Китай и его отношения с окружающими государствами
История Китая — это история национального величия. Нынешний обостренный национализм китайцев может считаться новым явлением только с точки зрения широты социального охвата, поскольку присущ самосознанию значительно более многочисленных, чем раньше, слоев китайского общества.
Ситуация сейчас совсем другая, чем в начале века, когда национализм был присущ в основном студенчеству, которое служило социальной базой Гоминьдана и Коммунистической партии Китая. Современный же китайский национализм — массовое явление, определяющее умонастроения наиболее многочисленного в мире народа.Эти представления имеют глубокие исторические корни. Они сложились так, что китайская элита привыкла считать свою страну естественным
центром мира. Даже само слово, которым китайцы именуют свою родину — «Чжунго», или «Срединное царство», отражает идею ведущей роли Китая в мировых делах и подчеркивает значение национально-государственного единства. Есть у этого понятия и еще один смысловой нюанс: оно предусматривает, что стоящий выще всех Центр, распространяет свое влияние на низшую периферию и обосновывает претензии того, кто находится в Центре на почтительное отношение к себе со стороны окружения.
С незапамятных времен Китай с его огромным населением представлял собой самостоятельную и гордящуюся этой самостоятельностью цивилизацию. Она далеко продвинулась во всех областях: по развитию философии, культуры, искусства, по уровню социальных навыков и умений, технической изобретательности, по мощи политической власти. Китайцы помнят, что приблизительно до начала XVII в. их страна занимала первое место в мире по производительности сельского хозяйства, передовым промышленным технологиям и уровню жизни населения. И при этом, в отличие от Западной и Исламской цивилизаций, которые породили в общей сложности около 75 государств, Китай на протяжении почти всей своей истории оставался единой державой.
Во время провозглашения Декларации независимости США она насчитывала более 200 млн жителей и была ведущей промышленной страной мира.Многие столетия Китайская империя оставалась большим и самодовлеющим государством. Ее подданные считали свою страну центром Вселенной, или Срединным царством, а население окружающего мира — нецивилизованными варварами. Этот взгляд породил идею и практику «использования одних варваров для контроля над другими». Кроме того, китайская внешняя политика всегда тяготела к изоляционизму и противодействовала внешним влияниям. Споры между апологетами изоляционизма и сторонниками большего включения страны в международные дела никогда не утихали и время от времени актуализируются, особенно в периоды переломных событий внутриполитической истории.
Другой фактор, который влияет на формирование китайской внешней политики — национализм, — результат истории нового времени. Иностранное владычество, которое продолжалось с XIX в. до конца Второй мировой войны, породило китайский национализм с его важнейшей внешнеполитической задачей — сохранение территориальной целостности страны и возвращение территорий, бывших прежде ее частями. Список таких территорий велик, так что из всех военных акций Китайской Народной Республики только войну в Корее и вторжение в 1979 г. во Вьетнам Пекин считает происходившими на чужой земле. Другие 13 случаев там относят к операциям по освобождению «незаконно оккупированных территорий».
Особую роль в становлении современного Китая сыграли его взаимоотношения с СССР, которые начались с официальным признанием Москвой нового китайского правительства в октябре 1949 г. Во время визита Мао Цзедуна в Москву СССР и КНР заключают союзное соглашение от 14 февраля 1950 г. Имея свои значительные вооруженные силы, КНР могла занимать самостоятельную позицию в международных делах. Даже декларируя в 50-е гг. свое уважение к СССР как лидеру мирового коммунизма, Ки
тай всегда подчеркивал собственную независимую позицию, особенно после смерти И.
Сталина.Во время визита Н. С. Хрущова в Китай 12 октября 1954 г. подписываются новые советско-китайские соглашения, способствовавшие углублению союзных отношений. В соответствии с ними советские войска должны были до 31 мая 1955 г. оставить Порт-Артур. Это был первый пример восстановления суверенитета Китая над собственными историческими территориями, захваченными в свое время европейскими колониальными империями. В соответствии с другими соглашениями КНР передавался ряд общих предприятий, разворачивалось научно-техническое сотрудничество и начиналось строительство железных дорог Ланьчжоу — Алма-Ата и Синин — Улан-Батор.
После замирения в Корее и Женевских соглашений по Индокитаю начала обостряться ситуация вокруг Тайваня. 4 сентября 1954 г. коммунисты обстреляли остров Кемой, контролируемый чанкайшистами. США 2 декабря 1954 г. подписали договор с тайваньским лидером Чан Кайши о совместной обороне, что было расценено коммунистическим Китаем и СССР как вмешательство во внутренние дела независимой страны — КНР. 25 января 1955 г. Конгресс США принял резолюцию, которая разрешала президенту Д. Эйзенхауэру использование вооруженных сил для защиты Тайваня и Пескадорских островов. Но на самом деле США не желали развития конфликта и использовали договор с Чан Кайши скорее для сдерживания континентального Китая. Ситуация в Тайваньском проливе в целом была стабилизирована в феврале 1955 г. Фактически, как и в других местах противостояния биполярного мира, на международном уровне было закреплено существование двух китайских государств, разделенных между собой «железным занавесом».
7 мая 1957 г. Чан Кайши заключил сделку со США о размещении на Тайване ядерного оружия, способного достичь китайской территории. В июне 1957 г. СССР согласился предоставить КНР техническую помощь в создании ядерного оружия. Однако в июле 1958 г. во время визита в Китай руководитель СССР Н. С. Хрущов подверг резкой критике политику «большого прыжка» Мао Цзедуна, что положило начало охлаждению в отношениях между обеими коммунистическими странами.
Ощущая приближение краха внутреннего курса, руководство КНР начинает вести себя более агрессивно во внешней политике. В ночь на 23 августа 1958 г. коммунистический Китай возобновляет обстрелы островов Кемой и Мацу.Американский империализм считался в КНР главным врагом, хотя и провозглашался Мао «бумажным тигром». Внешнеполитическая концепция коммунистического Китая строится на постулате о неизбежности Третьей мировой войны, которая должна закончиться победой сил коммунизма. Ради достижения этой цели верхушка китайских коммунистов считала возможным принести в жертву сотни миллионов жизней при ядерных бомбардировках. Но СССР придерживался более умеренных позиций, провозглашая принципы мирного сосуществования двух систем. В июне 1959 г. Н. С. Хрущов отказал Китаю в помощи в разработке ядерного оружия. Мао Цзедун не очень благосклонно отнесся к осуждению «культа личности Сталина» и пло
хо воспринял советскую критику «народных коммун» и политики «большого прыжка». Его настораживал также курс разрядки международной напряженности, проводившийся Н. Хрущовым.
В сентябре 1959 г. начался индийско-китайский вооруженный конфликт в районе Гималаев вблизи Тибета. Последний был реаннексован КНР в 1950 г., но коммунистические порядки вызвали возмущение буддистского населения страны. Во главе сопротивления встал религиозный лидер Тибета — тогда еще молодой Далай-лама. Его традиционный соперник панчен-лама Ташилумбо поддержал китайцев. 17 марта 1959 г. в Тибете началось вооруженное восстание, подавленное китайскими войсками. Далай-лама со многими своими сторонниками бежал в Индию. Начались вооруженные стычки на индийско-китайских границах.
В конфликте Китая с Индией в 1959 г. СССР встал на сторону Индии и подписал с ней соглашение о значительных кредитах для развития индийской экономики. В июле 1960 г. советские специалисты покинули КНР и с этого момента началось прогрессирующее ухудшение советско-китайских отношений. На фоне взаимных идеологических обвинений в «ревизионизме» и «догматизме» Китай занял открыто антисоветскую позицию.
В 1961 г. и в апреле-мае 1962 г. происходили стычки на границе Казахстана и провинции Синцзян. Десятки тысяч китайских казахов и уйгуров старались бежать в СССР, но китайские власти, дабы воспрепятствовать этому, прибегали к жестким репрессивным мерам. В долине р. Или произошло восстание мусульман-уйгуров. Осенью 1962 г. возобновились и стычки с Индией. Китай заявил о территориальных претензиях к Индии, СССР и другим странам. 12 марта 1963 г. было подписано китайско-пакистанское соглашение о границе между Китайским Синцзяном и Кашмиром, оккупированным Пакистаном. Сближение с Пакистаном вызвало новый круг напряженности в разногласиях между Китаем и Индией и 20 октября — 21 ноября между ними развернулись настоящие военные действия.В 1963 г. в КНР началась широкая газетно-журнальная кампания, направленная на пересмотр неравноправных соглашений между Китаем и Россией — Айгунского и Пекинского. В 1964 г. была опубликована карта захваченных «империалистами» китайских территорий, к которым были отнесены гималайские земли Индии и Бирмы, советский Дальний Восток, часть Средней Азии. В октябре 1964 г. Китай провел испытание атомного оружия, а в 1967 г. термоядерной бомбы. Начатая в 1966 г. «культурная революция» переориентировала внимание китайского руководства на внутренние проблемы. Но несмотря на это, в марте 1969 г. происходят масштабные вооруженные столкновения на дальневосточном отрезке советско-китайской границы — на о. Даманском на р. Уссури.
Однако, пройдя сложный исторический путь, к концу 80-х благодаря реформам Ден Сяопина Китай выходит на прогрессивную динамику экономического роста.
В 1991 г. удельный вес Китая составлял 6,82 % мирового валового внутреннего продукта, рассчитанного по паритетам покупательной способности валют, а в 1995 г. — уже 9,66 %. Справочник международной экономической статистики, подготовленный Центральным разведывательным управлением
США, вообще утверждает, будто китайцы перешагнули 10-процентный рубеж: из 33 500 млрд долл, мирового ВВП на их долю приходится 3500 млрд.
Сейчас в мире довольно часто вспоминают, что Китай столетиями, вплоть до первой трети XIX века, был ведущей экономической державой мира. К началу реформ, однако, от этого осталось разве что воспоминание. Анализ хуагофэновской программы «четырех модернизаций» показывал, что к концу 90-х годов Китай способен обойти Советский Союз по таким агрегированным показателям, как совокупная продукция промышленности и сельского хозяйства, а также национальный доход. Начало реформ обескураживало. Китай вынужден был не столько преобразовывать хозяйственный механизм, сколько выправлять диспропорции в экономике. Очевидный крах потерпела попытка повторить советский рывок 50-60-х годов, опираясь на увеличение производства стали и нефти, а также на масштабный импорт оборудования. Скептики вроде бы оказывались правыми. Однако грамотно проведенные финансовая стабилизация и целенаправленное подтягивание отсталого потребительского сектора заметно улучшили макроэкономическую ситуацию. Страна постепенно открывалась внешнему миру и шаг за шагом расширяла сферу действия рыночных факторов. В итоге Китай вышел на траекторию динамичного экономического роста и масштабных рыночных реформ. За 80-е гг. ВВП страны вырос в 2,4 раза (при среднегодовых темпах прироста в 10,1 %), а за 1991—1996 гг. увеличился еще на 93,4 % (при среднегодовых темпах в 11,6 %)[140][141].
Переход Китая от командно-административной системы хозяйствования к рыночной рассчитан на несколько десятилетий. Сейчас страна находится примерно на полпути к поставленной цели. Пройденный ею путь уже позволяет сформулировать главные особенности сложившейся модели социально-экономического развития.
Какие выводы напрашиваются из сегодняшней ситуации, когда распад СССР и последовавшее за этим ослабление России дало Китаю заметные преимущества в Азии и он «внезапно обнаружил, что сильнее, чем был когда-либо прежде»[142]? Китай на самом деле стал весомым международным фактором. С ним вынуждены теперь считаться. Он вышел на позиции мирового лидера по производству многих видов промышленной и сельскохозяйственной продукции — от стали и телевизоров до хлопка и мяса. В таких условиях, наверное, вполне естественно, что национальное самосознание китайского народа явно растет, тем более что его питают и оживающие воспоминания об историческом вкладе китайской нации в мировую цивилизацию.
В военном отношении Китай можно по некоторым критериям считать мировым лидером, поскольку масштабы его экономики и ее высокие темпы роста позволяют правителям страны направлять значительную часть ВВП на
наращивание и модернизацию вооруженных сил, в том числе на дальнейший рост стратегического ядерного и космического потенциала. Однако если эти усилия окажутся чрезмерными, они способны в долгосрочной перспективе повлиять на экономический рост Китая так же отрицательно, как в свое время повлияла на советскую экономику неудачная попытка СССР состязаться со США в гонке вооружений. К тому же такого рода действия Китая могут легко спровоцировать соответствующее наращивание военного потенциала Японии, которая отчасти сведет на нет политические преимущества Китая, достигнутые ценой роста военной мощи. В конце концов, нельзя забывать, что у Китая, вероятно, еще некоторое время не будет военных средств (если не считать ядерных сил), которые бы позволяли ему угрожать какой-либо стране за пределами своего регионального периметра. Однако судя по внешней политике, проводимой в последние десятилетия, страна к этому и не стремится.
Нельзя исключать усиления напряженности внутри Китая, вызванного территориальной неравномерностью экономического развития, которое сейчас достигается в значительной мере благодаря преобладающему положению отдельных регионов. Впечатляющий экономический рост Китая обеспечивают пока, главным образом, прибрежные южные и восточные районы, а также основные городские центры, относительно более открытые для иностранных инвестиций и внешней торговли. Но сельские районы внутри страны, а также северные и западные территории отстают в своем развитии, с чем связаны высокий уровень безработицы и достаточно низкий уровень жизни большинства их жителей. На неравномерность в развитии и уровне жизни регионов может наложиться и общее недовольство усиливающимся социально-экономическим неравенством. Рано или поздно в результате попытки государства ограничить такие отличия, или под влиянием протестов снизу, экономический разрыв между регионами и социальными пластами может дестабилизировать политическую ситуацию в стране.
К распространенным прогнозам относительно того, что в течение следующей четверти века Китай станет лидирующим мировым государством, следует относиться осторожно и скептически еще по одной причине. Дело в неопределенности перспектив политического развития страны. Динамические экономические преобразования, нацеленные на разгосударствление экономики и большую открытость страны перед внешним миром, в долгосрочной перспективе несовместимы с относительно закрытой и бюрократической, все еще достаточно косной коммунистической диктатурой. Ее фиктивно коммунистический характер сегодня определяется не приверженностью идеологии, а групповыми интересами бюрократии.
Китайская политическая элита по-прежнему организована как замкнутая, жесткая, дисциплинированная и монополистически нетерпимая иерархия; она все еще ритуально провозглашает свою верность основам прежней доктрины, но больше не внедряет ее в жизнь общества. Рано или поздно эти несовместимые стороны жизни прийдут в столкновение, если только политическая система Китая не начнет постепенно приспосабливаться к социальным требованиям, которые диктуются экономическими переменами. Из этого следует, что проблема демократизации будет становиться для Китая
все более актуальной, и от нее (как и от проблемы прав человека) нельзя будет слишком долго уклоняться. Контролируемый переход к более демократической, чем ныне, общественно-политической системе отвечал бы расширению экономической открытости страны.
Как известно, современный Китай все более нуждается в увеличении поставок энергоресурсов извне. Поэтому в последнее время он стремится к получению доступа к российским и среднеазиатским энергоносителям. Проникновение может начаться из использования чисто экономических средств. Однако, как показывает история, набирающие силу государства рано или поздно начинают подкреплять свои хозяйственные интересы силой. Очевидно, что «российский вариант» решения топливно-энергетической проблемы, по сравнению с другими, имеет в глазах пекинских руководителей определенные преимущества. Как мирному, так и силовому проникновению Китая на российский Дальний Восток и в Сибирь оказывает содействие нынешняя относительная (по сравнению с СССР) слабость России.
Это касается не только проблем в экономической сфере, но и вопросов совместимости политики двух мощных стран в стратегически важных регионах, тем более в Центральной Азии. Китай, используя мощный экономический потенциал, предпочитает развитие двустороннего сотрудничества со странами региона. Это подталкивает Россию к привлечению Китая к межгосударственным образованиям регионального уровня с целью подчинить отношения Пекина со странами региона общерегиональным процессам, на уровне которых воздействие России имеет безусловные преимущества.
Но с другой стороны, российско-китайское сотрудничество продолжает сохранять потенциальную напряженность. Вообще, роль Пекина в делах региона, как и его отношения с Россией и странами Центральной Азии, не следует однозначно оценивать. Так, например, вопросы, связанные с вооружением Пакистана, являются проблемой, которая позволяет Пекину оказывать самостоятельное воздействие на ситуацию в сфере безопасности Центральной Азии.
С учетом быстрых темпов экономического развития Китая и традиционной убежденности правящих кругов этой страны в ее доминирующей роли по отношению к соседям, правительства Кыргызстана, Казахстана, Узбекистана и Таджикистана имеют основания опасаться китайского гегемонизма. Это содействует поискам государствами региона альтернативных ориентаций — по направлению к РФ, Турции и Ирану. Позиции Китая в регионе улучшились с ликвидацией СССР, но появление по соседству пяти номинально исламских государств, война в Таджикистане, этнические и социальные потрясения в Ферганской долине и т.п. создают риск распространения конфликтов на этнически и религиозно родственный с народами этих стран Син- цзян-Уйгурский район Китая.
Пространство восточнее Памира — Синцзян-Уйгурия — традиционная зона китайского господства, несмотря на причастность местного населения мусульманскому культурному комплексу. Китайская власть сознательно и последовательно проводит политику китаизации своих западных провинций. Сегодня этнические китайцы составляют там абсолютное большинство населения и на протяжении обозримого будущего можно предполагать лишь
дальнейшую реализацию соответствующих тенденций. Тем не менее, остаются очаги исламского сопротивления и борьбы за гражданские права, что при внешней поддержке и при определенных условиях способно привести к конфликтам или террористическим акциям.
Соглашение об укреплении доверия в военной сфере, подписанное 26 апреля 1996 г. в Шанхае президентами Китая, РФ, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана, предусматривает вывод войск и вооружений, кроме пограничных, из 100-километровой зоны, отказ от проведения военных учений, направленных против другой стороны, ограничение масштабов обучений и взаимную информацию о них и т.п. Это призвано укрепить доверие между названными странами.
«Шанхайский форум» — объединение Китая, России и трех центральноазиатских держав по вопросам безопасности обусловлен, прежде всего, стремлением России нейтрализовать расширение присутствия в регионе Китая и Ирана, поскольку последний также имеет значительные собственные интересы и традиционное воздействие на внутриафганские процессы, стремится использовать исламский фактор в усилении влияния в Центральной Азии.
По некоторым данным, ряд стран Азии изъявили желание присоединиться к «Шанхайской пятерке». Среди них назывались Иран, Пакистан, Монголия, Индия. При таких обстоятельствах можно говорить о перспективах создания довольно влиятельного политического объединения, которое потенциально способно повлиять на существующую ситуацию безопасности, даже в макрорегионе. Но если даже предположить вариант расширения объединения за счет любых новых стран, этот вопрос неизбежно натолкнется на проблемы совместимости с интересами Китая и России. Например, заинтересованность Монголии может обусловливаться ее возможным участием как транзитной территории для трубопровода Россия—Китай—Япония, против чего настойчиво возражает Пекин.
Участниками саммита в Бишкеке в 1999 г. было принято решение относительно поиска путей многостороннего взаимодействия. Достигнута договоренность о проведении регулярных консультаций на разных уровнях по вопросам экономического сотрудничества, которое было отображено в «Бишкекской декларации». В ходе встречи А. Акаев выступил с предложением относительно возрождения международного сотрудничества, дипломатии «Шелкового пути» в интересах стойкого экономического развития. Н. Назарбаев неоднократно заявлял о необходимости вывести отношения в рамках Шанхайского форума на новый качественный уровень, в частности, наладить многостороннее экономическое взаимодействие.
Заинтересованность Казахстана в российско-китайском политическом балансе в Центральной Азии продиктована, прежде всего, возможностью использования противоречий между ними, как и их заинтересованности в развитии двусторонних отношений с Астаной (особенно это касается топливно-энергетической сферы) для усиления собственных позиций в регионе. Поэтому «Шанхайский форум» имеет практические перспективы в основном благодаря участию Китая. Китай уже сегодня значительно представлен в нефтяном секторе Казахстана, а в ближайшей перспективе этого же следует ожидать и в Туркменистане.
С другой стороны, позиция Астаны подкрепляется интересами США, которые связаны с участием Казахстана в проекте Баку—Джейхан, в обход русской и иранской территории. США является на сегодня главным инвестором Казахстана. США не скрывают намерения покончить с зависимостью закавказских и центральноазиатских государств от Москвы, а также отстранить Тегеран, блокировав проекты транспортировки каспийской нефти через иранскую территорию. Поэтому для Вашингтона поддержка Астаны имеет ключевое значение.
В контексте русских инициатив в рамках Шанхайского форума показательным является развитие отношений между Китаем и Туркменистаном. Во время первого визита Цзян Цземиня в Ашхабад (сразу после участия в заседаниях «пятерки»), в двустороннем формате обсуждались проблемы, относительно которых активно выступала Россия на встрече в Душанбе. В частности, проблемы двустороннего китайско-туркменского диалога по вопросам региональной безопасности и китайской помощи в защите туркменской границы. Но взаимодействие в области топливной энергетики Туркменистана является наиболее перспективным направлением двустороннего сотрудничества. Это закреплено в Соглашении о взаимопонимании и основных принципах сотрудничества в области нефти и газа, которое было подписано во время встречи. Китай имеет намерение присоединиться к исследованию запасов углеводородов в районе Амударьи, который рассматривается как сырьевая база газопровода Туркменистан—Узбекистан—Казахстан—восточный Китай, строительство которого, как и вопрос определения договорной территории и деления продукции, обсуждались во время визита. Одновременно Китайская национальная нефтегазовая корпорация продолжает работу (вместе с американской «Эксонмобил» и японской «Мицубиси») по подготовке проекта газопровода Туркменистан—Китай.
Дальнейшее развитие отношений в рамках Шанхайского форума и, вместе с тем, перспектива изменений в отношениях России со странами СНГ зависит от позиции России в вопросах многостороннего экономического сотрудничества, от дальнейшего развития российско-китайских двусторонних отношений и практической реализации проблемы расширения существующего формата объединения. Именно эти факторы преимущественно обусловливают перспективы продвижения военно-политических интересов России в Центральноазиатском регионе.
Вопрос о борьбе с терроризмом уже выносился на рассмотрение Шанхайского форума в 2000 г. Но угроза расширения присутствия КНР в Центральной Азии является принципиальным аспектом для определения позиции России в контексте развития региональных процессов. На сегодня КНР является наиболее перспективным партнером для стран Центральной Азии, исходя из его весомого экономического потенциала и более гибкой политической позиции. Кроме того, стремление ослабить зависимость от России через экономическое и политическое вовлечение Пекина в региональные процессы обусловлено попыткой центральноазиатских стран уравновесить политическую активность Москвы в регионе. Но комплекс вопросов, которые представляют собой взаимный интерес для стран региона и России, бу
дет и в дальнейшем создавать важное воздействие на развитие межгосударственных отношений в Центральной Азии.
Заинтересованность стран Центральной Азии в российско-китайском политическом балансе на уровне региона продиктована возможностью использования противоречий между ними, как и их заинтересованности в развитии отношений с центральноазиатскими странами (особенно в топливно-энергетической сфере) для усиления собственных позиций в регионе. Таким образом, позиция центральноазиатских стран относительно сдерживания русской политической экспансии, в том числе и через создание Анти- террористического центра СНГ, подкрепляется стремлением к расширению присутствия КНР на уровне региона.
На других направлениях внешнеполитической активности Китай сталкивается с не менее сложными проблемами и ставит перед собой достаточно амбициозные цели.
Известно, что еще в 1840 г. под властью Китайской империи находились Корея, Вьетнам и Монголия, а ее влияние распространялось на всю Юго- Восточную Азию (до самого Малаккского пролива, включая Бирму и часть нынешней Бангладеш), а также на Непал, часть современных Кыргызстана и Казахстана, а также на территорию, которая теперь называется российским Дальним Востоком (южнее нижнего течения Амура). В 1885 — 1895 гг. в результате французской и английской колониальной экспансии империя была вытеснена из Юго-Восточной Азии, а по договорам 1858 и 1864 гг., навязанным Китаю Россией, потеряла территории на северо-востоке и северо-западе. В 1895 году, после войны с Японией, Китай утратил и Тайвань вместе с Кореей.
По историческим и географическим соображениям КНР наверняка будет все настойчивее добиваться воссоединения Тайваня с материковой частью страны. Есть основания полагать, что по мере роста своей мощи он делает это воссоединение главной целью своей внешней политики. Не исключено, что мирное воссоединение (возможно, по формуле «одна страна — несколько систем» — по аналогии с выдвинутым Дэн Сяопином в связи с возвращением Китаю Гонконга лозунгом «одна страна — две системы») окажется привлекательным для Тайваня и не встретит сопротивления со стороны Америки. Но это будет возможно лишь при условии, если Китай и далее будет все так же успешно развиваться экономически и заметно продвинется по пути демократических реформ. В противном случае Китай, даже доминируя в регионе, будет в военном отношении недостаточно сильным, чтобы навязать Тайваню свою волю — особенно если этому станут противодействовать США. Тогда проблема будет по-прежнему питать китайский национализм и отравлять американо-китайские отношения.
По географическим соображениям Китай заинтересован в союзе с Пакистаном и военном присутствии в Бирме (Мьянме). Геостратегическая цель в обоих случаях — Индия. Тесное китайско-пакистанское военное сотрудничество усложняет проблемы безопасности Индии, мешает ей стать неоспоримым региональным гегемоном в Южной Азии и геополитическим соперником Китая. Военное сотрудничество с Бирмой обеспечивает Китаю доступ к военно- морским базам на островах у бирманского побережья в Индийском океане,
усиливая таким образом стратегическое влияние Китая в Юго-Восточной Азии вообще и Малаккском проливе в частности. Если же Китай будет контролировать Малаккский пролив с его геостратегическим узлом в Сингапуре (при ведущей роли в экономике последнего этнических китайцев), то от него будет зависеть доступ Японии к ближневосточной нефти и европейским рынкам.
Совокупностью географических и исторических факторов обусловлен и интерес Китая к Корее. До конца XIX в. эта страна была подчинена Китаю, и для него воссоединенная Корея как проводник американского (а косвенно и японского) влияния целиком неприемлема. Поэтому КНР будет настаивать как минимум на том, чтобы после воссоединения Корея стала неприсо- единившимся буферным государством между Китаем и Японией, полагая, что враждебность, которая исторически сложилась у корейцев к Японии, сама по себе втянет Корею в китайскую сферу влияния. Пока же Китай устраивает разделенная Корея, и потому он, видимо, будет поддерживать сохранение северокорейского режима.
Роль и влияние КНР в Азиатско-Тихоокеанском регионе неизменно возрастает. На фоне непрерывных торгово-экономических баталий между США и Японией деловые связи Китая со странами тихоокеанского бассейна развиваются стабильно. Его береговая линия, обращенная к Тихому океану, протягивается на 18 тыс. км. На тихоокеанском побережье расположено 14 больших городов КНР, в которых осуществляется объявленная правительством политика «открытых дверей».
Китайское руководство, начав осуществление политики «четырех модернизаций», особое внимание обратило на преимущества установления деловых связей со своими ближайшими соседями по региону — странами Юго- Восточной Азии. В Пекине традиционно считают этот регион сферой приоритетных интересов Китая. С первой половины 80-х гг. прошлого века Юго-Восточная Азия занимает одно из важнейших мест в региональной политике Китая. Это связано с тем, что государства АСЕАН представляют собой удобный рынок для сбыта китайских товаров и богатый источник финансовых, научно-технических и сырьевых ресурсов для проведения политики модернизации экономики КНР. Еще один не менее важный фактор, учтенный Пекином, — это проживание в странах Юго-Восточной Азии почти 20 млн этнических китайцев «хуацяо», причем китайская община, особенно в таких странах, как Малайзия, Сингапур, Таиланд, Индонезия занимает важные экономические позиции, контролируя в них значительную часть банковского капитала, оптовой и розничной торговли. По данным журнала «International Economy» (ноябрь — декабрь 1996) хуацяо контролируют приблизительно 90 % экономики Индонезии, 75 % Таиланда, 50 — 60 % Малайзии, всю экономику Тайваня и Сингапура. Озабоченность такой ситуацией даже побудила бывшего посла Индонезии в Японии сделать публичное предостережение о «китайской экономической интервенции в регионе». КНР в состоянии использовать в своих интересах экономическую мощь китайской диаспоры, что может даже привести со временем к образованию в Юго-Восточной Азии подконтрольных Китаю «марионеточных правительств»[143].
Главным экономическим партнером Китая в Юго-Восточной Азии выступает Сингапур. Сингапурские предприниматели, преимущественно китайского происхождения, вложили свои капиталы в строительство промышленных предприятий, разработку минерального сырья, строительство отелей и дорог. Специалисты из Сингапура в качестве советников привлекались к подготовке кадров, а также выполняли роль посредников между КНР и деловыми кругами Запада.
Китай активно углубляет экономические связи с Таиландом, Филиппинами и Малайзией: регулярно отправляет в эти страны своих специалистов в области производства натурального каучука, сахара, продуктов рыбного хозяйства. Китайских рабочих используют для строительства дорог, высотных домов. Кроме того, что китайские рабочие и специалисты дают сотни миллионов долларов прибыли, работа на современных предприятиях американских и японских компаний, размещенных в регионе, дает возможность Китаю знакомиться с передовой технологией и благодаря этому повышать профессиональную подготовку своих кадров.
Свои надежды на получение современной технологии, оборудования, а также значительных ссуд и кредитов Китай связывает с развитием отношений с Японией и США.
Торговля с Японией в Китае развивается наиболее интенсивно, причем импорт из КНР в Страну восходящего солнца уже в сер. 90-х гг. существенно превысил экспорт из нее и неуклонно продолжает расти. Подобного у Японии нет ни с одним из торговых партнеров. Необходимо подчеркнуть, что экспортные возможности китайской стороны из года в год расширяются при участии японского капитала.
В 80-е гг. основной экономической моделью для Восточной Азии был «клин перелетных гусей», образованный «четырьмя малыми драконами» — Гонконгом, Тайванем, Сингапуром и Южной Кореей, с Японией в роли «вожака стаи». Япония была не только поставщиком капитала и промышленного оборудования, но и важным потребителем экспортируемых товаров. Но сегодня Страна восходящего солнца больше не является единственным «вожаком стаи» в развитии Восточной Азии. Происходит переход от устаревшей модели «гусиного клина» к модели «поезда с двумя локомотивами». И существеннейшим фактором замены модели стал экономический подъем Китая. В дальнейшем, по мысли китайских исследователей, экономическое развитие Восточной и Юго-Восточной Азии следует строить по схеме поезда с двойной тягой, который двигается в горной местности. Японии отводится место локомотива в голове поезда, который его тянет, а Китаю — локомотива в хвосте поезда, который его толкает.
Один из путей реализации претензий КНР на лидерство, как считают японские специалисты, состоит в «стратегии трех треугольников», которая разработана в Центре экономических исследований при Госкомитете планирования КНР. В рамках данной стратегии предполагается сценарий развития «отношений взаимозависимости» на начальном этапе в «малом треугольнике»: КНР — Гонконг — Тайвань, потом — сотрудничество в «среднем треугольнике»: КНР - новые индустриальные государства — АСЕАН, и, в конце концов, — сотрудничество в «большом треугольнике»: КНР — Япония — США.
Японцы усматривают в такой стратегической концепции Китая намерение китайского руководства в обозримом будущем создать, не считаясь с японскими интересами, «китайскую экономическую сферу», которая должна простираться от Пекина до Джакарты. С учетом такой перспективы, по мнению специалиста корпорации «Мицуи буссан» Сю Итикава, «Японии прийдется в качестве лидера «некитайских государств» принимать участие в противодействии политической и экономической экспансии КНР в регионе». Как видим, сотрудничество и конкуренция между ведущими странами АТР теснейшим образом переплетаются, но то, что Китай в перспективе может стать региональным лидером в пределах Восточной и Юго-Восточной Азии (пространстве, где он доминировал до начала европейской колониальной экспансии) представляется весьма вероятным.
Еще по теме Китай и его отношения с окружающими государствами:
- Экономические отношения в государстве
- 58. Отношения государства и церкви в 18 в. Манифест о веротерпимости.
- Общественные отношения в государстве Шан (Инь) Рабство
- 44. Отношения между церковью и государством в 17 веке. Церковный раскол.
- ФОРМИРОВАНИЕ ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА. ИВАН ГРОЗНЫЙ И ЕГО РЕФОРМЫ.
- № 135. ВЫБОРЫ ЦАРЯ ПОСЛЕ СМЕРТИ АЛЕКСАНДРА И НАЧАЛО РАСПАДА ЕГО ГОСУДАРСТВА
- 7. Период рассвета древнерусского государства. 8. Введение христианства на Руси: его полит, эконом , культурные последствия.(2 часть)
- КИТАЙ
- Становление «раннефеодальных» отношений на Руси: происхождение термина «феодализм», основные понятия и особенности феодальных отношений.
- 56. Послевоенное развитие страны 1945-1953. Обострение международных отношений и начало *Холодной войны*. Созд. социалист.лагеря и борьбы 2х систем. Четвертый пятилетний план восстановл. и развития экономики СССР, его итоги. Духовная жизнь советского общества. Продолжение полит.репрессий
- Древний Китай
- СТЕПЬ И КИТАЙ
- 2. Китай в VIII–VI вв. до н. э