<<
>>

ГУМАНИТАРНЫЙ КАПИТАЛ В СТРАТЕГИИ ПОСТКОММУНИСТИЧЕСКИХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ

Развитие процесса глобализации экономики совпало с проведением ры­ночных реформ и структурной перестройки экономики в ряде стран Цент­рально-Восточной Европы и странах бывшего Советского Союза.

Это обстоя­

тельство усилило остроту и болезненность перехода от плановой к рыночной экономике и более всего причинило ущерб человеческому капиталу. Справед­ливости ради необходимо отметить, что периоды радикальных преобразова­ний в истории человечества всегда отмечались обострением социальных про­блем. Не случайно известный американский экономист П.Самуэльсон в этой связи отмечал, что «проблемы социальных преобразований сложные. Если бы они не были такими, многие из тех реформ, которые владеют умами людей доброй воли, были бы проведены давно»2*.

Переход к демократии сопровождается прогрессом во многих направле­ниях развития принципа прав человека, однако сегодня все ранее достигнутое в социальной сфере поставлено под угрозу в результате роста нищеты, обост­рения неравенства и социальных проблем. Переходный период и экономиче­ский кризис содействовали разрушению многих имевшихся ранее гарантий в области социально-экономических прав.

Неподготовленность социальной сферы к рыночным преобразованиям, имевшая место в подавляющем большинстве стран, повлекла за собой неод­нозначные последствия. С одной стороны, в ходе рыночных преобразований в странах Центральной и Восточной Европы часть населения улучшила свой жизненный уровень вследствие роста доходов, увеличения объемов импорта высококачественных товаров, расширения возможностей выбора. Либера­лизация экономики и приватизация создали частную собственность в форме акций предприятий, имущества малых предприятий, земельных участков, жилья и др. Это заложило институциональную основу для быстрого развития малого и среднего предпринимательства и создания социальной базы рыно­чной экономики.

Широкий выбор товаров и услуг стали важным стимулом для того, чтобы работать больше и иметь больший доход, чтобы реализовать этот выбор.

С другой стороны, проведение валютно-финансовых мероприятий сопро­вождалось резким падением общего спроса, значительным снижением капи­таловложений, высвобождением трудовых ресурсов и небывалым сокращени­ем доходов населения. В некоторых странах отсутствие стабилизационных ме­роприятий вызвало гиперинфляцию, разрушившую экономический потенци­ал и систему социальной защиты. Сокращение объемов производства, рост дифференциации доходов и безработицы, отсутствие компенсационных ме­роприятий по предотвращению их негативных последствий и часто просто ошибки в самом процессе реформирования вызвали во многих странах, осу­ществляющих рыночные преобразования, ощутимое падение жизненного уровня и ухудшение качества жизни основной массы населения этих стран. Появились явления, ранее отсутствовавшие в социалистическом обществе, — безработица, бедность, социальное неравенство, причинившие человеческо­му капиталу наибольший ущерб.

На фоне резкого сокращения производства быстро росла безработица и даже там, где уже произошли позитивные изменения в экономической дина­мике, в конце 1990-х гг. ее уровень составил, например, в Хорватии — 16,8 %, Польше — 7,4 %, Словакии —11,6%, Словении — 7,1 %[731][732]. При этом одной из

наиболее острых проблем стал долговременный и застойный характер безра­ботицы. Этот процесс явился причиной деградации человеческого капитала, ведь вследствие ликвидации многих производств и даже целых отраслей эко­номики приобретенные знания и квалификация во многих сферах сразу стали ненужными. Замещение бывших приоритетов занятостью в торговле, посред­ничестве и других непроизводительных сферах фактически обусловливает тенденцию к структурному упрощению гуманитарного капитала общества.

В период рыночных реформ во всех посткоммунистических странах прои­зошло значительное падение реальной заработной платы, что вместе с расту­щей инфляцией привело к существенному сокращению реальных доходов на­селения и вызвало новое для этих стран социальное явление — массовое об­нищание населения.

В этом отношении в Украине сложилась неблагоприятная ситуация. В 2000 г. средняя заработная плата в народном хозяйстве составила около 50 дол­ларов США, но реальный ее уровень относительно уровня 1991 г. составил лишь 28 %. К этому следует добавить низкий уровень пенсионных выплат и нищенские социальные выплаты. Поэтому, согласно оценкам Всемирного банка, уровень бедности в Украине в середине 1990-х гг. составил 31,7 %, в то время как, например, в Венгрии — 8,6 %, Эстонии — 8,9 %, Румынии —

21.5 %, Польше — 23,8 %, Молдове — 23,3 %, России — 30,9 %, Беларуси —

22.5 %[733].

Несмотря на достаточно высокий уровень бедности по мировым стандар­там, в Украине в 2000 г. расходы на социальную защиту и социальное обеспе­чение составили лишь 3,6 % ВВП и 14 % государственного бюджета. Разуме­ется, в условиях роста безработицы и падения реальных доходов населения на протяжении длительного периода такие расходы не в состоянии поддержи­вать достаточный уровень жизни населения.

Следует, однако, отметить, что бедность в переходный период по своим характеристикам существенно отличается от той, которая имеет место в раз­вивающихся странах. Среди этих характеристик можно отметить ее пока еще относительно неглубокий характер; отсутствие параллельного роста имущест­венной бедности (за счет приватизации жилищного фонда) или «истощение человеческого капитала» (сохранился достаточно высокий уровень образова­ния и профессиональных навыков); пока еще отсутствуют группы «настоящих бедных», чья жизнь характеризуется многочисленными лишениями и устой­чивой бедностью; сама бедность все еще не имеет всеохватывающего и устой­чивого характера.

Учитывая неглубокий характер бедности, а также инерционное сохране­ние значительного гуманитарного потенциала, можно рассчитывать на эффе­ктивное преодоление этого явления в условиях перехода к стадии экономиче­ского роста.

Важные социально-гуманитарные последствия имела масштабная либера­лизация цен и заработной платы, являющаяся важным компонентом реформ.

Она вызвала быструю дифференциацию доходов и значительное расслоение населения, что стало одним из определяющих явлений первоначального пе­

риода посткоммунистических рыночных преобразований. Так, в конце 1990-х гг. коэффициент Джини, например, составил: в Чехии — 25,4, Румы­нии — 28,2, Болгарии — 28,3, Венгрии — 30,8, Латвии и Литве — 32,4, Украи­не — 32,5, Польше — 32,9, Эстонии — 35,4 Российской Федерации — 48,7.

В результате социальной дифференциации появилась небольшая элитная прослойка населения, чьи доходы и жизненный уровень значительно возрос­ли. При этом так называемый средний класс — высококвалифицированные рабочие, инженерно-технические работники, ученые, учителя, врачи, работ­ники сферы культуры — стал размываться и значительно уменьшаться; одно­временно растет прослойка людей обнищавших, причем в значительной сте­пени — за счет среднего класса.

Эмпирические исследования показали, что посткоммунистические стра­ны в прошлом имели самые низкие показатели неравенства доходов по срав­нению со всеми другими группами стран мира. Изменения в распределении богатства и доходов, по оценкам экспертов ООН, являются одним из самых фундаментальных социальных феноменов в этих странах за последние годы. Никогда раньше в мирное время за такой короткий период так радикально не перераспределялись доходы и богатства.

Причем ежегодное увеличение коэффициента Джини в Украине (как и в России) в 3—4 раза превышает его рост в США и Великобритании, характери­зующихся либеральным отношением к социальному неравенству.

Рост бедности и социального неравенства порождает не только социаль­ные, моральные и этические проблемы, но и оказывает негативное влияние на экономическую динамику и рост конкурентоспособности нации. Как от­мечалось выше, на усиление национальных конкурентных преимуществ вли­яет спрос на товары и услуги данной отрасли на внутреннем рынке. А структу­ра и характер спроса зависят от покупательной способности населения, ее ве­личины и структуры.

Именно спрос определяет характер и скорость внедрения новаций и предъ­являет требования к уровню квалификации работающих, что имеет определя­ющее значение для роста конкурентоспособности отрасли внутри страны и на международном уровне.

Ведь вложения в образование и повышение квалифи­кации, науку, развитие социальной инфраструктуры одновременно стимули­руют спрос, совершенствуют его структуру и делают его более изысканным, тем самым способствуя росту конкурентоспособности страны.

Вследствие падения доходов и их значительной дифференциации произо­шли существенные сдвиги в реальном рыночном потребительском спросе: модели спроса становились все более разноуровневыми, изменились и модели потребления. С одной стороны, незначительная часть наиболее богатых граж­дан перешли на потребление соответственно лучшим мировым стандартам, а с другой — все более значительная часть населения с большим трудом сводит концы с концами, затрудняясь приобрести предметы первой необходимости. Усиление дифференциации доходов в условиях экономического спада влечет за собой рост численности населения, которое пребывает за чертой бедности, негативно отражаясь на структуре и объеме совокупного потребительского спроса. [734]

Под воздействием этих факторов претерпела значительные негативные из­менения структура спроса, в которой стали превалировать продукты питания: их доля в совокупных потребительских расходах в конце 1990-х гг. составила в Украине 21 %. Несколько ниже имели аналогичные показатели другие страны с переходной экономикой. Например, в Беларуси этот показатель составил 16 %, Словакии — 17 %, Венгрии — 14 %, Польше — 20 %, Чешской Республике — 15 %, России — 18 %. В то же время в странах с развитой рыночной экономи­кой подобные расходы составляют небольшую долю общих потребительских расходов: в США — 8 %, Канаде — 9 %, Швеции и Дании — 10 %, Германии, Нидерландах, Японии, Финляндии и Великобритании — 11 %[735].

Эти новые структура и уровень потребления сужают возможности нара­щивания потенциала интеллектуального и общекультурного развития челове­ка, что не может не отразиться негативно на перспективах экономического развития. С другой стороны, общее падение спроса не стимулирует развитие национального производства и совершенствование его технологической базы.

При этом следует обратить внимание на интересный вывод, к которому пришли специалисты Всемирного банка. Их исследования показали, что чем менее равномерно распределяются активы в той или иной стране, тем медлен­нее ее экономический рост. Итак, распределение доходов в обществе прямо влияет на перспективы экономической динамики страны. И объясняется это прежде всего тем, что именно в государствах с общественно более оправдан­ным распределением обеспечиваются лучшие условия для наращивания и функционирования гуманитарного капитала.

Но распределение доходов влияет также и на социальную стабильность в обществе. Сейчас в Украине на 10 % наиболее богатых граждан приходится 36,8 % удельного веса в доходах или потреблении. Соотношение доходов 10 % наиболее богатых граждан к доходам 10 % наиболее бедных граждан составля­ет в Украине 26,3 раза. Такие же показатели имеет Россия. В странах, где уже произошли позитивные сдвиги в ходе рыночных реформ, этот показатель сос­тавляет, например, в Венгрии — 5,8, Польше и Чехии — 5,5. Даже в либераль­ных Великобритании и США имеем соответственные показатели 10,3 и 19,0. В социально ориентированных Швеции и Германии этот показатель соответ­ственно составляет 5,4 и 6,1 [736]. Эти расчеты необходимо учитывать, ведь кри­тическая их величина ведет к обострению социальной ситуации в стране.

В ходе рыночных реформ значительно сократились расходы на развитие человеческого капитала — на образование, здравоохранение, науку. Сокраще­ние расходов на здравоохранение уже дало результаты — уменьшился прирост населения, сократилась средняя продолжительность жизни и, как следствие, сократилась общая численность населения.

Сокращение расходов на науку также уже имеет свои результаты. В Укра­ине общее финансирование науки как доля ВВП на протяжении последнего десятилетия уменьшилась в 1,24 раза и в 2000 г. составила 1,22 % ВВП. Но учитывая значительное уменьшение самого ВВП страны (более чем наполо­

вину) можно сделать вывод, что абсолютные расходы на науку значительно сократились. Сокращение государственных расходов на науку повлекло за со­бой уменьшение расходов на материально-техническое обеспечение проведе­ния научно-исследовательских работ и на заработную плату, что вызвало от­ток научных кадров из сферы науки в другие отрасли экономики и в зарубеж­ные научные учреждения. Так, лишь на протяжении 1999 г. численность рабо­тников, занятых в сфере научных исследований и разработок, в Украине уме­ньшилась на 7 %.

Отток научных кадров из науки на протяжении последнего десятилетия привел к тому, что сейчас в расчете на 10 тыс. занятого населения в Украине приходится 55 ученых, в частности, исследователей — 41. Для сравнения мож­но привести соответствующие данные по другим странам. Так, в Германии эти показатели составляют соответственно 120 и 58, Великобритании — 98 и 54, Дании — 95 и 47, Австрии — 66 и 34.

Владея в прошлом развитой системой образования и занимая лидирую­щие места в мире по уровню образованности населения, имея приоритеты по целому ряду научных исследований, Украина сегодня теряет занимаемые по­зиции. Уменьшение расходов на науку в Украине уже привело к заметному отставанию по целому ряду показателей, в частности, по использованию ком­пьютерных технологий и Internet. Так, в конце 1990-х гг. в Украине на 1000 чел. приходилось 5,6 персональных компьютеров, в то время как в других странах с переходной экономикой этот показатель составил: в Болгарии — 29,7, Венгрии — 49,0, Польше — 36,2, России — 32,0 при среднемировом по­казателе 58,4. При этом наблюдается значительный отрыв от ведущих запад­ных стран, где этот показатель составляет, например, в Дании и Норвегии — 360, Австралии — 362 и США — 406,7 [737].

Еще больший отрыв от среднемировых показателей наблюдается относи­тельно использования сетей Internet. Так, в 1999 г. на 10000 человек в Украине приходилось 3,13 узлов Internet, в то время как в других странах с переходной экономикой этот показатель составил: в Болгарии — 9,05, Венгрии — 82,74, Польше — 28,07, России — 10,04, Эстонии — 152,98 при среднемировом показателе 75,22. И уже совсем неизмеримо это со странами Европейского сообщества, к вступлению в которое Украина стремится. Этот показатель ко­леблется от 160 в Германии до 526 в Дании [738].

Неблагоприятная экономическая ситуация и неразрешенность проблем в сфере науки и научного обеспечения обусловили эмиграцию лучших специа­листов в более богатые зарубежные страны, что равнозначно росту потери стратегических конкурентных преимуществ. Ведь интеллектуальный капитал нации, на подготовку которого были затрачены значительные средства и зна­чительное время, при этом без всякой компенсации начинает работать на за­рубежные страны.

Убытки от этого подсчитали российские специалисты, оценившие, что эмиграция из страны лишь одного ученого означает для России 300 тыс. дол­

ларов США утраченной выгоды. А коммерческая реализация за рубежом отк­рытий, изобретений, технологических решений, сделанных в России, означа­ет для последней утрату уже многих миллиардов долларов США [739].

Отмеченные выше факторы имели непосредственное влияние на качество гуманитарного капитала, что отразилось на показателе индекса человеческого развития, по которому Украина переместилась с 45 места в мире в 1992 г. на 74 в 1999 г.

Такие потери в сфере гуманитарного капитала значительно сужают воз­можности наращивания потенциала интеллектуального и общекультурного развития человека, что негативно отражается на дальнейшем социально-эко­номическом развитии общества, перспективах экономического развития, усложняют процессы перехода к цивилизованным рыночным отношениям, уменьшают шансы посткоммунистических стран на выгодное место в обще­мировом разделении труда и достижении конкурентных преимуществ в гло­бальной экономике.

Становится все более очевидным, что гуманитарный фактор играет осо­бую роль в экономических трансформациях современного мира и условиях глобализации экономики. Ведь потеря позиций в области гуманитарного ка­питала означает и потерю перспектив наращивания конкурентоспособности нации на мировом уровне. А это требует изменения приоритетов в политике реформ и усиления акцента на развитии социальной сферы.

Наукой и мировой практикой уже доказано, что социальное развитие, рост благосостояния, с одной стороны, и экономический рост, с другой, явля­ются взаимосвязанными процессами. Стабильно высокие темпы роста содей­ствуют созданию новых рабочих мест, возникновению новых источников до­хода, росту производства товаров и услуг. В свою очередь, увеличение совоку­пного спроса стимулирует процесс использования рабочей силы, предприя­тий, оборудования и природных ресурсов.

Дефицит рабочей силы содействует росту заработной платы, улучшает воз­можности для трудоустройства. А переподготовка низкоквалифицированных работников ведет к росту производительности труда и заработной платы. В условиях динамического роста экономики все слои населения также должны получить выгоду от снижения реальных цен на продукты, увеличения совоку­пного покупательного предложения товаров и услуг. В конечном счете рост совокупного общественного продукта и даст возможность повысить доходы работающих и обеспечить достойную социальную защиту для наиболее соци­ально уязвимых слоев населения.

Но, с другой стороны, само повышение уровня гуманитарного развития в этих условиях генерирует новые импульсы для ускоренного экономическо­го развития. Согласно исследованиям Всемирного банка, в 88 странах мира, где на протяжении последнего десятилетия наблюдался экономический рост, он был четко связан со снижением уровня бедности: доходы наиболее бедных 20 % населения повысились в 85 % случаев. Исследования междуна­родных организаций также подтверждают, что обший рост связан с сокраще­нием масштабов бедности и что, как правило, экономический рост приносит

блага всем слоям общества в целом пропорционально их начальному уровню жизни.

Опыт развитых стран дает основания утверждать, что какие-либо ссылки на невозможность или несвоевременность решения социально-гуманитарных проблем в условиях глубокого экономического кризиса являются несостояте­льными. Ведь потеря позиций в области гуманитарного капитала означает и потерю перспектив наращивания конкурентоспособности, а значит — и поте­рю возможностей преодоления кризисного состояния.

Мировой опыт доказывает, что социальные приоритеты надо особенно тщательно реализовывать именно в периоды наибольших экономических труд­ностей, а не откладывать на лучшие времена. Так, в годы Великой депрессии в США, когда без работы осталась треть рабочей силы, Президент Ф.Рузвельт принял ряд законодательных актов по страхованию и по безработице. Именно тогда и были заложены основы современной системы социальной зашиты в США. После Второй мировой войны в Германии в условиях жестокого эконо­мического кризиса и разрухи министр экономики, а затем канцлер ФРГ Л.Эр­хард взял курс на социально ориентированную экономику, хотя тогда, каза­лось бы, для этого не было никаких материальных предпосылок.

В этой связи характерной является некоторая эволюция подходов к этому вопросу со стороны специалистов ведущих международных финансовых орга­низаций, которые всегда отдавали предпочтение вопросам экономической эффективности. Они все больше поддерживают идею приоритетности соци­альной сферы в трансформационном процессе. Так, президент Всемирного банка Дж.Вулфенсон отмечал:

«Прежде чем обеспечить экономическое развитие, необходимо обеспе­чить социальное развитие, потому что без социального развития экономичес­кое развитие не может пустить корни»[740].

Специалисты Всемирного банка, ссылаясь на соответствующие исследо­вания, также констатируют, что не разделяют широко распространенное мне­ние, что правительству необходимо делать выбор между социальным равенст­вом и экономическим ростом. Наоборот, наиболее эффективна та политика, которая обеспечивает одновременный рост обоих этих параметров [741].

Таким образом, практически для всех посткоммунистических стран неот­ложным становится усиление внимания к развитию социальной сферы. Но это ни в коем случае не означает рост социальной помощи через систему со­циальной защиты. Очевидно, ключи от решения проблемы надо искать в изменении акцентов социальной политики, а именно — в предоставлении приоритетности активной, а не пассивной политике. То есть речь идет о пер­воочередности сохранения и развития человеческого капитала, способного создавать условия для большей экономической эффективности, поскольку современная экономика может быть эффективной лишь при условии владе­ния высокоразвитым человеческим потенциалом.

Для сохранения и развития человеческого капитала необходима взвешен­ная государственная политика на рынке труда, а именно — повышение квали­фикации и переквалификация рабочей силы соответственно требованиям рын­

ка труда, что в свою очередь связано с новыми условиями мировой конкурен­ции. Социальная помощь, которая сейчас преобладает, должна играть вспо­могательную роль и предоставляться только тем гражданам, которые в ней действительно нуждаются по объективным причинам: липам преклонного во­зраста, инвалидам, безработным и др.

Повышение уровня гуманитарного развития закономерно генерирует но­вые импульсы для ускоренного экономического развития, снижения уровня бедности. Так, например, в странах Восточной Азии и бассейна Тихого океана в результате быстрого процесса накопления человеческого и физического ка­питала и использования их как высокопроизводительных инвестиций числен­ность малоимущего населения сократилась с более 23 % в 1987 г. до менее 14 % в 1993 г. Полученные в результате экономического роста ресурсы напра­влялись преимущественно на содействие процессам развития человека, преж­де всего на улучшение качества охраны здоровья, образования и профессио­нальной подготовки населения.

И, наоборот, в Пакистане и Нигерии в развитие человека было инвести­ровано относительно меньше средств, в результате чего наблюдается повыше­ние уровня бедности населения, а возможности улучшить жизненные условия остаются ограниченными.

Таким образом, концептуальные подходы к посткоммунистическим трансформациям должны быть существенно скорректированы в сторону сох­ранения и развития гуманитарного капитала. Это значит, что социальные ас­пекты политики рыночных реформ надо рассматривать не под углом зрения компенсации побочных последствий либерализации рыночных сил, а как од­ну из важнейших предпосылок обеспечения макроэкономической стабильно­сти и динамизма роста при переходе к рыночным отношениям.

Социально ориентированный подход к рыночным преобразованиям несо­вместим не только с ныне существующим остаточным принципом расходов на социальные программы, но и с расходованием бюджетных ресурсов на поддержку убыточных и неконкурентоспособных отраслей, предприятий и направлений хозяйственной деятельности. Напротив, он требует концентри­ровать государственные средства преимущественно для развития приоритет­ных сфер, связанных с гуманитарным капиталом: науки, образования и новых технологий, которые станут основой для новейших структурных сдвигов и значительного повышения конкурентоспособности национальных произво­дителей на мировом рынке.

ГЛАВА XI

<< | >>
Источник: Цивилизационные модели современности и их исторические корни / Ю. Н. Пахомов, С. Б. Крымский, Ю. В. Пав­ленко и др. Под ред. Ю.Н. Пахомова. — Киев: Наук, дум­ка,2002. — 632 с.. 2002

Еще по теме ГУМАНИТАРНЫЙ КАПИТАЛ В СТРАТЕГИИ ПОСТКОММУНИСТИЧЕСКИХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ:

  1. 23. Сущность, и особенности преобразований Петра1. гос-администр, военные, соц, эконом. Реформы. Преобразование в духовной сфере. Утверждение имперского абсолютизма
  2. № 47. РИМСКИЙ ДЕНЕЖНЫЙ КАПИТАЛ В ПРОВИНЦИЯХ
  3. Доклад о походе капитана Хорхе Робледо в провинции Ансерма и Кимбайа (1539-1540)
  4. Цивилизации: теория, история, диалог, будущее / Б.Н. Кузык, Ю.В. Яковец; Авт. вступ. ст. А.Д. Некипелов. — М.: Институт экономических стратегий. Т. III: Северное Причерноморье — пространство взаимодействия цивилизаций / Б.Н. Кузык, Ю.В. Яковец; Науч. ред., авт. предисл. В.И. Гуляев. — М.: Институт экономических стратегий,2008. — 908 с., 2008
  5. Глава III. Войско Хатти. Стратегия и тактика*
  6. Цивилизации: теория, история, диалог, будущее. T. VI: Перспективы становления интегральной цивили­зации. — М.: Институт экономических стратегий,2009. — 576 с., 2009
  7. 27) Преобразования в области экономики в период перестройки и их последствия для развития СССР.
  8. 3.1. Преобразования в области промышленности
  9. Цивилизации: теория, история, диалог, будущее. Т. V: Цивилизации: прошлое и будущее: Учебник / Б.Н. Кузык, Ю.В. Яковец; авт. слова к читателю В.М. Филиппов. — М.: Институт эко­номических стратегий,2008. — 576 с., 2008
  10. 15. Петровские преобразования в первой четверти ХVIII в.
  11. Падение монархии в России. Фронт и тыл после февраля 1917г. Стратегия и тактика политических партий России в условиях двоевластия.
  12. Демократические преобразования в Афинах