаточно много, то весь вопрос сводится к тому, чтобы найти себе в них место. Именно так обстоит дело со всеми теми, кто получил какое-либо об­разование в своей стране и тем более где-то за рубежом (как известно, во многих странах мира существовали и существуют квоты студенческих мест для выходцев из африканских стран, которые получают образование за не­большую плату, а то и вовсе бесплатно). Какая-то доля выпускников вузов, встав благодаря полученному образованию в ряды социальной элиты, может заняться бизнесом или пополнить ряды лиц так называемых свободных про­фессий. Однако это меньшинство. Большинство заполняет собой многочис­ленные государственные учреждения и к тому же, по упоминавшемуся уже закону клановой солидарности, наполняет штат низших должностей в этих же учреждениях своей родней.

Восприятие государственных учреждений в качестве кормушки — это типичное проявление психологии иждивенчества, социального паразитиз­ма, которая генетически связана с общинно-коллективистской клано- во-трибалистской психологией и функционально родственна психологии любого лишенного собственности и индивидуальности субъекта, что очень хорошо известно нам по собственному опыту. Естественно, это рождает оп­ределенный социопсихологический стандарт, устойчивый, четко ориенти­рованный стереотип: главное — хорошо устроиться, рассчитывать же на са­мого себя приходится тогда, когда устроиться не удалось.

Преодолеть такого рода стереотипы, уходящие корнями в социопсихо­логический стандарт полупервобытности, очень непросто. Когда на рубеже 50—60-х гг. в формирующихся странах Африки стал вопрос о том, кто заме­нит ушедших колонизаторов и как организовать производство на предприя­тиях, в большинстве стран пошли по пути резкого увеличения заработной платы рабочих, особенно имевших хорошую квалификацию. Этим была по­вышена престижность их труда и обеспечена ломка привычного стереотипа. Работать и зарабатывать свой хлеб в условиях города за счет собственного труда стало достаточно престижным, хотя и престиж государственной служ­бы по-прежнему оставался вне досягаемости. Кроме того, высокая заработ­ная плата оказалась стимулом к хорошему регулярному труду, учиться кото­рому тоже следовало практически почти заново.

Той же цели преобразования привычных общинно-первобытных стан­дартов служило стимулирование образования в африканских странах. С 1950 по 1988 г. общее число учащихся на континенте возросло в 10 раз, с 9,3 до 92,2 млн, причем в средней школе — в 27 раз (ныне количество уча­щихся свыше 20 млн), а студентов — в 30 (теперь около одного миллиона). Правда, эти цифры, если исключить арабскую Африку, окажутся несколь­ко ниже, как в абсолютных, так и в относительных величинах. Но при всем том рост весьма заметен. И пусть даже стремление к получению образова­ния, особенно среднего и высшего, стимулируется возможностью влиться в ряды правящей элиты и получить свой кусок пирога, не слишком утруж­дая себя трудом. В конечном счете важен процесс и итог: чем больше в странах Африки станет образованных людей, тем быстрей они психологи­чески преодолеют синдром коллективистской первобытной общинности. И преодолев, сумеют переориентироваться в быстро меняющихся условиях жизни, стать активными работниками, влиться в сферу производства и предпринимательства.

Проблема, о которой идет речь, для Африки сегодня крайне актуальна. Известно, в частности, что на континенте проживает 14 % населения мира (цифра с каждым годом увеличивается), а промышленной продукции здесь производится менее 1 %, сельскохозяйственной — 6 % (без ЮАР). Привле­чение и приучение населения к регулярному производительному труду яв­ляется, таким образом, делом жизненной необходимости. И именно для это­го нужны резкая ломка привычных стереотипов, повышение уровня образо­ванности и культурности населения, для чего — если учесть быстрый рост городского населения и вообще влияние стандартов полиэтнического горо­да в отличие от родной кланово-трибалистской деревни-общины — объек-

тивно создаются неплохие возможности. Важно уметь и хотеть ими восполь­зоваться.

Определенную роль в качестве стимула играет и хорошо известный со­циологам и культуроведам так называемый демонстрационный эффект. Ведь все страны Африки (быть может, за исключением немногих из числа стабиль­но ориентировавшихся на марксистскую модель или ведших постоянные войны ради этого), являя собой обширный рынок, буквально забиты хороши­ми товарами, включая японскую электронику, красивую одежду и обувь и многое-многое другое. Нельзя сказать, чтобы эти товары по ценам были всем доступны. Но и нельзя считать, что они вовсе недоступны простому человеку. Рынок есть рынок, так что тот, кто хочет, чтобы товары не залеживались, соизмеряет цены на них с финансовыми возможностями населения.

Практически это означает, что почти любая городская семья, как и мно­гие деревенские, могут себе позволить покупать и пользоваться этими това­рами. А это, собственно, и есть демонстрационный эффект: каждый хочет иметь то, что уже есть у других. Но для этого нужно работать и зарабатывать. Отсюда — дополнительный стимул к производительному труду, к предпри­нимательской инициативе. Кроме того, овладение современными товарами, особенно электроникой и иной сложной техникой, косвенно содействует как повышению культурного уровня владельцев, так и развитию их грамот­ности и образованности, хотя бы за счет радиовещания и телевидения (как в недавнем прошлом во всем мире — за счет кино).

Африка по признанию специалистов понемногу изменяется. Наметив­шийся на рубеже 80—90-х гг. в связи с крушением марксистского социализма переход избравших было эту модель стран на рельсы рыночно-частнособ­ственнического развития дал дополнительный импульс движению к эконо­мическому прогрессу. Все большее количество стран одна за другой заявляли о своем стремлении к либерализации и приватизации экономики, о готовнос­ти заимствовать идеи плюрализма и практику многопартийности. Не вполне пока ясно, насколько эти намерения серьезны и насколько их осуществление поможет движению вперед. Но сам импульс отчетливо заметен, это в некото­ром смысле было знамением времени, чутко воспринятым на континенте, где до того к развитию по рыночно-частнособственническому капиталистическо­му пути многие относились настороженно, считая его как бы чужим, негод­ным для Африки (иное дело генетически близкий марксистский социализм с его коллективистскими установками, командной дисциплиной и священной ненавистью к частной собственности и богатым вообще).

Однако одно дело — благие намерения, и совсем другое — реальность. Даже если принять как желаемые и обнадеживающие движения Африки в сторону рыночной экономики и некоторые достижения в этом направле­нии, включая адаптацию городского населения и определенное развитие мелкого и среднего предпринимательства, об успехах здесь говорить рано. Зато о суровом кризисе, кризисе развития континента, говорят уже многие и достаточно давно, как в самой Африке, так и вне ее. И для этого есть серьез­ные основания [220].

Во-первых, 80-е гг. прошли в Африке под знаком спада в темпах разви­тия, сушественного обострения продовольственной проблемы. Поразившая обширный пояс Сахеля и некоторые прилегающие районы жестокая засуха, связанная с наступлением песков Сахары, принесла бедствия ряду стран, от Мали до Мозамбика. Но особенно пострадали Эфиопия, Чад, ЦАР, Нигер. В Эфиопии, наиболее многонаселенной из перечисленных стран, это приве­ло к массовым вынужденным перемещениям населения и соответственно к резкому обострению нищеты, а в сочетании с марксистско-социалистичес­кими экспериментами, обескровившими экономику страны, — к голоду и голодной смерти сотен тысяч, если не миллионов людей.

Во-вторых, распространенность социальных экспериментов по марк­систской модели привела к кризису, аналогичному эфиопскому, многие из стран Тропической и Южной Африки. Сократились зарубежные инвести­ции — для них не было в упомянутых странах ни простора, ни условий. На­рушился привычный баланс во внешнеторговых связях, а торговые связи с так называемым миром социализма всегда имели уродливый характер и обычно не способствовали развитию, в лучшем случае содействовали воору­жению и усилению военной мощи соответствующих стран, что опять-таки ложилось на слабую экономику этих стран невыносимым бременем.

В-третьих, Африку буквально потряс мощный демографический взрыв. Издревле этот полупервобытный континент был малонаселенным вслед­ствие хотя бы неблагоприятных условий для обитания человека. Темпы при­роста населения были достаточно стабильными в своей неторопливости, причем массовый вывоз рабов — вопреки имеющимся на этот счет предвзя­тым представлениям — не слишком на них влиял. К началу XVII в. на кон­тиненте ориентировочно проживало 55 млн чел., к началу XIX в. — 70, к на­чалу XX в. — 110 млн чел. Однако энергичная колонизация и освоение Африки европейцами, знакомство с основами европейской культуры, в част­ности с медициной и гигиеной, успешная борьба с африканскими болезня­ми (малярией, сонной болезнью и т. п.) — все это уже к моменту деколони­зации за какие-то 60 лет привело к тому, что население континента возросло более чем вдвое — до 275 млн чел. Освобождение Африки дало еще один мощный толчок росту темпов прироста, которые ныне достигли 3,1 % в год. В результате население континента за 30 лет увеличилось еще раз более чем вдвое, достигнув 600 млн. И продолжает расти такими же темпами. К 2010 г., как ожидается, африканцев будет один миллиард.

Нетрудно из этого заключить, что при общем падении темпов экономи­ческого прироста, наметившемся в 80-х гг., демографический взрыв привел к тому, что доход на душу населения на континенте стал уменьшаться. Ины­ми словами, люди начинают жить беднее, чем вчера. Это и есть кризис раз­вития. Кризис, составляющими которого являются многие факторы — со­циальные, экономические, политические, цивилизационно-культурные, но решающий вклад в который внес фактор демографический, тоже в конеч­ном счете тесно связанный со всеми остальными.

Кризис не явился неожиданностью для мира. О нем предупреждали дав­но, оперируя серьезными экономико-статистическими выкладками, социо­логическими, демографическими и иными специальными исследованиями.

В ряде стран, как в Кении и Ботсване, Нигерии и Замбии, Сьерра-Леоне, Сомали, Зимбабве, Демократической республике Конго (Заире) и некото­рых других, ведутся даже на национальном уровне кампании в пользу мало­семейности, ограничения рождаемости. Но эффект их пока невелик. Кроме того, корни кризиса уходят не только в демографический фактор. Социокуль­турная отсталость населения, о которой уже шла речь, играет здесь большую роль, ибо именно она сдерживает темпы экономического роста и благо­приятствует рискованным социальным экспериментам. А для преодоления ее нужно немалое время. Времени же у африканцев нет, ибо каждый прожи­тый год приносит новые проблемы, в первую очередь все те же демографи­ческие. Как вырваться из этого порочного круга?

Конечно, лучше всего было бы сделать это, поднатужившись, собствен­ными силами — примерно так, как решает свои проблемы, гордясь этим, то­же весьма перенаселенный Китай. Но Африка — не Китай. Разность потен­циалов весьма ощутима. И на собственные силы африканцам рассчитывать не приходится, что хорошо понимает и весь остальной мир. Поэтому проб­лемы Африки — это проблемы всего мира, что человечество достаточно адекватно осознает, пытаясь помочь.

Прежде всего это помощь продовольствием, помощь в беде, в трудную минуту. Такое случается нередко, причем чаще всего — в бедных странах с марксистским режимом, как то было в 80-х гг. в Эфиопии. Мир до сих пор помнит, как в дни, когда правящая верхушка страны помпезно отмечала де­сятилетие своей революции, народ умирал от голода, а помогали людям те самые «империалисты», которых поносила официальная пресса. Вообще за 1963—1982 гг. бесплатный продовольственный импорт в Африку увеличил­ся, по некоторым подсчетам, в 6,5 раза. В середине 80-х годов потребность в продовольствии уже на 20 % удовлетворялась за счет такого рода импорта. Все более очевидным становится, что Африка прокормить себя не может и в обозримом будущем, видимо, не сможет.

За определенную, причем все возрастающую часть импорта приходится платить. Платить же странам Тропической и Южной Африки, кроме разве что некоторых зажиточных стран, практически нечем. Отсюда угрожающий и быстрыми темпами увеличивающийся рост задолженности. Только за 1982—1990 гг. она увеличилась вдвое, со 138,6 до 272 млрд долл., что состав­ляет примерно 93 % ВВП (валового внутреннего продукта) континента. И эти долги — в основном за счет неарабской Африки. Правда, частично быс­трый рост задолженности связан с игрой мировых цен на некоторые виды сырья, поставляемые Африкой. Однако игра цен в этом смысле — норма ми­рового рынка, как закономерно и постоянное относительное возрастание цен на технический импорт, импорт промышленных товаров высокой тех­нологической сложности, по сравнению со всем тем же сырьем. Баланс, ес­тественно, не в пользу Африки.

За последние годы в связи с экономическими проблемами Африки раз­даются голоса о необходимости установления так называемого нового меж­дународного экономического порядка. Под этим терминологическим ново­введением скрыта, попросту говоря, надежда на продолжение и закрепление в нормативной форме практики постоянных дотаций, хотя бы за счет части

средств, сэкономленных в результате сокращения гонки вооружений. В на­ши дни, когда весь баланс мировых политических сил решительно изменил­ся в связи с крушением марксистско-социалистического режима в СССР и странах Восточной Европы, такие надежды уже не только не беспочвенны, но весьма реальны. Мир, видимо, сможет в близком будущем усилить свою помощь Африке. Но иностранная помощь — следует четко себе представ­лять — не может решить проблем Африки, может даже усугубить их. Любая искусственная экономическая стимуляция, любые формы помощи и дота­ций могут иметь значение лишь как поддержка собственных усилий Афри­ки. Без собственных усилий, направленных на налаживание самообеспечи- вающего хозяйства, помощь уйдет в песок, как то весьма убедительно проде­монстрировала наша собственная разрушенная режимом экономика на ру­беже 80—90-х годов.

В Африке существуют и за последние годы усиливают свою активность и иные формы континентального и регионального сотрудничества. Наибо­лее ярким примером тому стала трансформация Организации африканского единства в более эффективное обшеконтинентальное формирование — Африканский союз. Существуют организации территориально-зонального характера — экономические сообщества, таможенные союзы, кредитные уч­реждения. Создаются время от времени организации, ставящие своей целью решение какой-либо одной из важных проблем экономического или эколо­гического характера, будь то Комиссия по освоению бассейна оз. Чад (с 1964 г.), Администрация бассейна р. Нигер (1964 г.), Организация по освое­нию бассейна рек Сенегал (1972), Мано (1973), Кагеры (1977), Гамбии (1982), Организация по борьбе с засухой (1973 и 1986). Каждая из этих орга­низаций разрабатывает проекты, намечает планы совместных согласован­ных действий, формирует свою администрацию, договаривается о коорди­нации и т. п.

Пусть межгосударственные и региональные связи в рамках перечислен­ных организаций еще слабы, как не имеют обязательной силы их рекоменда­ции, особенно если они противоречат интересам какой-либо из заинтересо­ванных сторон; однако сам интеграционный импульс, стремление к сотруд­ничеству весьма существенны для Африки, для преодоления ее отсталости и раздробленности. Сотрудничество, компромисс, интеграция — важнейшие способы решения проблем Африки, тех самых, которые в состоянии решить только она сама, пусть даже при активной и существенной помощи извне.

<< | >>
Источник: ЦИВИЛИЗАЦИОННАЯ СТРУКТУРА СОВРЕМЕННОГО МИРА. В 3-х томах. ЦИВИЛИЗАЦИИ ВОСТОКА В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ. КНИГА II. КИТАЙСКО-ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ МИР И АФРИКАНСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИОННАЯ ОБЩНОСТЬ. ГЛОБАЛЬНЫЕ ТРАНСФОРМАЦИИ И УРОКИ ДЛЯ УКРАИНЫ. Под редакцией академика НАН Украины Ю. Н. ПАХОМОВА и доктора философских наук, профессора Ю. В. ПАВЛЕНКО. ПРОЕКТ. «НАУКОВА КНИГА» КИЕВ НАУКОВА ДУМКА 2008. 2008

Еще по теме Африка южнее Сахары: экономика и ориентации развития:

  1. 27) Преобразования в области экономики в период перестройки и их последствия для развития СССР.
  2. 56. Послевоенное развитие страны 1945-1953. Обострение международных отношений и начало *Холодной войны*. Созд. социалист.лагеря и борьбы 2х систем. Четвертый пятилетний план восстановл. и развития экономики СССР, его итоги. Духовная жизнь советского общества. Продолжение полит.репрессий
  3. СОВЕТСКИЙ СОЮЗ В ПЕРИОД ФОРСИРОВАННОГО РАЗВИТИЯ ЭКОНОМИКИ. РЕЗУЛЬТАТЫ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ И КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ В 20-Е И 30-Е ГОДЫ.
  4. Ориентация погребённых
  5. 7) Особенности экономического развития ведущих регионов и государств на рубеже 20-21 веков. Назовите основные процессы, которые характеризуют изменения в экономике. На основани
  6. Африка и Новый Свет
  7. ИСТОЧНИКИ ИЗУЧЕНИЯ НАРОДОВ АФРИКИ
  8. ОРИЕНТАЦИЯ ДРЕВНИХ КАРТ (С древнейших времен до раннего средневековья)
  9. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ ПРИ ПЕТРЕ I. ОСНОВНЫЕ РЕФОРМЫ ПЕТРОВСКОЙ ЭПОХИ И ИХ ЦИВИЛИЗАЦИОННАЯ ОРИЕНТАЦИЯ.
  10. ПОРТУГАЛЬСКИЕ ЗАВОЕВАНИЯ В АФРИКЕ
  11. Палеолит в северной Африке
  12. 43. Основные этапы, особенности российской приватизации и её значение для развития рыночных отношений в российской экономике. Возможно ли было избежать резкой социальной дифференциации в процессе приватизации в условиях перехода от государственного способа хозяйствования к рыночному?
  13. НАРОДЫ АФРИКИ К НАЧАЛУ XVI ВЕКА
  14. арабские султанаты восточного побережья АФРИКИ
  15. Глава 2 Северо-Восточная Африка в доисторический период
  16. ГЛАВА 2 НАРОДЫ КОНТИНЕНТАЛЬНОЙ АФРИКИ
  17. № 66. ПУТЕШЕСТВИЕ ФИНИКИЯН ВОКРУГ АФРИКИ (Геродот, История, IV, 42.)
  18. Экономика европейских племен
  19. Экономика и социальные отношения
  20. § 1. Экономика Греции в V в. до н. э.